Текст книги "Драгоценный дар"

«Он ничего не может вспомнить, – сказал ей следователь. – В крови его не обнаружен алкоголь, и, откровенно говоря, это удивительно. Он просто глупый ребенок, совершивший глупый поступок».

Бен не пристегнулся ремнем, но Рафф был виновен не только в этом. Он мчался по встречной полосе мокрой и грязной дороги. И именно он убил Бена и покалечил свою сестру. Может быть, этого наказания для него уже достаточно? Власти, казалось, думали так же. И несмотря на то, что родители Эбби, потеряв сына, хотели засадить Раффа в тюрьму, уголовного дела так и не возбудили.

Отучившись, Рафф вернулся в свой родной город, поступил на службу в полицию, стал заботиться о сестре. Он усердно работал, чтобы очистить свою запятнанную репутацию, и завоевал уважение среди большей части городских жителей, но оставались люди – в основном друзья ее родителей, которые осуждали его до сих пор.

Луиза Фрайер, вышедшая навстречу ему с поджатыми губами, была одним из самых рьяных его недоброжелателей.

– Вы еще не нашли мою девочку? – спросила она возмущенным тоном. – Я звонила в полицию пять раз. Люди видели ее. Вы знаете, где она?

Эбби пыталась распутать поводки, чтобы выбраться из машины.

– Вас это не волнует, – ворчала миссис Фрайер. – Нам нужен надлежащий присмотр полиции в этих… О…

Наконец Эбби вышла. Она поставила Пушинку на землю. Та покатилась к миссис Фрайер. Но… Из машины выскочил Клеппи и направился вслед за своим подарком. Он ухватился за конец поводка пекинеса, и Пушинка забуксовала на месте.

– Кто это за ней увязался… Пошел прочь! – Луиза чуть не потеряла дар речи.

Эбби вздохнула. Она подняла обеих собак и крепко прижала к себе.

– Спасибо, Клеппи, но нет! – строго сказала она. Вынув из пасти Клеппи поводок, она протянула миссис Фрайер ее собачку.

И тогда пожилая дама увидела, кто перед ней стоит:

– Абигейл!

– Здравствуйте, миссис Фрайер.

– Что вы здесь делаете?

– Моя собака украла вашу собаку.

– Ваша собака? – Глаза Луизы буквально вылезли из орбит. – Но это не ваша собака!

– Моя. Его зовут Клеппи. Он очень хороший, но он у меня живет всего один день, поэтому я не успела заняться его воспитанием. Но обязательно займусь. – Как только она вроет свой забор еще на полметра вглубь.

– Этот мужчина навязал его вам? – Дама взглянула на Раффа с отвращением.

– Нет. Он не навязывал мне…

– Да, навязал! – вмешался Рафф, прежде чем Эбби успела что-нибудь придумать. – Я действительно всучил пса тебе. И от такого человека, как я, этого и следовало ожидать, не правда ли, миссис Фрайер? И вот я явился – и топчу ваш палисадник. Но все в порядке. Ваша собака вам возвращена. Порядок восстановлен, и я снова могу исчезнуть из вашей жизни. Позвольте откланяться… Эбби, когда миссис Фрайер угостит тебя чашкой чая и ты сможешь оправиться после этого Ужасного События, возвращайся, пожалуйста, в суд.

– Я… – снова начала Эбби, но умолкла.

Он одарил ее своей самой равнодушной улыбкой:

– Клянусь, Луиза горит желанием услышать о твоих приготовлениях к свадьбе. Ведь вы тоже приглашены, да?

– Да… – Миссис Фрайер немного смутилась, но все же сохраняла воинственное настроение. – Конечно приглашена. Я подруга матери нашего дорогого Филипа.

– Практически – член семьи. – Рафф встретился с ней взглядом, и в глазах его мелькнул смех. – Вы станете лучшими подругами, если ваши собачки подружатся. Впрочем, они это уже сделали. А у меня другие дела. Надо ловить грабителей и насильников. – Повернувшись, Рафф ушел.

Луиза властно положила руку на руку Эбби, удержав ее.

«Вот гад! Рафф Финн знал, что мне не удастся уйти отсюда раньше чем через час».

Глава 6

Эбби не вернулась на заседание суда. Филип позвонил ей – чтобы выяснить, где она находится, – и она решила, что у нее болит голова. У нее действительно была головная боль. Ее головная боль виляла хвостом и внимательно смотрела, как она укрепляет забор.

Эбби нашла статью в Интернете, где говорилось о том, как оградить свой птичник от нашествия лис. Нужно было врыть под забором металлическую сетку, расправить ее в разные стороны, присыпать землей, так чтобы лиса, пытающаяся сделать подкоп, не проникла в птичник.

А это означало, что Эбби надо копать. Помогут ли земляные работы, когда Клеппи, он же лис, сидел в стороне и внимательно наблюдал за ней?

– Даже не думай об этом! – пригрозила она Клеппи. – Филип очень хороший человек. Но терпение его не безгранично.

Филип приехал, когда Эбби уже закончила рытье канавы, помылась и выходила из душа. Они собирались пойти поужинать. Два самых влиятельных клиента Филипа пригласили их в самый престижный ресторан Бэнкси-Бей, чтобы отметить предстоящую свадьбу. При мысли об этом у Эбби действительно заболела голова – и, удивительно, ей не пришлось объяснять это Филипу.

– Ты ужасно выглядишь, – сказал он, обнимая ее с искренним сочувствием. – Лицо белое как простыня. Тебе надо лечь в постель.

– Я… да. – Постель показалась ей хорошей идеей.

– Где эта дворняжка?

– На улице.

На самом деле Клеппи уже валялся на ее кровати, ожидая, когда хозяйка присоединится к нему.

– Тебе нельзя держать эту собаку, – строго сказал Филип. – От нее одни неприятности.

– Сегодня утром он был не виноват.

– Не надо говорить мне об этом, – мрачно произнес Филип. – Собака – источник неприятностей, но Финн – еще хуже. Не сомневаюсь, что он это все подстроил. Послушай, Эбби, отвези собаку обратно в приют для животных, и это будет лучшее для нас решение.

– Нет!

Филип вздохнул, но сдержал себя:

– Мы поговорим об этом, когда ты будешь чувствовать себя лучше. Жаль, что ты не пойдешь сегодня в ресторан.

– Ты отменил встречу?

– Нет, – сказал он, удивившись. – Все отнесутся к твоему отсутствию с пониманием.

«Конечно. Они едва заметят мое отсутствие, – с горечью подумала Эбби. – Будут говорить о своих деньгах весь вечер. В жажде сделать еще больше денег».

Поцеловав ее, Филип ушел: на празднование предстоящей свадьбы, без нее. И в ту же секунду, как дверь за ним захлопнулась, головная боль ее исчезла.

Зачем она выходит за него замуж?

Когда раздался звонок в дверь, Клеппи соскочил с кресла и громко залаял. Эбби открыла дверь. На пороге стояла Сара, с подарком в руках, а за ней стоял Рафф.

Сара улыбалась, лицо ее сияло – сестра Раффа и подруга Эбби.

– О, ты дома! – воскликнула она, держа в руках серебристую коробочку, перевязанную огромной красной лентой. – Ты так долго не отвечала.

– Привет, Сара! Я так рада видеть тебя. Совсем не ожидала, что ты придешь.

– Мы принесли тебе подарок, – сказала Сара. – Но Рафф сказал, что ты ушла куда-то с Филипом. Мы хотели уже оставить подарок у тебя под дверью и уйти. А потом услышали лай Клеппи. Почему ты не пошла с Филипом?

– У меня болела голова.

– Очень мудро, – сказал Рафф, и в его потемневших опасных глазах еще ярче заиграли озорные огоньки. – Ужин с Фланаганами? У меня тоже заболела бы голова.

– Откуда ты знаешь, что мы собирались поужинать с Фланаганами? – Она вздохнула. – Нет. Не говори мне. В нашем городке всем все известно.

– Прости. – Рафф рассмеялся глубоким сексуальным смехом, от которого у нее все дрогнуло внутри. – И прости за внезапное вторжение, но Сара завернула твой подарок и решила, что должна отнести тебе его немедленно.

– Можем ли мы войти, пока ты будешь его распаковывать? – Сара уже почти вошла, по дороге подхватив на руки радостного Клеппи. Но затем остановилась в нерешительности: – У тебя по-прежнему болит голова? – Сара все знала о головной боли – Эбби видела, как она сжалась при этой мысли.

– Эбби сказала, что у нее болела голова, – произнес Рафф. – В прошедшем времени, Сара. Догадываюсь, что головная боль прошла в ту же секунду, когда Филип ушел в ресторан без нее.

– Может быть, ты прекратишь свои комментарии?

– У тебя все еще болит голова? – спросил он, полностью проигнорировав ее замечание.

– Нет, но…

– Тогда входи, Сара. Я оставлю тебя здесь на полчаса, чтобы ты посмотрела, как Эбби развернет подарок, и поиграла с Клеппи. Я заеду за тобой в восемь. Ты не возражаешь, Эбби?

Эбби не возражала, но Саре его предложение не понравилось.

– Нет! – твердо произнесла она. – Ты тоже останешься и посмотришь, как Эбби будет разворачивать подарок. Это ведь твоя идея.

Они обе вошли в дом. Эбби не переставала думать о том, что полицейская машина припаркована возле ее дома. Через две минуты об этом будет известно Филипу. И ее родителям. А также всем жителям этого маленького замкнутого городка.

Сара упаковывала подарок сама. Она использовала примерно двадцать листов бумаги и примерно четыре рулона клейкой ленты.

– Ты прекрасный дизайнер, Сара. Можешь украсить и камеры в моем полицейском участке, – сказал Рафф, усмехнувшись, когда Эбби, слой за слоем, разворачивала оберточную бумагу. – Этот леденец на палочке не скоро предстанет перед нашими взорами.

– Я сгораю от нетерпения, – сказала Сара, возбужденно расширив глаза. – Интересно, что там?

«Сара не знает, что там?» Эбби взглянула на Раффа и увидела, что на лице его мелькнула боль. Краткосрочная память… Сара целый час с наслаждением упаковывала этот подарок, но час для нее был слишком большим промежутком времени. И она не запомнила, что конкретно сама же и упаковала…

«Рафф не может покинуть этот город», – поняла Эбби. Сара обладала долгосрочной памятью: она помнила о том, что было у нее в детстве. Но новое окружение – новый дом, новый город, новые друзья – очень пагубно подействовало бы на нее. И Рафф был пойман здесь в ловушку. Как и она.

«Но я не в ловушке! – резко сказала себе Эбби, испугавшись хода своих мыслей. – Я люблю этот город. Люблю Филипа».

Она почти распаковала подарок. Еще один слой – и…

– О-о-о… – Она не могла сдержать восхищенный вздох.

Это была вещь, которую она любила всегда. Это была лапшерезка Бабушки Финна.

Колин Финн была ирландкой, о чем можно было догадаться по ее имени. Она выросла в многодетной семье, где было тринадцать детей, и вышла замуж за сильно пьющего мужчину, который приехал в Австралию, чтобы начать «новую жизнь», но не оставил при этом своих пагубных привычек. Бабушка, будучи молодой женой, просто смирилась с этим. Она занялась домашним хозяйством – и увлеклась кулинарией. Все рецепты, которые попадали к ней в руки, она проверяла на практике.

– Вы больше не пользуетесь этой лапшерезкой? – неуверенно спросила Эбби, и Рафф грустно улыбнулся.

Эбби бережно взяла в руки этот дорогой подарок.

– Мы больше не пользуемся ею, – сказала Сара. – Рафф предложил подарить ее тебе, а я буду приходить к тебе, и мы будем вместе вспоминать, как ею пользоваться.

– Может быть, мы попробуем сейчас приготовить лапшу? – не подумав, спросила Эбби. – Ты помнишь, как она работает?

– Наверное, – сказала Сара и нерешительно взглянула на своего старшего брата. – Как ты думаешь, я смогу вспомнить?

– Может, мы вместе поможем Эбби? – предложил Рафф. – Это практическое занятие будет частью нашего подарка. Как твоя голова, Абигейл? Меньше болит?

«Вместе поможем? О нет! Это было самой настоящей глупостью. Полицейский автомобиль будет стоять у меня перед домом по крайней мере еще два часа?»

– Ты хочешь, чтобы я поставил машину за дом? – спросил он.

Она уставилась на него, а он смотрел на нее. Совершенно невозмутимо. Читал ее мысли?

Они все смотрели на нее – Сара. Рафф. Клеппи.

«Уходите. Вы усложняете мне жизнь. В соседней комнате, за дверью, висит мое свадебное платье. А мой жених сейчас уехал в дальний конец города».

Сара широко открыла глаза. В них светилась надежда.

– Догадываюсь, что по городу поползут слухи о том, что мой автомобиль два часа простоял возле твоего дома, – сказал Рафф, увидев смятение на ее лице. – Наверное, утром на рассвете Декстер вызовет меня на дуэль?

– Почему бы тебе не уехать по своим делам, а затем вернуться через два часа?

– Но Рафф тоже хочет делать лапшу, – сказала Сара, и Эбби, взглянув в его лицо, поняла… поняла, что он действительно хочет.

Десять лет она избегала этого человека. Она не могла ему доверять. Но теперь, взглянув на него, Эбби поняла… Рафф действительно хотел ей добра. Он умело скрывал это за своими язвительными словами, своим грубым поведением, но все же…

Но если бы не этот человек, Бен был бы по-прежнему с ними…

Как долго живет ненависть?

У нее помутилось перед глазами, закружилась голова.

– Эй, Эбби действительно чувствует себя плохо, – сказал Рафф. – Наверное, нам надо уйти, Сара. Пусть Эбби поправляется.

– У тебя действительно болит голова? – Сара с тревогой дотронулась до ее руки.

– Это не головная боль, – прошептала Эбби, а затем добавила более твердо: – Это не головная боль. Это просто… наплыв чувств.

И, видя, что Сара все еще выглядит неуверенной, она прижала ее к себе и поцеловала.

– Спасибо тебе, – прошептала она.

– И Раффа тоже поцелуй, – сказала Сара.

Он смотрел на нее глазами, которые ничего не выражали. Он подарил ей лапшерезку Бабушки. Он убил ее брата.

Нет! Ее брат погиб в результате несчастного случая. За минутную глупость он расплатился своей жизнью.

Сделав глубокий вдох, она отпустила Сару, взяла Раффа за руки и тоже поцеловала его. Легко. Точно так же, как и Сару.

Эбби хотела отпустить его, но он не позволил ей сделать это. Его руки задержали ее еще на несколько секунд. И эти секунды сказали ей о том, что он так же взволнован, как и она. Эти секунды сказали ей о том, что между ними не может быть никакой тихой и спокойной дружбы.

Они больше не враги? Но кто?

Эбби закрыла глаза, всего лишь на несколько мгновений, чтобы собраться с духом, взять себя в руки, – и затем, открыв их, изобразила на лице самую яркую улыбку.

– Давайте займемся лапшой, – сказала она, и они принялись за дело.

Глава 7

Рафф сидел на кухне Эбби и смотрел, как Сара придерживает колбаску из теста за один конец, а Эбби пропускает ее сквозь лапшерезку. Он смотрел, как появляются тонкие ниточки лапши. Смотрел, как Сара, затаив дыхание, улыбается от удовольствия.

Смотрел, как Эбби улыбается ей в ответ. Забыла ли она о том, что это значит – быть Эбби Каллахэн?

Долгие годы он не видел ее с растрепанными волосами. А теперь на ней были потертые джинсы и старая футболка, испачканная мукой. Он помнил ее с голыми ногами.

Когда-то она так заразительно смеялась! Эбби была искрящаяся, милая девочка. Они так подходили друг другу… Но потом они выросли. Эбби стала встречаться с Филипом. Потом они с Филипом расстались, и с ним стала встречаться Сара.

Раффу не понравилось это.

А потом произошла трагедия… И Эбби превратилась из жизнерадостной девушки, которая мечтала стать дизайнером одежды, в черствого адвоката, который защищал таких клиентов, как Уоллас Бакстер. И этот адвокат собиралась выйти замуж за Филипа Декстера.

«Нет!»

Рафф чуть не крикнул, чуть не ударил кулаком по покрытому мукой столу.

– Почему вы с Декстером перестали встречаться? – спросил он, когда тесто было пропущено через лапшерезку в третий, и последний раз.

Эбби не подняла головы, но наморщила лоб и поджала губы.

– Эбби?

– Сними эту насадку, Сара.

– Десять лет назад. После твоего выпускного бала. Почему вы расстались?

– Это не твое дело. А теперь мы наденем другую насадку, чтобы разрезать тесто на тонкие полоски.

– Я знаю, – сказала Сара и возликовала, когда нашла подходящую насадку: – Вот эту!

– Я никак не мог этого понять, – сказал Рафф, когда Сара попыталась вставить в лапшерезку новую насадку.

Они не мешали ей. Им было бы легче сделать это за нее – ее пальцы плохо слушались, но Сара была воплощением напряженной работы, и вмешиваться в этот момент… Они оба понимали, что этого не надо было делать.

– Ты знаешь, что я хотел вернуться к тебе, – сказал он.

– И ты вернулся. Это была юношеская влюбленность, Рафф. Мы были глупыми.

Действительно, глупыми. И к чему они все пришли?

– Мы были хорошими друзьями. Но потом Филип… Сначала с тобой, потом с Сарой. Но ты тогда не влюбилась в него. Ты бросила его.

– Я изменилась. Мы оба изменились.

– Люди не меняются.

– Нет, меняются.

Она вспомнила о том, каким был Филип в девятнадцать лет.

Он был богатым – по сравнению с другими подростками в Бэнкси-Бей. У него был собственный автомобиль, который не шел ни в какое сравнение со старой рухлядью Бена и Раффа.

Красного цвета. Роскошный. Крутой.

Все девочки из класса Эбби хотели встречаться с ним. А ей, Эбби, всего лишь был нужен кавалер для выпускного вечера. Рафф в то время был целиком поглощен своим дурацким автомобилем, и Сара убедила ее в том, что ей не стоит рассчитывать на него.

Несколько недель Эбби чистила перышки, готовясь к выпускному балу. Подруги ей завидовали. Филип танцевал очень хорошо, и на балу она была королевой.

Но то, что затем последовало, было не таким захватывающим. Сидя в темноте с Филипом, она поняла, что ничего «классного» в этом не было. Ей не к чему было придраться, просто он не был Раффом, но ведь только из-за этого она не могла расстаться с ним.

Однажды днем они поехали в Черные горы, чтобы полюбоваться видами живописных окрестностей. Она не хотела ехать и, когда у машины лопнуло колесо, даже почувствовала облегчение. Но не очень обрадовалась, когда поняла, что запасное колесо у Филипа оказалось бракованным. Он решил, что она пойдет пешком обратно в город, чтобы зайти к его отцу, а он останется караулить машину.

– Я не собираюсь тащиться в город, в то время как ты будешь комфортно рассиживать здесь. Ты дурак, не мог проверить запасное колесо!

Конечно, это было не очень тактично, даже для семнадцатилетней девушки, но Эбби разозлилась не на шутку. В итоге Филип пошел в город сам. Скучая, Эбби включила магнитофон. Записи у Филипа были скучными.

Она стала рыться в его ящике для аудиокассет – такой же ящик, из можжевельника, стоял на ее прикроватной тумбочке, красивый ящик с отделением для каждой кассеты. Его дедушка был великий мастер. В этом ящичке Эбби нашла какую-то неподписанную кассету. Она вставила ее в магнитофон и услышала голос Кристабеллы Томас, девочки из ее класса: «Филип, не надо. Моя мама убьет меня. Филип…»

Все, с нее достаточно! Филип с отцом ехали навстречу Эбби, когда она спускалась с горы, горя от гнева.

– Ты должна была остаться в машине, – сказал ей Филип.

– Мне не понравилась твоя музыка, – бросила она. – Разорви эту кассету и положи ее в мой почтовый ящик завтра утром, или я все расскажу Кристабелле!

Почему она вспомнила об этом сейчас? Из-за Раффа?

Подняв глаза, Эбби увидела, что он смотрит на нее. И Сара тоже смотрела.

– Что-то не так? – спросила Сара, и Эбби, вернувшись к реальности, увидела, что Сара правильно вставила насадку.

– О, фантастика! Давай резать, – сказала она, и время пошло. Но мысль о кассете не оставляла ее.

На следующий день Филип принес кассету, пленка в ней была разрезана…

– Хочу попросить у тебя прощения, – сказал он. – Мы с Кристабеллой встречались всего пару раз, еще до наших с тобой отношений. Это не то, о чем ты подумала. Я всего лишь попросил у нее разрешения поцеловать ее. И я даже не знал, что магнитофон включен на запись. Во время поездок в Сидней я все время слушаю какие-нибудь записи – например, лекции. Должно быть, я забыл об этой кассете. И мне очень жаль, что ты нашла ее…

* * *

– Что с тобой? – снова спросила Сара, и в глазах Раффа стоял тот же самый вопрос.

– Простите. Я просто думала о том, что еще мне надо приготовить к свадьбе.

– Ты хочешь, чтобы мы поехали домой? – спросила Сара, и Эбби, вздрогнув, окончательно пришла в себя.

– Нет, ни в коем случае. Я голодна. Что мы будем делать – «паутинку» или «длинные ленточки»?

– «Паутинку», – выбрала Сара.

– Моя любимая лапша, – сказал Рафф. – Я всегда ее любил.

Эбби подняла глаза – он смотрел прямо на нее. Лицо его было серьезным.

Они уехали в девять часов вечера, и у нее остался час, чтобы привести в порядок кухню, а также свои мысли, – перед приходом Филипа.

Он приехал ровно в десять. Клеппи, встретив его возле двери, настороженно зарычал. Пес не рычал на Раффа и Сару, но ведь он знал, что они – друзья.

Он еще не знал, что Филип – его друг.

– Если он укусит меня… – угрожающе произнес Филип.

– Он не укусит. Он просто изображает из себя сторожевую собаку.

– Я думал, что у тебя болит голова, – промолвил Филип устало и раздраженно. – Я слышал, Финн и его сестра приезжали к тебе.

Эбби вздохнула. Ведь она жила в Бэнкси-Бей. И должна была бы уже привыкнуть к этому.

– Сара привезла нам свадебный подарок. И хотела продемонстрировать его.

– Что продемонстрировать?

– Лапшерезку ее бабушки. Посмотри, Филип, какая она замечательная!

– Подержанная лапшерезка?

– Это фамильная ценность.

– Лапшерезка не может быть фамильной ценностью.

– Но она действительно фамильная ценность! – Эбби указала рукой на старую серебристую лапшерезку, занявшую почетное место на ее столе. – Мы сможем теперь готовить лапшу каждую неделю, до конца нашей жизни. Когда в конце концов мы окажемся в доме престарелых, обсудим достоинства наших детей и решим, кто больше всего заслуживает того, чтобы получить в наследство эту антикварную роскошную вещь. Если никто не будет заслуживать, то мы подарим лапшерезку Государственному музею.

Филип даже не улыбнулся.

– Ты сказала, что у тебя болит голова.

– У меня действительно болит голова.

– Но ты пригласила их в дом.

– Ведь это Сара! – сказала Эбби, теряя терпение. – Лапшерезка ее бабушки очень много значит для нее. И ей так хотелось увидеть, как я использую ее.

– Ты так плохо себя чувствовала, что не пошла в ресторан.

– Если бы это было крайне необходимо, то я пошла бы. Но в этом не было особой необходимости. Однако для меня было очень важно показать Саре, что лапшерезка для меня – очень ценный подарок.

– А Финн?

– Он привез сюда Сару. И смотрел, как мы работаем.

– Не понимаю, как ты вынесла присутствие этого человека в своем доме.

– Я многое могу вынести ради Сары.

– Даже собаку, навязанную тебе?

Клеппи снова зарычал, и Эбби показалось, что она сама зарычала:

– Филип…

И тогда он сдался. Шутливо поднял руки в знак капитуляции, бросил свой пиджак на спинку кухонного стула и обнял ее. Поцеловал в лоб.

– Прости, прости, прости. Я знаю, что у тебя не было выхода. Я знаю, что ты не впустила бы Финна, если бы он не поставил тебя в безвыходное положение.

Конечно, она не впустила бы его…

– Расскажи, как у тебя прошел день, – сказала Эбби, приготовив ему кофе.

И Филип, усевшись за стол, стал рассказывать ей о фантастических бизнес-планах, которые он обсудил со своими партнерами: эти грандиозные проекты, которые принесут всем сторонам огромную прибыль, потребуют немалых вложений, надо только утвердить их на совете директоров.

Эбби слушала его и чувствовала, что что-то в ней изменилось.

В какой-то момент, за последние двадцать четыре часа, на поверхность ее сознания всплыл вопрос, до этого захороненный где-то глубоко внутри, но он звучал все громче и громче, а теперь превратился в громкую барабанную дробь: «Зачем я выхожу замуж за этого человека?»

– Филип, я…

– Тебе надо лечь в постель, – сказал он, немедленно раскаявшись. Он встал из-за стола. – Прости. Я забыл о том, что у тебя болит голова. Ты должна была сказать мне об этом. Из-за того, что Рафф пришел сюда, хотя его и не приглашали… Мне следовало бы проявить чуткость. Ложись отдыхать, увидимся завтра утром. Позавтракаем в яхт-клубе? Ты хочешь поплавать на яхте после завтрака?

– Мама собирается устроить девичник завтра днем.

– Конечно. Спокойной ночи, дорогая, – сказал ей Филип и, наклонившись, поцеловал ее.

А потом взял свой пиджак… И замер на месте. Нахмурился. Проверил карманы.

– Мой кошелек.

– Твой кошелек?

– Он был в боковом кармане.

– Может, ты выронил его?

– Он был на месте, когда я выходил из машины.

Открыв входную дверь, Филип оглядел дорожку.

Уличные фонари ярко освещали ее.

– Я всегда проверяю, на месте ли телефон и кошелек, когда сажусь или выхожу из машины.

Конечно. «Осторожность» была его вторым именем.

– Я уверен, что не ронял его, – сказал он.

Оставалось только… Обернувшись, она взглянула на Клеппи.

Песик сидел возле двери ее спальни. И перед ним на полу что-то лежало. Кошелек? Такой большой?

Эбби подошла поближе – и Клеппи завилял хвостом, взглянув на нее с сияющей улыбкой. Эбби была уверена в том, что собачья улыбка была сияющей.

– Что это?

Это не был кошелек. Это была ее шкатулка для драгоценностей из можжевельника, которую подарил ей дед Филипа. Сердце ее упало. Если Клеппи погрыз ее…

Слава богу, шкатулка была целой. Но как он стащил ее с прикроватного столика?

На шкатулке не было следов. Клеппи собственническим жестом положил на нее лапу, но, когда Эбби, наклонившись, взяла ее, на морде его снова засияла эта дурацкая собачья улыбка: «Разве я не чудесный пес? Посмотри, что я добыл для тебя!»

– Эта собака… – произнес Филип таким тоном, который не сулил ничего хорошего.

– Он не украл кошелек, – замотала головой Эбби. – Но…

Эбби более внимательно взглянула на Клеппи. Затем осмотрела свою кровать. Клеппи нес шкатулку через кровать. Кровать была покрыта бледно-зеленым покрывалом. И на покрывале остались черные отпечатки лап.

Наклонившись, Эбби взглянула на лапы Клеппи. Они были грязными.

Через двойные стеклянные двери она взглянула в сад. На забор. Туда, где она рыла канаву, чтобы протянуть металлическую сетку. Вдоль забора лежало много выкопанной земли. Хорошее место зарыть что-нибудь. Выкопанная земля была раскидана по траве во многих местах. У Клеппи был большой выбор места для захоронения краденого имущества.

– Ты дурачишь меня, – сказал Филип, догадавшись о том, что произошло. – Ты хочешь, чтобы я раскопал всю эту землю?

– Нет. – Все, хватит! Эбби словно очнулась от страшного сна. – Я найду твой кошелек, – сказала она Филипу. – И отдам тебе утром.

– Чистым.

– Чистым, – бросила она. – Конечно.

– Я не виноват, что эта тупая со…

– Нет, не виноват, – сказала она, обрывая его на полуслове.

Филип никогда не был виноват.

* * *

Эбби копала землю.

Ей следовало копать и думать, но она лишь копала. Казалось, все мысли исчезли из ее головы. Голова стала пустой и совершенно чистой.

Что случилось? Все, что она выработала в себе за последние десять лет, вдруг превратилось в… ничто.

Она перебирала мягкую землю, неспешно и методично. Ей следовало бы надеть рабочие перчатки. Она надевала перчатки, когда устанавливала под забором сетку. Но ведь она делала это для того, чтобы не испортить маникюр. Это было тогда, когда она собиралась выйти замуж.

Эта мысль испугала ее. Усевшись на корточки, Эбби в ужасе спросила себя: «Неужели я могла подумать такое? Разве сейчас я не собираюсь выйти замуж?»

Ее свадебное платье. Она два года вышивала его. Там две тысячи бисеринок.

К ним придут двести тридцать гостей. Люди приедут из Англии. Некоторые уже приехали. Ее свободная комната уже была наполнена подарками.

Ей придется тогда отдать назад лапшерезку…

Внезапно глаза ее наполнились слезами. Она не сможет это сделать. Протянуть Раффу лапшерезку и сказать: «Вот, возьми обратно, я не могу принять ее – я не выхожу замуж».

Но почему именно его подарок был для нее таким ценным?

Она знала почему. Она знала…

Эбби вытащила руку из земли, и в глубине ямки показался кусочек кожи. Эбби сначала взглянула на свои испачканные пальцы с испорченным маникюром, а затем – на кошелек Филипа.

– Клеппи! – позвала она. – Я нашла его. Ты не хочешь вылизать этот кошелек? Клеппи?

«Наверное, пес уже лежит на моей кровати», – подумала она. Услышит ли он, как она его зовет?

– Клеппи? – Вымыв руки, она вошла в дом.

Клеппи нигде не было. Где он мог спрятаться? В каких местах? Его не было в доме.

Передняя дверь была закрыта. Он вряд ли мог открыть ее и выскользнуть на улицу. Он был умным псом, но…

Она вспомнила. Дверь была открыта все время, пока они с Филипом разговаривали. Сердце ее упало. Ей надо было проверить, закрыта ли дверь. Но она была слишком занята своими собственными дурацкими переживаниями, своими сомнениями насчет свадьбы.

И Клеппи пропал.