Текст книги "Лига мартинариев"

5

На следующий день я ожидала, что кто-нибудь свяжется со мной и потребует отчета. Не то, чтобы я очень хотела выслушивать поучения, просто не терпелось заявить, что я отказываюсь от почетной роли мартинария, и мне глубоко плевать на все указы Лиги. Телефон был единственным шансом с ними связаться. Но никто и не думал звонить. Я несколько раз подходила к аппарату – проверяла, работает ли. Заунывный шакалий гудок сообщал, что да, готов передать любую срочную гадость, но время шло, а тишина не прерывалась. «Смарт» тоже как будто умер. Даже у Пашки за стеной царила мертвая неподвижность. Хотя нет, наверное, Пашка уже отправился в мэрию – охранять спокойствие города. Не меня же ему охранять, в самом деле. Хотя я не удивилась, если бы он оставил мне под дверью пару своих директив. Прежде он часто устраивал подобное. Воспитывал меня. Наставлял.

Я приникла ухом к стене, пытаясь определить, есть ли там хоть какое-нибудь биение жизни…

– Ну и что слышно? – прозвучал у меня за спиной голос Ораса.

Я взвизгнула от неожиданности и нелепо взмахнула руками, едва не свалившись с дивана, на котором сидела.

– Было не заперто, – объяснил Орас внезапность своего появления.

Светлый летний костюм, прежде казавшийся таким изысканным, сидел на нем мешковато. (Разумеется, это был другой костюм – прежний наверняка пришлось выбросить.) Со вчерашнего дня Орас сильно переменился чисто внешне – как-то сразу похудел и потемнел лицом, исчезла прежняя грубоватость черт, казавшийся мягким нос обнаружил ястребиную горбинку, рот слегка надломился в изгибе, а впалость щек удлинила овал лица. Глаза сделались больше и тоже как будто потемнели. Я рассматривала его совершенно бесстыдно, и мне стало казаться, что Орас – именно тот человек, о котором я всю жизнь мечтала, человек, чью душу я могу воспитать и облагородить своим старанием. Сначала я надеялась урода Вада обратить в красавца, но не преуспела. Потом безуспешно пыталась беспутному Кентису привить добропорядочную положительность, толком не зная, нужна ли она ему. Наконец наступила очередь Ораса. Я вновь ощутила себя восходящей путеводной звездою, еще не знающей, куда и зачем вести этого человека. Но сама возможность путеводности так меня окрылила, что от волнения мне стало не хватать воздуха, и я, соскочив с дивана, настежь распахнула окно.

– Давно пора, – кивнул одобрительно Орас. – Дымом воняет ужасно.

К счастью, спальня не сильно пострадала от пожара – здесь сохранилась мебель и все вещи, вот только доски на полу вздулись от воды.

– Как Олежка? – спросила я, сознавая, что причиняю боль, но при этом почему-то считая, что боль надо непременно причинить.

– Плохо… – он выдохнул это слово так, что после звонкого «л» вырвалось против его воли нестерпимое, непереносимое «о-о-х», будто невидимая рука всадила тупой нож ему под ребра.

– Понимаю, – сказала я и осеклась, не ведая, имею ли право так говорить.

Он ничего не сказал в ответ. Поверил? Я уж готова была рассказать про свое не рожденное дитя, но вовремя закусила губу. Во-первых, может, эта история с точки зрения мужчины не жалостливая, а унизительная – откуда мне знать. А во-вторых – не моя очередь делать признания.

Орас обошел комнату, взял с тумбочки затрепанную книгу, перелистал.

– «Джейн Эйр». Я был уверен, что твоя любимая книга – именно эта. Но на твоем месте я бы читал «Сказание» Альберта Шлихтинга. Прекрасно тренирует воображение и чувства начинающего мартинария. От некоторых страниц энергопатии выделяется гораздо больше, чем от фокусов твоего дружка Кентиса.

– Может, лучше «Архипелаг»? – спросила я, делая вид, что имя Шлихтинга мне знакомо.

– Для тебя это слишком длинно. К тому же у Шлихтинга есть одна замечательная черта – первоначальность варварства. Наши предки не стыдились своей жестокости. Напротив, представь, можно гордиться тем, что в голову тебе пришла удачная мысль усадить голую женщину верхом на веревку и таскать эту веревку туда-сюда, пока клочья мяса не полетят во все стороны. – При этих словах я невольно передернулась. – Впечатляет? Я же говорил – людоедские изыскания Ивана Грозного производят впечатление даже на современного человека.

– Вы пришли, чтобы рассказать мне это?

Он отрицательно мотнул головой.

– Мне нужна связь с Лигой. Немедленно.

Я растерялась.

– А разве вы не князь Лиги?

– Я – князь, но не член Лиги.

– Такое может быть?

– Разумеется. Это что-то вроде писателя, но не члена Союза.

Он бесцеремонно уселся на мой диван, так что мне пришлось расположиться на шаткой банкетке напротив. Сидеть рядом с ним в обнимку время еще не пришло, хотя я была бы не против. Он смотрел мне прямо в глаза: обычная манера Ораса, которых многих смущала.

– Это вы подослали ко мне Толика? – другой возможности задать этот вопрос могло и не представиться.

Он не сразу понял, о чем речь, и я описала всю сцену – как Толик толкнул меня, и я, охая от обиды и боли, валялась на асфальте.

– Ах, это! Всего лишь проверка на мгновенный выброс энергопатии. Князь обязан знать, на что способен мартинарий.

– Ну и как, я прошла проверку?

– Вполне. Ты одна можешь заменить десяток бесчувственных особей. В первый момент ты можешь реагировать не особенно сильно. Но ты не забываешь обиды и постоянно к ним возвращаешься, страдая снова и снова. Ты – идеальный мартинарий.

– Это можно считать комплиментом?

Я не заблуждалась на свой счет. Он пришел ко мне потому, что в трудную минуту ему больше некому рассказать о наболевшем, и он выбрал меня, лишь бы не задохнуться от собственной боли.

– Я не должен страдать. Иначе они превратят меня в мартинария. Меня, Андрея Ораса, сделают ползающим ничтожеством. Но у них не выйдет! Меня они не получат. Я никогда и никому не уступал. Столько лет я выигрывал, всегда был первым. Врач требует, чтобы я дал согласие на отключение установки «сердце-легкие». Она, видите ли, необходима другим. Но я отказался… – с каждой фразой речь его становилась всё более сбивчивой. – Я перевезу Олежку домой. Я поставлю установку дома. Пусть живет как растение, пусть растет, но не умирает. Не умирает. И я не буду страдать. Я скажу себе: я победил, и мне наплевать… мне уже легче… Гораздо легче… – он яростно провел пальцем по глазам, будто хотел вдавить их глубоко в глазницы.

– Вы все делаете абсолютно правильно, – сказала я, чтобы хоть как-то заполнить неловкую паузу, ибо мне показалось, что, несмотря на все уверения в своей бесчувственности, Андрей сейчас разрыдается.

Он тряхнул головой и опять взглянул мне в глаза. Я ошиблась – слез не было.

– Я говорил сегодня со Стариком, он клянется, что Лига здесь не при чем. Ха… Я не поверил ни единому его слову.

– Старик – глава Лиги? – изумилась я.

– Глава ордината.

Я в недоумении затрясла головой:

– Не может быть! Я как же Кентис?! Ведь он мартинарий. Да от одного этого Старик должен страдать до безумия. Как же он может быть князем после этого?

– Он не страдает, – сухо оборвал меня Орас. – А от этого тем более. К тому же твой любимый Кентис скорее погоняла, чем мартинарий. А погоняла – должность в Лиге почетная, со временем Кентис может сделаться князем. Если захочет. И если ему позволят. А с кем связана ты? Тоже со Стариком? Не может быть, чтобы тебя привлекли в другой ординат.

Я пожала плечами.

– Не знаю. Они звонят иногда, делают выговоры и всё такое… Андрей Данатович, а вы думаете… авария, это не случайность?

– Я не думаю, я уверен. Но они не получат меня никогда. Никогда! Вчера они пытались меня заклеймить. Чуть не полчаса жгли своей дурацкой трубкой мне руку. Но у них ничего не вышло. Не осталось никакого следа.

Он протянул мне свою ладонь – на ней в самом деле не было отметин, на малейшего намека на ожог. Невероятно!

– Здорово! А у меня такой ужасный желвак остался!

Орас неожиданно отстранился, гримаса напускного самодовольства тут же исчезла.

– А ты не лжешь? Может, ты знаешь их и скрываешь от меня?

Что-то злобное, почти звериное промелькнуло в его лице. Не то, чтобы я испугалась – нет. Просто ощутила всю огромность работы по превращению Ораса в светлую личность.

– Нет… лгать – это слишком сложно.

Он попытался улыбнуться в ответ – крокодил вполне мог бы вот так оскалить зубы, взял меня за руку и провел большим пальцем по внутренней стороне ладони, ощупывая мерзкий желвак – клеймо мартинария. Но в этот раз его жест меня не разозлил. Он казался почти что лаской.

– Вы говорили, что члены Лиги находятся под вашим особым покровительством, – напомнила я. – А вы даже не знаете никого из ордината.

– Тебе никогда не приходилось блефовать?

– Стараюсь играть честно.

– И при этом каждый раз умудряешься проигрывать. Мне нужна была ниточка, которая привела бы меня в Лигу. Ты была таковой. Если это для тебя оскорбительно, то прости. Как и за вчерашнее в больнице.

Он извинился как будто между прочим. Но я-то поняла, каких трудов ему стоили две последние фразы. И тут меня осенило! Ведь и с дураками такое случается.

– Я знаю, как выиграть! То есть, как сделать, чтобы они позвонили.

– Сделать – что?

– Что-то, не достойное мартинария. В прошлый раз меня отчитали, когда… Нет, это нам не подойдет. Сейчас, по их мнению, я должна сидеть дома и плакать, и вы дежурить в больнице.

– Так, понятно. Если мы отправимся куда-нибудь поразвлечься, князья Лиги этого не поймут, – удовлетворенно кивнул головой Орас. – К примеру, мы с тобой отправляемся в «Мастерленд» и гуляем на всю катушку.

– Вы пойдете в «Мастерленд»? – я не поверила своим ушам. – Сейчас?

– Именно. Такой поступок кое-кого очень разозлит. Что нам и требуется. Ведь мартинарий ни за что так не поступит? – Орас хитро подмигнул мне.

Я согласно кивнула в ответ. Но ведь не исключено, что существует особый род страдания – веселиться, когда твой самый дорогой человечек на Земле умирает.

6

Огромный щит с надписью «Мастерленд» подпирал небо. Даже днем он искрился огнями. Широкая мраморная лестница полого поднималась наверх. Изящную белизну балюстрады подчеркивала темная зелень подстриженных туй. На лестнице посетитель сразу попадал на бал Воланда – теперь сатана правил свой бал не втихаря, за закрытыми дверьми, а открыто и повсюду. Сама же «нехорошая квартира», располагалась в отдельном павильоне где-то внутри парка. На верхней площадке толстяк, упакованный в черный бархатный комбинезон, пытался изображать кота. Рядом с ним суетился тощий тип в клетчатом, клеенчатая сумка висела у него через плечо, и надпись на сумке гласила: «коровьев», почему-то с маленькой буквы. Маргарита, точно следуя описанию классика, встречала гостей нагая. Тощая девица с силиконовыми грудями и необыкновенно пышной растительностью во всех положенных местах, слащаво улыбалась, демонстрируя великолепные белые зубы.

– Напоминаю, форма одежды – парадная! Мужчины во фраках, женщины нагие! – орал самозванный кот Бегемот.

Идущая впереди нас девица лет двадцати небрежно стянула через голову трикотажное платье и двинулась дальше совершенно голая – ни трусиков, ни лифчика на ней не оказалось.

– А где ваш фрак, милостивый государь? – свирепо нахмурил рисованные брови Бегемот, обращаясь к Орасу.

– Фрака, увы, нет. Нельзя ли это как-нибудь искупить?

– То есть купить! – радостно заорал Бегемот. – Это пожалуйста! – Бегемот извлек из сумки Коровьева кусок дрянного бархата. – Галстук-бабочка! Отдам за сто пятьдесят. Исключительно только ради вас. Ну а девушка должна раздеться.

– Нельзя ли для меня тоже что-нибудь купить? – поинтересовалась я, стараясь подражать тону Ораса.

– Увы, нагота не продается.

– Эту куртку я не снимаю даже в постели, – для надежности я провела ладонью по молнии. – Дала обет, что не сниму ее, пока…

– Всё ясно! – рявкнул кот и понимающе мне подмигнул. – Платите штраф. Но обратно вы должны идти нагишом – где же еще исполнять данные обеты, как не в «Мастерленде»?!

С лестницы мы попали в огромную залу с бассейном посредине. Витиеватая надпись над мраморным гротом сообщала, что зеленоватая жидкость, в которой плескалось два десятка голых мужчин и женщин – шампанское.

Орас присел на бортик и зачерпнул пригоршню из бассейна.

– Вранье, – пробормотал он. – Самая обыкновенная вода.

– Господа, шампанское покупайте у меня, – жеманясь, сообщила стройная красотка с грубо намалеванным шрамом на шее.

Как и положено Гелле, она катила сервировочный столик, одетая лишь в кружевной передничек. Она была гораздо моложе и красивее так называемой Маргариты на лестнице. Но, как видно, в мире красоты нагого тела само по себе тело ничего не решало.

– Андрей Данатович, купите вместо шампанского этот дурацкий «Мастерленд», – посоветовала я. – У вас первой задачей станет развлекать, а не нагло выколачивать деньги.

– Во-первых, называй меня просто Андрей, и пожалуйста на «ты», а во-вторых – мелочность не украшает мартинария, – Орас швырнулся на столик Геллы радужную купюру и взял бутылку шампанского.

Хлопнула пробка, и неистовая пенистая струя выплеснулась в бассейн.

– Теперь эта надпись над гротом хоть немного правдива, – губы Ораса изобразили улыбку.

– Надо было выпить шампанское, – заметила я обиженно.

– Если я сейчас начну пить, то надерусь как сапожник. Так что шампанское в другой раз, идет? – он поцеловал мою руку с галантностью прежнего Ораса.

Губы у него были сегодня шершавые и горячие, как собачий язык. Сравнение, оскорбительное для Ораса, я попыталась поскорее прогнать из головы, но ничего не выходило, фраза вертелась в мозгу испорченной пластинкой.

– А что касается приобретений, – продолжал Орас, – то боюсь, в скором времени мне придется только продавать, и, возможно, с молотка. Если ты не поможешь, конечно.

– Я – пожалуйста. Только что я могу? Раздеться? Прямо сейчас? Это поможет?

Орас покачал головой.

– У тебя слишком простая реакция.

– Примитивная, хочешь сказать.

– Да, примитивная, – он не счел нужным смягчить мои слова, хотя мне очень этого хотелось. – Ты реагируешь на каждый возмущающий сигнал отдельно, даже не пытаясь как-то суммировать импульсы или прогнозировать результаты своих действий.

Он говорил обо мне, как о каком-нибудь испорченном приборе. Я попыталась оправдаться:

– Всегда тороплюсь, просто некогда подумать.

– Ну так подумай! Хотя бы над тем, что я говорил тебе два часа назад. Для меня сейчас главное, чтобы князья Лиги поняли – мартинария им из меня не сделать никогда! – он взглянул на меня с такой яростью, будто я была самым несговорчивым и злобным князем Лиги.

Мы вышли из дворца и очутились в парке. Когда-то здесь находился профсоюзный санаторий, и парк – это единственное, что от него осталось. Особенно хороши были аллеи голубых елей и огромные дубы, чудом уцелевшие с начала прошлого столетия. Ну а гипсовых девушек с веслами, мячами и ракетками сменили мраморные нимфы, обнимающие возбужденных фавнов. Над нашими головами, едва не задев копытами верхушки голубых елей, пронесся по воздуху черный конь. Он резво перебирал ногами и размахивал хвостом, из ноздрей его било пламя, а налитые кровью глаза свирепо оглядывали стоящих внизу. Кстати, разработка нашего местного оборонного института. Когда эти скакуны только-только появились, многие были уверены, что в конях заложен принцип антигравитации. Многие до сих пор в это верят, не обращая внимания на то, что чудо-кони летают только над территорией парка. Полет фантастического скакуна сопровождался заливистым визгом: на спине вороного восседала упитанная полуголая девица, в одних пестрых шортах. Она упустила поводья и теперь беспомощно цеплялась за густую гриву и молотила пятками по крупу. Конь пронесся над макушками голубых елей и скрылся за зеленой оградой павильона. Пронзительный визг постепенно удалялся.

– Здорово! – воскликнула я восхищенно – коней, да и сам «Мастерленд» я видела в первый раз.

Сказать по секрету – в одиночку молодой девице без серьезного кавалера сюда ходить не следует.

– Хочешь прокатиться? – спросил Орас.

Я отрицательно покачала головой.

– Пожалуй, буду визжать еще громче.

– Как хочешь. И если ты столь пуглива, постарайся не визжать, когда увидишь Воланда. Он как раз идет за нами следом, – Орас заговорщицки понизил голос.

Он так усердно играл роль! Так старался выглядеть увлеченным нашей нелепой игрой. Только поверят ли его игре зрители?

Я оглянулась. Человек в черной хламиде шагал, опираясь на стальную шпагу. Что шпага именно стальная, я догадалась по тому неподдельному синему блеску, что стекал по клинку. Эта подлинность стали меня поразила. И еще удивило: черный палаческий капюшон с прорезями для глаз, излишний в костюме Воланда, скрывал лицо идущего за нами.

– Для Воланда этот тип слишком жирный…

Договорить я не успела – Орас толкнул меня в грудь, и я полетела на стриженый газон. Перед моим носом сверкнул клинок. Но удар угодил в пустоту – ведь этот тип метил в меня, а не в моего спутника. Орас с неожиданной ловкостью бросился на землю и сделал Лжеволанду подсечку по ногам. Тот шлепнулся вслед за нами, да еще выронил шпагу. Дальше пошла простая махаловка, в которой у Ораса было неоспоримое преимущество, он почти сразу подмял противника под себя. То ли человек в черном знал о ране Ораса, то ли просто приметил, что тот почти не действует левой рукой, но он обрушил сразу несколько ударов на раненое плечо. Андрей зарычал от боли и выпустил «Воланда». Тут я проявила неожиданную для себя расторопность: схватила оброненную убийцею шпагу и, изловчившись, ткнула острием туда, где предположительно под черным балахоном находились ягодицы. «Воланд» взревел абсолютно не демонически и бросился бежать, держась рукой за задницу и по-заячьи подпрыгивая при каждом шаге.

– За ним! – крикнула я, потрясая в воздухе взятой в бою шпагой, и повернулась к Орасу.

Тот стоял на коленях, согнувшись, и, стиснув пальцами левую руку, мотал из стороны в сторону головой. Я перепугалась, решив, что «Воланд» задел Андрея во время своего первого выпада. Заорав «на помощь», я рванулась неизвестно куда, но Орас вовремя поймал меня за подол куртки, и я растянулась на траве рядом с ним.

– Какая сволочь… – процедил сквозь зубы Орас, и я не сразу поняла, что этот возглас относится к «Воланду», а не ко мне. – Заехал кулаком прямо в рану… как будто знал про дырку в плече…

– По-моему, об этом знает весь наш город, – заметила я.

В ответ последовала тирада непечатных выражений, которую завершал почти философский вопрос: «Кто бы это мог быть?» Но «Воланд» не торопился отвечать на наши вопросы. Возле пестро раскрашенного киоска его поджидал вороной конь-робот. «Воланд» вскочил в седло, и волшебный скакун взвился в воздух. Две нагие Геллы, которых вообще в «Мастерленде» было превеликое множество, высунувшись из киоска, наблюдали за полетом.

Орас наконец поднялся и доковылял до киоска. Стопка водки окончательно привела его в чувство.

– Где стоянка коней? – спросил Орас.

– Это там! – в два голоса отвечали Геллы и замахали руками в разные стороны.

Было ясно, что «Воланда» нам не догнать.

– Может, позвонить в охрану парка? – предложила я.

Орас отрицательно покачал головой, взял бутылку водки, пластиковые стаканчики и так же молча указал на зеленую травку газона.

– Ты же не собирался сегодня пить, – напомнила я.

– Это было двадцать минут назад. С тех пор нас чуть не убили.

Он сбросил пиджак и расстелил его на траве, приглашая меня сесть. На белой сорочке Ораса на плече растеклось красное пятно: от удара «Воланда» рана вновь стала кровоточить. Я решила, что такому человеку как Орас ни по-крупному, ни в мелочах лучше не перечить, и послушно уселась рядом с ним. Так же послушно выпила водку.

Мимо нас, громко гогоча, по аллее шествовала целая стайка нагих девиц, все в одинаковых золотых туфельках, с одинаковыми заколками из фальшивого золота в волосах, явно не посетители, а персонал парка. За ними, выделывая замысловатые кренделя ногами, следовала парочка очень тучных господ во фраках.

– Май деа герл, – бормотал один из них и пытался поймать то одну, то другую красотку.

Девушки, притворно визжа, ускользали. Второй господин периодически падал, у товарища не было сил его поднять, и девицы, в конце концов, сами его поволокли. Говорят, девять десятых посетителей «Мастерленда» – приезжие иностранцы, привлеченные царящей здесь вольностью нравов под покровом классической формы. Говорили так же, что оба владельца «Мастерленда», ныне респектабельные господа, живущие в роскошных особняках за высокими заборами в окружении телохранителей и очень дорогих шлюх – сами бывшие зэки, мотавшие срок за содержание притонов. А парк придумал фанатичный поклонник Булгакова, но, когда увидел, что хозяева сделали из его проекта, пустил себе пулю в лоб. Я подумала, что, как всегда, сморозила глупость, предлагая Андрею купить «Мастерленд». Уж скорее наоборот: эти господа могли купить его кафе и рестораны, если б захотели.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Орас после третьей стопки. – Как ни верти, но смерть мартинария никому не нужна. Человека можно мучить только, пока он жив. Умирая, любой освобождается. Даже мартинарий. Остается только одно объяснение: тебя хотели наказать. За провинность.

Наказать? Ну да, я всё время что-то делаю не так. Умею всех разочаровать – любимого братца Павла, бывшего мужа, и даже Лигу. Что могло быть нелепее – сначала принять их предложение, а потом выделывать один фортель за другим. Любое начальство не любит строптивцев. Но в ту минуту я не особенно испугалась – после ста граммов я вообще ничего не боюсь.

– Андрей, миленький, ты же сильный, – ухмыльнулась я, беря его за руку. – Ты спасешь меня, да?! Ты же спас меня тогда. И теперь снова… – я и трезвая вечно говорю глупости, ну а навеселе могу молоть только чепуху.

– Не бойся, Ева, я тебе не оставлю, пока ты мне нужна.

– Только поэтому?

– Ты мне нужна вообще, – он постарался смягчить тон.

– Да, конечно, – я скривила губы в улыбке. – Мартинарий – вещь полезная. А личный мартинарий – вдвойне…

– Можешь так думать, – Орас мрачно глянул на меня. – Но лучше не вслух.

Он поднялся и, ни слова не говоря повел к ближайшему павильону, где за определенную мзду посетители на часок-другой могли уединиться. У входа дежурили пять или шесть обнаженных красоток. Все они узнали Ораса и принялись посылать ему самые обольстительные улыбки и завлекательно покачивать бедрами. Казалось, их нисколько не удивило его появление здесь. А, может, он и в самом деле не в первый раз посещает «Мастерленд»? Я так растерялась, что хотела даже повернуть назад, но Орас почти грубо втолкнул меня в дверь свободного номера.

– Неужели ты хочешь уйти из «Мастерленда» и не перепихнуться? – спросил он, ухмыляясь.

Номер был крошечный, душный. Вездесущие мухи гонялись друг за другом под потолком и периодически спаривались, приглашая нас последовать их примеру. Сквозь неплотные виниловые жалюзи на кровать падали полоски солнечного света. Ложе было широким, вполне пригодным «для этого», простыни чистые, только что смененные, слегка влажные. Орас нажал кнопку вентилятора, тот пронзительно взвыл, дернулся молотить стальными лопастями воздух, но тут же заглох. Андрей допил бутылку прямо из горла и бросил пустую под кровать.

– Ты часто здесь бываешь? – спросила я.

Он не ответил и молча принялся сдирать с меня куртку…

Обратно к выходу из «Мастерленда» я шла нагая. В самом деле, нелепо разгуливать по здешним аллеям в джинсах и ветровке. Однако швейцар у выхода остановил меня и вежливо попросил одеться.

За воротами дежурили, не скрываясь, два репортера из «Солянки». На груди одного из них болтался поджидавший очередную жертву фотоаппарат. Я была уверена, что эти двое выслеживают здесь Ораса. Моей особой они не заинтересовались – мы с Андреем вышли из парка порознь.