Текст книги "Длань Покровителей. Земля избранных. Забудь все правила. Здесь – другая логика…"

4

Каменистая дорожка змейкой извивалась меж пучков сухой травы. Одинокие кустики арники сиротливо дрожали у обочины: ураганы четвёртого сезона давно сорвали с них последние листья, и теперь вверх торчали лишь растопыренные пальцы голых веток. Лёгкий ветерок стелился по земле, шаловливо поднимая в воздух облачка сухой пыли.

Витые изгороди домов отбрасывали на землю глубокие кружевные тени. Ноги уверенно несли Кантану вглубь квартала: туда, где голубой лоскут неба сходился с противоположным концом тропы.

Острые углы крыш выплывали из-за деревьев, матово сверкая чешуёй черепицы, и тут же уносились назад. Лукаво сощуренные глаза мансард пристально следили за девушкой.

Родной дом было заметно за километр: он, как маяк, притягивал взгляд торчащей в небо серой башенкой. Декоративные решётки тёмной сеткой прожигали небесную лазурь; флюгер в виде стрелы описывал окружности, покоряясь забавам ветерка. Пожухший плющ поднимался по стенам дома до самой крыши, затеняя занавесом арки окон.

Ещё издали Кантана заметила на крыльце фигуру средней сестры Бессамори – Зейданы. Молодая женщина опиралась на кованые перила лестницы, будто ожидая кого-то. Недоброе предчувствие волной поднялось в груди Кантаны, окропило мурашками плечи: наверное, кто-то в округе тяжело болен. Зейдана имела хорошую репутацию среди жрецов, и за ней частенько посылали даже с противоположной окраины Девятого Холма.

Как в подтверждение догадки, Кантана заметила серебристый чемоданчик у ног сестры. Зейдана обычно брала его с собой на родовспоможение. Значит, Девятый Холм сегодня поприветствует нового жителя. И, если это будет девочка, простится с одним из мужчин семь дней спустя…

Кантана вышла в узкий проулок, отделяющий родной двор от дороги. В нос ударил аромат благородной древесины и мха. Разноцветные хризантемы, высунувшие венчики из-за решётки забора, усыпали подол её платья снежинками лепестков.

Заметив сестру, Зейдана подняла вверх ладонь, обтянутую светло-голубой перчаткой. Её круглое лицо, обычно улыбчивое и сияющее, на этот раз было сосредоточенно-напряжённым; в задумчивом взгляде янтарных глаз читалась тревога.

– Моё почтение, сестра, – поздоровалась Кантана, открывая калитку. Металлические петли издали протяжный скрип в насыщенной тишине.

Ответа не последовало.

Кантана осторожным шагом приближалась по дворовой дорожке к ступенькам крыльца. Напряжение нарастало с каждой секундой. Тишина стала невыносимой.

– Зейдана? – робко позвала девушка. – Что-то произошло?

– Дериадэ родила, – монотонно проговорила в ответ Зейдана, игнорируя приветствие младшей сестрёнки. – Два часа назад… Девочку…

Глаза Кантаны расширились в ужасе. Ноги потеряли опору. Мир вокруг на мгновение перевернулся, подобно мячу, подброшенному в воздух: земля сошлась с небом в насмешливом танце, солнце рассыпалось на пылинки…

То, чего больше всего боялась семья Бессамори, стало частью реальности.

– Родила?! – вскрикнула Кантана. – Но ведь срок ещё не подошёл! Ей носить ещё половину сезона!

– Так бывает, – Зейдана сжала губы. – И это опасно. Думаю, ты понимаешь, чем. Ребёнок очень мал и слаб.

– Но если это девочка, – Кантана захлебнулась в догадках, – значит… Через семь дней Посвящение заберёт Элатара?!

Зейдана молча кивнула, подтверждая самые страшные догадки. В глазах её появились слёзы, засверкав сиянием огранённых бриллиантов. Непокорный медовый локон выбился из пышной причёски женщины и заскользил волной по виску.

Глубокая тень легла на лицо Кантаны. Губы девушки отчаянно изогнулись.

– Брат мой! – простонала она на надрыве. – Почтенные Покровители, за что?!

– Мы будем сильными, сестра, – Зейдана положила руки на плечи Кантаны и попыталась натянуть свою обычную улыбку. – Мы должны радоваться этому событию, помнишь?

– А если девочка не выживет?! Что станет с Дериадэ?! – внезапно сорвалось с языка Кантаны.

Невыносимая волна жара поднялась к горлу, сдавив его мощной хваткой: девушка поняла, что говорить этого при сестре не следовало. Однако во взгляде Зейданы не появилось укора или злобы. Лишь уголки губ слабо дрогнули, подавляя гримасу разочарования.

– Я ведь всё ещё жива, верно? – пробормотала Зейдана растерянно. – Глубокие раны не затягиваются, но время стирает память. Время – лучший лекарь, Кантана.

Кантана виновато опустила взгляд. Румянец смущения ошпарил щёки.

– Прости меня, сестра, – прошептала она, – не понимала, что говорю…

– Думай прежде, – Зейдана с горестью склонила голову.

Громко хлопнув дверью, Кантана переступила порог и погрузилась в пространство огромной гостиной. Приятный запах расплавленного воска и затушенных фитилей наполнял воздух. Свечи здесь гасили редко: дикий плющ, обвивший стены дома снаружи, занавешивал окна плотной сетью побегов.

Недружелюбный полумрак принял её, затянув в свои объятия. Золочёный орнамент обоев улыбнулся юной хозяйке вензелями замысловатых завитков. Велюровые кресла у дальней стены протянули к девушке точёные ручки красного дерева, приглашая принять покой.

Старинный чёрный рояль в затенённом углу скалился рядом пожелтевших клавиш. Кантана провела ладонью по растрескавшейся полировке крышки, прочертив линию на тонком слое пыли. Пальцы девушки игриво коснулись клавиш: звук аккорда, задрожав трепетной бабочкой, взмыл под потолок и резко оборвался.

Кантана не могла выбросить из головы новость, которую сообщила сестра. Ещё вчера она горделиво рассказывала Тилен о старшем единокровном брате. Рассказывала, даже не подозревая о том, что через восемь дней Элатар уйдёт к Покровителям. Сильная, коренастая фигура брата возникла у Кантаны перед глазами. Элатар шёл навстречу, сдержанно улыбаясь; лукавые янтарные глаза юноши излучали тепло.

Таким он ей и запомнится.

Порыв ветра, летящий из сада, распахнул деревянную раму дальнего окна. Линии света тонкими полосами протянулись к ногам девушки по роскошному шерстяному ковру. Солнечные блики застыли на ступенях лестницы, бегущей на второй этаж, размазались смутными отблесками по кованым перилам.

Кантана ещё раз погладила клавиши: вереница нот сорвалась с кончиков пальцев. Интересно, каково сейчас Элатару? Каково это: знать, сколько часов и дней тебе осталось жить?

Каково это: знать, как именно ты умрёшь?

Большие часы над роялем предательски тикали, отсчитывая секунды до неизбежного.

Как же хотелось Кантане забыть ужасную весть! Вычеркнуть её из памяти раз и навсегда жирным росчерком карандаша, и проснуться наутро с абсолютно пустой головой.

Но ещё больше ей хотелось распахнуть дверь и выпрыгнуть в голую пустоту четвёртого сезона. И убежать прочь. Без остановок, не оглядываясь назад, оборвав все нити…

Кулаки девушки размашисто ударили по клавишам. Полно!

Рояль зарыдал пронзительным завыванием диссонанса.

Кантана заплакала вместе с ним.

5

– Так значит, через шесть дней твоего брата отправят к Покровителям? – Тилен закусила полную губу. Холодный ветер безжалостно ерошил её русые волосы.

Кантана нехотя кивнула:

– Представляешь! Ну кто, кто всё это придумал?!

Девушки пересекали поле, поросшее дикой календулой: две чёрные фигуры на сером холсте неба. Огненные звёздочки цветков вокруг купались в алчных лучах солнца, загораясь яркими вспышками среди вороха пожухших трав. Пронизывающий ветер, дующий с севера, нёс с собой запах сырости и холодное дыхание океана. Угрюмое межсезонье стояло на пороге, протягивая костлявые пальцы в поднебесье.

– Ничего не поделаешь, – вымолвила Тилен, пытаясь поймать на лету пышный подол чёрной юбки. – Вам придётся подчиниться и смириться. Так прописано в Положениях.

– Мало ли, что там прописано, – процедила Кантана, борясь с нахлынувшим возмущением. – Твоя мать же не блюдёт Положения? Иначе она давно уже отдала бы тебя Совету.

Кантана стряхнула с подола налипшие сухие листья. Ветер подхватил их широкими ладонями и унёс волоком назад вместе с густыми клубами пыли.

– А твоя блюдёт что ли? – заносчиво приподняла бровь Тилен. Неровная кожа девушки лоснилась в солнечных лучах. – Или ты думаешь, что она всегда говорит правду? Может, её третий муж сбежал, когда узнал об измене? По твоей внешности уж никак не скажешь, что твой отец – блондин.

– Моя мать – в Совете, – проворчала Кантана. Она не могла терпеть, когда тема разговора затрагивала вопрос её появления на свет, хотя прекрасно понимала, что не всё с этим чисто. – Там – только Избранные.

– Свежо придание! – фыркнула Тилен, вздёрнув в небо острый нос.

Какое-то время девушки шли молча, разгоняя развевающимися юбками сухую пыль. Длинноногие грачи бесстрашно сновали мимо, выискивая меж травяных стеблей птичьи лакомства. Глаза их походили на зловещие смоляные бусины.

– У тебя бывает так, что магия выходит из-под контроля? – неожиданно пробормотала Кантана.

– Нет, – ответила Тилен, – но такое случается у тех, кто плохо обучен. Мама говорила, что вокруг посвящённых девочек, которые не обучаются в Наставнях, порой происходят страшные вещи.

– У меня всё чаще, – выдавила Кантана. На лице девушки отобразилась тяжёлая печать испуга. – В основном, тогда, когда налаживается кровная связь. Я боюсь, что мама узнает.

– Да уж, – Тилен шмыгнула носом, – твоя мать – не моя. Она точно не сделает скидку на родство и четвертует тебя собственными руками.

Кантана тяжело вздохнула, подняв глаза в серую мешковину неба. Стаи птиц в вышине тщетно рвались к югу, собравшись в дружные косяки. Их вёл за собой безрассудный птичий инстинкт самосохранения. Однако, он жестоко обманывал их: после Возмездия живых земель к югу от Девятого Холма не осталось – об этом знали даже маленькие дети.

– И что ты намерена делать дальше? – снова подала голос Тилен.

– Не знаю, – пожала плечом Кантана. – Зейдана посоветовала колдовать до изнеможения, пока никто не видит. Чтобы выжать все силы. Но это не всегда помогает.

Иссохшее поле, пестрящее оранжевыми цветками, осталось за спинами девушек. Хорошо протоптанная тропа преломилась под прямым углом и побежала по краю обрыва, утопая в лохматых пучках вереска. Опасная линия тянулась вдоль побережья, достигая горизонта. Край земельного надлома огораживала высокая металлическая сетка. Ниже, растянувшись на долгие километры, лежала лишь Пропасть – место постоянного обитания ссыльных.

Непонятное, сердитое шипение прорезалось сквозь свист ветра. Плечи Кантаны едва заметно дрогнули: то ли от холода, то ли от испуга. Глаза заблестели искрами подавленных слёз.

– Вот, снова, – буркнула девушка, не поворачиваясь к источнику звука.

Шипение нарастало, переходя в возмущённое фырчание. Тилен обернулась через плечо, борясь с порывами ветра, плюющими комья пыли и мелкие колючие камушки. Над землёй, шагах в тридцати позади, болтался дрожащий фиолетовый сгусток плазмы, по размеру не больше яблока. Белёсые искры осыпались вокруг снегопадом.

– Протуберанец, – пробормотала она. – Ничего страшного. Сейчас уйдёт.

– Я устала, – пролепетала Кантана, – устала бояться. Я, возможно, могла бы чего-то достичь в жизни, если бы не саван, в который меня облачили…

Она с ненавистью встряхнула подол платья. Огранённые бусины агатов сердито звякнули. Следом воздух сотрясли громкие хлопки, похожие на выстрелы духового ружья. Пространство по правую руку Кантаны взорвалось мириадой светлых искр.

– Ничего себе, – фыркнула Тилен, пассивно наблюдая за происходящим. – Если будешь так шутить, тебе прямая дорога в Пропасть!

Кантана подняла глаза на подругу:

– Я ничего для этого не делаю, Тилен!

Свист ветра проглотил её надрывный крик. Пучки вереска, торчащие вдоль тропинки, отчаянно затрепетали под его дуновениями. Перепуганные грачи, спешно покинув землю, устремились ввысь.

Кантана остановилась, беспомощно опустив руки. Ужас ядовитой змеёй ползал под кожей. Накидка вздулась чёрным парусом на плечах. Пространство за спиной девушки изрыгало бешеные вспышки бесцветных искр.

– Надоело! – рявкнула она сквозь зубы.

Тилен сосредоточенно посмотрела в лицо подруге и выпалила, стараясь перекричать ураган:

– Может быть, ты что-то от меня скрываешь, Кантана?

– Да что я могу от тебя скрывать? – пожала плечом девушка. – Мы ведь обязались помогать друг другу.

Тилен нахально ухватила Кантану за подбородок, приподняв её лицо. Отчаянный порыв ветра ударил Кантану по щеке потоком колючих пылинок.

– Ты точно та, кем являешься?

Возмущённая таким произволом Кантана медленно, но настойчиво пресекла жест подруги.

– Уроки этикета прошли мимо, да, Тилен? – она агрессивно сощурилась. – Кем, ну кем я могу быть, кроме как Кантаной Бессамори?

– Ты знаешь ответ, – сурово отрезала Тилен.

– Да объясни уже, что у тебя за помешательство? – выкрикнула Кантана. Её голос зазвенел над долиной натянутой струной. – Я понятия не имею, что ты имеешь в виду!

Тилен энергично встряхнула головой и опустила взор. Ветер заставлял её волосы плясать вокруг затылка; лучи солнца скупо подсвечивали их тонкие кончики, создавая подобие нимба.

– Забудь, – пробурчала она отрешённо. – Считай, что я просто тебе завидую.

Тилен внезапно вырвалась вперёд и побежала по тропе, обгоняя клубы пыли.

Кантана одиноко стояла под потоками океанского бриза. Холод межсезонья пробирал до самых костей, заставляя съёживаться комочком. Чёрные, как смоль, волосы водопадом упали на лицо. Кожа покрылась шершавыми точками мурашек.

Самое время развернуться и поспешить домой, показательно продемонстрировав глубокую обиду. Самое время наказать Тилен за непозволительную беспардонность и заставить её плясать под свою дудку. Но на этот раз привести традиционный план в исполнение было не так просто.

Кошмар был рядом. То, что Кантана считала детской игрой и пустым баловством во имя самоутверждения, неуклонно набирало силы, выходя из-под контроля. И для того, чтобы обуздать это проклятье, нужна была помощь верного соратника.

Кому ещё она могла довериться?

Презирая саму себя, Кантана ринулась вслед подруге, наперерез острым воздушным копьям. Истощённые стебли сухих трав ломались под подолом её юбки. Сердце захлёбывалось бешеным ритмом, угрожая выпрыгнуть из груди.

Одна лишь мысль вертелась у девушки в голове, превращаясь в болезненную навязчивую идею…

«Ты точно та, кем являешься?»

Глава 3
Шестая причина

1

Край платформы опасно вздрагивал под носком ботинка. Глухие ритмичные толчки – чёткие, как барабанная дробь. Монорельс отпустил в никуда очередной поезд. Седьмой, кажется…

Перегнувшись через защитную загородку, Миа 4813 смотрела вниз – туда, где нити улиц резали полотно города на квадраты. Тридцатью этажами ниже ноябрьский вечер вступал в свои права. Сонные ладони осенних ветров гладили чьи-то плечи, развевали полы плащей. Многоэтажные жилые комплексы зажигали окна. Деревья тянули голые лапы ветвей в небо, пытаясь удержать улетающих птиц…

Крыши притягивали Мию не надменной красотой городских пейзажей. Здесь, на высоте тридцати этажей, в объятиях дикого ветра, она особо остро чувствовала тонкую грань, отделяющую жизнь от небытия.

Гусеница состава с натужным свистом промчалась мимо, выплюнув девушке в спину облако дыма. Ноябрь окатил Мию потоком колючей прохлады, покрыв кожу мурашками. Спутанные волосы упали на лицо, серебрясь в тусклых лучах солнца. Зябко скорчившись, Миа откинула волосы назад и запахнула пальто.

Мимо пролетела стая голубей, взорвав воздух энергичным хлопаньем крыльев.

Крепко вцепившись в край металлической решётки, девушка наклонилась ниже и вдохнула аромат городской бездны. Рукава фиолетового пальто стёрли с загородки застарелую грязь, распущенные волосы полетели мягкими волнами вслед за ветром.

Из-за покатого края платформы выплыл, попав в поле зрения, бетонный забор. Он тянулся вдоль улицы понурой линией, огораживая внушительный территориальный участок. Здания, укрытые за ним, были весьма разномастны: от сиротливых коробов-бараков до сияющих куполами крыш стеклянных дворцов.

Мельница… Закрытая испытательная лаборатория, ассоциированная с тюрьмой для обезличенных. Там преступники, приговорённые к высшей мере, наконец-то получали возможность расплатиться с обществом за причинённый вред. В стеклянных дворцах, за бетонной оградой в три этажа, ведущие учёные и реаниматоры города вершили судьбы тех, кто после исполнения приговора не имел даже имени и личной истории. Самое жуткое и самое опасное место в городе лучше всего просматривалось именно отсюда: с посадочной платформы монорельса «Синеречье».

«Ты только ради этого сюда припёрлась? – отчеканил ехидный голос в голове. – Повисеть вниз головой над Мельницей?»

Миа вздрогнула от неожиданности. Кольнуло под ложечкой. Болезненные причуды воспалённого воображения снова взяли своё. Когда же этому придёт конец?!

Попятившись назад, девушка скинула с плеча рюкзачок и извлекла из него полимерный череп. Зияя пустыми глазницами, он улыбался ей во все тридцать два зуба.

Миа капризно закусила губу и погладила череп по буграм лобной кости маленькой ладошкой.

– Хватит смеяться, Азазель, – произнесла она. – Только и можешь пугать меня… Ты ведь знаешь, что выхода мне не найти. Ещё и усугубляешь всё!

Да, это был настоящий тупик. Статичная безысходность длиною в семь месяцев. Изо дня в день ничего не менялось. Было так же больно, как и в самом начале её личного Великого Перелома.

«Почему же? – проговорил череп с усмешкой. – Выход есть всегда. Вниз, например».

Миа глубоко вдохнула холодный воздух, пахнущий экотопливом и бетонной пылью, и зажмурилась. Девочки её возраста кидаются с крыш из-за несчастной любви, анорексии и ссор с родителями, но какими же незначительными были эти поводы в её глазах! Но людям всё равно: сделает шаг вниз – как пить дать, переврут всё, приравняв к таким же демонстративным истеричкам.

Люди лгут себе и другим; домысливают пробелы, заполняя их выдумками. Люди создают полотна совершенных иллюзий и занавешивают ими окна, чтобы не омрачать себе жизнь страшной правдой. Они говорят, что бесконечной ночи не бывает. Они говорят, что непроглядная тьма – верный предвестник рассвета. Они говорят, что время лечит…

Как же они глупы!

Смелые солнечные блики, прорвавшиеся через брезент осенних туч, стрельнули сквозь веки Мии, оставив на сетчатке изумрудные разводы. Лодыжки предательски задрожали, только на этот раз платформа была совершенно пуста.

Несомненно, её единственный друг прав… Транслирует, подлец, голос подсознания. Миа недовольно сморщила нос.

– Толкни! – парировала девушка. – Давай, прикажи мне: «А ну прыгай!» Заставь меня, умник. Подкинул, однако, решение, на осуществление которого у меня не хватает воли!

Пассажиры монорельса муравьями суетились позади, выходя с лифтовых лестниц на платформу. Они были слишком заняты повседневными заботами, чтобы обращать внимание на странную девушку, говорящую с незримым собеседником.

Вдалеке послышался гудок поезда. Металлический скрип и дребезжание сотрясли прозрачную глубину осени. Гусеница состава вынырнула из-за горизонта и заскользила над улицей, отражая солнце. Воздух наполнился ядовитым запахом топлива и накалённого металла.

«Рано, – отреагировал Азазель, – у тебя есть как минимум шесть причин остаться».

– Ни одной не вижу, – проговорила Миа. Звук её голоса утонул в громыхании состава, заходящего на посадку. Платформа под ногами заходила ходуном.

«Давай помогу, – бесстрастно отозвался череп. – Твоя мать чуть не умерла, вынашивая тебя. Ты обязана ей жизнью. Один. Твой отец, который очень за тебя беспокоится. Два. Незаконченная стажировка – вот третья причина. Без сертификата ты – никто, а родители хотят видеть тебя хотя бы субреаниматором. Оправдай их надежды, будь умницей».

– Тоже мне причина… – Миа фыркнула. – У меня под кроватью полная корзина грязного белья – это, наверное, повод номер четыре?

«Желание отмщения. Вот твой номер четыре. – Азазель укоризненно смотрел на подругу мёртвыми дырами глазниц. – Хотя бы это ты не можешь отрицать, Миа 4813».

– Пятую давай, – Миа обиженно надула губы.

«Твоё состояние, – ответил Азазель, – Ты уверена, что сейчас адекватно оцениваешь действительность?»

Состав монорельсового поезда пронёсся мимо, подняв самый настоящий ураган, и с присвистом затормозил на платформе. Двери вагонов, издав гудение, разъехались по сторонам. Поток воздуха понёс в сторону девушки ворох колких пылинок. Миа прикрыла глаза рукой и закашлялась.

– И в этом ты прав, друг, – пробормотала она разочарованно, – только вот аргументы у тебя из пальца высосанные. Сразу видно, что мозга нет. Спорим, что до шестой не додумаешься?

Взгляд пустых глазниц Азазеля отозвался особым лукавством. Полированные зубы блеснули чистой платиной, заставив Мию сощуриться.

«Шестая причина в том, что твоя цель рядом, – подытожил Азазель. – Обернись, Миа».

Девушка непонимающе покосилась на своего полимерного друга. Ей показалось, что усмешка его безупречно выточенных челюстей стала особенно ехидной.

«Быстрее, глупая!» – скомандовал Азазель.

– Не обзывайся!

Беспокойство стрелой пронзило грудь девушки, заставив сердце захлебнуться тахикардией. Миа задержала дыхание в попытке унять сердцебиение и резко развернулась. Развевающиеся полы пальто хлопнули девушку по икрам. Городские кварталы смазались в дрожащую линию, жилые высотки поплыли по кругу.

Взгляд встретил толпу горожан, торопящихся на посадку. Пропустив поток выходящих, суетливые особи погружались в вагоны, занимали места, вставали вдоль стен, держась за поручни…

Внезапно глаза выхватили в бушующем столпотворении знакомую фигуру. Миа застыла на месте: мышцы тела налились воском, отказываясь подчиняться командам мозга.

– Это что, шутка? – сорвалось с её губ. – Прочь, прочь, убогое видение!

Он словно был частью иной, параллельной реальности. Он существовал вне толпы, в своём собственном измерении. Время для него, казалось, текло медленнее, чем для торопливых пассажиров, сгрудившихся на платформе. Его выдавали плавные, сонные движения и задумчивый взгляд, прожигающий пространство насквозь и выходящий за его пределы.

Миа сжала зубы, сдерживая рык подстреленного зверя. Уж кого-кого, а его она не желала видеть точно. Второй раз за день – это уже слишком. Сегодняшнего позора в столовой хватило сполна. Надолго.

Остановившись метрах в десяти, объект проводил пассивным взглядом последних пассажиров. Ветер безжалостно трепал его длинные волосы, стянутые в тугой низкий хвост. Парень дёрнул пальцами молнию: воротник непромокаемой ветровки шоколадного цвета сошёлся под гладко выбритым подбородком.

– Ну, Азазель! Ну, зараза! – Миа поспешно отвернула лицо, чтобы не встретиться глазами с юношей.

«Я не об этом, – отозвался Азазель. – У тебя есть должок – вот шестая причина».

Юноша, впрочем, был слишком увлечён собственными мыслями, чтобы озираться по сторонам. Он постоял минуту-другую на платформе, со скучающим видом изучая географию городских кварталов, а затем скрылся в шахте лифтовых лестниц.

Миа с облегчением выдохнула. Не заметил. Ветер выдохнул ей вслед.

Городские кварталы цвели пестротой крыш под ногами. Кучевые облака над головой, сливаясь, превращались в тучи. Воздух, потеряв едкую ноту горения, насытился запахом озона и прелых листьев.

Но глаза Мии не желали замечать буйства красок осеннего пейзажа. Крепкий, высокий силуэт вырисовывался в памяти… Ухоженные волосы, неторопливая походка. И плечи: робко ссутуленные, будто бы он стеснялся выделяться.

«Ты ведь хотела увидеть его, Миа 4813, – замурлыкал Азазель, – я-то тебя знаю, как облупленную!»

– Сейчас кое-кто полетит вниз! – рявкнула Миа.

«Решилась всё-таки?» – голос в голове девушки проникся нотками иронии.

– Я не шучу, ты, дебильный кусок пластика!

Азазель послушно затих. Его лукавая улыбка превратилась в сухой оскал. Возразить ему было нечего: он находился заведомо в проигрышном положении.

Миа закрыла глаза, подставив разгорячённые щёки потокам прохладного воздуха. Нашёл, пустоголовый, чем задеть! Все его слова – не более чем глупая игра больного воображения. Но…

Всё же, в одном Азазель был прав. Она хоте…

…у неё есть должок, и она его вернёт!