Текст книги "Судьба Темного Меча"

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
ЗИМНЯЯ НОЧЬ

– Где Джорам? – спросил Сарьон, когда принц вернулся на поляну. Глаза каталиста тревожно расширились, когда он заметил бледность Гаральда, его грязную одежду и кровавые брызги, запятнавшие белую рубашку после драки с Джорамом.

– Успокойтесь, отец, – устало сказал принц. – Он остался в лесу. Мы... немного поговорили. – Гаральд криво улыбнулся, оглядывая свою разорванную одежду. – Ему нужно время, чтобы подумать. По крайней мере, я надеюсь, что он сейчас думает.

– Стоит ли оставлять его там одного? – спросил Сарьон и посмотрел в сторону леса.

Над вершинами деревьев по небу стелились серые облака. На северо-западе небо потемнело – там клубились тяжелые, темные тучи. Ветер изменил направление и потеплел. Воздух стал более плотным и влажным – наверняка скоро пойдет дождь, а ночью, может быть, и снег.

– С ним все будет в порядке, – сказал Гаральд, расчесывая пальцами влажные волосы, – Мы не заметили в этих лесах никаких следов кентавров. Кроме того, Джорам не один. – Принц оглядел лагерь.

Проследив за его взглядом, Сарьон сразу все понял. Здесь был только один из Дуук-тсарит. Но вместо того, чтобы успокоиться, каталист только еще больше разволновался.

– Простите, ваша светлость, – нерешительно сказал Сарьон. – Но Джорам, он... он преступник. Я знаю, что они слышали наш разговор. – Он указал на безмолвную фигуру в черном облачении. – Они все слышали, все заметили... Что...

– Что помешает им ослушаться моего приказа и отправить Джорама в Мерилон? Ничего. – Гаральд пожал плечами. – Я не смогу остановить их. Но, понимаете ли, отец, как мои личные телохранители, они поклялись повиноваться мне до самой смерти. Если они предадут меня и заберут парня, нарушив мой приказ, их встретят отнюдь не как героев. Как раз наоборот. За нарушение данной мне клятвы они подвергнутся самому суровому наказанию, которое допускает их орден. И что это за наказание... – Принц содрогнулся. – Я не могу даже представить. Нет. – Он улыбнулся и пожал плечами. – Они не пойдут на такое ради Джорама.

«Ради Джорама – нет, но ради принца Мерилона они решатся на все, что угодно», – подумал Сарьон и решил во что бы то ни стало сохранить свою тайну.

Принц ушел в свой шатер, а Сарьон устроился возле теплых источников. Он заметил, что Гаральд подозвал к себе кардинала, и Радисовик последовал за ним в шатер. Оставшийся на поляне Дуук-тсарит стоял тихо и неподвижно, глядя в никуда и на все сразу из-под своего черного капюшона. Развалившийся на мягкой траве у ручья Симкин дрессировал ворона, заставляя его говорить в обмен на куски колбасы.

– Ну, давай же, негодная птица, – говорил Симкин. – Повторяй за мной: «Принц – дурак!» Скажи это для Симкина, и Симкин даст тебе этот вкусный кусочек колбаски.

Птица мрачно смотрела на Симкина, склонив голову набок, но даже ни разу не каркнула.

– Тихо ты, идиот! – прошептал Мосия, обращаясь к Симкину, а не к ворону. Кивком головы юноша указал на шелковый шатер. – Тебе что, мало неприятностей?

– Что? О, Гаральд... Ерунда! – Симкин улыбнулся и погладил бороду. – Он поймет, что это просто шутка. Гаральд и сам любит пошутить. Однажды он привел на костюмированный бал во дворце живого медведя. Представил его как капитана Храпуна из королевского флота Зит-Эля. Это надо было видеть – как король пытается поддержать вежливую беседу с предполагаемым капитаном и старательно делает вид, что не замечает, как медведь жует его собственный шарф. Но медведю все-таки не дали приза за лучший костюм. А теперь, ты, красноглазое исчадие ада, – Симкин пристально уставился на ворона, – скажи: «Принц – дурак!», «Принц – дурак!» – Он говорил тонким, пронзительным голосом, подражая птице.

Ворон поднял желтую лапу и почесал клюв – это можно было принять за оскорбительный жест.

– Глупая птица! – с чувством сказал раздосадованный Симкин.

– Симкин – дурак! Симкин – дурак! – сказал ворон. Взмахнув крыльями, птица подпрыгнула, выхватила кусок колбасы из руки Симкина и улетела с добычей на ближайшее дерево.

Симкин весело рассмеялся, но Мосия помрачнел еще больше. Юноша подсел поближе к Сарьону, беспокойно оглянулся на Дуук-тсарит и тихо сказал:

– Как вы думаете, что с нами будет? Что принц собирается с нами делать?

– Я не знаю, – мрачно ответил каталист. – Очень многое зависит от Джорама.

– Да ну? Тогда нас всех повесят, – жизнерадостно сказал Симкин, усаживаясь на траву рядом с каталистом. – Сегодня утром они поссорились, дело дошло до драки. Принц разделал нашего бедного приятеля под орех, победил его всухую, а наш неизменно тактичный Джорам назвал его королевское высочество... – Симкин не сказал это слово, а показал на ту часть тела, которая имелась в виду.

– Во имя Олмина! – ахнул Мосия и смертельно побледнел.

– Молись, если хочешь, но не думаю, что это поможет, – подбодрил юношу Симкин. Он поплескал рукой в теплой воде. – Нам еще повезло, что он только назвал принца, ну, вы понимаете чем, а не превратил его в это самое, как случилось с несчастным графом де Шамбрэ. Это было, когда граф поссорился с бароном Роетке. Граф крикнул: «Ты – ..!» Барон в ответ: «А ты – ..!» Схватил своего каталиста, произнес заклинание – и граф превратился в это самое место, прямо перед дамами и всеми остальными. Отвратительное зрелище.

– Ты хочешь сказать, это все было на самом деле? – озабоченно спросил Мосия.

– Клянусь могилой моей матери! – отозвался Симкин и лениво зевнул.

– Нет, я не про графа, – резко сказал Мосия. – Я про Джорама.

Каталист посмотрел в сторону леса и печально сказал:

– Мне кажется, это правда.

– Повешение – не самый худший способ умереть, – заметил Симкин, вытянувшись на траве во весь рост и устремив взор в затянутое облаками небо. – Правда, есть ли хорошие способы – это еще вопрос.

– Людей больше не вешают, – раздраженно сказал Мосия.

– Ну, в нашем случае могут сделать исключение, – ответил Симкин.

– Симкин – дурак! Симкин – дурак! – прокричал ворон из ветвей дерева и подскакал по ветке поближе, надеясь получить еще один кусок колбасы.

«Дурак ли он?» – подумал Сарьон. И неохотно признал, что это не так. Если то, что сказал Симкин, – правда и Джорам действительно оскорбил принца, тогда... может быть, впервые в жизни, сам того не зная, на этот раз Симкин сказал правду.

Буря разразилась в полдень. Дождь лил из облаков, нависавших так низко, что, казалось, задевали за верхушки высоких, ветвистых деревьев. Кардинал дал принцу Жизненную силу, и Гаральд своей магией сотворил над поляной невидимый купол, чтобы защититься от ливня. Однако, чтобы энергии хватило на такую мощную магию, Гаральду пришлось убрать горячие источники. Сарьон с сожалением смотрел, как исчезают водопад и озерцо теплой воды. Но у каталиста возникло странное ощущение, когда он посмотрел вверх и увидел, как струи дождя падают с неба, но не долетают до земли, а рассыпаются брызгами, ударяясь о невидимую преграду.

– Мне жаль, что не стало горячих источников, но так гораздо лучше, чем прятаться целый день под навесом, правда, отец? – сказал ему Гаральд. – Под куполом мы хотя бы можем свободно двигаться на открытом воздухе. Если вам холодно, отец, передвиньтесь ближе к огню.

У Сарьона не было настроения разговаривать, но он все же пересел поближе к костру и даже вежливо пробормотал слова благодарности. Он то и дело поглядывал на лес за пределами прозрачной завесы. Прошло уже много часов – а Джорам все еще не вернулся.

Кардинал тоже попытался завести разговор с каталистом, но вскоре замолчал, заметив, что Сарьон обеспокоен и думает совсем о другом. Радисовик многозначительно посмотрел на принца и вернулся в шатер, чтобы заняться науками и медитацией.

Собравшись вокруг костра, Гаральд, Мосия и Симкин играли в таро. Игра шла неспешно – Мосия очень волновался из-за того, что играет с самим принцем, и потому постоянно путался в картах, даже пару раз выронил их, из-за чего карты пришлось пересдавать. Юный маг допускал такие вопиющие ошибки в игре, что Симкин в шутку предложил ворону занять место Мосии. Но Гаральд, ничуть не теряя достоинства и присущего ему спокойного, царственного величия, со временем сумел настолько успокоить Мосию, что тот отважился засмеяться в присутствии принца, а однажды даже предпринял слабую, неуклюжую попытку пошутить.

Однако Сарьон с недовольством отметил, что Гаральд умело направляет разговор, снова и снова возвращаясь к Джораму. Принц побуждал Мосию – во время перерывов в игре – рассказывать истории об их с Джорамом детстве. Мосия все еще тосковал по дому и потому был только рад рассказать о своих детских годах, проведенных в поселке фермеров. Гаральд слушал рассказы юноши очень внимательно, позволяя Мосии отвлекаться на несущественные подробности, но всякий раз как будто случайно задавал вопросы, которые незаметно подводили разговор к тому, что непосредственно касалось Джорама.

«Почему это так его интересует? – думал Сарьон со все возрастающей тревогой. – Может быть, он заподозрил, кто такой Джорам на самом деле?» Каталист мысленно возвратился к их первой встрече. Он вспомнил, как внимательно и немного озадаченно Гаральд присматривался к Джораму, словно пытаясь вспомнить, где он мог его видеть прежде. В детстве Гаральд часто бывал при дворе Мерилона. Сарьону, обремененному страшной тайной, казалось, что Джорам с каждым днем становится все больше похож на свою настоящую мать, императрицу. Глядя, как гордо юноша вскидывает голову, отбрасывает со лба роскошные, густые, непокорные черные волосы, Сарьон едва сдерживался, чтобы не закричать: «Неужели вы не видите, дурачье? Неужели вы все ослепли?»

Может быть, Гаральд все-таки это увидел. Может быть, он как раз и не слепой. Принц, несомненно, очень умен и проницателен. И несмотря на свое обезоруживающее очарование, он – Альбанара, рожденный для политики, для того, чтобы властвовать. В сердце принца на первом месте стоит его страна и народ. Что бы он стал делать, если бы узнал или заподозрил правду о Джораме? Сарьон не мог этого представить. Может быть, ничего такого, чего он не делает сейчас – пока не пришло время покинуть это место. Каталист обдумывал и взвешивал возможности, пока у него не разболелась голова, но так ни до чего и не додумался. А время шло. Серый дождливый день сменился серым дождливым вечером. К ночи, когда стемнело, вместо дождя пошел снег.

А Джорам все не возвращался.

Игроки оставили карты, чтобы пообедать. Обед состоял из тушеного мяса по-деревенски, которое принц с гордостью сотворил своими руками, приправив жаркое многочисленными пряными травами, которые собственноручно собирал во время путешествия.

Сарьон притворился, что ест, чтобы не обидеть принца, хотя на самом деле ухитрился скормить большую часть своего обеда ворону. Дуук-тсарит, который, предположительно, присматривал за Джорамом, вернулся, и его место занял другой. По крайней мере, так это понял Сарьон. Он не мог различить двух охранников принца, чьи лица были скрыты под глубокими черными капюшонами. Колдун приблизился к Гаральду и тихо заговорил. По взглядам, которые принц время от времени бросал в сторону леса, Сарьон догадался о предмете их разговора. Его догадка вскоре подтвердилась. Сразу после беседы с Дуук-тсарит принц подошел к каталисту и сказал ему:

– Джорам в безопасности, и с ним все в порядке. Прошу вас, отец, не волнуйтесь так за него. Он нашел расщелину в скале и укрылся в ней от непогоды. Ему нужно время, чтобы побыть наедине с самим собой. Рана, которую я ему нанес, глубока, но не смертельна. От этого небольшого кровопускания Джораму будет только лучше.

Сарьона это не убедило, Мосию тоже.

– На Джорама иногда находят приступы дурного настроения... Помните, отец? – негромко сказал юный маг. Он сидел возле каталиста и задумчиво ковырял недоеденный обед. Ворон, который устроился возле левой руки Сарьона, следил за остатками еды жадным взглядом. – Последнее время такого не случалось, но раньше бывало, что Джорам несколько дней подряд лежал на кровати, ничего не ел и ни с кем не разговаривал. Просто лежал и смотрел в никуда.

– Я знаю. И если до утра он не вернется, мы пойдем за ним, – сказал Сарьон.

Снег продолжал падать, и принцу пришлось убрать купол, потому что поддержание защиты отнимало слишком много сил и у него самого, и у кардинала. На ночь Симкин и Мосия ушли в просторный шатер принца, а Сарьон принял любезное приглашение переночевать в шатре кардинала.

Оба Дуук-тсарит исчезли. Но Сарьон знал, что колдуны где-то поблизости и продолжают охранять принца. Когда они сами отдыхают, каталист не мог даже вообразить. До него доходили слухи, что Дуук-тсарит способны вводить сознание и тело в состояние сна, сохраняя при этом неусыпную бдительность. Но такое казалось слишком невероятным, и Сарьон считал, что это всего лишь легенда.

Радуясь любому случаю отвлечься от тягостных мыслей о Джораме, Сарьон лежал в темноте и раздумывал о способностях Дуук-тсарит. В то же время он внимательно прислушивался, надеясь услышать, как заскрипит снег под шагами Джорама. Потом Сарьон заснул. Но спал он беспокойно и часто просыпался среди ночи. Проснувшись, каталист осторожно, стараясь не разбудить кардинала, пробирался к выходу из шатра, отодвигал полог и выглядывал наружу.

Сарьон сам не знал, что он надеялся увидеть – снег падал плотной стеной, так что невозможно было разглядеть даже стоявший совсем рядом шатер принца. Но каталист заметил, что не одному ему сегодня не спится. Однажды он увидел проблеск света в шатре принца и, как ему показалось, различил даже фигуру Гаральда, который тоже всматривался в ночь.

К утру снегопад прекратился. Лежа на толстом тюфяке, Сарьон видел, как свет восходящего солнца проникает сквозь засыпанные снегом ветви деревьев и падает на плотную ткань шатра. Поляну покрывал белый ковер снега, искрившегося в солнечных лучах.

Сарьон закрыл глаза и попытался заставить себя заснуть, но вдруг услышал то, чего так долго ждал, – звук шагов.

Сердце каталиста сжалось от облегчения. Сарьон поспешно встал и откинул в сторону полог шатра. А потом подался назад и замер, так чтобы его не было видно.

Джорам стоял в центре засыпанной снегом поляны. На нем был плотный, тяжелый плащ. Где он взял этот плащ? Может быть, плащ ему дали Дуук-тсарит? Сарьон успел подумать об этом и удивиться, пока стоял, почти не дыша, и ждал, что будет делать Джорам.

Утопая в глубоком снегу почти до середины высоких сапог, Джорам прошел через поляну и остановился перед шатром принца. Откинув полы плаща, юноша достал из самодельных ножен Темный Меч.

Сарьон отступил еще глубже в тень кардинальского шатра. Облегчение сменилось испугом, когда он разглядел выражение лица Джорама.

Сарьон сам не знал, какую перемену он ожидал – если вообще ожидал – увидеть в молодом человеке. Смиренный и кающийся Джорам, который униженно просит у всех прощения и клянется исправиться, стать лучше? Нет, такого Сарьон не мог даже вообразить.

Злой, дерзкий Джорам, решительно вознамерившийся отправиться хоть к черту на рога, но по-своему, и готовый позволить любому последовать туда же? Это было гораздо ближе к действительности. Собственно, именно это каталист и рассчитывал увидеть. А теперь он понял, что даже обрадовался бы такому Джораму, по сравнению с тем, каким он увидел его сейчас.

Лицо молодого человека не выражало вообще ничего. Бледный, осунувшийся, с запавшими щеками, темные глаза затуманены, Джорам неподвижно застыл перед шатром принца, крепко сжимая рукоять Темного Меча.

Гаральд, несомненно, тоже услышал шаги – как и Сарьон. Принц вышел из шатра и остановился, увидев юношу стоявшего перед ним. Принцу не угрожала никакая опасность. Дуук-тсарит были рядом, своей магией они легко могли разорвать Джорама в клочья прежде, чем он успеет поднять меч.

Это Джораму угрожала опасность. Понимая это, Гаральд двигался медленно, все время держа руки на виду.

– Джорам, – мягко и дружелюбно сказал принц.

– Ваша светлость, – Голос Джорама прозвучал холодно и отстраненно, сказанные им слова получились пустыми и лишенными какого-либо значения.

У Гаральда поникли плечи, он тихо вздохнул. Но потом терпению принца пришел конец, он разозлился на этого дерзкого юношу, который в конце концов одолел его.

– Что тебе нужно? – резко спросил принц.

Джорам плотно сжал губы, глубоко вдохнул и медленно выдохнул, глядя куда-то поверх плеча Гаральда.

– У нас мало времени, – сказал юноша в пространство, как будто обращался к заснеженным деревьям, к светлеющему небу, к тонкой полоске восходящего солнца. – Неделя, как вы сказали.

Слова Джорама были так холодны, что Сарьон даже удивился, заметив, что теплое дыхание юноши заклубилось легким туманом в морозном воздухе. Джорам сглотнул и еще крепче сжал рукоять своего меча.

– Мне нужно многому научиться, – сказал он.

Лицо Гаральда посветлело, он улыбнулся. Улыбка принца, казалось, согрела поляну лучше, чем горячие источники. Он подался вперед, как будто собирался пожать Джораму руку, или хлопнуть по плечу, или еще каким-нибудь жестом выразить одобрение. Сарьон видел, как двигались желваки на щеках Джорама, как напряглось все его тело. Принц тоже это заметил и сдержал свой порыв.

– Я возьму меч, – сказал он и вернулся в шатер.

Думая, что его никто не видит – потому что каталист стоял в глубине шатра, тихо и незаметно, – Джорам расслабился. Взгляд юноши скользнул на то самое место, где только что стоял принц, и Сарьону показалось, что лицо Джорама на мгновение смягчилось, как будто он о чем-то сожалел. Губы юноши приоткрылись, словно он хотел что-то сказать. Но потом он резко отвернулся и плотно сжал губы. Когда принц Гаральд вышел – в подбитом мехом плаще, с мечом в руке, – лицо Джорама было вновь холодным и непроницаемым, как свежевыпавший снег.

«Как же он жаждет любви! – с болью в сердце подумал Сарьон. – Но когда кто-то протягивает ему руку дружбы, он бьет по этой руке...»

Двое молодых людей ушли. Принц время от времени поглядывал на Джорама, а Джорам смотрел прямо перед собой.

Когда они были уже у края леса, каталист заметил черную тень, которая отделилась от дерева и медленно, бесшумно скользнула за ними следом.

Сарьон только сейчас заметил, что дрожит от холода. Он вернулся в постель. Заворачиваясь в одеяла, каталист подумал, что следовало бы сейчас вознести молитву Олмину за благополучное возвращение юноши.

Но Сарьон не стал беспокоить молитвой своего неслышащего, а может быть, и несуществующего бога. Вспомнив, как изменилось поведение Джорама, каталист понял, что теперь юноша еще больше утвердился в своем решении и намерен во что бы то ни стало достичь цели. Подумав об этом, Сарьон не решился возблагодарить бога.

Скорее уж стоило бы молить бога о милосердии.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
РАССТАВАНИЕ

Как только снегопад закончился, ветер сразу же затих и небо быстро прояснилось. В лесу стояла тишина, но какое-то неясное напряжение было разлито в воздухе – как будто великан сделал вдох, вобрав в себя облака, снег и ветер, и теперь затаил дыхание, выжидая, чтобы потом выдохнуть все это обратно. В последующие дни напряжение никуда не делось, хотя небо все время оставалось ясным и безоблачным – того пронзительно-голубого цвета, каким небо бывает только зимой, – и ничто не предвещало возвращения непогоды.

Но все, кто был на поляне, знали, что неистовая буря бушует – в душе черноволосого юноши. Темные грозовые тучи не сразу бросались в глаза. После того утра, когда Джорам вернулся из леса, он оставался холодным и невозмутимым, молчаливым и замкнутым. Он говорил только тогда, когда кто-нибудь обращался к нему с вопросом, но отвечал кратко и рассеянно, как будто не слышал, о чем его спрашивают. Большую часть времени в лагере его не было, каждый день они вдвоем с принцем надолго пропадали в лесу. Возвращаясь после этих отлучек на поляну, Джорам был еще более замкнутым и отстраненным, чем обычно. Тем, кто наблюдал за ним, казалось, что нервы юноши натянуты, как струны на плохо настроенном инструменте.

Сарьон очень надеялся (хотя и не молил об этом бога), что какая-нибудь опытная рука медленно и бережно ослабит натяжение этих струн прежде, чем они порвутся, и извлечет чудесную музыку, которая, как подозревал каталист, таится в душе юноши. Будет ли это рука Гаральда? Сарьон начал надеяться, что это так, и надежда облегчила тяжесть его бремени. Каталист не знал, чем они занимаются и о чем разговаривают, когда уходят куда-то вдвоем. Джорам упорно отказывался об этом говорить, а Гаральд сказал только, что обучает Джорама владеть мечом.

Потом, примерно в середине недели, принц Гаральд пригласил каталиста сопроводить их на «ристалище», как он в шутку называл то место, где они с Джорамом каждый день упражнялись в фехтовании.

– Вы нужны нам, чтобы помочь поэкспериментировать с Темным Мечом, отец, – объяснил Гаральд, когда они с Джорамом пробудили Сарьона от беспокойного сна. Они разговаривали, стоя возле кардинальского шатра, и старались не шуметь, чтобы больше никого не разбудить.

На лице каталиста отразилось мрачное неодобрение. Заметив это, Джорам нетерпеливо вздохнул, но Гаральд подал юноше знак, чтобы тот держал себя в руках.

– Я понимаю ваши чувства, отец Сарьон, – мягко сказал принц. – Но вы ведь не допустите, чтобы Джорам отправился в Мерилон, не зная силы своего оружия?

«Будь моя воля – я бы вообще не допустил, чтобы Джорам отправился в Мерилон», – подумал каталист, но ничего не сказал.

В конце концов Сарьон согласился пойти с ними на ристалище. Он не мог не признать, что доводы принца весьма убедительны. Кроме того, каталисту и самому втайне было любопытно узнать, на что способен Темный Меч. Завернувшись в теплый плащ, предложенный принцем, Сарьон пошел вместе с молодыми людьми.

– Простите, что пришлось побеспокоить вас, отец, – извинялся Гаральд, пока они пробирались между заснеженными деревьями. – Конечно же, я мог бы попросить об этой услуге кардинала Радисовика... Но и я, и Джорам, мы оба считаем, что чем меньше людей знают об истинной природе этого меча, тем лучше.

Сарьон согласился с этим полностью.

– Кроме того... – Гаральд улыбнулся. – Хотя Радисовик в основном мыслит довольно прогрессивно и либерально – даже слишком либерально, по мнению вашего епископа, – боюсь, Темный Меч все-таки не вполне совместим с его принципами.

– Я постараюсь сделать все, чтобы помочь вам, ваша светлость, – ответил Сарьон, пряча замерзшие руки в рукава своей потрепанной рясы.

– Превосходно! – сказал Гаральд. – А мы постараемся сделать все возможное, чтобы вы не мерзли. Нам с Джорамом холод, похоже, совсем не страшен.

Принц и юноша переглянулись, и Сарьон с удивлением заметил легкую улыбку на губах и проблеск теплого чувства в темных глазах Джорама. В то же самое мгновение у Сарьона потеплело на душе, да и в целом он как будто немного согрелся.

«Ристалище» оказалось участком расчищенной, промерзшей земли посреди леса, на некотором удалении от большой поляны, где располагался лагерь. Хотя Сарьон знал, что недремлющие Дуук-тсарит наверняка таятся где-то рядом, он не увидел колдунов. Здесь, в окружении заснеженных деревьев, создавалось впечатление полного уединения. А может быть, колдунов и в самом деле здесь не было. Принц мог отослать их подальше, чтобы действительно сохранить в тайне возможности Темного Меча.

Гаральд усадил каталиста в настоящее гнездо из роскошных мягких подушек, которые сотворил магией специально для него. Он добавил бы и подогретое вино, и прочие деликатесы, которые мог бы пожелать каталист, если бы Сарьон не отказался, смущенный таким вниманием.

Сарьону нравился принц – и он ничего не мог с этим поделать. Гаральд вел себя с каталистом неизменно вежливо и уважительно, всегда заботился о том, чтобы ему было удобно, был внимателен к настроению Сарьона – и при этом ни разу не выказал пренебрежения или высокомерия. Принц относился так не только к пожилому каталисту. Он со всеми так обходился – от Симкина и Мосии до Дуук-тсарит и Джорама.

«Наверное, народ Шаракана очень любит своего принца!» – подумал каталист, глядя, как изящный, элегантный молодой человек разговаривает с неуклюжим, неуверенным в себе юношей. Гаральд внимательно выслушивал Джорама, держался с ним как с равным, но в то же время, если считал, что Джорам не прав, не стеснялся указать на это.

Джорам тоже как будто изучал Гаральда. Может быть, именно это и вызвало смятение в его душе. Сарьон знал, что Джорам с радостью отдаст все, что угодно, чтобы к нему относились с таким же уважением и любовью, как к этому молодому человеку. Может быть, юноша все-таки начал понимать, что для того, чтобы получить любовь и уважение, нужно самому любить и уважать других.

Джорам и принц заняли свои места в центре ристалища, но не сразу встали в боевые стойки.

– Дай мне на минутку твой меч, – попросил Гаралъд.

Глаза Джорама сверкнули, брови сошлись над переносицей, он замер в нерешительности. Сарьон покачал головой. «Что ж, не стоило надеяться на чудо», – сказал он сам себе. Гаральд смотрел на меч и как будто ничего не заметил, просто терпеливо ждал.

Наконец Джорам повернул Темный Меч рукоятью вперед и подал принцу, сопроводив это не очень-то любезным:

– Бери.

Гаральд постарался сохранить невозмутимое выражение лица и сделал вид, что не заметил грубого замечания. Он взял меч Джорама и стал внимательно разглядывать его.

– Последние несколько дней мы упражнялись только в фехтовальной технике, – сказал принц. – Но все равно я постоянно чувствовал, как Темный Меч вытягивает из меня магию, так что к концу дня я ощущал слабость во всем теле. Однако меч никак не воздействовал на меня, когда мы были, например, в лагере. Там я вообще его не замечал.

– Я думаю, это действие – вытягивание Жизненной силы – проявляется, только когда меч в руках и готов к бою, – сказал Джорам. Он позабыл обо всем, заинтересованный темой разговора. – Я заметил то же самое, когда сражался с колдуном. Когда Блалох в первый раз пришел в кузницу, меч никак не отреагировал на него. Но когда он на меня напал, я поднял меч, чтобы защититься, и почувствовал, что оружие тоже сражается, по-своему.

– Кажется, я понимаю, – задумчиво пробормотал Гаральд. – Наверное, это оружие реагирует на какую-то энергию, исходящую от тебя, – гнев, страх, сильный всплеск чувств, вызванный битвой. Вот, возьми мой меч. – Принц небрежным жестом отстегнул свои ножны и протянул Джораму прекрасное сияющее оружие. – Давай, попробуй. Ты сможешь с ним управиться. То, что ты – Мертвый, не имеет никакого значения. Магические свойства меча активируются по команде. – Принц встал в боевую стойку и неловко поднял Темный Меч. – Жаль, что никто не научил тебя ковать мечи, – пробормотал он. – Этот меч получился таким неуклюжим, им неудобно действовать. Но сейчас это не важно. Скажи: «Ястреб, в атаку!» – и нападай на меня.

Любовно обхватив искусно сделанную рукоять меча принца, Джорам повернулся к Гаральду и поднял оружие.

– Ястреб, в атаку, – сказал он и пошел в наступление.

Гаральд поднял Темный Меч, защищаясь, но быстрый как молния его собственный меч пробил защиту и ранил его в плечо.

– Мой бог! – Увидев кровь на руке Гаральда, Джорам выронил меч. – Клянусь, я не хотел! С тобой все в порядке?

Сарьон вскочил на ноги.

– Я сам виноват, – мрачно сказал Гаральд, зажимая рану рукой. – Ерунда. Всего лишь царапина, как говорят актеры на сцене, перед тем как падают замертво. Я пошутил, отец. Это и в самом деле только царапина. – Принц показал рану каталисту, и Сарьон вздохнул с облегчением, заметив, что клинок только немного прорезал кожу. Он смог остановить кровотечение и исцелить эту рану самым легким заклинанием, после чего тренировка продолжилась.

«По крайней мере, теперь я точно знаю, что Дуук-тсарит поблизости нет, – мрачно подумал каталист. – Иначе Джорама уже разорвали бы на тысячи кусков». Сарьон был безмерно рад услышать искреннюю тревогу и сожаление в голосе Джорама – хотя теперь, глядя на холодное и непроницаемое лицо юноши, каталист почти поверил, что это ему только показалось.

– Это все моя собственная глупость, – сказал раздосадованный Гаральд. – Я едва не погиб от своего же собственного меча! – Он посмотрел на Темный Меч, качнул им и спросил: – Почему же ты не сработал?

Ответ на этот вопрос вспыхнул в сознании Сарьона, но, будучи математиком по натуре, каталист не мог высказать предположение, не подтвержденное практикой.

– Передайте меч Джораму, милорд, – попросил Сарьон. – А вы возьмите свой меч и нападите на Джорама, применив то же самое заклинание.

Гаральд нахмурил брови.

– Это могущественное заклинание, вы же сами видели, отец. Я могу убить его.

– Не убьете, – спокойно сказал Джорам.

– Я согласен с ним, милорд, – добавил Сарьон. – Прошу вас. Я полагаю, результат покажется вам любопытным.

– Ну, хорошо, – согласился Гаральд, хотя и с явной неохотой.

Молодые люди снова обменялись оружием и заняли боевые позиции.

– Ястреб, в атаку! – скомандовал принц.

Серебристый клинок сверкнул на солнце и мгновенно устремился в бой, подобно тому как настоящий ястреб набрасывается на добычу. Джорам защищался, крепко сжимая в руках Темный Меч. Он двигался медленно и неуклюже, особенно по сравнению со стремительными движениями принца с волшебным мечом в руке. Серебристый клинок метнулся к сердцу Джорама, но в последний миг был отброшен в сторону, словно натолкнулся на железный щит.

– Ах! – вскрикнул Гаральд. Опустив оружие, он принялся растирать руку, онемевшую от сокрушительного удара. Оглянувшись на Сарьона, принц сказал: – Полагаю, вы хотели мне показать именно это, отец. Хорошо, но почему этот меч действует только в руках Джорама? Он знает своего владельца?

– Вовсе нет, милорд, – ответил каталист, довольный успешно проведенным экспериментом. – Просто я только сейчас понял фразу, которую прочитал в одном из старинных текстов. Там говорилось, что мечами из темного камня были вооружены легионы мертвецов. Прежде я не принимал это утверждение всерьез, сочтя его художественным преувеличением и очередной легендой о духах и призраках. Однако теперь я понимаю, что чародеи древности подразумевали легионы людей, которые, как и Джорам, были Мертвыми. Такое оружие должны использовать люди, которые обладают совсем небольшой собственной магией или вообще лишены ее – иначе их магия будет противодействовать своеобразной магии Темного Меча.

– Потрясающе, – сказал принц, завороженно глядя на меч Джорама. – Таким образом, получается, что те, кто при любых других условиях были бы совершенно бесполезны в бою против волшебников, становятся весьма действенной боевой силой...