Текст книги "Позолота"

Глава 11

Серильда вытаращила глаза.

– Я невероятно силен, – добавил он и тоже уставился на нее.

Не понимая, что это значит, Серильда наморщила лоб.

– Это правда?

Юноша улыбнулся. Это была особая улыбка, такая, за которой скрывают секреты – кривоватая, насмешливая, от нее в глазах появляются золотые искорки. Встав, он стряхнул солому, прилипшую к штанине, и оглядел прялку, тесную каморку, зарешеченное оконце в двери.

– Не самое приятное место. Нужно больше света. Да и воняет тут… А это что, твоя постель? – он поворошил ногой солому.

– Мы в темнице, – подсказала Серильда.

Юноша покосился на нее. То, что они в темнице, было очевидно. Серильда покраснела.

– В замке Адальхейд.

– Никогда еще меня не призывали в темницу. Если честно, я бы предпочел что-нибудь другое.

– Призывали?

– Ну да. Ты же ведьма, разве нет?

Серильда уставилась на него, раздумывая, не обидеться ли. Но в устах незнакомца это слово не казалось оскорблением.

– Нет, я не ведьма. И не призывала тебя. Я просто сидела здесь, плакала и думала о смерти. Извини, пожалуйста.

Брови юноши удивленно поднялись.

– Похоже на то, что сказала бы ведьма.

Фыркнув, Серильда потерла глаза ладонью. Ночь выдалась долгая, полная событий и неожиданностей, ужаса и неопределенности, а теперь ее жизни грозила опасность. От усталости голова была как в тумане.

– Даже не знаю. Может, я тебя и призвала, – неуверенно предположила она. – Из всего, что случилось сегодня, это было бы не самое странное. Но если я это сделала, прими мои извинения. Я не нарочно.

Он сел, чтобы оказаться с Серильдой на одном уровне, и испытующе заглянул ей в глаза. Мгновение спустя с его лица исчезла тень, он снова расплылся в широкой насмешливой улыбке.

– Неужели все смертные так же легковерны, как ты?

Она нахмурилась.

– Что, прости?

– Я же просто пошутил. Ты меня не призывала. А ты и впрямь решила, что смогла бы? – Он щелкнул языком. – Точно, поверила. Я ясно вижу. Ты, видно, высокого о себе мнения, а?

Серильда хотела ответить, но растерялась из-за такой быстрой смены его настроения.

– Ты надо мной подшучиваешь, – буркнула она, наконец, вставая. – Мне жить осталось считаные часы, а ты явился надо мной поиздеваться.

– Ох, не смотри на меня так, – сказал парень. – Я лишь чуть-чуть посмеялся. Ты, мне кажется, тоже любишь смех.

– Разве я смеюсь? – Серильда внезапно рассердилась, а может, и смутилась тоже.

– Нет, – признал ее собеседник. – Но могла бы, мне кажется, если бы не была заперта в подземелье и тебя, как ты и сказала, не ждала бы утром смерть.

Он провел рукой по соломе. Взял одну соломинку и вопросительно посмотрел на Серильду. На этот раз он смотрел очень внимательно. От него не укрылось ни простенькое платье, ни заляпанные грязью башмаки, ни темно-каштановые косы до пояса. Девушка была готова разреветься – нос красный, на щеках пятна. Но не это привлекло внимание гостя – в этом Серильда была уверена, – а золотые колеса в ее глазах.

Раньше, встречая незнакомого юношу в городе или на рынке, Серильда старалась избежать его внимания. Отворачивалась, опускала ресницы, лишь бы не встретиться с ним взглядом. Ей хотелось растянуть миг между тем, когда парень задумывался, а не приударить ли за ней, и гадал, свободно ли ее сердце… и тем, когда, прочитав в ее глазах правду, вздрагивал и сливался с толпой, стараясь скорее позабыть о своем мимолетном интересе.

Но этот юнец Серильду ничуть не интересовал, ее не заботило, что он о ней подумает. Она была в отчаянии, а он отнесся к этому, как к игре, – значит, он так же жесток, как и король, заточивший ее сюда. Она шмыгнула носом, вытерла его рукавом и гордо выпрямилась под пристальным взглядом странного гостя.

– Я начинаю думать, что ошибся, – сказал он. – Может, ты действительно ведьма.

Она приподняла бровь.

– Можем проверить. Превратить тебя в жабу или в кошку?

– Давай! В жабу, это мне подходит, – моментально ответил он. – Кошек никто особо не замечает. Но жаба? Она могла бы причинить массу неприятностей на ближайшем пиру, – юноша склонил голову к плечу. – Но нет. Ты все-таки не ведьма.

– Ты что, много ведьм встречал?

– Просто не представляю, чтобы у ведьмы был такой жалкий и беспомощный вид.

– Я не жалкая, – сквозь зубы процедила Серильда. – И не беспомощная. Да кто ты вообще такой? Если я тебя не вызывала, почему ты здесь?

– Мой долг знать обо всем заслуживающем внимания, что происходит в этом замке. Поздравляю. Я счел тебя достойной.

Юноша махнул соломинкой в ее сторону, будто посвящал ее в рыцари.

– Я польщена, – невозмутимо сказала Серильда.

Юноша со смехом поднял руки в знак примирения.

– Ладно, ладно. Ты не жалкая и не беспомощная. Видимо, я просто неверно истолковал все эти всхлипы и стоны, и так далее, и тому подобное. Прости, – его слова звучали слишком легкомысленно и весело, чтобы походить на настоящие извинения, но Серильда почувствовала, что ее гнев остывает. – Итак. Эрлкинг притащил в замок смертную и посадил в темницу. Охапка соломы, прялка. Нетрудно догадаться, чего он хочет.

– Конечно. Он хочет несколько соломенных корзин, чтобы хранить клубки, которые спрядет эта прялка. Думаю, он хочет научиться вязать.

– Увлечение ему не помешало бы, – заметил юноша. – Любой устанет, если столько веков подряд только похищать людей и истреблять волшебных существ.

Серильда невольно улыбнулись. Почти улыбнулась. Юноша это заметил, и его улыбка стала еще шире. И Серильда увидела, что один его клык немного острее другого.

– Он пожелал, чтобы ты спряла из этой соломы золотую пряжу.

Серильда вздохнула, ее минутная веселость исчезла.

– Да, пожелал.

– Почему он решил, что ты можешь это сделать?

Помявшись, Серильда все же ответила:

– Я сама сказала ему, что могу.

На этот раз юноша удивился совершенно искренне.

– А ты можешь?

– Нет. Это просто история, которую я придумала, чтобы… Сложно объяснить.

– Ты наврала Ольховому Королю?

Серильда кивнула.

– Прямо в глаза?

Серильда кивнула еще раз, и была вознаграждена чем-то большим, чем просто любопытство. Пусть всего на миг, но ей удалось поразить этого юношу.

– Но он мне не очень-то верит, – прибавила Серильда. – Сначала вроде поверил, а теперь нет. А это – испытание. Если я его не пройду, он убьет меня.

– Об этом я слышал. Там, наверху, столько сплетников. Честно говоря, я думал, что, когда спущусь, увижу, как ты заливаешься слезами и упиваешься жалостью к себе. Впрочем, так все и было.

– Никакой жалостью я не упивалась!

– У тебя свое мнение, а у меня свое. Интереснее другое – что ты… пробовала, – он показал на прялку и катушку, облепленную связанными и переломанными соломинами. – Такого я не ожидал. По крайней мере, от девушки, в которой нет ничего от ведьмы.

Серильда закатила глаза.

– Так у меня ничего и не вышло. Я не златопряха. И не умею делать такое, – тут ей в голову пришла мысль. – Но… в тебе-то есть магия. Ты же как-то сумел сюда проникнуть. Сможешь вытащить меня отсюда?

Но Серильда понимала – это ее не спасет. Если она убежит, Эрлкинг снова явится за ней и уж тогда точно приведет свои угрозы в исполнение. И несдобровать не только ей, но и отцу, и всему Мерхенфельду. Может ли она пойти на такой риск?

Однако, судя по тому, как юноша скрестил руки на груди и покачал головой, казалось, что и этой возможности у Серильды нет.

– Я сказал, что невероятно силен, но я не чудотворец. Сам я могу пройти в замке куда угодно, но тебя мне нипочем не протащить сквозь запертую дверь. А ключа, чтобы ее открыть, у меня тоже нет.

Плечи Серильды поникли.

– Не спеши отчаиваться, – сказал парнишка. – Ты ведь еще не умерла. А значит, у тебя есть явное преимущество перед всеми остальными в замке.

– Мне кажется, это слабое утешение.

– Я к твоим услугам.

– Что-то я в этом сомневаюсь.

В его глазах заплясали искорки, но неожиданно взгляд снова стал серьезным. Он надолго замолчал, будто обдумывал что-то, потом взглянул на нее пронзительно и хитро.

– Ладно, – сказал он медленно, как будто что-то придумал. – Твоя взяла. Я тебе помогу.

Сердце Серильды подскочило, наполняясь безудержной надеждой.

– В обмен, – продолжал он, – на это.

Он ткнул в нее указательным пальцем. Широкий рукав соскользнул к локтю и обнажил запястье, покрытое жуткими рубцами.

Лишившись дара речи, Серильда уставилась на протянутую руку.

Она указывала… на ее сердце.

Серильда попятилась, прижав ладонь к груди, где билось ее живое сердце. Ее охватил такой ужас, как будто странный юноша и впрямь мог впиться в ее кожу и вырвать трепещущее сердце. Он не был похож на одного из Темных с их величественными фигурами и безупречной красотой, но и призрака не напоминал. Он выглядел вполне безобидным, но Серильда не могла себе доверять. Ничему и никому она не могла доверять в этом замке.

Юноша, сбитый с толку, нахмурился. И вдруг, догадавшись, опустил руку и закатил глаза.

– Да я не про твое сердце, – сказал он раздраженно. – А про медальон.

Ах, это.

Нащупав все еще открытый медальон, она сжала его в кулаке.

– Тебе он вряд ли будет к лицу.

– Совершенно не согласен. Кроме того, она кажется мне смутно знакомой, – заявил он.

– Кто?

– Девочка в… – помрачнев, он смолк на полуслове. – Похоже, ты пытаешься меня разозлить, но учти, дразнить и доводить – это мой талант.

– Я просто не понимаю, зачем тебе медальон. Там же нарисован просто ребенок, а не какая-то писаная красавица.

– Сам вижу. Но кто она? Ты ее знаешь?

Серильда прищурилась, повернула медальон к огоньку свечи.

– Ты же только что сам сказал, что знаешь ее.

– Я не говорил, что знаю. Но в ней есть что-то знакомое. Что-то… – он пытался подобрать нужные слова, но только раздраженно зарычал. – Ты все равно не поймешь.

– Так говорят люди, которым лень объяснять.

– И точно так же говорят, если в самом деле ничего не понимают.

Она пожала плечами.

– Прекрасно. Эта девочка – принцесса. Несомненно, – слова сами сорвались у Серильды с языка. Нужно скорее все исправить, признаться, что она понятия не имеет, чей это портрет. Хотя… какая разница? Может, эта девочка и правда принцесса. Очень даже похожа. – Но, боюсь, судьба у нее была печальная.

Высказавшись вот так, довольно расплывчато, она решительно защелкнула медальон.

– Что ж, значит, это не твоя семейная реликвия, – сказал ее собеседник.

Серильда ощетинилась.

– Разве во мне не может быть королевской крови, какого-то дальнего родства?

– Это так же вероятно, как то, что я – сын герцога, согласна? – и в подтверждение он провел рукой по своей одежде – почти лохмотьям. – А если это не семейная реликвия, вряд ли эта безделушка так уж тебе дорога. Не дороже собственной жизни, ведь так? Я предлагаю тебе выгодную сделку. Свою помощь за яблоко и яйцо.

– Медальон подороже яблока, пожалуй, – пробормотала она. Но ее сердце замерло. Она поняла, что дерзкий мальчишка уже выиграл спор.

Видимо, он тоже догадался. На его губах появилась довольная улыбка.

– Так что, нужна тебе помощь или нет? – спросил он, покачиваясь на пятках.

Серильда взглянула на медальон, провела кончиком пальца по золотой застежке. Расставаться с этой вещицей было трудно, почти невыносимо, но она знала, что это глупо. Судя по его уверенному виду, парнишка и правда может ей помочь. Непонятно, что именно он готов сделать, но видно, что он может колдовать. И вообще, у нее не так уж много вариантов. Его появление здесь – уже чудо, вряд ли стоит ждать другого.

Нахмурившись, Серильда сняла цепочку с шеи и протянула ее юноше в надежде, что он не посмеется над ее доверчивостью снова. Ведь это так просто: схватить медальон, расхохотаться и исчезнуть так же, как появился.

Но он этого не сделал.

Наоборот, он принял из ее рук цепочку бережно, даже с почтением. И в этот самый миг воздух вокруг них задрожал. У Серильды заложило уши, стало трудно дышать.

Магия.

Это продолжалось с минуту, а потом прошло.

Серильда сделала глубокий вдох, и ей показалось, что она вздохнула полной грудью в первый раз за всю ночь. Юноша надел цепочку на шею и решительно вздернул подбородок.

– Ну-ка отойди.

Пораженная его резкостью, Серильда вскинула голову.

– Что, прошу прощения?

– Ты мешаешь, – сказал он, указывая на прялку. – Мне нужно место для работы.

– Неужели нельзя попросить вежливо?

Он посмотрел на нее с такой откровенной досадой, что Серильде даже стало интересно, кто из них двоих раздражен больше.

– Я же тебе помогаю.

– И я заплатила тебе за эту честь, – ответила Серильда, кивнув на медальон. – Не думаю, что капля вежливости все испортит.

Он открыл было рот, но заколебался, сдвинув брови.

– Хочешь, чтобы я вернул финтифлюшку и бросил тебя здесь на произвол судьбы?

– Конечно, нет. Но ты до сих пор не сказал, как именно собираешься помочь.

Юноша вздохнул, шумно и очень выразительно.

– Воля твоя. В конце концов, к чему все это, если кое-кому трудно посторониться?

Он шагнул к ней, и продолжал наступать, словно собирался сбить ее с ног, как запряженный в тележку упрямый мул. Скрипнув зубами, Серильда постаралась врасти в пол.

Она не двинулась с места.

Он не остановился. И налетел на нее – подбородком ударил в лоб, а грудью толкнул и отбросил в сторону с такой силой, что она отлетела и с изумленным «Ах!» упала на солому.

– Что ты творишь?! – вскрикнула она, борясь с желанием потереть больное место пониже спины – солома почти не смягчила падение.

Морщась от боли, она уставилась на него, рассерженная и сбитая с толку. Если он решил, что она позволит себя запугать… Но что-то в выражении его лица заставило ее остановиться. Юноша смотрел на нее как-то странно – не так, как раньше. Он даже рот открыл. В глазах плескалось недоумение, а одной рукой он потирал плечо в том месте, которым стукнулся о стену, отлетев после их столкновения.

– Ну? – воинственно выкрикнула Серильда, поднимаясь на ноги и отряхивая юбку от прилипшей соломы. – Зачем ты это сделал?

Подбоченившись, она ждала ответа.

В следующее мгновение он снова подошел к ней, но уже совсем не так уверенно. На лице его было не раскаяние, как следовало бы, а любопытство. Почему-то из-за того, как он ее разглядывал, гнев Серильды утих. Ей захотелось попятиться, хотя было совершенно некуда. И вообще, раз до сих пор не отступила, теперь и подавно не станет. И она гордо подняла голову, вложив в это движение весь запас своего упрямства.

Но извинений не последовало. Оказавшись от нее на расстоянии шага, юноша протянул к ней руки. Его пальцы, бледные и шершавые от мозолей, дрожали.

Серильда следила, как его руки приближаются к ней, к ее плечам. Осторожно, дюйм за дюймом.

– Что ты делаешь?

Вместо ответа он тихонько, одними пальцами дотронулся до ее плеч. Поначалу прикосновение было очень нежным, едва заметным, потом, будто решившись, он позволил своим ладоням опуститься, осторожно прижимаясь к тонким рукавам ее платья. В этом не было ничего страшного, но сердце Серильды забилось быстрее.

Нет – это был не страх.

Нервы.

Юноша резко выдохнул, заставив ее снова взглянуть ему в лицо.

О, злые боги, как он смотрел на нее. На Серильду никогда и никто раньше так не смотрел. Она не знала, как реагировать. Волнение. Пыл. Изумление.

Сейчас он ее поцелует.

Подождите-ка.

Как это?

Никто раньше не хотел ее поцеловать. Может, и было разок с Томасом Линдбеком, но… продолжалось это недолго и закончилось крахом.

Она невезучая. Странная. Про́клятая.

И… и вообще. Она не хочет, чтобы он ее целовал. Она его не знает. И он ей определенно не нравится.

Она даже не знает его имени.

Так почему она только что облизнула губы?

Это привлекло внимание юноши, он вдруг как будто очнулся – его глаза прояснились. Он отдернул руки и отступил так далеко, что еще чуть-чуть и врезался бы в стену.

– Мне очень жаль, – сказал он хрипло.

Серильда не могла понять, за что он извиняется. Руки он заложил за спину, будто боялся, что, если за ними не следить, они сами потянутся к ней.

– Все в порядке, – выдохнула она.

– Ты действительно живая, – он сказал это так, как будто не был в этом до конца уверен.

– Ну… да. Мне казалось, это не секрет – учитывая, что Эрлкинг собирается убить меня на рассвете, и все такое.

– Нет. Да. То есть, я, конечно, знал это. Но… – он потер ладонями рубашку, словно проверяя собственную осязаемость. С силой тряхнул головой. – Видимо, я не совсем понял, что все это значит. Давно не встречал настоящих смертных. Не ожидал, что ты окажешься такой… такой…

Она ждала, не в силах угадать, какое слово он ищет. Пока, наконец, он сам не сказал:

– Такой теплой.

Брови Серильды взлетели еще выше, щеки запылали. Она постаралась не обращать на это внимания.

– Сколько же времени прошло с тех пор, как ты встречал кого-то, кто не был бы призраком?

Его рот скривился.

– Точно не скажу. Несколько веков, наверное.

Серильда изумленно переспросила:

– Веков?

Он выдержал ее взгляд и вздохнул.

– Вообще-то, нет. По правде говоря, я даже не уверен, что вообще когда-либо встречал живую девушку. – Он замолчал и с отсутствующим видом прочистил горло. – Я легко прохожу сквозь призраков, когда захочу. Вот и решил, что то же самое будет с… да с любым. Не то чтобы я часто такое проделывал… Это вроде как невежливо, верно? Проходить через кого-то насквозь. Я стараюсь вообще к ним не прикасаться. Дело не в том, что я… не люблю других призраков. Как ни странно, некоторые могут прекрасно составить компанию. Но… дотрагиваться до них… может быть…

– Неприятно? – подсказала Серильда, вздрогнув при воспоминании о холодной коже возницы.

Юноша усмехнулся:

– Да. Точно.

– Ты, похоже, не испытывал угрызений совести, когда решил пройти сквозь меня.

– Но ты же не отошла!

– Я бы отошла. Нужно было только сказать: «пожалуйста». Раз уж вежливость для тебя имеет такое значение, это могло стать хорошим началом.

Юноша пренебрежительно фыркнул, хотя было видно, как он взволнован. Вид у него был слегка ошарашенный.

– Отлично, отлично, – протянул он рассеянно. – Я запомню это на следующий раз, когда буду спасать твою жизнь. – Он взглянул на свечу в углу. – Пора начинать. Времени у нас мало.

И он снова встретился с Серильдой глазами. Она не отвела взгляд, чем еще больше сбила его с толку. Помолчав, он кивнул, как будто принял какое-то решение.

– Ну, хорошо, тогда так, – он снова протянул руку, решительно и твердо схватил Серильду за запястье и оттащил ее в сторону на пару шагов. Пискнув, она едва не потеряла равновесие, но тут он ее отпустил.

– Что ты…

– Я уже объяснил, – перебил он. – Ты стояла у меня на пути. Пожалуйста и спасибо.

– Эти слова работают не так!

Он пожал плечами, но Серильда заметила, как он, уставившись на прялку, сжал кулаки. Если бы она рассказывала об этом историю, обязательно упомянула бы, что в этом почти незаметном жесте был глубокий смысл. Он словно пытался продлить ощущение, сохранить память о прикосновении к ее плечам.

Напомнив себе, что это не одна из ее сказок, Серильда тряхнула головой. Как бы невероятно это ни звучало, она действительно оказалась в ловушке, в темнице Ольхового Короля и получила невыполнимое задание. И прямо сейчас этот юноша придвигает к себе табурет и усаживается за прялку.

Не веря своим глазам, Серильда смотрела то на него, то на прялку, то на груду соломы у своих ног.

– Ты же это не всерьез?..

– А как же, по-твоему, я собрался тебе помочь? – он подхватил горсть соломы, лежащей у его ног. – Я ведь уже объяснил, что не сумею помочь тебе сбежать. Так что остается нам с тобой… – он испустил тяжелый вздох, полный ужаса, – …превратить эту солому в золото.

Глава 12

Он нажал ногой на педаль. Колесо закрутилось, завертелось, наполняя камеру тихим ровным гудением. В точности, как делала раньше Серильда, он намотал несколько соломенных стебельков на катушку. Вот только у него они не рассыпались, а остались на месте. Затем он начал продевать солому сквозь ушко, потихоньку, полегоньку. Колесо повернулось.

И Серильда ахнула.

Солома больше не была тусклой и грубой, не топорщилась во все стороны. Выходя из ушка и наматываясь на катушку, в мгновение, которое невозможно уловить глазом, солома превращалась в податливую и блестящую золотую нить.

Руки юноши двигались уверенно и проворно. Вскоре в ход пошла вторая пригоршня соломы. Его нога двигалась ритмично. Глаза не отрывались от нити, но взгляд был спокойным, как будто он тысячу раз такое делал. Серильда, открыв рот, смотрела, как катушка наполняется нежной, переливающейся пряжей.

Золото.

Возможно ли это?

Внезапно юноша остановился.

Серильда разочарованно взглянула на него:

– Почему ты остановился?

– Просто подумал: ты так и будешь стоять тут всю ночь и глазеть на меня?

– Если ты предлагаешь мне вместо этого вздремнуть, так я с радостью.

– А может, ты не отказалась бы… помочь?

– Как?

Он потер висок, как будто от ее присутствия у него разболелась голова. Затем, плавно взмахнув рукой в ее сторону, не сказал, а продекламировал, явно издеваясь:

– Молю, о прекрасная дама, не будете ли вы столь любезны, пожалуйста, помочь мне с самым утомительным и кропотливым делом, собирая солому и размещая ее в пределах моей досягаемости, чтобы приблизить успешное завершение дела… И чтобы тебе на рассвете не отрубили голову.

Серильда поджала губы. Он смеется над ней, но… на этот раз он сказал «пожалуйста».

– С удовольствием, – буркнула она.

Он что-то пробормотал в ответ, но она не разобрала.

Серильда наклонилась и принялась обеими руками придвигать солому из груды поближе к нему. Вскоре у них выработался общий ритм. Серильда собирала солому и протягивала ему большими пучками, которые он, горсть за горстью, плавно пропускал сквозь ушко. Когда катушка заполнялась, он приостанавливал прялку ровно настолько, чтобы зарядить следующую. Эрлкинг, или, что более вероятно, кто-то из служившей у него нежити, приготовили много катушек, чтобы испытать таланты Серильды.

Странно, подумала она, ведь король явно не верил, что у нее получится.

Но, может, он все-таки верит в людей?

При этой мысли она захихикала, и юноша с подозрением взглянул на нее.

– Кстати, как тебя зовут? – спросила она. Ей это было неважно – простое проявление вежливости, – но нога ее спасителя немедленно перестала жать на педаль.

– Зачем тебе мое имя?

Набрав очередную охапку, она подняла глаза. Юноша недоверчиво смотрел на нее, зажав в руке солому. Колесо вращалось все медленнее.

Она недоуменно нахмурилась.

– Что странного в том, чтобы спросить у человека его имя? – И совершенно искренне добавила: – Должна же я знать, как называть тебя, когда буду рассказывать дома о своем опасном путешествии в замок Эрлкинга и о благородном незнакомце, пришедшем мне на помощь.

Подозрительность исчезла из его глаз, на лице расцвела горделивая усмешка.

– Благородном?

– Если не считать того, что ты отказался помочь даром, и пришлось мне расстаться с медальоном.

Он дернул плечом.

– Я тут ни при чем. Видишь ли, магия без оплаты не работает. К слову, – он снял с рогульки полную катушку и заменил ее пустой, – Адальхейд не его замок.

– Я знаю, – отозвалась Серильда. Хотя она не знала этого точно. И было очевидно, что Эрлкинг и Адальхейд считал своим замком.

Юноша – он был напряжен, как будто одеревенел весь, – снова нажал на педаль.

– А меня зовут Серильда, – сказала она, недовольная тем, что он не ответил на ее вопрос. – Приятно познакомиться.

Подозрительно скосив на нее глаза, он неохотно отозвался.

– Можешь называть меня Златом.

– Злат? Никогда не слышала такого имени. Это сокращение от чего-то?

В ответ раздалось тихое ворчание.

Ей хотелось расспросить его, узнать о девочке на портрете, которая показалась ему знакомой – и о том, почему он сказал, что ей этого не понять. Но что-то подсказывало, что она только сильнее его разозлит. А ведь она даже не знала, отчего у него вдруг так испортилось настроение.

– Извини, что я пытаюсь поддержать разговор. Вижу, это не самое твое любимое занятие.

Серильда хотела подбросить новую охапку к его ногам, но Злат удивил ее, взяв солому прямо у нее из рук. Коснулся ее пальцев своими. Легчайшее касание, почти незаметное, словно дуновение ветерка – и вот он уже снова занят работой.

Почти незаметное.

Если бы не казалось преднамеренным.

И если бы от него у Серильды в душе все не вспыхнуло.

И если бы Злат не смотрел на веретено с таким сосредоточенным видом, старательно избегая смотреть в ее сторону.

– Я не против разговоров, – сквозь жужжание колеса его голос был еле слышен. – Но, видно, успел от них отвыкнуть.

Отвернувшись, Серильда посмотрела, далеко ли они продвинулись. Время, казалось, едва тянулось, но она была приятно удивлена, обнаружив, что треть работы уже сделана и рядом с соломой появляется все больше катушек с золотой пряжей. Что ни говори, Злат хорошо знал свое дело. Матушка Вебер полюбила бы его за одно это.

Подняв одну катушку, Серильда стала разглядывать золотую пряжу. Она была толстой, как настоящая нить, и при этом твердой и гибкой, словно цепочка. Интересно, подумала Серильда, сколько может стоить одна такая катушка. Наверное, больше, чем ее отец зарабатывает на мельнице за целое лето.

– Обязательно было говорить про солому? – нарушил молчание Злат. Качая головой, он подхватил следующую пригоршню ломких стеблей. – Не могла сказать, что можешь прясть золото из шелка или хотя бы из шерсти?

И он показал Серильде ладони, все в царапинах от неподатливых соломин.

Она виновато улыбнулась.

– Я тогда не предвидела все последствия.

Он хмуро хмыкнул.

– Хочешь сказать, что смог бы превратить в золото что угодно? – спросила она.

– Что угодно, если это вообще можно прясть. Мой любимый материал для такой работы – мех дагута.

– Дагут? А кто такие дагуты?

– Похожи на горных коз, – сказал он. – Только ноги у них с одной стороны короче, чем с другой. Удобно карабкаться по отвесным скалам. Но плохо, что с такими ногами они могут ходить вокруг горы только в одну сторону.

Серильда уставилась на него. Говорит вроде бы серьезно, но…

Это было ужасно похоже на то, что так часто выдумывала она сама. Нет, скорее уж она поверит в татцельвурма. Конечно, если вспомнить, каких только существ она не видела на стенах у Эрлкинга, трудно быть в чем-нибудь уверенной…

И все-таки.

Дагут?

У нее вырвался смешок.

– Я поняла, ты меня дразнишь.

Его глаза блеснули, но он ничего не ответил.

И вдруг Серильда выпрямилась, охваченная внезапным порывом вдохновения.

– А хочешь послушать историю?

Предложение застало его врасплох.

– Вроде сказки?

– Точно. Я очень люблю слушать истории, когда работаю. Ну… вообще-то, я чаще их рассказываю. Время бежит незаметно, не успеешь глазом моргнуть – а уже все сделано. А ты в это время как будто переносишься куда-то, в чудесные, прекрасные, восхитительные места.

Злат не сказал нет, однако по его лицу было видно, что предложение кажется ему странным. Однако Серильде не требовалось особого приглашения, чтобы начать. Не отрываясь от работы, она помолчала, чтобы обдумать сюжет и позволить первым нитям будущего рассказа закрутиться в ее воображении.

А затем она начала рассказ.

* * *

Всем давно известно, что когда в полнолуние проносится Дикая Охота, она часто увлекает заблудившихся путников в свой разрушительный вихрь. Обычно этих несчастных больше никто не видит живыми. Пьяницы теряются, возвращаясь из таверны домой. Моряки, чьи корабли стоят в порту, исчезают незаметно для остальной команды. Говорят, тот, кто осмелится в колдовской час выйти на лунный свет, на следующее утро может оказаться в чистом поле – одинокий, дрожащий, весь в крови пойманной добычи. Но самое главное, такие люди ничего не помнят. Так действует манящий зов Охоты. Правда, некоторых людей, и мужчин, и женщин самих так и тянет стать дикими, злобными и жестокими. Их привлекают подобные забавы, в их жилах слышится хриплый голос жажды крови. Бывали времена, когда считалось удачей на одну ночь попасть на Дикую Охоту – если, конечно, удавалось дожить до восхода солнца, не потеряться в ночи, не стать одним из призраков, обреченных на вечное рабство при дворе Эрлкинга.

Но даже те, для кого присоединиться к Охоте было особой темной честью, знали, что есть те, кому нечего делать среди упырей и адских гончих.

Речь о невинных детях.

И все же каждые десять лет Охота искала именно такую дичь. Ибо Ольховый Король поклялся приносить новое дитя своей возлюбленной, жестокой охотнице Перхте, как только ей наскучит предыдущий подарок. А случалось это, когда ребенок, по ее мнению, становился слишком взрослым.

Поначалу Эрлкинг подбирал младенцев, случайно потерявшихся в Ясеневом лесу. Но со временем он стал искать для своей любимой не просто ребенка, а лучшего. Самого красивого. Самого умного. Самого забавного.

И вот, до Эрлкинга дошли слухи о юной принцессе, которая была самым красивым ребенком на свете. У нее были золотые упругие кудри и смеющиеся небесно-голубые глаза, и все, кто встречал ее, были очарованы. Услышав о принцессе, Эрлкинг решил заполучить ее для своей возлюбленной.

В морозную ночь Голодной Луны Эрлкинг со своей свитой примчался к воротам замка и колдовскими уловками выманил ребенка из постели. Девочка, как во сне, брела по коридорам, освещенным свечами, спустилась по ступеням замка и перешла подъемный мост. Там ее уже поджидала Дикая Охота. Эрлкинг посадил ее на свою лошадь и увез в лес.

Он пригласил Перхту на свидание на лесной поляне, чтобы вручить ей подарок. Увидев дитя, ясноглазую и румяную девочку под полной луной, охотница сразу же влюбилась и поклялась любить ее так, как только может любить и заботиться мать о своей обожаемой дочке.

Но в ту ночь Перхта и Эрлкинг были в лесу не одни.

Принц – родной брат похищенной малютки – тоже проснулся. Его разбудило странное нехорошее предчувствие. Обнаружив, что кроватка сестры пуста, а все ее слуги заколдованы и спят беспробудным сном, он бросился на конюшню. Схватив охотничье оружие, он вскочил на коня и бесстрашно помчался в лес один, на жуткий вой адских гончих. Никогда еще принц не скакал так быстро, его конь почти летел по тропе, вьющейся между деревьями. Он знал: если сестренка попадет в замок Эрлкинга прежде, чем взойдет солнце, она никогда не сможет вернуться из-за завесы, разделяющей миры. Она останется по ту сторону и будет потеряна навсегда.

Мальчик был уже близко. Над ветвями деревьев на фоне яркого зимнего неба виднелись башни Грейвенстоуна. Он доскакал до поляны, за которой начинался ров. Подъемный мост был опущен. Перхта, верхом на своей лошади, подъезжала к воротам замка. Перед ней в седле сидела принцесса.

Принц понял, что ему не успеть.

Поэтому он взял свой лук. Вложил в него стрелу. И взмолился богам – любому, который услышит, – чтобы стрела попала в цель.

Стрела взлетела над рвом, словно направляемая рукой Тирра, бога войны и лучников. Она вонзилась Перхте в спину и пронзила ее сердце.