Текст книги "По краю реальности"

10.1

Как ни странно, Антона этот разговор нисколько не удивил. С некоторыми людьми отношения складываются предсказуемо и упорядоченно. Вы договорились о встрече, вы встретились. Привычно. Как всегда. В общении же с этим человеком всё было совсем иначе. Сплошные случайные совпадения, нелепые стечения обстоятельств и ничем не оправданные действия. Почему она позвонила именно сейчас? Когда его уволили, бросила девушка, когда так нужна была эта смена обстановки, но он не мог себя заставить что-то изменить, а внешних толчков и предложений не было. Не было кроме этого.

События, которые происходят случайно и в самый нужный момент, чаще всего оказываются самыми важными. Главное, не знать, что предшествовало этому с другой стороны, иначе вся важность может рухнуть, как блоки в дженге, с грохотом обвалив все надежды на это казавшееся важным совпадение.

Может быть, на самом деле Крис вспомнила про него совершенно случайно, попивая чай с малиной в кресле, чеша Фредерика за ухом и думая, с кем бы встретиться – что-то скучно стало, а новых знакомых, с которыми бы сейчас хотелось увидеться, нет. Значит, можно пройтись по старым. А далее следует перечисление полузабытых имён и выбор того, кто будет на этот раз.

Но с другой стороны… Она же не просто позвала встретиться. Оплатить перелёт просто чтобы увидеться – наверное, это всё-таки что-то да значит. Наше общение что-то значило и для неё.

Порой на встречу с кем-то мы не готовы потратить даже просто своё время. Ты прикидываешь, сколько всего полезного сможешь сделать вместо пустых разговоров с этим человеком, и с сожалением произносишь:

– Извини, куча неотложных дел. Как-нибудь в другой раз.

Не важно, займёшься ли ты этими нужными, хотя и не неотложными делами, но менять возможность ими заняться на бесполезную встречу с этим человеком ты не хочешь.

А бывает, что ты готов платить за встречу с кем-то деньгами, приглашая его на концерты или угощая в кафе, когда у него нет денег, своим временем, откладывая действительно важные дела, только чтобы наконец увидеться и поговорить. Даже о ничего не значащих пустяках.

Главное, чтобы ты со своим желанием встретиться не оказался тем человеком, которому после недолгих размышлений произносят:

– Извини, очень много дел.

К счастью, в этот раз желание увидеться совпало и никакие дела бы не помешали встрече, даже если бы они и были.

На следующий вечер Антон бросил всё самое нужное в рюкзак, даже после этого оставшийся полупустым, и поехал в аэропорт.

Летать в отличие от Крис он не любил, если не сказать больше.

И дело было даже не в страхе высоты или того, что он сейчас абсолютно ничего не может контролировать (глупая иллюзия, как будто в других местах мы много что можем, да хоть в том же поезде).

Это чувство перед вылетом, ожидание рейса и того, что сейчас что-то изменится, другой город, другая страна, что-то непременно будет иначе. Новые впечатления, новые эмоции. Первый раз, второй, третий. А потом перед вылетом ты просто сидишь в утомительном ожидании, когда объявят твой рейс. Больше ничего не ждёшь. Чувства притупляются, а смена обстановки уже больше ничего не значит. Просто лёгкая усталость от того, что снова нужно адаптироваться к новым или просто немного другим условиям.

Хорошо, если тебя кто-то встречает, но чаще всего ему не нужно было искать кого-то глазами в зале прибытия. Его прилёта обычно никто не ожидал. Предложение Крис встретить вызвало у него некоторое чувство неловкости от того, что он доставляет ей неудобства.

Хотя на самом деле так всегда и бывает. Прилёт кого-то всегда неудобен, нужно ехать в аэропорт в самое неподходящее для нас время. Отпрашиваться с работы, вставать рано утром, не спать до поздней ночи. Такой своеобразный индикатор отношения к человеку. Кто-то скажет:

– Вызови такси из аэропорта, не жди автобус, не мёрзни на остановке.

Ты возвращаешься домой, скидываешь рюкзак, устало проходишь в комнату и видишь мирно спящего человека. Вроде бы близкого. И тогда-то и понимаешь, что у вас нет ничего общего. Вроде бы проявил заботу. На словах. С чужими людьми всё на словах и заканчивается. Надень шапку. Не возвращайся слишком поздно. Вызови скорую, не жди пока хуже станет.

По-настоящему близкие люди будут сидеть на кухне, давясь третьей чашкой кофе, чтобы не уснуть, и с нетерпением ждать, когда наконец увидят тебя в зале ожидания. Надевают на тебя шапку, не слушая твои возражения, что на улице уже почти тепло.

– Ага, а потом опять будешь ходить с насморком и температурой. Не сопротивляйся, это бесполезно.

Сварят куриный суп, когда заболеешь, и сами будут у тебя ждать пока приедет скорая – а вдруг тебе станет настолько плохо, что не сможешь открыть дверь?

Маленькие действия вместо громоздких слов. Немного тепла, что мы можем привнести в жизнь другого человека. Но вместо этого обычно предпочитаем просто говорить о своих чувствах. Если, конечно, хотя бы говорим. Решаемся сказать. С Крис они об отношении друг к другу не любили болтать. Да и какой в этом смысл, если можно без слов прийти или теперь прилететь.

Объявили посадку на рейс. Антон вздохнул и забросил рюкзак на плечо.

Случайности неслучайны всегда, когда мы хотим в это верить. Даже если это и неправда.

10.2

– Меня не существует. Нет, даже не так, я существую всё ещё не полностью – отстранённо подумал набросок, дополненный несколькими строками в дневнике какой-то девушки. Этим наброском, как ни странно, был Антон в своём сне. Ему снилось, что его личность вырисовывается с каждым новым штрихом в этом наброске. Вот искорка лукавства в глазах, циничная усмешка. Руки сложены в закрытую неуверенную позу. Напряжённую. Его жизнь наполняется событиями с каждой новой записью. Вот уже несколько дней в дневнике нет ничего нового – и Антон изнывает от скуки, не зная, куда себя деть. По несколько сумбурных записей неровным почерком за день – и круговорот событий кружит его в бессмысленном вихре происходящего, так что ни задуматься, ни вырваться из него.

Порой такое встречается и не во снах. Бывает, смотришь на человека и раздражает в нём даже не какая-то черта характера, недостаток, а незаконченность. Он как такой вот набросок из сна. Понимаешь, что мог бы быть стоящим полноценным произведением, которое интересно рассматривать, подмечая детали, которые не бросились в глаза сразу, и открывая новые смыслы при долгом изучении. Мог, но не стал. Станет или нет, уже другое дело, но у него всё в отложенных долгосрочных перспективах.

В его настоящем даже не за что зацепиться, он как лист с несколькими написанными строчками или наспех набросанными штрихами, только обозначающими общие очертания будущего рисунка. А дальше сплошные если, куча невыполнимых условий и «я непременно этим займусь, как только появится возможность».

– Что ты, у меня это точно есть в планах, как только всё сложится благополучно, я не пропущу этот момент, уж поверь мне, – пылко и в который раз тебе говорит очередной несостоявшийся кто-то там и снова уходит в своё бездействие и поджидание момента, который никогда не наступит.

Бродят по планете бесчисленные мечтатели-наброски, у которых в голове есть чёткое видение того, кем они хотят стать, но полнейший пробел там, где должен был быть детальный план действия или хотя бы решимость начать, а там уж как сложится.

В дневнике реальности Антона второпях набросано ещё несколько строк. Он открывает глаза, сонно моргает.

– Уважаемые пассажиры, пристегните, пожалуйста, ремни безопасности. Мы совершаем посадку.

– Ладно бы хоть что-то стоящее приснилось. Из-за этой чуши ещё и еды лишился, теперь всё надежда на Крис, – Антон раздражённо щёлкнул фиксатором ремня.

Кто-то всегда управляет жизнью человека, хорошо, если это ты сам и своей.

11

Крис сидела в аэропорту и ждала, когда объявят посадку. В голове мелькали разные эпизоды из их прошлого, почему-то в основном негативные, в основном ссоры. Как всегда из-за всяких пустяков.

«И как обычно, из-за меня. Всё-таки чаще всего в раздорах виноваты девушки», – самокритично подумала она, разглядывая проходивших мимо встречающих другие рейсы.

Но самое неприятное это даже не сами конфликты, а период после них, иногда короткий, а порой и бесконечный. После ссоры даже не то, что тяжело на душе, а как-то пустовато. Негатив, обиду и накал эмоций уже убрали, а восстановленную душевную близость положить забыли. Как пончик без начинки. Вроде и вкусно, а кому-то так даже больше нравится. Но ты жуёшь, и всё равно такое чувство, что чего-то не хватает. Прихлёбываешь чай и думаешь, как бы начать разговор. Заполнить эту пустоту теплом понимания.

Уже никто ни на кого не сердится, сказано формальное прости и уже не разошлись по разным углам, а с тяжёлым вздохом покинули ринг, переоделись и ушли по своим делам. Нечего обсудить, не над чем больше вместе посмеяться. По крайней мере, сейчас так кажется.

Собрать всю волю, перешагнуть через свою гордость и позвонить в поисках зацепок к общему, объединяющему и сближающему до того расстояния, на котором были. Расстояния близости, когда разделяет только одежда. Хочешь снимай, хочешь оставь, чтобы не ёжиться от ползущей прохлады по коже, а ближе уже всё равно некуда.

После одной нелепой ссоры Крис позвонила сама. Впервые.

– Привет.

– Привет, – Антон что-то жуёт.

– Что делаешь?

– Штрудель с яблоком вот ем в кафе.

– Не надо.

– Почему?

– Привыкнешь так, и не удивишь тебя больше домашними шарлотками.

– Тем более буду есть, чтобы оставался контраст с тем, что действительно вкусно. Твои ещё горячие, только из духовки, пироги с ежевичным чаем. Или смородиновым. Что может быть лучше.

– Подлиза.

– Ты же знаешь, что нет. Увидимся?

– Конечно.

– Когда?

– Уже выхожу. Ты же не против?

– Глупые вопросы не задавай, не зли. Я жду тебя.

И самое приятное в ссоре – чувствовать при примирении, что человек точно так же готов идти тебе навстречу, не вставать в позу безграничной обиды, не пользоваться моментом превосходства и не начинать припоминать вину второго, а просто, легко продолжает общение с того же места, на котором вы остановились. С той же точки близости. Как, например, всегда было у них с Антоном.

Крис искала его глазами в толпе прилетевших. Была глубокая ночь, но она успела выспаться днём, так что это её нисколько не беспокоило, и планы на эту ночь у неё были довольно глобальными.

А вот и он. Остановился, сонно моргая глазами и всматриваясь в лица встречающих. Пока не заметил. Чем-то неуловимо изменился. Взгляд более серьёзный. Похудел. Щёки немного впали. Щетина. Рваные джинсы и кеды. Заметил, неуверенно улыбнулся, поймав её взгляд.

– Привет, – подошёл он.

– Антон… Наконец-то, – Крис обняла его, довольно зажмурившись.

Он вздохнул с облегчением и осторожно обнял её. Он и ждал этого, и немного боялся. Боялся, что будет скомканная встреча уже чужих людей. Того, что они не найдут, как провести время вместе, и будут ждать, когда наконец это закончится.

Расстояние пугает тем, что никогда точно не знаешь, то ли там, за сотни километров, всё ещё скучают по тебе, вспоминая то общее, что вас связывало, или уже забывают, меняют на других людей. Или уже забыли. Поменяли. Сближаются там с кем-то, так, как когда-то с тобой, занимаются вместе какими-то глупостями. Несут бред на кухне за чаем, хотят в магазин по ночам за молоком для хлопьев, которое так не вовремя закончилось, обзаводятся своим личным «а помнишь». Ты, как дурак, всё ещё скучаешь, а тебя уже давно вычеркнули из списка близких людей.

Антон боялся этого, но после того, как она прижалась к нему, уткнувшись вечно холодным носом в шею, все опасения показались нелепыми и непонятно на чём основанными. В груди сжался маленький комочек тепла и нежности. Своя. Родная. Его Крис.

Мимо них прошла девушка, летевшая с Антоном одним рейсом. Она никого не искала глазами. Здесь её никто не ждал. У друга с утра должно быть важное совещание, и он не хотел полночи просидеть в аэропорту.

«Разумно, пусть выспится, а я просто вызову такси», – думала она, но на душе почему-то заскребли кошки. Какое-то смутное чувство, что должно быть всё-таки по-другому. Она вызвала такси до своей квартиры. К нему ехать расхотелось.

– Ну, как долетел? – спросила Крис изучающе смотревшего на неё Антона.

– Да нормально, ничего особенного. Не поужинал, проспал выдачу еды в самолёте и теперь голоден. Дома у тебя есть чем перекусить?

– Дома? А кто сказал, что мы сейчас поедем домой? У нас обширная культурная программа на вечер, – сказала она официальным тоном опытного гида по городу. – Сначала нас ждёт прогулка. Полюбуемся на иллюминацию памятников архитектуры, насладимся атмосферой ночной суеты не засыпающего города, вечной пятницы, а на самом деле всё это время мы будем идти самой живописной и длинной дорогой до нашего первого в культурной программе паба. Самого старого в городе, с не самым большим выбором пива, но очень самобытного и с отличной музыкой.

– Смотрю, ты подготовилась к моему приезду, вон, даже программу составила.

– Да. Индивидуально разработанный недельный тур называется «1 день-1 паб». Днём мы гуляем по городу, по тем местам, куда, скорее всего, не ступала нога ни одного порядочного туриста и тем более туриста-иностранца. А вечером отправляемся в очередную тщательно отобранную из бесчисленного множества обитель пенных напитков.

– Смотрю, привычкой просто и понятно выражаться ты здесь не обзавелась, и даже доработала свой неподражаемый стиль изложения мыслей.

– Как и ты, радость моя, как и ты. Этому стилю я многие годы училась у тебя, о повелитель многобуквенности и словоспутывания.

– Ты превзошла меня в этом искусстве, талантлевийшая из учениц, склоняю пред тобой голову в восхищении.

– Ладно, уел. Так как тебе мой план?

– Выше всяких похвал. Мне нравится. Только давай сегодняшнюю ночь исключим из этого плана? Если честно, немного устал.

– Ну, как скажешь. Тогда просто накормлю тебя и уложу спать. Тебя не сильно пугает мучное перед сном? Я сегодня жарила пирожки с курицей и сыром, могу их разогреть.

– Ммм, мучное и перед сном. Это просто ночь запретных плодов и нарушения всех правил. Я только за.

– Отлично.

Оставшуюся часть пути они ехали молча, глядя в окна такси и думая каждый о своём. В таких ночных поездках по городу люди чаще всего переключаются с мыслей о бытовых мелочах на что-то более важное. Когда за окном в темноте проносятся огоньками фар другие машины, освещённые витрины магазинов и очертания домов, как-то само собой пропадает желание думать о предстоящем рабочем дне или мыслях об отпуске.

Суета повседневности отступает перед ночным городом, проносящимся или задумчиво проскальзывающим за окном, и вот ты уже незаметно для себя переключаешься с обычных мыслей на чувства и ощущения, сначала осторожно ступаешь как в холодное озеро, а потом ныряешь с головой в себя настоящего, стираемого дневной суетой. Но вот единение с собой заканчивается, ты расплачиваешься с водителем и выходишь на берег реальности, стряхивая с себя капли ночных размышлений.

Крис перебирала содержимое сумки в поисках ключей, мысленно уже представляя, где она могла их потерять. Если женская сумочка – это бермудский треугольник, в котором пропадает решительно всё, то женский рюкзак – это чёрная дыра. В первом случае ты хотя бы можешь себе представить в теории, что пропажа найдётся, а вот во втором проще уж смириться с утратой.

– Ночевать будем под дверью? Я, в общем-то, не против, довольно оригинально.

– Хотелось бы ответить сейчас утвердительно, но я всё-таки нашла ключи. Прошу.

Содержимое квартиры Крис не сильно отличалось от прошлой, разве что больше каких-то мелочей, создающих уют и как-то всё по-домашнему, что ли. Если раньше казалось, что какой-то безумный путешественник разбросал после очередной поездки свои случайные вещи и внезапные покупки, то сейчас было ощущение, что тут и правда живут, а не забежали на минутку принять душ, чтобы, высохнув, снова исчезнуть без следа.

Антон почувствовал, что на него смотрят. Изрядно располневший кролик серьёзно наблюдал за ним, расположившись на спинке кресла.

– Фредерик, давно не виделись, привет, пухлик.

Кролик насупился. Вечно бы людям ткнуть тебя в твои недостатки. Похудеет он. Вот закончится отпуск Крис и сразу возьмётся за свою диету.

Антон потрепал его по мягкой шёрстке.

– Да ладно, не сердись, я же любя. Ты очень привлекательный толстячок, ты ведь знаешь.

На кухне шипело масло – Крис разогревала пирожки на плите.

– А что бы не в микроволновке?

– Сломалась, – лаконично бросила Крис. Почему-то вдруг внезапно пропало настроение. Спать по-прежнему не хотелось из-за дневного сна, они должны были быть сейчас уже не вполне трезвыми в баре, а не стоять на кухне в ожидании того, когда разогреется ужин. В проведении времени дома, конечно, тоже ничего плохого нет, но она не любила, когда то, что она представляла как почти исполнившееся и очевидное, вдруг не происходило.

«Да ладно, перестань сердиться, тем более что и не на что. Человек только прилетел, не набрасывайся сразу на него, пусть отдохнёт», – Крис стояла спиной к Антону и переворачивала пирожки. Всё, что она хотела спросить, не вписывалось для неё в рамки кухонных разговоров через час после встречи. Все вопросы предназначались для паба, тихой музыки и пьяных серьёзных взглядов во вдруг показавшиеся незнакомыми глаза.

Она негромко включила музыку. Старый добрый рок, утешающий её в любых разочарованиях и огорчениях. Закипел чайник. Под неустаревающие мелодии классиков и легенд они поедали свой нездоровый ужин и почти что завтрак под ничего не значащие разговоры о последних просмотренных фильмах и вышедших альбомах. Много вопросов остались пока не озвученными, Антона клонило в сон, Крис улыбалась, глядя, как он уплетает очередной пирожок, и легкомысленно болтала о своих впечатлениях от какой-то открытой для себя группы.

Расстелив постель Антону, пожелав спокойной ночи и погасив свет, музыку она пока не стала выключать.

Причудливые гитарные рифы и мелодичные истории о любви и предательстве, встречах и расставаниях успокаивали и погружали в сладкую полудрёму и избавляли от мыслей о том, что сейчас происходит в её жизни и куда это может привести. Никаких мыслей, только чувства.

Наверное, на небесах, если они, конечно, существуют, бесконечно играет музыка. Хотя гениальные музыканты и исполнители порой уходят настолько драматично, что можно заподозрить, будто это дьявол является ценителем такой музыки, а в раю слушают примитивную попсу бездарностей-долгожителей, умирающих спокойно и счастливо в кругу близких людей.

Глупо, конечно, искать какие-то закономерности в том, чего мы никогда не узнаем, может быть, за чертой просто ничего нет, и миром правит лишь случай, беспощадный и великодушный одновременно. Ушедшие столь рано музыканты остаются в этом чёртовом мире единственными богами, мёртвыми богами для людей с душой, ещё способной на чувства, и живушими только в их беспокойных сердцах.

Всё тише и тише звуки, слова песни уже не проникают в сознание, и вскоре не остаётся ничего, кроме заполняющего всё сна. Крис снилось, что один из её кумиров осторожно опустился на постель, положив гитару рядом, и гладил по голове, стараясь не разбудить:

– Твой вечно пьяный ангел-хранитель всегда с тобой. Пусть ты никому сейчас на самом деле больше не нужна, пусть я только плод твоего воображения, но знай, не всё заканчивается нетрезвыми откровениями, за которыми не остаётся ничего, кроме пустоты и одиночества. Не обязательно ходить в бары, чтобы слышать слова, нужные сердцу, чтобы оно снова согрелось. Есть не только ночь и алкоголь. Не забывай про день, солнце и не скрытую теплоту близких людей. Может быть, их сейчас и нет, но ты обязательно встретишь таких, если не будешь закрываться. А возможно, они есть, но ты смотришь совсем в другую сторону. Он открыл бутылку виски и сделал глоток. Крис, глотая слёзы, подвинулась поближе и свернулась калачиком, положив голову ему на колени. Он негромко пел её любимую песню. Она беззвучно плакала во сне.

Все планы похожи тем, что на каком-то этапе обязательно срываются.

12

– С добрым утром, нарушительница спокойствия.

– А, что? С добрым, да. А где я что нарушила? Или ты про покой в твоём сердце?

– Ну, моё-то сердце тобой покорено давно и навечно, ты же знаешь. Но сейчас я про другое. Ты забыла выключить ночью музыку и периодическое постукивание по батарее говорило о том, что это кому-то из твоих соседей не понравилось. Собственно, этот стук меня и разбудил. Музыку я выключил, кто-то недовольный утихомирился, а я даже завтрак успел приготовить.

– Из чего, у меня ж больше ничего в холодильнике не осталось?

– Ты недооцениваешь свои продуктовые запасы. Я приготовил овсянку на молоке и ещё тебя ждёт свежесваренный кофе. Не благодари.

– Я поведу себя как непокорная женщина и ослушаюсь тебя. Спасибо, друг. Ты уже позавтракал?

– Нет, конечно, тебя ждал.

– Всё, я тогда умываться и будем завтракать. Я быстро.

– Ну-ну. Помню я, на сколько ты по утрам запираешься в ванной. Да и не только по утрам.

– В этот раз я правда быстро. Ты давно со мной не жил и не знаешь, какие таланты у меня появились.

– Ну если помимо проснувшихся кулинарных способностей ещё и уговоры тебя выйти наконец из ванной перестали напоминать многочасовую осаду крепости, то ты стала просто идеальной женщиной.

– Столько комплиментов за одно утро, это даже как-то немного подозрительно.

– Вот он, современный мир. Делаешь приятное от души, а на тебя смотрят с сомнением, ища подвоха. Люди, что с них взять.

– Спасибо, отпустило. Подозрений не осталось, всё как всегда. Интересно, что там за доморощенный батарейный ударник живёт. Наверняка какая-нибудь высокоморальная занудная семейная чета. Муж, запрещающий жене допоздна сидеть в барах с подругами и ярко краситься, заглядывающийся в тайне на смазливых стройных девиц с выразительным макияжем, и жена, пилящая его за то, что он не обращает на неё внимания и никогда не помогает по дому. И конечно же, они забыли, когда последний раз целовали друг друга.

– Нет, до идеальной женщины тебе ещё очень далеко. Ты слишком много болтаешь. Ты ещё помнишь, что собиралась сделать?

– Умыться.

– Умница. Вперёд.

– Раскомандовался тут, – проворчала Крис, но послушно юркнула в ванную.

Идеальная женщина похожа на сломавшееся радио – молчит и слушает окружающих.