Текст книги "Записки куклы. Модное воспитание в литературе для девиц конца XVIII – начала XX века"

Рукодельницы вознаграждены по заслугам, а ленивицы наказаны – таков закон нравоучительных историй[190]190
  В народных сказках героиня награждается не столько за свои труды, сколько за исполнение ритуального этикета (например, в русской сказке «Морозко»). В литературных переделках народных сюжетов (В. Одоевский «Мороз Иванович») акцент перенесен на практическую значимость рукодельных навыков.


[Закрыть]. В комедии «Модное воспитание» дворянин с говорящей фамилией Старрусин осуждает образ жизни своей племянницы. Воспитанная на модный манер девица рассказывает дядюшке: «Я встаю в одиннадцать часов; часа два пройдет в том, чтобы одеться и позавтракать; тут начнут приезжать учители: рисованью, танцам, в четыре часа садимся за стол, в шесть часов приезжает учитель на арфе, к восьми часам надо одеться или ехать на вечер, или к нам кто приедет, вот и весь день»[191]191
  Друг детей на 1809 год, издаваемый Николаем Ильиным. М., 1809. № 3. С. 361.


[Закрыть]. Братец Гриша пытается ей возразить: «А разве знатной девушке не должно иметь полезных знаний, иметь сведений о хозяйстве?», но получает отпор: «Знатному человеку нужно не знание в рукоделии, а деньги». Мудрый дядюшка подводит итог спору: «Тетушка дала тебе очень дурное воспитание. Чему она тебя научила? Лепетать по-французски, бренчать на арфе, петь арийки да песенки, рисовать картинки, и то с помощью учителя, танцевать; а о полезных науках и об необходимых женских рукоделиях она и не помышляла», выносит приговор: «Какой благоразумный человек захочет жениться на такой девушке, которая кроме песенки спеть да протанцевать ничему не научена?» В финале пьесы дядюшка отдает имение братцу, а не его легкомысленной сестрице.

Давая оценку бесхозяйственности девочек, авторы текстов прямолинейно связывали порядок с порядочностью. «Порядок – одна из первых добродетелей женщины, а никогда не будешь порядочной, если не приучишься к этому с детства»[192]192
  Беляева А. Маша и Коля, книжечка для маленьких детей, начинающих понимать, что делается вокруг них, составленная одною из их наставниц. СПб.: изд-во М.О. Вольфа, 1857. С. 38–39.


[Закрыть]. О порядочности свидетельствовала чистота платья – метафора чистоты души. Богатое платье в нравоучительных текстах противопоставлялось скромному, но идеально чистому наряду. Одной из двух сестер, внешне привлекательной, поручают вручить цветы знатной даме. Но героиня произведения, будучи небрежной, запачкала свое платье. Родители произносят приговор: «Чистота лучше красоты. Тебе помочь уж нельзя». Авторская позиция заключается в утверждении, что нравственный проступок нельзя исправить на житейский манер, как, например, вычистить платье. Некрасивая сестра заменила на светском приеме сестру-красавицу и очаровала публику чистейшим платьем и хорошим воспитанием[193]193
  Пестрая книжка. 100 нравоучительных рассказов для маленьких детей / Пер. с нем. и применил к русским нравам М. Б-е. СПб.: изд-во Битепажа и Калугина, 1866.


[Закрыть].

Способы приучения девочки к порядку (и порядочности) были основательно разработаны в воспитательных практиках. Особенно усердствовали начальницы пансионов и классные дамы. «Надо устроить так, чтобы ей попались на глаза – мягкое кресло, в которое она не замедлит броситься, и какая-нибудь интересная книга, которой она захочет развлечься»[194]194
  Воспитание, журнал для родителей и наставников, издаваемый Александром Чумиковым. М. 1861. № 1. С. 19. В статье «Институт для моих девочек» Александры Х-вой излагается программа воспитания девочек в идеальном русском пансионе.


[Закрыть]. В это время появляется горничная со словами «сударыня, принесли белье, не угодно ли принять?». «Вскочить, отбросить интересное чтение и идти по приглашению должно быть делом одного мгновенья для ученицы», воспитывающейся в идеальном пансионе для девочек. Идея Руссо о постоянно прерываемом девичьем досуге активно воплощалась в педагогическом процессе XVIII–XIX веков. Жесткость в принуждении к занятиям рукоделиями была характерна как в педагогических практиках, так и в нравоучительном дискурсе. Иным был дискурс дамских изданий с характерным для них игривым тоном и легкой необязательностью. В такой манере Софья Бурнашева разговаривала с читательницами альбома рукоделий. Занятия шитьем она называла «приятными упражнениями в праздные от всякого занятия минуты». Издательница обещала, что девушка, едва знающая, как приняться за рукоделье, легко и без усилий превратится «в рукодельную фею»[195]195
  Рукоделья-забавы. Альбом всевозможных приятных и увеселительных дамских работ, служащих к украшению письменного и туалетного столика, кабинета, будуара и гостиной. Сост. девицей Эсбе. СПб.: тип. Глав. штаба по воен. – учеб. заведениям, 1859. С. III.


[Закрыть]. Практические издания были рассчитаны отнюдь не на идеальных дам и девиц, что требовало от издательницы этикетного обхождения с читательницами.

Отец награждает дочь куклой. (Детская азбука с нравоучительными картинками. М.: тип. В. Кирилова, 1849)

Небрежное отношение девочки к своей одежде строго наказуемо (Детская азбука с нравоучительными картинками. М.: тип. В. Кирилова, 1849)

Авторы назидательной прозы для девиц с читателем не заигрывали. В текстах произведений множатся примеры беспрекословного подчинения правилам, которым героиня следует в течение всего дня. Пока мальчик с учителем занимается историей и математикой, девочка с матерью занимается шитьем[196]196
  Пока мальчики занимаются работами в саду, девочки шьют в комнатах. «Дабы отдохнуть от своего учения, взяла она полотна и вышивала на оном цветы, над чем трудилась она целый час, пока мать ее позволила ей идти погулять в сад. Карл, брат ее, забавлялся там, обрабатывая частицу земли, которую ему дали: она предложила ему свои услуги, и имела при том счастье подать ему хорошие советы» ([Беркен А.] Лидия де Жерсин, или история осмилетней агличанки, служащая к наставлению и увеселению малолетних девиц. Вольный перевод с английского на французской, а с французского на российской. СПб.: тип. И. Крылова со товарищи, 1784. С. 12).


[Закрыть]. По указанию матери Маша берет иголки, клубок ниток и берется вязать подвязку. «Когда Маша окончит эту подвязку, то будет вязать чулочки братцам, сестрице, папе и маме»[197]197
  Беляева А. Подарок Маше. Книжка для маленьких детей (для первоначального чтения). СПб.: изд-во М.О. Вольфа, 1856. С. 42.


[Закрыть]. Вязать чулки – главное женское занятие, не изменившееся со времен первых филантропов. Так как «вязание есть важнейшее женское рукоделие, к которому девушки заблаговременно должны приучаться, то Каролинушка выучилась у маменьки своей вязать чулки»[198]198
  Каролинушка, или добрая дочь. Повесть, служащая наставлением девицам в различных предметах хозяйства и домоводства / Пер. с нем. СПб.: тип. Департамента внешней торговли, 1819. С. 9.


[Закрыть]. Добрая дочь научилась вязать чулки не только для своей куклы, но и для любимого отца в подарок к его именинам («Как обрадуется добрый отец, получа сей подарок, который будет доказательством прилежания любезной его дочери»). Через полвека так же будет рукодельничать другая дворянская девочка Маша. Шести лет от роду, она «знала довольно рукоделий, потому что готовилась быть женщиной, а женщине рукоделие едва ли не полезнее книг. Она очень хорошо вязала чулок, даже могла вывесть пятку; шила порядочно и начинала уже кое-что вышивать…»[199]199
  Беляева А. Маша и Коля, книжечка для маленьких детей, начинающих понимать, что делается вокруг них, составленная одною из их наставниц. СПб.: изд-во М.О. Вольфа, 1857. С. 26.


[Закрыть] Вновь на страницах рассказа возникает чудесный ящичек, с ножичками, наперстком, игольницей с иглами разной величины, подушечкой, тремя клубками ниток и футлярчиком с вязальными спицами. Герои рассказа – дети не из аристократической семьи, поэтому в произведении фигурирует более простой ящичек для рукоделия. Все эти приспособления призваны облегчить труд малютки по изготовлению чулок – даже в дамских журналах вязание чулок называлось сложной работой. Приходится поражаться не только терпению шестилетней героини, но и ее умению хорошо считать: в самом начале работы девочке пришлось отсчитать 136 петель и связать 5 рядов гладко, затем 1 ряд ажурный и вновь 5 рядов гладко. Затем нужно было связать двойную кайму из 7 рядов. К 39 рядам, связанным 2 петли наизнанку и 2 петли направо, надо было прибавить 7 основных рядов, получив всего 46 рядов, и это лишь треть накинутых Машей петель! Неудивительно, что в мемуарных текстах, написанных женщинами, прорывалось восклицание о «ненавистном вязании чулок», отравившем им все детство. Бывало и так, что воспитанницы мстили своим наставницам, давая выход раздражению и скуке[200]200
  Героиня книги Е.А. Сысоевой «История маленькой девочки» во время урока вязания чулка воткнула спицу в руку своей наставницы. Душевное расположение к тете, заменившей девочке мать, не спасло ребенка от взрыва раздражения (мучительным казался непрерывный счет петель).


[Закрыть].

Отец – главный судья и наставник дочери. Иллюстрация из сборника назидательных рассказов кон. XVIII в.

Назидательные тексты были призваны смирить, успокоить и вдохновить. Однако они не могли помочь справиться с вязанием – практических советов в них не предлагалось. В книгах для обучения грамоте дворянских девочек призывали посмотреть на изготовление чулок как на приятную необходимость. В азбуке «Елка» (1846), которую начальница Сиротского института Анна Дараган посвятила «августейшим детям Его Императорского величества Государыни Великой княгини цесаревны», был помещен маленький рассказ для первоначального чтения: «Маменька подарила своей старшей дочери куклу. Она вяжет своей кукле чулки. Добрая девочка бережет свою куклу». «Чулочная тема» из издания 1846 года перекочевала в последующие переиздания азбуки Дараган и воспроизводилась вплоть до 1904 года.

Принуждение девочки к вязанию чулок было продиктовано не только житейской необходимостью. Чулки принадлежали к интимным деталям одежды, которую юные кокетки могли игриво демонстрировать, во всяком случае именно это стремление постоянно приписывалось девицам. Поэтому считалось, что после долгих и тяжелых часов вязания у девушек пропадало всякое желание пококетничать, демонстрируя стройную ножку в ажурном чулке[201]201
  «Чулки играют во все времена очень видную роль среди технических костюмных средств, которыми женщина пользуется для эротического воздействия на мужчину» (Фукс Э. Иллюстрированная история нравов. Буржуазный век. М., 1994. С. 197). В литературе для легкого чтения образ девицы со снятыми или приспущенными чулками – предмет эротического любования. Юный возраст героини не помеха для взрослых игр. «Она села на кресла подле кроватки и начала складывать чулки… Юлия была так сердита, что даже не полюбовалась своими голыми ножками, на которые, право, можно было полюбоваться: они были белы как снег и с такой же легкостию как снег прикасались к земле…» (Девичьи интриги, роман из частной жизни. Соч. А. М…ского. Ч. 2. СПб.: тип. А. Сычева, 1839. С. 53).


[Закрыть].

Однако героиням детских рассказов не до кокетства. Изготавливая чулки, они страдают не только от усталости, но и от боли. Рукодельная работа требует владения опасными для ребенка колющими предметами – иглами, ножницами, спицами, крючками. Однако писатели словно не замечают этого, хотя в детских книгах непослушные дети нередко умирают от ничтожных причин, например от съеденного без спроса яблока[202]202
  Об опасности колющих и режущих швейных предметов стали писать только в конце XIX века, когда швейная тема перестала быть ритуальной. Героиня рассказа «Ножницы» упала на острые концы, проткнула глаз и осталась на всю жизнь кривой. Девочка наказана «за дело»: слишком увлеченно рассматривала прохожих (75 рассказов для детей младшего возраста. Составлено по Ф. Гофману С. Макаровой. 2-е изд. СПб.: изд-во Ф.А. Битепажа, 1886). Героиня рассказа «Швейная машинка» В. Андреевской отнеслась легкомысленно к предостережению матери («Надо уметь обращаться с машинкой, иначе можно и машинку испортить, и пальцы повредить») и поранила пальчик (Андреевская В.П. Вместо игрушки. Рассказы из детской жизни для детей младшего возраста. СПб.: изд-во Ф.А. Битепажа, 1890).


[Закрыть]. Пролитая за шитьем кровь становится ключевым элементом «женской инициации», а сама иголка является метонимическим женским образом. Описание иголки, например, в загадках имеет телесно-женские коннотации: «Хотя имею я небольшую дыру, собою гладка, тонка и чиста; но великую оною приношу пользу, а без нее была бы совсем не нужна. Не имея силы, одним искусством своим отправляю славные и превосходные дела. Мое тело покоится в чистом домике; кто не умеет со мною обходиться, тому часто отворяю кровь»[203]203
  Детский гостинец, или четыреста девяносто девять загадок с ответами в стихах и прозе, взятых как из древней, так и новейшей истории и из всех царств природы и собранных одним другом детей для их употребления и приятного препровождения времени. М.: тип. А. Решетникова, 1794. С. 16.


[Закрыть]. Штопальная игра в одноименной сказке Г.Х. Андерсена наказана по заслугам за холодность и высокомерие, но в гендерных нарративах все персонажи из швейного мира имеют положительные коннотации.

Малютка Катенька в рассказе А. Пчельниковой «Вот как девочки учатся шить» уколола пальчик и плачет: «За шитьем всегда так устаю! И притом беспрестанно колю себе пальцы». Мать напоминает дочери об уговоре: «Ты не будешь играть с твоей большой куклой до тех пор, пока не будешь в состоянии помочь мне сшить ей приданое». На это девочка отвечает: «Помню, маменька, но мне кажется, что я разлюбила мою куклу с тех пор, как начала учиться подрублять для нее»[204]204
  Пчельникова А.А. Беседа с детьми. СПб.: тип. И. Шумахера, 1858. Ч. V. С. 23.


[Закрыть]. Стимулом для занятий шитьем становится посещение детского приюта – характерный для назидательных произведений эпизод. Этот воспитательный прием приводит к желаемому результату. При виде того, как безропотно трудятся приютские дети, маленькая дворянка берется за шитье. Другой способ побудить юных героинь заняться шитьем – продать сшитую ими кукольную одежду и вырученные деньги направить на нужды неимущих. Разумные матери нарочно вкладывают в ящички для рукоделия куски грубого холста, чтобы девочки шили из этого материала одежду для бедных. «Я желаю, чтобы вы час в день употребляли на шитье бедным», и это желание воспринимается дочерьми как приказ[205]205
  Мери и Флора, повесть для детей / Пер. с англ. А. Ишимовой. СПб.: тип. Имп. академии наук, 1846.


[Закрыть].

Малолетние дворянки идут на немалые жертвы ради помощи неимущим. Юная аристократка Лидия берется сшить для бедняков передник из толстого полотна. Ее высокородная подружка в ужасе: «Я удивляюсь, как матушка твоя допустила тебя, чтобы ты употребляла свои прекрасные пальчики для шитья такого толстого полотна. Сия работа приличествует более твоей служанке. Куды как прекрасное упражнение для благородной девицы! Шить фартуки крестьянским девкам!»[206]206
  [Беркен А.] Лидия де Жерсин, или история осмилетней агличанки, служащая к наставлению и увеселению малолетних девиц. Вольный перевод с английского на французской, а с французского на российской. СПб.: тип. И. Крылова со товарищи, 1784. С. 30–31.


[Закрыть] Разумная мать пресекает подобные разговоры: «Я надеюсь, что во всю твою жизнь будешь ты почитать за величайшее удовольствие делать благодеяние».

Девочка гладит белье для куклы, не слушая предостережений старших, что приводит к ожогу (Сегюр С.Ф. Приключения Сонички, соч. графини де Сегюр, урожд. Ростопчиной /Пер. Н. Ушакова. СПб.: Общественная польза, 1864)

Благотворительность превращает девочку в чудо-мастерицу, способную сшить выходное платье не только для куклы, но и для себя, а сэкономленные на отказе от услуг портнихи деньги отдаются бедным. «Неделю спустя на блестящем вечере все приятельницы Оленьки восхищались ее платьем. «Кто шил тебе?» – спрашивали они. «Я сама, – отвечала девочка с самодовольствием, а в глубине души, со смирением она думала: „Благодарю Тебя, Господи, что наставил меня; теперь бедные люди спать будут спокойно в теплой постели. Они этим мне обязаны! – О, как мысль о добром деле радует сердце! Мне кажется, что я никогда не танцевала с таким удовольствием“» (рассказ «Бальное платье»)[207]207
  Магазин детского чтения для развития понятий и образования сердца и нрава. Науки, искусства, путешествия, рассказы, рукоделия и забавы для детей в 5 частях. СПб.: В. Поляков, 1841. Ч. 2. № 5. С. 240.


[Закрыть]. Швейное чудо – небывало быстрое освоение девочкой премудростей шитья – порождает целую цепочку чудес: бедные богатеют, больные выздоравливают.

В повседневной жизни русских семей шитью обучали совсем иначе, чем в книгах. Тем достовернее история, рассказанная в «Первой русской книге для чтения» Л.Н. Толстого. Подбирая материал для рассказа из жизни девочки, Толстой не мог обойти тему освоения швейных навыков, изложив ее в форме рассказа от первого лица. «Когда мне было шесть лет, я просила мать дать мне шить. Она сказала: „Ты еще мала, ты только пальцы наколешь“; а я все приставала. Мать достала из сундука красный лоскут и дала мне; потом вдела в иголку красную нитку и показала мне, как держать. Я стала шить, но не могла делать ровных стежков; один стежок выходил большой, а другой попадал на самый край и прорывался насквозь. Потом я уколола палец и хотела не заплакать, да мать спросила меня: „Что ты?“ – я не удержалась и заплакала. Тогда мать велела мне идти играть» («Как тетушка рассказывала о том, как она выучилась шить»)[208]208
  Толстой Л.Н. Собр. соч. в 20 т. Т. 10. М.: Худ. лит., 1982. С. 16.


[Закрыть].

В назидательных историях царил «швейный миф». Фантастические возможности приписывались малюткам, только начинавшим осваивать шитье. Даже строгая к девицам госпожа Кампан рекомендовала начинать обучаться рукоделию не ранее шести лет, ограничиваясь простыми швами и канвой[209]209
  «По мнению моему, с шести лет надобно начать учить девочку работать иглою; ежедневно, но не более двух часов с роздыхами, может она заниматься сидя возле матери; следует очень остерегаться, чтобы не поселить в ней отвращение к беспрестанному и превосходнейшему занятию женщин» (Кампан Ж. – Л. Карманная книжка молодой матери, или руководство к физическому и нравственному воспитанию детей / Пер. с фр. А… Г… М.: тип. С. Селивановского, 1829. С. 291–292). «Рубить, стачивать, вышивать по очень толстой канве или холстине должно быть первой ее работой», после которой следуют шитье белья и кройка платьев. Педагогические рекомендации г-жи Кампан, воспитательницы при дочерях Людовика XV, со временем стали казаться слишком строгими. В статье «Некоторые правила для домашнего воспитания девочек из сочинения г-жи Кампан» девочкам предлагалось заниматься рукоделием только с 7 лет и всего по одному часу в день (Воспитание, журнал для родителей и наставников, издаваемый Александром Чумиковым. М. 1862. № 1).


[Закрыть]. Иначе рассуждают матери в назидательных текстах. Госпожа Реан, являющаяся образцом идеальной матери, убеждена, что ее дочери, которой «скоро минет четыре года», самое время браться за шитье. Нянюшка, согласно сюжету произведения, ничего не смыслящая в воспитании, пытается возразить: «Но что может учиться работать, сударыня, такой маленький ребенок?» И тогда великосветская дама сама берется показать дочери, как следует держать иголку и делать стежки. «Сначала дело не клеилось, но, по прошествии некоторого времени, шитье было лучше, и Соня нашла, что это чрезвычайно занимательная работа»[210]210
  Сегюр С.Ф. Приключения Сонички, соч. графини де Сегюр, урожд. Ростопчиной / Пер. Н. Ушакова. СПб.: Общественная польза, 1864. С. 59.


[Закрыть].

Между тем отношение русского общества к детскому рукоделию не оставалось неизменным. С 1860-х годов оно оказалось в центре обсуждения «женского вопроса». В критических статьях высказывались протесты против публикаций рукоделий для девочек, «извращающих спинной хребет и развивающих у девочек чахотку и другие болезни, кроме нравственных недугов, связанных с механическою работою, не требующею напряжения физических сил»[211]211
  Толль Ф. Наша детская литература. Опыт библиографии современной отечественной литературы. СПб.: тип. Э. Веймара, 1862. С. 297. Это не мешало автору-прогрессисту поддерживать принцип гендерного разделения труда. «Физиология организации женщины более располагает ее к домашней жизни и лишает ее возможности принять на себя многие из общественных обязанностей, которые требуют продолжительного пребывания вне дома» (там же. С. 312).


[Закрыть]. Вызывала сомнение и экономическая польза от рукодельных работ. В условиях промышленного производства одежды чулки, связанные домашним образом, с учетом временных и материальных затрат, оказывались не дешевле купленных. В статьях М. Вернадской ставился вопрос о необходимости разделения женского труда, при котором вовсе не каждая девушка должна быть и может быть рукодельницей и мастерицей на все руки[212]212
  «Рукоделья также составляют необходимое знание для женщины, но действительно так ли оно нужно теперь, как, может быть, было лет сто тому назад? Если хорошо высчитать, что стоит материал, не только употребленный, но и потерянный, что часто бывает при домашней работе, и во что-нибудь оценить труд и время, то готовые чулки, наверное, обойдутся дешевле домашних, а между тем знание вязать чулки стоит много и времени и слез для многих девочек» (Вернадская М.Н. Собрание сочинений покойной Марии Ник. Вернадской, урожд. Шигаевой. СПб.: тип. Деп. уделов, 1862. С. 220).


[Закрыть].

Производители игрушек по-своему отреагировали на изменение общественно-экономической ситуации, отказавшись от выпуска неодетых кукол и передав пошив кукольной одежды в руки профессиональных мастериц. Для их обучения открывались специальные швейные курсы, что становилось хорошим подспорьем для получения заработка. Под эгидой «Общества распространения практических знаний между образованными женщинами» были открыты школы кройки и шитья, а также школы рукоделий, обучавшие вязанию и вышиванию.

Экономические реалии, приводившие к замене рукодельного труда промышленным, не уменьшили популярности швейного мифа в нравственной литературе. Переиздания «записок кукол» и историй для девиц изображали уроки шитья как лучший способ воспитания девочек. Мамаша запретила своим дочерям идти в сад, пока они не свяжут по десяти дорожек в чулке (рассказ С. Макаровой «Чулок»). Ленивая дочь возмущена бессмысленностью скучного занятия: «Ах, как мне надоел этот чулок! И к чему вязать чулки, когда так дешево готовят их теперь на машине»[213]213
  75 рассказов для детей младшего возраста. Составлено по Ф. Гофману С. Макаровой. 2-е изд. СПб.: изд-во Ф. Битепажа, 1886. С. 84.


[Закрыть]. Возражение проникло в детский текст в связи с очевидными для 1880-х годов преимуществами промышленного производства чулок. Но в разговоре торжествует не сестра-прогрессистка, а сестра-традиционалистка: «Мама говорила тете, что вязанье чулка приучает к терпению». Новый взрыв негодования («Какое уж терпенье! От этого вязанья сделаешься еще нетерпеливее») только замедлил работу девочки и отодвинул время свободной игры в саду. Писательницы изощрялись, придумывая убедительные примеры для эмансипированных девочек, поскольку страшные истории про не взятых замуж белоручек уходили в прошлое. Одну из героинь, которая наотрез отказалась вывязывать чулочную пятку, вдохновил вид паутины, сплетенной пауком. «Я не могла оторвать глаз от его работы, и чем дольше на него смотрела, тем неприятнее мне было видеть и знать, что такое крошечное ничтожное существо, как паук, которого я сама могу придавить в одну минуту, мастерит узоры, а я не умею вязать простого чулка»[214]214
  Андреевская В.П. Две подруги. Рассказ для маленьких девочек. СПб.: изд-во Ф.А. Битепажа, 1898. С. 18.


[Закрыть].

Постепенно в русском обществе менялось отношение не только к урокам рукоделия, но и к самой детской игре. Приходилось признать, что навязанное девочкам шитье кукольного гардероба является формой вмешательства взрослых в игры детей. Упрекая девочку за небрежно одетую и плохо обшитую куклу, родители взывали к общественному мнению: «Несносная девчонка! Сейчас одень Свежану: я хочу, чтобы она была вечером в зале, и пусть твои подруги, когда соберутся, по ней судят о твоем нерадении»[215]215
  Памятные записки куклы. Повести для маленьких девушек, взятые с фр. В.К. Сомогоровым. СПб.: тип. А. Бородина и Кº, 1841. С. 34.


[Закрыть]. Публичное осуждение дочери, оказавшейся плохой портнихой, рекомендовалось как действенное воспитательное средство («Иногда я принуждена буду делать тебе выговор при большом собрании для того, чтоб урок мой был тебе чувствительным»[216]216
  Друг детей на 1809 год, издаваемый Николаем Ильиным. № 13. С. 52.


[Закрыть]). Описывался в книгах и такой способ воспитания: родители устраивают публичное театрализованное представление для пристыжения нерадивых дочерей[217]217
  Чтобы исправить свою дочь, родители разыгрывают кукольный спектакль во время приема гостей (рассказ «Полишинель, обнаруживающий пороки» в сб. «Подарок прекрасным малюткам», 1824). Подобные педагогические приемы призваны были заменить практику телесных наказаний.


[Закрыть]. Стоит ли удивляться, что ребенок вообще отказывался играть с фарфоровой куклой (в одной из историй девочка в сердцах бьет куклу за то, что взрослые заставляют в нее играть). Когда русский посол граф Шувалов подарил дочери графа Витте дорогую куклу, ей пришлось сделать вид, будто она рада подарку. При этом сама девочка хорошо понимала, что подаренная кукла – это обуза («если ею не заниматься, мисс и все скажут, что девочка неряха»)[218]218
  Нарышкина-Витте В. Записки девочки. Лейпциг, 1922. С. 57.


[Закрыть]. Зато игра в бумажных куколок давала полную свободу, которой с удовольствием пользовалась дочь всесильного министра. Больше всего девочке нравилось самой изготовлять бумажных кукол и играть с ними.

В качестве литературного антагониста «девочкам с шитьем» предстала знаменитая кавалерист-девица[219]219
  Впервые протест против шитья заявили героини романов Жорж Санд. «Она предавалась труду классическому, скучному, ненавистному для каждого мыслящего существа: тонкой до непостижимости иглою она вышивала черезвычайно мелкие, правильные узоры по куску батиста, в которых ей приходилось считать каждую ниточку» (Галерея женщин Жоржа Занда. Изд. А. Семена и В. Логинова. М.: тип. Авг. Семена, 1843. С. 60). Читать произведения Ж. Санд девочкам категорически запрещалось. Ишимова писала: «С сокрушенным сердцем надобно сказать вам, милые читательницы, что под вымышленным именем Жоржа Санда пишет – женщина. Да, эта ослепленная женщина нападает на самые первые установления общественные, на самые святые связи семейственные» (Ишимова А.О. Несколько слов о чтении романов и указатель чтения для юношества. СПб.: тип. П. Крашенникова, 1847. С. 10). К «общественным установлениям» Ишимова относила и женское рукоделие.


[Закрыть]. Мемуары Дуровой были опубликованы в 1830-е годы, но повести для юношества, ей посвященные, появились только в эпоху женской эмансипации. Нелюбовь будущей героини 1812 года к занятиям шитьем сурово каралась ее матерью, что отвечало общепринятым практикам воспитания девочек. Сто лет спустя такое поведение родительницы стало предметом осуждения. «Бедная девочка принуждена была день деньской сидеть в комнате и плесть кружева; она [мать. – М.К.] сама настоятельно учила ее шитью, вязанью и, видя, что девочка не имеет ни охоты, ни склонности к этим упражнениям, что все в ее руках рвется и ломается, она сердилась, выходила из себя и била очень больно дочурку по рукам»[220]220
  Кавалерист девица Александров-Дурова. Составил В. Байдаков. СПб.: изд. ж. «Досуг и дело», 1887. С. 8–9. Автор почти дословно пересказывает в детском издании текст записок Дуровой. «Я должна была целый день сидеть в ее горнице и плесть кружева; она же сама учила меня шить, вязать, и, видя, что я не имею ни охоты, ни способности к этим упражнениям, что все в руках моих и рвется и ломается, она сердилась, выходила из себя и била меня очень больно по рукам» (Дурова Н. Записки кавалерист-девицы. М.: Аст-Пресс Книга, 2005. С. 6).


[Закрыть]. Ни о каких «симпатиях» и «склонностях» девиц во времена детства Дуровой не могло быть и речи. Зато в эпоху повестей Лидии Чарской с их настроениями девичьего недовольства стало возможным писать о рукоделии с откровенной неприязнью: «Перед ней безобразный валек, на котором вьется между двумя рядами коклюшек бесконечная полоса кружев, неровная, грязная, затасканная детскими ручонками»[221]221
  Чарская Л.А. Смелая жизнь, подвиги загадочного героя. Историческая повесть. Изд-во М.О. Вольфа, 1908. С. 29.


[Закрыть]. Появились рассказы о бунтовщицах-пансионерках в институтских повестях, мстивших надзирательницам за уроки шитья. Да и среди воспитательниц в повестях для девиц появились противницы шитья. Одна из них критически оценивает свою излишне ретивую напарницу, поручившую девочкам связать за лето по три пары чулок: «Не все ли равно ей, в сущности, как и кем свяжутся эти чулки? Нет, страсть мучить и добиваться, чтобы каждая сама, чуть ли не при ней вязала их…»[222]222
  Дети Солнцевых, повесть для юношества Е.Н. Кондратьевой. СПб.: изд-во А.Ф. Девриена, 1899. С. 115.


[Закрыть]

В детские годы кавалерист-девица Надежда Дурова выглядела как примерная дворянская барышня (Записки Александрова (Дуровой). Добавление к девице-кавалерист. М.: тип. Ник. Степанова, 1839)

Иначе относились девочки к обшиванию маленьких куколок, купленных у кустарей на ярмарках. Персонажами детских книг такие куколки не становились, зато в мемуарах они описывались с неизменной любовью. Дочь Л.Н. Толстого Татьяна вспоминала, как обшивались куколки, называвшиеся «скелетцами». Это были «неодетые деревянные куклы, которые гнулись только в бедрах. Головка с крашенными черными волосами и очень розовыми щеками была сделана заодно с туловищем»[223]223
  Детство Тани Толстой в Ясной поляне / Сухотина-Толстая Т. Воспоминания. М., 1976. С. 90.


[Закрыть]. «Скелетцы», в силу дешевизны, закупались к рождественским елкам в большом количестве. Одевать таких куколок было просто (хотя и здесь требовалось участие взрослых), кроме того, оставался простор для фантазии: «одевали мы их девочками, и мальчиками, и ангелами, и царями, и царицами, и наряжали в разные национальные костюмы: тут были и русские крестьянки, шотландцы, и итальянцы и итальянки». И главное – никакого счета петель и отчета перед взрослыми!

Куклы-скелетцы подходили для незамысловатого детского шитья (Наши куклы. Б.д. Изд-во Сытина)

К началу XX века рукоделие все больше становилось сферой свободного творчества и способом получения дохода для женщин разных сословий. В прошлое уходили назидательные рассказы о том, как девочка, не сумевшая сшить нагрудную косынку, становилась на путь порока. Шитье кукольного гардероба в детских книгах конца XIX – начала XX века описывалось как увлекательная забава, в которой участвует целая компания девочек. Можно провести параллель между описанием работы швейных мастерских Веры Павловны в романе Н.Г. Чернышевского «Что делать?» и изображением в детской литературе коллективных занятий шитьем. Описание таких швейных компаний появилось впервые в сборниках переводных рассказов. Одну из историй опубликовала А. Ишимова под названием «Живые куклы». Мать ведет свою дочь посмотреть, как трудятся девочки, организовавшие общество для шитья детского белья бедным людям. «На столе лежало множество рабочих мешков, игольников, ниток и прочих принадлежностей шитья; также куски фланели, коленкора, канифаса и старого полотна; одна из девочек шила шапочку, другая юбочку, третья платьице, старшие резали полотно, самые маленькие протягивали ручки, чтобы держать моточки ниток, которые другие наматывали. Ни одна не была без дела»[224]224
  Семейные вечера, или собрание полезных и приятных рассказов для юношества. Соч. Д. Эйкина и г-жи Барбольд / Пер. с англ. Александры Ишимовой. Ч. 1–4. СПб.: тип. Деп. внеш. торг., 1833. Ч. 1. С. 96.


[Закрыть].

Выкройки детской и кукольной одежды (Karin, denlittadocksömmerskan. K.E. Holmsförlag (вт. пол. XIX в.)

Старая история, рассказывающая о благотворительности, была использована для создания текста «Сонина кукла», выпущенного магазином «Детское воспитание». Эта история служила приложением к игрушечному набору «Сонина кукла» (корзина с куклой, несессер, материал для шитья кукольного белья и выкройки). Сохранилось восторженное описание игрушки. «В искусно вплененных петельках-гнездах находились небольшие тупоносые ножницы, игольник с набором иголок, футляры с простыми булавками и наперсток, годный для пальчика семи-восьмилетней девочки. На дне корзинки лежала кукла, по величине и внешнему виду напоминающая целлулоидного пупса. Кукла скрывалась под массой лоскутьев материи, главным образом тонкой белой и бумазейной. Там же находились отрезы узких кружев, лент, тесьмы, не более 5 мм ширины, маленькие пуговицы и коробочка с разноцветными катушками, тоже малюсенькими»[225]225
  Молас А. Сонина кукла // Игрушка. М.: Жургазобъединение, 1937. № 4. С. 25. Автор статьи сравнивала дореволюционную игрушку с ее жалким советским аналогом: неизящная кукла, мало материи, нитки намотаны на бумагу, нет ножниц, наперстка, ящичка. «Очень желательно, чтобы пособия по работе с текстилем развернулись как можно шире и „Сонина кукла“ воскресила бы снова настоящие, полные работы ящички для наших маленьких портних и портных».


[Закрыть]. Вложенная в набор книжка включала в себя практические советы в виде иллюстраций разных швейных работ, выкроек, а также беллетристический рассказ о девочках-швеях. Героини этой истории организуют швейную компанию, чтобы научиться шить кукольную одежду размером с маленького ребенка (рубашонки, чулочки, вязаные башмачки, лифчики с панталончиками и верхнее платьице). К весне игрушечному младенцу (в процессе игры кукла «взрослела») сшили пикейный капот и белую шляпу для уличных прогулок[226]226
  Жук В.Н. Сонина кукла (Детская школа кройки). М.: изд. маг. «Детское воспитание», 1896.


[Закрыть]. Высшей похвалой для Сони стали слова брата-гимназиста: «Я в этом ничего не понимаю, но вижу, что ты, Соня, прилежная мастерица». Все выкройки и модели, придуманные девочками во время игры, имели практическую пользу, поскольку ими воспользовалась молодая мать для своего новорожденного ребенка. Вдохновительницами кружков по обшиванию кукол рекомендовалось делать девочек старшего возраста: играть в куклы им уже неприлично, а заняться кукольным шитьем – самое время[227]227
  Четырнадцатилетняя героиня объясняет свои занятия с куклой: «Правда, у меня своей куклы давно уж нет, но я очень люблю смотреть, как другие играют куклами, и шью на них белье, платья, даже шляпы, довольно искусно» (Андреевская В.П. Кукла Милочка и ее подруги. Рассказы для детей. СПб.: М.Г. Стракун, 1911. С. 66).


[Закрыть]. Когда все участницы швейной компании выросли, было решено отдать одетую куклу в модный магазин на Большой Морской улице для демонстрации детского платья.

В последней трети XIX – начале XX века в детских изданиях стали печатать выкройки кукольной одежды, что существенно помогало юным рукодельницам. Потребность в модных выкройках была очень велика, поскольку назидательные издания для девиц по-прежнему морализаторствовали, избегая публиковать материалы, посвященные женскому досугу. А. Ишимова первой из издательниц стала печатать странички рукоделия в журналах «Звездочка» и «Лучи». Рисунки рукоделий, узоры и вышивки появлялись также в журнале «Час досуга»[228]228
  Час досуга, журнал игр, забав и увеселит. чтения для рус. юношества. Ежемес. период. изд., предпринятое несколькими рус. дамами. СПб., 1858–1863.


[Закрыть]. Этот журнал издавали дамы, в числе которых была детская писательница Софья Бурнашева. «Мой журнал» («литературный и модный журнал для девочек») стал выходить позднее, когда уже сложился тип популярного женского журнала с отделами моды (издатель Николай Аловерт). Издание содержало несколько разделов по рукоделию («У рабочего столика», «Курс женских рукоделий»). В них печатали рисунки нарядов для кукол с их подробным описанием и выкройкой, рисунки канвовых работ, уроки кройки, шитья, вышивания и вязания. Первый номер журнала, вышедший в 1885 году, открывался анонсом: «Кукла есть неразлучный друг каждой девочки: для нее она кроит, шьет и вяжет, над ней она упражняет свой вкус и свою фантазию; ей она поверяет свои мысли и желания, свое горе и свои радости. Воспользоваться этой забавой каждой девочки и незаметно для нее самой еще больше заинтересовать, научить ее тому, что необходимо знать каждой женщине – всем женским рукоделиям, развить в ней изящный вкус, а также дать ей в руки, без боязни за доброкачественность, интересный материал для чтения и забавы – такова задача издания „Мой журнал“». На обложке журнала были изображены модно одетые девочки, рядом с которыми нарисована кукла – предмет игры и рукодельных занятий[229]229
  Под давлением «прогрессивной общественности» в 1889 году редакция принципиально изменила обложку журнала – вместо счастливых девочек с куклой появилось изображение задумчивой девочки с книгой.


[Закрыть]. В 1888 году журнал объявил конкурс на лучшую швейную работу, выполненную девочками в возрасте от 10 до 14 лет. Странички для шитья появились и в таких детских журналах, как «Светлячок» (редактор А. Федоров-Давыдов). Поскольку журнал предназначался для детей обоего пола, редакция выпустила отдельное приложение под названием «Кукольная портниха. Руководство кройки и шитья белья и платья для кукол» (1908) с выкройками и рисунками моделей.

Образцы одежды для школьных уроков шитья и вязания (Групе М. Новое рукоделие. Книга для школы и семьи, составленная согласно с новыми программами для женских средних школ, учительских семинарий и т. д. Вып. 1 / Пер. с нем. Н. Оеттли. М., 1912)

Идею обшивания кукол популяризировали также методические издания для уроков труда в школах и гимназиях, авторами которых были учительницы рукоделия. Они по собственному опыту знали, как кукла оживляет урок рукоделия. «Желание снабдить свое детище всем необходимым и принарядить его является, пожалуй, самым сильным импульсом для работы»[230]230
  Групе М. Новое рукоделие. Книга для школы и семьи, составленная согласно с новыми программами для женских средних школ, учительских семинарий и т. д. Вып. 1 / Пер. с нем. Н. Оеттли. Библиотека нового воспитания и образования; под ред. И. Горбунова-Посадова. М., 1913. С. 5.


[Закрыть]. Авторы пособий для школ считали самым подходящим для шитья на кукол возраст девочек от 11 до 13 лет, тогда как назидательные нарративы призывали к этому виду деятельности четырех-шестилетних детей. По мнению педагогов начала XX века, шитье кукольной одежды способствует всестороннему развитию девочки. Поэтому ни о каких дисциплинарных воздействиях в таких изданиях не говорилось – речь шла о важности освоения швейного дела, приобретении полезных навыков и общем развитии школьниц.

Обложка издания «Мой журнал» (изд. Н. Аловерт). Рукоделие, игра в куклы и чтение составляют досуг девочки

По мере того как обязательное девичье рукоделие уходило в прошлое, все больше поэтизировался образ юной рукодельницы, обшивающей свою куклу. В повести А. Толстого «Детство Никиты» (1921) среди картин «потерянного» усадебного рая есть описание девочки, сидящей в кресле за шитьем кукольной одежды. Очарованному мальчику рукоделие его маленькой подруги кажется священнодействием, перед которым он испытывает сердечный трепет.