Текст книги "Драконы Исчезнувшей Луны"

Ради любви к Мине.

32. Век Смертных

Битва за Оплот была недолгой – к ночи город сдался. Вероятно, это случилось бы намного раньше, если бы было кому заявить о капитуляции.

Напрасно Рыцари Тьмы выкрикивали имя Мины. Она не ответила, не пришла, и они догадались, что их Повелительница вообще не собиралась к ним возвращаться. Одни были убиты горем, другие пришли в ярость из-за ее предательства.

Понимая, что выживших в битве ожидает смертная казнь или тюрьма, некоторые нераканцы отчаянно сражались, однако большинство все же последовало совету Галдара и устремилось к пещерам Властителей Судеб. Покинув город, они быстро достигли склонов гор, где и встретили армию драконидов. Обрадовавшись их появлению, Рыцари Тьмы решили повернуть назад и попытаться отбить город. Шок, испытанный ими при нападении «союзников», был ужасным, но недолгим.

Кто были эти странные дракониды и почему они помогли эльфам и соламнийцам, узнать не удалось. Их войско не стало входить в Оплот – оно остановилось за пределами города и находилось там, пока флаг Рыцарей Тьмы не полетел вниз и вместо него в воздухе не взвились штандарты квалинестийцев, сильванестийцев и соламнийцев.

Огромный бозак с золотой цепочкой на шее вышел вперед вместе с сиваком, одетым в форму высшего офицера армии драконидов. Они отдали честь знаменам победителей, и остальные присоединились к ним, потрясая своими мечами. Затем сивак приказал повернуть обратно, и вскоре дракониды исчезли в горах.

Позднее кто-то слышал о том, что в тот же день они захватили город Теир. Судя по всему, какая-то неизвестная причина заставила их ополчиться против Рыцарей Тьмы. Однако гораздо больше удивляло другое: если эти слухи были правдивы, то каким образом дракониды сумели так быстро добраться до Теира, расположенного за тридевять земель от Оплота? Выяснить это так и не удалось, поскольку с тех пор их никто не встречал.

После победы над Оплотом золотые и серебряные драконы улетели на свои Драконьи Острова, и каждый из них унес с собой часть пепла, оставшегося от тотема, чтобы похоронить останки собратьев на родине. Они забрали весь пепел, несмотря на то что к нему был примешан также прах красных, синих, белых, зеленых и черных драконов, – ведь, в конце концов, и они были драконами Кринна.

– А что будешь делать ты? – спросил Герард Мирроара. – Вернешься в Цитадель Света?

Герард, Одила и Мирроар стояли с наружной стороны Западных Ворот и наблюдали за восходом солнца на следующее утро после битвы. Рассветное небо было расцвечено всеми возможными красками – от алой и оранжевой до пурпурной и почти черной. Серебряный дракон смотрел на них так внимательно, словно мог видеть их в своей душе.

– Отныне Цитадель не нуждается в моей защите, – ответил он. – Мишакаль собирается основать новый Храм. Что касается меня, то я и мой наездник решили объединиться.

Герард изумленно взглянул на Одилу. Соламнийка кивнула.

– Я покидаю Рыцарство, – сказала она. – Повелитель Тесгалл уже принял мою отставку. Так будет лучше, Герард: наши рыцари не смогут чувствовать себя спокойно, пока я остаюсь в их рядах.

– И чем же ты займешься? – поинтересовался Герард, никак не ожидавший подобной развязки.

– Владычица Тьмы мертва, – сказала Одила, нахмурившись, – но сама Тьма осталась. Минотавры захватили Сильванести. Они на этом не остановятся. Поэтому нам с Мирроаром не до отдыха. – Она потрепала дракона по шее. – Слепой дракон и прозревшая благодаря ему женщина – хорошая команда, не правда ли?

Герард улыбнулся.

– Если ты направляешься в Сильванести, то мы наверняка встретимся: я хочу попытаться наладить отношения между рыцарями и эльфами.

– Ты действительно думаешь, что Совет Рыцарей согласится помочь эльфам вернуть их родину? – усмехнулась Одила.

– Не знаю, – вздохнул Герард, – но клянусь, что заставлю их обсудить это со всей надлежащей серьезностью. Однако сперва я должен исполнить свой долг. На одной из усыпальниц в Утехе сломан замок. Я обещал починить его.

Наступило тяжелое молчание: они слишком много не успели сказать друг другу. Мирроар расправил крылья, и Одила поняла его намек.

– До свидания, Синеглазый, – съехидничала она на прощание.

– Скатертью дорога, – не остался в долгу Герард.

Одила приблизилась к рыцарю и поцеловала его в щеку.

– Будешь купаться нагишом в реке, не забудь позвать меня.

Она села на своего дракона, и они взмыли к облакам.

Одила помахала Герарду рукой. Он ответил ей, а потом еще долго стоял и смотрел в небеса – туда, где растворилась маленькая серебряная точка.

И еще одно прощание состоялось в тот день – прощание, которому было суждено длиться целую вечность.

Склонившись над бездыханным телом Сильванеша, Паладайн закрыл его изумленные глаза и сложил ему руки на груди.

Бог устал. Он плохо чувствовал себя в своем новом теле, подверженном не только болям и всевозможным нуждам смертных, но и силе владевших им эмоций: жалости и печали, гнева и страха… Вглядываясь в лицо молодого эльфийского короля, Паладайн видел, сколь жестоко радужные надежды юности были перечеркнуты лживыми обещаниями, сбившими его с пути. Он немного отдохнул, вытер пот со лба и все думал о том, как же, снедаемый такой тяжкой скорбью, Сильванеш все-таки смог бороться. Бороться один…

Кто-то дотронулся до плеча Паладайна. Он обернулся: у него за спиной стояла прекрасная Богиня, окутанная облаком света. Она улыбнулась ему печальной улыбкой, и радуга невольных слез блеснула в ее глазах.

– Я отнесу тело короля его матери, – предложила она.

– Эльханы уже не было здесь, когда он погиб, не так ли?

– Нет, она бы этого не вынесла. Мы вовремя освободили всех, кого Такхизис насильно перенесла сюда посмотреть на ее триумф. В момент смерти сына Эльхана была уже далеко.

– Скажи ей, – попросил Паладайн, – что он умер как герой.

– Скажу, любимый.

Губы, мягкие как перышко, прикоснулись к его губам.

– Ты никогда не познаешь одиночества, – пообещала Мишакаль. – Я всегда буду с тобой, муж мой.

Больше всего на свете Паладайну хотелось, чтобы это было действительно так, но пропасть, которая пролегла между ними, неумолимо росла. Мишакаль оставалась на залитом солнцем берегу, а он бился среди бушующих темных волн, и они уносили его все дальше и дальше в открытое море.

– Что сталось с душами мертвых? – спросил он.

– Они свободны, – ответила Мишакаль отдалявшимся голосом – Паладайн уже едва его слышал, – и теперь могут продолжить свое странствие.

– Когда-нибудь и я присоединюсь к ним, любимая.

– В тот день я выйду встретить тебя, – донеслось до него.

Тело Сильванеша вспыхнуло серебряным светом и исчезло.

А Паладайн еще долго сидел на пустой темной арене. Затем он покинул осиротелый Храм и шагнул в новый для него мир. Один.

Дети Богов – Нутари, Лунитари и Солинари – вошли в бывший Храм Сердца. Мертвый маг Даламар сидел на скамейке, устремив невидящий взгляд в пустоту.

Боги Магии встали перед заброшенным алтарем.

– Пусть Рейстлин Маджере выйдет вперед.

Маг появился из тьмы. Край его черного бархатного одеяния волочился по янтарным осколкам, которые все еще лежали на полу, ибо не нашлось никого, кто осмелился бы прикоснуться к остаткам проклятого саркофага, удерживавшего в плену Золотую Луну. Рейстлин прошелся по ним и обратил их в пыль.

Он нес на руках тело, завернутое в белое покрывало.

– Твой дух освобожден, – строго сказал Солинари. – Твой брат ожидает тебя. Ты обещал покинуть мир и теперь должен выполнить свое обещание.

– Я не собираюсь задерживаться здесь, – ответил маг. – Мой брат ждет меня, как и все мои бывшие друзья.

– Почему бывшие? Они забыли тебя?

– Нет, это я их забыл, – вздохнул Рейстлин. – Но это наше дело. – Он взглянул на тело, которое держал на руках. – А вот это – ваше.

Он опустил тело племянника к ногам Богов и, откинув капюшон, посмотрел в глаза трем близнецам.

– Я прошу вас о последней милости. Воскресите Палина. Верните его семье.

– А зачем нам это делать? – поинтересовалась Лунитари.

– Палин заблудился на дороге, по которой когда-то пошел я. Он понял свою ошибку, но не успел исправить ее. Если вы вернете ему жизнь, он еще сможет найти путь домой.

– Чего не удалось тебе, – заметила Лунитари.

– Чего не удалось мне, – подтвердил Рейстлин.

– Ну? – Лунитари повернулась к братьям. – Что вы скажете на это?

– То, что нам нужно решить еще один важный вопрос, – напомнил Нутари. – Пусть чародей Даламар выйдет вперед.

Встревоженный дух мага отделился от своего мертвого тела и приблизился к детям Богов.

– Ты предал нас, – обвиняюще произнес Нутари.

– Ты перешел на сторону Такхизис, – добавила Лунитари, – и мы едва не потеряли шанс спасти Кринн.

– По приказу Владычицы Тьмы ты убил нашего служителя Палина, – нахмурился Солинари.

Даламар обвел их внимательным взглядом, и, когда он заговорил, голос его был тихим и печальным.

– Разве вы способны понять? Понять, что значит потерять самое дорогое?

– Возможно, – сказала Лунитари, – мы понимаем это гораздо лучше, чем ты можешь себе представить.

Даламар промолчал.

– Что с ним делать? – спросила Лунитари. – Вернуть его к жизни?

– Только если вместе с магией, – поспешил вмешаться Даламар. – Иначе это не имеет смысла.

– Нет, – отрезал Солинари. – Он использовал мертвых для своих черных дел. Он не заслуживает нашей милости.

– Нам придется воскресить его, – возразил Нутари. – Если мы намерены вернуть жизнь и магию Палину, то обязаны точно так же поступить и с Даламаром.

– Каково твое мнение, сестра? – обратился Солинари к Лунитари.

– А вы примете его в расчет?

Братья посмотрели друг на друга и кивнули.

– Вот что я думаю. Мы исполним просьбу Даламара, но он должен будет навсегда покинуть Башню Высшего Волшебства, в которой когда-то жил, поселиться среди живых и пробивать себе путь наравне с другими. Палин также получит обратно свою жизнь и – если захочет – магию. Вас это устроит?

– Да, – согласился Нутари.

– А что скажешь ты сам, Даламар? – спросила Лунитари.

Эльф уже добился желаемого. Все остальное его не интересовало. Вернуться в мир живых? Что ж, недурно: возможно, когда-нибудь он сможет ими править.

– Да, – ответил он.

– А ты, Рейстлин Маджере?

– Да.

– В таком случае обе просьбы удовлетворены.

– Благодарю вас, о Бессмертные, – произнес Даламар. Он мельком взглянул на Нутари, который отлично понял его тайные мысли.

Рейстлин опустился на колени рядом с племянником и отдернул покрывало с его лица. Палин открыл глаза и с удивлением начал озираться по сторонам. При виде Рейстлина он был сильно изумлен.

– Дядя! – задыхаясь, произнес Палин. Он сел и попытался дотронуться до Рейстлина, но его пальцы прошли сквозь призрачную руку мага. Палин посмотрел на свои руки и вдруг осознал, что он жив. Маг попробовал пошевелить ими – такими же длинными, как у дяди, – и они охотно послушались его.

– Благодарю вас, – прошептал Палин Богам, стоявшим вокруг него в облаке света. – И тебя, дядя. – Он помолчал и добавил: – Однажды ты предсказал, что я стану самым могущественным чародеем, когда-либо жившим на Кринне. Я не думаю, что это случится.

– Нам многому нужно научиться, племянник, – ответил Рейстлин, – чтобы понять, в чем заключается главная цель нашей жизни. Теперь прощай. Мой брат и мои друзья ждут меня. – Он улыбнулся. – Танису, как всегда, не терпится уйти.

Палин увидел перед собой реку душ – реку, чьи воды безмятежно и незримо струились среди живых. Солнечные лучи искорками вспыхивали в ее бездонных глубинах. Души опускались в эту реку и уплывали в океан, омывавший берега Вечности, чтобы оттуда отправиться в другие странствия.

На берегу реки стоял Карамон Маджере.

Рейстлин присоединился к нему, и, помахав руками на прощание, оба брата ступили в воду и поплыли по серебряным волнам навстречу бесконечному морю.

Дух Даламара вернулся в тело. Кровь побежала по его венам, и маг ощутил, как заиграла в ней вновь обретенная магия. Он поднял голову: одинокая бледная луна исчезла. Теперь небо освещали две другие – серебряная и красная. Пока эльф смотрел на них с благоговением и радостью, они слились в яркий глаз, изнутри которого выглянула третья луна – черная.

– Значит, они и вам вернули жизнь, – сказал Палин, выходя из теней.

– Вместе с магией.

Палин улыбнулся.

– Куда вы пойдете?

– Пока не знаю, – пожал плечами Даламар. – Передо мной открыт целый мир. Мне приказано покинуть Башню Высшего Волшебства. Что же, я был ее узником достаточно долго… А вы? – Его губы слегка искривились. – Назад к любимой жене?

– Если Аша примет меня, – вздохнул Палин. – Мне слишком многое придется ей объяснить.

– Не затягивайте с этим. Вскоре мы должны встретиться, чтобы созвать Совет Магов. Есть кое-какая работа.

– Пусть ею займутся другие.

Даламар удивленно выгнул брови, и тут до него дошел смысл происшедшего.

– Вы отказались от своей магической силы!

– Из-за нее я чуть не потерял нечто более ценное – мою семью, мою жизнь. Теперь я понял, что магия этого не стоит.

«Ты дурак!» – хотел было крикнуть Даламар, но промолчал.

Ему было все равно, куда идти, ибо его нигде не ждали. Он посмотрел на три луны.

– Возможно, я когда-нибудь навещу вас с Ашой, – сказал он, зная, однако, что никогда этого не сделает.

– Мы будем рады, – ответил Палин, понимая, что никогда больше не увидит темного эльфа.

– Мне пора.

– Мне тоже. До Утехи путь не близкий.

– Я мог бы переправить вас туда по магическим коридорам, – предложил Даламар.

– Нет, спасибо, – улыбнулся Палин. – Мне надо привыкать ходить по земле. Что ж, прощайте, Темный Даламар.

– Прощайте, Палин Маджере.

Эльф произнес слова заклинания, и они заклокотали и заблестели у него на устах, словно капельки молодого вина. Через мгновение он исчез.

Палин немного постоял в одиночестве, думая о чем-то своем. Потом он взглянул на луны, которые отныне были для него просто ночными светилами, улыбнувшись, вышел из Храма и бодро зашагал по дороге, ведшей в Утеху.

Соламнийцы торопливо ремонтировали Западные Ворота и стены, разрушенные во время атаки драконов. Несколько групп разведчиков из числа как людей, так и эльфов были отправлены на поиски Мины. Серебряные драконы облетели все небеса, стараясь разыскать ее, однако их попытки не увенчались успехом. Зато они доставили в Оплот известие о том, что со стороны Джелека и Палантаса на город двигается огромная армия Рыцарей Тьмы, еще не слышавших о разгроме своей Повелительницы. Никто не знал, как нераканцы воспримут подобную новость. Может быть, разойдутся по домам, а может быть, попытаются отбить город. Никто не знал, вернется ли Мина, лишенная Божественной силы, чтобы поднять побежденных на борьбу, или же будет прятаться в каких-нибудь пещерах, до конца жизни залечивая свои душевные раны. Никто не знал и того, где она похоронила тело Такхизис (и похоронила ли вообще). Впоследствии новые последователи Тьмы долго искали могилу Владычицы, ибо на Кринне появилось страшное поверье о том, что нашедший место ее последнего приюта получит от нее щедрую награду.

Однако больше всего умы людей занимало то, что стало известно как Чудо Храма Дьюргаста. Многие жители Кринна были внезапно вырваны из привычного течения своей жизни и перенесены в Храм, чтобы узреть величие Единой Богини. А вместо этого они оказались свидетелями смены эпох.

Те, кто собственными глазами видел крах Такхизис, запомнили его навсегда. Он превратился в клеймо на душе, поначалу причинявшее невероятную боль. Потом эта боль ушла, и некоторые даже загрустили, ибо, не ощущая ее, они засомневались в реальности событий, разыгравшихся на арене Храма, и отчаянно пытались оживить их в своей памяти путем беспрестанного обсуждения. Другие же, напротив, старались как можно скорее предать тот день забвению.

Что касается старожилов, помнивших события других эпох – историю Серой Драгоценности, падение Истара, Катаклизм, – то они отнеслись к истории о Чуде как к одной из тех, которые следует передавать из поколения в поколение. И когда малыши Кринна подросли, они узнали о том, что Пятый Век начался с похищения мира в момент разгрома Хаоса и получил название Века Смертных после того, как Приговор Книги насильно лишил Божественной природы злобную Владычицу Тьмы и принял добровольную жертву от Бога Света.

Сильванеша собирались отвезти в Усыпальницу Ушедших Героев в Утехе. Это не было местом его окончательного погребения: убитая горем Эльхана надеялась, что однажды ей удастся перезахоронить сына в эльфийской земле. Пока же это являлось только мечтой, поскольку минотавры прочно обосновались в сильванестийских лесах, а капитан Самоал и его наемники изгнали или убили эльфов, рискнувших остаться в Квалинести, и объявили ее своей собственностью.

Две нации спорили о том, куда им идти и что делать. Они расположились лагерем под стенами Оплота, но вскоре новые правители города – Соламнийские Рыцари – вежливо попросили их поселиться в каком-нибудь другом месте.

Совет Рыцарей сдержал свое слово и обсудил возможность союза с эльфами, однако в процессе обсуждения всплыли некоторые вопросы, связанные с предписаниями Меры, и Повелители представили их на рассмотрение мудрейшим, заверив эльфов, что в течение ближайших десяти – двадцати лет обязательно пришлют им официальный ответ.

Эльхана Звездный Ветер отказалась от правления Сильванести – ее разбитое сердце было отныне слишком далеко от дел государственной важности. Она предложила избрать королем эльфов Гилтаса, и, как и следовало ожидать, квалинестийцы восприняли эту идею с восторгом, а сильванестийцы насупились, несмотря на то что своего кандидата у них не было.

Две извечно препиравшиеся между собой нации объединились снова, когда их представители отправились на похороны Сильванеша.

Золотой дракон вез его тело в Усыпальницу, а серебряные драконы с Соламнийскими Рыцарями на спинах образовали почетный караул, которым командовал Герард Ут-Мондар. Эльхана отбыла в Утеху в сопровождении Гилтаса.

Квалинестиец был рад, что все интриги и споры канули в прошлое, и теперь думал лишь об одном: хватит ли у него сил для дальнейшего пребывания у власти. Сам он этого не хотел, ибо не чувствовал себя достаточно готовым отвечать за судьбу народа-изгнанника.

Стоя рядом с Усыпальницей, Гилтас наблюдал, как процессия эльфов несет тело Сильванеша, накрытое золотым полотном, к его временному приюту. Короля бережно опустили в янтарный гроб, украшенный цветами, и вложили ему в руку острие разбитого Копья Дракона.

Усыпальница приняла в свои сонные объятия и Золотую Луну. Ее пепел перемешали с прахом Речного Ветра, соединив наконец тех, кто был неразлучен при жизни, и тогда к их могиле подошел странный эльф в испачканной зеленой одежде.

– Прощайте, мои дорогие и преданные друзья, – вымолвил он.

Гилтас повернулся к нему.

– Я рад, что могу поговорить с тобой, Эли.

Эльф покачал головой.

– Это имя мне уже не принадлежит.

– Тогда как же нам к тебе обращаться? – поинтересовался король.

– У меня было много имен, – грустно улыбнулся эльф. – Эли – среди эльфов, Паладайн – среди людей. Даже Фисбен… Это последнее я, пожалуй, любил больше других. Но кое-что изменилось, и мне пришлось выбрать себе новое.

– Какое же?

– Валтонис, – ответил эльф.

– Изгнанник? – перевел изумленный Гилтас. И вдруг он понял все. Задыхаясь от обрушившихся на него чувств, он хотел что-то сказать, но смог лишь выдавить еле слышно: – Значит, теперь тебе суждено разделить нашу долю.

Валтонис положил руку на плечо квалинестийцу.

– Возвращайся к своему народу, Гилтас. Они оба твои – и Сильванести, и Квалинести. Сделай их снова единым целым. Сейчас у вас нет земли, которую вы могли бы назвать своей, и все же вы будете одним народом.

Гилтас тяжело вздохнул.

– Конечно, это непростая задача, – продолжал Валтонис. – Тебе придется пройти через многое, дабы соединить то, что другие будут рвать на части. Еще не раз и не два посетит тебя отчаяние, но, пока в твоем сердце живет хоть капля надежды, ты не потерпишь поражения.

– Ты останешься с нами? – спросил Гилтас.

– Нет, я должен пойти своим путем. Как и ты. Как и все мы. Но это не последняя наша встреча.

– Спасибо тебе, – поблагодарил Гилтас, крепко сжимая его руку. – Я последую твоему совету и вернусь к своему народу. Ко всем. Даже к префекту Палтайнону.

Герард стоял у входа в Усыпальницу, ожидая конца церемонии. Наконец на землю опустилась ночь, и собравшиеся начали расходиться. Некоторые из них отправились в таверну «Последний Приют», где Аша, Палин и его сестры Лаура и Дезра встречали всех скорбящих словами утешения, подкрепляя их отличной едой и лучшим на Ансалонском континенте элем.

Герард прокручивал в своей голове все, что случилось с того дня, как он впервые услышал голос Тассельхофа, кричавшего из Усыпальницы. Изменился ли за это время мир? И да, и нет.

В небе теперь сияли три луны вместо одной. Солнце, светившее над Кринном, было тем же самым, что и в начале Пятого Века. Люди снова могли видеть созвездия Богов и показывать их своим детям. Правда, некоторые изменения в расположении звезд все же произошли: две из них исчезли с небосклона.

– Век Смертных… – произнес Герард. Отныне и навсегда эти слова приобрели для него новый смысл.

Он заглянул в Усыпальницу: там молился незнакомый эльф, ворвавшийся на арену в Храме Дьюргаста. Герард уважительно отступил обратно, готовый ждать столько, сколько потребуется.

Завершив свою молитву над погибшими, эльф подошел к соламнийцу.

– Ты починил замок? – улыбнулся он.

– Да, – ответил Герард. Он закрыл дверь Усыпальницы и, убедившись, что она действительно захлопнулась, зашагал прочь, однако тут же остановился. – Я хотел бы кое-что выяснить, – сказал он неуверенно, возвращаясь и подходя к эльфу. – Даже не знаю, как это объяснить… Ну, Тассельхоф – он сделал то, что должен был сделать?

– Умер ли он в нужное время в нужном месте? Ты это имел в виду?

– Да, это.

Эльф поднял голову.

– Еще совсем недавно над Кринном горела красная звезда. Ты помнишь ее?

– Да.

– Посмотри туда сейчас. Ты видишь ее?

– Нет, – удивился Герард, изучая небо внимательным взглядом. – А что с ней случилось?

– Пламя горна угасло. Флинт задул его, так как больше оно ему не понадобится.

– Значит, Тассельхоф нашел его.

– Да, Тассельхоф нашел его. Старые друзья снова собрались вместе: Флинт, Танис, Тассельхоф, Тика, Стурм, Золотая Луна и Речной Ветер. Им осталось лишь дождаться Рейстлина, ибо Карамон наотрез отказался уходить без брата.

– И куда же они отправятся? – спросил Герард.

– Их души устремятся в следующее путешествие.

– Я желаю им удачи…

Герард попрощался с эльфом и, положив ключ от Усыпальницы в карман, направился к таверне «Последний Приют». Он шел, и теплый свет, лившийся из окон, освещал ему путь.