Текст книги "Обратный счет"

охраны полк. Что с ней…

– Мам, мам, успокойся. Никто на нее не нападал. Она собой покончила.

Мысли в голове Надежды, как по жезлу пьяного регулировщика,

заскрипели тормозами и замерли, образовав бесформенный затор. Что?! Еще

одно самоубийство? С чего вдруг нормальной девчонке сводить счеты с

жизнью?

– Андрей, расскажи все подробно, – потребовала мать.

Она, конечно, не была уверена, что его разговорит. Сын был не в духе и

вполне мог пробурчать в ответ что-нибудь вроде: «Да какая тебе разница, мам»

и отправиться к компьютеру. Но Андрею хотелось выговориться. Тухло было у

него на душе. Тяжко от тайны, которая на одного. Сначала тайна была на двоих

с Дашкой.

И еще он не хотел признаться самому себе, что ему сделалось легче,

оттого что ее не стало. Потому что теперь кроме него больше никто не видел

убийцу.

И он рассказал маме, как в среду вечером получил от Дарьи какую-то

дикую эсэмэску и решил, что она так прикалывается. Хотел ей перезвонить

сразу же, но ее номер был постоянно занят, потом Андрей погрузился в сеть и

забыл.

А вчера после редакционной летучки ее стал разыскивать выпускающий,

чтобы выцапать у нее обещанный обзор. Тут обнаружилось, что, во-первых,

Дашки с утра в редакции так и не было, а во-вторых, что люди получили от нее

накануне такое же, как и Андрей, сообщение, которому, так же, как и он,

значения не придали.

Оно гласило: «Ухожу из жизни, потому что не могу вынести груза вины.

Вместо меня умерла другая, из-за меня умирает брат».

Поскольку ни один из ее телефонов так и не отвечал, разбираться к ней

домой отправили курьера Алексея Филипыча. Он сумел разговорить мужика из

охраны, который сторожил подъезд. Охранник на этаж Филипыча не пустил, но,

ознакомившись с его редакционным удостоверением, согласился поделиться

информацией.

Оказывается, накануне вечером к Врублевским зашел родственник,

который часто в последнее время у них бывал. Поскольку дверь на его звонок

никто не открыл, он вошел в квартиру, воспользовавшись ключом, который у

него оказался по стечению обстоятельств. Вошел и обнаружил Дашу уже

мертвой. Девочка выстрелила себе в висок из пистолета, который ее брат

держал для самообороны. Этот их родственник и вызвал полицию.

– Бедная девочка, зачем же она так?.. – расстроено произнесла Надежда.

– Я-то думала, что она успокоилась насчет брата. Когда мы с ней позавчера

днем расстались, вид у нее был вполне вменяемый, никакой депрессии или

психоза. Видимо, посидела дома одна и довела себя разными мыслями.

Сынуль, а я не поняла, что она в этой эсэмэске написала? Ну, что вместо нее

другая умерла?.. Что это означает, как ты думаешь?

И тогда Андрей рассказал еще и про смерть Ксюши. Про то, что во

вторник вечером, за день до самоубийства Даши, какая-то ненормальная

пенсионерка убила ее подругу почти у них на глазах. Похоже, что речь в той

эсэмэске идет именно о Ксюше. Непонятно только, почему Дашка выразилась,

что ту убили «вместо». Наверно, она вообще плохо соображала в последние

минуты перед тем, как приставить ствол к виску и нажать на тугой спусковой

крючок.

Надя почувствовала нервное возбуждение, как во времена Союза, когда

перед тобой в очереди оставалось три человека, а босоножек твоего размера

только две пары. Ее мозг вычленил ключевые слова «ненормальная

пенсионерка» и зацепился за них. А что узнала вчера Надя от опера Кутузова?

Она узнала от опера то, что некая тетка пенсионного возраста зарезала в

девушку в подворотне, и произошло это во вторник вечером. По времени – как

раз перед тем, как Инесса позвонила со скандалом. День недели совпадает,

время суток совпадает. А может быть такое, что Кутузов расследует именно

убийство Ксюши?

Это же как же повезло! Если Андрей был свидетелем того самого

преступления, то он сможет пойти в полицию и дать показания, что его тетя

Инна тут не при чем. Хотя, повезло – это не совсем подходящее слово. Ведь

какой кошмар пришлось пережить ее сыну! И он так долго молчал, ничего ей не

рассказывал. Берег? Просто не хотел делиться? Неважно. Он же взрослый

парень и уже может не жаловаться мамочке на расквашенный нос.

Надя грустно произнесла:

– Бедный мальчик, как же тебе досталось.

И сын не стал возражать, что мама назвала его бедным мальчиком, и на

то, что жалеет. Это же мама… А Надя, чувствуя себя сволочью, а не матерью,

продолжила с состраданием в голосе:

– Наверно, перед глазами часто встает?

Сын ответил невесело: «Нет, нечасто». Нечасто, но он вспоминает, как

услышал Дашкин крик из подворотни, как кинулся на помощь, как встретился

глазами с той старухой. Она выдергивала из мертвого тела нож. Она не

испугалась, увидев около себя людей. Оскал у нее был жуткий, звериный.

Дашка метнулась прочь, Андрей кинулся ее нагонять. Долго успокаивал, а

потом повез к ним на дачу.

Надежда спросила безучастным тоном:

– Андрюх, это ведь не тетя Инна была?

Андрей запнулся. Сказал неуверенно:

– Ты чего, ма?.. Что же я, тетю Инну не узнаю? Почему ты

спрашиваешь…

Вид у сына сделался несчастным, и это Наде не понравилось.

– Андрей, ты что это так разволновался? – спросила она напряженно.

– Понимаешь, ма, – начал Андрей нерешительно, – у той бабки на голове

был капюшон, но когда она к нам развернулась… Там темно было, короче. В

первый момент я даже вздрогнул, потому что мне действительно показалось,

что это тетя Инна. Мам, ну зачем тете Инне такое делать? Да нет, не она это,

конечно. И прикида такого у нее нет. И та бабка старше была. Просто похожая

старуха, понимаешь?

Надежда понимала. Она понимала, что больше об этом спрашивать сына

не будет. Ни за что. Кстати, хорошо, что он не пошел в полицию, Инессе это

точно не помогло бы. Андрей, в отличие от отца, совсем не умеет врать, а его

колебаний для следствия будет достаточно, чтобы счесть дело закрытым. Да,

тучи над Инкой сгущаются однозначно. Нехорошо.

– Ты все правильно сделал, сынок, – сказала Надежда тихо. – От тебя

как от свидетеля проку мало, ты же ничего толком не рассмотрел в темноте.

Еще придумал бы небылицу какую-нибудь и только следствие запутал. Тем

более, что тетя Инна в это время была в другом месте.

Андрей благодарно ей улыбнулся, а она прошлась в прихожую и достала

из сумочки сложенный вчетверо листок. Вернулась на кухню и показала сыну.

– Андрюш, это, случайно, не Дашин адрес?

– Не знаю. Набережная, вроде бы, та же, а дальше не помню. Зачем

тебе, мам?

Надежда вздохнула:

– Какая разница, если ты все равно не помнишь?..

– Ну, я могу узнать у Филипыча, у него должен быть где-то записан. А

зачем тебе?

– Понимаешь, сынок, этот вот Врублевский И.А. хочет, чтобы наш отдел

помог ему получить патент. Не знаю, что он там изобрел, не спрашивай. Мне

стало любопытно, не ее ли это брат. Если это действительно так, значит он

сейчас в больнице, и значит с выполнением его заказа можно не спешить.

– Ну, если твой заказчик – Врублевский, то скорее всего он Дашкин брат и

есть. Дашка тоже Врублевская. Была.

Надя проворочалась без сна почти всю ночь и заснула только под утро.

Ругала себя, что водит хороводы мыслей, вместо того чтобы выспаться перед

«мероприятием», гнала их, но все впустую. Словно скрипучая детская карусель,

они заползали в голову утомительной чередой, одни образы сменялись

другими, а потом вновь возвращались теми же нерешенными недоумениями,

лезли, будоражили, мешали.

Надежда уверилась, что смогла вычислить «кукловода», но многое ли ей

это дало? Да и какой это «кукловод»?.. Так, компьютерный хулиган. Из глупого

подросткового озорства морочила голову Врублевская Даша недалекой и

алчной психологине, а та, принимая все за чистую монету, внушала своим

пациенткам идеи о «жизненной силе» и прочей научно-мистической чепухе. И

толкала на преступления.

Прикольно ей было, глупой девчонке. Не думала она о последствиях. Не

предполагала, что кто-то всерьез решит действовать по ее указке. А потом она

стала свидетелем убийства, и решила, что к нему причастна. Почему Даша так

решила? Возможно потому, что у нее на глазах не кого-нибудь, а подругу убила

не кто-нибудь, а старая карга. Все по Дашиному сценарию. Возможно, что та

ненормальная пенсионерка никакого отношения к кружку мадам Шевчук не

имела и не имеет, однако Даша решила, что имеет. Отсюда чувство вины и муки

совести.

Правда, непонятно, почему она в предсмертном сообщении написала

«вместо меня», хотя должна была бы по идее применить другой предлог – «из-

за». Да, именно так: «из-за меня убили другую». Хотя, так уж это важно? Андрей

вообще считает, что она не очень соображала, когда набирала этот текст.

Бедная девочка. Запуталась, а посоветоваться было не с кем. Брат и тот

в больнице. Но что за способ она выбрала? Стрелять в себя из пистолета – это

как-то по-варварски. Лучше бы уж вены, что ли, вскрыла. Можно еще таблеток

наглотаться, их достать тоже не проблема. Действительно, какая спешка? Ну

нет у тебя сейчас дома нужного препарата, так можно и до завтра подождать,

подготовиться хорошенько, а не уродовать себя, превращая висок в крошево из

крови, костей и мозгового вещества.

Что же ее припекло-то так, а? Хотя, для Надежды это все не важно. А

важно для Надежды то, что Инессу, похоже, подозревают именно в убийстве

Ксении. Оперуполномоченный Кутузов называл улицу, на которой произошло

преступление, это как раз рядом с Андрюшкиной редакцией. Ну, и какой вывод

может Надежда теперь сделать? А такой. В этом деле, кроме

непосредственного исполнителя, нарисовался еще и идейный вдохновитель в

лице Дарьи Врублевской, ныне покойной, и руководитель, так сказать,

непосредственный, в лице Галины Шевчук тоже ныне покойной. В свете всего,

срок Инессе, возможно, дадут поменьше. А если доказать, что покойная

метресса владела приемами гипноза, то его можно будет совсем сократить.

Только как это теперь докажешь? Хотя хороший адвокат докажет.

Инесса свою причастность отрицает, но так каждая на ее месте бы

поступала. У Надежды какая задача? Найти доказательства, что ее непутевая

родственница не при чем. Доказательством обратного есть кому заняться,

полиция своего не упустит. Итак, какие в свете этой задачи мы можем

рассмотреть версии? Версия первая – преступление совершила бабушка-

старушка из того же Центра коррекции, но которую Гала Шевчук в свой

фискальный список включить забыла. И которая по этой причине выпала из

поля зрения правоохранительных органов и на предмет наличия алиби ими не

проверялась. И версия вторая – что убийство совершено кем-то, не имеющим

вообще никакого отношения ни к возрастной коррекции, ни к компьютерному

хулиганству. В этом случае Надежда никогда ничего выяснить не сможет, у нее

нет таких возможностей, как у следаков из полиции, и вообще нет никаких

зацепок. Вывод – сосредотачиваемся на первой версии и думаем, что из нее

можно выжать.

Жаль, что так и не смогла Надежда раздобыть списки курсисток, за коими

она, собственно, и заявлялась в пустующий офис психоцентра. Правда,

сходила она туда все-таки не напрасно, ей стала известна история с

«кукловодом», и потом про самого «кукловода» кое-что выяснить ей помогла

Катерина. Следствию все это, безусловно, будет полезно, но Надя решила, что

тут спешить не стоит. Не нужно прямо завтра бежать в полицию и вываливать

факты на блюдечко, время терпит. Тут главное – Инке не навредить. Молчание

– действительно золото.

«Как странно, – думала Надя, глядя на узкие полоски лунного света,

бесшумно крадущиеся по противоположной стене, – как все странно, подряд

три смерти, из них – два самоубийства, и все это произошло в такой короткий

промежуток времени. И что-то есть между ними общее. Или это просто так

кажется?»

Потом ее мысли перескочили на смерть «пантеры Галы». Счеты с жизнью

свела она тоже очень сурово. Хотя неизвестно, что страшнее, петля на шее или

пуля в висок. Потом Надя всерьез озадачилась, что именно выбрала бы сама, и

поняла, что и то, и другое ей одинаково противно. Потом подумала, что Дашку

убили. Вот так сразу взяла и подумала, что убили. А что? Очень может быть.

Допустим, ничего не отправляла Дашка с домашнего компа. А поскольку

нам точно известно, что сообщения для «пантеры Галы» отсылались именно с

него, то получается, что отправил их кто-то еще. Могла Дашка что-то такое

увидеть или заподозрить? Кого-то застать за этим занятием, что-то прочитать

через плечо, подкравшись неслышно и незаметно? Молодежь это любит –

красться незаметно и потом лаять в ухо, по приколу. Да запросто! Могла тут же

задать вопрос и не удовлетвориться ответом. Много чего могла, что не

понравилось бы пойманному за руку преступнику. Вот он ее и прикончил,

инсценировав самоубийство.

И кто это может быть, чисто гипотетически? Ну, кто… Прислуга, соседи и

имеющие обыкновение подолгу гостить друзья и родственники. Кто-то еще, кто

посещал их дом регулярно. Они же богатые, поэтому это мог быть и стилист-

парикмахер, и массажист, который делал массаж слабому здоровьем старшему

брату, и даже кто-нибудь с его работы, время от времени доставлявший

документы на подпись. До фига. До фигищи подозреваемых. Но только не брат.

Он конечно бы мог чисто гипотетически быть «кукловодом» и даже, как это ни

чудовищно звучит, убить свою сестру, чтобы она его не выдала полиции или не

шантажировала в дальнейшем, но у него есть алиби, все это время он

находился в больнице и вдобавок в состоянии комы. Он даже киллера нанять

бы не мог.

Сон окончательно покинул Надежду, она спустила ноги на пол и

нашарила тапочки. Ее взбудоражил вывод, который напрашивался сам собой.

Если предположить, что Дашку убили, то убийца и есть тот самый

«кукловод».

И получается, Надюша, что, если ты вычислишь убийцу, то, ставь знак

равенства, найдешь реального «кукловода», в отличие от Гали Шевчук и Даши

Врублевской живого и здорового, который и ответит за весь это цирк. Как это

поможет Инессе? Элементарно. Надежда наймет для нее адвоката, который

сможет свести к минимуму ее вину, даже если ей и предъявят убийство Ксении.

Но ведь, может, и не предъявят! Может, если «кукловода» сдать полиции, там из

него выжмут что-нибудь интересненькое, что полностью отведет от Инки

подозрения.

Только вот как его найти? Ответ на поверхности – нужно залезть в

домашние дела Врублевских. А как? Игоря сейчас лучше не беспокоить, да и не

проникнешь к нему в реанимацию. Поговорить с консьержем? Рассказал же он

про самоубийство курьеру из редакции, значит, не робот. Но много ли он знает о

внутренних делах этой семьи? С женщиной-консьержкой еще можно было бы

пообщаться с толком, а с молодым мужиком – извините, тут у него сплошное

белое пятно.

Надежда успокоилась только после того, как приняла решение,

единственно возможное, хотя, возможно, не особо верное. Ей нужно

побеседовать с тем персонажем, о котором рассказывала Дашка, когда они

везли ее с дачи – со школьным приятелем брата. С тем, кто поднял на ноги

редакцию, когда хотел сообщить Дашке о несчастье. С кем Дашка

разговаривала по телефону, когда Валерия везла их по переполненному шоссе

в сторону Москвы. Только вот как его найти?.. Да легко! По телефону-то Дашка

говорила по Надиному! Его номер должен был сохраниться в исходящих

звонках. Вот и отличненько. Придумаем повод, встретимся и поговорим.

А пока пора засыпать. Спать, Надя, спать. А то завтра денек предстоит

трудный. Интересный, но трудный.

Понимала ли Надежда, приняв такое решение, что убийцей может все-

таки оказаться Инесса? Сознавала ли, что поиски, возможно, не принесут

результата? Потому что проверить она может только одну-единственную

версию, и нет у нее возможности для маневра, как у полицейских офицеров? И

нет возможности провести, если понадобится, экспертизу, как у полицейских

экспертов? И что она рискует напрасно потратить силы и время? И что рискует

жизнью?

Сюрпризы посыпались сразу же. Киреева представляла себе эту квартиру

совсем иначе. Надежда Михайловна думала, что квартира у Лапина

двухуровневая, с винтовой лестницей, торчащей посредине огромной гостиной,

словно ножка гигантского опенка, и антресолями, огороженными ажурными

перилами, огибающими весь периметр второго этажа. Или у него пейнтхаус с

ломаным застекленным потолком, как в дачных теплицах, где трудолюбивые

москвичи по весне высаживают кабачки и помидоры. Или просторная и

холодная студия в стиле хайтек, метражом превышающая Старую площадь, с

подушками на полу вместо кресел и с барной стойкой посередине. Однако

квартира у него была самая обычная, человеческая, правда, очень просторная,

да и восьмиэтажный современный домик был сложен из кирпича, а не

облицован им.

На звонок Лапин открыл дверь сам и отошел в сторону, пропуская

Надежду в широкий холл. Прислугу или отпустил, или она у него приходящая.

Вид немного взъерошенный, как будто волновался. Ну правильно, ему же на

свадьбу дочери сейчас ехать, в банкетный зал гостиницы «Националь». А в

остальном – обычный домашний вид, толстовка и джинсы.

Второй сюрприз подстерегал ее по дороге в глубь квартиры. Дверь в

комнату слева затряслась под мерными глухими ударами и послышалось

настойчивое подгавкивание сиплым баритоном.Ну вот, здрассте. Это с нашей-то

аллергией.

Надежда моментально зажала двумя пальцами нос и ускорила шаг, но

все-таки не успела. Каким-то образом собака Лапина оттянула створку на себя,

и на Надю уставилась умная и наглая морда уличного негодяя.

Надя хорошо помнила это чудовище, однако совершенно не ожидала его

увидеть. Не только здесь, но и вообще.

Она повернула голову в сторону хозяина квартиры, но тот невозмутимо

впихнул коленом собачью морду внутрь и дверь за ней плотно прикрыл,

повернув рукоятку вертикально. Раздалось недовольное ворчание, на которое

Лапин не обратил никакого внимания.

«Как же так, – размышляла Надежда, переступая ногами в мохнатых

шлепанцах по направлению к дальней комнате, предположительно – хозяйской

спальне, – я хорошо помню эту историю. И всех собак тогда вывезла

спецмашина для дальнейшей утилизации».

Это было прошлой зимой. Собаки, которые толклись стаей у выхода на

автостоянку, принадлежащую бизнес-центру, всем порядком надоели, потому

что имелись в этой стае несколько совсем уж склочных псов, но люди терпели.

Потому что жалко. Даже подкармливали. А потом случилась какая-то

неприятная история с финансовым директором. Чуть не покусали его, что ли,

хотя, скорее всего, просто дружно облаяли. Вот он и подал Лапину докладную

записку с просьбой за счет корпорации пресечь и оградить. Лапин наорал тогда

на Исаева за то, что он подсовывает ему какую-то хрень, имея в виду его

докладную, а потом сказал, что разберется. На следующий день приехал

зловещий фургон с решетчатой дверью и всех собак отловили.

Значит, не всех? Этого, черного, как антрацит, внука добермана и

австрийской гончей пригрел сердобольный Иван Викторович? Или они у него

все тут в квартире тусуются, только ведут себя тихо? Занятно. Вот тебе и

монстр-рабовладелец. С другой стороны, тираны, они ведь зачастую

сентиментальны. Наш, видимо, не исключение.

Интересно, а кто во второй комнате? Обезьяна шимпанзе, которую злой

подросток держал на ржавой цепи и кормил тухлой капустой, пока Лапин не

выменял ее на новенький айфон? Крокодил с культей вместо правой передней

лапы? Или одноглазая кошка с выводком котят, которая замерзала в ледяном

сугробе? Надежда хмыкнула. В отличие от тирана Лапина она сентиментальной

не была.

Дверь во вторую комнату была приоткрыта, и Надежда, естественно,

завернула в нее, будто решив, что ей туда и надо. «Фигасе», – чуть не

произнесла она вслух, оказавшись там.

Помещение было просторным и потому казалось почти пустым. В

комнате ничего не было, если не считать компьютерного стола с большим

монитором на нем, музыкального центра на низкой тумбе и удобного кресла у

окна, в котором, наверно, приятно по вечерам сидеть и слушать классическую

музыку. Или что слушает, сидя в кресле, Лапин? «Прощание славянки»?

Видимо, это его кабинет.

Она бы так и решила, что кабинет, если бы не повернула голову в другую

сторону, отметив периферийным зрением, что там, у стены, сейчас несколько

заслоненной раскрытой дверной створкой, имеется что-то еще. И увидела

прикрепленную к потолку стальным кронштейном массивную боксерскую грушу.

Груша слегка покачивалась на тросе, как будто только совсем недавно ее

оставили в покое. Это была не новенькая груша, приобретенная для понтов, а

груша-ветеран, с белесыми потертостями на кожаных швах, и хорошо

различимыми вмятинами на теле. Рядом с ней на стене висела пара таких же

не новых боксерских перчаток.

Левее груши размещалась штанга, установленная на массивных

подставках тренажера. И сам тренажер. Тренажер и штанга – это все не так

интересно. А вот боксерская груша почему-то привела Надежду в

замешательство… Она прищурилась близоруко. На стене, рядом с перчатками,

в простой деревянной рамке немного вкривь висела фотография четырех

пацанов в полевой армейской форме, облепивших броню бронетранспортера. В

одном из них она рассмотрела знакомые черты, но был он тощий и почти

черный от загара. А сам бронетранспортер стоял на фоне белых минаретов, и

Надя почему-то решила, что это отнюдь не мирный город Душанбе.

Сюрприз. Еще один. Разве может денежный мешок, скрывающий внутри

бесформенных костюмов обмылок брюха и вялые конечности, свирепо месить

боксерскую грушу пока из нее тонкой струйкой на пол не посыплется песок?

Или будет вешать на стену старую черно-белую фотографию, где он снят с

армейскими друзьями?

Она повернула голову и наткнулась на его взгляд. Лапин смотрел на нее.

Иронично? Насмешливо?

И тогда она вдруг увидела. Она увидела рядом с собой… Как это теперь

говорят?.. Мачо. Матерого мачо. Это открытие ее сбило с толку и привело

мысли в смятение, но одновременно и включило внутренний рубильник, от

времени запылившийся. Брутальные мужчины всегда пробуждали в ней

алчность. Не корысть, а алчность. Ни к любви, ни к простому сексуальному

интересу таковое чувство отношения не имело. Скорее к спорту или

коллекционированию. Коллекция Киреевой, правда не такая большая, как ей

приписывала завистливая молва, пополнялась в последний раз давно. Надежда

думала, что к собирательству уже охладела, и этот всплеск азартного

предчувствия победы тем более ее удивил. Потому что ее коллекция состояла

из побед.

Жажда победы возникала у нее, только если мужик сам напрашивался,

чтобы его наказать, то есть был несносен и строптив, разговаривал не столько

грубо, сколько высокомерно и имел завышенную самооценку. Естественно, он

должен быть не вульгарным трамвайным хамом, коих пруд пруди, а в нем

должно иметься что-то такое, чему завидуют другие мужики и пускают слюни

бабы. То есть трофей должен быть во всех отношениях достойным.

Одержать победу над мягким, как пластилин, инфантильным слабаком,

невелика честь. А с бабниками она даже на соседних стульях не садилась.

Циничные придурки, хоть флюидов и много испускают.

Но, для справочки, Надежда никогда не опошляла свой чистый спорт

финальной близостью. Никаких кроваток в перспективе побежденной стороне

не светило. Потому что понятно, что до кроватки ты ему королевна, а после –

просто удобная подушка. Или подстилка, которой при необходимости можно

наполировать штиблеты, и подстилка не пикнет.

На последнем этапе она всегда умела вырулить ситуацию в нужную

сторону. Сафари заканчивалось тем, что Киреева вытирала прирученному

зверю сопли, успокаивала, сулила нежную дружбу навеки и строгим тоном

наставляла ценить жену, а тот кивал, соглашаясь, и смотрел на нее с тихим

обожанием.

Давненько не испытывала она такого азарта. Со временем

коллекционировать победы стало скучно. Все повторялось, и каждый раз все

было однообразно и очень предсказуемо. Неинтересно. Неинтересный народ

мужики. И легкоуправляемый.

Неужели ей вновь захотелось почувствовать свою силу? Скрутить этого

тигра-людоеда? Только потому, что у него дома обнаружилась боксерская

груша?

Заиграли магическим светом глаза. Губы сами сложились в улыбку, чья

магия стоила магии глаз. Боясь выдать себя, она спешно решала, что ей со

всем этим делать?

А, да что там! Нырнем? А нырнем. В конце концов, может, он меня и не

заметит. Хотя зачем лукавить? Разве когда-нибудь не замечали тебя мужчины,

которых ты назначала себе в жертву? Но прежде – дело.

Надежда стояла напротив разверстой ниши платяного шкафа и

задумчиво смотрела внутрь на пиджачно-брючную стену. Лапин не обманул. У

него действительно было много всего. Дюжина костюмов – это вам не хухры-

мухры, это сила. Тут были костюмы шерстяные, на зимние холода, были из

благородного шелка на весну и осень, были льняные на лето. И все без

исключения они были серые. Серые – в смысле цвета, а не в смысле того

бутика, в котором были приобретены. Здесь был костюм серо-коричневый, и

серо-голубой, и серо-зеленый, а также мышино-серый, серый в рубчик, в

полосочку, елочку и в серые конопушки.

Киреева была озадачена. Нет, она ничего не имела против этого чудного

универсального цвета, но все же ей хотелось, чтобы они предстали перед жюри

яркой парой, а не умеренно скромной, как интеллигенты из провинции.

Сама она одела маленькое темно-синее, почти черное, платье из

велюрового трикотажа с кружевным воротником-стойкой под самое горло. Но

платье имело спереди кокетку из тончайшей паутины синего шифона,

достаточно глубокую, чтобы мужской взгляд не сразу мог от нее оторваться, а

тесные шифоновые рукава до самых запястий дополняли интригующую

картину. Платье едва закрывало колени и сидело на ней изумительно.

– А где у вас рубашки? – оптимистично спросила его Надежда, которая не

торопилась признавать свое поражение и все еще рассчитывала соорудить ему

образ из подручных средств.

Лапин гордо раздвинул соседнюю створку и махнул рукой в сторону

ослепительно белых сорочек, которых было еще больше, чем пиджаков. Ни

тебе черных, ни тебе красных, ни тебе в полосочку-клеточку.

– Галстуки показывать? – спросил он самодовольно, расценивая ее

молчание, как комплимент.

– Скажите, Иван Викторович, а что-нибудь еще из одежды у вас есть?

Что-нибудь менее… официальное? Что-нибудь поярче? – спросила его Надя с

жаркой надеждой в голосе.

Лапин обиженно проговорил:

– Что я вам, прощелыга какой-нибудь, чтобы как попугай одеваться?

– Ну почему обязательно – как попугай? Просто иногда можно позволить

себе небольшую вольность, – рассудительно отвечала она, проникнув в глубину

шкафа и обнаружив там нечто интересненькое.

Там, на задворках, тосковали неформатные вещи, по счастью, не

изгнанные хозяином насовсем. В числе прочего нашелся и черный замшевый

пиджак, и песочно-рыжие тонкой шерсти брюки.

– Я это не одену, – заартачился Лапин, но Надя умела быть вкрадчивой.

– Ну, Иван Викторович, ну дорогой, вы только примерьте, а если не

понравится, то и не надо, в сером костюме будем зажигать.

Она вышла, чтобы не мешать мужчине переодеваться, а потом снова

вошла, и, осмотрев его с ног до головы, все равно осталась недовольна. К чему

вообще тут этот глупый галстук? Надежда решительно произнесла:

– Иван Викторович, у вас цепочка золотая есть? Толстая? Должна

иметься, вы же в перестройку наверняка пальцы гнули. Нужна цепочка, нужна

печатка. Есть?

Лапин, конфузливо жмурясь, порылся на полке с водолазками и

джемперами и извлек из глубин футляр, из которого достал толстенную золотую

цепь и перстень-печатку.

– Супер! Настоящие вериги, – одобрила Киреева. Она тут же заставила

его снять галстук и взамен него надеть эти «вериги», расстегнув пару пуговиц.

Потянула его к зеркалу и придирчиво их обоих осмотрела. Лапин выглядел

непривычно, но об этом потом. Чего-то все еще не достает для завершения

ударной мощи его нового образа. Так, чего не достает?.. Черный замшевый

пиджак, песочные брюки, черный кожаный ремень, ослепительно белая

рубашка с расстегнутым воротом, из-под которого проглядывает золотая цепь.

Печатка на мизинце.

В чем же дело? Да в тебе, Надя, в тебе! Цвет волос не тот. Не подходит

твой «темный мед» к его песочным брюкам, не тот оттенок. Нужен контраст,

нужна морковка. В смысле, волосы нужно перекрашивать в лисий цвет, без

этого никак. Да и его прическа никуда не годится.

– Едем в салон, – приказала Надежда, – будем вам стильную стрижку

делать.

– Что вы придумали? – попытался возмутиться Лапин. – У меня отличная

стрижка, делал ее неделю назад, за большие деньги, между прочим.

– Вы с вашей стрижкой похожи на безумного ученого из американской

страшилки, это если в любимом сером пиджаке. А сейчас она вообще не в

кассу. Голова отдельно, тулово отдельно. А ваше тулово сегодня выглядит

удачнее, так что не спорьте, – раскомандовалась Киреева, почувствовав кураж.

– Ну как юбилей племянницы прошел? Ей сколько? Двадцать стукнуло? –

спросила плавным голосом Алина Росомахина, принимая у Надежды

Михайловны бархатную коробочку, которую та протянула ей через стол.

– Спасибо, Алин, мне очень пригодилось. Сколько стукнуло? Двадцать,

да, двадцать. Годы летят…

Киреевой не хотелось рассиживаться, но сразу уйти было не

политкорректно, и она решила немножко у юрисконсульта задержаться.

Вот уже второй месяц, как Алина изменила своей обычной четкости в

одежде, забросила тесные жакеты и узкие лодочки на шпильках и носила

теперь вещи мягкие, драпированные и объемные. Хотя чего там драпировать-то

пока? Однако драпировала.

А по поводу голых беременных животов с пирсингом в пупке заявила как-

то, что так одеваться не подобает. Именно таким словом и выразилась – не

подобает. Киреева тогда едко поинтересовалась: «А что, Алиночка, по-вашему,

беременной быть стыдно? Это скрывать и прятать надо?» И тут же схлопотала

в ответ, что беременной быть не стыдно, а почетно, но женщина беременная

должна выглядеть целомудренно и скромно. И не страдать по поводу того, что

из-за этого ребенка в пузе теряет девять месяцев полноценной жизни.

Надежда тогда решила не заводиться. Отчасти потому, что и сама так

считала, но публично не высказывалась, чтобы не говорили потом, что она

ханжа в силу возраста.

– Надежда Михайловна, вы слышали новость? Руководство решило

отметить 23-е февраля с купеческим размахом. «Елки-палки» доставят с

посыльными всю закусь, а «Утконос» выпивку. Клево?

Киреевой не нравился жаргон, который Алина нахваталась от своего

мужа, и она непременно сделала бы ей замечание, но озвученная новость

сбила ее с толку.

– Да?! – поразилась она, – И кто так решил? Иван?

Алина хмыкнула несколько удивленно:

– Кому Иван, а кому господин президент.

Щеки Киреевой покрыл предательский румянец. Это прокол. Если сей

прокол дойдет до господина президента, то он решит, что она его продала. Или