Текст книги "Свет маяка галактики Млечный Путь. Книга первая. Прибытие"

Сестер и братьев у него не было, он был единственным поздним ребёнком, родившимся у интеллигентных родителей, занимающихся изучением человеческой души. Его мама и папа, учась в одном институте, долго приглядывались друг к другу, оба были застенчивы от рождения. И только в конце последнего года обучения, случайно столкнувшись в библиотеке, при сдаче книг, разговорились о каких-то пустяках и уже не смогли больше расстаться ни на минуту.

Любя друг друга с первого курса и даже редко признаваясь самим себе в этом, сейчас они легко разговаривали на любые темы, словно старинные приятели, встретившиеся после долгой разлуки. Они знали многое друг о друге, почти все, живо интересуясь о своей симпатии у друзей, однокурсников и учителей, и вот наконец можно было заполнить жизнь любимым человеком, это было настоящее счастье, которое они читали в глазах друг друга. Анна и Павел, так их звали, и стали родителями Константина, поехали по распределению в Воркуту, потому что родители Павла уже жили в этом городе, трудясь в больнице, и попав туда по известным обвинениям, как многие в то время.

Больница, в которую их направили выделила им маленькую однокомнатную квартиру, в финском доме, на четыре семьи. Деревянное крыльцо из семи ступенек поднимало их к дверям квартиры, внизу под лестницей был небольшой погреб для хранения угля, чтобы топить печь, далее шла небольшая холодная веранда, затем дверь непосредственно в квартиру, кухня была около четырех метров затем с разворота начиналась комната метров десять, из кухни и комнаты были небольшие окна.

Здесь Анна впервые столкнулась с трудностями ранее ей не знакомыми, она родилась и выросла в Москве, вода никогда не была проблемой, здесь за водой приходилось ходить на колонку, которая располагалась в середине улицы Филатова, ей приходилось подниматься в гору в любую погоду, а погода в основном зимой была лютая – снег, метель или мороз, колонка замерзала, ведра тянули замерзшие пальцы, дорога покрывалась льдом и становилась похожей на каток.

И то, что папа умер, когда ей было девять лет, почти не отразилось, на ее жизни, мама хорошо зарабатывала, и уже через год, снова вышла замуж, за коллегу, человека умного и интеллигентного. Поэтому попав в Воркуту, в условия неблагоприятные во всех отношениях она слегка оробела. Но ее поддержали добрые соседи и родители Павла. Особенно подружились Анна с соседкой по квартире Настей, она воспитывала одна сына Сашу и работала по сменам медсестрой в санитарном городке.

Она научила ребят как правильно топить печь, чтобы сохранить на всю ночь тепло и не угореть. Как хранить, колоть и разжигать уголь, защищаться от крыс, подарила им черного кота Дормидонта, которого все стали называть Дори и лопату на случай заноса входной двери соседей и своей. Частые пурги, крепкие морозы, долгие зимние ночи, заставляли людей ближе держаться друг к другу, чтобы не пропасть и дружба, которую они приобретали на севере, не исчезала уже никогда, даже если судьба разбрасывала в разные концы необъятной России они помнили о друг друге всю жизнь, и старались писать друг другу и, хотя бы изредка встречаться.

В этом то финском доме и родился Костя, мальчик был болезненным, с самого рождения проявлял характер и этим радовал родителей, он очень любил жизнь и боролся за нее. Соседский Саша часто, проводил с ним дни и вечера пока Настя была на работе и уже к четырем годам, он свободно читал сам. У Саши был явно педагогический талант, он мог без устали, часами объяснять Косте какие-нибудь вещи, читал ему много сам вслух, разбирал прочитанное, особенно любил поэзию, Пушкина, Лермонтова, басни Крылова и книги по истории. Костя был благодарным слушателем, смирно сидящим на кровати сбоку от печки, а его маленький учитель располагался на низком табурете напротив огня. Они вели неспешные беседы, рассказывая друг другу о своих мечтах и проблемах, тренируясь и развиваясь с помощью этого.

– Саша, а где твой папа, – как-то отважился спросить Костя друга.

– Он умер, уже давно, от болезни легких, я его совсем не помню, бабушка говорила, что он долго сопротивлялся, и даже ездил лечиться на юг, где море, город Ялта как будто называется. Там очень красиво, голубое небо, теплое солнце и синее, синее море в котором плещутся добрые дельфины.

Но потом его и маму заставили приехать работать сюда, на крайний север, климат папе не подошел, и он прожил здесь всего полгода, мне тогда только два года исполнилось, и я почти не помню его лица, только на фотокарточке.

– Да жаль его, ты можешь моего папу Пашу называть отцом, я и он будем только рады, – и они засмеялись, а потом пили горячий чай с черными душистыми сухариками вместо конфет, которые мама Кости делала сама из хлеба, слегка смазывая медом, который привезла бабушка из Москвы.

Когда Косте исполнилось двенадцать лет, заболела мама, что с ней он не понимал, ей пришлось уйти с работы, она часто уставала и лежала в больницах. Тогда впервые соседка по палате мамы, сказала ему, что тут лежат безнадежные больные, у них всех рак, и все они скоро встретятся с Господом. Константин не придал значения тогда её словам, но через три недели мама ушла на эту встречу, даже не успев с ним попрощаться. Он шел вслед за процессией смотря как уносят его любимого человека, и не понимал, как это может быть, так быстро и необратимо.

Смерть…он впервые задумывался о её существовании и понимал, что это не какой-то черный густой туман или скелет с косой как на картинке, нет, – смерть жестокое живое существо, огромных размеров, заслоняющее собой солнце и весь мир, приходящее в мир ежедневно со своим длинным списком, и написан он на гранитной дощечке. Сзади нее едет повозка, в которой нет дна, и в эту бездну летят окончившие земную жизнь души, по своей ли или по чужой жестокой и непреклонной воле. Она не знает жалости да ей и не положено по долгу службы её иметь, у нее нет сердца в том смысле в котором привыкли люди, с одинаковым выражением лица она отнимает матерей у детей и наоборот, и ничего невозможно поделать, она солдат на службе, и просто делает свою работу.

Отец часто стал задерживаться на работе, похудел от тоски и перестал смеяться. Он так сильно любил маму, что жизнь без нее потеряла для него вкус и смысл. Он ходил на работу, всё время брал дополнительную нагрузку, а за Костей присматривала всё та же добрая соседка Настя. Так продолжалось около пяти лет, когда Константин заканчивал школу, отец почему-то не пришел на выпускной вечер, хотя с вечера собирался.

Константин решил, что скорее всего отца поглотил очередной аврал. Проводы во взрослую жизнь затянулись до утра, затем на автобусах ребята поехали встречать рассвет. Утром Костя сонный и измученный ночным бдением и не заметил, что отца и не было дома, подумав, что он уже ушел на работу, мальчик завалился спать и проспал до вечера. Разбудил его звонок в дверь, за ней стоял папин друг и коллега Сергей Трескунов, он и сообщил Косте, что вечером прошедшего дня у его папы остановилось сердце, и врачи в реанимации не смогли его вернуть, так, он тихо ушел вслед за мамой. Костя остался один в Воркуте, в возрасте семнадцати лет.

Добрая соседка тетя Настя, оформила с помощью папиных друзей опекунство над Константином до его полного совершеннолетия, и таким образом мальчик не потерял жильё. Но кое-что он всё-таки потерял ещё…

Однажды вечером, не слишком поздно, хотя понять, что вечер на улице из-за летнего солнцестояния было проблематично, в дверь финского дома постучали. Костя читал книгу и так и вышел на порог с ней держа палец на нужной странице. Не спросив кто там, он открыл дверь, и книга выпала из руки так сильно он вздрогнул.

На пороге стоял человек огромного роста и телосложения, в глазах его таких же огромных, как и он сам, казалось текла вулканическая лава. Каменное выражение лица, тяжелый подбородок, черные волосы, зачесанные назад и толщиной с ветви ивы, лежали поверх темно серой накидки до середины торса, он даже не пытался улыбнуться. Вперив недобрый взгляд в глаза Кости, он пророкотал.

– Добрый вечер, Константин, я уполномочен проверить ваш быт, состояние физического и психического здоровья, выслушать пожелания и просьбы, служба попечительства передает вам наилучшие пожелания, – все это было произнесено какой-то шумной скороговоркой, и мальчик почти ничего не понял.

– Проходите в дом, как мне лучше к вам обращаться?

– Вулкас! Так мне будет привычней.

И огромный человек как-то лихо прошел в дом, словно осыпавшийся каменный склон, он закатился в комнатку и уселся на табурет возле стола, зачем-то посмотрев внимательно в окно и задернув штору. Сложив руки на коленях как прилежный ученик, Вулкас огляделся.

– Да, не богато у тебя, обстановочка, так себе конечнооо…., – протянул он, наконец то улыбнувшись, – как жить то собираешься дальше, есть планы на пятилетку?, -хохотнул он.

Костя почесав за ухом голову, пожал плечами.

– Работать надо идти, тетя Настя говорит санитары нужны, вот собираюсь завтра в отдел кадров зайти.

– Понятно, молодец, что тяжелой работы не боишься, мужчиной растешь. Представляешь хотя бы издалека эту работенку? Больных по этажам таскать, да и умерших тоже. Вес у всех разный, а ты смотрю не богатырского телосложения сосем.

Костя гордо хмыкнул и пожал плечами.

– Надо с чего-то начинать, окрепну на марше, мне нужно где-то работать, зарабатывать на жизнь и все такое. Мои сверстники многие уже работают, правда и много таких кто поступают учится, я решил заочно буду учиться, среднее образования получил, можно поступать. Я уже и документы приготовил, в горный, на инженерный факультет.

– Похвально, но у меня к тебе есть предложение, необычное сразу скажу, и, наверное, не очень приятное, но выгодное необычайно. В рассказах я конечно не силен, вот тебе договор почитай, и, если все условия тебе придутся ко двору подпиши, а когда подпишешь, брось в печь, это будет означать, что ты принят на должность. Все понятно? Есть вопросы?

– Конечно есть, – удивленно отчеканил Костя, – и прямо с конца, если я подписываю договор, то какой смысл его тут же сжигать? Как потом это все можно будет прочитать ещё раз? Кто подтвердит, что я его подписывал? Мутно как-то, честное слово!

– А ты и правда умен не по годам! Подписав договор и сжигая его, ты подтвердишь свое решение, прочитав все поймешь и все ответы в нем есть, ну что по рукам?

– А если я не захочу подписать?

– Всё равно, предай огню, такой порядок!

– Странно, все это, и вообще, хотелось бы ещё ответов… – Костя обернулся к собеседнику, но на табурете никого не было, только лежала увесистая папка, на первой странице которой большими красными буквами было написано ДОГОВОР НА ВЕЧНО, вечерний гость растворился, как и не был, и только огонь в печи загудел более протяжно и зловеще.

Константин пожал плечами, хмыкнул и взяв папку, которая оказалась куда тяжелее, чем на первый взгляд сел внимательно читать заинтригованный всем произошедшим…

Звездный путь.

Марго как раз была в аэропорту, когда на связь вышла экспедиция брата, услышав роковые слова о не приходящем в сознание Иване, она начала проситься на борт сан рейса. Летчики ждали Веру, сегодня её дежурство, а начальник аэропорта бывший одноклассник и хороший друг Маргариты Багин Олег согласился с её присутствием на борту, потому что всё равно вертолет летел пустой, вызов был экстренный и никто не успеет ничего передать попутно, да и несомненная родственная связь говорила в её пользу, никакая то так седьмая вода на киселе, а родная сестра, может пригодится для чего-то там на месте, и врач к тому же.

– Хорошо, лети, только обещай мне, без всяких фокусов, – сурово говорил Олег плачущей сестре попавшего в беду астрофизика.

– Обещаю, тебе, Олеж, я не подведу, буду тише воды, спасибо тебе, – всхлипывала Марго закрывая лицо руками и наклонив вниз голову, – не могу даже представить, что могло с ним случиться. Молодой, сильный парень!?

– Не переживай, прилетишь всё увидишь своими глазами, – грубовато, успокаивал он, то поднимая над ней руку, то опуская, и не как не решаясь погладить её по голове, тут же чеша незадачливо затылок. – Думаю простыл парень, всяко бывает – север, брат, штука суровая, ну не плачь, не надо, – и рука снова начинала взлетать и парить над опущенной вниз головой девушки.

В кабинет к начальнику аэропорта то входили, то выходили какие-то люди, звонили беспрестанно телефоны на столе, он говорил со всеми и отвечал на звонки, сдержанным тихим голосом, как, впрочем, и всегда, временно оставляя Марго со своими горькими мыслями, которые неслись натыкаясь друг на друга, рисуя в голове странные, страшные картины.

Что же происходит думала она, еще раз читая записку со странным диагнозом Ивана, сиреневые белки, температура под сорок, застывшая, словно окаменевшая фигура, как бы замороженная, так объяснил дежурный Володька, отсутствие сознания, – в совокупности все симптомы были незнакомые и абсолютно при этом критичные, просто мороз по коже.

В прошлом с отличием закончившая мединститут, Маргарита силилась вспомнить диагнозы хотя бы приближенно напоминавшие такую яркую клиническую картину и не могла. Но переживание за родного человека рисовало в голове страшные диагнозы, не давая сосредоточиться на приобретенных когда-то знаниях. К счастью в кабинет к начальнику аэропорта наконец то зашел пилот вертолета и громко, по-военному отрапортовал:

– Летчик Звягинцев прибыл для проведения полета санитарного рейса, на астрономическую станцию, для оказания медицинской помощи пострадавшим и возможной эвакуации. Вертолет готов к вылету, разрешите приступить.

– Здравствуйте Игорь Алексеевич, – тепло поприветствовал в ответ Олег Васильевич пилота, крепко пожав ему руку, и сразу же перешел к делу, как все занятые люди, – вот Маргарита Юрьевна, очень просится с вами, возьмёте? Заодно окажет психиатрическую помощь если что, – и широко разведя руками и пожимая плечами, на недоуменный взгляд пилота, начальник аэропорта, сел в кресло и махнул рукой, мол знаю, знаю, уходите, и без вас есть чем позаниматься.

Выйдя из кабинета Маргарита и Игорь зашагали к двери на выход и пройдя вправо по летному полю, обошли ряд вертолетов, остановившись у крайнего. Через несколько минут прибежала и Вера с тяжелым чемоданом фельдшера в руке, глаза были заспанными, она приветливо улыбнулась своим попутчикам и просто сказала:

– Ну что, полетели?!

– С Богом! -, погладив свою стальную птицу по железному оперению поднялся по трапу и Игорь, закрыл вертолет и прошел в кабину пилота.

Бывалый пилот привычным движением включил свою стальную стрекозу, запросил взлет в диспетчерской и взмыл в ночное северное небо. Как только машина набрала высоту, Вера привычная к полётам, тут же уснула, поразив этим свою неожиданную спутницу. Марго же напротив не хотела спать, слепым взглядом смотря перед собой, она то молилась, то вспоминала полугодовой разговор с братом, прямо перед тем как ему улететь в экспедицию.

Разговор зашел об их старшем брате, служившим в монастыре на окраине города. Маргарита собиралась съездить к нему и уговаривала Ивана присоединиться.

– Не поеду я к нему, – упирался Иван, – и тебе не советую, он нас и знать больше не хочет, а ты всё надеешься на чудо. Вспомни, что он нам сказал, когда уходил, что у каждого в этой жизни свой путь, старший брат называется! Нет даже не уговаривай, я его не видеть, не слышать больше не хочу! Это ты видишь в нем отца, а я не вижу никого! Хотя нет! Предателя, вот кого я вижу! – горячился Иван, – Ушел искать легкой жизни! Конечно! Бороться ли с трудностями в миру, или тупо лбом долбить пол, да песенки благостные распевать. Ему-то! Богатырю земли русской, ученому мужу, надеже государства! Не благодарный! Да, если б у меня хоть двадцать процентов его талантов было, я бы уже в академии космической работал! Но нет! Не судья конечно я, но и святым себя не называю, поэтому дезертиров вычеркиваю резким движением руки, из списков людей, с которыми пошел бы в разведку, да и доверия нет у меня к таким.

Брат конечно лукавил, он тоже был светлой головой и за него сражались профессора, и работодатели. Марго вспоминала, что когда-то ребята были очень дружны и часто вступались друг за друга, все в округе знали, что каждый из них не сам по себе, а двое их, и скоро просто перестали приставать. Иногда играя на полу, даже там же и засыпали, заигравшись до поздней ночи, и тогда мама тихонько закатывала их в одеяла, а под голову подкладывала подушки, и ребята спали, прижавшись спинами к друг другу до утра.

От природы и предков все в семье Борисовых унаследовали ясный ум и почти звериную интуицию, была в семье легенда, что корни семьи из романовского рода, но подтверждение было утрачено безвозвратно. Были и ещё не раскрытые способности, о которых они догадывались, но не распространялись и почти не использовали, относясь с опаской, понимая, что это дар Бога и дан для добрых дел, да и пользоваться особо этим никто из них не умел, и ввиду неиспользования инструмент пока не был освоен, а стало быть, и ремесло, которое требует ежедневного совершенствования дремало.

Учеба давалась легко, даже слишком и поэтому было много времени на внеклассное чтение и занятия по интересам, проще говоря хобби. Еще у каждого из них был свой любимый вид спорта. Марго увлекалась айкидо, причем всё произошло случайно, возвращаясь с летнего лагеря из Геленджика, разговорилась в плацкарте с девочкой, которая увлеченно рисовала карандашом, не обращая внимания на резкие движения поезда. Она почти не пользовалась ластиком, делая резкие и в тоже время мягкие уверенные движения рукой. Марго не умела рисовать, но с рождения тянулась к прекрасному, музыке, живописи, книгам…

И теперь она тоже тихо наблюдала, за движениями талантливой соседки, и улыбалась своим мыслям, мечтала и была счастлива. Они познакомились, Лена оказалась учителем младших классов и художником. В свободное время, для поддержания тела в физической форме занималась в спортивном зале «Шахтер» расположенном недалеко от двадцать шестой школы, в которой училась Марго. Школа же Лены была тоже рядом, но с другой стороны, номер два для восьмилетнего образования.

Занималась Лена в секции айкидо уже три года, за долгую поездку она много и вдохновенно рассказывала об этом виде спорта и о любимом тренере Марине Львовне, внимательном и мудром педагоге, невероятно терпеливом к ученикам, но в тоже время по-мальчишески резка с черными поясами. Увлекшись этими рассказами, Марго и Лена встретились через три дня в спортзале, с тех пор каждый вечер вторника, четверга и субботы, посвящали любимым занятиям.

Иван с самого детства занимался спортивной гимнастикой, был необычайно гибок, с красивой фигурой, которая была предметом зависти у многих. Старший же брат Антон, теперь принявший на постриге, имя Агафий, занимался дзюдо, все ребята ходили в спортзал «Шахтер», здание, построенное с интересным архитектурным решением, имело оно форму разрезанной пополам трубы покрытое узкими листами железа, никакие северные ураганы, часто посещающие эти места, были ему не страшны. С виду спортзал казался маленьким и непрезентабельным, но он приютил всех детей и взрослых желающих заниматься спортом. Внутри были удобные раздевалки, душевые, в центре зала длинный удобный татами, сделанный по всем техническим законам, в нем часто проходили соревнования народов севера. И дети семьи Борисовых с удовольствием проводили время в этом спортивном вигваме.

Да, как быстро пролетело детство, за ним годы учебы в институте, и правда, как тяжело было принять и ей уход Антона в монастырь. Узнав о решении брата ее по началу накрыл шок, как такому умному и перспективному мальчишке могло прийти в голову это серьезнейшее решение? Кто или что послужило толчком? Как она может остановить его, что нужно сделать, к кому обратиться, в какие бить колокола?

То, что он попал в беду, не было никаких сомнений. Антон, золотой медалист, будущий профессор астрономии, надежда космических форумов, уходит от мира…. Как жаль, что отец не дожил, он бы сейчас помог, подсказал, а так придется самой говорить, не втягивать же сюда маму, вот она то точно с ума сойдет от горя.

И все же надо было с кем-то поговорить, с тем, кто был в теме этого выбора, а лучше с духовником Антона, придется съездить в Москву, встретиться с братом и всё выяснить. Купив билет, на следующий же день Марго вылетела утренним рейсом в столицу. Весь полет готовила она убедительную, как ей казалось речь, которую она произнесет перед Антоном, его духовником, патриархом, если возникнет необходимость, она расскажет, как талантлив и еще всё-таки житейски глуп ее брат. Переубедит всех, отговорит Антона от необдуманного шага, да они давно не виделись, а если и виделись, то не затрагивали глубоких тем.

В семье вообще не было принято разговоров по душам. Говорилось обо всем в общем, но по душам не говорилось совсем, и теперь недостаток душевных разговоров сказывался, на будущем построении разговора и почему-то душили слезы. Что это? Кого жаль Марго? Себя, Антона, рано ушедшего отца или просто слезы шли из-за того, что не с кем поговорить и посоветоваться. Ах как же трудно, принимать решения, совершать поступки, как хочется вернуться в беззаботное детство к пупсикам и тихому часу, и хороводам под праздничной ёлкой, как быстро пролетает беззаботное детство и как быстро теряется и зарастает тропинка к нему.

Так думала Марго летя на встречу с братом. А потом увидев его, такого милого, родного и любимого красавца, ничего из того, что было заготовлено в самолете, не смогла сказать. Просто сидела в кафе и слушала его рассказ, смеялась вместе с ним и плакала, грустила и гордилась его успехам и ей было так уютно, а её Антошка всегда знал, как правильно поступить, был мудр не по годам, рассудителен и от него веяло вселенской любовью, покоем и миром. И конечно не просто так всё происходило в его жизни. Дорога, избранная им, была широка и светла, он на ней был не одинок, а шел рядом с Богом, которого полюбил всем сердцем и готов был служить ему до последнего своего дыхания. Ясно понимая, чем он решил заниматься, готов был занять своё место в строю воинов Христовых, призванных на невидимую простым людям войну и брал ответственность не только за себя, но и за весь род человеческий и был этим непомерно счастлив.

Слушая его и Марго проникалась этой неизвестной ей философией, или как она там у них называется, что-то внутри ее откликалось на рассказы брата, она чувствовала себя одиноким всадником, подъехавшим к огромной армии. Всё в густом тумане, и только слышится мощь от нее, на конях сидят разные воины, ей показалась, что она видит даже детей, вдруг армия срывается в галоп в едином порыве и Марго скачет рядом боясь по незнанию, что-то сделать неправильно. Вступи она сейчас в эту разномастную, неведомую ей, армию воинов, не справится и по темноте мышления, подведет. Но потом приходит понимание своего места, это как в коробке каратистов, опытные в первых рядах, а новички встают тихонько сзади и начинают повторять за старшими. Со временем приходит уверенность, и радость единства и понимание происходящего и понимание своего пути. Нет её еще не захлестнуло единение с мировоззрением брата, но она поняла, что ее конь будет скакать рядом с этой армией, да, немного сзади, но уже не отстанет от основных.

Марго осознала главное, Антоха не глупый фанатик, он не бык, ведомый на бойню, то с чем он слился есть суть бытия, и решение принятое им не временная блажь, а звездный путь, выбранный им – подвиг. Ещё она думала, какие слова найти, чтобы объяснить эту понятную ей теперь историю их брату Ивану. Зная горячий его нрав, понимала, что разговор будет нелегким, но все-таки поговорить стоит, мы все родные люди, и нужно держаться вместе, не терять связь, один в поле не воин.

Только бы она была рядом.

Выйдя из детского дома, Вера перешла железнодорожные пути и огибая вокзал с правой стороны увидела уходящий в центр автобус. Вздохнув, решила зайти в вокзал, спрятаться от порывов ледяного ветра, в дверях она столкнулась с Костей, он как раз выходил из здания. Оба растерялись, остановившись между дверьми, создав затор.

– Здравствуй, красавица, – неподдельно радостно и мягко почти прошептал он.

Вера застенчиво кивнула в ответ, и хотела продолжить движение в вокзал, но Костя уже отошел от внезапности их встречи и подхватил ее под руку развернув на сто восемьдесят градусов на выход.

– Солнце, куда путь держишь, наша встреча не случайна, все эти дни я думал о тебе, – заворковал он в самое ухо, мягко ведя её к своей машине. Давай подвезу куда нужно, до следующего автобуса ещё далеко, заодно спокойно поговорим, не знаю, как тебе, а мне есть, что рассказать.

Вера не сопротивлялась, нечаянная встреча радовала обоих, да и спешила она очень. Девушка тоже вспоминала тепло и испуганно их неожиданное знакомство, и желала увидеть Костю хоть мельком вновь. Сама судьба сводила этих молодых людей, таких разных, но в чем-то очень похожих друг на друга, они были нужны друг другу и чувствовали это.

Разместившись в машине, Константин не спешил трогаться, он всё говорил и говорил теплые слова, и девушке пришлось вступить в разговор:

– Костя, может поедем, я правда спешу, по дороге поговорим, – серьезно сказала она.

– Не вопрос, – Костя нажал педаль газа, – машина мягко разогнавшись понесла их вперед.

– Давайте встретимся где-нибудь, посидим, что-то съедим и может выпьем, как например, сегодня вечером, нормально? – начал атаку Костя.

– Нет, прости, я не принадлежу себе, у меня очень много дел и обязанностей.

– Но выходные дни то, никто не отменял, или ночи, – прищурился он, застыв в улыбке от собственной наглости.

– Давай, без этого, ладно, – тут же поставила его на место Вера, – не люблю таких шуток.

– Ладно, я думал посмеёмся, – махнул рукой юноша, – ну так все-таки, как же нам встретиться, я могу умереть от тоски.

– У меня нет выходных, но есть, пожалуй, часы, когда, появляется время для себя, но они, что называется не нормированные, в это время я читаю, рисую или сплю, например, – развела руками Вера.

– Всё, договорились, вот мой телефон еще раз, жду звонка в ближайшие часы, иначе наложу на себя руки, тебе это надо?! Хочу, чтобы ты почувствовала ответственность за одинокое сердце, которое тоскует и рвется к единственной в мире…или умереть?

– Не кидайся грешными помыслами, – положила Вера испуганно свои пальцы на его губы, – нельзя не говорить, не думать, мысль материальна, грех великий, вдруг кто не надо услышит и поможет тебе. Я конечно позвоню, сто лет нигде не была, только вот куда мы пойдем?

– Всё будет зависеть от твоего лимита времени, за сколько ты мне сообщишь, будет ли это темная ночь или раннее утро, – мечтательно заговорил Костя, – мы можем посидеть в ресторане вокзала, если у тебя будет тридцать минут, или пойти в кино, театр, музей или куда тебе захочется. Я буду рад даже на нашей телевышке посидеть, только бы с тобою рядом.

– Хорошо, договорились, – останови пожалуйста, вон у того дома, спасибо, – девушка взялась за ручку двери, а другую быстро перехватил Костя. Прижав к губам, он легонечко подул на ладошку Веры, и вдруг она почувствовала тепло, мгновенно растекающееся от ладони по всему телу. Оно было как живое существо, на мгновение ей показалось, что, Костя обнял её и качнул на руках, заглянув зелеными глазами в душу. Все закружилось, она тихо вскрикнула, но крик был больше похож на стон, отдернула руку и посмотрела на юношу, он тоже смотрел на нее, не отрываясь и был серьезен, даже суров, зеленые изумруды глаз как будто за стекленели и светились изнутри.

– Испугал? Ох, извини, не со зла, просто ты понравилась мне с первой минуты нашего знакомства и мне не хочется опять расставаться.

– Я обещаю, что позвоню, просто, мы видимся второй раз и мне как-то не по себе, – честно призналась Вера, не привыкшая юлить и недоговаривать, – мне все время что-то кажется, как будто я в другое измерение проваливаюсь, что ли… – и она, покраснев последние слова просто прошептала.

– Что такое!? – поднял брови Костя.

– Не знаю, – честно призналась Вера, в её сердце поселилось сильное чувство, и она боялась признаться себе, а уж ему и подавно, о том, что ей привиделось за последние дни, все эти метаморфозы, она относила к разыгравшемуся у себя воображению, из-за переизбытка чувств. Она, как и многие девчонки была страшной фантазеркой, улетающей в своих мечтах в самые разные места, из книг, картин и даже песен. Боясь эти чувства не удержать под контролем, она старательно подбирала слова к объяснению Косте своих опасений. Он же опять стал улыбаться, наклонять игриво голову то вправо, то влево и в итоге этим окончательно разрядил обстановку, а Вера так и не решилась задать мучившие её вопросы.

– До встречи, – сказала она и выпорхнула из машины.

Захлопнув дверцу Вера как будто оборвала силки-путанки, в которых билась и облегченно вздохнув, сказала сама себе, – «ну вот же!» И торопливо пошла по своим бесконечным делам.

Константин же, не глуша машину, долго смотрел ей вслед, и даже когда она скрылась в доме не уезжал, улыбка давно сошла с его лица и опять глаза превратились в драгоценные камни. Он думал о ней. Ещё совсем недавно, в ту ночь, когда вырвал её замерзшую из лап пурги, он отнесся ко встрече легко, но за эти две недели, поняв, что затосковал, стал искать с ней встречи.

Пару раз даже заходил в детский дом, но её оба раза не застал. Неожиданно приветливый персонал детского дома с явным удовольствием делился с ним своими знаниями и домыслами о Вере. Девушка нравилась ему и не понимая, как она к нему относится он боялся всё испортить. В тоже время, опасался он и соперничества и хоть по слухам у неё никого не было, Костя знал, серьезное чувство могло вспыхнуть в любой момент, и он боялся её потерять едва обретя.

Сейчас, сидя в работающей машине он вспоминал, как последние дни дежурил на вокзале, ждал её появления на остановке, но ему никак не везло. Сколько бессонных ночей он провел, думая, как подступиться, не напугав Веру своей инаковостью, девушка была верующей и уже испугалась, порой неконтролируемых Костей способностей, но он был влюблен и практически еле справлялся с собой. Однажды он даже посмел привидится ей, о чем конечно сейчас очень жалел.

Господь одарил его с раннего детства силой, смысла и функций которой он до конца не понимал. Порой ему даже казалось, что он зло в чистом виде, но это только казалось. Он был несомненно на светлой стороне, иногда исполняя страшные вещи во имя добра и торжества правосудия, всегда чувствовалось, что само небо помогает и направляет его. Он точно знал куда, к кому, когда, просто знал и всё, просыпаясь среди ночи, или вдруг разворачивал машину посередине дороги на сто восемьдесят градусов и летел на встречу миссии, которая четкой инструкцией появлялась в голове, он просто исполнял волю, без эмоций и вопросов.