Текст книги "Кангюй. Лаодика"

Часть вторая.
Скрипучая телега

Глава 6. Полуденная трапеза

В то же самое время. Давань1515
  Давань (др.-греч. Парикана) – государство на территории современной Ферганской долины (Узбекистан) с III в. до н. э. по VII в. н. э. Было населено населением, говорившим на древнеиранских языках. Соседствовало с Кангюем и греко-бактрийским государством.


[Закрыть]. Город Эрши1616
  Эрши – столица государства Давань.


[Закрыть]

– Багабухша, брат мой, отчего ты заставил нас ожидать тебя у закрытых крепостных ворот с рассвета до самого полудня? Спешили к тебе, застали стражу немую, неприветливую. – Кушан добродушен, говорит без обиды. Однако обиду не могут скрыть знатные мужи дахи и саки, стоящие позади правителя Кангюя.

– Кушан, брат мой, не серчай понапрасну. Стражники на службе состоят, им за рвение жалование полагается, берегут воины покой жителей, потому и не пускают за стены никого без моей на то воли. Я же в отлучке был. Охотился в горах. Вернулся с обильными трофеями. Ими и угощу вас.

Багабухша, седой муж лет тридцати пяти, сложения жилистого, среднего роста, обликом внешне не похож на могущественного властителя. По дорогой, но без золотых украшений одежде Багабухшу можно принять за удельного ябгу. Властитель Давани поправляет меч на ремне, раскрывает объятия для приветствия. На ухо Кушану шепчет:

– Удержал я, как ты того и просил, вождей юэчжийских. Рвались они в дорогу, домой, а я их не пускал. Упрямство их я сломил.

– Они не в яме с кандалами? – Вопрос задан не в шутку.

Багабухша громко смеётся.

– Не угадал, брат Кушан. – Объятия распадаются. Теперь властитель Давани говорит не только с Кушаном, но и с его окружением. – Яму-тюрьму затопило недавними дождями, потому вождей юэчжийских я в башни угловые поодиночке заточил. Буйные гости достались мне от тебя. Скуп я на гостеприимство. Морю для усмирения голодом пленников. Кувшин воды и несколько зёрен пшена – вот и всё пропитание на день для пленника. Жена твоя, Кушан, юэчжийская – прости, не уследили – скрылась проворно в бегах. Где она, никто не ведает, возможно, в снегом покрытых горах.

У правителя Кангюя поднимаются от удивления высоко брови. Окружение Кушана пребывает в полном замешательстве. Властитель берёт за руку расстроенного Кушана, вводит во внутренний двор дворца.

– Не о них ли ты меня вопрошал?

Вопреки предыдущим красочным описаниям, вожди юэчжей ступают свободно, без следов задержания. О удивление, на их поясах висят акинаки, а у двоих – гориты со стрелами и луками. На лицах «голодных пленников» не видно никаких признаков истощения. Вожди тохаров и юэчжей опознают прибывших, однако отчего-то не горят желанием первыми приветствовать прибывших. Странная тишина словно невидимый ров разделяет кангюйцев и юэчжей-тохаров. Властитель Давани предпочитает благоразумно встать посередине между двумя сторонами. Неужели сейчас у дворца разразится ссора и даже рукоприкладство?

– Кушан! – Молодая дева без головного убора прорывается между вождями, устремляется к юноше. Раздаётся приятный звук поцелуя. Вожди юэчжей-тохаров нехотя поднимают правые руки в знак приветствия.

– Ждали они тебя, как ты и просил, пятнадцать дней. – Багабухша принимает благодарный взгляд от Кушана.

Ничего вслух высказать правитель Кангюя не может ввиду бурной радости юэчжийской девы. Её радость повергает в краску свидетелей. Запоздало властитель Давани вспоминает про ритуал, громко ударяет посохом по воротам. Прибывшие входят во внутренний двор дворца. Близкое соседство с Бактрией сказалось на планировке дворца в Эрши. Дворец украшен небольшим садом в форме правильного квадрата, с высаженными цветущими растениями и фруктовыми деревьями. В центре сада выставлены в две равно параллельных линии столы. Знатных гостей из Кангюя благоразумно рассаживают на удалении от юэчжей-тохаров, однако Кушан и вожди оказываются за одним столом с властителем. На столах появляются кувшины с неразбавленным вином и пустая посуда для еды. И хотя у каждого мужа из Кангюя есть своя походная расписная деревянная кружка, никто не спешит приложиться к вину. Едкая обида сложилась у обоих сторон. Требуется замирение. Взгляды сходятся на довольном собой хозяине дворца Багабухше.

– Вы чего-то хотите от меня? – Багабухша прикладывается первым к вину. – Мясо ещё долго не будет готово. Говорите, а я вас выслушаю.

– Властитель Давани, почему ты против воли удерживаешь нас? – Вождь юэчжей-тохаров с укором взирает на юэчжийскую деву, против традиций не покинувшую мужской стол.

– Правителя Кангюя донимай, не меня. Вот же настырные упрямцы! – Багабухша поворачивает голову к Кушану и громко ему выговаривает: – Ни единого утра ещё не миновало, чтобы кто-нибудь из них мне не задал этого противного вопроса.

Предложение Багабухши остаётся невостребованным. Вожди юэчжей старательно избегают смотреть в сторону Кушана. Чего не скажешь о деве, сидящей с ним рядом. Дева ласково поглаживает спину Кушана. Правитель Кангюя обращается к Багабухше как к ровне:

– Скажи мне честно, властитель гордой страны, что ты думаешь о людях юэчжах?

Устанавливается гнетущая тишина, весьма схожая с тишиной при встрече. Багабухша отвечать не спешит, хитро оглядывает обе стороны. Допив до дна вино из серебряной чаши, взглянув кратко на счастливую деву, проговаривает суждение:

– Достойные люди юэчжи.

Кушан подымается с ярко-красного, нарядного, в узорах раскладного кресла работы явану.

– Просил я тебя, брат Багабухша, удержать вождей, для того чтобы ты сам убедился в правильности моего выбора. Эти достойные люди, как ты знаешь, переселяются в Кангюй. Опиши мне их поподробнее. Может быть, ты увидел в них то, что я не заметил?

Багабухша пополняет чашу вином, делает из неё глоток, протягивает Кушану. Пока Кушан пьёт, властитель продолжает беседу, подходя поочерёдно к каждому из вождей.

– Артаферн, вождь над сакаравлами, пытался меня одолеть в соревнованиях на меткость.

Вождь юэчжей встаёт. Муж зрелый, высокий хоть и недоволен проигрышем, но находит в себе силы признать превосходство Багабухши.

– Гистаспа, вождь над тохарами, теми, что с востока, пытался одолеть меня в борьбе. – Вождь юэчжей, муж роста среднего, в годах, поджарый и крепкий, обнимает Багабухшу.

– Мегабат, вождь над тохарами, теми, что с запада, пытался меня обогнать на своём породистом скакуне.

Вождь юэчжей, моложе правителя лет на десять, красавец, сложения удивительно крепкого, поднявшись, недовольно хлопает себя по бедру, намеревается было что-то дополнить, но Багабухша прикладывает руку к его устам. Слова возражения остаются невысказанными.

– Гаубарува, вождь над пасианами, пытался меня перепить на пиру два дня назад.

Вождь юэчжей, высокий, сутулый, широкоплечий, в возрасте зрелом, крепко жмёт руку Багабухше.

– А он… – Багабухша поднимает вождя седовласого, сидящего в раздумьях. Вождь недоумевающе смотрит на властителя. – …Утана, вождь над асиями, пытался переспорить меня в молчании. Его дочь стала твоею женой, брат Кушан?

– Да, именно его, Утана дальновидного, вождя над асиями. – Кушан прикладывается к чаше. Отпив вина, огибает стол и оказывается рядом с властителем Давани и тестем. – Скажи, брат Багабухша, стоит ли мне пустить к себе в Кангюй этих вождей жить?

– Определённо стоит. – Багабухша похлопывает вождя по плечу. – Юэчжи – славные храбрые люди, говорят всегда… – Багабухша оглядывается на вождя, пытавшегося его обогнать на скакуне, – …честно, что думают. Обманывать меня не пытались. Поступают же они по чести. Искушениям не поддаются… – Багабухша находит взглядом вождя, пытавшегося побороть властителя в борьбе.

– Юэчжи и тохары намереваются переселиться в Кангюй всем народом, племенами не только что впятером, семьями.

Кушан передаёт чашу с вином тестю. Тесть забывает обиду, пьёт вино, смотрит пристально на властителя Давани.

– Говорили мне вожди на пиру, что племён юэчжей-тохаров, готовых к переселению, будет в одну треть от населения Кангюя. Именно пять племён прибудут к тебе? Не больше? – Багабухша принимает чашу с вином, но вместо того, чтобы пить, передаёт её, полупустую, вождям.

– Эх, хоть бы не меньше! Опасен их поход. Сосчитаем прибывших по прибытии. Рода юэчжей-тохаров выбьют тамги на памятных камнях Кангюя. Но пропустишь ли ты, брат мой, через свою страну ко мне третью часть Кангюя? – Кушан прижимается виском к виску тестя.

Ожидаемое замирение произошло. Простой ритуал гостеприимства незаметно сменился серьёзной беседой. Багабухша недолго думает на каверзный вопрос.

– Пропущу.

– Оговорок ограничительных не будет? – осторожно переспрашивает тесть Кушана.

– Оговорки? Времени у вас на переход остаётся очень мало. – Для вождя Багабухша сохраняет благодушный вид. – Зима закроет мои горные перевалы, снега ляжет там с головой, часты лавины, пройти в Давань никому из вас не удастся. А если эта зима выдастся ранней, холодной, без осени, то осталось у вас только лето. Говорю это вам, потому как приметы на осень сложились плохие. Дожди в горах зачастили. Реки полноводны мои. Для путешественников то сущее наказание, для земледельца – награда.

К Кушану обращается уже не благодушный Багабухша – муж расчётливо-хитрый трезво ведёт важную беседу.

– На кого обратится сила юэчжей?

Стоящие вожди поворачиваются лицами к Кушану.

– На усуней, соседей враждебных, – незамедлительно следует ответ.

– Только ли на них? – Багабухша впервые являет недоверие. – Будь же со мной откровенным, брат мой.

– Давань войны кочевников не затронут. Клянусь в дружбе тебе. – Кушан смотрит в холодные глаза Багабухша.

– Усуни меня не беспокоят. Думал я про Бактрию, с которой граничу. – Багабухша предлагает занять места.

– Бактрия нам не нужна, – заверяет Кушан, возвращаясь к своему креслу.

Но к креслу идёт вместе с ним и тесть. Возникает лёгкая заминка у пустующего кресла. Дева уступает своё место отцу, оставаясь стоять за спиной мужа.

– Явану отправились покорять далёкие земли на Инде, – продолжает Кушан.

Речь Кушана заставляет покинуть места и его окружение. Вокруг стола образуется несколько плотных кругов из знати Кангюя. Где-то позади последнего круга раздаётся треск ветви дерева или куста. Но даже такой крамольный звук в любимом саду не в силах отвлечь внимание властителя Давани.

– Благоприятное время для нападения, не правда ли? – Багабухша упрямо тянет беседу в избранном направлении.

– Нет, совсем не благоприятное. – Ответом Кушан огорчает не только окружение, но и вождей юэчжей-тохаров.

– А когда придёт благоприятное? – Багабухша недоверчиво прищуривает глаза.

– Оно настанет таким, когда подданные явану разуверятся в своих наследных правителях. – Кушан спокоен в беседе.

– Разуверятся в правителях? Это что, слова из песни, которую я не знаю? Когда это событие случится? После засухи? Через сто лет? Не понимаю перемены в тебе. Ты стал другом явану? – Багабухша хмурится, указывает обеими руками на вождей, словно бы видит их впервые. – Где разместишь прибывший народ?

– В Хваризаме. – Кушану выставляют пустую серебряную чашу.

– А Хваризам дал на то согласие? – Багабухша сам наливает из кувшина вино правителю Кангюя.

– Ещё нет. – Кушан касается рукой рукояти меча. – Железом бранным добуду согласие от царей Хваризама.

– Уже и железом? – Багабухша округляет глаза от удивления.

– Хваризам день ото дня становится враждебным, желает порвать с древними традициями Турана. Цари расписывают храмы руками мастеровых-явану, так, как им вздумалось, легенду общую под династию свою перекраивают. Желают без Кангюя с сарматами торговать, прокладывают в обход моих земель караванные тропы. Жажда богатства лишила царей и поддержки народа. Где былая дружба степная? Дружба променяна царями Хваризама на серебро. Нам с юэчжами и тохарами предстоят ратные труды, дабы убедить царскую династию поделиться властью.

– Дружба? Возвратить старое время единства степных народов? Это ты надумал? – Багабухша недобро усмехается. – Кому-то удавалось обратить необратимое? Вот, помню, страдающую Бактрию ты мечтал освободить. В прошлый визит в Давань только и говорил о грандиозном походе на явану. Отца своего и моего поминал. Почему сейчас не говоришь о мечте давней? В Бактрии больше будет свободной земли, годной для поселения, чем в полупустынном Хваризаме.

– После посещения Маргианы вместе с парнами, наследниками Фраатом и Митридатом понял я – Бактрию одним коротким походом не одолеть. Главное же препятствие не в мощи явану, но в сомнениях народов бактрийских. В нас, кочевниках, оседлые видят смертельную угрозу. Называют нас бродячими грабителями. При таких настроениях нам поддержку у племён Бактрии не найти. Однако бедствия смуты помогут и Бактрии обратиться к нам за помощью. Мечта моя сохранилась. От клятвы, данной отцу, меня никто не освободил.

– Отец твой, Кушан, скреплял союз с Хваризамом богатыми дарами. Но дошли до меня слухи о Хваризаме, отказались-де цари помогать парнам в новом походе за Парфию, ими утраченную. И хотя многие саки хотели вступить в армию, но не пустили их насильно. Правдивы ли те слухи?

– Правдивы. Не пустил к парнам три тысячи всадников царь. Распустил отряд саков. Парны более для царей не друзья. Пригласил я Хваризам на церемонию памяти предков, никто не прибыл в Кангху. Тем непочтением правящей династии союз Кангюя и Хваризама расторгнут. Спрашиваешь меня, в чём причина странной враждебности к нам и парнам? Есть тому объяснение. Торговлю ведёт царь выгодную с Маргианой, меняет лошадей и баранов на глупую роскошь. Благовония и специи, золотые украшения – это я называю глупой роскошью. Вражда на границах царям не нужна. В гордых парнах видит династия Хваризама врагов выгодной торговли с Сирией. Под кем оказываются лошади Хваризама, царю безразлично. От безразличия царей Хваризама к общим интересам растёт кавалерия явану. Брат мой Багабухша, горестно мне! Отныне сосед мой Хваризам подло помогает явану. Не вернуть парнам наследия Аршака Великого. Яд обогащения отравил некогда гордую династию. Думы царя только о серебре.

– Нрав у пустыни переменчивый. Специи и благовония, говорят, жизнь продлевают, – грустно шутит властитель. Кушан продолжает с плохо скрытой обидой в голосе:

– Недовольство царём в стране его усиливается, теми благоприятными настроениями следует воспользоваться. Война с Хваризамом обещает быть короткой. Выгодно падение династии не только для Кангюя. По победе над династией парны в борьбе с сирийскими явану получат надёжный тыл, где им, как и прежде, будут рады. Ты будешь через нас с парнами дружить. Я же обещаю не чинить твоим людям торговым препятствий. Буду охранять твои караваны. Ходи через дороги мои хоть до дальних сарматов. Нет для Давани налогов. Кангюй – друг твой преданный.

Что до мечты моей давней, то к Бактрии вернёмся мы через несколько лет. Усуни нападут первыми на явану. Давний раздор меж явану от их нападения пробудится. Как помнишь ты, Багабухша, предоставил отец мой убежище прежней свергнутой македонской династии явану. С приходом усуней в Бактрию спасённым надлежит вернуться домой и предъявить права на власть. Распри между явану разрастутся до междоусобной брани. Нас же, миролюбивых кочевников, Бактрия сама призовёт для умиротворения вражды.

Глупо нападать на могучих слонов. Пусть слоны царя Деметрия навсегда останутся в Индии. Пусть усуни враждебные сгинут бесследно в бесславном походе на Бактрию. Как создадим у соседних народов расположение, нужное нам, так бескровно покорим большую страну. Таков замысел мой. Пребудь же на моей стороне, царь Давани!

– Что ж, вот теперь мне понятно твоё промедление. Задумал ты сложное, хитрое дело. Захватить и удержать Бактрию руками подданных явану? Пусть сбудется то! Живи сто лет, мой лучший друг! – Багабухша пьёт из чаши. – Дерзостен замысел твой, брат мой Кушан. Много выгод Давани сулит. Такие бестелесные творения разума я признаю выше прочих. Не жаль мне усуней. Их гадкие привычки и в Эриши известны. Любят усуни скот угонять беспричинно. Недолги клятвенные соглашения с ними. Сменяется вождь, в смуте забывается данное нам слово. Давань не вступится за обидчиков своих. Пусть познают переменчивые нравом усуни волю твою, Кушан.

Помянул ты про слонов из Индии. Известно и мне про огромные приобретения царя Деметрия. Благоволят ему его боги. Маурьи1717
  Империя Маурьев – государство Древней Индии (322—187 гг. до н. э.).


[Закрыть] ослабели безмерно. Деметрий презрел стародавний договор о союзе. Напал первым на больного. Как доверять после этого вероломному соседу? Достались Деметрию Парапомисады1818
  Парапомисады – древнее название Гиндукуша.


[Закрыть] без борьбы. Ни единого сражения не произошло. Местные явану при появлении Деметрия подняли бунт и открыли ворота крепостей. Гандхара1919
  Гандхара – название древней области и царства от современного Пакистана до восточного Ирана. Столица – город Таксила.


[Закрыть] тоже легко подчинится завоевателю. Власти единой там нет, мне доносили лазутчики. Распалось сильное государство на города и отдельные враждующие царства.

Сильная Бактрия меня беспокоит. Слабая Бактрия потребна мне. Вернётся царь Деметрий из Индии со слонами несчётными, вспомнит про соседей, подойдёт к Оксу2020
  Окс (др.-греч. Ὦξος) – Амударья.


[Закрыть], переправится на наш берег и обрушится всей мощью своей на Давань мою или на тебя. Повода для того вероломного грабежа Деметрию искать не придётся, пришлёт послание оскорбительное на черепке битой посуды, как принято у них, в словах простых, невежливых: «Нужна конница мне, отдай Парикану со всеми лошадьми, сам же удались прочь из владений». Таких породистых лошадей, как у тебя или меня, у царей Бактрии нет. А если кто-то из нас двоих в войне с явану падёт, то неизбежно падёт и другой.

Давань свято чтит дружбу с Кангюем. Хочу и я участвовать в событиях славных. Пусть никогда не закончится эта прекрасная весна. Давань поддержит тебя, брат Кушан, в великих начинаниях. Призови меня, когда пойдёшь войной на вероломный Хваризам. Мой старший сын отправится вместе с тобой. Добудет сын для Орши славу нетленную! – Властитель оглядывается, кого-то подзывает к себе. Громко для всех говорит: – Мясо будет нескоро. До мяса отведаем лепёшки.

Знать Кангюя занимает покинутые столы. Появляются слуги с благоухающими блюдами, полными снедью. Багабухша обращается к Кушану. Серебряная чаша в его руках полна вина.

– Благодарю, что прибыл лично ко мне сам с важными вестями. Доверие к тебе только укрепилось. Появись твои родственники юэчжи внезапно на моих перевалах, не пропустил бы их. – Властитель улыбается гостю нежной улыбкой, как иной родитель любимому дитяте. Говорит для всех тоном шуточным, нарочито громко: – Скажи мне, отчего ты, брат Кушан, отсылаешь назад жену молодую? Если она тебе не дорога, чем-то обидела, так отдай её мне. Буду я её беречь.

От мужа нежной деве достаётся взгляд серьёзный, не любовного свойства, словно бы землевладелец обозревает плодородное поле.

– Брат мой Багабухша, связаны мы с женой накрепко делами общими государственными. Раскрою тебе важный секрет. Дева эта – не дева, а птица моя, посланник мой, доверенный для племён юэчжей, что расскажет за меня о славной победе над коварными усунями.

Багабухша удивлён известием.

– Юэчжи, называвшими себя «близкими родственниками Кангюя», были совсем немногословны про битву. На расспросы отвечали уклончиво. Норовили всё про благую родину беседы долгие вести. А тесть твой до сна сморил небылицами про кизил волшебный в стране Юэчжи. Трофеев с битвы родственники твои не показали вовсе. Скрытно вели себя! Учинить досмотр их телег и самому увидеть добычу противно было традициям гостеприимства. Сулили юэчжи некие скорые важные известия из Кангюя. Воистину правы мудрецы: выдержанность – качество, присущее истинным храбрецам. Поведай мне ты, брат Кушан, о произошедшем. Развей мою обиду на упрямое молчание вождей.

Властитель Давани делит лепёшку на две части, предлагает большую половину гостю, меньшую себе. Кушан принимает предложенную еду, вдыхает её аромат, неторопливо начинает повествование со дня прибытия парнов в Кангху на празднества предков.

Спустя два дня

– Кушан, брат мой, оценил я дарованный золотой наряд. В празднества буду его надевать перед народом Давани. – Багабухша подводит правителю Кангюя гнедого жеребца под седлом. – Прими от меня в ответ лучшего скакуна столицы Эрши. Зовут скакуна так же, как и столицу, только он и может носить столь гордое имя.

Кушан принимает узду и передаёт их тут же жене со словами «И да поможет тебе Эрши в дальней дороге». Багабухша удивлённо пожимает плечами. Уточняет деловым тоном:

– Отряд, что ты привёл с собой под стены столицы, вернётся с тобой назад, в Кангюй?

– Нет, тысяча всадников-дахов сопроводят вождей юэчжей-тохаров.

– Но кто сопроводит тебя? На обратном пути в Кангюй? Вдруг усуни тебя повстречают на пограничных землях? – На тех вопросах Багабухши вожди и жена поворачивают лица к Кушану.

– Не нуждаюсь я в охране. Известно имя моё. – Правитель Кангюя спокоен. – Боги и люди позаботятся обо мне.

– Неужели ты поедешь в Кангху один? – встревоженно шёпотом вопрошает жена. Радость от подарка исчезла с лица девы. На деве простые серые походные мужские одежды дахов.

– Брат мой, оставь всадников-дахов при себе. – Багабухша задет за гордость. Кушан собирается возразить, однако Багабухша не даёт ему такой возможности, выставив перед собой открытую ладонь, громко продолжает: – Усуни тебя беспокоят. На них обрати отряд. Щедрые горы Давани – не жадная пустыня Хваризама. Нас, ариев крепкостенного Эрши, связывает с Кангюем крепкий союз. Не разрушить монетам явану нашу дружбу. Обращайся ко мне, брат Кушан, за бранным железом! Мне же в оплату славу отдай. Юэчжам предоставлю не только сотню опытных проводников, как обещал, но выставлю сверх того одну… нет, две тысячи всадников для сопровождения. Не худые наёмники, а потомки старинных родов отправятся в путь с моими новыми друзьями. Доверься им. Моим всадникам не страшны никакие засады разбойных племён. Завидев алые стяги Давани, соседи вас примут как меня самого. Да будет так!

В это солнечное утро за городскими воротами многолюдно. Помимо знати Давани присутствуют и любопытствующие торговцы. Две тысячи воителей из столичного гарнизона отбывают в поход на север через ничейные земли к долине юэчжей. Воля властителя застала многих из них врасплох. Необходимый обоз за крайней поспешностью не собран. Кроме доспехов, оружия и сменной лошади, у всадников с собой нет ничего: ни еды, ни одеял, ни даже фляг для запаса воды. Жалобных причитаний, принятых в подобных случаях, не раздаётся – юношей не провожают семьи. Впрочем, по довольным лицам воителей многим из них по нраву убыть в опасный поход.

С башен раздаётся «Славься, Эрши! Славься, Давань!». Вожди благодарят властителя Давани «гостеприимного за славный приём», хвалят «мудрого Кушана за заботу о путниках», после короткой молитвы предкам отбывают. Колёса повозок юэчжей грустно скрипят. Тяжело даётся расставание жене Кушана, дева, сидя на седле лучшего скакуна властителя, утирает слёзы. Нехотя, после всех, с арьергардом отряда покидает городские ворота влюблённая дева.