Текст книги "Скрытые чувства"

Глаза Кари округлились еще больше.

– До сих пор?

– Да, – подтвердила я и ткнула в девушку указательным пальцем: – И это случилось после твоего вмешательства!

Вот теперь она посмотрела на меня как на идиотку:

– Что за фигня?! Я могу забрать чужие эмоции, но не чьи-то способности. Это невозможно.

– Ты сказала, что у меня слабый уровень, значит, ты сильнее!

– Но это другое! Ты надорвалась, когда решила, что тебе толпа по зубам. Не сказать, что я сильно в этом разбираюсь, но через какое-то время должно было пройти.

– Почему же не прошло? Почему мой дар уснул?

Кари пожала плечами:

– Поверь, я тут точно ни при чем.

– А кто при чем? – зло усмехнулась я.

– Ты сама.

Что?!

– Это же просто. Только ты сама можешь его заблокировать.

– Ничего не просто. Зачем мне его блокировать?

– Откуда мне это знать? – заметила она раздраженно. – Может, ты его не хочешь? Или попросту боишься?

Я едва не рассмеялась ей в лицо. Как я могу бояться собственных эмпатических способностей? Они же мне помогают. Они – часть меня…

Вот только смех застрял в груди. Потому что частью меня дар стал совсем недавно и, можно сказать, вынужденно. А так я всегда пыталась его скрыть. Закрыться, спрятаться от чужих чувств. Отказаться от своей сути. Я действительно испугалась. Первый раз – когда едва выкарабкалась после собеседования у Берговица, и второй – когда свалилась в бездну на вечеринке.

– Я права? – спросила Кари, и я кивнула. – Сочувствую.

По спине пробежал холодок отчаяния. Неприятный такой, мерзкий.

– Как мне это исправить?

Она покосилась на сумку, но я поймала ее взгляд и попросила:

– Помоги мне.

– Слушай, подруга, я правда не знаю. – Эмпатка вскинула руки. – Я с детства дар контролирую, у меня такого не было. Но даже если бы могла… Поверь, мне не до твоих проблем. Своих хватает. К тому же я очень тороплюсь.

Конечно, она торопится! Хочет испортить Фелисе показ. И я поняла, что могу сдать ее прямо сейчас, целиком. Как говорят в Тарите, с рогами и копытами. Но если есть шанс дар разблокировать, я из нее это вытрясу!

Поэтому я сложила руки на груди и заявила:

– Если поможешь, я не скажу о тебе службе безопасности Берговица.

Никакой дар не понадобился, чтобы прочитать эмоции Кари: от глубокого потрясения и неверия до бессильной ярости и страха. Она тотчас поспешила спрятать их за холодностью, но моя догадка все равно полностью подтвердилась.

– Да, я знаю, зачем ты здесь. И на твоем месте я бы не портила Фелисе ее первый показ и не оставляла никаких посланий.

– Кто ты такая? – процедила Кари.

– Ее помощница.

– Ты работаешь на Берговицев?

– Как видишь.

– Этого не может быть! Ты же человек! – Кари оглядела меня с головы до пят, будто сомневалась в том, что видела. – А он людей ненавидит.

Ну, допустим, насчет людей у Ладислава действительно странный пунктик… Но «ненавидит»?! Это уже ни в какие ворота! Меня он точно не ненавидит, я бы сказала, даже наоборот.

– На Берговица работает очень много людей, – спокойно заметила я. – Так что я не исключение. И ты можешь легко проверить по моим эмоциям, что я не лгу.

Кари упрямо поджала губы.

– Ты веришь в то, что говоришь.

– Потому что я говорю правду.

– Ты многого не знаешь!

Я покачала головой:

– Боюсь, ты тоже. Меня другое интересует: почему ты к Фелисе прицепилась?

– Она его дочь, – зло усмехнулась эмпатка. Зло и как-то обреченно.

Поняла, что я ее прижала?

– Разве дети в ответе за косяки своих родителей?

– Нет, но ее проще достать.

Как сказать. Фелиса редко где появляется одна, не считая ее побегов, когда совершенно никто не знал, куда она отправится. Девчонка все время проводит либо дома, либо в академии… Ну конечно! Как бы еще Кари узнавала про студенческие вечеринки и о том, где появится мой босс?

– Ты здесь учишься! – воскликнула я, пораженная своей догадкой. – Учишься в «Брасе».

По тому, как закаменело лицо девушки, а пальцы, до сих пор сжимавшие ремень сумки, мелко задрожали, стало понятно, что я и здесь угадала.

– Нет, – качнула она головой. – У меня есть свои каналы.

Но мы обе понимали, что это ложь.

– За Фелисой Берговиц бегают толпы папарацци. Рано или поздно он бы заметил мое послание. Ха, его даже по телевизору показали! А на этот показ сам Берговиц пришел.

– И привел с собой маленькую армию, – напомнила я.

Кари бросила на меня еще один пристальный взгляд, будто решала в уме важную задачу.

– Твой дар мог заблокироваться от пережитого стресса. От сильного испуга или испытанной боли. Оно записалось у тебя в голове, и теперь каждый раз, как ты пытаешься им воспользоваться, он инстинктивно выключается. Это единственное нормальное объяснение.

Ненормальные объяснения мне точно не нужны!

– Как это исправить? – с нажимом спросила я. – Я все-таки хочу вернуть свой дар.

– Перестать бояться? – предположила девушка.

– Но я не боюсь. По крайней мере сознательно.

– Значит, наоборот – испугаться снова.

Я скептически приподняла бровь.

– Нам на курсе психологии об этом рассказывали. Лучший способ справиться со страхом – посмотреть ему в лицо. Если боишься летать, сесть в «стрекозу». Если плавать – снова прыгнуть в воду. Если публичных выступлений – то выйти перед большой аудиторией… И так далее. Кажется, это как раз твой вариант. Подумай, что тебя пугает.

Действительно. Что меня пугает? Елена с ее ненавистью? Бездна, в которой я боюсь раствориться? Чужие чувства?

– Хорошо, – кивнула я, а Кари тихо выдохнула. – Теперь можешь идти.

Девушка тут же подобралась:

– Я не закончила.

– Закончила. Что бы ты там ни хотела сделать, этот показ ты не испортишь. Я не позволю.

Кари поднялась, по-прежнему держась за сумку, словно та была самой дорогой вещью.

– Сдашь меня. – Не вопрос, она была уверена в своих словах.

– Не сразу, – ответила я честно. – Я позволю тебе уйти сейчас. За то, что ты не бросила меня и помогла тогда. Но пообещать не рассказывать о тебе я не могу. Я дам тебе возможность выиграть время и спрятаться. Учитывая, что ни телохранители Фелисы, ни папарацци тебя ни разу не поймали, ты это умеешь.

Девушка побледнела и, не стесняясь, выругалась.

– Ты ничего не понимаешь! – прошипела она. – Они убьют меня.

– Не убьют, – уверенно заявила я. – Но вкатят штраф за хулиганство.

– Мне все равно платить нечем.

Я подавила малодушное желание сдаться, пообещать ей, что никому ничего не скажу. Но Лили Рокуш не лжет.

– Нужно было думать об этом раньше, прежде чем ввязываться в подобную авантюру. Кстати, зачем? Чего вы добиваетесь?

Мне правда было интересно, почему она и ее приятели рискуют. Ради чего?

– Ты словно с другой планеты, – разозлилась Кари. – Если кто-то и может отменить этот закон, то только Ладислав Берговиц! Не нужны будут эти лакшачьи визы. Кирон не только для киронцев, Кирон – для всех!

Она выпалила это с таким отчаянием, что даже я прониклась. Потому что меня оглушило осознанием, что эмпат абсолютно права. Если кто-то и может повлиять на закон о мигрантах, то это Ладислав. Вот только преследованием его дочери Кари и ее друзья добьются лишь собственного ареста, а не изменения закона. Или я чего-то не понимаю.

– Сколько? – неожиданно спросила девушка.

– Что?

– Сколько у меня времени?

Ах да.

– Сутки. Больше обещать не могу.

Она кивнула и резко толкнула меня. Я такого не ожидала и, чтобы удержать равновесие, инстинктивно ухватилась за то, что попалось под руку. То есть вцепилась в сумку попытавшейся прошмыгнуть мимо меня девушки. Дернула за нее, и сумка осталась у меня, а вот эмпат бросилась вниз, прыгая через ступеньки и рискуя сломать себе шею.

Сумасшедшая!

Я даже не собиралась бежать за ней. Я вообще сегодня больше не собиралась ни за кем бегать.

Перевела дыхание, опустилась на лестницу и раскрыла сумку. Ни косметики, ни смартфона, ни других женских мелочей там не было, зато была свернутая в моток широченная лента. Мне хватило первого слова, чтобы понять, что это уже знакомый слоган.

Но лента? Как-то слишком мелко после граффити.

Что я упустила?

Нужно рассказать о сумке Ладиславу!

Из мыслей выдернул взрыв аплодисментов. Зал подо мной просто затрясся от эмоций, которые выплескивались одобрительными криками, топотом ног и хлопаньем ладоней. Сначала возникло чувство, что я снова нахожусь на боях без правил, но стоило спуститься вниз и выглянуть из-за штор, как губы непроизвольно растянулись в улыбке, а волнение отступило.

Потому что на подиум одна за другой выходили модели в наших с Фелисой костюмах. И каждый выход срывал бурные аплодисменты.

– Лили, у нас получилось! – воскликнула босс, подкравшись сзади. Чешуйки на ее щеках и лбу порозовели, а глаза блестели от счастья. Меня обняли крепко-крепко, но я совсем не возражала. – Им нравится! Я так рада!

– И я очень рада, Фели. Но мне нужно найти твоего отца…

– Что бы это ни было, оно подождет. Сейчас наш выход!

– Что?!

Меня подхватили под локоть и потащили в сторону подиума. В этот момент я в полной мере осознала слова Ладислава о силе ящеров: выдрать руку из цепких лапок Фелисы и затормозить у меня не получилось при всем желании.

– Пойдем со мной на сцену. Это и твой триумф тоже!

Я оказалась под сотнями взглядов, не успев даже охнуть. Тут уже впору было радоваться, что дар пока ко мне не вернулся: мои эмпатические щиты вряд ли бы выдержали под напором такого внимания. Музыку немного приглушили, и казалось, что всем слышен мой бешено бьющийся пульс, барабаном отдающий в уши.

Публичных выступлений я никогда не боялась, но как помощница предпочитала оставаться в тени. К тому же я по-прежнему не знала, что задумали Кари и ее приятели и какую роль в этом играет сумка со слоганом, доставшаяся мне.

– Вот и наша новая звезда! – объявил ведущий, подняв руку Фелисы, а она в свою очередь дернула вверх мою. – Автор поистине самой модной коллекции, самого интересного творческого прорыва, который видели эти стены!

– Я была не одна! – рассмеялась Фелиса. – Мне помогала моя помощница – Лилиан!

Зал вновь разразился аплодисментами, а предчувствие чего-то нехорошего сдавило горло, не позволяя насладиться моментом, которого я так ждала. Судя по отклику и словам ведущего, коллекция не просто понравилась, а произвела фурор. Фелисе пришлось отвечать на вопросы, но она, как я успела заметить, была невероятно счастлива. Для нее все самое ужасное осталось позади.

Чтобы унять новый приступ беспокойства, взглядом отыскала Ладислава. Он сидел в первом ряду и не сводил с меня глаз. Ободряюще улыбнулся – только мне, и от сердца отлегло. Ладислав здесь, сильный и надежный, как скала, а значит, все будет хорошо. И я улыбнулась в ответ – только ему.

Все хорошо.

Все просто замечательно.

Сейчас нас отпустят со сцены, и я сразу отправлюсь к Ладиславу.

Музыка резко смолкла, будто оборвалась, а в следующий миг погас верхний свет, и только одинокий левый прожектор изменил траекторию освещения, теперь указывая на окна. По стеклам с наружной стороны медленно стекала вязкая красная жижа.

– Это кровь? – озвучил, наверное, коллективную мысль кто-то из зала.

Жижа действительно напоминала кровь или что-то очень на нее похожее. Я отметила это как факт, как и то, что не могу пошевелиться: руки-ноги меня больше не слушались.

Кто-то вскрикнул, и зал разом загудел, взбудораженный произошедшим, ожил шумом голосов.

– Что за шутки?!

– Это часть показа?!

– С ума сойти!

Кто-то ругался, кто-то снимал это на видео, но служба безопасности уже спешила туда со всего зала, а прямо перед нами возник Ладислав, запрыгнувший на подиум одним большим прыжком. Приобняв Фелису с одной стороны, а меня с другой, нас так же быстро выпихнули за занавес.

Здесь тоже царила паника: видимо, народ рвался посмотреть, что там за крики, сбивая на пути всех и вся. Только Ладислав, как ледокол, тащил нас вперед, подальше от суматохи. Несколько долгих мгновений я позволяла ему это, но потом, видимо, что-то во мне хрустнуло и надломилось.

Меня затрясло. От всех впечатлений за сегодняшний день.

– Кошмар, – просипела я не своим голосом. – Они испортили показ.

Ладислав остановился. Так внезапно, что я едва не улетела вперед.

– Не испортили, – твердо заявил он. – Показ закончился.

Он говорит это, чтобы меня утешить? Во всем виновата эта Кари! Ведь наверняка она собиралась повернуть второй прожектор. Но хватило и первого. Все не о коллекции теперь думают, а о заляпанных стеклах.

– Фелиса, мне так жаль, – пробормотала я.

– Лили, что за чушь? – похлопала меня по плечу босс. – Куратор доволен, я получила зачет.

– Не нужно лгать. Это все моя вина!

Если бы я сразу рассказала про Кари, ничего бы не случилось. Если бы не тратила время на разговоры с ней, они бы не успели вылить эту краску. Очень надеюсь, что это всего лишь краска, потому что кровавые потеки по-прежнему стояли перед глазами. А я ведь всегда считала, что крови не боюсь!

– Лилиан! – Ладислав приподнял мой подбородок, заставив смотреть ему в глаза, будто пытался загипнотизировать. – Все в порядке. Вы в безопасности.

Я всхлипнула в ответ, и тогда меня прижали к груди. Крепко и нежно одновременно, защищая, согревая, унимая дрожь. Я уткнулась носом в его пиджак, вдыхая мужской запах с примесью соли и ларийских специй. Ставший уже чем-то привычным, родным.

– Это приступ какой-то? Может, ей нужно лекарство? Сейчас посмотрю в сумке…

Голос Фелисы доносился словно издалека, а вот мой мозг, одурманенный Ладиславом, соображал медленно. Поэтому на слово «сумка» отреагировал далеко не сразу.

– Лили, что это?

Только повисшее молчание и словно окаменевшие плечи ящера под моими пальцами заставили меня вскинуть голову. Чтобы увидеть потрясенный взгляд Фелисы, сжимающей в руках размотанную ленту с надписью «Кирон для всех!».

И холод в глазах моего мужчины.

Я хотела ответить.

Правда хотела. Открывала и закрывала рот, но не могла произнести такие важные и нужные слова. Потому что стоило представить, что подумали Фелиса и Ладислав, и мне стало по-настоящему дурно. Особенно когда ящер отстранился, лишая меня теплоты своих надежных объятий, и потянулся к проклятой сумке.

– Откуда у тебя эта лента, Лилиан? – Он спрашивал спокойно, но в одной только этой фразе я уже уловила собственный приговор.

Представила, как на меня надевают наручники и забирают в полицейский участок. Чтобы потом лишить работы, визы и свободы. Не знаю, что хуже, депортация из страны или тюрьма?

Но Лили, ты же не преступница! Это все ужасная ошибка. Скажи уже что-нибудь в свое оправдание! Тем более что Берговицы не спешили тыкать в меня пальцем и кричать: «Предательница!» Они просто выжидающе смотрели, и это ожидание нервировало даже больше.

– Я…

– Мы их упустили, – как назло, перебил меня появившейся будто из ниоткуда высоченный ящер в строгом костюме телохранителя. – По всему выходит, что это студенты «Браса». Они как сквозь землю провалились – готовились. И с ними явно был кто-то еще…

Ящер осекся, заметив размотанную ленту, и все снова дружно уставились на меня, что и стало последней каплей.

– Это не я! – выпалила. Внутри, помимо страха, вспыхнули гнев и обида. За то, что на меня вообще так смотрели, и за то, что просто допустили мысль, что я способна поступить таким образом. – Зачем мне подставлять Фелису?

– Действительно, зачем? – поинтересовался Ладислав.

– Незачем, – мотнула я головой. – Эту сумка досталась мне от другой девчонки. И я, увидев ее содержимое, хотела обо всем рассказать, но Фелиса потянула меня на сцену. А потом… Потом это все случилось! С краской.

Пусть мои объяснения звучали путано и странно, босс заметно расслабилась, а вот Берговиц продолжал сверлить меня жестким взглядом черных глаз.

– Где эта девчонка?

– Она была на лестнице возле второго софита. Но потом сбежала. Я не смогла ее задержать.

– Почему вы не позвали охрану?

Его холодное «вы» ударило сильнее пощечины, и я едва подавила желание отшатнуться.

Почему не позвала? Потому что хотела, чтобы Кари разблокировала мой дар. Но если я расскажу всю правду, то загоню себя в еще большую ловушку. Потому что заключила с Кари сделку. Потому что не рассказала о ней в первый раз.

Впору просить адвоката.

– Думала, что справлюсь сама.

– Лил, ну ты отчаянная! – присвистнула Фелиса.

– И как девушка выглядела? – поинтересовался телохранитель, и я обрадовалась возможности перевести свое внимание на него. Не смотреть в бездну глаз ящера, с которым мы парили над Западным мостом.

– Обычной. Незаметной. Небольшого роста, с темными волосами и родинкой слева, над верхней губой. Ее зовут Кари.

– Достаточно, – оборвал Берговиц, и мое сердце недобро екнуло. – Найдите всех остальных, кто причастен к этой акции. Фелиса, отправляйся домой. С охраной.

Боссу эта идея не понравилась.

– Но я собиралась отметить с ребятами успех в студенческом кафе…

– Отметишь его дома. Одна.

– Разве Лили не едет со мной?

– Нет, – отрезал Ладислав. – Работа лисс Рокуш на сегодня закончена. Идемте.

Ящер широким шагом направился к боковому выходу, а я оглянулась на расстроенную таким поворотом событий Фелису и последовала за ним на негнущихся ногах, хотя по-детски хотелось сбежать в другую сторону. Вот только в зале охраны столько, что далеко я не убегу. Даже в кедах.

– Ладислав, послушай меня… – начала я, когда мы оказались в просторном коридоре. – Это ошибка. Позволь все объяснить…

– Молчите, лисс Рокуш, – не дал продолжить он. – Вы сегодня уже достаточно сказали и сделали.

Ах так?! Да я тебе больше слова не скажу!

Пока мы шли коридорами академии, а потом по ее территории, я успела о многом подумать. В частности, о том, что Ладислав специально увел меня подальше от дочери. Чтобы она не видела моего позора и не пыталась помочь. Потому что Фелиса мне поверила, а вот ее отец – нет. Это было видно по напряженной спине, с которой я не сводила глаз, по коротким приказам и нежеланию даже слушать мои оправдания.

Хотя почему я вообще должна перед ним оправдываться? Это у ящера проблемы с доверием, не у меня. Если хочет верить какой-то надписи – пускай!

Я сморгнула злые слезы, сжала кулаки и решила, что он не дождется от меня ни слезинки. Ящер! Гад! Самый настоящий гад ползучий!

Как ни странно, меня привели ни к лиловой полицейской машине: мы остановились возле личного авто Ладислава.

– Что, на меня даже наручников не наденут? – съязвила я.

– А тебе этого хочется? – невозмутимо ответили мне и галантно открыли дверь со стороны пассажирского места.

– Мне вообще в полицию не хочется, знаешь ли, бесчувственный ты ящер!

– Лилиан, садись в машину, – процедил он.

– Да пожалуйста! – в сердцах бросила я и, игнорируя его жест, полезла на заднее сиденье. Преступники же должны сидеть сзади!

Ладислав захлопнул дверь с силой, от которой автомобиль тряхнуло. А потом занял водительское место, заблокировав выходы. От легкого щелчка я вздрогнула и обхватила себя руками. Неужели он считает, что я попытаюсь выпрыгнуть из машины во время движения? Это могло сработать, будь я киронкой, а так – чистейшей воды самоубийство.

Когда мы на скорости пронеслись мимо ближайшего участка, выкрашенного в ярко-лиловый, я встрепенулась:

– Мы же едем в полицию?

Ладислав посмотрел на меня через зеркало заднего вида.

– Нет, – ответил все так же спокойно. – Я похищаю тебя, Лилиан.

Вроде и удивляться дальше некуда, но брови сами по себе подскочили, а глаза, по ощущениям, едва не вылезли из орбит. Во всей этой ситуации более всего удивительно, что дара речи я не лишилась.

– Что значит «похищаешь»?

– Увожу тебя, не спросив.

– Для чего?

– Для свидания. – На лице ящера заиграла едва заметная улыбка, от которой я обалдела еще сильнее. – Вы с Фелисой закончили свой проект, но я знал, что ты придумаешь сотню отговорок, только чтобы отсрочить наше свидание на неопределенный срок.

– Половину свидания, – поправила я.

– Половину, – согласился он. – Поэтому я решил взять инициативу в свои руки.

Что?!

– А как же сумка?

– Ты сказала, что отобрала ее у какой-то девицы. Дала описание и назвала имя. Остальное пусть делает служба безопасности, в конце концов, я им за это плачу. Если она студентка, то тем более никуда не денется, они узнают, кто она, еще до конца дня. А с Фелисой все хорошо, значит, я могу быть спокоен.

– То есть ты мне поверил?

Во что поверить ну очень сложно!

На меня бросили еще один пристальный взгляд, который я поймала в отражении. Только сейчас осознала, что погорячилась, сев на заднее сиденье.

– А должно быть иначе?

– Но… Я нашла сумку и не позвала охрану… а еще я человек. Все указывало на то, что я заодно с этими революционерами. Может, я вообще нанялась помощницей Фелисы, чтобы подобраться к тебе, чтобы знать все планы!

– Это так?

– Конечно, нет! – оскорбилась я.

– Тогда о чем речь? Ты бросилась защищать Фелису в свой первый рабочий день, не спала ночами, чтобы помочь ей завершить проект, готовишь для нее вечеринку и терпишь Елену, даже пыталась остановить революционеров. Я не знаю человека или ящера, более преданного своей работе и более законопослушного, чем ты. Почему я не должен был тебе поверить?

Мои щеки вспыхнули.

– То есть ты мне поверил, – повторила я, наконец-то осознав до конца слова ящера, – но решил сразу об этом не говорить? Чтобы я волновалась и думала, что ты везешь меня в полицию?

– И фантазировала о том, как я надеваю на тебя наручники, – невозмутимо заявила эта рептилия.

Я со всей силы пнула кресло Берговица.

– Не дерись, – строго предупредил он.

– Ты же ящер! Все выдержись. И вообще, я бы с удовольствием тебя по голове треснула, если бы ты не вел машину!

– Даже сейчас правила соблюдаешь, – приподнял бровь Ладислав, а я сложила руки на груди и показала ему язык.

– Как будто ты другой!

– Рядом с тобой, Лилиан, мне все время хочется нарушать правила.

Он сказал это так проникновенно, с такой нежностью и теплом, что желание продолжать злиться испарилось, растаяло без следа. Как можно злиться, если тебя ради свидания крадет мужчина, о котором ты мечтаешь по ночам?

– Лили, – поправила я. – Так меня зовут близкие. А когда ты зовешь меня полным именем, я вспоминаю записку от Майи.

– Что в ней было? – рассмеялся Ладислав.

– Лучше тебе не знать.

– А если серьезно?

– О том, что я цветочек.

Это вызвало новый приступ хохота у ящера. Похоже, кто-то развлекался от души.

– Хорошо, Лили. Больше никаких цветов.

Мы снова переглянулись через зеркало, и тиски беспокойства разомкнулись. Осталось лишь предвкушение чего-то хорошего. Рядом с этим сильным, надежным, суровым и одновременно таким нежным мужчиной я чувствовала, что все действительно хорошо, а будет только лучше.

В ответ на мое предложение пересесть к нему вперед Ладислав сказал, что здесь недалеко. Мы выехали на шоссе и свернули на двухполосную дорогу, ведущую к заливу. Я даже спросить ничего не успела, как впереди замаячил дом на воде. Точнее, на воде он не был, его держали прямо над ней толстые сваи. По-видимому, особняк Берговицев и этот сравнительно небольшой коттедж проектировал один архитектор: в нем угадывались знакомые наклонные линии и глухие стеклянные стены. Разве что в коттедже над водой присутствовал только черный цвет – ни капли белого.

– Я бываю здесь, когда нужно подумать или хочется побыть одному, – пояснил Ладислав, когда мы вышли из машины и направились по деревянному мосту к дому.

– Одному?

– Да, ты первая девушка, которая побывает в этой мужской берлоге.

– А как же… – Я осеклась и прикусила язык. Холли Камрин – последняя тема, которую хотелось бы обсуждать на свидании, пусть даже на второй его половине.

Но ящер все прекрасно понял:

– Я купил дом полтора года назад.

Внутри было уютно, гораздо уютнее, чем в особняке. А из-за стеклянной стены, выходящей на залив, и обилия деревянной мебели – очень светло. Первый этаж спроектировали по типу студии: холл плавно перетекал в гостиную и в отделенную широким столом зону кухни. Узкая лестница уводила на второй уровень, в спальню – отсюда просматривался уголок кровати.

– Если голодна, то можем начать с ужина и вместе его приготовить, – предложил Ладислав, когда я осмотрелась.

– У нас уже был ужин, – напомнила я, – в первой части свидания.

Ящер мигом подобрался, пиджак обтянул широкие плечи, на лбу запульсировала жилка, выдавая напряжение.

– И что ты предлагаешь? – спросил хозяин обители, коснувшись моей щеки и слегка приподнимая мой подбородок.

Я прикусила нижнюю губу, чтобы спрятать собственное волнение, а потом выдала:

– Приступить ко второй части.

Других намеков ему не потребовалось. Не то со стоном, не то с хриплым выдохом Ладислав притянул меня к себе и впился поцелуем, далеким от нежности. И я рванулась ему навстречу, отвечая.

Это было похоже на шторм, на помешательство, но мы просто набросились друг на друга, жадно впитывая поцелуи и объятия, даря новые, еще больше разжигающие это пламя. Удивительно, как вообще сдерживались до этого момента? Ящер подхватил меня под бедра, легко приподнимая, будто я ничего не весила, а я обхватила руками его шею и скрестила ноги за его спиной, чтобы быть еще ближе. Но одежда все равно мешала ощутить его целиком: ладонями, пальцами, губами.

– А-а-ах, – выдохнула я, когда Ладислав, оторвавшись от губ, обвел языком ухо, прикусил мочку.

– Хорошенько подумай, – поддразнил меня этот невыносимый ящер, – потому что поедим мы совсем не скоро.

– Издеваешься? – простонала я. – Ты привез меня в уединенный домик, где нам точно никто не сможет помешать, для того чтобы накормить? Хотя… Может, это ты голоден?

– Не то слово голоден! – прорычал Ладислав, легонько прикусывая кожу на шее и поднимаясь по ступенькам. – И ты – мое главное блюдо, Лили.

Путь на второй этаж я запоминаю смутно, плавясь от новых поцелуев, а вот когда ящер усаживает меня на постель, разлуку с ним чувствую остро. Потому что мое основное блюдо – точно он.

Распахиваю глаза, прикрытые от блаженства, откидываясь на локти и рассматривая, как Ладислав стягивает сначала галстук, потом пиджак и отбрасывает их в сторону. Я же сглатываю, облизываю разом пересохшие губы, потому что самое обычное движение кажется мне невообразимо сексуальным. А от осознания того, что этот мужчина хочет меня не меньше, вообще сносит крышу. Внутри все скручивает от желания, и невозможно сдержать дрожь в пальцах. Особенно когда к пиджаку присоединяется рубашка.

Ох! И он еще будет утверждать, что его любимый спорт – игра в дротики?

– О чем думаешь? – глаза в глаза.

– Честно?

– Такой уговор, – напоминает он про нашу игру.

– Что могла бы смотреть вечность на то, как ты расстегиваешь пуговицы…

– Но?

– С первой встречи хотела увидеть тебя без рубашки!

Он смеется и мгновенно оказывается рядом. Пальцы зарываются в мои волосы, пока Ладислав покрывает мое лицо короткими поцелуями.

– А о чем думаешь ты? – спрашиваю, чтобы хоть немного отвлечься от пламени, в котором еще немножечко – и я просто сгорю. Ну или наброшусь на ящера, чтобы изнасиловать!

Миг – и меня лишают кед, а Ладислав уже скользит пальцами по щиколоткам, поглаживает колени, чтобы развести их.

– О том, что мне нравится такой дресс-код. – В его голосе читается улыбка, а мне приходится делать над собой усилие, чтобы не потерять нить разговора. Особенно когда ладонь ящера поднимается выше, поглаживая донельзя чувствительную кожу внутренней стороны бедра. Сначала одного, затем второго. И выше, до кромки белья. – Удобно.

– Разве ты не оценил его, еще когда спасал меня от яда шэм? – спрашиваю хрипло.

Встречаюсь с ним взглядом и читаю в нем бездну желания.

– Еще как оценил. Наверное, именно тогда я понял, что пропал. Но тебя стоило хорошенько наказать за умение попадать в неприятности!

Словно вдогонку своим словам, Ладислав подхватывает меня под ягодицы и резко дергает на себя. Я охаю, оказавшись в объятиях ящера, чувствую под пальцами стальные мышцы груди и пресса, его тяжесть на своем теле, то, как мы идеально подходим друг другу.

Он совершенен, и сейчас он мой.

– Главное, чтобы неприятности заканчивались приятностями, – теперь уже смеюсь я, ерзая и прогибаясь в пояснице. – Вот как сейчас!

Взгляд – будто молния. И на меня волной обрушивается новый поцелуй, от которого почти сразу сбивается дыхание, а губы горят. Горит все тело под его пальцами и ладонями. Плавлюсь я вся.

Ладислав перекатывается, и мы меняемся местами: теперь я сверху. Мой свитер летит куда-то вслед за его рубашкой, туда же улетает стянутая через голову юбка. Темп ускоряется, больше нет сил ждать, наши поцелуи больше не долгие, не нежные. Они алчные, короткие, пьянящие, будто крепкий алкоголь.

Дрожащие пальцы не слушаются, когда я расстегиваю его брюки, а вот у него получается лучше с застежкой на моем бюстье. С губ срывается долгий стон, стоит Ладиславу коснуться груди, обвести соски подушечками пальцев, сжать их. Молния на брюках поддается, и я «мщу» невыносимой лаской, обхватывая ладонью средоточие его желания. Чтобы расслышать хриплое рычание своего мужчины.

Раньше, чем я успеваю опомниться, он скользит пальцами вниз, где почти соединяются наши тела. Именно это «почти» сводит с ума.

– Вот так?

– Да! – вскрикиваю я, хотя сама уже давно позабыла, о чем мы тут говорим.

Движения его пальцев, скользящих по самой чувствительной точке, – невыносимая пытка, мне хочется большего. Гораздо большего.

– Чего ты хочешь? – спрашивает этот мучитель, обхватывая руками мою талию, тем самым вырывая стон разочарования.

– Тебя, – выдыхаю.

– А точнее?

– Тебя… в себе.

Слышен шелест защитной пленки, и меня приподнимают и направляют на себя, резко, почти до боли. Но эта боль желанна, она дарит наполненность, в которой я растворяюсь. Растворяюсь в нем и в ритме: сначала медленном, а потом набирающем темп. Раскаляющем все внутри, срывающем стоны и крики. И я кричу. Кричу его имя на пике блаженства. Нереального. Дикого. Никогда ранее не испытанного мной. Сжимаюсь сильнее, чтобы расслышать хриплый стон моего мужчины в ответ. Падаю на его грудь, чтобы пропасть в черной бездне его взгляда.

В бездне, в которую я готова падать бесконечно.

А потом я узнала, что ящеры – неутомимые любовники. Потому что одним разом все не ограничилось. Мы наслаждались друг другом уже неспешно, со вкусом. Хотя, может, мне просто повезло с Ладиславом, и мы так совпали. Я бы сказала, идеально совпали. Он меня чувствовал и понимал с полуслова, с полувзгляда, с полужеста. А я…

Как бы я хотела вернуть собственный дар, чтобы почувствовать Ладислава еще острее и ярче!

Но, увы, для этого мне нужно было напугаться. Если, конечно, верить словам Кари, которая практически меня подставила. Как только я о ней вспоминала, то начинала закипать, поэтому предпочитала не думать об этой девице. По крайней мере не сейчас. Не сегодня.

Когда любовный голод был утолен, мы с Ладиславом все-таки спустились на кухню, чтобы утолить обычный и вместе приготовить ужин. За окном давно сгустилась ночь, оставшаяся половинка свидания давно завершилась, но мне было плевать: хотелось, чтобы время остановилось насовсем.