Текст книги "Она и её Он"

Глава 29

Я прямо сразу напишу. Прямо вот сейчас, ночью. Иначе я не только заснуть не смогу, но и накручу чего-нибудь.

Сейчас два часа ночи. Мне сейчас позвонил Олег. Он звонил долго, но вот телефон у меня ночью на вибро, так что я не слышала. Но вот сейчас я проснулась попить и увидела два неотвеченных вызова и сообщения.

Вот они: «1. Привет, Ира, сладких снов. 2. Надеюсь, что я тебе сейчас снюсь, и происходит что-нибудь интересное. 3.Твоя рубашка уже высохла, так что можем поменяться обратно. Когда? Где?»

Я вот долго смотрела на экран и втыкала. Эта неумолимая игривость, словно чужая кожа, надетая не совсем правильно. Словно носорог, которого чешут крошки от парсова пирога. Носорог трется боком об пальму и не может их вытряхнуть, а парс сидит на пальме и смеется.

Она, игривость, несколько вымученная, словно неискренняя. Или я ошибаюсь? Или в самом деле так? Вот от чего мне весело и щекотно: мне хочется понять, правда ли юноша Олег такой, или внутри кабинки при карусели сидит совсем не веселый розовощекий карусельщик. А кто? Клоун с тысячей зубов? Печальный Пьеро? Ловкий делец? Очень обычный человек?

Я вот рубашку его не выстирала. Хуже того – даже не намеревалась этого в ближайшие дни делать. Так что я прямо сейчас загрузила ее одну-одинешеньку, а утром повешу на просушку.

Теперь вопрос – когда и где я хочу встретиться? И – когда и как хочу ответить? О. Я спрошу его: «Любите ли вы Брамса?» И предложу вечерний вариант малого зала в филармонии, что угодно по абонементу. На этой неделе, в пятницу. Рубашки ведь долго сохнут.

– Олег, я не отличилась, как ты, предусмотрительностью, так что встретиться смогу только в пятницу. Может, филармония? Малый зал? Странное проведение времени способствует интриге. «Любите ли Вы Брамса?»

Лети, мое смешное послание. Весело! Я не знаю, каким будет следующий шаг, и даже не представляю, что можно предполагать. Наблюдать так интересно, вот только душа устает от тайны и загадки. Хочется чего-то еще.

А написать ли Зеркалу? Пожалуй, нет. Я покажу и расскажу ему историю, когда история начнет разворачиваться и происходить. И я не буду его ни о чем спрашивать, а посмотрю на его реакцию. Самой же мне предстоит разобраться – о чем все это? Н научил меня, во всяком случае, показал, как это делается – разбирательство.

Пишу и от душевных усилий аж пальцы вялые, трудно, чувство, будто выжимаю из себя силы. Пойду-ка я в кровать. И черкну-ка я послание в межзвездную бездну:

– Пип, пип, пи-пи-пи-бип. Запрос на сверку данных. Зачем мы исследуем темную бездну себя?

Игра так игра.

Глава 30

Знаете, хороший сегодня день, бодрящий! Пришла я на работу, сняла каблуки, сняла тонкий пушистый свитер, переоделась в свой фирменный коричневый костюм Вовочки из анекдота и сидела-поджидала учеников. Я же намерена была вчера прийти де комильфо (не знаю, как лучше перевести). И пришла, что характерно. Только вот на работе уже обнаружила, что мне малость того, этого, в трудовые будни придется влезть. И если я свое «де комильфо» не желаю превратить в какофонию, придется оставить его в шкафу на вешалке. Н-н-н да-а-а, план провалился на стадии завязки. В общем – сижу я, жду ученика, почитываю книжку по стволовым механизмам регуляции, как вдруг на мои коричневые плечи ложатся теплые руки, скользят по мои коричневым рукавам на мои коричневые локти и в мое, прикрытое коричневыми волосами, ухо вонзаются мягкие звуки тяжелого низкого голоса:

– А хочешь, я сделаю тебе массаж для лучшего вхождения в рабочий день?

– Эротический? – я искренне, я так и выпалила, аж поперхнулась. Ну ей-ей, ну нельзя так людей пугать.

– Этот тоже можно.

– Ой-нет-нет-нет, мне сейчас головой работать, мозгом, мне сейчас категорически нельзя отвлекаться!

И вот тут я понимаю, что, хорошо, раскрываюсь совсем… Это мой коллега из соседней песочницы, если можно так выразиться. Это врач, проходящий у нас нечто вроде стажировки. Цель – работа в команде! И прочие лозунги. На деле – формирование крепких и не очень союзов, межпрофильных связей. Зовут его именем-невидимкой. И называть я его тут буду Ми-6. С аллюзией на МИ-6, естественно, поскольку он засланный казачок и вообще суперсекретный агент по фамилии Бонд. Так вот, понимаю я, что Ми-6 стоит за мною на коленях, обняв меня своими очень длинными узловатыми руками, держит поверх моих кистей мою книгу. Что никого рядом нету, за окном темнеет, что ученик мой опаздывает, и я даже не имею повода подпрыгнуть на стуле, сорвавшись в кабинет. Что мой защитный костюмчик висит этажом выше, запертый на кодовый замочек, а я сижу тут, совершенно безоружная перед собственным прошлым и будущим. Что затеваю двойную игру, что ничего не чувствую ни к кому, а хочу наблюдать – во что все это выльется. А главное, что единственный вариант моего поведения, сохраняющий хоть намеки на здравомыслие, – отшутиться, выпутаться из цепких рук, отговориться пустыми фразами и положить всему происходящему окончательный и бесповоротный конец. А единственное, что диктуют обстоятельства, – улыбнуться уголком губ, напрягая их посередине, приподнять одну бровь, сострить про расслабление и напряжение не только в начале рабочего дня и выгнуть шею так, словно бы я Софи Лорен в юности, взглянув на Ми-6 сквозь ресницы.

И что же я делаю?

– С другой стороны, улучшение циркуляции крови в малом круге явно улучшит и функциональные возможности лобной коры. Так что массаж будет уместен, – говорю я, выпускаю книгу на перекрещенные колени и поднимаю свои, поднимая тем самым его, руки к плечам.

– Хорошее объяснение, хотя и неточное. А к иным видам прикосновений мы еще вернемся сегодня вечером.

Да пусть делает, что хочет! А я подыграю. Давайте, я просто подыграю, я ничего не буду вести и контролировать. И решать тоже ничего не буду. И я НЕ! НЕ буду говорить свое коронное: «Сохраним именно этот формат, хорошо?». Катись оно все кувырком! Что мне терять, я всяко ересью разномастной страдаю. То влюбляюсь в кого не надо, то любить никого не могу. То создаю параллельные миры, наполненные призраками и воспоминаниями.

Ох и быстро же я в тот момент думала! Чертовски быстро! Когда картинки летят перед глазами, и ты успеваешь уловить только смысл. Я не прозондировала почву. Я не уверена, что сохраню безучастность, что это взаимная тенденция. Я ничего не знаю о том, какие планы у Ми-6, и на что он рассчитывает вот прям сейчас. Главное – я не успела придумать, чего хочу я!

По счастью, именно в этот момент зазвенел входной колокольчик, Ми-6 не успел даже притронуться к моей шее или к чему он там собирался, а я савраской убежала в кабинет. Работа у меня получилась драйвово, настроение было кипучее, а в носу кололи иголочки, как от шампанского. Несколько занятий проскочили с налету – бац! – и я уже свободна ехать домой. Бац! – и заполнен журнал, убрано все на столе, отмыты стены, приведена в порядок мебель. Я стою почти в одном белье, ключ в замке провернут на пол-оборота, шкаф открыт, и орудия самозащиты вот-вот окажутся на своем сценарном месте. Как именно в этот момент в дверь стучат.

– Что?

– Ты ведь уже освободилась?

– Да, я сейчас переоденусь и выйду.

– Впусти меня.

– Сейчас, переоденусь и впущу, – судорожно ускоряюсь, нога не попадает в чулок, оступаюсь и нелепо перетаптываюсь.

За окном все синее, тени уже совсем длинные. Завтра утром я снова буду здесь, и у меня три занятия. И в это окно будет литься очень лучистый свет, посверкивая на шторах. День будет ясным. Сейчас холодает.

– Впусти меня сейчас.

– В смысле? Нет, подожди.

– Сейчас.

Я, признаться, товарищи, в тот момент аж дрогнула. Но как же сладко поддаться чужой воле! Поджать лапки и сделать вид, что ты тут ничего не решаешь. Я судорожно быстро нырнула в одежду и сапоги, даже шарф успела набросить. И открыла дверь.

– Хм. Ну и зачем? Теперь все это надо будет снимать.

– Нет, думаю, что не придется.

– А я вот думаю, что придется.

И тут дверь хлопнула, чавкнув собачкой замка. А Ми-6 оказался между нею и мной, а прямо за мной оказался подоконник. Он чертовски хорош! Я все такое люблю. Мне все такие черты нравятся. Но я совершенно точно не давала повода считать дело решенным.

Да, мы устроили снежные баталии. Да, извалялись, как щенята, пухлым зимним клубком друг в друге всею нашей оравой. Да, за согревающими напитками я крайне двусмысленно шутила и была взбалмошно провокационна. Но я совершенно точно держала дистанцию – ни одного адресного прикосновения. Ни одного взгляда в глаза, ни мгновения расслабленности. И вот сейчас Ми-6 стоит передо мной, намереваясь? Ребята, да! Недвусмысленно намереваясь заняться сексом вот тут и сейчас. И он, действительно, настроен именно на такое развитие событий. И я, действительно, несколько раз дала возможность думать, что это возможно. И даже сегодня.

И вот тут мне стало страшно. Я четко поняла, что хочу сбежать. Прошмыгнуть под рукой, вырваться из кабинета, пролететь по коридору погашенного света, простучать каблуками по лестнице, схватить пальто, схватить сумку, вырваться сквозь дверь и нестись в темноту аллеи, задыхаясь, оглушаемая ударами сердца. А еще я поняла, что может быть иначе, что «Плоть и Кровь» недаром занимают в моем сознании почетное место. Что я могу поманить его и взять его, почти силой. И что я могу наступить каблуком ему на ключицу, а он не посмеет шевельнуться, чтобы убрать мою ногу.

И поняла, что оба варианта имеют одно общее. У них обоих нет завтра. Я не смогу поддерживать роль и не смогу прятаться, как загнанный зверь. Я не смогу смотреть на Ми-6 и продолжать начатое. Я где-то неверно срубила пешку и теперь вся партия летит головой вниз с доски. И я решила выиграть этот поединок.

– Запри дверь.

Ключ провернулся, замок щелкнул. Я вытянула руку и выключила свет. Безэмоционально открыла крышечку клатча и выудила небольшой квадрат. Подняла в двух пальцах, подняла бровь. Я этого не хочу! Я этого не хотела. Не хочу тут и так. Но буду, потому как всего другого не хочу гораздо больше. И в первую очередь – я не хочу разговоров.

Дальше все было очень просто. Удивительно, что не противно. И что-то во мне умерло. Я пока не понимаю – что. И моя игра не удалась, потому как мне было хорошо.

Ми-6 не оказался изысканным любовником, на что я рассчитывала. Но оказался очень доволен развитием событий. И в тот момент, когда все началось, я с ужасом поняла, как же сильно мне не хватало все это время секса. И теперь я не знаю, что с этим делать. И я ненавижу Ми-6 какой-то частью себя именно за то, что он оказался именно неплох, что он вынудил меня обнаружить свою ни разу не возвышенную натуру. Обнаружить в себе зависимость от тела, пристрастие к его инстинктам и желаниям.

Когда все началось, я думала, что буду холодной и отстраненной, а оказалась напористой и властной. Я думала, что это один-единственный раз, и больше никогда. А оказалось, что я плохой, очень плохой человек. Что я хочу именно вот этого, этой власти и контроля. Что я использую людей в своих целях. Что хоть я и сообщаю людям об этом, я не воспринимаю их ответ как достаточно важную информацию. Что я не особо и заморачиваюсь тем, что там думает и чувствует человек, а просто пру напролом в намеченном направлении.

Когда все началось, я ощутила – как же мне от этого хорошо. Как же верно, что секса бывает очень мало. Как я соскучилась по этой простоте. Что чувства и чувствования вымотали мне всю душу, отжали и истрепали ее. Что чувства, будучи лишены своей основы, не приносят никакой радости.

Потом было недолго и жестоко. Когда два человека соприкасаются худшим, что в них есть, получая от этого удовольствие – от выпячивания всех своих язв и шипов. Когда все кончилось, у меня было ощущение, что я ела сырое мясо. Мутное состояние, похожее на горячку. Довольство навроде сытости. И очень много злобы. Я повернулась к нему спиной и одевалась, глядя в окно, ненавидя все, что произошло.

– Приходи завтра пораньше.

– Приду. Тебе надо лучше контролировать себя.

– А как ты хочешь?

– Научу.

Ни капли доброты в интонации. Таким голосом читают технические инструкции.

Так что теперь у меня есть моя тайна. И пока я вообще не понимаю, как с нею быть и что делать. И мне ужасно больно от того, что она есть, и от того, какая она. И я не хочу продолжения, хотя знаю, что не собираюсь даже удерживаться от него. На душе черно и горько, потому как я знаю, что быть все должно не так! И что со мною что-то такое произошло, что вот ТАК мне не только гадко, но и приятно.

Кому я мщу? Что я творю?

Глава 31

Я уже три раза за сегодня пытаюсь это зафиксировать, и главное, что приходит – страх! Сейчас утро. Сейчас совсем раннее утро, такое раннее, что даже свет еще спит, хотя уже отчетливо есть. Я не могу себя понять. Я хожу битых полчаса по дому в одном носке, напоминаю себе «Кримс» и «новые способы удовольствий». А точнее – про то, в чем нуждается Сьюзи. Уговариваю себя, что все хорошо. И мне при этом – страшно и плохо!

Я не хочу «приезжать пораньше», но по какой-то причине я просто не могу не приехать сегодня пораньше. Я точно знаю, что стану в итоге злой. Что проиграю еще раз какое-то сражение в первую очередь с самой собой. Но вот зачем-то я встала, пошла в душ, съела горький и начавший коричневеть авокадо с начавшей желтеть горгонзолой и смотрю сюда, уговариваю себя. Мне хочется себя баюкать, ощущение, что я несу себя на заклание. Зачем же мне оно нужно?

Я уже разработала план и отменила его несколько раз. Сейчас я отключусь от всего, оденусь, выйду из дому и приеду на работу. Пройду тихонько в свой кабинет, переоденусь в коричневенькое и, закрыв дверь, сяду там на пол, спиной к батарее, открою «Вторую Академию» и, не понимая смысла, буду читать про перипетии Аркадии на Терминусе. И просто буду ждать – что же произойдет.

Вторая порция сегодняшнего дня. Сверим часы. Сейчас пять часов вечера. Сейчас я еду домой. Дома я включу последнюю серию «Бибопа» и буду гонять ее по кругу, пока не начну плакать.

Ну, а теперь можно и о событиях.

Когда я приехала на работу, вынырнула из-под земли и потопала в нужном направлении, у меня в голове было пусто, как в очень старом, грязном, темном месте, где давно не появлялись люди. А вот когда я подошла к нашему домику в кустах сирени, меня обдало адреналиновым жаром, аж ноги стали ватные – бей или беги, говорите? Я зашла, стараясь не шуметь. Зашла тихо, словно вор. Я поднялась к себе, отперла кабинет и судорожно закрылась изнутри на ключ. Я никогда в жизни не испытывала такого ужаса. А тут у меня тряслись руки и прилип к небу язык. Пришлось отдышаться. Очень хотелось лечь на пол и заснуть, ведь еще два, о ужас, снова ужас, часа до первого занятия. Ведь я прихожу обычно первая, и народ подтягивается, когда я уже работаю. Ведь совершенно тихо, абсолютно! Нет ни единого звука, кроме тиканья моих настенных часов. я отпустила ручку двери и стала переодеваться. Чувство опасности было в каждом мгновении, я даже окно занавесила. Переодевшись, я отдышалась, взялась за ключ. Никого нет, никто не приходил, шума не было. Можно отпереть дверь, никто не подозревает, что я здесь. У меня свой ключ, общий – висит внизу на вахте. Единственная возможность остаться запертой – оставить ключ полностью в замке. И что же будет, если Ми-6 придет? Он узнает, что я тут, что я от него заперлась. Что я пришла и заперлась. Что я испугалась. Ну и что же… Ну испугалась, ну пришла.

По причинам, которые мне еще предстоит препарировать, для которых мне нужно больше данных, я не могу этого допустить. Я не могу проиграть!

Я отперла дверь мучительно тихо, так, чтобы не щелкал замок. Убрала к себе ключ, достала книгу, села спиной к батарее и начала читать. Первые пара глав шли мимо, потом я отвлеклась, проверила время. Время шло, ничего не происходило. И вдруг спасительная мысль – он не придет! Пусть я проиграю лучше так! Пусть я окажусь дурочкой, которая поверила словам и предложениям. Ура! Как хочется, чтобы это оказалось так! Пусть Ми-6 не придет! Он не придет. На этом закончится сразу все, а все, что было вчера – да словно и не было ничего, ведь все мы помним, что нужно Сьюзи.

И я начала читать. Я колдовала всей душой именно такое развитие событий. Я страстно хотела, чтобы так произошло, это казалось мне единственным возможным и допустимым вариантом. Я даже немного вчиталась. Потом снова посмотрела на часы – время чудовищно медленное! И тем на менее, до первого занятия уже только час сорок. Я еще раз вернулась к книге, потом снова часы. Книга – часы. Это невозможно – таракашки букв, полное отсутствие смысла, натянутые нервы. На кой черт я приехала так рано?! Могла бы прийти за полчасика, размазать их по булке бытовых необходимостей, и все условия были бы соблюдены, а я – вся в белом.

Так нет! Я приехала заранее, я сижу тут и мучусь, сама не понимая, чем, я устала уже так, что не понимаю – откуда возьму силы и эмоции для работы.

Так что я шумно захлопнула книгу, поднялась, убрала ее к одежде и села за столик рисовать. Я вышла, о, наглость, из кабинета, налила себе воду, достала акварели, нарезала ватман, помыла и высушила кисти. И стала рисовать. Сперва получилось то, что за окном – ветки, снег, бурые недоопавшие листья, покоричневевшая рябина.

Потом началось то, что в голове – красивое тело на изумрудном фоне, полуоборот, мягкие линии, расслабленность. Серый свет, падающий на пол сквозь окно. Пузырящаяся штора, бордовые штришки под запрокинутыми за голову руками. Я перешла уже к туши и стала расставлять тонкие острые акценты. Я почти завершила, отложила все, стала смотреть, ждать подсыхания бумаги. Надо чуть сильнее спрятать в тени лицо.

Естественно, что в этот момент я услышала открывающуюся входную дверь, шаги на лестнице, шум в коридоре, вошел ко мне Ми-6. Я обернулась. Да, это он. На часах – чуть больше часа до начала трудового дня. Он без верхней одежды, без рюкзака, в черном. Короткие волосы отросшим ежиком мокрые от снега.

А мне перестало быть страшно. Пришел вот этот человек. И чего же он ждет? А чего жду я…

– Здравствуй, ты хочешь чаю?

– А ты для чая пришла?

– Нет, но я пришла сравнительно давно и чаю уже хочу.

– Ты рисуешь?

– Да.

– Это ты рисуешь себя?

– Может быть. Это призраки из воображения.

Что дальше? Что будет?

– Запереть дверь?

– Нет, я же сейчас пойду на кухню (Господи, только бы сработало!!!)

– Нет, ты сейчас не пойдешь на кухню. Ты ведь пришла. И не для чая с утра. Он будет, но потом.

– Я не знаю, зачем пришла, но интересно узнать.

Так. Начинается жесткость, во мне что-то превращается в металл.

– Пора узнать.

Ми-6 стягивает через голову черную рубашку, оставаясь топлес, протягивает руки к пуговице на моей груди, я наблюдаю. Удивительно бесстрастно, отстраненно наблюдаю. Что же дальше? Где конец диктата чужой воли? Где я появлюсь? Ми-6 расстегнул на мне одежду, даже манжеты, спустил ее с плеч. Снова удивительно – никакой жесткости, очень мягкие, приятные и красивые движения. Все лично, все глубоко, аккуратно, сдержано. Что не так?!

– Потом я тебя нарисую.

– А ты успеешь?

– Да, это быстро, минут пятнадцать-двадцать.

– Сегодня будут рекомендации?

– Дольше, менее стремительно.

– Хорошо.

Есть ли смысл рассказывать то самое дальше, если оно очевидно.

Я сидела на полу, повернувшись к нему в пол-оборота, он лежал на спине, раскинув руки. Мне изо всех сил хотелось кричать: «Мне не нравится то, чем мы тут сейчас занимались! Мне не нравишься ты! Уходи! Не приходи больше никогда! Не делай больше этого со мной!» Мне было больно в каждом уголке души, я старательно превращала слабость в силу, а отчаяние в злобу. Я в западне, я не могу выбраться! Я не понимаю – что делаю не так, и что делать надо. Я сидела молча, передавливая во рту слова, чтобы они, не дай бог, не выскочили наружу.

– Я пойду, у меня нет сегодня часов.

– Я хочу тебя нарисовать.

Мне надо! Мне чудовищно сильно надо тебя нарисовать! Тогда я что-то поймаю, что-то станет моим, у меня будут улики, я смогу думать!

– Наверное, ты уже не успеешь.

– Успею. Останься лежать.

Все его мышцы показывали, как ему это неприятно, как ему не хочется тут быть, как его бесит, что я рисую. Быстро, карандашом, без намека на краски. На смакование, удовольствие, наслаждение. Я ворую, я делаю что-то, что его злит – так же, как что-то злит меня. Я делаю что-то правильное. Через пару минут он начал ерзать, еще через три минуты я ему разрешила двигаться и завершила. Я даже не одевалась, я ловила момент.

Теперь его черед злиться. Он одевается, стоя ко мне спиной, быстро. Он смотрит на меня недобрыми глазами.

– А ты не торопишься одеться?

– Мне не холодно, а время еще есть.

– Это намек.

– Не был им, пока ты так его не воспринял.

– Хм.

Пусть «хм». Но следующий ход за тобой, мой друг. И тебе придется сходить. Теперь уже либо ты продолжаешь игру, либо соскакиваешь. Ты! Но не я.

Он закончил одеваться, я села спиной к батарее, надела белье, смотрела на него снизу вверх. Что сейчас будет? Спасибо, все было очень вкусно? А иди ты? Я устал – я ухожу? Так значит, завтра на том же месте в тот же час?

– Теперь твоя очередь назначать время и место.

Дьявольски! Каков черт! Какой лихой поворот, где же мое превосходство?

У меня? Да ни за что, никогда он не окажется в моем доме. У него – а есть ли это у него, и что оно собой представляет. И, пожалуй, я не хочу там быть.

– Я буду на работе в свои обычные дни, если с неба не упадет рояль или я не заболею.

– Так долго?

– Можно, конечно, и раньше. Только я не представляю, как это осуществить технически.

– Тебя устроит машина? Теплая, просторная.

Опа! Вот это поворот! Ни там, ни тут. И точно совершенно – не Тут. А это все же была моя территория. Но, с другой стороны, я хочу посмотреть, именно чем же это все окажется. Так что:

– Да, меня устроит теплая, просторная и чистая машина, запаркованная в тихом и безлюдном месте.

– Хорошо. Когда? (пинг-понг).

– Это не моя машина, я не знаю. Но ближайшее удобное время – вечер четверга.

– Хорошо, скажи, куда мне подъехать.

Мой адрес? Не-е-ет! Пусть это будет парк неподалеку от моего дома. Маленький, старый, больше похожий на север – каждое дерево можно сосчитать, но есть пруд, даже с птицами. Пусть приедет туда. А я туда приду. И посмотрим, что из этого выйдет.

А я – я начну одеваться и пойду пить на кухне чай. И попрощаюсь с ним в прихожей, словно со старым знакомым, который заглянул вернуть взятую почитать книжку. А потом я провела занятия, предварительно до мороза выстудив кабинет и спрятав краски в запирающийся ящик. А потом я поехала на учебу. А сейчас я сижу в кафе, со мной вместе – пряный пунш и пирог с яблоками. Пишу все это, потому что рассказать это я никому не могу.