Текст книги "По краю реальности"

16.2

Квартира, в которой Фредерик своими пушистыми лапками впервые пересёк порог, ему сразу понравилась. Полупустая, но те предметы, которые в ней всё же находились, были настолько феерично несовместимы друг с другом, что странным образом создавали по-своему гармоничную композицию. Шторы с нарисованными всплесками краски и граффити и этнический рисунок ковра на полу. Яркие постеры и пара комодов блёклого цвета с облупившейся краской. Покрашенные в глянцевый белый цвет стены и кованые подсвечники на них. Стеклянный журнальный столик и деревянные полки для книг. Старое пианино, служившее подставкой для статуэток и пугающе мрачных мягких игрушек и новый синтезатор. Кожаная кровать-подушка, валяющаяся в углу комнаты и ветка дерева, прибитая к стене с развешанными на ней платьями.

– Добро пожаловать, Фред, в свой новый дом.

Кролик возмущённо отвернулся.

– Видимо, тебя стоит называть только полным именем, а, Фредерик? Какой ты у меня важный, оказывается, мистер кролик, – Крис подхватила его под пушистый живот и поцеловала в усатую мордочку. – Но мне это даже нравится.

Порой, кого бы мы из себя ни строили, бывает настроение, особенно осенью, когда хочется тепла и уюта. Чтобы шарф тёплый и с нежно обнимающим кожу кашемиром. Чтобы кофе с шапкой сливок сверху и тающими зефирками в нём. Чтобы близкие люди все жили в одном городе и можно было просто так заглянуть к ним с тортиком поболтать. Чтобы приходить домой, а там кто-то ждал. Пусть даже не человек, а маленький важный кролик. Сейчас у Крис накрыло именно такое настроение, и она была счастлива, что теперь живёт в этой квартире не одна.

Поужинав, Фредерик забрался к своей новой хозяйке на кровать посмотреть, что она там читает. Выбор ему понравился, и он удовлетворённо устроился к ней под бок, да так и уснул.

Главное – уметь правильно выбирать книгу на ночь. Остальное приложится.

17

Прошла неделя, радовавшая жителей города сухой, ясной и солнечной погодой. Но счастье длилось недолго: дождь этим утром снова вовсю расшумелся. Как будто старался достучаться сквозь пелену сна до сознания Крис, готовой, казалось, проспать весь выходной. А в её сне рассвет ещё даже и не думал вступать в свои права, он лениво занимался своими делами, не вмешиваясь в ход происходящего, полностью захватившего сознание девушки.

Этой ночью воображение забросило её далеко в горы, величественно возвышающиеся над бурным течением реки. Сначала можно было подумать, что до этого заботливо припрятанного природой уголка ещё не дотянулись длинные руки цивилизации, но нет-нет, да и мелькали в темноте те или иные её верные спутники. Река казалась в темноте ночи почти чёрной, только разноцветные отблески огней фонарей оттеняли её мрачность.

Прозрачные круглые кабинки из прочного стекла на стальных тросах бесшумно проносились над бурным течением реки, так стремительно, что захватывало дух, особенно у Крис, боявшейся высоты. Казалось, что этому движению никогда не будет конца, и всё её существо будет навечно захвачено чувством страха на грани с ужасом. Ей казалось, что дно кабинки вот-вот обвалится, и она окажется захваченной течением мрачной реки.

Крис уже представляла, как, запутавшись в водорослях, не может подняться на поверхность, задыхается, и даже трупом всплыть уже явно не сможет, так и будет её обглоданный скелет со спутанными травой руками и ногами слегка шевелиться в воде, приводимый в движение неугомонным течением… Пока она была поглощена своим страхом, кабинка подобралась к концу маршрута и, качнувшись, остановилась. Новенькие бирюзовые кеды коснулись земли. Где это она оказалась и куда направлялась – ничто не имело значения кроме того, что она шла по мокрым от дождя камням – да, он всё-таки таким образом пробился к ней в сон – вдыхая запах сырости и влажной земли.

Такие ночные странствия отличаются от реальных путешествий тем, что ты свободен от маленьких неожиданностей, вмешивающихся в медитативную неторопливость впечатлений от природы, незаметно перетекающих одно в другое. На самом деле Крис сейчас была бы раздосадована тем, что промочила ноги, и бирюзовый цвет кед сменился на грязно-серый. А вот негромко выругалась, поскользнувшись на мокром камне. Но эта независимость от мелких неурядиц не идёт ни в какое сравнение с полным, всепоглощающим и захватывающим дух ощущением свободы, когда границы реальности растворяются в красоте и необъятности пейзажа или щемящей душу крохотной его детали.

И эта свобода едина для странствий, как во сне, так и наяву, если ты умеешь чувствовать такие моменты, когда время замирает и перестаёт иметь значение, а суета повседневности с её мелкими заботами и бестолковыми ценностями уступает место тому, что для тебя действительно важно. Ты улыбаешься, комок подступает к горлу, а в душе появляется такое чувство, словно ты прижимаешь к груди крошечного пушистого котёнка, доверчиво прижимающегося поближе и сонно мурчащего, отчего становится тепло, спокойно и кажется, что теперь всё точно будет просто прекрасно.

Горные вершины простирались до самого горизонта, притягивая взгляд своей неприступностью, а вблизи уже виднелась деревушка с ещё мирно спавшими местными жителями. Крис уже представляла, как будет завтракать у каких-нибудь приветливых старичков, наслаждаясь свежим молоком и ещё горячими булочками с домашним сливочным маслом, как что-то тяжёлое и тёплое придавило ей грудь.

Фредерик, устроившись поудобнее, серьёзно наблюдал, как Крис, моргнув раз, другой, лениво зевнув, возвращалась из своего путешествия во сне. И правильно, давно пора, собралась уже во сне завтракать, а тут его, Фредерика, наяву уже давно бы пора покормить.

Крис подхватила следящего за распорядком выходного дня кролика на руки и двинулась в сторону кухни. За окном всё так же шёл дождь, что, однако, не помешало ей чуть позже пойти гулять.

Путешествия в реальности наполнены бесконечными неожиданностями и сорвавшимися планами. То ли дело сон, где даже ноги не промочишь.

18

«И почему люди так не любят непогоду… – думала Крис, застёгивая плащ. – Убегают от неё, беспомощно прячась под своими серыми зонтиками, в тёплые, сухие квартиры или куда они там так спешат. Скучно».

А ведь гулять под дождём так здорово, особенно летом, хотя и в осеннем дожде тоже есть что-то своё особенное, неповторимое, он более задумчивый, что ли, более личный, каждому шепчущий по секрету что-то своё. А в летнем приятнее всего чувствовать, как промокает одежда, ещё не такая тяжёлая и громоздкая, как осенью, как стекают по лицу струйки воды, заползая под воротник лёгкой рубашки с коротким рукавом. Как капли перебираются с лёгкой нежной прохладой дальше по спине, дотягиваясь постепенно до всего, что ещё не успело промокнуть. А потом ты уже совершенно мокрый и чувство у тебя такое, словно ты сейчас оказался дома, один, в душе, на тебе совсем нет одежды, и ты свободен от всего, что сковывало тебя до этого момента.

Стена дождя в твоём огромном персональном душе заботливо ограждает от остального мира, но, как это ни парадоксально, не создаёт преград для тебя. Свобода и уединение. Мысли, которым ничто не мешает и которые ничто не останавливает. Гармония в хаосе бегущей толпы, спасающейся от того, что могло бы подарить ей минуты покоя в этой вечной суете.

Осенью же дождь словно сужает пространство улиц, делая его уютнее и ограничивая личное пространство прохожих до размеров их пальто, в которые они прячутся, как в свой персональный кокон. Но тем ценнее становятся знакомства на улице, приобретающие теперь какой-то особенный смысл.

Тонкими струйками стекает вода с освещённых витрин магазинов, останавливаясь в опавших листьях, подставляющих себя, как крошечные сложенные вместе ладошки под прохладу дождя. Крис смотрела, как вода преломляет отражение колец и ожерелий на витрине, похожих на застывшие и отмытые отражения дождя, разбитого на крохотные сверкающие на свету капли.

Взгляд парня скользнул по хрупкой фигурке девушки, задумчиво изучающей витрину ювелирного магазина.

– Любишь драгоценности? – негромко спросил он. Крис вздрогнула от неожиданности.

– Терпеть не могу.

– Тебе они не кажутся красивыми?

– Да нет, почему. Если они не вычурны и в них нет нагромождения сверкающего всего и побольше, то они вполне себе даже ничего. Дорогой символ красоты и гармонии мира. А не люблю потому, что символ это гармонии внешней, а не внутренней.

Высокая стоимость, обладание ими, вызывающее желание непременно показать их окружающим, мол, зачем же они иначе нужны, статусность – всё это создаёт ненужную суету вокруг, тогда как они просто красивы, просто прекрасен результат чьей-то работы, временами вызывающей неподдельное восхищение.

– Гармоничные сами по себе, они отрицают собой эту гармонию?

– Глупо, да?

– Немного странно. Но мне нравится.

– Почему ты подошёл ко мне?

– Потому что ты одна никуда не спешишь в этой несущейся вприпрыжку толпе, что означает, что ты, скорее всего, не имеешь ничего против дождя. А человек, который тоже любит дождь, уже совсем не посторонний. Это как встретить старого знакомого или даже друга.

– То есть мы почти подходим под классификацию друзей, поскольку старые знакомые точно отпадают?

– Ну да. Не будешь оспаривать мою хрупкую гипотезу?

– Зачем, она мне даже нравится. Тем более, что мне очень сложно заводить друзей, совершенно не умею знакомиться, а тем более сближаться, а тут у меня за каких-нибудь 10 минут появился почти друг. Неплохо для завершения дня. Да и вообще неплохо.

– А знаешь, что самое лучшее в таких ливнях? – он будто бы говорил сам с собой, едва слушая её ответы. Они были так похожи на его мысли, что казалось, что эти слова просто звучат в его голове. Может быть, эта девушка просто плод его воображения и он постепенно сходит с ума? Говорят, когда человек очень долго живёт в уединении, он начинает резко отличаться от социума.

Индивидуальность, долго стачиваемая компромиссами, общением с окружающими, которым совсем не интересно знать в полной мере о том, какой ты на самом деле, в одиночестве выплескивается нетерпеливыми волнами наружу, ничем уже не сдерживаемая. Человек остаётся наедине с самим собой, с тем, кого в суете обычных дней, наполненных разными людьми и столкновениями с другими личностями, ты обычно не слышишь или стараешься приглушить его голос. Может быть, зря?

Как бы то ни было, а жил этот случайный знакомый Крис почти затворником, так что основным собеседником для него был его собственный голос. Диалоги с самим собой, возможно, однажды он бы действительно сошёл с ума от своего уединения. Интересно, насколько младше его это создание, выглядящее по сравнению с ним почти девочкой? Хотя какая разница, ей явно больше 18, так что не страшны были бы даже посягательства на более близкое общение, хотя об этом он даже не думал, надеясь найти в ней не женщину, но друга.

– Самое лучшее? Сложно сказать. Здорово, когда он только обрушивается на тебя неожиданным потоком, сбивая с привычного хода мыслей, отвлекая от мелочей повседневности. Приятно постепенно промокать, когда дождь тёплый, подставлять лицо под потоки дождя, как будто стоишь…

– В огромном душе и никого нет вокруг?

Она удивлённо покосилась на него.

– А ещё нравится прийти домой, промокшей до нитки, сбросить всю одежду, завернуться в тёплое одеяло, поставить кипятиться чайник, а пока греется и закипает вода, гладить кролика, усадив его к себе на колени.

– Как зовут твоего пушистого друга?

– Фредерик.

– Необычное имя для кролика.

– Он сам необычный. Серьёзный, вид такой… Знаешь, значительный. Мы с ним совсем недавно познакомились. Порой мне кажется, что он умнее меня, и это не я забочусь о нём, а он обо мне.

Людей могут сближать даже такие мелочи, как любовь к дождю и нелюбовь к драгоценностям.

19

Иногда с людьми сходишься довольно долго, но временами это происходит словно бы невзначай, совершенно случайно, легко и непринуждённо. И начинает казаться, что это не новый знакомый, о котором нужно мучительно узнавать что-то новое, постепенно погружаясь в его мир, в его персональную вселенную, а давний друг, с которым не нужно ничего выяснять, узнавать, и всё и так просто и понятно. Легко. Свободно. Даже для такого социофоба, как новый знакомый Крис.

Эта девушка ему казалась давним другом, с которым они просто довольно давно не виделись, и осталось только рассказать что было в это время без неё, и они снова станут неразделимой частью одной общей истории. Вот бы знать, она чувствовала то же самое по отношению к нему или такие ощущения тоже бывают невзаимными, как и все прочие?

Хотя обычно в наше эгоистичное время люди не особо интересуются чувствами противоположной стороны, предпочитая упиваться своими собственными. Стоит ли заморачиваться на ощущениях другого человека, если он точно также сконцентрирован только на себе?

Новый знакомый Крис к таким людям не относился, проявляя любопытство или же искренний интерес к своему собеседнику. Подпускал близко к себе он редко кого, но если такое случалось, то оставлять такого человека в числе формальных знакомых, о которых мало что известно, он считал, по крайней мере, бессмысленным.

Порой кажется, что так просто рассказать одним только внимательным взглядом, от которого иногда становится как-то не по себе, о том, что ты почти научился читать её мысли и считываешь чувства с кончиков её тонких пальцев с разноцветным лаком. Как будто это твои собственные мысли и чувства, и нет совершенно ничего странного в том, что ты угадываешь слова за секунду до того, как они будут произнесены.

Глупо, конечно, верить в то, что люди могут быть созданы друг для друга, но эта девушка так похожа на несбыточную мечту о второй половинке, которую можно найти лишь однажды, что он готов признать себя неисправимым романтиком и поверить в эту сказку для наивных девочек.

У каждого есть своя половинка, только эти половинки с врождённым топографическим кретинизмом и плутают до самой старости не там и не с теми.

20

– Как дела?

Один вопрос и так много ответов на него. Как будто к одной двери есть множество ключей, и то, что находится за ней, будет отличаться в зависимости от того, какой ключ её открыл на этот раз. Разные уровни доступа.

Уровень первый. Дела у тебя изумительно, а погода сегодня просто чудесна. И пусть глаза немного припухли и красные – это просто лёгкая аллергия, не обращайте внимания. К дальнейшим расспросам доступ закрыт. Введите пароль доверия и близости.

Уровень второй. Может быть, не всё уж так и хорошо, есть небольшие проблемы, но всё в принципе решаемо и ты работаешь над этим. Здесь тебе готовы формально посочувствовать, но интересоваться тем, что произошло на самом деле не собираются. Иллюзия некоторой близости. Главное, чтобы не тяготила.

На следующем уровне ты уже можешь выкладывать, как там обстоят дела на самом деле. Принять помощь. Пообещать работать над решением проблем. И больше ни слова об этом. Серьёзно, ты думаешь, что кто-то будет заниматься утомительным трудом вытягивания из того, во что тебе не посчастливилось вляпаться?

Уровень близости определяется тем, насколько люди готовы всего лишь узнать о твоей ситуации. Насколько им это интересно. Помогать, в общем-то, никто на самом деле и не собирался. Доступом определяется степень вовлечённости в твою историю. Как себя чувствует актёр этой пьески, никого не заботит.

Смотреть можно что угодно, выбор большой и есть конкуренция. Тебе ещё повезло, если у твоего представления есть зрители. Некоторые играют перед совершенно пустым залом. Достают посреди очередного акта (ведь кому какое дело, правда?) недопитую бутылку виски. Делают несколько глотков. Бросают со сцены и уходят. Где-то падает табуретка. Остатки алкоголя впитываются в сиденье пустого кресла в зале. Тишину по-прежнему ничего не нарушает.

Уровень доступа часто видно в, казалось бы, ничего не значащих мелочах. Например, отношение к беспорядку дома перед приходом гостей.

Условно можно выделить три типа людей, с которыми мы более-менее близко общаемся. И с ними мы себя совершенно по-разному ведём, если они собираются к нам в гости, а квартира выглядит так, словно грабители только что с энтузиазмом выпотрошили всё в поисках чего-то очень ценного. Перед приходом знакомых мы начинаем оперативно приводить квартиру в идеальное состояние. До прихода друзей разгребаем завалы и наиболее бросающийся в глаза беспорядок. Близким друзьям мы честно сообщаем:

– У меня дома бардак.

– А то я не видел никогда такого у тебя. Что, опять настроения нет?

– Не то слово.

– Понял, приеду с вином. Или, может, чего покрепче? Ладно, разберусь, жди, скоро буду. Разгреби завал хотя бы у двери – меня впустить.

С этими словами Антон повесил трубку. Крис улыбнулась сквозь слёзы. Как же это важно и нужно – в этом циничном и безразличном мире иметь хотя бы одного близкого человека, которому не нужно фальшиво улыбаться и можно прямо сказать, что у тебя не «всё отлично!».

– Ну и что тут у нас? Очередные сопли по очередной несостоявшейся любви? Есть хочется, чем-нибудь накормишь?

– Есть пельмени в холодильнике, свари себе.

– Ох ты ж, какая гостеприимная хозяюшка. Ладно-ладно, сварю, конечно, что ж я, не одинокий мужчина, что ли, ужин себе не сделаю? Сама-то, кстати, будешь?

– Да, немного.

– Ну и хорошо. Фредерик, не приглядываешь за ней, наверное, весь день она у тебя не ела.

Фредерик обиженно посмотрел на него: Ну, знаете ли. Хотел заставить, да какое там, весь день то ревёт, то грустно смотрит или в окно, или в потолок. Упрекают тут всякие!

Уплетая пельмени, Крис снова расплакалась:

– Как же хорошо, что у меня есть такой друг как ты. Я так рада, что ты пришёл… Извини, я совсем расклеилась.

– Да всегда пожалуйста, ничего ты чувствительной стала, раньше такого за тобой не замечал. Так что там у тебя стряслось?

– Помнишь, я тебе рассказывала, как пару месяцев назад познакомилась с парнем?

– Ну как с парнем. Он лет на десять тебя старше, да? Ты про того?

– На восемь. Да.

– И что с ним? Бросил? Умирает от старости?

– Идиот. Это не смешно. Не можешь выслушать без своих злобных издевательств – дверь не заперта.

– Эй, полегче. Прости, я просто не подумав ляпнул, – Антон подошёл и обнял её за плечи. – Что с ним случилось? Что-то серьёзное?

– Неизлечимое. И прогрессирующее.

– Мне жаль. Правда. Я совершенно не знаю, что в таких случаях говорить. Он недавно узнал?

– Нет, несколько лет живёт с этим.

– Так. А тебе, получается, вот только сказал. Вчера, сегодня?

– Вчера вечером написал. После встречи.

– Даже не сказал… То есть подождал, пока вы начнёте встречаться, пока ты привыкнешь к нему и вот теперь уже можно сообщить печальную новость? Ты меня извини, конечно, но это не совсем порядочно с его стороны, как мне кажется. Но тебе ведь его теперь очень жаль, и ты даже несмотря на то, что он так поступил с тобой, его не бросишь?

– Как ты можешь такое вообще говорить? Я буду с ним до последнего. Сволочь циничная, вот ты кто. Вечно о людях думаешь самое худшее из возможного. Думаешь, он меня использует? Хочет скрасить последние деньки и не быть один?

– В точку.

– А ты не думал, что он и не хотел отношений, что так получилось, что не мог вот так сразу сказать, это было неуместно, а когда понял, что между нами что-то есть, уже не смог молчать?

– Нет, не думал. И не думаю.

– Тогда рада была повидаться. Всего хорошего.

– Ты мне уже второй раз указываешь на дверь, не смею больше злоупотреблять твоим гостеприимством, моя милая злюка. Увидимся, как придёшь в себя.

– Я не хочу тебя больше видеть!

– Я тебя пока тоже. Ничего нового, мы уже проходили это. И думаю, что пройдём ещё не раз. Что-то на меня оптимистичный настрой напал, пойду подышу свежим воздухом, может, пройдёт.

К некоторым уровням доступа близости к человеку требуются уникальные ключи. Никому обычно не интересно какие.

21

Ледяные осколки хрустели под его босыми ногами, неприятно покалывая, но он продолжал идти вперед, вглядываясь в темноту. Странно, но его обнаженное тело не чувствовало холода пещеры, хотя какое может быть чувство холода во сне, подумал Антон, и двинулся дальше. Изредка попадались факелы на стенах, но они только усугубляли мрак очередного протяженного прохода без освещения, где он продвигался наощупь, скользя пальцами по гладким стенам пещеры. Неожиданно впереди он услышал хруст льдинок, кто-то решительно двигался ему навстречу. Скоро он увидел, что этот кто-то молодая женщина, обнажённость тела которой причудливо оттенял тёмно-малиновый платок на голове. Она явно куда-то спешила, слегка улыбаясь от предвкушения. Антон безуспешно пытался отвести взгляд от её точёной фигуры, смущаясь и краснея, хотя сам в последнее время был сторонником отказа от пуританских представлений о скромности и правильности в поведении и нравах, а главное, в отношениях. С Крис поведёшься – не такого понахватаешься.

Люди своим внутренним порицанием секса создают себе столько немыслимых проблем во взаимоотношениях. Ну чем секс неприличнее рукопожатия? Если парень хочет девушку, а девушка парня, зачем всё усложнять какими-то прелюдиями, если можно просто бескорыстно доставить друг другу удовольствие без каких бы то ни было обязательств и претензий, а если это и происходит, зачем навешивать осуждающие ярлыки друг на друга, если можно просто искренне поблагодарить за прекрасно проведённое время?

И теперь этот борец за распущенность, то есть, конечно же, за свободу нравов, стоял, покраснев и опустив-таки взгляд в пол. Девушка же со спокойной улыбкой рассматривала его. Нет, не подумайте ничего плохого, она всматривалась в темноте в его лицо, ведь он был довольно-таки красив.

– Не видела тебя здесь раньше, – негромко произнесла она вместо приветствия.

– Неудивительно, я ведь даже не знаю, где я.

Она пожала плечами.

– Какое это имеет значение. Людей всегда так интересуют координаты местоположения, пространственные, временные. Разговаривая с кем-то по телефону, ты обычно интересуешься, где находится твой собеседник, словно это может как-то изменить ход вашего разговора, ну кроме разве дежурно вставленного вопроса о погоде в месте пребывания. Тебе всегда важно знать, сколько сейчас времени, даже если ты никуда не спешишь, а просто совершаешь приятную прогулку по парку в воскресный день. В данном случае вполне достаточно было бы знать то, что ты уже знаешь – ты в пещере, тут холодно, а ещё скоро явно что-то здесь будет происходить, посмотри, ведь я не одна тут способна вызвать твое смущение.

К ним приблизились еще несколько девушек и, кивнув его собеседнице, прошли мимо.

«Секта какая-то у них тут, что ли», – озадаченно подумал Антон.

Вновь мимо прошли девушки, теперь уже с мужчинами, тоже обнажёнными.

– А что вообще здесь происходит? – не выдержал Антон.

– Да просто обычная встреча, почему ты думаешь, что происходит что-то неординарное? Потому что на нас нет одежды? Ты же сам считал, что обнажённое тело, как и обнажённая душа, прекрасно и не нужно его скрывать или порицать его обнажение.

– А почему тогда платок на голове?

– Моя маленькая прихоть, – усмехнулась она. – Что-то вроде религиозного протеста под землей, сверху бы эта деталь придала моему правонарушению оттенок оскорбления чувств верующих, но здесь можно всё. Может быть, хочешь к нам присоединиться, что бы там не происходило? Неужели не интересно, что произойдет дальше, ведь это всего лишь сон, и ты ничем не рискуешь?

– Пожалуй, это уже слишком для меня, – пробормотал Антон и, сделав шаг в темноту, проснулся.

За окном было ещё темно. Ещё можно было спать целых 3 часа до того, как начнёт противно пищать будильник, оповещая о начале очередного дня с работой, графиком и сроками.

Они уже две недели не общались с Крис. Ни звонка, ни сообщения. Интересно, как она там, с этим своим. Обычно она была такой рассудительной и здравомыслящей до циничности в плане отношений, неужели так влюбилась, что все мозги порастеряла от избытка чувств. Остаётся надеяться, что у неё всё хорошо, и она всё-таки сумеет выпутаться из всего этого с минимальными потерями для себя.

Антон почему-то вспомнил, как она однажды заболела.

– Просто сделай так, чтобы мне стало прямо невыносимо до головокружения и этих мерзких кружащихся звёздочек в глазах. Знаешь, когда как с замедленной съёмкой фон окружающего мира темнеет, темнеет и потом раз! И всё, и темно, только эти звёздочки всё мелькают перед глазами. Вколи в вену неизлечимость, чтобы после этого быть больной тобой. Чтобы никогда не найти никакого лекарства, даже если очень захочется.

Когда мне вдруг станет страшно, и появится желание всё отменить и стереть, как ненужный файл, не оставляй мне этой возможности. Если ты хочешь здоровых отношений, правильных и разумных, лучше сразу уходи. Но если вдруг тебе тоже нужна неизлечимая болезнь, то давай заражаться друг другом, пока не станет слишком поздно одуматься.

– Ну, что с ней?

– У неё жар, она бредит. Может, всё-таки в больницу отвезём?

– Она их терпеть не может. Извините. Я сам попробую справиться.

– Хорошо. Вот, в рецепте я всё написала, на вашем месте я бы тогда сейчас сразу сходила в аптеку.

– Да, конечно, спасибо.

За врачом закрылась дверь.

– Как же ты меня напугала, – он смотрел на неё, слушая тихий маловразумительный шёпот. Опять ты там что-то про вечную любовь бормочешь. Даже почти без сознания. Дурочка романтичная, вот ты кто. Как и все вы, девушки, кого бы из себя ни строили.

И вот она наконец нашла себе повод испытать нездоровые чувства до гроба. Антон поёжился. А если и правда выдумает себе, что он её единственная любовь. Та самая, что на всю жизнь. Вдруг этой сумасшедшей придёт в голову мысль, что она без него не сможет и не должна жить? Чёрт, что же делать…

Самое обидное – научиться у человека плохому тогда, когда он сам решил, что всё, хватит, пора завязывать.