Текст книги "Код Электры"

11

Осенние каникулы прошли, и занятия в школе начались вовсю, как обычно. Анте и меня поставили в пару для выполнения большого группового задания по шведскому языку. Не понимаю, как это получилось. Раньше мы никогда с ним вместе не работали!

Я предпочла бы Санну. Или хотя бы Ореста.

Нам задали написать собственный текст на основе фактов. Сперва нам надо было узнать факты из какой-нибудь области, а потом изложить их по-своему. Желательно поинтереснее, чтобы одноклассникам захотелось это прочесть.

Труднее всего оказалось договориться с Анте, какую область выбрать.

Мои предложения выглядели так:

1. Парапсихология

2. Фэнтези

3. Манга

Список предложений Анте был таким:

1. Футбол

2. Хоккей

3. Гандбол

– Чего? Пара… что? – спросил Анте, как всегда закинув набок светлую челку.

– Короче, это всякое такое, что до конца нельзя объяснить, – ответила я. – Поиски при помощи лозы, предсказания и все такое…

Я-то думала, что разузнаю побольше о силовых линиях Земли, при этом выполнив школьное задание. Вот было бы неплохо!

– А привидения? – спросил Анте. – Это ты про ту девчонку-привидение…

Он изобразил пальцами когти и скорчил страшную рожу, но меня это ничуть не испугало.

– Почему бы и нет, – проговорила я.

– Никогда в жизни, – заявил Анте и перестал гримасничать. – Если мне не дадут писать о спорте, то я вообще не стану писать ни о чем.

Договориться мы так и не смогли, и в конце концов Анте отвернулся от меня и начал болтать с Лео.

Да, похоже, уроки шведского теперь покажутся мне очень длинными…

Поскольку Анте все равно болтал со своими приятелями, я воспользовалась случаем и залезла в видавший виды школьный компьютер – поискать информацию по теме «парапсихология». Просто чтобы быть во всеоружии, если мне все же придется об этом писать.

И угадайте, что я нашла! Объяснение слова FISC – я везде натыкаюсь на это слово или на живых рыб, и такое явно неспроста.

Это называется синхроничность. То есть когда что-то происходит одновременно. Судя по всему, довольно известное понятие. Большинство верит, будто это объясняется тем, что человек вдруг становится к чему-то особенно внимательным. Например, кто-то думает о том, чтобы завести собаку. И вот он начинает видеть собак повсюду. Хотя, конечно, собак не стало больше. Просто он начал обращать на них внимание.

Тогда получается, что я много думаю о рыбах и знаке Рыб – и потому стала все время видеть их вокруг себя.

Но есть те, кто верит, что синхроничность имеет особый смысл. Возможно, это послание. Сигнал, на который стоит обратить внимание.

Потом, не успев даже сообразить, что делаю, я стала искать ее. Девушку-привидение. Месину Молин. И вот что нашла. Статья прошлого года.

Лерумская газета.

ЧЕТВЕРГ, 7/10

ПО-ПРЕЖНЕМУ НИКАКИХ СЛЕДОВ ПРОПАВШЕЙ ДЕВУШКИ-ПОДРОСТКА

Месина Молин, пятнадцатилетняя девушка, ушедшая из дома более двух недель назад, до сих пор не найдена. Есть основания полагать, что она сбежала добровольно, но полиция опасается, что ее склонили к этому лица, с которыми она познакомилась в интернете. Ведется интенсивная работа по поиску девушки, но на сегодняшний день результатов нет. Допрошены одноклассники девушки, но никто не знает, где она находится.

«Мы надеемся, что она сама выйдет на связь, – сообщает полиция. – Нам не удалось идентифицировать лиц, с которыми девушка общалась в сети. Но мы по крайней мере смогли вычислить их аккаунты и помешать им находить новых детей».

Но тут урок закончился, а с ним и учебный день. Компьютеры пришлось сдавать учителю. До прошлого года всем ученикам, начиная с седьмого класса, выдавали собственный компьютер. Конечно же, самую простую и дешевую модель, но все же. Но, как назло, когда мы перешли в седьмой класс, выяснилось, что при составлении бюджета вкралась ошибка и…. школа никак не может в этом году обеспечить всех компьютерами.

Поэтому нам приходится брать их на урок и потом сдавать, как в шестом классе.

Хотя, может, так и спокойнее. Иначе мама наверняка возражала бы, что безответственно со стороны школы давать компьютеры, не обеспечивая безопасность детей в сети. И мама Ореста тоже была бы против – но она сказала бы, что безответственно подвергать детей опасному излучению. И нам с Орестом стало бы ужасно стыдно. Может быть, нам даже повезло с синхроничностью – что компьютеров именно на нас и не хватило?

А вот, наверное, снова синхроничность: как раз в тот момент, когда я собиралась пересечь Альмекэррсвеген и свернуть в наш глухой переулок, возвращаясь из школы, я и увидела папу. Он спускался по склону к железной дороге, я узнала его спину с черным спортивным рюкзаком, который он всегда носит. Куда это он? Я побежала за ним и едва приблизилась настолько, чтобы окликнуть, как по железной дороге пронесся огромный товарный поезд. Грохот заполнил воздух и космос, от него в груди у меня все завибрировало. Так что папа не услышал меня и буквально подпрыгнул, словно увидев призрак, когда я подбежала.

– Малин! – выкрикнул он, когда поезд проехал и стало потише. – Что ты тут делаешь?

– Иду из школы, ясное дело, – ответила я. – А вот ты куда?

Папа выглядел растерянным. Его жидкие волосы были необычно всклокочены, а куртка распахнута.

– Но ты вроде была уже дома! – сказал он. – Я даже видел тебя на дорожке у дома Ореста.

Бедный папа! Он никак не может запомнить, в какое время у меня заканчиваются уроки. Я хотела поддразнить его, но потом заметила черные круги у него под глазами и удержалась.

– Так куда ты? – спросила я.

– Я? Да вот иду в краеведческий музей у Дергор-дена, – ответил он. – Хотел спросить, не дадут ли они мне рассаду капусты. Это старый сорт, его больше не продают…

– Ты что, пойдешь туда пешком? – удивилась я.

– Ну да, – ответил папа. – Куда полезнее, чем ехать на машине.

Он прав, идти пешком гораздо полезнее. Но мне все это не понравилось. Я знаю, что в ноябре почти все чувствуют себя вялыми. То ли тьма с дождем, то ли еще что. Когда папа выглядит таким усталым, мне хочется запереть его где-нибудь, где с ним не может случиться ничего плохого. В том месте, где самое лучшее, самое эффективное пересечение силовых линий, которое позаботится, чтобы его сердце всегда стучало как надо: тук-тук, тук-тук. Не хочу, чтобы он без надобности изнашивал свое сердце. Хотя я, конечно, ничего такого папе не сказала. Я сказала ему «пока» и пошла наверх к дому, а он пошел дальше, вниз по склону к центру.

Папа становится настоящим овощеводом. А вот мама разбирается в технике. Если она выбирает мобильный телефон, можно не сомневаться, что она выберет хороший. Однако я немного удивилась, что мобильник, лежавший на моем письменном столе, когда я вернулась домой, оказался подержанным. В мамином духе было бы скорее купить новый, блестящий, последней модели, самый-самый… просто потому, что ей такое нравится. Но не могу сказать, что я расстроилась. Это все-таки настоящий мобильник, с которым можно выходить в интернет, а не старый кнопочный телефон, которым я пользовалась до сих пор.

Первый человек, кому я хотела бы послать сообщение, – это Орест. Я хочу, чтобы мы продолжали исследовать, для чего все это: шкатулка, золотые часы, листы про монохорд, – и теперь у меня появился план.

Но, само собой, послать ему сообщение нельзя! Если я последний в мире человек, получивший настоящий смартфон, то он единственный во всей Вселенной, который никогда его не получит.

Так что, пусть я даже имею современный сотовый и могу, не выходя из комнаты, установить контакт с людьми во всем мире, мне все равно придется пересечь глухой переулок и зайти в дом к Оресту, если я хочу с ним поговорить.

Дверь мне открыла Мона.

– Тебе нужен Орест? – удивилась она. – Так ведь он же у вас!

Я побежала обратно по дорожке, через переулок, домой, в подвал.

Дверь в мамину компьютерную комнату была приоткрыта. Я услышала, как внутри кто-то стучит по клавиатуре.

– Орест! – окликнула его я.

– Привет, – ответил он, подняв на меня глаза, но на секунду, словно не хотел, чтобы ему мешали.

– Что ты делаешь? – спросила я.

– Да просто… одну вещь, – и он как бы невзначай прикрыл рукой блокнот, лежавший перед ним на столе.

Он пытается скрыть от меня, что там пишет! Зачем?

– Я думала, мы с тобой попытаемся выяснить, что хотел сказать Аксель своим письмом, – проговорила я. – Или ты как раз этим и занят?

Я наклонилась к монитору, но Орест закрыл окно, в котором работал, так что я увидела только рабочий стол с папками.

– Не-ет… то есть не совсем. Может быть, потом. В смысле…

Орест сидел, уставившись в экран. Щеки у него покраснели. И тут он выпалил:

– Малин, я должен закончить одно дело. Поговорим потом.

Что? Какая муха его укусила?

Он должен был заметить, как я расстроилась, но он ничего не заметил, потому что продолжал пялиться в экран. С грохотом захлопнув дверь, я поплелась к себе.

Поскольку Орест не захотел меня слушать, первым человеком, которому я написала, стал Анте. Как-никак, именно он был нужен для моего плана.

Анте наверняка очень удивился, внезапно получив от меня сообщение. И, скорее всего, удивился еще больше, когда я предложила навестить его прабабушку. Само собой, я придумала повод.

«Давай сделаем проект по истории Лерума. Когда строилась железная дорога или типа того. Можем для начала поговорить с Гердой?»

Дело в том, что Анте любит старые вещи. И прабабушку любит. Мало кто об этом знает, потому что это плохо сочетается с его имиджем самого крутого парня в школе. Кстати, его родня жила в Леруме всегда, несколько сотен лет.

«Она сейчас живет в Оторпе», – написал мне в ответ Анте.

«Может быть, съездим к ней туда?» – предложила я.

И мы договорились встретиться у велопарковки завтра после школы и поехать домой к Герде.

Потом я, конечно, сразу же написала Санне. Рассказала, что наконец-то договорилась с Анте о проекте.

«Анте влюблен в тебя», – кратко ответила Санна. Я порадовалась, что ее не было рядом, потому что почувствовала, как все лицо у меня покраснело. Я так и не придумала, что ответить.

«То есть я точно не знаю, – сразу же поправилась Санна. – Но он с тобой часто разговаривает. И никогда не говорит тебе гадостей».

«Правда?»

«Точно, – ответила Санна. – Так что тут что-то явно нечисто. Помяни мое слово».

Тут я рассмеялась: что еще безумного придумает Санна?

Потом она прислала мне ссылку на ту группу, где каждый день выкладывает фото в новой одежде. Там были снимки людей со всего мира, разгуливавших в костюмах котов, с эльфийскими ушами и в скафандрах. Полная дичь! Весь вечер мы с ней разглядывали и комментировали фотки.

Но я никак не могла отогнать мысли о том, что сказала Санна про Анте.

Мне так и виделся маятник, качавшийся туда-сюда.

«Анте влюблен в меня?» Да, нет или может быть. И я постаралась поскорей отогнать от себя эти мысли, пока мой воображаемый маятник ни на чем не остановился.

12

– Так ты идешь на встречу с Гердой? – Орест чуть не выронил вилку. – Без меня?

Это было во время обеда. Орест уселся рядом со мной, как обычно, и поскольку я по-прежнему сердилась на него, то спросила, как там дела с простыми числами. На это он просто не соизволил мне ответить! А теперь еще обижается, что я собираюсь встретиться с Гердой!

– Сам виноват, ты ведь не захотел меня слушать! – выпалила я. Нет, правда, не моя вина, что Орест сидел за компьютером и пялился в экран, когда я пришла поделиться с ним суперской идеей.

– Но я просто… – начал Орест и замолк. – Прости, – проговорил он, потупившись.

Всеобщее ликование! Нечасто он произносит это слово.

– Можно я все-таки с тобой? – спросил он. Причем так тихо, что его едва можно было расслышать из-за звона посуды и гвалта в столовой.

– Уж не знаю, что скажет Анте, – ответила я.

Анте не пришел в восторг, когда после уроков я появилась у велопарковки вместе с Орестом.

– Так значит, это Оресту требуется помощь? – спросил Анте. Он стоял, склонившись над своим новехоньким горным велосипедом, и возился с замком.

– Но ведь он тоже делает проект по всяким старинным вещам, – попыталась объяснить я. – Старые способы вычисления, логарифмические линейки и… и все такое. И та вычислительная машина, помнишь? Здорово было бы показать ее Оресту.

Это была почти правда. Орест обожает математику. В прошлом году он даже освоил логарифмическую линейку, в которой Аксель спрятал очередную подсказку. Логарифмическими линейками люди пользовались давно, когда еще не было калькуляторов и компьютеров.

– Но эти вычислительные штучки и все остальное остались в краеведческом парке, а не у нее дома, – возразил Анте, подняв на меня глаза. С Орестом он даже не поздоровался.

– Да, но… Орест все равно очень хочет поехать с нами. Не правда ли, Орест? – сказала я. Орест молча стоял, держа свой велосипед. – Не правда ли, Орест? – повторила я громче. Тогда он наконец кивнул.

Анте пожал плечами.

– Кто хочет, пусть едет за мной, – бросил он и рванул на своем велосипеде, так что нам с Орестом пришлось припустить вдогонку.

Мысленно я порадовалась, что мы поехали от школы, а не от Альмекэррсвеген – если бы мы ехали по всему длиннющему спуску, Орест и Анте, думаю, точно бы убились. Естественно, они тут же начали соревноваться, кто из них быстрее. К счастью, Орест все же догадался, что Анте должен ехать первым, потому что дорогу знает только он.

Мы проехали под трассой, а затем вдоль реки к центру. У реки так красиво, там много старинных домов и уютных садиков. Осенью все выглядит немножко непричесанным: ветки и засохшая трава торчат во все стороны, на земле валяются горы упавших яблок, а листья никто не удосужился собрать в кучу. Но именно в этом и заключается очарование осени – все такое живое и естественное.

Мы остановились у маленького белого дома в таунхаусе и прицепили велосипеды. Анте позвонил в дверь, но не стал дожидаться, пока ему откроют. Вместо этого он ввалился в дом и чуть не споткнулся о маленькую гавкающую собачонку, которая умудрялась находиться везде и сразу.

– Ну-ну, Сильвия, – сказал ей Анте и наклонился, чтобы собачка могла облизать ему лицо. Как я уже говорила, в семье Анте есть очень странная традиция. Аксель назвал свою собаку Сильвией в честь загадочной девушки, которую так и не смог забыть. Первую собаку по имени Сильвия похоронили там, в лесу, под камнем. И с тех пор всех собак, которых заводят в этой семье, зовут Сильвия! Это была, кажется, Сильвия Семнадцатая. Очень высокопарное имя для маленького мопса с плоской мордочкой.

Я тоже попыталась погладить собачку, но ее интересовал только Анте. Орест так и остался стоять у дверей – он, кажется, не привык иметь дело с собаками.

– Кто там? – крикнул из комнаты чей-то голос.

– Это я! – крикнул в ответ Анте. – Я привел с собой друзей.

Герда сидела в кресле в гостиной. Перед ней стоял столик со стаканом воды и фруктами. Комната была симпатичная, но довольно тесная. Старинная резная мебель, большие книжные шкафы – и везде всякие безделушки. Наверное, так бывает, когда человек прожил долгую жизнь и собрал множество вещей, которые ему нравятся.

– Из социалки сегодня приходили? – спросил Анте.

– Привет тебе, малыш Антон! – сказала Герда вместо ответа. – Кого привел?

– Малин, ты ее знаешь, – ответил Анте. – И Ореста.

– Да-да, – кивнула Герда. – Это хорошо.

При этом она не объяснила, что именно хорошо, просто весело посмотрела на меня своим здоровым глазом. Второй глаз у нее смотрит куда-то в сторону, не всегда понятно, куда и на что.

– Каким путем вы сюда ехали? – спросила она.

– По велосипедной дорожке, под мостом, по пешеходной дорожке вдоль реки, – отрапортовал Анте.

– Ах! – воскликнула Герда. – Берите фрукты. Анте, принеси что-нибудь попить.

Анте исчез в кухне.

Я осторожно присела на старинный красный диван рядом с креслом Герды.

– Как приятно, что ты пришла, Малин, – сказала она мне. – И друга своего привела…

Она кивнула Оресту, а он так и стоял.

– Ну и о чем ты успела подумать с тех пор, как мы с тобой встречались? – продолжала она.

Я сглотнула. Лучше уж сразу брать быка за рога, все равно я не могла придумать никакого правдоподобного объяснения.

– Мне хотелось бы узнать о том самом Акселе, о котором вы как-то рассказывали… о том, который исчез. Он и вправду не вернулся?

– Нет, он не вернулся, – вздохнула Герда. – Вот такое с ним приключилось. Всю жизнь он занимался строительством дорог и мостов в Гетеборге. А в свободное время бродил по лесам или же сидел у себя в комнате, составляя бесконечные таблицы с цифрами и делая какие-то загадочные расчеты. Моя мама рассказывала, что в его комнате до позднего вечера жужжал арифмометр, но он никому никогда не говорил, чем занимается. Она считала, что дедушка, наверное, знал больше, ведь они с Акселем были близкими друзьями.

– А потом он исчез? – спросила я.

– Да. Это произошло вскоре после того, как он перестал работать и вышел на пенсию. Ему еще подарили золотые часы в знак благодарности… а после этого он проводил в лесу еще больше времени, иногда по несколько дней подряд. И однажды просто не вернулся. Они наверняка ходили в лес искать его, но, конечно же, не нашли никаких следов.

– Как вы думаете, куда он отправился?

– Хм… велик риск, что он упал, ушибся и замерз насмерть, бедняга… он ведь уже был не первой молодости. Или сорвался с обрыва…

– Но ведь тогда его бы нашли!

– Хм… – фыркнула Герда. – Лес большой. Но… вообще-то да. Может быть, он отправился куда-нибудь… на поиски новой жизни… рано или поздно все отправляются искать свой путь…

Иногда Герда говорит такие странные вещи! Почти как Мона.

Пока мы разговаривали, вернулся Анте, неся стаканы с соком.

В то время как я беседовала с Гердой, Орест не проронил ни слова. Но тут он внезапно открыл рот.

– Эта картина, – произнес он, указав на картину, висевшую над диваном, на котором я сидела. – Это место где-то здесь?

Анте ответил:

– Разве сам не видишь? Это же Аспен. Раньше прабабушка жила там.

– Значит, и Аксель там жил… – пробормотала я.

Герда кивнула.

– Аксель? – удивился Анте. – Вы всё еще им интересуетесь?

Я покосилась на Ореста. Он и бровью не повел. Поэтому я сказала:

– Ну да, Ореста очень интересуют старые вычислительные приборы Акселя и все такое… Правда, Орест?

Мог бы немного и помочь! И в этот момент он вдруг спросил ни с того ни с сего:

– Вы знаете, что такое монохорд?

Герда посмотрела на него с удивлением.

– Моно… что? Ты имеешь в виду монокль? Как очки, только…

– Нет, монохорд! – повторил Орест, на этот раз громче.

– Понятия не имею! – ответила Герда. – А почему ты спрашиваешь?

Повисла неловкая пауза, а Анте посмотрел на нас, словно мы с дуба рухнули. Но потом я спросила Герду, как все было в Леруме много лет назад, в ее детстве, и она рассказала массу всяких историй. Например, что дети всегда собирались у станции – им так интересно было посмотреть на людей, сходивших с поезда. А когда на станцию приходил семичасовой поезд, все знали, что пора идти домой.

– Знаешь ли, Малин, – сказала она, весело поглядывая на меня, – когда так долго живешь на одном месте, то буквально чувствуешь его. Это как пульс… я его иногда слышу. Тук-тук, тук-тук…

Как сердце. Или как поезд. Тук-тук!

Когда мы уходили от Герды, Анте вышел с нами. Он взял на поводок маленькую собачку, сказав, что ее пора выгулять. Когда я отперла замок своего велосипеда и как раз собиралась последовать за Орестом, уже ожидавшим на улице, Анте спросил, буду ли я дома на выходных.

– Да-а… – пробормотала я.

– Будешь занята?

Я пожала плечами. Наверное, буду играть на виолончели. И разгадывать мистическую загадку.

– Ну ладно, – пробормотал он, хотя я даже толком не ответила. Сильвия потянула за поводок и потащила его по улице. – Увидимся! – крикнул он мне.

Я поехала вслед за Орестом.

Пока мы сидели у Герды и беседовали, стемнело и заметно похолодало.

– Ну и ничего нового не узнали, – выпалила я, догнав Ореста. И на этот раз мы были на удивление единодушны. Мы ни на шаг не приблизились к пониманию того, что Аксель хотел сказать в своих письмах.

Домой я вернулась голодная как волк. В кухне никакой еды не оказалось, так что пришлось разогреть в микроволновке кусок пиццы. Папа сидел на диване в гостиной, а на столике перед ним лежало целое море бумаг. Думаю, он просидел так довольно долго, потому что успел выпить по меньшей мере три чашки кофе – они, не помытые, стояли тут же.

– Привет, Малин, – сказал он, увидев меня. – Как хорошо, что ты сама нашла чем подкрепиться. Я тут немного занят…

Он начал прибираться на столике.

Я взяла свой кусок пиццы и ушла с ним в комнату, чтобы меня не втянули в процесс уборки.

Мама вернулась еще через несколько часов. Видимо, она надеялась, что ее ждет ужин, но и ей тоже пришлось довольствоваться кусками замороженной пиццы.

– Чем ты сегодня занимался? – услышала я голос мамы.

В ответ папа что-то пробормотал.

– Да-да, – сказала мама. – Это хорошо. Но не пора ли тебе подумать о настоящей работе?

Папа снова что-то пробормотал. Я знала, что у него есть план – начать выращивать с Моной биодинамические овощи. Но не знала, как он собирается это делать. Может быть, папа пойдет с Моной в следующий раз, когда она отправится петь своим растениям хвалу при свете полной луны, например? Должно быть, папа что-то сказал об этом, потому что мама продолжала:

– Да, я знаю, но… ведь не могу же я одна в семье работать!

Теперь папа заговорил громче, и я расслышала его слова:

– Но ведь ты любишь свою работу! Для тебя нет ничего слаще!

– Да, но… но я устала! А я когда буду отдыхать? – крикнула мама папе. Сердце у меня в груди подпрыгнуло. Ненавижу, когда люди ругаются. Особенно если это мои мама с папой. Тогда мне кажется, что мир рухнул. И что я сейчас умру. Знаю, что это все понарошку и что все иногда ссорятся, но это не помогает. Мне все равно кажется, что я сейчас умру.

Потом они говорили что-то еще возмущенными голосами, но я не расслышала, что именно, только в мамином голосе звучали слезы. Но вот они начали бормотать чуть слышно, и я больше ничего не смогла разобрать.

Неужели мама устала от своей работы? Помню, я думала об этом раньше, когда папа болел. А ведь она казалась тогда такой усталой. Но сейчас – я думала, она скорее рада, что может снова много работать. И на работу вроде никогда не жалуется. Ведь она ее любит, это папа точно сказал. Для нее нет ничего приятнее, чем заниматься своими алгоритмами и писать коды к программам.

Когда папа болел, мы желали только одного: чтобы он поправился. И вот он наконец поправился. Значит, все должно быть хорошо. Все должны быть счастливы. Почему же это не так?