Текст книги "Комплекс Росомахи"

Кстати сказать, со стаканом он действительно монтировался не очень.

Больше ему подошла бы свернутая в высокий рулон потрепанная карта двух

полушарий. Типичный сельский учитель. Невзрачный, неяркий, узкоплечий,

сутуловатый. И возраста непонятного, и брежневские очки вкупе с натянутым по

самые уши коричневым драповым беретом внешний облик его не улучшали.

Трое остальных его сотрапезников тоже постепенно отвернулись к столу с

немудреной закусочной снедью, обменявшись язвительными взглядами и

репликами.

Тамаре Михайловне сделалось так неловко за свою невоспитанную дочь,

что она даже слегка расстроилась.

– Чего ты раскричалась-то? – зашипела она, вызволяя руку из цепких

Риткиных пальцев и искоса посматривая в сторону растревоженных антикваров. –

Какой еще сосед? Дмитрий Кузьмич, что ли? С чего ты взяла, что он мой сосед?

Он где-то в Гольяново живет. Да какая разница!

И решив, что вопрос исчерпан, она попыталась сосредоточиться и

вспомнить, что же такое важное еще не сказала Алине, но не тут-то было. Ритуся

вместо того, чтобы успокоиться и притихнуть, добавила децибелов, рассудив,

видимо, что ежели мамаша не соображает, то надо просто повторить все

сказанное еще раз, но погромче.

– Да ты что, мам, не понимаешь? – почти прокричала она Тамаре на ухо. –

Это же тот самый дядечка, который сможет в милиции подтвердить, что точно не

заходила я к вам в тогда в квартиру! И даже в дверной звонок не звонила! А та

мымра из соседнего подъезда, которая с болонкой, ничего не слышала, а на меня

наговорила! То есть в полиции!.. Следователю, короче. Ты что, не понимаешь, как

нам повезло?

Алина, силясь разобраться в ситуации, переводила взгляд с младшей

Радовой на старшую.

– Рита, – сердито вполголоса проговорила тетя Тамара, бросая

конфузливые взгляды в сторону прилавка, – перестань кричать, на нас опять

смотрят. На кого ты показываешь, тоже не наш сосед. Это тот человек, с которым

хотела поговорить Алина.

После громогласных Риткиных восклицаний по поводу милиции, то есть,

полиции, короче – следователя, в заприлавочном пространстве произошло некое

смятение. Но тут в поле видимости их лотков возникла покупательница, и все

иррациональные страхи в один момент улетучились из коммерческих умов, будучи

вытеснены предвкушением богатой добычи.

Потому что было понятно сразу, что подошла именно покупательница, даже

если она и уйдет, ничего не купив.

«Но это мы еще посмотрим», – дружно подумали господа «жуки».

Дама неторопливо прошлась вдоль линии прилавков, надолго не

задерживая взгляд ни на одном из выставленных для продажи раритетов, а потом

уж посмотрела на кучкующихся по ту сторону продавцов. Она сказала:

– Здравствуйте, ребята. По моей части ничего нового не появилось?

Голос у нее был негромкий, взгляд серьезный, а улыбка мягкая.

Алине эта дама показалась смутно знакомой, но где они могли видеться?

«Ребята» разом приподняли зады от своих складных стульев и заулыбались,

и закачали туловищами, здороваясь в ответ. Кто-то из них тут же полез в огромный

фанерный чемодан, спеша извлечь из него нечто «по ее части», кто-то кинулся

доставать с высокой полки еще одно нечто. Дама спокойно ждала, наклонившись

над серебряно-мельхиоровой мелочью, пришпиленной булавками к суконному

планшету.

И тут Алина вспомнила. Точно! В тот злополучный день, когда Алина решила

обратиться к эксперту-антиквару, в лавке того самого сволочного эксперта вот эта

самая фея точно так же рассматривала стеклянную витрину с какой-то

фарфоровой чепухой внутри.

Сегодня она была одета иначе. Тот ее костюмчик Алине запомнился, как

запомнится, вероятно, и этот. Нынче на ней была широкая вишневая бархатная

юбка до щиколоток, а также тесно облегающая фигуру атласная кофта, как у

ладных молодух из казачьей станицы, и высокие ботиночки на какой-то странной

деревянной танкетке.

Припомнив тети Тамарин урок, Алина решила, что фея что-то такое

коллекционирует. И сейчас как раз момент пополнения предметов коллекции.

– Вот, Дина Олеговна, взгляните, – радостно и сипло провозгласил Дмитрий

Кузьмич, торопливо расчищая место на прилавке. Затем на освободившееся

пространство он торжественно водрузил несколько фарфоровых статуэток, говоря

при этом с придыханием и как-то даже интимно: «Настоящий Дутов,

девятнадцатый век, для вас берег, сударыня. Никому другому даже и не

предлагал, ни к чему, знаете, бисер метать».

Дама по имени Дина Олеговна, улыбаясь краешком рта, рассматривала

«настоящего Дутова», а ее собеседник тем временем отвлекся, обернувшись на

сутолоку в глубине прилавка. Он просипел, прощаясь с кем-то за руку:

– Ну давай, Додик, пока. Мы с тобой обо всем договорились. Созвонимся

еще. Но смотри, заказчик платит хорошо, не подведи, я на тебя рассчитываю.

Алина хорошо расслышала все сказанное «морпехом» Кузьмичем и поняла,

что так тяжко искомый Додик навострился куда-то слинять.

Быстро развернувшись ко все еще препирающимся Радовым, Алина сильно

дернула Тамару Михайловну за рукав и торопливо произнесла:

– Тетя Тамара, смотрите туда! Вон тот человек, который сейчас выбирается

из-за прилавка, он и есть Додик?

Дама-коллекционер повернула голову и посмотрела на нее пристально,

привлеченная, вероятно, взволнованным тоном, с которым Алина все это

проговорила.

«Узнала», – сделала вывод Алина.

В другое время Алина непременно кивнула бы или улыбнулась этой

незнакомой и такой приятной женщине, но сегодня подумала, что та может начать

в ответ ненужную светскую беседу или что-то вроде того, а сейчас все это очень

некстати.

Тамара отвела взгляд от торопливо лавирующей в ленивой рыночной толпе

серо-коричневой нескладной фигуры и сказала растерянно:

– Ну да, Будимир Додонов, Додик. Я же тебе его сразу показала. Куда это он

намылился в разгар дня?

Алина нервно скомандовала:

– Надо догнать. Вдруг он сегодня больше сюда не вернется?..

Они все вместе кинулись вслед. Но тут у Ритуси оторвался ремешок

босоножки.

Дина Олеговна Мон, плавно разогнув спину, оторвалась от изучения

фарфоровой кошечки, имеющей небольшой дефект в виде скола на бело-розовом

ушке, и с легкой ироничной улыбкой проводила взглядом худощавый силуэт

натуральной блондинки с развевающимися на ветру легкими прядями ухоженных

волос, которая решительно бросилась в толпу, с целью кого-то настигнуть.

«Смешная девочка, – подумала Дина Олеговна с легкой ностальгической

грустью. – Чем-то она мне, безусловно, импонирует».

И, кажется, недавно она с ней где-то пересекалась. Правда, в тот раз та

выглядела иначе, но Дина Олеговна давно научилась отделять лица от причесок, а

тем более – от антуража. Скорее всего, в каком-нибудь букинистическом или

антикварном магазине видела ее Дина. И если следующая их встреча состоялась

здесь, на барахолке, значит, интерес у девочки определенный – старина разной

степени давности.

Жаль, что она так быстро удалилась, их знакомство могло быть полезным.

Сразу видно, что она пришла сюда не за ношенной цигейковой шубейкой.

Слишком дорогие кроссовки были на ее ногах, Дина Олеговна разбиралась.

Она безошибочно определяла, на какой ступени социально-финансовой

лестницы находится та или иная встреченная ею особа, поскольку знала правило.

В первую очередь следует обратить внимание на ноги, руки и волосы, и сразу все

встанет на свои места.

Если Дина Олеговна увидит перед собой некую даму с прической,

выполненной в элитном салоне, сияющим маникюром и в дорогих туфлях

последней миланской коллекции, но, допустим, в синем халате уборщицы

советских времен, то подумает, что скорее всего с ней произошло некое

недоразумение, заставившее ее выскочить из дома в первой подвернувшейся

вещи, либо теперь просто модно наряжаться в ситцевый халат. При этом Дина

Олеговна ни на минуту не усомнится, что данная дама имеет возможность следить

за собой, не отказывая в спа-процедурах и дорогих брендах модной одежды.

А вот бабу с немытыми и нечесаными патлами, кое-как покромсанными у

зеркала в ванной, заросшими грязными ногтями и в растоптанных баретках, но в

костюмчике от «Версаче» тут же заподозрит в краже товара из бутика.

У этой девочки достаток был, сразу видно, она одного с Диной Олеговной

круга, и это вызывало еще большую симпатию.

Жаль, конечно, что они не поболтали на этот раз, но мир коллекционеров

так тесен, что Дина не сомневалась – не там, так здесь судьба непременно их

сведет.

Сама Дина Мон «заболела» стариной внезапно, но как-то очень всерьез. К

этой ее любви приложил руку бывший муж, зануда и жмот, который делал на

антикварных предметах деньги. Дина не поддержала Александра в его бизнесе,

поскольку в то время у нее уже появилась своя собственная фирма, мало общего

имеющая со скупкой старинных вещей. Но обаяние старины ее захватило, и она

«подсела» на собирательство, правда, в легкой форме.

Посмеиваясь над своей внезапной страстью, Дина говорила себе, что это,

конечно, наркотик, но если держать себя в рамочках, то все свое имущество на

него она не спустит. Да и средства позволяли.

Ее фирма приносила неплохой стабильный доход, а вполне автономная

одинокая и бездетная Дина могла позволить себе потратить на свои прихоти

некоторую его часть.

Уважая закон и порядок, она зарегистрировала свое кадровое агентство

сразу же, как только поняла, что может продержаться на плаву. Наемных

менеджеров не держала, предпочитая никого не посвящать в свои секреты и все

делать самой.

Собственно, все ее секреты заключались в так называемой базе, но данные

эти нарабатывались годами, и Дине не хотелось, чтобы ими завладел кто-то еще.

Что же касается объемов работы и, соответственно, финансовой от нее

отдачи, то денег вполне хватало на достойную жизнь и скромные накопления на

старость.

Не на старость, конечно. Противное слово какое. На безбедное

существование, если ей надоест крутиться в бизнесе и захочется просто бродить

по вернисажам, лениво перебирая пустые поделки в надежде обнаружить что-

нибудь стоящее.

От природы она была к вещам требовательна и даже несколько капризна, и

это защищало ее кошелек от глупых пустых трат, тем более, что со временем Дина

научилась хорошо разбираться в новой теме, поэтому «подлинный Дутов» ей уже

не грозил.

Обе компаньонки блондинки, умчавшейся куда-то в гущу толпы, все еще

квохтали над пострадавшей босоножкой. Видимо, случайные знакомые или тут

какой-то деловой интерес. Эти коровы были как раз из тех, что радостно

затариваются просроченной зубной пастой или шампунем, вывезенными с задков

«Мосмарта». А миниатюрная фигурка их гламурной спутницы была уже далеко и

стремительно разрезала толпу, стараясь не опоздать и кого-то настигнуть.

«Решительная девочка, – подумала Дина Олеговна с неопределимой

эмоцией. – Решительная и смелая, надо полагать».

Дина Олеговна ошибалась, Алине было страшно. Хотя сначала было не

страшно, а просто страшновато. Но, когда она оказалась в пахнущем плесневой

сыростью полумраке минус первого этажа заброшенного дома, ей сделалось

страшно по-настоящему. А до этого момента никакие страхи, к сожалению, ее не

беспокоили.

Пока она неслась по трассе Пятницкого шоссе, а потом по Кольцу, а потом

вслед за объектом старательно выписывала повороты по однообразным улицам

спальной окраины Москвы, то имела перед собой определенную, очень

определенную цель и вполне выполнимую задачу. Спросить: «Уважаемый, а что

это у вас в пакете? Не антикварная чернильница начала века, случаем? Не ее ли и

не вы ли ее по глупому недоразумению прихватили из квартиры заслуженной

учительницы, как там ее, Дорошиной Нины Михайловны?»

Конечно, первоначально у Алины такой задачи не было. Господин Додонов с

нетипичным для Москвы именем Будимир ей нужен был для, так сказать,

собеседования. Просто поговорить, просто уточнить кое-какие нюансы. Если

господин изволит. Посмотреть, как отреагирует на расспросы, попробовать взять

телефончик или узнать, где работает.

Это сделать нужно непременно, чтобы в следующий раз его поиски не

стоили таких мучительных усилий. А необходимость в новой с ним встрече,

конечно же, появится, поскольку минуту назад выяснилось, что этот Будимир

сможет подтвердить Риткину непричастность к убийству ее отчима.

На самом деле, вопросов к этому персонажу было значительно больше, но

они толкались в Алининой голове и мешали друг другу, не давая как следует

сосредоточиться, чтобы их упорядочить и осмыслить. Слишком много новых

вводных получили ее мозги за последние несколько минут. И вообще, какие мысли

могут быть, когда нужно действовать, чтобы успеть!

Алина рванулась сквозь ярмарочную толпу вслед за удаляющимся

Додоновым и выкрикнула через головы и плечи людей в его ускользающую спину

что-то вроде «Погодите, минуточку, Будимир, будьте любезны, мне необходимо с

вами поговорить», но он то ли не расслышал, то ли не захотел останавливаться, и

тогда Алина помчалась за ним дальше, намереваясь все-таки его нагнать. А потом

она увидела…

В его руке болтался простой полиэтиленовый пакет, черный, с белым

медведем на боку. В нем угадывалось нечто прямоугольное и плоское. Нечто по

своим габаритам напоминающее небольшую шахматную доску, или чемоданчик

для мельхиоровых столовых приборов, или…

Нагонять пришлось на колесах. Додонов, выскользнувший из огороженного

периметра рынка, шустро поймал тачку и рванул в сторону Москвы. Алина

кинулась к своей машине.

Она ни на минуту не усомнилась, что мелкий пакостник по кличке Додик вот

в этот самый момент занят тем, что увозит у нее из-под носа ту самую пропавшую

и позарез нужную самой Алине вещь с банальной целью где-нибудь хорошенько ее

спрятать. У него сдали нервы, ничего странного.

«А зачем мне позарез нужна эта вещь? – вдруг удивилась Алина. – Никто

звонками не беспокоит, претензий не предъявляет».

Но это ни о чем не говорит. Конечно, ее оставили в покое, но ведь могут и

напомнить о том, что с их точки зрения она им что-то там должна. Например,

вернуть украденный не ею антикварный письменный набор.

И не факт, кстати, что оставили в покое. Возможно, у нее паранойя, но что-то

частенько в последнее время ей на глаза стал попадаться один и тот же «Ниссан»

со слегка подмятым задом. И чем-то этот «Ниссан» кажется ей знакомым.

«А почему, кстати, у этого Додика сдали нервы? Про чернильницу мы его не

спрашивали, ни на что не намекали и вообще с ним не заговаривали. Зачем же так

переживать?» – не отрывая взгляда от пыльной задницы «Нивы», в которую

загрузился предполагаемый вор Додонов, продолжила допрос самой себя Алина,

стараясь одновременно внимательно следить за ситуацией на полосах

республиканской магистрали.

Что-то Алину зацепило тогда, когда Ритка радостно заливалась про соседа с

дрелью. Позвольте, выходит, что неизвестный сосед, заверивший Ритку, что в

квартире ее отчима никого нет, и есть Додик, тот самый Додик, с которым перед

своей кончиной яростно ругался по телефону Поляничев Александр?

В этой беготне и суматохе Алине совсем изменили ее сообразительность и

логика. Как же она сразу не увидела такое странное сочетание событий и фактов?

Ведь тетя Тамара сразу сказала, что уважаемый господин Додонов ее

соседом никак не является.

Из этого следует… Из этого следует, что ему есть что сказать Марианне

Путято. И еще он соврал Ритке. Зачем? Мог бы объяснить, что товарищ по работе.

Ведь мог? Железно, мог. А соврал. Значит…

Размышлялось плохо и урывками, машин на трассе было много. Хоть

«Нива» и не гнала, но все же ехала уверенно и не собиралась подстраиваться под

Алинины нужды. Тупо повторять чужие маневры было никак нельзя, увлечешься

или зазеваешься и вмажешься на обгоне во встречный туристический автобус,

идущий по левой полосе на скорости под девяносто.

И поэтому Алина решила, что не стоит в своих рассуждениях пытаться

охватить сразу все аспекты проблемы, хотя бы в то время, когда сидит за рулем.

Вот объект, вот искомая вещь, нужно проследить и запомнить, куда данный объект

завезет вещь, а потом видно будет.

В конце концов, потом можно будет обратиться к господам Росомахину и

Ревякину и поставить их в известность, где и у кого они смогут забрать эту, блин,

реликвию.

Приняв такое решение, Алина полностью сосредоточилась на погоне,

надеясь, что в плотном потоке разноцветных и разнокалиберных авто, идущих к

Москве, мелкий пакостник Додик ее вряд ли запеленгует. Прятаться

необязательно. Да и как спрятаться?.. За фурами и грузовиками? Таких немного.

Она чуть было не потеряла своего подозреваемого, когда «Нива», в которой

он драпал, внезапно остановилась. Алина по инерции проехала мимо, а заметив,

что объект ее слежки уже не впереди, а сзади, затормозила, но некоторое время

Додонов был не на виду, поскольку весь задний обзор ей загородил древний уазик,

мучительно медленно покидающий место стоянки.

Адреналин шарашил вовсю. Гонка взвела ее нервы до верхнего предела и,

поэтому, когда Алине показалось, что весь этот безумный бросок был напрасен, и

Додик-Будимир смог от нее оторваться – вот так просто, случайно, без умысла и

усилий с его стороны, она готова была выскочить из машины и пинать ни в чем не

повинные колеса, просто чтобы выместить хоть на них свою ярость и злую обиду.

Но Додик никуда не делся. Невзрачный «сельский учитель» помедлил у

кромки тротуара, поворачивая туда-сюда жалом, а затем суетливо побежал через

дорогу. Куда это он? А, понятно. Значит, умозаключения Алины верны, там, куда он

направляется, можно только прятать краденое. И Алина рванулась следом.

Осталось совсем немного, и она его схватит за руку. Куда ему деться в этом

подвале? Алина не маленькая девочка и хорошо представляет себе, что такое

подвал пятиэтажки. Стены и трубы, вот и вся обстановка. А Додик не Шварцнегер.

Да и трус он, к тому же, сразу видно. Жаль, что сегодня она не в остроносых

лодочках, которыми так удобно бить по коленным чашечкам. Но ее кроссовки

ничуть не хуже, если ими лупить немного выше.

Алина спустилась по битой наружной лестнице, приоткрыла покосившуюся

дверь. Вошла. Ни стен, ни труб. Вернее, стены, конечно, были, но где-то там, в

уходящей вглубь периферии, а здесь, около входа, громоздились какие-то…

решетчатые загоны? Или что это, вольеры? Целая улица из вольеров … А для кого

они? Для крыс, вроде бы, велики. Для свиней?

Ей стало не по себе. Но она услышала звук удаляющихся шагов на том

конце подвальной улицы и, пересилив иррациональный страх, крадучись пошла

следом, старательно огибая фанерные выступы и распахнутые настежь хлипкие

двери.

Вскоре она уткнулась в бетонную стену, вернее, в полузакрытую дверь в

бетонной стене, и остановилась в нерешительности. Ни направо, ни налево дороги

не было. Ветхие перегородки «бараков» и все, тупик.

Лучше бы, конечно, туда не ходить. Алина вытащила из джинсов мобильник.

Убедилась, что он заряжен и сеть ловит. Тогда можно. И вошла.

В помещении было темно. Совсем темно. Там, где она только что

пробиралась, минуя странные фанерные переборки, какой-то свет все-таки был, а

в этом помещении его не было вовсе. Алина сделала несколько неуверенных

шагов, прислушиваясь к темноте и стараясь угадать, куда ей двигаться дальше.

Нужно все-таки вернуться назад. Да и шаги затихли. Сердце отчего-то

забилось чаще.

Не паникуй, никакая это не ловушка. Ничего страшного, он просто успел

далеко уйти, именно поэтому ты его и не слышишь больше. Может, у него фонарик

с собой. Конечно, у него фонарик, он же знал, куда направляется.

«Вот именно! – взвизгнул инстинкт, отвечающий за безопасность. – Он знал!

А ты, милочка, знала?»

Алина хмыкнула, обманывая подступающий ужас.

Но когда она неуверенно развернулась в сторону сереющего дверного

проема, старательно пялясь в черноту и выставив перед собой руки, дверь,

ведущая наружу, резко захлопнулась, повинуясь чьему-то сильному толчку.

Он не ожидал их сегодня увидеть. Совершенно. Поэтому даже запаниковал

слегка. Так, самую малость. Честно говоря, ни с одной из них он встречи не

жаждал. Ни сегодня, ни в какой другой день.

И с чего вдруг принесло их всем скопом на «блошку», да еще и прибило к

Пашиному лотку? Хотя, это неважно. Важно то, что следует уносить ноги и как

можно быстрее.

Какая еще милиция-полиция, они что, с ума посходили? С его-то частным

предпринимательством, которое, конечно, менты классифицируют как незаконное.

И дело передадут в районную налоговую, где и впаяют штраф. В лучшем случае.

А что, скажите, незаконного в том, что он покупает у одних, а продает

другим? И всем хорошо. Особенно тем жалким старикам-пенсионерам, у которых

каждый рубль на счету. А Будимир Стефанович к ним сам приедет, пирожным

бисквитным угостит, денежек отстегнет за их хлам. Потом богатые чудики тот хлам

уже как антиквариат перекупят, низкий им за это поклон, чем и помогут Будимиру

Стефановичу материально.

А эта щекастая обезьяна говорит – в полицию. Щас, разбежался.

Будимир Додонов, для коллег по бизнесу – Додик, попеременно переходя с

шага на рысь, сложным зигзагом преодолел, наконец, полосу препятствий,

состоящую из болтающихся туда и сюда человеческих тел и торчащих так и этак

лотков и прилавков, и выбрался через ближнюю прореху в сетке забора на простор

районной магистрали.

«Поймаю тачку и все, ку-ку, ищи свищи», – нервничал он, вытягивая шею в

ожидании попутного авто. Как назло, сегодня он был без тачки. И, как назло, по

узкому серпантину шоссе машин почти не ездило, но ему подфартило. Какой-то

местный дятел на давно немытой «Ниве» решил срубить немножко бабла и

притормозил у обочины.

Уже пристегиваясь ремнем безопасности, по настоянию того же занудного

дятла, Додик увидел выползающую с рыночной автостоянки знакомую желтую

машину. «Тьфу ты, – подумал он расстроенно. – Надо же, как не повезло. Что за

дурацкое совпадение». А вслед за этим подумал, что если это совпадение, то оно

ему очень не нравится.

Из внутреннего кармана заношенного плаща он вытащил небольшой черный

футляр с логотипом известной немецкой фирмы, извлек из его нутра бинокль, по

размеру не больше театрального, и приник к его окулярам.

То, что Будимир Стефанович увидел, смутило его чрезвычайно. Смутило и

встревожило. В желтом авто не было пассажиров. Только водитель, вернее –

водительница, а значит… Значит, это не совпадение.

Он бы мог еще поверить в стечение обстоятельств, если бы все три

дурынды упаковались в этот дурацкий тарантас, намотавшись до тошноты между

подржавлеными жестяными прилавками и расстеленными на утрамбованный грунт

старыми покрывалами с россыпью нелепого барахла на них.

Но в автомобиле сидела она одна. Две другие отстали? Не захотели так

рано покидать этот ЦУМ на выселках? Или перегрызлись, и она их просто грубо

бросила добираться самим на электричке?

Всю дорогу до Кольцевой Додик крутил головой, нервируя своего водителя.

Желтая «Сузуки» не отлипала. Нехорошо. Или все же совпадение?

– Куда дальше? – спросил водила угрюмо, но Додик уже знал, куда дальше.

Есть одно место. И если все происходящее осознанная акция, то скоро это станет

ясно. Лучше перебдеть.

Увы, его подозрения оправдались. Петляя по лабиринтам Северного

Тушина, настырная «Сузуки» не отпускала машину с Додиком на борту дальше,

чем на квартал, старательно повторяя все ее маневры. Будимир Стефанович

больше не нервничал, а лишь мрачно улыбался тонкими губами, в очередной раз

приметив через замызганное заднее стекло желтую полированную «морду».

Наконец, чумазая «Нива» вырулила на нужную Будимиру улицу и

притерлась к бордюру напротив нужного для него дома. Будимир быстро

расплатился и выскочил на тротуар, застегивая портмоне и озираясь.

Преследовавшая его желтая машина сходу просвистела мимо, но метров через

десять резко затормозила, останавливаясь.

Додик немножко попозировал, стоя на месте и провожая задумчивым

взглядом поджарый зад улепетнувшей подмосковной «Нивы». Теперь главное,

чтобы «староста группы» его отследила и взяла под прицел.

Когда Додик учился в МАИ, в их группе была вот такая же староста,

неподкупная и свирепая коммунарка, за которой не ухаживал ни один пацан, но

все прогибались, чтобы она не поставила жирной шариковой ручкой два часа

прогула в журнал посещаемости и тем самым не навлекла гнев и карательные

меры сурового декана Сушкова Михаила Ильича.

Да, это так, Додик посещал и окончил сей престижный по прошлым

временам вуз. Не блистая в учебе, он весьма преуспел в комсомольской карьере,

поочередно управляясь с делами то культурно-массового, то физкультурно-

спортивного секторов в комитете комсомола их факультета.

И даже жениться успел на пятом курсе. Вообще, женат он был дважды.

Первый раз – по тщеславию, второй по корысти. Но жены возле него не

удержались, поскольку сильно Додик менялся по прошествии короткого времени

после внедрения в семью. Не то чтобы желал верховодить там, где и без него

крутой тесть, но почтения требовал. Первую семью это смешило, вторую

возмущало, но ни та, ни другая долго его выступления терпеть были не намерены,

и Додик из них последовательно выбыл.

Потом была гражданская жена из простушек, но в то время он уже нашел

свое главное увлечение, забирающее много сил, а главное, денег. Терпеть такие

расходы из семейного кошелька жена-простушка не захотела. Сначала, правда,

она притворялась, что разделяет с Додиком его хобби, но ее притворства надолго

не хватило. Походив одну зиму в перештопанных сапогах и не найдя в бюджете

средств на новые, когда наступила вторая, жена послала Додика с его любовью к

великим голландцам и хлопнула дверью. Он не переживал. Теперь он один и

счастлив.

«Кажется, схватилось», – удовлетворенно отметил про себя Додик, встретив

заполошный взгляд «старосты», таращившейся на него из кое-как

припаркованного авто, и быстрым шагом направился через дорогу. Его целью была

вон та блочная пятиэтажка, выселенная и подготовленная к сносу. Он хорошо знал

этот объект.

Оказавшись на другой стороне улицы, Додик еще раз оглянулся. Упертая

«коммунарка» спешно выбиралась из машины с явным намерением продолжать

погоню и настигнуть. Или все-таки проследить?

«Отличненько, – сказал он себе, мысленно потирая руки. – Она на хвосте.

Хорошая девочка, управляемая. Тут-то мы тебя с хвостика и сбросим.»

Чтобы подстегнуть ее охотничий рефлекс, Додик даже изобразил из себя

сильно куда-то спешащего и, как бы с оглядкой и опаской, направился в сторону

огороженной жиденькими перилами лестнички, расположенной в торце

пятиэтажки. Лестничка из шести ступенек вниз оканчивалась дверью, ведущей в

огромный, почти во всю площадь опустевшего дома, подвал, который домовитые

бывшие жильцы превратили в коллективный подземный сарай, разбив его

посекционно.

Само здание выглядело жалко и страшно. Многих стекол оно уже лишилось,

дверей в подъезды не было вообще. Смотреть на эти серые стены, рамы без

стекол, отбитые косяки дверей и мрачные провалы пустых подъездов было

отчего-то жутковато даже солнечным субботним днем и при густом скоплении

пешеходов.

Но у Будимира Стефановича нервы были крепкие. Кроме того, он здесь

бывал и не раз. Они с покойным чудаком Алексом все здесь хорошо отработали. И

Додик помнил этот подвал, который своим нависающим потолком и тесными

проходами между фанерными хлипкими стенками, огораживающими каждое из

частных сарайных владений, и кургузыми штакетничками дверей, плохо

скрывающими от посторонних глаз ящики с картошкой на зиму или лишние в доме

тазы и лыжи, сильно смахивал на общагу в преисподней.

Ближе к центру подвала сей сюрреалистичный картонный лабиринт

внезапно упирался в фундаментальную бетонную стену, имеющую посередке

нормальную, а не решетчатую дверь, довольно прочную, с задвижкой и

проушинами под солидный амбарный замок. Сам замок, естественно, давно уже

отсутствовал, как отсутствовал и его напарник – врезной, на месте которого зияла

рваная дыра, забитая скомканной газетой.

За дверью обнаруживалось прямоугольное помещение с «глухими» стенами,

наподобие некоего бункера или огромной шлюзовой камеры, хотя для шлюзовой

камеры оно было великовато да и не к месту, особенно если учесть, что со всех

сторон «бункер» был окружен все тем же извилистым самостройным коридором.

Функциональное назначение данного помещения, которое было в метров

тридцать квадратных, не меньше, определить было затруднительно, так как оно

внутри себя ничего конкретного не содержало, если не считать пустой

пластмассовой тары из-под пивных и винных бутылок, растерзанных картонных

коробок и какого-то грязного тряпья. У противоположной стены имелся, правда,

высокий металлический стеллаж, сильно ржавый, но все еще крепкий, однако, по

наполнению его полок тоже нельзя было сделать каких-либо выводов – кроме

неровных стопок пожелтевших газет на полках ничего не лежало и не стояло.

Стеллаж был придвинут к стене не вплотную, а с небольшим промежутком и

как бы вкривь, чтобы уж совсем не перекрывать еще одну капитальную дверь,

выводящую на вторую половину подвала.

Эта половина скрупулезно копировала первую, и в торцевой ее части, как в

зеркальном отражении, имелась такая же дверь на улицу, правда, лестница вверх

была не шести, а четырех ступенек за счет неровностей местного ландшафта.

Раньше, пока в доме жили люди, и подвал был посещаем, он освещался

редкими слабенькими лампочками, но сейчас от них остались висеть одни голые

шнуры без патронов, да и от электричества дом был давно отключен.

После того как жители пятиэтажки, получив ордера и ключи, разъехались по

новостройкам и забрали из своего подземного сарая ценные тазы, здесь какое-то

время тусовались мужики из бомжей, они и блюли в своих интересах сохранность

дверей и запоров. Тех мужиков тоже уже нету, поскольку они перебрались на

другой объект по причине, от них не зависящей, а вот двери и задвижки пока

сохранились. По крайней мере, Додик на это очень надеялся. Да и задвижка ему

нужна была всего только одна, чтобы отвязаться, наконец, от этой настырной

девки, прицепившейся к нему, как жвачка к рифленой подошве.

И наказать маленько. Слегка, для острастки, чтобы больше к нему не лезла,

дура долбанная. Будимиру Стефановичу стало изменять его всегдашнее

уравновешенное спокойствие. Он начинал сердиться.

Его план был прост и потому заранее успешен. Додик заманит долбанную

дуру по извилистой кишке подвального лабиринта в заброшенный «бункер»,

скоренько выберется из него через дверь, скрытую стеллажом, потом выскочит на

улицу через второй подвальный выход, по верху пробежится обратно, вновь

спустится в подвал и запрет «бункер» с этой стороны, задвинув на двери задвижку,

а ежели задвижки не случится, то подопрет дверь каким-нибудь ящиком

потяжелее.

Когда эта дура все-таки найдет впотьмах и на ощупь незапертую дверь, а