Текст книги "Код Электры"

22

Я сообразила, где ключевое слово! Ни с того ни с сего, в самый обычный вторник, взяла и вдруг догадалась. У инструмента есть ключ – это не полностью слова FIdes SCentia, не целиком, а только большие буквы: FI SC. Ключ, конечно же, FISC!

Я записала их в матрицу шифра Плейфера, точно как говорил Орест:

И начала расшифровывать секретное послание:

ЧДМЖУЦРУВРБЦРДЩРОЖЖРМЦОДХЭЕДНЖ

Сперва надо разделить буквы по парам:

ЧД МЖ УЦ РУ ВР БЦ РД ЩР ОЖ ЖР МЦ ОД ХЭ ЕД НЖ

А три правила, по которым разгадывается шифр, конечно же, действуют наоборот, когда он создается:

1. Если две буквы стоят в одном ряду, каждую из них заменяют на букву, стоящую в том же ряду СЛЕВА.

2. Если две буквы стоят в одной колонке, каждую из них заменяют на ту, которая стоит ВЫШЕ.

3. Если буквы не в одном ряду и не в одной колонке, то надо идти по РЯДУ, в котором стоит одна буква, пока не дойдешь до КОЛОНКИ, в которой стоит другая. Там находится нужная буква.

«Ч» и «Д» стоят не в одном ряду. Двигаемся от «Ч» до той колонки, где стоит «Д», и получаем «П». Затем от «Д» двигаемся до той колонки, где стоит «Ч», и получаем «О». «М» и «Ж» стоят в одном ряду. Движемся на одну букву назад. «М» превращается в «Л», «Ж» превращается в «Е»…

Когда я расшифровала сообщение, созданное при помощи шифра Плейфера, оно выглядело вот так:

Ответ звучал так:

Полетптицвхперенесенхномхдоме

То есть:

ПОЛЕТ ПТИЦ В ПЕРЕНЕСЕННОМ ДОМЕ

О, как увлекательно!

Но мне пришлось тащиться на репетицию оркестра перед рождественским концертом, прежде чем я смогла рассказать все Оресту.

Репетиция показалась мне невероятно долгой. И зачем только скрипке понадобилось повторять все трижды, а солистке на флейте – делать как минимум четыре паузы в пьесе «Святая ночь»? Не могли, что ли, играть побыстрей?

Вернувшись домой, я забросила виолончель к себе, побежала к дому Ореста и постучала в дверь. Мне открыла бледная девушка в оранжевой тунике.

– Добро пожаловать к Гелионавтам! – сказала она нараспев.

Я уставилась на нее. У нее были коротко подстриженные волосы и круглое лицо.

– Лучистая Луна занята. Ты записывалась заранее? – пропела она также медленно. Наверное, пыталась подражать Моне, но не совсем получалось.

– Э-э… я к Оресту, – пробормотала я.

– Да? – переспросила она с удивлением.

– Я его одноклассница, – пояснила я. – Живу напротив. Меня зовут Малин. А вот ты кто?

– Лив, – сказала девушка, на сей раз обычным голосом. – В общем, я прохожу тут практику. Две недели, а может, и дольше.

Она указала на маленький пластиковый бейдж, приколотый к ее тунике. «Практикантка» – было написано на нем большими черными буквами.

– Тебе нравится? – спросила я.

– Да, ничего, – ответила она. – А Орест – это сын Моны, да? Его нет дома.

– Понятно, – сказала я и пошла прочь. На дорожке мне повстречался мужчина с маленькой белой собачкой. Интересно, кто из них идет на сеанс к Моне: он или собачка?

Когда я вернулась домой, в прихожей стояли новые белые кроссовки. Сперва я стала ломать голову, что же за гости у нас, но потом сообразила, что их, наверное, купили Оресту! Я тут же проскользнула по лестнице вниз – в подвал.

В компьютерной комнате было пусто, но стул перед вторым по степени продвинутости маминым компьютером был выдвинут, а на спинке висел коричневый джемпер в катышках. Я села на стул и взглянула на экран. Ни о чем особо и не думая, просто на автомате, клянусь. Так бывает, когда случайно заглянешь в книгу человека, сидящего рядом с тобой в электричке, – просто взгляд упал. Как-то само собой получается. Я охнула, едва прочтя первое слово. И читала, читала…

Вот что я увидела:

М: Орест, мне больно слышать, с каким упрямством ты отрицаешь Истину. Тот, кого избрали, остается избранным. Нынешнее состояние Эйгира наверняка лишь фаза развития на пути к еще большему совершенству. Он вернется к нам еще более просветленный. Твоя судьба – стоять рядом с ним. Сейчас или позже.

Я и все остальные с нетерпением ждем его возвращения. /М

О: Если бы Эйгир обладал сверхъестественными способностями, он мог бы, наверное, избежать электрического разряда и не впасть в кому?

Если бы я обладал сверхъестественными способностями, я бы, наверное, не сидел тут и не писал тебе сообщения, а магическим образом заставил бы тебя вернуться домой?

Все это глупости.

Орест

М: Тот, кого избрали, остается избранным.

/М

О: Месина, поверь мне, уж я-то точно ни для чего не избран. Не могу наколдовать даже бутылку кока-колы! Моя сестра тоже никакая не избранная, она маленький ребенок, играет себе с мишками. И все эти россказни про дитя-лозоходца – чушь и бред.

Ты должна вернуться домой.

Твой друг

Орест Нильссон

М: Я дома. Я сама выбираю, где мой дом.

/М

Я услышала, как в туалете спустили воду, и через секунду в дверях появился Орест.

– Что ты тут делаешь? – крикнул он мне. Глаза расширились и почернели – казалось, он вот-вот поразит меня молнией. Но пусть не думает, что прийти в ярость имеет право только он один…

– А ты что тут делаешь? – закричала я ему в ответ. – Это что еще такое? Месина?.. Почему здесь написано «Месина»? И с какой стати ты с ней переписываешься?

Орест не стал орать в ответ. Помолчав, он проговорил:

– Короче… мне удалось разыскать ее в сети.

– Ту пропавшую девушку? – переспросила я.

– Да… И вот теперь пытаюсь убедить ее вернуться домой.

Он устало провел ладонью по лицу, как обычно делает, когда у него болит голова.

– Но пока не получается, – вздохнул он.

Я переводила взгляд с компьютера на Ореста и обратно.

Я ужасно злилась на него.

1. Почему он занимается этим тайно? Не сказав мне ни слова.

На это он ответил: я сама ему сказала, что не хочу больше слышать о Месине. И даже не хочу думать о том, как она несколько месяцев переписывалась с Оракулом (то есть с Эйгиром) – в точности как я. Вот он и решил не надоедать мне с этой темой.

2. Откуда он знает, что действительно переписывается с Месиной? Ведь это может быть кто угодно! Любой из последователей Эйгира, если он, например, хочет разузнать побольше об Оресте… и об Электре!

Он ответил мне, что совершенно уверен. И к тому же не рассказывал ничего такого… Но ведь никогда не знаешь, где можешь ошибиться!

3. Он не подумал о том, что все это увидит моя мама? И снова начнет исключительно сильно тревожиться?

Он ответил, что общается с Месиной в тайном чате и мама абсолютно точно не доберется до того, что он написал.

Вообще-то я думаю, что он недооценивает мою маму. Правда, сейчас она немного не в форме, но как только взбодрится, то наверняка выяснит, чем там занимается Орест. И уж точно я была уверена в том, что Оресту надо сделать кое-что посерьезней, чем переписываться с Месиной!

– Тебе надо позвонить в полицию! – заявила я. – Если и впрямь считаешь, что Месина в опасности, ты должен, конечно же, позвонить в полицию.

– А они как смогут вернуть ее домой? – спросил он. – Ведь никто по-прежнему не знает, где она.

– Ну тогда уж… не знаю, но… По крайней мере, брось это дело! Тебя только обманут!

Орест вздохнул.

– Что бы я ни говорил, она не хочет домой, – пробормотал он. – Меня это ужасно бесит.

– Потому что она не хочет, чтобы ее уговорили, – возразила я.

Орест замолчал. На несколько секунд он закрыл лицо руками, потом принялся остервенело чесать затылок.

– Малин, – произнес он тише, чем обычно. – Я потратил на это уйму времени… Пытаюсь их разыскать… заставить их прекратить свою деятельность… Не знаю, что делать…

Вот так Орест, рыцарь красного офисного стула. Он вышел на поле брани, чтобы уговорить последователей Эйгира? Он один со своим компьютером – против людей во всем мире, убежденных в своей правоте?

– Пока они верят, что я или Электра для чего-то там избраны, они не оставят нас в покое. Я всегда буду бояться, что они начнут охотиться за Электрой. И пытаться убедить ее примкнуть к ним. Я их не понимаю. Почему они не хотят думать своей головой? Почему готовы делать все, что скажет им Эйгир?

Сердце у меня застучало. Вот это-то я как раз прекрасно понимала. С Оракулом было так приятно потому, что можно было не думать и не задавать себе лишних вопросов. Кто-то другой решал за тебя, как все должно быть… другой, который всегда прав!

– Потому что так спокойнее, – выдавила я из себя. – Гораздо удобнее, когда другой говорит тебе, что надо делать.

– Но ведь Эйгир вовсе не добренький! – выпалил Орест. – Поверь мне, я его знаю! Ему наплевать на всё и на всех, кроме самого себя. Шансы на то, что этой Месине там хорошо, равны нулю!

Ей там нехорошо… Подумать только, я могла бы тоже отправиться к Оракулу. А потом обнаружить, что мне там нехорошо – да что там, просто ужасно – и что мне там не нравится. Вернулась бы я домой? Или мне было бы слишком стыдно? Только представить себе: прийти домой, проведя несколько месяцев у Оракула, и признаться, что тебя надули!

– Мне кажется, ты используешь неправильную тактику, – сказала я Оресту. – От твоих слов она чувствует себя полной дурой. Может быть, попробовать с ней соглашаться…

– Соглашаться?!

– Ну да… спросить, что она думает. Попросить ее пояснить свои мысли.

– Тогда она будет убеждать меня во всех этих бредовых вещах! – возразил он. Но мне показалось, что он задумался. Кажется, он по крайней мере поразмышляет о том, что я сказала.

– Кстати, я разгадала шифр, – вставила я наконец.

23

«Полет птиц в перенесенном доме» – так выглядел расшифрованный текст. Оставалось только найти перенесенный дом.

Придется еще раз пойти в библиотеку и пересмотреть все книги по истории Лерума! К счастью, мне удалось выманить Ореста из компьютерной комнаты и уговорить его поискать вместе со мной. Скоро мы знали о Леруме столетней давности больше, чем о современном. Каждый раз, когда нам попадалось что-нибудь о перенесенном доме, я делала там закладку. Как ни странно, их оказалось несколько! В Леруме не раз переносили дома.

Подумать только: переносить с места на место весь дом! Каждую доску. Каждый гвоздь. Когда мы перелистали все книги, у нас образовался целый список перенесенных домов.

Первый находился совсем рядом с библиотекой. Его еще называют голландским домом, потому что там когда-то жили какие-то голландцы. Мы могли заглянуть туда по дороге домой.

Голландский дом оказался белым и деревянным. У него было два полноценных этажа и еще чердачный с небольшим окном. А также башня сбоку.

– Какой забавный дом! – сказала я Оресту. Мы хотели подойти ближе и зайти в ворота, чтобы рассмотреть его получше. Но это было невозможно – во дворе толпились люди, они там копали, прыгали, качались и кричали. Дети!

Табличка на воротах сообщала, что в доме находится детский сад. Чрезвычайно здорово ходить в такой садик, особенно если тебе разрешают поиграть в башне. Но все эти дети и воспитательницы, конечно, мешали нам с Орестом искать подсказки. Не могли же мы ввалиться во двор садика без всякой причины!

– Смотри, Малин! – сказал Орест и кивнул на дом. – Под крышей.

И тут я тоже увидела. На самом верху на одном из фасадов красовался декоративный элемент. Деревянный, совершенно ненужный, прибитый туда только для красоты. Это были две резные птицы: одна летела вправо, а вторая – влево. Полет птиц…

Похоже, нам именно сюда!

Нам даже не понадобилось изучать другие дома из нашего списка.

Возвращаясь обратно из голландского дома, мы с Орестом не особо торопились. Я очень люблю кататься на велосипеде вдоль реки и смотреть, как маленькие лодочки качаются на воде. Впереди нас на велосипедной дорожке я увидела двух человек, которые шли не спеша, глядя на реку. Одного из них я сразу узнала по белому платью до земли и полосатому пончо, накинутому сверху. Это была Мона. Она улыбалась тому, кто шел рядом с ней. Я видела только его спину. Это был мужчина в длинной рубашке с черным спортивным рюкзаком на спине, совсем не подходящим к остальной одежде, но рюкзак я узнала. Папа! Значит, это папа с Моной.

Орест тоже их заметил.

– Но если мама здесь, где же тогда Электра? – воскликнул он и принялся крутить педали как сумасшедший.

Не прошло и минуты, как мы догнали их.

– Мама! – тут же заорал Орест. – Где Электра?

– И вам здравствуйте, – спокойно ответила Мона. – Катаетесь?

– Где она?! – крикнул Орест.

– Осталась с Лив, – улыбнулась Мона. – Ненадолго.

Орест покачал головой и приготовился сломя голову нестись домой.

– А вы что тут делаете? – спросила я папу.

Хотя папа, начав ходить на встречи, организованные Моной, обзавелся рубашкой с большим солнцем, вышитым на груди, он надевает ее далеко не каждый день. И это, пожалуй, хорошо. В ней он смотрится так, словно нарядился на маскарад. А вот Мона будто родилась в этой своей особенной одежде, и на ее фоне как раз все окружающие типы в джинсах выглядят странно.

– Мы только хотели… – начала Мона, но папа перебил ее.

– Да просто пошли посмотреть на реку, – сказал он. – Моне понадобились водные растения… для мазей.

Мона с удивлением посмотрела на него. Я готова была поклясться, что он врет. Или, по крайней мере, не рассказывает всей правды. Но почему?

– Ну, увидимся дома, – бросила я и кинулась догонять Ореста, который уже уехал далеко вперед.

Однако догнать его мне не удалось. Когда я проезжала под трассой, начался дождь. Мышцы у меня разболелись, пока я ехала вверх по длинному склону к нашему дому, и, когда я ставила во дворе велосипед, ноги у меня дрожали.

Едва я открыла дверь, как в нос ударил запах имбирного печенья. А это самый вкусный запах, какой только есть на свете! Повесив мокрую куртку, я сняла в прихожей кроссовки и промокшие носки и пошлепала в кухню.

Мама сидела на кухонном стуле возле столешницы, положив больную ногу на другой стул. Она рылась в ящике.

– А, как хорошо, что ты пришла! – сказала она, увидев меня. – Я ищу формочки для печенья. Они должны быть там же, куда я положила их в прошлом году. Но вот куда?

О, как я обрадовалась, что мама взбодрилась настолько, что решила испечь печенье! Я подошла к миске с тестом и приподняла полотенце, которым мама его накрыла.

А-ах! Этот запах корицы, имбиря, кардамона и гвоздики… От него внутри становится так тепло. Это запах Рождества, запах дома, всего того, что в этом мире означает тепло и безопасность. Кстати, тесто для печенья даже вкуснее, чем само печенье.

Понюхав тесто, я помогла маме найти формочки и скалки и достать подкладку для раскатывания. Мы поставили все это на кухонный стол, чтобы сидеть друг напротив друга и раскатывать. Нужна целая вечность, чтобы раскатать тесто тонко-тонко, а потом вырезать формочками фигурки. Потом нужно аккуратно поднять их со стола и переложить на противень так, чтобы они не порвались и не свернулись. И наконец их нужно поставить в духовку – ровно на столько, чтобы они затвердели и стали хрустящими, но при этом не подгорели. У нас то и дело получается противень совсем черных печенек, прежде чем мы рассчитаем идеальное время выпекания.

Мама всегда делает двойной замес, потому что мы едим много печенек. Стало быть, раскатывать тоже приходится вдвое больше. Времени уходит уйма!

Я включила в мобильнике рождественские мелодии, чтобы создать нужное настроение. И на этот раз мама не протестовала, хотя еще только ноябрь.

Мы болтали, раскатывая и перекладывая печенье на противень. Мама рассказывала о своем детстве, обо всех тех вкусностях, которые пекла бабушка, и как мама с сестрой лазили в банки с вареньем.

В этом году ставить противни в духовку и вынимать выпало мне, ведь мама не могла скакать по кухне на одной ноге.

Когда я ставила последний противень, мне вдруг бросилось в глаза, что у печенек не обычная форма – не сердечки и не звездочки, как было всегда.

– Мама! – воскликнула я. – Это ты такие наделала?

– Угу, – ответила она. – А что?

– Это же рыбки! – сказала я. – Я даже не знала, что у нас есть такая формочка.

Мама рассмеялась.

– Конечно же, есть! – ответила она. – Ты сама ее выбрала в магазине, когда была маленькая. Решительно заявила, что хочешь именно такую. Неужели не помнишь?

Я покачала головой. Никаких воспоминаний.

– В последние годы мы ею как-то не пользовались, – сказала мама. – Но мне она очень нравится. Больше, чем сердечки, и меньше, чем елочки.

«Снова рыбки!» – подумала я, вынимая из духовки противень, по которому плыли коричневые румяные печеньки. Как раз в эту минуту вернулся домой папа.

– А-ах, какой запах! – радостно крикнул он еще из прихожей. И вошел в кухню, мокрый и раскрасневшийся. На длинной рубашке на уровне колен виднелись мокрые пятна. – О, как вкусно! – проговорил он и склонился над противнем.

Мы с мамой уставились на него.

– Ах да, в них же сахар! – проговорил он и снова выпрямился. Виду него был ужасно разочарованный.

Мама только покачала головой.

24

Мы ехали вдоль реки. Фонари на велосипедах освещали мокрую велодорожку впереди. Мы выбрали путь через мост Вамме, и, как раз когда оказались на середине старого каменного моста над темной водой реки Сэвеон, выглянула луна. Она висела над рекой, как светящаяся желтая тарелка, бросая на все вокруг загадочный отсвет. Сердце стучало в груди: как-никак, мы собирались сделать нечто запретное. Это ж надо – залезть среди ночи на крышу детского сада!

Орест захватил с собой веревку с крючками на конце. Точь-в-точь как у героев из мультиков: они ее обычно забрасывают куда захотят и элегантно карабкаются на любую скалу или стену. Но мы надеялись, что она не пригодится.

– Нам нужно всего лишь забраться по пожарной лестнице на второй этаж, – сказала я, когда мы поставили велосипеды у голландского дома. – Затем с перил балкона мы перелезем на крышу. И пройдем по ней на другую сторону, где под коньком висят эти птицы. Ничего сложного!

В кино такие штуки проделывают так, словно это легче легкого. Поначалу и у нас все шло хорошо – примерно до второго этажа. Но потом… я вдруг поняла, что два этажа – это очень высоко. В животе стало холодно, словно там лежали сосульки, и мне показалось, что вокруг слишком много воздуха. Перед самым балконом я остановилась.

– Что такое? – спросил Орест. – С лестницей что-то не так?

– Нет, все в порядке, – ответила я, судорожно цепляясь за ледяную ступеньку пожарной лестницы. Хотя на мне были перчатки, руки свело от холода. Сделав несколько глубоких вдохов, я почувствовала, что меня отпустило. Надо просто понять: здесь, наверху, взбираться по лестнице не труднее, чем у самой земли. Расстояние между ступеньками такое же, с ногами у меня все в порядке. Однако ощущение было какое-то другое.

Когда мы добрались до балкона, мне предстояло перебросить одну ногу через перила. И мне это удалось! Хотя сосулек в животе стало еще больше, и, когда Орест подобрался ко мне, я стояла и судорожно сглатывала.

– Ты в порядке? – спросил Орест.

– Конечно, – ответила я. – Просто немного запыхалась.

Мне не хотелось, чтобы он заметил мои трудности с преодолением высоты, раз у самого их нет. Кстати, да у меня и нет никаких проблем. Вообще.

Но, когда мы стали забираться на крышу, Орест все же пошел первым. Он выше меня, и ему легче подтянуться с перил балкона на саму крышу. Я стояла рядом, держа его за куртку, чтобы он, если что, упал обратно на балкон, а не вниз на землю. Но все прошло хорошо.

А дальше настала моя очередь.

Орест лег на живот на крыше, уперся ногами и протянул мне руку. Держась за нее, я, стоя на перилах балкона, пыталась залезть наверх.

Вокруг меня было невероятно много воздуха. И ужасно мало такого, за что можно зацепиться, – только рука Ореста и водосточный желоб, когда мне пришлось оторвать одну ногу от перил балкона и забросить ее на крышу.

Я покачнулась. «Падаю!» – промелькнуло в голове, и прошло несколько секунд, прежде чем я опомнилась от ужаса, а Орест схватил меня второй рукой и втянул на крышу.

Что-то со мной происходило. Нехорошее. Казалось, в животе уже целый ком льда. Ноги начали дрожать. Я скрючилась, обняла этот ком льда внутри себя и прижала колени к животу.

Тело отказывалось повиноваться мне.

«Будь мужественной, – говорила я себе. – Смелее!»

Но ноги не желали ничего слушать, а сердце отчаянно билось, словно маленькая напуганная птичка.

– Как дела? – спросил Орест. Голос у него был спокойнее некуда.

Я лишь потрясла головой.

– Ничего страшного, Малин, – сказал он. – Ты можешь подождать здесь. Просто сиди спокойно.

Я ничего не смогла возразить. Только подняла голову повыше, чтобы видеть Ореста, который, словно черная тень, оседлав конек крыши, продвигался небольшими отрезками к противоположному концу. Потом я закрыла глаза.

Через некоторое время он вернулся.

– Ничего не выйдет, – сказал он. – До птичек достаю, но только кончиками пальцев. Ничего не нахожу… возможно, что-то там есть под птицами – в смысле, в глубине.

Не может быть! Мы забрались так высоко, а достать разгадку не можем.

– Все из-за меня, – прошептала я. – Сижу тут, и никакой от меня пользы!

– Нет, – ответил Орест. – Ты ничем бы не помогла, если бы даже добралась туда. Руки у тебя точно не длиннее моих… а наклониться еще дальше вперед я не могу, потому что тогда упаду. Придется прийти снова, взяв с собой палку или что-нибудь еще длинное… в другой раз.

В другой раз? Никогда в жизни я больше не хочу залезать на такую высоченную крышу.

Оресту пришлось страховать меня всю дорогу вниз, от конька крыши и до балкона. По пожарной лестнице он спускался, придерживая меня сзади.

– Еще шаг, – говорил он. – И еще один. У тебя все получится, Малин!

Когда мы наконец спустились, ноги у меня были как ватные. Мне казалось, что я вот-вот упаду в обморок. От стыда трудно было даже взглянуть Оресту в глаза.

– У тебя боязнь высоты, – сказал он.

– Я не знала, – пробормотала я. – Со мной такого никогда раньше не случалось.

Правда, я никогда раньше не лазила по крышам – поэтому, наверное.

Меня по-прежнему трясло.

– Ты замерзла, – сказал Орест, подошел ко мне и стал растирать мне руки поверх куртки, как делают, когда хотят кого-нибудь согреть.

– Я тебе только мешаю… – проговорила я.

Орест перестал меня растирать и посмотрел на меня.

– Ты просто боишься высоты, – сказал он. – Все чего-нибудь боятся. Высоты, или воды, или чего-нибудь еще. Ничего страшного.

Лунный свет упал на бледное лицо Ореста. Глаза у него казались такими же темными, как небо над его головой. Он выглядел как персонаж из сказки, как лесной эльф.

Он добрый, Орест. Но на душе у меня было по-прежнему мрачно.

В конце концов мы добрались до дома. Замерзшие, мокрые и, во всяком случае я, дрожа непонятно отчего. А подсказок как не было, так и нет.

Всю пятницу я чувствовала себя совершенно разбитой. Хорошо, что мы закончили в два часа, – я мечтала об одном: пойти домой и завалиться спать. Но ничего не вышло. У Ореста возникла идея! Сразу после школы мы забрали из садика Электру. Потом прошли всю дорогу до центра, через мост Вамме, к голландскому дому.

Вместе с Электрой я вошла в ворота детского сада. Она держала меня за руку и была как раз в меру грязная после целого дня в своем садике. Я очень надеялась, что у нее будет грустный вид.

По всему двору играли дети в резиновых сапогах и плащах-дождевиках, а воспитатели помогали им копать, бегать, плакать и смеяться, как обычно бывает, когда детский сад выходит на прогулку.

Тем не менее женщина в красной куртке сразу заметила нас, едва мы вошли во двор. Она с удивлением окинула нас взглядом.

– Здравствуйте, – сказала я. – Я нашла эту девочку вон там, – и я сделала неопределенный жест в сторону реки. – Она отсюда сбежала?

– Что?! – ужаснулась женщина. – Ты нашла ее совсем одну? Но она не из наших… Мераф! Алекс!

Двое других воспитателей в таких же красных куртках подбежали к нам.

– Вы случайно не узнаёте эту девочку? Может быть, это младшая сестра кого-нибудь из наших детей?

Оба воспитателя покачали головами.

– Она ходила у самой воды, – добавила я. – Я так испугалась, что она упадет в реку!

Воспитатели заговорили наперебой.

– Надо срочно позвонить в полицию, – сказал один из них, у которого все защитные брюки были перемазаны грязью.

– А может быть, все же подождать? – предложил второй. – Давайте пройдем вдоль велодорожки и посмотрим, не ищет ли ее кто-нибудь! Ты давно ее нашла? – спросил он меня.

– Не-а… я пошла прямо сюда. Я подумала, что она отсюда, из этого садика.

– Но ты уверена, что она действительно была одна? Никого из взрослых рядом?

– Ясное дело, нет, – ответила я. Со двора, как мне показалось, донесся глухой стук. Я понадеялась, что дело обстоит именно так, как я думаю. – Иначе я не привела бы ее сюда. Но… ой!

– Что?! – выкрикнули все трое одновременно.

– Кажется, вон там кто-то ее ищет… – я внимательно посмотрела в сторону улицы.

Все воспитатели уставились в ту сторону, и я этим воспользовалась. Я побежала туда же, а Электра побежала за мной.

– Стойте! – крикнул кто-то, пускаясь за нами. – Не убегайте, мы вам поможем!

Но я не остановилась, пока первая женщина, заговорившая с нами, не догнала меня. Тут я обернулась.

Как я и ожидала, все трое воспитателей смотрели на меня и Электру.

В следующую секунду из-за угла дома появился Орест и крикнул:

– Вы не видели мою сестру?

Теперь все уставились на него.

Электра крикнула:

– Орест!

И кинулась навстречу, протянув к нему руки.

Когда мы снова встретились у моста Вамме, Орест рассказал, что проскользнуть в здание садика и взбежать вверх по лестнице оказалось проще простого, пока все взрослые во дворе были заняты мной и Электрой. К счастью, дверь на чердак оказалась не заперта. А окно, расположенное прямо под резными птицами, удалось открыть. Но когда он пытался оторвать коричневый пакет, всаженный как клин позади птиц, то уронил его – пакет плюхнулся посреди двора.

– Как здорово, что тебе удалось отвлечь внимание воспитателей, пока я искал его! – улыбнулся Орест. – Малыши смотрели на меня, но никто ничего не сказал…

В некоторых случаях дошколята – лучшее, что есть на свете.

Пакет, который Орест обнаружил за резными птицами под коньком крыши, оказался плоским, как конверт, и достаточно большим. К тому же довольно тяжелым. Слишком тяжелым, так что там не одни листы бумаги. Опять Аксель посылает нам не просто письмо. Но что именно? Мы поспешили домой к Оресту.

Практикантка Лив стояла у двери и терла стену дома грубой щеткой. Часть черной краски уже отмылась, но все равно было видно, что на белой стене кто-то написал: «Прочь отсюда».

– Угу, – мрачно сказала она мне и Оресту, а потом: – А, привет, солнышко! – и радостно улыбнулась Электре. Похоже, эту девочку любят все!

– Где мама? – спросил Орест.

– Пошла за чем-то, – ответила Лив. – Кажется, за солью… но я могу присмотреть за Электрой!

Орест лишь сердито уставился на нее. К счастью, тут появилась Мона со своим мешочком соли и взяла на себя Электру, так что мы смогли побежать в комнату Ореста и закрыть за собой дверь.

Мы обменялись торжествующими взглядами. Орест взял линейку, аккуратно вскрыл конверт и перевернул его вверх ногами. На ладонь ему выпала ржавая металлическая пластина.

Она была круглая, с отверстием посредине, словно ее следовало куда-то вставить, чтобы она крутилась. На краях виднелись небольшие выступы, шершавые на ошупь. Вся пластина была усыпана дырочками – крошечными отверстиями, создававшими причудливый узор. Почти как звездное небо.

– Ну вот! – воскликнула я. – Снова какая-то непонятная штуковина!

– Да уж, похоже на то, – вздохнул Орест.

И, конечно же, в конверте лежало новое письмо.