Текст книги "Восьмирье. Дно мира. Книга 4"

– Раньш-ше мог. А потом… – Изумруд попрыгал на месте, словно упругий теннисный мячик, – а потом ш-ш миром ш-шлучилос-сь ш-што-то оч-чень плохое. И ш-ш Гвилиуром тоже. Ш-што-то потекло под землю, прош-шочилос-сь в озеро, и он отравилс-ся. Ш-ш тех пор ш-шовсем дурной. Он больш-ше не хоч-чет открывать нуж-жные дороги. Поначалу его ещ-щё удавалос-сь иногда уговорить, но ч-чем дальш-ше, тем реж-же это получалос-сь. Возмож-жно, с-сейчаш-ш он уж-же прош-што не помнит ни дорог, ни дверей, ни как их открывать.

Сердце часто-часто заколотилось у Вики в груди. Неужели диндин имеет в виду, что озёрное чудовище может – или, во всяком случае, раньше могло – открывать переходы между разными частями Восьмирья? Те самые «дороги»! Вот бы уговорить Гвилиура перенести её в Ово или Куидам! Раз – и она на месте, никакого мучительного перехода через Тумарье. А может, он и в другие миры отправлять умеет?

Сразу захотелось подойти к озеру и бросать в него камни до тех пор, пока чудовище не появится, а потом расспросить, что именно оно может сделать. И снова пришлось вспомнить о том, что прямо сейчас у неё есть задачи важнее.

– Спасибо, что рассказали мне столько всего интересного, – поблагодарила Вика диндинов, и мячики света засияли разноцветными полосами; похоже, это означало, что они довольны. – У меня есть к вам ещё один вопрос. Вы говорили, что можете показать тоннель, который ведёт в разные части города на поверхности. А мне очень нужно попасть в одно конкретное место…

Глава 5

«Невероятно!» – воскликнула про себя Вика, когда подземный тоннель, который показали ей диндины, вывел её прямо в подвал тюрьмы. Кое-где в каменном потолке были узкие трещины, и сквозь них она прекрасно слышала всё, что происходит наверху. До Вики доносились голоса охранников и заключённых, звон ключей и шум шагов, и, если бы только у неё было больше времени понаблюдать, она могла бы выучить расписание охраны и распорядок дня в тюрьме. Но ждать у Вики возможности не было. Хотя бы по такой банальной причине, как голод. Она уже толком и не помнила, когда в последний раз ела. Кажется, ещё в Фортуге. И пить хотелось ужасно! Словом, сейчас было не до изучения внутреннего устройства тюрьмы; хотелось поскорее найти выход из-под земли, а потом незаметно прокрасться на кухню и стащить оттуда что-нибудь съедобное.

По поводу выхода Вика немного волновалась. Диндины заверили её, что тоннель выводит прямиком в тюрьму, но при этом мир людей во многом был для них очень далёк и непонятен, и они, конечно же, не знали, открыт этот выход или нет. Вика же беспокоилась, что охранники не могли не обнаружить проход, ведущий под землю, и, скорее всего, давно его заперли: поставили дверь с замком, а то и вовсе замуровали. И что она тогда будет делать?

«Сначала дойду до выхода, посмотрю, заделан он или нет, – и вот тогда начну волноваться», – решила Вика, поняв, что тревога становится всё сильнее.

Наверное, если бы не Ванилька, Вика ещё долго не нашла бы выход. Но мечта скрылась в какой-то широкой трещине в стене, а затем выбежала обратно и призывно чирлыкнула, привлекая внимание.

Вика уже привыкла к тому, что Ванилька часто подсказывает ей дельные вещи, нужно только уметь понимать её знаки, и потому, недолго думая, подошла к щели.

– Предлагаешь мне туда пойти? – уточнила она.

Ванилька смешно дёрнула ушками и снова скрылась в расщелине. Вика насторожённо заглянула в темноту. Щель оказалась достаточно узкой, но всё равно сквозь неё можно было пролезть. Во всяком случае, тут, у входа. Если дальше она сузится, то Вика не пройдёт. Но гадать бесполезно, надо идти и смотреть, что дальше будет.

Чтобы протиснуться внутрь, Вике пришлось встать боком и продвигаться вперёд маленькими приставными шагами. Каменные стены были очень холодными и неровными, спину и руки время от времени царапали острые края.

Ванилька, для которой этот проход был широким коридором, то и дело убегала вперёд, а потом возвращалась обратно, освещая узкий проход. Вика продолжала идти, стараясь не обращать внимания на холод, пробиравший насквозь, и не поддаваться нарастающей панике: ей начало казаться, что щель становится у́же, что каменные стены вокруг сжимаются и давят всё сильнее. Ничего подобного! Стены не могут двигаться, на то они и каменные! И выход уже наверняка скоро!

И действительно, впереди блеснул свет. Вика замедлила своё и без того небыстрое продвижение. Надо сначала понять, куда выводит подземный ход, ведь не хочется вывалиться из каменной стены прямо в руки охранников-констеблей. Хотя, возможно, дальше её ждёт намертво ввинченная в камень решётка, и тогда у неё будут совсем другие проблемы.

Никакой решётки на выходе не было, двери тоже, но вместо того, чтобы обрадоваться, Вика насторожилась. Как так: в тюрьме – и не заметили вход в подземные тоннели? Или заметили, но никак не закрыли?

Осторожно выглянув наружу, Вика не увидела констеблей. Собственно, она вообще очень мало что увидела: слабого освещения едва хватало, чтобы различать очертания предметов. Но и этого было достаточно, чтобы понять: это совершенно точно не одна из камер и не коридор тюрьмы.

Приободрившись, Вика вылезла из расщелины и, обхватив себя руками, чтобы немного согреться, осмотрелась. Помещение оказалось не тюремной постройкой, а пещерой, которую использовали как склад: здесь пахло погребом, землёй, сырыми овощами и заброшенностью. Выход в подземелье, откуда пришла Вика, представлял собой не проём и не лаз, а трещину в каменной стене и располагался в самой глубине пещеры, куда не доходил слабый свет. Прямо перед расщелиной лежала куча пустых бочонков, старые полусгнившие ящики, сломанные спинки кроватей и другой хлам. Стало понятно, почему этот вход под землю не обнаружили.

Осторожно обойдя гору разнообразного мусора, Вика вышла в более упорядоченную часть склада: вдоль одной стены тянулись полки с мешками и банками с продуктами, вдоль другой – стеллажи со стопками постельного белья, полотенец и одежды, со свечами, мылом и прочими нужными в тюремном быту вещами.

Несмотря на то что Вика была очень голодна, сначала она подошла к одежде. Ей было так холодно, что она бы влезла даже в тюремную робу, лишь бы согреться!

Вика перерыла несколько стопок, прежде чем нашла что-то вроде тёмно-синего плаща. Он был ей велик, но всё же не такой огромный, как вся остальная одежда. Во всяком случае, в нём Вика не тонула. Она натянула на себя бесформенную хламиду прямо поверх пустого рюкзака за спиной и порадовалась, что на ней джинсы и футболка, потому что они защищали бóльшую часть тела от неприятных прикосновений жёсткой колючей ткани. Рукава пришлось закатать и подпоясаться найденной на полках верёвкой, чтобы подол не волочился по полу. Впрочем, Вике не было никакого дела до внешнего вида; главное – ей стало теплее.

Среди полок у другой стены Вика увидела корзину с кусками сухого хлеба. Она схватила один и жадно его сгрызла. На вкус сухарь оказался пресным, с неприятной горчинкой, но Вика взяла ещё один – так она проголодалась. Да, это были не те сухари, которые готовят специально; похоже, это просто остатки недоеденного засохшего хлеба. Но Вике было всё равно! Главное, что съедобно!

Продолжая идти по складу, Вика обратила внимание на стеклянные баночки ближе к выходу. Они стояли в ряд на отдельной полочке, и каждая была закрыта куском бумаги, перевязанным на горлышке бечёвкой, – как банки с вареньем. Однако Вика сильно сомневалась, что заключённых кормят сладостями.

Подойдя поближе, девочка увидела, что внутри баночек лежит что-то похожее на специи: разноцветные гранулы, сухие листья, перемолотые травы и засушенные корешки. Не удержавшись, Вика взяла одну баночку и прочитала на накрывавшем её куске бумаги: «Усталость».

«Неужели её специально добавляют в еду?» – подумала она – и тут же вспомнила спокойствие, которое выращивал у себя майстер Нилс. Интересно, при тюрьме тоже есть специальный огород с усталостью на грядках? А что ещё там выращивают?

Вика взяла другую баночку. «Безразличие», – было написано на ней. На третьей – «Сонливость». А на четвёртой – «Лень».

Вика хмыкнула и поставила «Лень» на полку. Надо же, выращивать лень на грядке! Лучше бы научиться её выпалывать! Было бы неплохо, вернувшись в родной мир, уметь вырывать лень, как сорняки, потому что она так и норовила прорасти где только можно: и в домашних заданиях, и в уборке по дому, и в походе в магазин за продуктами… Вот только бороться с этой невидимой ленью намного сложнее, чем со здешней, растущей на грядках, как трава.

Дальше Вика рассматривать баночки не стала. Всё и так ясно. Эти специи подмешивают заключённым. Разумеется, куда удобнее, чтобы все они были усталыми, ленивыми, сонными и безразличными. Такие не станут причинять никаких неудобств, не попытаются бунтовать или устраивать побеги, а будут тихо и равнодушно сидеть по своим камерам.

Склад заканчивался тремя ступенями, которые вели наверх, в арочный проём без дверей. Вика замерла в нерешительности. Она не представляла себе внутреннего устройства тюрьмы и не знала, что делать дальше. Куда идти? Как прятаться от констеблей? Где искать тётю Генриетту?

Тем не менее, отсиживаясь на складе, ответов на эти вопросы точно не получишь. Надо выходить.

Выйдя со склада, Вика увидела перед собой короткий мрачный коридор с неровными каменными стенами и поняла, что это был природный подземный тоннель, который приспособили под свои нужды тюремщики. Не было здесь ни камер с заключёнными, ни констеблей, и Вика облегчённо выдохнула.

Держась поближе к стене, готовая в любой момент прижаться к ней, Вика медленно шла по коридору, прислушиваясь к каждому звуку и замечая каждое дрожание тени. Вскоре она услышала постукивание, позвякивание, журчание воды и негромкие голоса и обрадовалась: похоже, он ведёт на кухню! Пожалуй, это самое безопасное для неё место во всей тюрьме! Потом появились и запахи, и Вика скривилась. Да, пахло едой, но не такой, которая могла бы вызвать аппетит даже у человека настолько голодного, как она. Вика не старалась специально принюхиваться, но всё равно сразу разобрала запах подгоревшей овсяной каши, варёной свёклы, сырой рыбы, унылых каменных стен и раздражения.

– Правило тут, что ли, такое – чтобы еда была непременно отвратительная? – шёпотом спросила она семенившую рядом Ванильку. – Или, может, противная еда – это такая форма особо строгого наказания?

Мечта согласно наморщила нос, а Вику непроизвольно передёрнуло от отвращения. Она до сих пор с ужасом вспоминала, как однажды, в далёком детстве, мама оставила её на пару часов с соседкой, и та попыталась – наверняка из лучших побуждений! – накормить её молочной лапшой. Вика была воспитанной девочкой, ей было неловко сказать заботливой соседке, что она просто ненавидит молочную лапшу, и потому она сидела за столом и давилась разваренными полосками теста в остывающем молоке, которое уже покрывалось пенкой. И страдала, как никогда в жизни… Да, противная еда может стать тем ещё наказанием!

Тоннель сделал поворот, каменные стены сменились кирпичными, неровный пещерный пол превратился в плиточный, а впереди действительно показалась кухня. Вика подкралась поближе и затаилась у входа, подсматривая за тем, что творится внутри.

Кухня выглядела мрачно: глухие стены без окон и тусклый свет. И всё – огромных размеров: широченные столы, высоченные полки, массивные печи, гигантские кастрюли со сковородами и исполинские половники. Впрочем, это и неудивительно, ведь готовить приходится на всех заключённых, а их тут наверняка очень много, раз тюрьма занимает чуть не весь Осколок целиком! На такую ораву в маленьких мисочках не наготовишься.

Среди столов, плит и посуды великанских размеров шустро и безостановочно, словно пчёлы в улье, сновали повара и поварята. Вика очень удивилась, увидев, что тут работают подростки и даже дети, но быстро поняла, как это удобно для неё: она может притвориться одной из них. Присмотревшись, она заметила, что младшие поварята одеты в такие же уродливые тёмно-синие балахоны, как и тот, что на ней, и порадовалась: вот повезло, сама того не зная, Вика выбрала на складе идеальную одежду, чтобы замаскироваться. Осталось только понять, как вписаться в тот хаос, который творился на кухне, и не привлечь к себе ненужного внимания.

Когда двое поварят прошли мимо выхода, толкая высокие тяжёлые тележки с пустыми тарелками, Вика решилась, выскользнула из своего укрытия и пристроилась за ними, стараясь придать себе сосредоточенный вид занятого человека, который точно знает, что делает. Только в самый последний миг она сообразила, что не посадила Ванильку в рюкзак, и понадеялась, что мечта сможет сама о себе позаботиться.

Что-то сильно стукнуло по темечку, Вика подпрыгнула и вскрикнула от боли и неожиданности.

– Эй, ты!

Вика обернулась и увидела миниатюрную женщину, ростом даже чуть ниже её самой; в руке та держала длиннющую деревянную ложку, и стало совершенно ясно, чем Вику ударили. Непонятно только зачем.

– Как тебя там? Я же посылала тебя за свиными потрохами. Где они?

– Я… э-э… – протянула Вика.

– Ясно, – сердито подытожила женщина. – Зря я поддалась на уговоры, ты совершенно не годишься для работы на кухне! Не справляешься с самыми простыми заданиями!

– Я… я буду стараться! Честно! – пропищала Вика.

– Я буду стараться, кухма́йстер Фи́нли, – строго поправила женщина, сделав ударение на двух последних словах.

– Я буду стараться, кухмайстер Финли, – послушно повторила Вика.

Значит, это – главный повар? Нет, конечно, Вика понимала, что повар вовсе не обязан выглядеть как на картинках в книжках, где поваров неизменно изображали очень круглыми мужчинами в белых фартуках, со щегольскими чёрными усами и с высокими белыми колпаками на головах. И всё же видеть в роли главного тюремного повара такую крошечную женщину было как-то странно.

– Иди помоги Юргу, раз ни на что больше не годишься, – скомандовала кухмайстерша и ткнула своей длиннющей ложкой в бледного сутулого мальчишку в синем балахоне и нелепой бесформенной шапочке, который счищал остатки еды с тарелок в мусорное ведро.

Вика едва не выдала: «Так точно!» – но повариха и не ждала ответа, она уже отвернулась и звонко стукнула ложкой кого-то другого.

– Мне велели тебе помогать, – сказала Вика, подойдя к мальчишке.

– Угу, – пробормотал тот, не поднимая глаз.

– Что делать?

– Вот тележка, – кивнул Юрг на массивную конструкцию на колёсах неподалёку. – Второй уровень, пятый коридор, – добавил он и замолчал.

– Что «второй уровень, пятый коридор»? – переспросила Вика, поняв, что на этом пояснения закончились.

– Второй уровень, пятый коридор, что же тут непонятного? – ответил мальчишка, ни на миг не отрывая взгляда от мусорного ведра. – Надо собрать грязную посуду после обеда. Заключённые оставляют её снаружи возле своих камер.

– Ясно, – кивнула Вика, замялась, но всё же спросила – иного выхода у неё всё равно не было: – А второй уровень – это где?

– Ты что, первый день, что ли? – пробормотал Юрг и на этот раз оторвался от мусорного ведра. Однако на Вику он так и не посмотрел, скользнул взглядом где-то в районе её плеча.

– Э-э… ну… да, вроде того. – Вика постаралась отделаться неопределённым ответом.

Юрг невнятно хмыкнул:

– Ладно. От выхода налево, дойдёшь до подъёмника, и попроси отвезти тебя на второй уровень. А там у входа в каждый коридор – номер на стене. Цифры-то ты читать умеешь?

– Умею. Спасибо.

– Только это… – неожиданно заговорил мальчишка, когда Вика уже подошла к пустой тележке, попробовала сдвинуть её с места и поняла, что потребуется немало усилий, чтобы катить такую махину. – Осторожнее там.

– Почему? – удивилась Вика. – Заключённые же заперты в камерах, разве нет?

– Да. Но в пятом коридоре сидят особо опасные.

– Особо опасные? – невольно выдохнула Вика.

– Враги государства, – пояснил Юрг. – А они могут навредить, просто сказав несколько слов. Так что ни в коем случае их не слушай.

– О! – выдохнула Вика.

Приняв её возглас за испуг, Юрг, всё так же глядя мимо неё, предложил:

– Хочешь, я за тебя схожу? А ты тут за меня почисти, – кивнул он на гору грязных тарелок с объедками.

– Нет-нет, спасибо, я сама, – торопливо ответила Вика. – Мне же здесь ещё долго работать, значит, надо привыкать. Я справлюсь.

С этими словами Вика сурово нахмурилась и изо всех сил толкнула тележку. И только выйдя из кухни, она позволила себе улыбнуться. Коридор, где сидят враги государства! Вот так удача! Тётя Генриетта, скорее всего, именно там – за помощь Вике, преступнице, прячущей осколок Сердца Восьмирья.

Глава 6

К облегчению Вики, как только она покинула кухню, к ней тут же подбежала Ванилька и устроилась на нижней полке тележки, так, чтобы её не было видно. Вика довольно кивнула: правильно, вдруг в тюрьме кто-нибудь умеет видеть мечты? Лучше перестраховаться.

До пятого коридора на втором уровне Вика добралась без приключений – и порадовалась, что двери в камеры заключённых сделаны не из толстых досок, а из крепких решёток. Видимо, так охране было удобнее наблюдать за узниками, ведь за решётками они всегда на виду. А ей будет намного легче увидеть тётю Генриетту.

Вика с трудом катила тяжёлую тележку, довольная тем, что бесформенная синяя хламида, которую она так удачно стащила, делала её почти невидимкой: никто не задерживал на ней взгляд, не рассматривал её лицо и не задавал вопросов, которых она так боялась: «Как тебя зовут, девочка? А почему я тебя раньше никогда не видел? Странно, у нас Осколок очень маленький, мы все друг друга в лицо знаем…» Для констеблей-охранников Вика была всего лишь одним из безликих работников тюрьмы, которые готовили еду, разносили её по камерам, стирали бельё, убирались и выполняли другие хозяйственные работы.

Нарочито неторопливо поднимая выставленные у решётчатых дверей тарелки, Вика заглядывала в каждую камеру. В первую очередь, конечно, потому, что надеялась найти в одной из них тётю Генриетту. Но была и другая причина: уж очень любопытно увидеть тех самых особо опасных преступников, страшных врагов государства, которых держали в этих камерах.

Не то чтобы у Вики в голове был какой-то конкретный образ врагов государства, и всё же её удивляло, что люди, которых она видела за решётками, выглядели совершенно обычно и ничем не примечательно. Мужчины и женщины разного возраста вовсе не казались теми, кто мог учинить беспорядки или поднять людей на бунт. Но может быть, всё дело в том, что сейчас они сидели по камерам, вялые и безразличные ко всему на свете благодаря приправам, которые им добавляют в еду. Возможно, будь они сами собой, вели бы себя совершенно по-другому, у них бы лихорадочно блестели глаза, а лица горели воодушевлением, как бывает у каждого, кто одержим какой-то идеей.

Некоторые узники вызывали у Вики сильное удивление. Например, в одной камере она увидела совсем молоденького парнишку, наверное младше Маркуса. Ну какой из него мог быть враг государства? Что это вообще означает – «враг государства»? Врагами считались люди, которые не хотели воссоединения Восьмирья? Те, кто помогал раскольникам? Те, кто сотрудничал с Сопротивлением? Кто нелестно высказался о констеблях?

Коридор оказался неожиданно длинным; Вика и подумать не могла, что там будет так много камер! Когда она обошла уже больше половины, на душе заскребло от неприятного предчувствия: а что, если тёти Генриетты здесь нет? Тогда придётся задержаться в тюрьме дольше, делать вид, что она – одна из работников, и искать способ осмотреть все остальные коридоры и камеры. И каждую минуту бояться разоблачения.

Впрочем, даже если Вика и найдёт тётю Генриетту уже сегодня, это вовсе не значит, что сегодня же они покинут Куузу. Сначала надо придумать, как освободить тётю, и тщательно спланировать побег. А прежде всё-таки узнать у неё про то письмо, которое так взбудоражило Вику. Да, она уже почти не сомневалась, что, скорее всего, тётя вовсе не хотела её предавать, а строки письма звучали так зловеще просто потому, что Вика не всё знала. Но уточнить надо.

До круглой площадки с постом охраны, куда выходило сразу пять тюремных коридоров, оставалось всего ничего, когда Вика, поднимая с пола очередную тарелку, на этот раз – почти полную, замерла, внимательно вглядываясь в фигуру, которая лежала на узкой кровати лицом к стене. Что-то в ней показалось ей знакомым. Ну точно, шиньон на голове! Такой постоянно делала тётя Генриетта. Разумеется, она далеко не единственная в мире, кто укладывает волосы именно так, и всё же…

Вика нервно оглянулась на стойку охраны. Она была совсем рядом! Ах, если тут и впрямь тётя Генриетта, как же неудачно, что её камера находится так близко к посту констеблей!

– Эй, – шёпотом позвала Вика и вздрогнула от звука собственного голоса. Снова нервно оглянулась на охрану. К счастью, констебли ничего не услышали. Но и узница, увы, тоже.

Что же делать?

Вике не слишком нравился появившийся план, но другого у неё не было. Она подняла миску повыше – и с силой бросила на пол. Раздался лязг, и охранники подпрыгнули от неожиданности.

– Извините, я случайно, – пробормотала Вика, наклоняясь за миской.

Охранники что-то недовольно пробурчали и отвернулись, потеряв интерес к происходящему. Но зато своей цели Вика добилась: заключённая встрепенулась и оглянулась посмотреть, что произошло.

И у Вики перехватило дыхание. Это была она! Тётя Генриетта!

Тётя выглядела осунувшейся и усталой. Впрочем, неудивительно: тюрьма – не салон красоты, после неё люди не становятся свежими и сияющими. А уж с такими добавками, которые подсыпают им здесь в пищу, – и подавно. Тётя скользнула безразличным взглядом по тележке и снова легла на узкую койку, отвернувшись к стене.

Вику Генриетта Карловна не узнала. Вероятно, из-за бесформенной хламиды и царящей в коридоре полутьмы. Но главным образом наверняка потому, что просто никак не ожидала её тут увидеть. Как бы привлечь внимание тёти, при этом не потревожив охранников?

– Ванилька, – позвала Вика лежавшую внизу тележки мечту, – поможешь?

Пушистая мечта подняла голову и вопросительно уставилась на Вику.

– Позовёшь тётю Генриетту?

Ванилька мягко соскочила на пол, легко проскользнула между прутьев решётки и через несколько мгновений забралась на узкую постель. Тётя Генриетта не отреагировала на её появление.

«А что, если она разучилась видеть мечты?» – мелькнула у Вики тревожная мысль. Она не знала, что это за качество, которое позволяло некоторым людям видеть мечты, но вполне допускала, что его можно как приобрести – например, майстер Йенс был очень близок к тому, чтобы увидеть Ванильку! – так и потерять. А растерять в тюрьме всего себя наверняка очень просто.

Но прежде, чем Вика всерьёз из-за этого распереживалась, Ванилька перепрыгнула на другую сторону койки и ткнулась мордочкой в лицо тёте Генриетте. От неожиданности та вздрогнула, села и удивлённо уставилась на мечту. Открыла было рот, потом закрыла – и повернулась к решётчатой двери. Вика, спрятавшись за высокой тележкой от охранников, помахала ей рукой.

Апатию тёти Генриетты как рукой сняло. Она вмиг оказалась у двери, присела на корточки, торопливо нацепила очки и протянула к Вике руку, будто хотела проверить, что это действительно она, а не видение. Вика стиснула тётину ладонь, ощутила, как та дрожит, и едва не расплакалась от облегчения.

– Что ты тут… почему ты не… как ты здесь… Вика! – Тётю Генриетту переполняли эмоции, и она не смогла закончить ни один вопрос. Но Вика всё и так прекрасно поняла.

– Я пришла сюда, чтобы вас освободить. Я пробовала вернуться домой, но ваш способ почему-то не сработал. Мне помогли добраться до Куузы, но это долгая история, я вам потом расскажу, – по пунктам ответила она.

– Девочка моя, – растроганно прошептала тётя Генриетта, за стёклами очков блеснули слёзы.

Вика настолько привыкла к тётиному решительному тону и командирским манерам, что видеть её сейчас такой взволнованной было очень непривычно. И всё же это была она, тётя Генриетта! Живая и здоровая!

– Вика, я очень благодарна тебе за то, что ты не хочешь оставлять меня в беде, но прийти сюда, особенно тебе, с твоим кулоном, – это просто безумие! – жарко прошептала тётя. – Он же по-прежнему у тебя?

– Да, – ответила Вика и невольно улыбнулась; вот теперь голос тёти Генриетты звучал куда более привычно – командирски и немного осуждающе. – И я никуда не уйду, пока не вытащу вас отсюда.

– Сбежать из Куузы практически невозможно, – покачала головой тётя Генриетта.

– Но кое-кому это удаётся, – возразила Вика, вспомнив, что констебли говорили Айрусу о побеге. – Я что-нибудь обязательно придумаю.

– Послушай… – начала было тётя Генриетта, но тут один из охранников оглянулся и, заметив, что тележка с грязной посудой стоит всё на том же месте, окликнул:

– Эй, ты! Что там у тебя?

– Колёсико заело, – ответила Вика. – Но я уже почти всё!

Охранника ответ удовлетворил, и он отвернулся.

– Мне пора, – торопливо прошептала Вика тёте. – Но я ещё приду позже. И никуда отсюда не уйду, пока не вытащу вас, так и знайте! – решительно повторила она.

Вика встала и уже хотела толкнуть тележку, но остановилась, вспомнив ещё об одной вещи, которая сильно её волновала. На самом деле таких вещей было несколько, но сейчас, когда времени оставалось только на один вопрос, Вика не раздумывала, о чём спросить. И, как ни странно, главным в этот момент ей показалось вовсе не то, почему не получилось вернуться в родной мир и как это сделать.

– Тётя, вскоре после того, как вы исчезли из Куидама, темноход принёс вам письмо. Там было написано, что какие-то «они» получили ваше послание. Что они знают про меня и скоро за мной придут… Кто они?

– Ах, как я не хотела тебя во всё это втягивать! – печально вздохнула тётя Генриетта и покачала головой. – Они – это те, у кого хранятся другие осколки Сердца. Не все, но многие из них – бывшие хранители Сердца Восьмирья, как твоя мама. Они не отдали свои осколки ни констеблям, ни раскольникам, ни Сопротивлению, потому что не верят им. Они держатся друг друга и стараются заполучить как можно больше осколков, чтобы…

Тётя сняла очки и, прикрыв глаза, потёрла переносицу. Вика обрадовалась этой передышке; её уже начинала заливать краска стыда. Подумать только: какое-то время она ведь и правда думала, что тётя её предала! Как она могла?!

– Есть у них теория, – продолжила тётя Генриетта, снова надев очки, – что если собрать больше половины осколков и составить их вместе, то Сердце снова сможет начать работать – хотя бы частично. И что, возможно, тогда оно притянет к себе недостающие осколки. Но у них… у нас не хватает осколков, мы собрали очень мало. Зато твой осколок – особенный. Это не просто осколок Сердца, это осколок из самой его сердцевины. Сердце Сердца, если так можно сказать. И возможно, именно он смог бы снова запустить частично собранное Сердце нашего мира. Вот я им и написала…

– А у вас что, тоже есть осколок? – удивилась Вика, услышав тётино «у нас».

– Нет, – слегка улыбнулась тётя Генриетта. – У меня нет осколка. Но я верю в то, что они делают, и помогаю чем могу. Помнишь тот раз, когда я приезжала к вам с мамой в гости? Я догадывалась, что твоя мама очень хочет вернуться, и пришла ей сказать, что пока это ещё слишком опасно. Мы хотели сначала собрать хотя бы половину осколков и только потом уже позвать её… Но сама видишь, как всё получилось.

– Эй! – раздался сердитый крик охранника. – Ты что там делаешь? Болтаешь с заключёнными, что ли?

– Нет, нет! – воскликнула Вика и изо всей силы толкнула тележку. Та с грохотом и лязгом покатила дальше, сопровождаемая звоном стукающихся друг о друга пустых мисок. – Просто никак не могла освободить колёсико.

Вика даже не рискнула оглядываться на тётину камеру, только с облегчением выдохнула, когда краем глаза заметила нагнавшую её Ванильку, которая ловко вскочила на тележку и снова спряталась на нижней полке.

Быстро закончив собирать оставшиеся грязные тарелки, Вика покатила тележку на кухню. По пути она размышляла о том, что узнала о своём кулоне. Мало того что это осколок Сердца Восьмирья, так это ещё, оказывается, осколок из самой его середины! Уж не поэтому ли он обладает столькими удивительными свойствами? И Вика наверняка ещё и не обо всех знает! Подумать только, она едва не отдала его каким-то проходимцам-раскольникам в обмен на то, чтобы они провели её на Осколок-тюрьму! Как же хорошо, что на подходе к Куузе кулон стал обжигать руки Айруса и Птицы, ведь только благодаря этому Вика его сохранила! А теперь, когда стало ясно, что важность этого осколка куда больше, чем Вика предполагала, она как никогда отчётливо понимала, что ни терять, ни отдавать его ни за что нельзя!