Текст книги "По краю реальности"

13

– Наверное, не стоит спрашивать тебя, зачем ты переехала в другой город и добавлять банальности, мол, твои мысли будут с тобой, куда бы ты ни уехала? И что менять надо образ мыслей, а не места обитания? Не надо, да?

– В точку. Остановимся на желании сменить обстановку.

– Хорошо. А то я уж тут морально готовился к длинному мучительно проникновенному рассказу о вселенских страданиях и бегстве, прежде всего, от себя самой.

– Да я хотела, но что-то пожалела тебя. Цени.

– Вот хотелось сказать что-нибудь саркастичное, но не буду. Это и правда ценно, когда тебя не используют как сливной бачок для негатива при первой же удобной возможности.

– А если у человека и правда горе? Тоже будешь сверлить подозрительным взглядом, уж не пользуется ли он тобой как удобной жилеткой?

– Не передёргивай, это же всё сразу видно. Да и один раз, сама знаешь. А вот когда это происходит систематически, то сделать соответствующие выводы не так уж и сложно.

– Ну, так-то да. Ты лучше расскажи, как твои дела?

– А если там сплошной негатив?

– Так сколько мы не виделись, можешь и понегативить, я выдержу. Только не привыкай. А то будешь потом звонить каждый день и рыдать в трубку. Слушать, разумеется, буду, сочувствовать тоже, но потом жестоко отомщу.

– Какая ты милая. Я прямо готов расплакаться от переполняющих чувств. Да на самом деле в моих делах ничего интересного, о чём стоило бы поговорить и что обсудить. С работы уволили, слишком прямо давал советы, как сделать так, чтобы всё, что происходит, было не настолько бессистемно и тупо, а потом сильно откровенно демонстрировал, что если они не хотят это исправлять, то и я буду вести себя как наёмный сотрудник без малейшего проявления инициативы и рвения к работе. Обязанности, прописанные в трудовом договоре, выполню, но на большее можно даже не рассчитывать.

– Так большинство так и делает, нет?

– Не в лицо, а за глаза обычно, и прикрывая имитацией бурной деятельности.

– Ох уж этот лицемерный мир, да?

– Вроде того.

– Ну а с личной жизнью что?

– Меня бросили.

– Тоже за безынициативность?

– Язва ты. За некоммуникабельность. Она такая… Знаешь, огромное количество друзей в соцсетях, куча фоток с компанией в инстаграме и сотни лайков к этому. Её бесило моё нежелание слоняться с ней и всеми этими в основном друзьями мужского пола, просто друзьями, по барам. Говорила, что надо мне больше общаться. Вдруг какое-то знакомство пригодится. Будь социальнее. Контактируй с людьми.

Она бесконечно говорила о себе. Казалось, что вот-вот захлебнётся словами в своей самопрезентации. Такие люди запихивают в тебя как можно больше такой бесполезной информации. Если вдруг однажды в разговоре всплывёт что-то из того, что в тебя пихали раньше, только покачаешь головой:

– Нет, не помню такого.

– Да нет же, я рассказывала тебе. А может, и не тебе. Столько знакомых, и не упомнишь всё. Да, всё-таки не тебе.

Я ей казался не достаточно ярким персонажем, чтобы мной можно было хвастаться и выкладывать совместные фотки с искривлёнными, якобы смешными, лицами. Как будто искажёнными судорогой. Но при этом она потребитель, собственница, не знаю, как такие уживаются с парнями, точно так же окружёнными сотнями подружек. Просто подружек, как они это стараются выставить. Потенциальные сексуальные партнёры и партнёрши, как я уже успел заметить в этой её компании. В общем, не сошлись интересами и ценностными ориентирами, скажем так.

– Не расстраивайся, не все ж люди такие. Есть ещё нормальные, думающие не только о себе. Готовые и выслушать, и проникнуться ситуацией человека. Эмпатия, кому-то это ещё знакомо. Большинству, конечно, кажется на редкость устаревшим и неприменимым к реальности понятием, но тем не менее. Взять, например, меня. И посочувствую от души, и совет добрый дам, и план освобождения от уныния разработаю. Отличный человек, я считаю. Все бы такими были.

– А главное, самокритична, – Антон улыбнулся.

– Конечно. Говорю ж, я совершенна. Ты не переживай. Такие зацикленные на своей персоне люди, как твоя подружка, упускают самое важное. Они не замечают, когда в их жизни появляется действительно хороший человек. Не умеют ценить доброту, человечность, порядочность. Она вот не оценила чертовскую важность того, что встретила тебя. Я не говорю, что она поймёт, пожалеет и, в конце концов, одумавшись, притащится с повинной.

Наверняка ты её вообще больше никогда не увидишь. Но и не надо держать в своей жизни таких, как она. Порядочным добрякам важно встретить того, кто и правда сумеет оценить по достоинству, кто будет радоваться такой находке в помойке человеческих недостатков и самолюбования. Вот. Всё это к чему было. Ты хороший, а она похоже не очень. Так что забей и ищу милаху под стать себе.

– В принципе, последними словами можно было и ограничиться? Нет, мне, конечно, приятно, но ты меня прямо смутила.

– Значит, своей цели я достигла.

– Коварная женщина. Какой у нас сегодня план? Ты говорила о целой экскурсионной программе специально для своего скромного гостя.

– Ну вообще я имела в виду отобранную и отфильтрованную неудачными экспериментами шикарнейшую подборку пабов, куда планирую тебя затаскивать по ночам. Дни у меня остались не очень продуманными. Мне недавно самой обещали неформальные экскурсии от человека, влюблённого в свой родной город. Истории жизни, места, с которыми связано многое и что-то небольшое, но важное.

– Тебя хотел соблазнить прогулками по городу какой-то местный парень?

– Нет, побродить со мной по городу обещал очень милый старичок-сосед, но он куда-то пропал. Я к нему хотела на днях зайти в гости, уж больно удачные стейки получились, хотела угостить ужином, а никто не открыл. Может, к внукам уехал, не знаю. У меня даже номера телефона его нет.

– А может, он… Ну, знаешь, со стариками порой такое бывает.

– Молчать. Он уехал к внукам.

– Как скажешь, радость моя. В общем, город ты изучала своими силами, я правильно понял?

– Да. Впрочем, у меня появилась гениальная идея сегодняшней прогулки. Граффити! Бессмысленное плутание по улицам в поисках интересных примеров, которых тут просто тысячи. Некоторые мне уже попадались и мы непременно до них дойдём, а на какие-то наткнёмся совершенно случайно. Добро пожаловать в галерею стрит-арта под открытым небом с крутыми декорациями и совершенно особенной атмосферой.

– Как по мне, так для гида ты слишком пафосно изъясняешься.

– Добавь к этому мои сарказм и ехидство, и получится идеальное сочетание.

– В общем, мы просто идём слоняться по городу?

– В общем, да.

Антон и Крис спускались по широкой старинной и пугающе обшарпанной лестнице. На дом, в котором жила Крис, снаружи можно было залюбоваться, замедлив шаг, или вовсе остановившись, но вот внутри зрелище оставляло желать лучшего. Облупившаяся штукатурка, затхлый запах и местами разбитые лампочки.

– Зато исторический центр и потолки высокие. Меня даже не пугают мрачные подворотни, скрывающиеся за нарядными фасадами. Тут хотя бы фасады радуют местами, у нас так подворотни дополняются и внешней неприглядностью.

– Забавно.

– Что?

– Ты всё ещё говоришь «у нас».

– Подожди ещё полгода, и я буду спрашивать как там у вас дела и что нового в вашем городе.

– Если ты и через полгода будешь задавать мне эти вопросы, то плевать на то, как ты это назовёшь.

– Какой-то у тебя подозрительно сентиментальный настрой. Вроде ещё не пили.

– Старею, что тут сказать в своё оправдание.

– А чего оправдываться, это ж круто. Сейчас посмотришь – повсюду циники-малолетки с усталым взглядом, как будто их уже ничем не удивишь и в гробу они видели эти чувства. Модно сейчас быть бессердечными мудаками, во всех проявлениях человечности видящими или глупость, или подвох. Так что ты меня своей сентиментальностью только радуешь. Даёшь миру больше искренности и чувств.

– Порадовал уже второй раз за утро. Да я и правда молодец.

– А ты ещё сомневался.

Они шли по залитой солнцем улице, скользя взглядом по вывескам магазинов и прохожим. Вот маленькая кондитерская-кафе с написанными мелками на доске названиями булочек и пирожных и нарисованным мистером Пончиком в шляпе внизу перечня. Мимо неё процокала шпильками стройная девушка с бледным лицом. Она жадным и голодным взглядом окинула список имеющегося сегодня в продаже и нехотя прошла дальше, напоследок с сожалением обернувшись на витрину.

– Явно на диете, – задумчиво пробормотала Крис.

– Кто?

– Как всегда, почему-то на девушек всегда смотрю я, а не ты.

– Может быть, я чего-то о тебе не знаю? Вообще-то я смотрел вот на тот рисунок на углу дома. Халтуришь, гид, если бы не я, ты бы даже и не заметила.

На углу одной стены расположился в ожидании усталый и замученный мозг-мультяшка. Сонно прикрыв глаза, он подпирал уличные часы, в бессильно опущенной руке держа букетик фиалок, перевязанный лентой. К этому углу со второй стены стремительно мчалась чашечка кофе, стуча каблуками по нарисованной мостовой и придерживая шляпку из сливок. Вот-вот они должны были встретиться.

– Занятно. В этом наш с тобой город сильно проигрывает. Невозможно там гулять и наткнуться на такое. Если только на корявые подписи, покрывающие как уродливые шрамы, весь город да… Хотя нет, пожалуй, это всё, на этом творчество местных деятелей уличного искусства заканчивается. А здесь просто глаз радуется. Оригинально. Свежо.

– Сиюминутно.

– Так говоришь, как будто в этом есть что-то плохое.

– Да нет, почему. Просто такой своеобразный показатель нашего времени. Эстетику прошлого и настоящего можно сравнить с неторопливой прогулкой в лесу и беготнёй по городу за покупками.

– Сейчас будет разнос современности, я правильно поняла? К этому морально готовиться?

– Проницательная ты моя. Вот представь, гуляешь ты по лесу, мысли у тебя в это время более глубокие и развиваются в одном направлении, дополняя и расширяя его. Дышится спокойно, к выводам приходишь проще, ничто тебя не отвлекает. А когда носишься по магазинам, переводя взгляд с одной витрины на другую, с одного товара на следующий, мысли становятся путанными и короткими, толкающими и выталкивающими одна другую и ведомыми окружающим тебя, как будто на поводке. И это в целом про всё – популярнее фильмов короткие серии, уличное искусство и инсталляции в галереях вместо старорежимных картин, где кропотливо вырисовывалась каждая мелочь.

– Ну в целом согласна. Хоть это и кажется порой просто обобщением и стереотипами. Вот, например, про отношения. Порой ловишь себя на мысли: сейчас всё обмельчало, чувства у всех какие-то более поверхностные, чуть что не так – разбежались, никакие трудности вместе преодолевать не готовы, а вот тогда всё было совершенно по-другому. И начинаешь идеализировать прошлое. А ведь по сути-то люди не меняются. Просто в разное время в зависимости от обстоятельств ведут себя по-разному и запреты в каждое время свои. И что-то мне подсказывает, что чувства друг другу ничуть не изменились. Изменилась только норма поведения, изменился контекст.

– Ну да, внизу айсберг всё тот же, верхушка только трансформировалась.

В хорошем настроении мне кажется, что люди всё-таки немного лучше стали. Добрее, что ли. В плохом – что какими были эгоистичными злобными тварями, такими и остались. Чёрт их разберёт. Такая погода хорошая, а мы о людях говорим.

– И то правда.

Тут им на глаза попался ещё 1 шедевр мелкового творчества, как на кондитерской. Здесь мистера Пончика сменил грустный котейка с большущими трогательными глазами, сидящий за столиком и сопровождённый подписью ниже: «Ему грустно оттого, что ты всё ещё думаешь, зайти к нам или нет. Не думай, заходи! = ^.^=»

– Мы же не можем расстроить котейку, правда?

– Ещё середина дня, одумайся, женщина.

– Я бы сказала, что мы можем не пить алкоголь, но в пабе это будет выглядеть по меньшей мене как-то странно. Не хотите выпить – идите в кофейню.

– А днём пить – это нормально, ничего необычного?

– У меня отпуск, у тебя, пусть и внеплановый, но тоже. Имеем право. Ну примут нас за начинающих алкоголиков, тебе-то что с этого? Да и котейку расстраивать нехорошо, смотри, он стал ещё более грустным от того, что мы до сих пор сомневаемся.

– Уговорила, пойдём.

– Ты порадовал не только пушистого с вывески, но и меня, – Крис решительно толкнула дверь паба.

Когда хорошая погода и отличное настроение, не стоит думать о непогоде и говорить о людях.

14

Внутри было, как и ожидалось, немноголюдно. Но, тем не менее, посетители были. Компания, играющая в какую-то настольную игру под пиво, 2 парня, громко спорящие о плюсах и минусах какой-то компьютерной игры и небольшая стайка смеющихся девушек с яркими коктейлями на столике.

Отдельного внимания заслуживал интерьер заведения. По меньшей мере, обстановка была странновата для паба. Он напоминал квартиру эксцентричной старушки-путешественницы, к которой переселилась любимая внучка и внесла свой вклад в оформление. Деревянная барная стойка и стулья рядом с ней, по виду напоминающие уменьшенные до размера одной пятой точки кресла. Ретро-обои и диваны под стать с разбросанными на них подушками с забавными принтами. Повсюду яркие ковры и коврики на полу из видавшего виды дубового паркета. Тут и там разбросанные старинные чемоданы с наклейками из путешествий, старые ролики на стене и их ровесник кроха-телевизор, печатная машинка, скромно обосновавшаяся на книжном шкафу и множество кото-предметов. Кото-лампы и кото-посуда. Кото-холодильник под пиво и кото-подушки. Но самое главное, это сам хозяин заведения. Не какой-то там человек, который всё это дело организовал и следил за порядком и прочим. Кот. Обычный, нисколько не породистый, рыжий и обаятельный до безумия. Он внимательно следил за вошедшими с барной стойки.

Очевидно, они ему показались вполне достойными доверия, потому как, когда они сделали заказ и сидели с коктейлями, которые им посоветовал улыбчивый бармен, кот пришёл к их столику. Восторгу Крис не было предела, когда он запрыгнул к ней на колени. Подошедший бармен улыбнулся:

– Нечасто он оказывает такую честь.

– Тогда тем более приятно. Как зовут этого избирательного красавца?

– Барти. Полная версия барный тип.

– Ему идёт. А как он тут оказался? Кому-то из сотрудников не хочется оставлять его дома, и они приходят на работу вместе?

– Нет, он просто как-то сидел у нас под дверью, такой растрёпанный и одинокий. А теперь это его дом, и он тут полноправный хозяин. Извините, покину вас, всё время забываю, что ещё и работать надо. Приятного вечера.

Негромко звучала музыка. Барти продолжал лежать у Крис на коленях. Антон рисовал в своеобразной книге отзывов забавного бородача с пивом. Здесь на столах лежали блокноты для того, чтобы посетители могли что-то написать о баре. Или нарисовать, как пойдёт. Крис в это время тоже писала. Только в своём блокноте и стихи.

– Можно прочитать?

– Конечно же нет. Думаешь, что-то поменялось? Я ж никогда никому их не показываю.

– Ну надежда-то всё равно ещё жива. Чахлая правда, и уже свет в конце тоннеля мелькает вдалеке, но тем не менее.

– Можешь прикончить её, чтобы не мучилась.

– Не подпускаешь ты людей близко к себе.

– Да. И поэтому-то у меня и друзей нет, и замуж я не выйду.

– Я этого не говорил и даже не имел в виду.

– Да ладно, это я так думаю. Просто завершаю мысль. Смотришь так на знакомых, повыходивших замуж и поневоле задумываешься, что же со мной не так. Знаешь, вот с одной стороны, ненавижу свой возраст, а с другой, даже люблю.

– Почему же?

– Просто думаешь иногда, что давно уже не 17 лет, а всё трачу время на какую-то ерунду. И тут начинают наваливаться социальные стереотипы и ожидание от тебя поведения взрослого человека. Тогда я ненавижу свой возраст. А с другой стороны, понимаешь, что тебе уже не так уж мало лет. Время идёт и жизнь не бесконечна. Ты это прямо ощущаешь. И думаешь, да какого чёрта я буду своё оставшееся время, всё, что у меня есть, тратить на следование социальным стереотипам и оправдывать ожидания общества? Ведь в сущности, до твоей жизни никому особо и дела-то нет. И ты становишься по-настоящему свободен, когда понимаешь, что только ты вправе решать, как пройдёт твой ближайший день и вся оставшаяся жизнь. И в такие моменты осознания я обожаю свой возраст, который мне позволил это так ярко прочувствовать.

– Мне нравится ход твоих мыслей. Но кому-то такое понимание может прийти и в 17 лет.

– Не порть ценность моего просветления.

– А кому-то такие мысли не придут и в старости. Так что я рад, что ты поняла это не так уж и поздно. Я так до сих пор это не прочувствовал. Знаю, что это правильно и всё такое, но начинаешь чем-то руководствоваться только тогда, когда сам к этому пришёл. Все мудрые мысли, накопленные многовековым опытом, для тебя просто слова, а живёшь ты своими личными маленькими просветлениями.

– Так и есть, – Крис сидела с грустным видом, подперев лицо руками. Барти бросил её, услышав, как его зовут из кухни. – У меня вообще с возрастом странные отношения. Кто-то говорит о том, что вот однажды ты замечаешь, что время теперь течёт по-другому, постепенно меняется восприятие, прежний ты незаметно стирается и появляется новый, теперь уже совершенно другой, взрослый. С иным чувством времени, другими представлениями о реальности и новыми чувствами, не такими, как раньше. Не так остро. Всё более стремительно, но совершенно незаметно.

Как это у людей получается становиться постепенно взрослыми? Мне кажется совершенно естественным то, что можно быть за один день и ребёнком, и ворчливым вредным, но мудрым стариком. Время то летит с невообразимой скоростью, сметая всё происходящее на своём пути и спутывая все впечатления в один клубок, то останавливается, и, кажется, больше никогда не сдвинется с места. То ты, как ребёнок, восторженно радуешься каждому маленькому счастью и чуду в череде событий, то ты циничный подросток, не верящий ни во что хорошее и не видящий в человеке человека даже подойдя вплотную в его душе.

Как думаешь, это ненормально? Что у всех всё так постепенно, поэтапно, а меня бросает из одного возраста с его особенностями восприятия в другой чуть ли не по несколько раз за день? Я даже не всегда осознаю на какой временном отрезке нахожусь в данный момент.

– Может, и ненормально, но зато не скучно.

– Порой для меня это довольно тяжело.

– Так я и не про тебя говорил. С тобой благодаря этой маленькой странности не скучно. Никогда не знаешь, кто сейчас перед тобой окажется.

Крис промолчала. Внезапно начав тему, она так же внезапно её же и прервала. Дурная привычка, которая многих раздражала.

– По-моему, кому-то уже хватит, как считаешь? – вообще Антона раздражал нетрезвый вид девушек, но Крис его почему-то умиляла. Весь её цинизм спадал, как плохо державшаяся маска, оставалась задумчивая девушка, мечтающая о чём-то светлом и человечном, трогательная и беззащитная до комка в горле и желания немедленно обнять.

– Если ты так считаешь, то тогда, конечно, хватит. Пойдём дальше гулять?

– Нет, вызовем такси и поедем домой.

– Как скажешь, мой генерал. Командуй, я на всё согласна. Захватим такси и поработим улицы этого города.

– Точно, хватит.

Умная мысль полезна только в том случае, если ты её не услышал или прочитал, а дошёл до неё своими мозгами.

15

В это время соседка Крис, та самая, которой так не по душе пришлась музыка ночью, наслаждалась полной тишиной у себя дома.

Дождь уныло стучал по подоконнику, навевая старушке грустные мысли и бесчисленное множество воспоминаний. В морщинистых руках со свежим маникюром была чашка горячего шоколада.

– Для глинтвейна я уже, пожалуй, старовата, но в такую погоду непременно нужно пить что-то согревающее и отвлекающее от тоски о несбыточном и несбывшемся.

Вильгельм, её старая белая крыса осторожно пробрался к ней на плечо – ему тоже становилось одиноко, когда шёл дождь.

«Единственный мужчина в моей жизни, и тот крыса», – усмехнулась старушка и чмокнула усатую мордочку с внимательными бусинками глаз.

Она поставила кружку на журнальный столик, проживший ещё более долгую жизнь, чем она, хотя, возможно, и меньше повидавший, и с Вильгельмом на плече отправилась в спальню. Посадив его на прикроватную тумбочку и забравшись под одеяло, она устало прикрыла глаза.

– Никогда не верила, что доживу до старости, думала, что моя жизнь будет какой-то особенной и конец будет не таким, как у подавляющего большинства, и вот, пожалуйста. Утомлённо ожидаю окончания этой истории и сна, от которого никогда не просыпаются.

Такая погода, как будто преждевременно пришла осень. Когда-то я её любила, а теперь она слишком похожа на меня, чтобы испытывать к ней тёплые чувства. Бессильное отчаяние увядания и предчувствие скорой зимы, долгого сна, который для природы завершится радостным пробуждением, а для меня не закончится ничем.

Пустота. Ничто. Говорят, в этом заключено всё, что существует, освобождённое от суеты обыденности. А для меня это просто бесконечное одиночество. В таких случаях хочется выпить коньяку и надеяться, что этот бокал будет последним в моей жизни. Глупо, но я представляю себе, как он выпадает из дрожащей руки на мягкий ковёр, пятно расплывается по нему, я бессильно падаю и мир для меня перестаёт существовать. Маленький Вильгельм, почувствовав неладное, подбегает ко мне настолько быстро, насколько могут позволить ему его крошечные лапки и грустно замирает возле меня.

Стоп, а кто его потом будет кормить? Мой труп найдут далеко не сразу, соседи по просачивающемуся зловонию из-за двери заподозрят неладное, вызовут полицию. Выломанная дверь, разлагающаяся я и крошечный белоснежный худенький трупик Вилли – бедняга умер от голода.

– Нет, так не пойдёт, Вилл, – крыса внимательно посмотрела на неё. – Торжественно обещаю пережить тебя и кормить до последнего дня твоей жизни до отвала, чтобы ты оставался таким же пухликом, как и сейчас.

Вильгельм, перебравшийся к этому времени на вторую подушку рядом с хозяйкой, свернулся в клубочек и удовлетворённо засопел.

Старушка, лёжа во всё ещё холодной постели, задумчиво слушала истории дождя, непонятные простым смертным, но неизменно вызывающие из глубин памяти собственные истории из жизни неблагодарных случайных слушателей.

Одни персонажи прошлого устало шлёпают перед её мысленным взором по воображаемым лужам, другие стремительно проносятся мимо, так неосторожно, что приходится отпрыгивать подальше, чтобы не забрызгали белоснежное одеяло.

Добрая улыбка с разбегающимися лучиками-смешинками вокруг глаз, внезапная печаль от разочарований прошлого и грустный взгляд, а потом снова озорная усмешка – разные следы оставляли нежданные прохожие из прошлого в эту ненастную ночь.

Однако вскоре Ирину Львовну, а именно так зовут старушку, непочтительно выдернули из вороха воспоминаний. Рядом громко хлопнула входная дверь – обитательница соседней квартиры шумно известила о своём возвращении. Сейчас, конечно, нет никаких поводов для возмущения, старушка прилегла поспать ещё до темноты, но всё равно было неприятно нарушение планов.

В хорошую погоду хочется выпить от счастья, в плохую – с горя. Неизменно то, что повод выпить остаётся в любом случае.