Текст книги "Код Электры"

25

Я стала читать письмо вслух:

Лондон, 30 ноября 1893 г.

Дорогой брат!

Позволь мне рассказать тебе, что произошло, когда я впервые отправился к господину Г. на заседание Сообщества Свидетелей

Странного.

Господин Г. занимал целый этаж в одном из самых роскошных домов Гётеборга.

Меня встретила служанка и провела в гостиную. Там уже находились пять господ, имена которых я не хотел бы здесь называть. Все они были хорошо одеты; судя по всему, я попал в круг весьма состоятельных людей. Господин Г. сердечно приветствовал меня. Он представил меня как «ученого и опытного господина с репутацией знатока обустройства улиц…».

Они стали расспрашивать меня об особенностях грунта земли, а также о моем опыте строительства дорог и мостов в этом городе. Допускаю, что, поддавшись своему энтузиазму в этих вопросах, я много всего им наговорил – руководить строительством дорог в городе, построенном на глиняных почвах, означает каждодневно встречаться с трудностями и преодолевать их.

Однако я вдруг начал замечать, что вопросы этих господ касались не строительства дорог. Вместо этого они спрашивали, есть ли различия в прочности слоев земли, можно ли найти в этом какую-либо закономерность… Очень скоро разговор снова перешел на загадочное земное излучение.

– Нам известно, – подвел итог господин Г., – как надлежит использовать астролябию. Если бы только мы могли ее отыскать! Ее не нашли среди вещей, оставшихся после Нильса Эрикссона, – может быть, она попала к его брату? Что, если попытки Джона Эрикссона создать солнечные машины на самом деле были направлены на то, чтобы обуздать земное излучение? Не объясняются ли крупные успехи братьев Эрикссонов в различных областях тем, что они воспользовались звездными часами?

Все пятеро закивали.

Мне так хотелось им возразить! Глупые головы, не желающие напрягать мозги, нередко склонны считать, что за успехами стоят магические предметы, когда на самом деле эти успехи объясняются лишь упорной работой и искрой таланта!

Однако вместо этого я осторожно спросил, что им известно о звездных часах.

Ответы последовали самые невероятные!

Они утверждали, что при помощи астролябии можно определять счастливое время и счастливые места – и таким образом заставить удачу сопутствовать себе во всех начинаниях. В этих местах и в это время якобы можно заставить земное излучение и звездные поля взаимодействовать в гармонии, как ноты в аккорде, войти в резонанс и многократно усилить действие друг друга! К тому же у них имелись самые разнообразные идеи, на что можно использовать эту силу.

– Укротить природу на благо человека, – заявил один.

– Снова сделать нашу страну великой державой, которую уважают и боятся соседи, – провозгласил другой.

– Победить болезни и смерть, – сказал третий.

Я решил схитрить и проговорил:

– По, господа, я вовсе не уверен, что астролябия, которую показывал мне Нильс Эрикссон, та же самая, что и в вашем пергаменте.

Это заставило господина Г. достать пергамент с рисунком звездных часов, что входило и в мои намерения. Пергамент он хранил в шкатулке, запертой в ящике письменного стола. Я никогда не изучал латынь, так что не мог понять содержания текста, однако смог рассмотреть рисунки, символы и цифры.

Наконец члены общества стали расходиться. Я тоже раскланялся и ушел. Однако мысль об астролябии не покидала меня. Подумать только: существует описание того, как ею пользоваться! Мое тщеславие выросло во сто крат. Я горячо желал стать первым, кто сможет воспользоваться астролябией, – но тогда не раскрыть ли остальным членам общества, где она находится? Даже если это и будет нарушением слова, данного фрёкен Сильвии. В конце концов я решил принять участие в следующем заседании и уже потом определиться.

И вот для меня наступили несчастные времена. Заседания Сообщества проводились по средам, и таких вечеров стало в моей жизни много. После каждого заседания я в очередной раз откладывал свое решение выйти из Сообщества. Тем временем я все лучше узнавал других господ, входивших в него. Не могу сказать, чтобы знакомство это было приятным. Чем больше я слушал их речи, тем очевиднее мне становилось, что ими движут жадность и себялюбие. У меня не возникало ни малейшего желания поделиться с Сообществом своими познаниями об астролябии.

Однако я продолжал посещать их заседания в надежде рано или поздно добраться до инструкции на пергаменте.

Вероятно, я был не менее тщеславен, чем другие.

Особое потрясение ждало меня однажды вечером, когда господин Г. рассказал, как в поисках сведений об астролябии посетил «мудрого старца», обретающегося в убогой лачуге где-то в лесах Вермланда. Он пугал бедного старика и угрожал ему, а поняв, что тот не может сообщить ничего ценного, не посовестился сжечь его лачугу. Зачем?

– Таким, как он, не место на земле! – фыркнул господин Г.

Подумать только, что когда-то я ощущал близость к господину Г. во взглядах и интересах! Теперь между нами пролегла пропасть.

Когда в тот вечер я вернулся в свою комнату, то услышал за окнами уханье сов. Стояла полная луна, ее свет падал мне в окно. В голове у меня звучал голос господина Г., когда он со смехом рассказывал о своих издевательствах над бедным стариком. Я почувствовал, что с меня хватит.

Я вернулся к дому господина Г. и обнаружил, что входная дверь не заперта.

Не сообщая о своем приходе, словно тать в ночи, я прокрался через переднюю в гостиную, где мы обычно встречались. Бесшумно подкрался к письменному столу, где господин Г. хранил пергамент с описанием использования астролябии. Я потянул за ручку ящика. Он был заперт.

Однако господин Г. небрежно запер пергамент – один уголок торчал над краем ящика. По величайшей глупости своей я потянул за этот угол в надежде вытащить пергамент из ящика через узкую щель… Старинный документ разорвался – я так и остался стоять с куском страницы в руке.

В этот момент до меня донеслись приближающиеся шаги. Передо мной вдруг выросла служанка в черном платье с белым передником.

«Как я объясню ей все это?» – пронеслось у меня в голове, но девушка ни о чем не спросила.

– Госпожа Г. желает побеседовать с вами, – только и сказала она.

Я выпрямился, изо всех сил стараясь скрыть удивление. Затем последовал за служанкой по комнатам, на ходу свернув кусок пергамента и спрятав в карман жилета. А что еще мне оставалось?

GKQFRBTXIOMITSYTLJSQSCL

Песня и есть ключ.

Краткое содержание третьего письма, составленное Орестом и Малин

1. Аксель начинает регулярно ходить на заседания

Сообщества Свидетелей Странного. Они встречаются раз в неделю в роскошной гётеборгской квартире, где живет господин Г.

2. Остальные члены Сообщества нравятся Акселю все меньше. Он считает, что они жадные и эгоистичные. Один из них даже спалил дом бедного старика.

3. Однако Аксель продолжает ходить на встречи общества, поскольку желает добраться до инструкции к астролябии, которая есть у господина Г.

4. Однажды он теряет терпение и пробирается в квартиру поздно вечером, чтобы попытаться выкрасть инструкцию.

5. Инструкцию он находит в запертом ящике, и ему достается только кусочек (который он случайно отрывает).

6. Он стоит с оторванным куском в руке, когда его обнаруживает служанка.

7. Служанка сообщает, что с ним хочет поговорить госпожа Г.

8. Письмо кончается кодом

GKQFRBTXIOMITSYTLJSQSCL и указанием, что песня и есть ключ.

– Мне кажется, Аксель совсем забыл о Сильвии, – сказала я. – Его интересует только то, как самому использовать астролябию. Раздобудь он только инструкцию – не сомневаюсь, немедленно понесся бы в Лерум и откопал астролябию!

– Да-а-а, – задумчиво проговорил Орест. – Похоже, он надеется, что эти земные и небесные силы существуют в реальности, как гравитация, электричество и все такое. Он все еще мечтает их открыть.

– Да, и прославиться! – вставила я. – Но ведь Сильвия предупреждала, что эти силы могут быть опасны! И никто другой, кроме ребенка-лозоходца из будущего, не сможет воспользоваться ими без риска!

– Да, но… – пробормотал Орест. – Народ всегда сопротивлялся новому! Каким бы прогрессивным оно ни было. Вот прививки, например, или поезда, или все что угодно! Всегда находились нытики, которые стояли в углу и брюзжали, что это опасно и все может пойти не так. Но ведь все равно стоит попробовать!

Естественно, Орест говорил правильно. Но фрё-кен Сильвия не похожа на обычного нытика! Скорее уж на мистическую эльфийку… Я бы точно послушала фрёкен Сильвию, если бы встретилась с ней, а не это странное Сообщество! Они казались мне злыми и противными. Могут сжечь чужой дом только потому, что некому их остановить.

– И еще эта штука, – сказала я и провела пальцами по металлической пластине. Она так приятно щекотала пальцы своими многочисленными дырочками.

– Мне кажется, она как-то связана с кодом, – сказал Орест. – Возможно, ее надо положить поверх текста или что-нибудь такое.

Орест немного повертел в руках листок с закодированным сообщением.

– Ничего, – сказал он наконец. – Пока что.

Пластинку я оставила у себя. Может быть, спросим при случае папиных друзей из краеведческого музея. Орест забрал лист бумаги с закодированным текстом.

Я не сомневалась, что он, едва придя домой, тут же откроет «Книгу шифров» и начнет искать нужный, чтобы использовать его на этот раз.

26

Настало воскресенье, затем понедельник и вторник. Папа где-то пропадал целыми днями, а когда возвращался вечером, то всегда в длинной рубашке и только бормотал что-то неразборчиво, когда его спрашивали, чем он занимался. Бедная мама сидела на диване совсем одна, пока я была в школе. Гипс с нее снимут только через несколько недель, так сказал доктор. Хотя она, конечно же, все равно работала, положив ноутбук на колени.

Во вторник вечером я до того рассердилась на папу, что стала звонить ему. И тут же услышала жужжание из кухни. Он даже не потрудился взять с собой мобильник!

Ну все, с меня хватит.

– Где у нас вообще папа? – крикнула я маме.

Она сидела и читала газету – и ответила так, словно ей все равно:

– Точно не знаю…

– Не знаешь?! – выкрикнула я.

Мама подняла на меня глаза. Она придала лицу якобы непонимающее выражение, и это разозлило меня еще больше.

– Можешь перестать притворяться, – заявила я маме. – Это бессмысленно. Я знаю, что вы собираетесь разводиться.

– Что? – воскликнула она и выронила газету, так что та упала на пол. Я знала, что она не сможет поднять ее без посторонней помощи. – Что сказал тебе папа?

– Ничего! – выпалила я. – Я просто знаю!

– Что ты такое знаешь? – продолжала мама. – Мне он ничего не говорил!

Не говорил… о чем?

– Но ведь это ты собираешься переезжать, – сказала я. – Я видела, что ты все время гуглишь квартиры.

– Вовсе нет! – выпалила мама. – То есть… да, действительно, я смотрю квартиры. Но не для себя…

Я уставилась на нее.

– Девочка моя, – проговорила она. Глаза у нее стали грустные. И потом она рассказала мне все как есть.

Моя мама, как вы уже знаете, гений. Она такой гениальный программист, что у себя на работе стала настоящей звездой. Весной ей предложили работу мечты в Японии, но она отказалась, потому что, ясное дело, не могла уехать от нас (а мы не захотели переезжать туда). Но сейчас у фирмы, где работала мама, не лучшие времена. Ту программу, над которой она работала, – проект «Пи» и Fast Illinois Solver Code – не удалось закончить и сдать вовремя. А это означает, что фирма не получит денег. И, стало быть, не сможет заплатить маме зарплату. Вернее, они могли заплатить ей немного, но далеко не всё, что должны. Из маминого рассказа я мало что поняла, история показалась мне довольно запутанной. Но главное – мама стала зарабатывать гораздо меньше, чем раньше. И, поскольку папа не работает, хотя и уже поправился, у нас совсем мало денег. Так что, возможно, придется продать дом и переехать, сказала мама. Поначалу она думала, что мы сможем переехать в дом поменьше в Леруме. Но оказывается, сейчас жить здесь стало очень популярно, так что нам придется перебраться подальше. Наверное, совсем в другой город.

– Что?! – воскликнула я. – Разве ты не можешь просто устроиться на другую работу?

Но оказалось, что все не так просто: мама купила много-много акций фирмы, в которой работает. На все свои сбережения. И если она уйдет, то потеряет все деньги.

– Зачем же ты это сделала? – крикнула я.

– Тогда это казалось разумным, – проговорила мама. – К тому же в то время папа работал на хорошей работе, так что мы могли не бояться рисков… Но теперь…

Понятно. Ясное дело. Ведь папа не работает с тех пор, как заболел. С тех пор, как у него была та трудная работа, из-за которой он и дома почти не бывал, а уж если бывал, то вечно в стрессе и на всех раздражался. Теперь, поправившись, он не хочет снова браться за такую работу, и мне кажется, что это правильно. Хотя, с другой стороны, теперь он ничего не зарабатывает, только бродит с Моной по лесу и целыми днями собирает побеги дуба.

Бедная мама! Только теперь до меня дошло, что она в стрессе и вынуждена работать не переставая, несмотря на сломанную ногу.

Переезжать я не хочу. Не хочу перебираться даже в другой дом или квартиру в Леруме, хочу остаться в нашем доме. И уж точно не в другой город! Даже слышать об этом не хочу. Я всегда жила здесь! А теперь, когда Орест и Электра тоже здесь… Как я буду общаться с Орестом, если начну жить далеко отсюда? А Электра – к кому она будет убегать, если нас здесь не будет?

Если бы у нас только были деньги!

Если бы мы могли выиграть побольше денег.

Я подумала, не попробовать ли мне снова свой кулон с рыбками в качестве маятника.

Я спрошу: «Стоит ли нам купить лотерейный билет?» – и, если маятник ответит «Да», я попрошу папу сбегать в магазин и купить. Однако не думаю, чтобы маятник отвечал на такие вопросы. В смысле, будь все так просто, все давно обзавелись бы маятниками и каждый день получали бы правильные советы.

Деньги, которых хватит на целый дом… как достать денег, которых хватило бы на целый дом? Но… как я могла забыть? Ведь у меня есть деньги. Вернее, у нас с Орестом есть деньги. У нас есть вещь, которая стоит не один миллион, – астролябия!

Но не можем же мы ее продать?

На этот раз мне пришлось согласиться с мамой. Неплохо бы, если бы папа начал работать. Хотя бы немножко.

27

Раз уж в семье туго с деньгами, неловко просить у мамы или папы побольше на карманные расходы, хотя это и не помешало бы. Не надо было так часто заходить с Санной в кофейню – теперь у меня всего несколько монеток по десять крон. А ведь нужно подготовиться к такому важному дню!

27 ноября у Ореста день рождения. Он родился под знаком Стрельца. Символ Стрельца – стрела, перечеркнутая чертой. Именно так выглядит и родимое пятно на его руке. А еще именно так выглядит одна из стрелок астролябии. И я верю: значит, с Орестом связано нечто особенное. Возможно, дитя с лозой – это Электра, но и Орест имеет какое-то отношение к астролябии… А еще я точно знаю, что завтра у него день рождения.

Не то чтобы я всегда поздравляю друзей с днем рождения. Обычно я дарю подарки тем, кто приглашает к себе на праздник. Но Орест – это другое. Он почти часть моей семьи.

А в магазине Красного Креста всегда можно найти дешевые подарки.

Я повертела в руках несколько джемперов, но одежда, по-моему, не самый удачный подарок. Прошла мимо уголка со старыми игрушками. Посмотрела фарфоровые статуэтки – мне даже приглянулась свинка в красной рождественской шапочке. Такая милая и веселая! А потом я добралась до полки с книгами. Там теснились детские книги и еще много книг в бумажном переплете. На нижней полке я увидела что-то словно не отсюда – тонкий темный корешок. Мне стало любопытно, и я оттолкнула справочник восьмидесятых годов, закрывавший мне дорогу.

Книга была тонкая и продолговатая, в черной обложке. Я открыла наугад одну страницу. Красные и белые таблицы, сплошь заполненные цифрами. Ни одного слова. Только бесконечные ряды цифр. Скучно и непонятно. Зачем нужна такая книженция?

– Ты опять пришла? – раздался голос у меня за спиной. Это была женщина с прямыми волосами, которая в прошлый раз показалась мне знакомой. От ее голоса я вздрогнула. – Ой, прости, – сказала она. – Тут приходила другая девочка, похожая на тебя… Это вычислительные таблицы, – продолжала она, указывая на книгу с цифрами, которую я все еще держала в руках. – Очень старая книга. Раньше такие держали в кассах и других подобных местах, до того как появились калькуляторы. Но сейчас эти таблицы стали никому не нужны Никому? Тут меня как громом поразило: ведь если мы переедем, то нас здесь не будет и, значит, Орест не сможет приходить к нам и пользоваться нашими калькуляторами и компьютерами. Ему придется за этим приходить в школу, а там ему явно не очень уютно. Одному не посидеть, никак не сосредоточиться – там все время толкутся другие ученики. Так что ему очень пригодятся математические таблицы!

Книгу я купила. А еще – чашку, которая выглядела как медведь, – только потому, что она прикольная.

– Ой, так ведь это же Малин! – произнес у меня над ухом чей-то голос, когда я вышла из магазина.

У витрины стояла пожилая пара. Этих двоих я точно узнала: Инга и Торстен Росёны, жившие раньше в доме Ореста, до того как семья Ореста переехала туда весной. Сами они перебрались в Оторп – как я понимаю, теперь живут неподалеку от Герды.

– Как у тебя дела, Малин? – спросила Инга. – Как мама? И папа? Слышала, он поправился?

Инга умеет задавать вопросы. Я ответила, что мама сломала ногу, но папа чувствует себя прекрасно и у меня тоже все хорошо.

– А что за люди вселились в наш старый дом? Они вам мешают? Чем-то они там странным занимаются. Это что-то типа нью-эйджа?[10]10
  Нью-эйдж (New Age) – религии «нового века», общее название для всех вошедших в моду в конце прошлого века эзотерических, оккультных и мистических течений; часто связаны с расслабляющей музыкой, которая тоже называется «музыкой нью-эйдж».


[Закрыть] Когда без конца бьют в барабаны. Они хоть ухаживают за домом? Или все пришло в полный упадок? В саду такой беспорядок. И они выкорчевали мой любимый розовый куст! – обиженно выпалила Инга.

Торстен не сказал ничего. Наверное, не успел.

К счастью, им пришлось уйти, прежде чем я успела на все им ответить. Они шли на встречу пенсионеров в Дергордене.

Вернувшись домой, я нашла на столе «Лерумскую газету».

Лерумска я газета.

ВТОРНИК, 25/11

ВАНДАЛИЗМ В САДУ

Сад на Альмекэррсвеген в Леруме довольно долгое время подвергался вандализму. Неизвестные хулиганы вырывали растения, разбивали горшки, а на днях возле террасы дома была разлита зловонная жидкость. Полиция расследует происшествие и призывает жителей района проявлять бдительность. Немедленно сообщите, если располагаете какой-либо информацией о происшедшем.

Должно быть, в статье имелся в виду сад Моны. Соль-то, выходит, помогает не от всего.

28

Я решила устроить Оресту сюрприз. В школе я поздравила его только на словах, а потом пошла домой за подарками. Книгу и чашку упаковала в красивую бумагу. Вдобавок взяла из домашней аптечки несколько таблеток от головной боли – самых обычных, которые мама с папой дают мне, когда я болею, – и положила в чашку. Теперь у Ореста будет что-то еще помимо мятного чая, когда у него в следующий раз заболит голова.

Никто не открыл мне, когда я постучала в дом Ореста, но дверь, как обычно, была не заперта.

– Эй, есть кто дома? – крикнула я.

Ответа не последовало. Неужто Орест еще не вернулся?

Из прихожей мне видна была гостиная. Мона обзавелась новым горшечным растением, стоявшим теперь возле дивана. Зеленые блестящие листья, как у пальмы, вздымались под самый потолок. С веток свисали камни на ниточках, как украшения на елке. Подойдя ближе, я увидела, что это кристаллы. Я тронула один из них, и он стал раскачиваться на ветке, вперед-назад… мне показалось, что я слышу, как он движется в воздухе. Слабый шуршащий звук. Я остановила камень и приложила к уху.

В эту секунду в дверь постучали, и одновременно на лестнице, ведущей из подвала, послышались тяжелые шаги. Это Мона и Лив несли увесистые коробки.

– Лив, я открою, – сказала Мона. – Принеси, пожалуйста, из гаража остальные банки!

Из кухни послышался звон – казалось, Мона и практикантка расставляют на столе не меньше двухсот бутылок и банок.

Мона поспешила в прихожую, открылась дверь, и кто-то вошел. А я даже не успела поздороваться! Никто не знает, что я стою в гостиной с кристаллом в руке. Как глупо! Будто я специально сюда прокралась.

До меня донеслось, как Мона приветствует вошедшего, но в ответ послышалось лишь неразборчивое бормотание. Потом человек начал всхлипывать и разрыдался.

– Ну-ну, давай, проходи в комнату!

Голос Моны звучал успокоительно; сейчас они войдут в гостиную. А тут я! Нельзя допустить, чтобы они меня увидели! До чего неудобно, что я ввалилась без всякого повода, когда у Моны человек в слезах, со своим горем и все такое. Терпеть не могу, когда люди плачут. Меня охватила паника, я плюхнулась на пол за большими подушками рядом с диваном и притаилась.

– Ну вот, все хорошо, – продолжала утешать Мона. Я услышала чирканье спички, потом запахло ароматической свечой. По коврам прошуршали легкие шаги Моны, она обошла комнату, зажигая свои свечи, а потом ушла в кухню.

Но тут же вернулась и села на диван рядом с посетительницей. Я пыталась выглянуть из-за подушки, но лица женщины не было видно в полумраке.

– Я просто хотела спросить… – проговорила женщина между всхлипами. – Спросить, можешь ли ты мне помочь… найти ее!

– Пожалуй, будет лучше, если ты расскажешь все с самого начала, – услышала я голос Моны. – И выпей чаю. Это майоран. Он успокаивает.

Я услышала звяканье чашки, а потом снова раздался голос, на этот раз прозвучавший сурово:

– Но я не хочу, чтобы меня еще кто-то слышал!

Внутри у меня все похолодело. Она заметила меня за подушками!

Но Мона попросила Лив, которая, видимо, стояла в дверях, пойти на кухню и заняться другими делами.

О нет! Гостья сейчас начнет рассказывать о чем-то глубоко личном и суперсекретном… а мне деваться некуда, и я все услышу. Зачем только я, как последняя дура, спряталась за подушками?! Я старалась дышать как можно тише.

Несколько секунд в комнате было тихо. Казалось, женщина собирается с духом, потому что всхлипы зазвучали реже. Потом она выпалила:

– Месина, моя Месина! – и снова разрыдалась.

И я тут же догадалась, что женщина, сидящая на диване, – мама пропавшей Месины Молин.

Она начала рассказывать:

– Месина всегда была своенравным ребенком. Добрая, но… упрямая. У нее всегда свое мнение обо всем, поэтому и мало друзей…

Пока женщина рассказывала, я услышала, как что-то тихонько зашуршало у входной двери. Я подумала, что Лив пытается выйти, не мешая разговору, но как раз в эту минуту мама Месины снова громко заплакала.

– Помню, – продолжала она, немного успокоившись, – дочь все меня спрашивала, что такое хорошо, а что такое плохо, а я всегда отвечала: это бывает по-разному. Говорила: «Ну, это зависит от многого». Месина сердилась. Она хотела получить четкий ответ.

Хотела знать наверняка. «Откуда мне знать, как поступить, – спрашивала она, – когда никто не знает, что верно, а что неверно?»

Я тогда и внимания не обратила на это, – продолжала ее мама. – Надеялась, что все образуется, когда она вырастет, но потом… она пропала! Это была какая-то секта, я уверена. Они задурили ей голову. Секту возглавлял человек, называвший себя Оракулом… Полиция говорит, что его там уже нет, но ведь Месина так и не вернулась домой. Где она, ты можешь мне сказать?

Я ломала голову: о чем думает Мона? Кому, как не ей, знать, кто такой Оракул – в смысле, Эйгир. Но она не подала виду.

– Сколько лет Мелине? – спросила она.

– Не Мелина, ее зовут Месина… – проговорила ее мама и высморкалась. – С ее папой я познакомилась во время отпуска в Италии и больше никогда его не видела. Мы с ней всегда были вдвоем… Ей сейчас шестнадцать… скоро семнадцать! А пропала она в пятнадцать.

– Она совсем не выходила на связь?

– Только один раз. Вскоре после того как пропала… Послала мне сообщение, что у нее все хорошо, но домой она никогда не вернется… Даже не сказала, где она!

Голос снова потонул во всхлипах.

Мона говорила тихо, спокойно и уверенно.

– В какой день родилась Месина? – спросила она.

– Четырнадцатого марта, – ответила мама Месины.

Я похолодела. Четырнадцатого марта! Как я!

– Стало быть, Рыба, – кратко сказала Мона. Потом принялась раскладывать карты из колоды, лежавшей на столике. – Странно… – проговорила она. – Вижу сильную волю, как ты и говоришь, – сказала она маме Месины. Я услышала, как Мона кладет на стол новые карты. – Карты говорят, что она дома… может быть, она чувствует себя дома там, где сейчас находится. Но что она скоро отправится в путь. И знаешь, она совсем не так далеко. Она где-то недалеко отсюда. Совсем близко.

Мона разложила еще карты, потом добавила:

– Близко. И ей хорошо. Но скоро она совершит путешествие…

– Думаешь, она вернется домой? – прошептала мама.

– Это неясно, – ответила Мона. – Но надежда есть.

Я так долго пролежала за подушками, что в подошвах закололо.

Когда Мона и ее посетительница наконец поднялись с дивана и стало слышно, как они выходят в прихожую, я решилась потянуться и высунуть голову из-за подушек. В прихожей я различила спину Моны и маму Месины Молин, надевавшую перчатки. Но и кое-что еще! Тень и темноволосую голову, тихо удалявшуюся по коридору в сторону спален. Орест тоже подслушивал!

Когда за мамой Месины захлопнулась дверь, он обернулся, и наши глаза встретились.

Мы оба тут же кинулись к нему в комнату.

– Месина, – произнес он.

Я кивнула.

– Ты прав. Она должна вернуться. Бедная ее мама! – У меня буквально сердце разрывалось, когда я вспоминала ее слезы. – Ты должен уговорить ее!

– Я делаю все, что могу, – серьезно ответил Орест. – Но конкретно сейчас дела идут неважно.

Он рассказал, что Месина перестала отвечать на его сообщения. И он больше нигде не мог найти ее в сети.

– Но обещаю, что буду пытаться! – сказал он, и лицо его внезапно помрачнело. – Обещаю.

Думаю, по мне он увидел, что я вот-вот разревусь.

Я не верила, что у Ореста большие шансы уговорить Месину вернуться домой, посылая ей сообщения. Но он должен попробовать! Каждый всхлип, который я слышала в гостиной, – так же могли расстраиваться и мои мама с папой. И еще у нас – у меня и у Месины – день рождения в один день. Не потому ли Оракул первым делом связался именно с нами? В голове так и вертелись всякие мысли; некоторое время я стояла молча.

– Кстати, а ты что там делала? – спросил Орест. Да, вот именно!

– Поздравляю с днем рождения, – сказала я и протянула ему свои подарки.

Орест улыбнулся так, словно никогда раньше не получал подарков на день рождения.

Он очень обрадовался, пожалуй, даже слишком. Сказал, что так и будет хранить таблетки в чашке. И таблицы ему понравились, он сказал, что они очень интересные, – то и дело снова заглядывал в книгу.

– Послушай, Орест, – проговорила я и нервно сглотнула. – Может так случиться, что они тебе очень пригодятся.

И просто выложила ему все: про мамину работу, про то, что у нас не хватает денег и нам придется переезжать. Я знаю, что есть неприятности похуже, чем переезд. Но когда я говорила обо всем этом Оресту, в горле у меня стоял ком и я снова чуть было не заплакала.

– Но послушай! – тут же сказал Орест. – У нас же есть астролябия! Мы продадим ее, вот и будут деньги.

Я проглотила слезы.

– Знаю, – ответила я. – Только я этого не хочу.

Без астролябии мы никогда не узнаем, существуют ли земные токи и звездные поля. И смогут ли силовые линии вылечить папино сердце. И является ли Электра избранным ребенком с лозой. Как мне жить без всего этого? Как я смогу забыть, как смогу не думать о том, что имела в виду Сильвия в своей странной песне и почему астролябия так важна для будущего?

Пожалуй, чудо для меня в жизни важнее, чем крыша над головой.