Текст книги "Воин. Правитель. Чужак"

Сепы одерживали победу. И Тит прикидывал, что с этим можно поделать.

Первым делом – вытащить из-под огня скорохода. Навалив бойца на плечо и перекинув на себя мешок с провиантом, он подтащил бедолагу к вырытому окопу, а после достал из бокового кармана аптечку.

– Спа… спасибо, капитан. Я правда что-то устал. Только скажите, где мой груз? Без… без него я никуда не пойду.

– В порядке твой груз, в порядке. Башку поверни.

Скороход перевалил отяжелевшую голову. Затем он довольно хмыкнул:

– О, и правда… и правда… Скажите, капитан, у нас привал? Прошу, скажите… скажите, что у нас привал.

– Для тебя да, боец. Но не для нас. Нам тут пока не до отдыха, – вытащив люможгут из аптечки, титанец наложил его чуть ниже икр. Затем он надавил на его сердцевину и прорезиненные краешки, пристав к ноге, побежали по её поверхности. Краешки сцепились над верхней раной, и от сердцевины после этого потекла люминесцирующая жидкость. Она потекла не наружу, а по полости люможгута, дабы в конце застыть и присохнуть к обхваченному участку кожи. Истончившиеся стенки не давали ей обжечь рану, а раствор антибиотиков успокаивал нервные ткани и замедлял кровь.

– Раз у меня привал, капитан, позвольте… позвольте достать мне соломку, – не дожидаясь ответа, скороход сунул руку в один из карманов подсумка.

Тит остановил его. Помотав головой, капитан отдал в руки бойца рельсовое ружье.

– Держи, мне он уже ни к чему. Помогай парням, как получится.

Приняв подарок, скороход почувствовал дрожь в руках.

– Жми на рычаг и стреляй. Только не доводи шкалу до нуля.

– Вас понял, командир, – надавив на рычаг, новоиспечённый хозяин голодранца сбросил у него напряжение. – Идите, идите… а я… а я пока отдохну. Присмотрю за парнями и… и отдохну.

– Сперва присмотри за собой. Я пошёл, – ладонь потянулась к наплечнику.

Когда Тит выбежал из окопа и поднял голову, к его руке пристало четверть рукоятки. Ожила гарда, задребезжало основание меча. Рисунок оружия отлип от наплечника. Отлип словно прах, осыпающийся с обрыва каньона. Чары, наложенные на доспех – они до сих пор работали. Хотя долгая служба во благо крови оставила только этот фокус.

Раньше, будучи сержантом, Титу удавалось перевоплощать доспехи в костюм: сражаться, нырять под воду, идти в сердце пожара, подыскивать себе девицу на ночь и ложиться спать в одном и том же. Орденские чаровницы умели и не такое. Тит уже и не помнил, в какой момент они разуверились в крови. Орден питал их силу, а они бесцеремонно отказались от покровительства. Время, конечно, дало свой циничный ответ: это были сугубо сдельные отношения. Чаровницы предоставили свои услуги и разбежались, попрятавшись кто куда, а Орден достиг нужного влияния и нужных масштабов, чтобы со временем начать транжирить их великий потенциал на всякое мракобесие.

Прах, наконец, обрёл форму. Отлипнув от наплечника, гарда, клинок и острие оказались в его руках. Тит замахнулся. Клинок просвистел мимо левого плеча и остановился у правого. На вес – идеальный клинок. Помассировав и подкинув несколько раз рукоятку, Тит окончательно убедился в этом: «Всё, как и раньше. Ты, друг, всё тот же».

Прыжок. Новый широкий окоп. А теперь ровный участок. Свист. Второй! Титанец нырнул в новый окоп. Третий свист застопорился у уха.

– Впереди!!!

«Их первая пуля!» – сообразил капитан и сообразил, что свист напугал не только его.

– Наза-а-а-д! Всем наза-а-а-ад!!! – закричал второй командующий гвардеец, а после продолжил: – Найти укрытие и начать ответный огонь!!!

Шутник подбежал к кроклусу и снял короеда с предохранителя.

Тит, лавируя между пулями, обрушился рядом с деревом.

– Зубастые твари!

– Не то слово, капитан.

– В ответ стрелять нет смысла. Нужно продвигаться дальше. Шулера сожрут, если мы не сократим расстояние.

– Будет сам виноват, – Шутник, высунувшись и сделав выстрел, вернулся, – на каждой долбанной вылазке ему неймётся. Всё выслужиться да погеройствовать!

– Я догоню его. Дай мне троих, и мы его охладим.

– Твои ребята, так что хватай любого.

Тит подполз к кроклусу Шутника, приподнялся и свистнул троим бойцам. Он выбрал самых куцых, не вышедших в мускулатуре, надеясь на их изворотливость. Им тоже мешал доспех, более лёгкий, но в то же время и хорошо защищал. «В открытом поле нужна изворотливость, иначе не добежать», – он произнёс это у себя в голове. Только потом он почуял, что своими соображениями нужно было поделиться вслух. Плечистые парни глядели на командира с обидой. Самые мордастые и грозные рвались в бой сильнее других, а их оставили не у дел.

– Ни одного быка не возьмёшь?

– Нет. Они на тебе. Висма прижмут, поэтому жди, когда он пригонит тебе парочку сот голов. Тылы за тобой, за мной – Шулер.

– Отлично.

– Бегом!

Тит, махнув тройке, выбежал снова к окопам. До Шулера сгоряча не добраться. «По диагонали побежит только дурак. Думай лучше. Думай», – Тит размышлял и отдавал указания. Мишени на деревьях попадали с веток. Огонь с веток перешёл на листы лопоуха. Туда, в надежде ударить исподтишка, подскакивали отряды сепаратисткой пехоты. И пока тройка орденцев брала огонь на себя, Тит незаметно продвигался сбоку. Обходя окоп за окопом, тень за тенью, он, в конце концов, нападал на одного, ближайшего к себе, и затем принимался рубить остальных. Ошарашенные, сепы только и успевали приложить руки к ножнам. Там же руки и оставались. Титанец филигранно сажал клинок под самые локти. Этот же клинок спустя мах загонял себя в чью-то шею, а, отбив контратаку, прорезал следующего врага от плеча до пояса.

Мало кто успевал закричать. Капитан заканчивал схватку быстро, категорично. Проходил миг, и вся вражья кровь растекалась уже по доспеху. Часть крови брызгала на лицо, а часть – попадала на губы. Одного ублюдка Тит даже распробовал: «Очередная тварь, сварившаяся в духоте».

Он двигался дальше. Нападал на одного и рубил остальных. Переходил окоп. Нападал на одного и снова рубил остальных. И троица, понимая, что больше никто не стреляет, ползла тут же следом. После пятой расправы Тит почувствовал, что ноги куда-то постоянно ведёт.

Он поднял подошву – сначала одну, потом другую – мягко ругнулся и произнёс:

– Кишки, кровь и дерьмо, ну конечно. Если всё забивает дерьмом и кишками, значит, проредил больше четверти.

А в следующий миг он поводил подошвами по деревянной стенке окопа. Ботинки более-менее стали чистыми. Его троица зашелестела в траве, и он выдвинулся.

Рота Шулера в один момент подала голос:

– Целься туда. Видишь, засел на дереве? – похоже, Тит услышал самых последних, позади идущих гвардейских бойцов.

– Пока нет…

– Да как же…

– А, да… вижу. Сейчас… сейчас…

– Сними его, ну же. Щас спрячется.

– Да я почти, почти.

Вынырнув из укрытия и прыгнув к бойцам, Тит мимоходом поприветствовал их и дал знак «не стрелять».

– Где ваш командир?

– Оставил укрытие и погнал вперёд. Десятерых наших положили, и он не сдержался.

– Ясно. Тогда собирайтесь. Парней в линию и за мной. Нужно нагнать Шулера и продавить ублюдков.

– Дальше склон, капитан.

– Вот именно. Склон вниз. Оттащим их к склону и заставим спотыкаться. Превратим в мишени и как на стрельбище. Ну, не вошкайтесь! Давай, вперёд!

– Так точно!

Прозвучал выстрел. Один из тройки, заметив отблеск прицела, выстрелил в дерево. С места, куда настырно показывал один из гвардейских бойцов, пал сепаратист. Испугавшись, его однополчане, сидевшие под деревом, засеменили назад.

Тит проводил доходяг взглядом. Они это заслужили. Тут он почувствовал, как в руках вновь что-то беспорядочно задрожало. Он посмотрел вниз – на свои перчатки, обляпанные кровью. Голодранца не было. Тот отныне дрожал в руках скорохода, а не его. А значит, это дрожал эфир.

Схрон. Старый приятель титанца, что тоже порывался в битву.

Набираясь сил в янтарной сердцевине у основания рукоятки, схрон плыл по маленькой мерцающей сфере и ласкался с крошечным минералом. Минералом каина, что сдерживал энергию схрона и не давал ему разорваться. Если ему наскучивало, он всегда напоминал, что готов разорваться. Что готов забрать гарду, клинок и рукоять. А это было бы довольно некстати.

А потому, резко накинув палец на рукоять, капитан надавил на янтарную сердцевину и дал схрону, наконец, разлиться по стальному клинку. Тот покрыл клинок целиком: забрал кончик меча и покрыл голубой минерал каина фиолетовым веществом. Дрожь прекратилась, и Тит с лёгким восторгом напомнил себе, какой же управой он окатит головы мерзких повстанцев.

Он поднялся. Затем направился к выходу из укрытия.

– Вы – со мной, – приказал он всё той же тройке.

Они не противились. Покивав головами, троица дала очередное согласие распоряжаться собой, как капитану вздумается. Пересечь ещё одну четверть боевого фронтира? Не вопрос. Упасть телами на воеводу, сделав из себя живой щит? Конечно, кто спрашивает. Главное, чтобы им дали шанс увидеться с Третьим. А уж как это произойдёт – не суть важно.

Шулер маячил маленьким убегающим силуэтом. От его силуэта отметалось еще по паре. Он редил следующую четверть, и ноги его вело так, что впору было представить, как он скользит на коньках. Кишки, кровь и дерьмо. В подошве их было навалом. «На ботинках наверняка не осталось и живого места», – произнёс в мыслях Тит, а после услышал, как над головой застрекотала его старая жёлто-синяя знакомая. Она руководила собственными бойцами. Отдав зал естественного правосудия в руки сеповских партизанов, она с упоением понеслась вглубь леса – спасать тушу от древолаза. Капитан мог соврать, и сорочьи глаза поспешили найти тому доказательства.

Стрёкот всё уходил. Да, он отдавался эхом, но всё ещё колотил по ушам, растекаясь по черепу, а джунгли суетливо примешивали этот невыносимый звук к крикам. Отколовшиеся от батальона солдаты кричали. Им было больно. Партизаны дарили им быстрые муки – наносили удары, после которых ты умираешь не сразу, а чуть-чуть погодя. Если кинжал влетал в пах, то он не шёл дальше, к животу, напротив, он продолжал копошиться в мошонке и вытрясывать из неё всё, что есть; если кортик заряжал в щёку, то сначала он прорезался к уху, а уж только потом загонялся в мозг.

Но несмотря на потери, Висм сумел докричаться до флангов и сгруппировать рассредоточенные отряды у начала окопов. К Шутнику, как и предсказывал Тит, стянулась та часть сепаратистов, что выбилась дальше, уйдя от нападок страхового отряда Шестёрки.

Силуэт приближался. Шулер обрёл очертания плеч и головы, и теперь его даже можно было различить в частоколе осанистых тиков. Тит набрал нужную скорость. А в стороне, чуть далее от правого плеча, упал первый из троицы. Второй по глупости подбежал к нему и тоже пал – получил трассером по лбу и опрокинулся на собрата ничком. Не мудрено, здесь трассеры били кучно. На подступах к вражьему стану так обычно и бьют, и двойка солдат не побоялась взять огонь на себя. Не побоялась в начале, не побоялась в конце.

Их изворотливости не хватило. Здесь, на последнем редуте, могла помочь лишь удача. Удача контрабандиста, трижды ухитрившегося покинуть Нимфею живьём. Тит не грустил. Вспомнив инцидент в Нечаянном городе и его конченых горожан, он мигом разогнал идею оплакать павших бойцов и побежал с новой силой. Неудачи, а эта особенно, всегда мотивировали его на победу.

Дула сепов посмотрели на центр, но было поздно. Третий боец загнал головы ублюдков в окопы, а Тит с наскока все их поотрубал. Импульс схрона разил шеи без звука. Едва лезвие улавливало направление маха, как тут же оно садилось в ту точку, о которой Тит только успевал помыслить.

– Капитан, опоздали! – силуэт обрёл голос.

Титанец, добивая тех, кого валил Шулер, проревел:

– Не дури! Возвращайся назад!

– Моя слава – не ваша! И только попробуйте мне помешать!

Силуэт кувыркнулся, показал руки и сотряс воздух чем-то невообразимо тонким и юрким. Это что-то разделилось в воздухе надвое. Надвое разошлась шея, надвое разделилось запястье.

Карты. Они вынырнули из рукава гвардейца и сотрясли воздух. Их силуэты, силуэты шустрого бедокура, уловить было труднее всего. Тит дождался, когда Шулер призовёт первую карту, и смахнул голову с ближнего сепа, доведя дело до конца. Запястье дальнего он оставил нетронутым, вторая карта и без того отлично справлялась. Вгрызаясь всё глубже, она вытеснила вены наружу, а кости растолкала по мышцам. Сеп извивался. Мучительно скрючившись, он покатил себя от края до края окопа. Он искал упокоения. На ум шли идеи отрубить неукротимую руку или вогнать кинжал в сердце. Последнее он и задумал. Но ему помешали. Чувствуя, как лёгкие обливаются кровью, сеп сдавленно прохрипел извинения. А когда его собственный бог принял их, в череп вогналось острие. Импульс растопил затылок. Схрон и сталь дружно развели полушария мозга, а затем, выйдя обратно, враз прижгли располневшую рану.

Шулер подпрыгнул. Призвав вторую карту, он тут же пустил её в нос следующей жертве. Карта вышла из темени, промчалась над полем дугой и залетела в рукав. Шулер осмотрелся. Трупа не было. Он кувыркнулся вперёд и подумал: «На этой секунде ублюдки обычно ревут. Этот даже не пискнул. Странно». Он прибился к тику. Из наголенника он вытащил то, что помогало при сильном натиске. Атласных рук не хватало, а потому пришла пора замарать руки свои. Он вновь отправил карты в полёт, а сам, дождавшись набегающего на него сепа, махнул голым лезвием, обтянутым кожей, и полоснул мерзавца по шее.

Пять нот из кровавого гимна – их он исполнил. До октавы заточка замолкла. Сеп схватился за воздух, стал захлёбываться, а вспучив глаза, замертво пал.

Тит подбежал к тику, но не успел. Шулер ускользнул, опять, и потому капитану не оставалось ничего, кроме как вновь погнаться за ним. Оборонительная линия двигалась в панике. Меч разил всех, кто приближался к Титу анфасом, а к Шулеру – со спины. А третий боец, прикрывающий Тита, всё еще успешно вёл огонь на подавление. Оборона паниковала, бесспорно, только редкие сеповские стрелки, не утратившие боевой дух, порой наскакивали на капитана исподтишка. Естественно, их сбивали ещё на пути. Кто-то получал шальной картой, кому-то везло насадиться на антрацитовый шлейф из схрона, а самым дерзким, кто был способен извернуться от всего ранее, доставалось от быстрой пули.

«Ублюдки не воют. Да почему?», – помыслив об этом, Тит сделал очередной сокрушительный выпад. Оборот – трупов не было. Он испугался. «Неужто? Неужто земля и правда проклята? Вана говорил мне. Бедный сержант…, – мах и прицельный удар. – …древняя земля, что противится созданиям без конечностей». Быть может, земле не хватило расправы над Лидером. Быть может, её проклятие идёт за выжившими по пятам. Он обернулся – трупов не было. «Забирает и воскрешает у начала окопов. Мы создаём партизан, создаём подкрепление, идущее к Висму. Неужто?». И на этой мысли титанец заметил перед собой труп, лежащий, как ни в чём не бывало. «…Наверное… наверное это очередное нелепое наваждение».

Он настиг Шулера – сразил пятерых, а когда обогнал, узнал правду. И правда эта, чего уж таить, оказалась куда прозаичней.

– Возвращайся! Хватит глупить!

– Только по прямому приказу командира! – увернувшись от пули, Шулер запустил бедокура в стрелка.

– Ну до чего же упёртый баран! – и, дождавшись, когда карта выйдет из тела, Тит добил сепа мечом. – Всё, видишь?! Я поравнялся! Остынь и обернись!

– Этого мало! Мало!!

– Приказываю – остановись!

– По прямому приказу Висма!

Тит проскользнул вперёд, обежал Шулера и краем глаза заметил, как на них обоих выбежал кто-то ещё.

Первая мысль – смертник. Мигом переправив внимание на прогалину, идущую от зарослей кроклуса, Тит увидел по левое от себя плечо тощего обгорелого партизана, увешанного гирляндой взрывчатки. Тот что-то вопил. Молился Вселенной: отдавал ей почести или просил принять в стан наездников. Было не очень понятно. Тит с трудом разобрал середину, но видел чётко – безумец нёсся с гранатой в правой руке. Собирался забрать не только его, но и парней из отряда гвардейца. Они как раз нагоняли. Капитан понял, что должен сделать. «Забирай меня, но не смей! Не смей трогать их!». А тощий всё голосил.

И вдруг на поле выскочил смертник – второй. Держа всё ту же гранату и всё в той же руке, он выплёвывал всё те же слова. Абсолютная копия, вплоть до манеры разбега. Этот, напротив, нёсся на Шулера, желая вознести и его.

Бедокур проскочил рукав. Меч капитана поник в перекате. Карта помчалась. Капитан упал на колено.

Чека сорвалась. Вторая чека. И звон. Двукратный звон.

Тит поймал нужную мысль. Карта вцепилась смертнику в шею. Лезвие вонзилось под локоть.

Титанец зажмурился. Вторая карта влетела в запал.

Прогремел взрыв.

Лишь первый. Второй… не успел. Его остановила удача. Остановил случай, встречающийся в жизни единожды.

Шулер лежал. Его подталкивали со спины. Тот, кто весь путь брал огонь на себя, старался аккуратно, но настойчиво пробудить чужое рассеянное сознание.

Тит в это время стоял на ногах. Его не отбросило взрывной волной. Когда он приоткрыл веки, то обнаружил, что перед ним лежит отрубленная рука. Мышцы ног отвыкали от километра прыжков, приседаний и уворотов, а в руках, прилипнув к перчатке, ходил меч.

Отрубленная рука то и дело взмывала в воздух. Её роняли и поднимали, снова и снова, двигали, будто баловались с видеозаписью. Перематывая вперёд-назад, шлейф схрона возникал и исчезал. На ране в плече смертника то и дело появлялись мерцания, а в мясе, когда схрон шёл вглубь, звучно перебивались одни артефакты с другими.

Проекцию дёргало. Тит недоумевал. Сжимая ладони, он пытался нащупать попавшие ему в руки осколки, но те проходили его насквозь. К тому же они впивались в кирасу, затем корёжились о металл наручей и через мгновение отлетали в корпус гранаты, возвращая момент, когда вырывалась вдовья литания.

Вдовья литания – чёрно-фиолетовое ничто, опустошающее твоё тело и разум. Оно побрело по верхушкам травы, а затем растеклось по телу смертника и, проникнув внутрь, размягчило ему все органы, поломало кости и превратило его тушу в желе. Живой смертник превратился в мёртвого, а его чётко спроектированный двойник так и продолжал дёргаться в молящей о погибели позе.

Тит, как оказалось, попал в сердце ложного взрыва, а тем временем Шулер вдруг ощутил, как в покалеченной ладони что-то мучительно запульсировало. Стало ясно: от трёх пальцев, переживших бой с первым пиратом во времена Звёздной блокады, не осталось ни одного.

Гвардеец поводил голой ладонью, а безымянный, средний и указательный пальцы, хрустнув, выпали, разведя по земле чёрно-фиолетовую эссенцию. Из-за истошного крика третий боец подпрыгнул. Хватило секунды, чтобы он вытащил из кармана аптечку и вытянул люможгут и бинты. Он засучил гвардейцу рукав и первым делом увидел, как рядом с каплей литании бряцнул попорченный бедокур. Тот заискрился. Множество трещин выпустили наружу древний сумрачный пар.

От орденских чаровниц больше не будет помощи. Они выполнили свою часть сделки, и как бы Шулер ни старался прикрыть трещины целой рукой, он спохватился слишком поздно. Чаровницы разбрелись кто куда, и теперь это были уже не карты. Спустя миг они перевоплотились в обычный боевой жетон, что Шулер сорвал в назидание с шеи пирата.

Сепаратисты продолжили отступать. Половина, что стало вдруг очевидно, уходила с большим опозданием. Проекции отставали от доноров, а их тела двигались до несуразности заторможено. Из-за сбоя в синхронизации двойники стали исчезать задолго до смерти. Трупы перестали быть трупами, так как до трупов дело не доходило.

Отойдя от вздрагивающей взрывной волны, Тит внезапно увидел перед собой Поло. Тот был измазан в грязи по пояс, а в протезе держал чью-то куртку. Держал незнакомца, что был выкрашен в цвета кроклусов.

Поло выбросил пленника перед Титом и весело произнёс:

– На дереве его приметил, капитан. Дурачок думал, что я не замечу, как он со своим проектиром возится.

– Дурачок – мягко сказано. Пока я справлялся с двумя уродами, этот ублюдок подкидывал мне таких ещё дюжину, – замахнувшись на незнакомца, Висм тоже подтянулся к взрыву.

Побитый 2-проектир, пуская битые пиксели по экрану, совсем скоро упал капитанам под ноги.

Солдаты-проекции. Им попался декодер. Или, как их ещё привыкли называть бойцы, «сраный король имитаций».

Однако в прежние дни декодеры, помнил Тит, действовали в одиночку – приходили в разгар сражений и всячески пакостили. Причём неважно какой стороне. Но тут, судя по всему, им повстречался чудила, который, кажется, действовал с сепами заодно.

– Хороший улов, навигатор. К его же удаче, что ты схватил его первым, – пустив молнии с глаз в сторону побитого декодера, Висм плюнул тому на макушку и ткнул в плечо. – Допросим, и их главная база сама себя выдаст.

Поло, не обращая внимания на слова Висма, гордо смотрел лишь на того командира, которому поклялся служить.

Тит выдохнул. Наконец-то битва подошла к концу. К склону подтянулись остальные бойцы, и стало понятно, что из числа батальона, в конечном итоге, их осталось не больше двухсот.

Шулер обхватывал обмотанную и лишённую пальцев ладонь, Шутник сбрасывал стёршуюся от гашетки перчатку, а Шестёрка пытался как можно меньше касаться рёбер – между ними, лаская правое лёгкое, выглядывал короткий и скользкий от крови кинжал.

Тит не чувствовал себя уставшим. Не чувствовал себя ни раненным, ни сбитым с толку. Он пролетел сражение словно на крыльях, и отчасти поэтому испытывал в душе какое-то непонятное чувство стыда.

Шутник и Шестёрка подошли к Шулеру и помогли ему побыстрее встать на ноги, а собравшись втроём, они поспешили к своему единственному командиру – капитану с их общей планеты.

Все отряды вскоре подтянулись к лужайке, где валялся пленённый декодер. Рядом с ними неистово дёргался взрыв. Чёрно-фиолетовое ничто всё ещё распадалось и собиралось в ребристую кучу. Проектир в какой-то момент повёл смертника дальше – отмотал время и дал ему вернуться к месту разбега. Но в конце он непременно оказывался на месте, где лежал мёртвый обезумевший сеп. Желе из органов, проводков и пластита. Литания не пожалела и их, окатила взрывчатую гирлянду и в какой-то мере сократила радиус поражения, однако бойцы Ордена на всякий случай обходили чёрно-фиолетовую лужу стороной.

Тит же, ослабив ладонь, разрешил мечу обратиться в прах. Он вернул его к тиснению на наплечнике и еле слышно проговорил:

– Да здравствует кровь… да будет она простираться по миру…

– Сегодня она принесла нам заложника, – добавил Поло. – Исхода лучше и не придумать. Не зря мы её всё-таки почитаем, да, капитан? – Поло вновь развеселел. – Ну, кровь?

Тит, молча посмотрев вниз, выставил руку. Подопечный засобирался пнуть доходягу в колено, но вытянутая рука приказала отойти. Навигатор послушно отступил и, отмахнувшись от пленника, направился подальше от склона.

За спинами гвардейцев зазвенела тяжёлая зелёная сумка. Скороход, совсем не беспокоясь о ране, беззаботно облизывал карамельную соломку и, кланяясь бойцам, брёл по той же тропе, что и Поло. В конце он подтянул лямки, закрыл на заклёпки подсумок и с блаженной улыбкой протянул навигатору остывающего голодранца. Рычаг в его руках аккуратненько пошёл вниз, индикатор заполнился, и, накрытый холщой, ствол голодранца неторопливо сомлел.

Ружьё перестало шуметь, и зелёная сумка, брошенная скороходом на землю, объявила для выживших и голодных, что привал начинается прямо с этой секунды.