Текст книги "Код Электры"

36

Несмотря на загипсованную ногу, мама сделала все, что могла, чтобы создать в доме праздничную атмосферу ко дню Люсии[12]12
  День Люсии в Швеции отмечается 13 декабря.


[Закрыть]. Когда я была маленькая, она будила меня, надевала на меня длинную белую сорочку и корону со свечами. Потом мы вместе заходили к папе с зажженными свечами и шафрановыми булочками на подносе, и я пела все рождественские песни, какие знала. Было это все до папиной болезни, так что воспоминания у меня довольно смутные. В последние годы она сама приходила ко мне утром и пела песни, без белой рубашки, но с шафрановыми булочками. А потом мы зажигали свечи в кухне и слушали праздничную программу по радио. Мама говорит, что у нее буквально мурашки по телу, когда она слушает перед Рождеством, как поет хор. Мне тоже нравится, хотя и не до мурашек.

В этом году мама выставила на стол в кухне большой подсвечник, изображающий Люсию, и достала шафрановые булочки, но, поскольку после праздника полулуния наступила суббота, мы с папой проспали так долго, что проснулись, когда уже рассвело. А при дневном свете атмосфера уже не та. Но я все равно обняла маму и заверила, что булочки ужасно вкусные, так что она обрадовалась.

В середине дня я встретилась с Санной. Она хотела отправиться в центр и опять пойти в магазин Красного Креста – кажется, мне теперь судьба то и дело туда наведываться! Но я все равно охотно составила ей компанию, лишь бы не думать об утраченных подсказках и всяком таком. Санна, как обычно, скрылась за стойками с одеждой.

А я опять пошла посмотреть на книги. Справочник восьмидесятых годов, на который я обратила внимание в прошлый раз, стоял на прежнем месте. Рядом с ним я заметила толстую старинную книгу с золотым корешком. Она была выцветшая и пыльная, но все же красивая. Мне стало любопытно, и я сняла ее с полки.

Переплет был темный, почти черный, хотя если присмотреться, то черное отсвечивало коричневым или даже темно-красным. На первой странице обложки картинка с золотым тиснением: несколько измерительных инструментов, циркуль и глобус. Под картинкой – название: «Книга изобретений».

В пальцах закололо от возбуждения, когда я открыла книгу. Прежде всего я взглянула на титульный лист. Там снова было написано «Книга изобретений», а ниже: «Обзор развития промышленности во всех отраслях. Том второй. Природные силы и их использование».

А в самом низу страницы: «Стокгольм, 1873».

1873 год! Действительно, очень старая книга!

На первой странице книги были помещены фотографии серьезных людей в рамках, очень напоминавшие картины. Само собой, одни дяденьки, ни одной тетеньки. Я посмотрела на внутреннюю сторону обложки. Там причудливым почерком с завитушками было написано имя: «Аксель Острём».

Аксель! Эта книга принадлежала Акселю! Сердце снова заколотилось.

Я поспешно закрыла книгу, когда меня окликнула Санна.

– Только одну вещь, да? – проговорила тетенька с прямыми волосами, когда Санна положила на стойку выбранное платье – слишком большое для нее.

– Я его перешью, – пояснила она, и тетенька кивнула, укладывая платье в пакет.

– А ты выбрала старую книгу… – сказала она, когда я положила на прилавок «Книгу изобретений».

Я выдавила из себя что-то про то, что она красивая. Как будто я должна объяснять, почему хочу что-нибудь купить! Но книга действительно была красивая, с кучей черно-белых рисунков всяких штуковин. У меня вдруг мелькнула мысль, что Оресту она ужасно понравится.

Женщина унесла ее в комнатку за прилавком, и, когда вернулась, книга была завернута в бумагу и уложена в пакет.

– Вдруг дождь пойдет, – сказала она.

Еще мы с Санной купили конфет и попили кофе у меня дома, потому что это куда дешевле, чем в кофейне. Когда она ушла, я тут же распаковала книгу и положила на свой старый письменный стол.

Я перелистывала ее, осторожно переворачивая пожелтевшие страницы. В книге было много текста и схем, изображений изобретений, весов и инструментов для измерения. И тут я вдруг заметила, что в середине книги есть пустое место. Страницы с 467 по 474 отсутствовали! Вместо них лежал аккуратно сложенный старый лист бумаги. Письмо? Раскрыв лист до половины, я сразу же узнала машинописный текст.

Дорогой брат!

Мое последнее письмо закончилось на том месте, где меня застигли при попытке выкрасть пергамент с описанием астролябии…

Я не поверила своим глазам! Письмо от Акселя! Да еще именно то, которое мы искали, – то самое, где Аксель рассказывает, что произошло после того, как он попытался украсть у господина Г. инструкцию к астролябии! Как оно могло попасть в книгу?

Когда я развернула листы, из письма что-то выпало – какой-то белый предмет спланировал на пол и упал рядом с круглой деревянной ножкой стола. Наклонившись, я подняла его.

Это был небольшой кусочек, просто оторванный уголок листа, но гораздо толще той бумаги, на которой написано письмо. Плотный, темно-желтый, почти как картон. Я перевернула обрывок лицевой стороной вверх. На меня смотрело изображение луны. Она была нарисована жирными штрихами, а рядом с ней тянулась линия, укрепленная на винте. Думаю, все это изображало натянутую струну. Натянутая струна, как на картинке с монохордом, а вокруг – загадочные слова и знаки!

Я взглянула на часы. Половина второго. До закрытия магазина Красного Креста оставалось всего полчаса.

Всю дорогу до центра я неслась сломя голову. Вода ручьями стекала с плаща, когда я, задыхаясь, ввалилась в магазин. Женщина за прилавком посмотрела на меня почти с ужасом. Это была уже не та, с прямыми волосами, у которой я купила книгу, а другая. Стянув с головы шапку и изо всех сил стараясь быть предельно вежливой, я произнесла:

– Простите… я купила тут у вас сегодня старую книгу.

– Да-да? – проговорила женщина. Похоже, ей полегчало, когда она увидела, что под мокрой одеждой скрывается обычный ребенок.

– Я просто хотела спросить: известно ли вам, откуда к вам попала эта книга? Кто ее принес?

– Такое мы обычно не отслеживаем… – начала было она, но я перебила:

– Это была очень старая книга. Девятнадцатого века. Таких ведь к вам немного попадает?

Теперь женщина улыбнулась:

– Нет-нет. Кажется, я знаю. Нам принесли много очень старинных вещей, когда переезжала Герда Бенгтссон. Им ведь пришлось вынести все, что находилось в старом доме. Часть вещей попала в краеведческий музей, но всё они не смогли забрать.

– Герда Бенгтссон? – переспросила я. Это прабабушка Анте. Ясное дело. Кто еще мог сдать в магазин предметы, принадлежавшие Акселю? Анте рассказывал, что они массу всего выбросили, когда освобождали дом в связи с переездом. Ничего интересного на самом деле. Но тут мне в голову пришла еще одна мысль:

– А вы знаете, сколько времени книга здесь находится? В смысле, я была тут неделю назад, но не видела ее. Неужели она появилась совсем недавно?

Этого она не знала. И к тому же сказала, что ей пора закрываться. И почти что вытолкала меня на улицу.

Как могло письмо Акселя оказаться в этой книге? Случайность? Или всем управляли закономерные связи между земными токами и звездными полями? Ведь не мог же это быть… кто-то другой?

Идя домой, я снова думала об Акселе, о его фотографии, которую видела в старой книге, – на ней он так похож на человека, отдавшего мне письмо. Я стряхивала с себя капли, но дождь лил все сильнее.

37

Странное совпадение. Но, как сказал Орест, сомнений быть не может. Просто никаких: в «Книге изобретений» лежало очередное письмо Акселя вместе с оторванным куском пергамента.

Кроме того, совершенно очевидно: те страницы о монохорде, какие мы получили с первым письмом, – именно эти, с 467 по 474, которых не хватало в «Книге изобретений». Так что все сходится.

Значит, семья Анте сдала книгу в магазин Красного Креста, когда Герда переехала из своего старого дома? И письмо уже лежало там? Но подсказка Акселя говорила нам, что следующее письмо у здания тинга, там, под каштаном…

Мы не поняли, как все это связано. Но прочли четвертое письмо.

Лондон, 20 декабря 1893 г.

Дорогой брат!

Мое последнее письмо закончилось на том месте, где меня застигли при попытке выкрасть пергамент с описанием звездных часов из ящика письменного стола господина Г. Следуя за служанкой, когда она попросила меня встретиться с госпожой Г., я ужасно стыдился. Кто мог подумать, что мне придется стать вором? Не однажды, а уже дважды астролябия заставила меня ступить на нечестный путь!

Меня провели в уютную комнату. В камине потрескивал огонь, кругом все было освещено керосиновыми лампами и стеариновыми свечами. В кресле у огня сидела женщина. Волосы у нее были седые, она сидела, завернувшись в шаль, ткань которой поблескивала в отсветах огня. На мгновение мое сердце перестало биться: я было подумал, что передо мной она. Сильвия!

Но, едва приблизившись, я понял, что ошибся. У дамы было серьезное круглое лицо и голубые глаза. Несмотря на приятную наружность, она не имела ничего общего с фрёкен Сильвией.

– Добро пожаловать, господин Острём, – сказала она. – Я рада, что вы согласились прийти.

Она предложила мне сесть.

И некоторое время сама сидела молча, глядя в окно.

– Сегодня такая ясная звездная ночь, – проговорила она наконец. – И к тому же новолуние.

Она чуть заметно улыбнулась мне. Я сидел в полном недоумении.

Поднявшись, она быстро подошла к маленькому причудливо декорированному ящичку, стоявшему на столике посреди комнаты. Она положила что-то в ящичек и повернула рычаг. Тут я понял, что ящичек на самом деле музыкальная шкатулка, только более современного вида. Звучала она великолепно: звуки, ясные и чистые, заполнили комнату. Мелодию я узнал сразу. Ее играла мне на виолончели Сильвия много лет назад. Все это меня очень растрогало. Внезапно я осознал, что тоска в моем сердце – не стремление управлять мощными силами, не желание произвести впечатление на дам и господ в красивых залах или прославиться укрощением астролябии. Все это время я искал фрёкен Сильвию! Только ее я и мечтал найти, а с ней – то счастье, которое помню с юности.

Госпожа Г. внимательно разглядывала меня. Вне всяких сомнений, она заметила, как подействовала на меня музыка. Когда отзвучали последние ноты, она сказала:

– Знаете, а ведь я с ней встречалась.

– С кем?

– С той, кого вы ищете. Тогда я была молода, совсем еще девочка. Чуть моложе ее.

Дама играла краями своей шали.

– Она умела убеждать… Сильвия. Но вам ведь об этом уже известно… Аксель?

Я вздрогнул. Своего имени я ей не называл.

– Госпожа… – пробормотал я, уже было встав.

– Сидите-сидите, – остановила она меня. – Я знаю, кто вы. Она все мне рассказала. И меня тоже заставила кое-что украсть. Бесценный предмет, который я должна была спрятать, пока не появится нужный человек. И сейчас он определенно появился.

Некоторое время она сидела молча, потом начала свой рассказ:

– Я тогда жила в Лондоне, понимаете ли… в пятидесятые годы мой отец работал там несколько лет.

Она объяснила, как впервые встретила фрёкен Сильвию в Риджентс-парке – самом большом парке в центре Лондона. Поначалу удивилась, когда к ней обратились по-шведски, а потом порадовалась этому неожиданному обществу и с тех пор регулярно встречалась с фрёкен Сильвией во время своих каждодневных прогулок.

– Мы с ней очень сдружились, – мечтательно проговорила госпожа Г. – Она стала мне как сестра. А как красиво пела! Много позже я заказала эту пластинку, которую мы с вами слушали, чтобы в любой момент иметь возможность насладиться мелодией, которую она так часто напевала.

Наконец фрёкен Сильвия рассказала госпоже Г. о звездных часах. Сильвия знала, что братья Эрикссон обнаружили загадочный прибор еще в детстве. Может быть, они поссорились из-за того, чьей теперь будет астролябия? По крайней мере, большая часть астролябии осталась у Нильса Эрикссона, тогда как Джон Эрикссон хранил у себя лишь одну маленькую часть. Эта часть, оставшаяся у Джона Эрикссона, представляла собой стрелку с символическим изображением луны и имела исключительное значение для функционирования астролябии. Она называлась Стрела времени.

Фрёкен Сильвия рассказала, как я помог спасти большую часть астролябии, выкрав ее у Нильса Эрикссона, и вот теперь ей требовалась помощь госпожи Г., чтобы забрать у Джона Эрикссона Стрелу времени.

Однажды вечером, когда ее отец и гости ужинали, госпожа Г. воспользовалась случаем. Сбросив туфли, она бесшумно проскользнула в комнату Джона Эрикссона, тогда у них гостившего. В тот миг, когда она открывала ручку двери, что-то вонзилось ей в подошву!

– Думаю, это и кражей-то не назовешь, – сказала госпожа Г. – Я нашла ее просто случайно…

Проведя рукой, она расстегнула брошь, скреплявшую шаль на шее. Повернув украшение, она достала какой-то небольшой предмет, прикрепленный с задней стороны.

Это была игла из золотистого металла: длинная и тонкая, с символом на конце. Серп луны.

– Стрела времени, – прошептала она и вложила ее в мою руку.

Стрелка показалась мне совсем маленькой. Такой незначительный предмет… да неужели он имеет решающее значение для работы астролябии?

У госпожи Г. не было ответа.

– Знал бы мой муж, что все это время стрелка хранилась у меня… – медленно проговорила она.

– Вы никогда ему не рассказывали? – удивленно спросил я.

– Он меня никогда не спрашивал! – воскликнула она. – Ни разу в жизни ему не пришло в голову, что я могу что-то привнести в его поиски скрытых сил и знаний. Да он никогда и не думал, что я могу что-то в этом понимать… Нет, пусть пеняет на себя! Ищет скрытые вещи, а сам не замечает того, что находится под носом!

Однако она предупредила меня, что следует проявлять осторожность: не стоит недооценивать интерес ее мужа и его соратников к подобным вещам. Все эти годы она внимательно прислушивалась к разговорам Сообщества.

– Фрёкен Сильвия, – объяснила мне госпожа Г., – знала, что избранный ребенок, дитя с лозой, может получить власть над астролябией во время встречи планет в день летнего солнцестояния. Во время таких встреч планет земные токи якобы особенно сильны, и власть ребенка-лозоходца над астролябией принесет удачу. Но обратные условия дадут обратный эффект. Во время затмения луны земные силы ослабевают, а если это происходит в момент зимнего солнцестояния – они могут на некоторое время угаснуть вовсе. В такой момент дитя с лозой тоже может взять власть над астролябией, но будет ли действие удачным или нет – этого никто не знает…

Астролябия взаимодействует с ребенком-лозоходцем, который ее использует, аналогично тому, как две струны вибрируют в унисон, образуя новое звучание.

Мне кажется разумным, что они должны настроиться друг на друга – вероятно, эта настройка происходит, если ребенок-лозоходец овладеет астролябией как раз в тот момент, когда земные силы становятся особенно сильны или, напротив, полностью угасают. Это предстоит выяснить ребенку-лозоходцу будущего.

Сам же я пока не нашел фрёкен Сильвию и потому продолжаю свой путь. Последний раз фрёкен Сильвию видели в Лондоне, и я отправился туда. Пайти человека в этом огромном городе представляется мне задачей непосильной. По, может быть, земные токи и звездные поля направят мои шаги, так что я разыщу ее до того, как моя жизнь пройдет.

Здесь я обобщил все, что знаю об этом деле. А Стрелу времени я тебе уже послал. Пусть она достигнет будущего так, как желала фрёкен Сильвия.

Ответ в зеркале.

Твой друг

Аксель

Заметки Малин

1. Аксель встречается с госпожой Г.

2. Госпожа Г. включает музыкальную шкатулку, та играет хорошо знакомую ему мелодию – песню Сильвии. (Пластинка, которую мы нашли раньше, наверняка от музыкальной шкатулки!!!)

3. Госпожа Г. рассказывает, что общалась с фрёкен Сильвией в Лондоне много лет назад.

4. Фрёкен Сильвия попросила ее украсть одну вещь у Джона Эрикссона – стрелку, относящуюся к астролябии.

5. Госпожа Г. достает стрелку и отдает ее Акселю. Она называет стрелку Стрелой времени.

(Она никогда не рассказывала об этом своему мужу.)

(Так ему и надо!)

6. Аксель покидает Сообщество.

7. Он направляется в Лондон на поиски фрёкен

Сильвии.

8. Он говорит, что уже послал Стрелу времени!

(Ну и где же она тогда?)

9. Он думает, что дитя с лозой, которое будет использовать астролябию, сможет сделать это, когда лунное затмение совпадет с зимним солнцестоянием! Тогда положение будет обратное по отношению к встрече планет и летнему солнцестоянию – как это было летом.

10. «Ответ в зеркале» – так заканчивает Аксель свое письмо.

– Но мы же не нашли эту самую Стрелу времени! – воскликнула я. – Ту, про которую Аксель говорит, что он ее уже послал!

Я подумала про все те предметы, что мы получили вместе с письмами. Музыкальная пластинка стрелкой быть не может. Могла ли она быть спрятана в том духовом инструменте? Или… боже, какая я дура! Стрелка! Конечно же, она должна быть в часах!

– Орест, достань золотые часы! – сказала я. – Кажется, я знаю, где находится Стрела времени.

Я думала, что Орест спрятал золотые часы там же, где и астролябию, то есть в гараже или в подвале. Но он просто повернулся к книжной полке, вытащил самую толстую книгу и достал часы, лежавшие за ней.

Они были точно такие, какими я их помнила. Блестящие и круглые. Я стала внимательно разглядывать стрелки. Минутная была тонкая и длинная, а вот часовая… разве это не полумесяц на самом конце стрелки? Я показала свою находку Оресту, но он возразил:

– Все очень мило, но она слишком маленькая, чтобы подходить к астролябии. Посмотри, как она крепится к часам, – это точно не подойдет. Кстати, стрелка слишком короткая.

Да, Орест был прав. Часовая стрелка на часах была тоненькая и черная и, хотя сама по себе старая, на фоне астролябии выглядела слишком уж современной. Часы были, вероятно, сделаны в 1890-х годах, а астролябия гораздо старше. Мы прикинули, что ей лет четыреста.

Орест положил часы обратно в коробочку.

– Послушай, – проговорила я. – Астролябию, я надеюсь, ты спрятал в более надежном месте?

– Астролябию я спрятал в очень надежном месте, – ответил Орест с весьма довольным видом.

Стало быть, Стрелы времени у нас пока нет. Но у нас оставалась астролябия, которая, возможно, заработает во время лунного затмения.

– Не будет ли скоро лунного затмения? – спросила я.

Орест перелистал календарь.

– Лунное затмение случается довольно часто, – сказал он. – Это бывает, когда Земля встает между Луной и Солнцем и Луна оказывается в ее тени. Так что мы не можем ее видеть…

Все это я, конечно же, знала, мы обсуждали в школе.

– Но когда? – настаивала я. – Когда это произойдет в следующий раз?

– В следующий раз, – пробормотал себе поднос Орест. – Девятнадцатого декабря! В пятницу. Как раз будет полнолуние, и около семи вечера можно будет наблюдать лунное затмение.

Орест показал мне календарь. Там были указаны фазы луны, а еще – продолжительность дня и ночи. И выяснилось, что именно эта ночь – девятнадцатого декабря – самая темная ночь года. Зимнее солнцестояние!

Какое невероятное совпадение! Опять!

– Мы должны попытаться! – воскликнула я. – Кто знает, когда все так сойдется в следующий раз!

Подумать только, лунное затмение и зимнее солнцестояние одновременно! Есть у нас Стрела времени или нет, мы все равно должны что-то предпринять! Может быть, пойти к самому мощному пересечению силовых линий… А Электру взять с собой: мы дадим ей астролябию в тот момент, когда начнется лунное затмение… и тогда…

Теперь, когда все кусочки мозаики встали на свои места, всё во мне буквально бурлило.

– Тогда – что? – перебил Орест со скучающим видом. Конечно, откуда мне было точно знать, что произойдет тогда. Сможет ли Электра «получить власть над астролябией»? Да, стоит подумать получше, и что-то не сходится… и выражение лица Ореста отнюдь не вдохновляло.

Ясное дело: астролябия, пересечения силовых линий, частоты и лунное затмение… Орест во все это не верит. В глубине души я, может, и сама во все это не верю – но поверить-то хочется!.. И в существование магических сил, и чтобы мы с Орестом могли управлять ими. Уж мы бы позаботились о том, чтобы все сложилось хорошо. И у нас, и у Электры, и у наших родителей, на будущее, на всю жизнь, как сказал мне тот, кто дал самое первое письмо.

– Один разочек! – сказала я. – Потом, наверное, придется продать астролябию… Но мы ведь можем попробовать, всего один раз. Девятнадцатое уже в эту пятницу!

– Хорошо, – ответил Орест, покачав головой. – Это ведь никому не повредит. Но если ничего не случится, – продолжал он, – обещаешь на этом успокоиться? Будем считать доказанным, что в астролябии нет ничего мистического? Тогда нам больше не надо будет возиться со всеми этими земными и небесными силами? И мы сможем постараться убедить других последователей Эйгира, что все его россказни – просто выдумки. Если нам удастся уговорить Месину уйти от них, то, может быть, потом уговорим и других!

Я кивнула.

Но что-то с астролябией точно произойдет, в этом я не сомневалась.

Само собой, мы изучили и кусок пергамента.

Струна с луной, которую я видела, – это, как я теперь догадалась, старинное изображение монохорда. Причудливые буквы над картинкой складывались в слово monochordum. Сама картинка изображала струну, натянутую на доске, а в самом верху доски виднелся завиток, похожий на ракушку, точно как на моей виолончели. Наверху возле ракушки струну натягивала рука, торчащая из облака. Посреди доски виднелось изображение луны, которое я уже видела раньше. По всей доске были нарисованы круги разных размеров, везде виднелись штрихи и загадочные отметки. Я узнала слова AQUA, которое означает «вода», и TERRA, которое означает «земля». Мне показалось, что эти круги напоминают отметки на задней стороне астролябии. И один из символов сильно смахивал на рыбку. Но Оресту я об этом ничего не сказала.

– Красивая картинка, – проговорил Орест, разглядывая кусок пергамента. – Но она изображает природу… в приукрашенном виде. Ведь можно описать вибрирующую струну математически. Это основы физики.

– Угу, – пробормотала я. – Хотя сейчас, как мне кажется, все эти частоты ни с чем особо не связывают. Как ты думаешь, не имели ли они в виду частоты Земли там, где написано TERRA? И частоты воды там, где указано AQUA?

Подумать только, все вибрирует на разных частотах!

Ноты…

Кристаллы…

Магнитные поля-

Сердца…

И тогда, может быть, предметы с одинаковой частотой взаимосвязаны! Возможно, и у каждого человека есть своя частота! Как у ребенка-лозоходца!

– Ты хочешь сказать, своего рода резонанс? – уточнил Орест. Он продолжал рассуждать о вибрации и звуках, говорил и о том, что электроны, вращающиеся вокруг атома, тоже имеют частоту, но я слушала его вполуха.

У нижнего края листа я увидела слово на латыни – слово, значение которого я знала.

SCENTIA. Буквы SC были написаны красным, остальные – черным.

Я была уверена на сто процентов: в какой бы точке мира ни находилась вторая половина пергамента, на ней написано FIDES.

FIDES SCENTIA.

Вера и наука.

Точно как на самой астролябии!