Текст книги "Код Электры"

16

Когда Электра вернулась и все успокоились, мы с Орестом решили, что пойдем к земляному погребу в среду ночью. Вернее, не совсем ночью, но так поздно, чтоб уже было темно и никто не выгуливал собак.

Во вторник после школы я пошла с Санной в центр. Она сказала, что хочет заглянуть в магазин секонд-хенда Красного Креста. Мне никогда раньше не доводилось бывать в магазине Красного Креста, пока я не подружилась с Санной – вернее, пока Санне не пришло в голову каждый день менять стиль одежды. Естественно, денег у нее на это не хватает, поэтому она и покупает вещи супердешево в секонд-хенде. Иногда перешивает их, меняя до неузнаваемости.

Внутри магазина царил совершенно особый запах. Немного пахло затхлостью – застоявшийся табачный дым или что-то в этом роде. И еще – пылью от старых вещей, скатертей и всего прочего. Санна ходила среди вешалок с одеждой, выискивая свои сокровища. А я пошла рассматривать чашки, стаканы и вазы, расставленные на полках вдоль одной стены. И тут заметила Ореста! Он стоял у прилавка, перед ним – стопка одежды.

– Привет, Орест! – крикнула я.

Он вздрогнул и неуверенно поздоровался, как всегда делает, когда ему на самом деле хочется, чтобы меня рядом не было. Неужели опять что-то секретное?

– Нашел что-нибудь интересное? – спросила я. – Что это у тебя такое?

На вершине стопки лежали маленькие красные резиновые сапоги, под ними несколько разноцветных свитеров, а снизу торчали брючины джинсов.

– Можно посмотреть?

– Э-э… нет, – пробормотал Орест. – Я расплачиваюсь.

У дамы за кассой были прямые седые волосы до плеч и узкое лицо. Я вспомнила, что где-то видела ее, и ломала голову, где именно, пока Орест расплачивался и торопливо запихивал вещи в тканевую сумку.

– А вы что делаете? – спросил он.

– Санне захотелось поискать каких-нибудь интересных вещей, – ответила я. – А потом выпьем кофе с пирожными в кофейне. Не хочешь с нами?

– Нет, – быстро ответил Орест. – Мне надо домой… Но завтра – помнишь? В семь?

Мы посмотрели друг другу в глаза, и по всему телу у меня пробежали мурашки. Обожаю, когда мы вместе разгадываем загадки!

А потом мне пришлось помочь Санне решить, какое из трех огромных платьев в цветочек легче перешить в юбку.

Когда мы вышли на улицу, мимо проходила мама. Она всегда ходит быстро, но тут она шла еще быстрее, чем обычно, буквально пробежала мимо нас.

– Ой, Малин! Привет! – все-таки сказала она. – Так вы здесь?

Само собой, мы здесь.

– Я только сбегаю в банк по небольшому делу, – сказала она. – Вы домой? Увидимся.

И она заспешила дальше, к площади, застучав каблучками по асфальту. В сердце у меня кольнуло, когда я увидела, как мама торопится.

Я взглянула на Санну, но она вся погрузилась в созерцание при дневном свете платья, которое в конце концов купила.

17

Всем, кто когда-нибудь соберется ноябрьским вечером бродить в темноте по склону, я посоветовала бы иметь при себе такой же мощный фонарик, как у Ореста. Это замечательное приспособление освещало широкую полосу впереди, когда мы в полной тьме направились к земляному погребу. Часы показывали семь вечера, солнце давно зашло, и вокруг было хоть глаз выколи. Черным-черно, как в полночь.

Нам приходилось держаться плотнее друг к другу, чтобы обоим помещаться в освещенном участке на земле. Становилось все холоднее, траву прихватило морозом, длинные травинки хрустели под ногами.

Дождевик Ореста стал ему мал – я заметила это, когда совсем близко увидела его вытянутую руку, державшую фонарь. Рукава были коротки, не доставали до перчаток. Между рукавом и перчаткой виднелась полоска кожи.

У Ореста возникла идея отодвинуть камень в стене, чтобы сделать отверстие и попасть в подвал. Или, может быть, удастся взломать висячий замок. Я же понятия не имела, как проделать то или другое. Но я была так рада тому, что Орест отправился со мной на поиски приключений вместо того, чтобы сидеть перед монитором в маминой компьютерной комнате, что не стала протестовать.

Если ничего не получится, придется постучать в дверь усадьбы и попросить хозяев отпереть нам погреб. Наверное, придумаем какую-нибудь очередную отговорку про школьный проект. Например, о старых погребах… или о том, как в прежние времена хранили запасы продовольствия… или о том…

Я шла, пытаясь выдумать ложь поубедительнее, чтобы нас впустили в погреб, когда услышала, как Орест воскликнул:

– Что за?!.

Мы пришли. Орест посветил фонарем. Все было как в прошлый раз: каменная стена, петли. Только дверь в погреб чуть приоткрыта.

Орест с фонарем вошел первым. Он осторожно толкнул дверь, и она широко раскрылась. Меня затрясло. Как не думать о том, что кто-то может стоять там, внутри, в полной темноте? Мы тихонько сделали пару шагов вперед.

В погребе было сыро и холодно, пахло затхлостью. Вместо пола – утрамбованная земля. Стены из грубого камня. Когда Орест посветил вокруг, мы увидели несколько пустых ящиков и больше ничего.

– Мне вот интересно: почему он был заперт? – Я старалась не стучать зубами и убеждала себя, что дрожу не от страха, а от холода.

– А мне интересно, что же мы ищем, – сказал Орест. – Если что-то спрятано в стене, то, наверное, в самой дальней. Иначе то, что пытались спрятать, могло оказаться на поверхности снаружи.

Мы приблизились к задней стене погреба. Потолок становился все ниже, уже едва можно было стоять прямо. Орест осветил стену фонарем. Мы разглядывали участок за участком. Большие шершавые камни. Все похожи один на другой. Все-все. Пока мы не дошли до их нижнего ряда, у самого земляного пола.

– Подожди! – выкрикнула я. И, схватив руку Ореста с фонарем, провела ею на несколько метров назад. – Вот!

Орест присвистнул.

Я заметила отметину на одном из камней. Она выглядела как буква «С». Как в имени «Сильвия».

Лопата, которую мы взяли с собой, нам не пригодилась – слишком толстая, в щель между камнями не просунешь. К счастью, Орест прихватил с собой еще большую отвертку и нож. Я работала отверткой, а Орест – ножом, пока лезвие не сломалось. Нам надо было выковырять весь раствор вокруг камня с буквой «С», прежде чем попытаться его выдвинуть.

Фонарь пришлось положить на пол, и я перепугалась до полусмерти, когда мимо прошмыгнула огромная тень.

– Наверное, мышь пробежала мимо фонарика, – спокойно проговорил Орест. Но сердце у меня продолжало колотиться, пока я ковыряла отверткой.

Еще немного, и камень был освобожден от раствора. Я ухватилась за него пальцами, и мне удалось его сдвинуть. Камень оказался тяжелый, но не очень большой. Орест взглянул на меня. Я кивнула. Он засунул руку в отверстие за камнем. И, как мы и предполагали, нащупал там маленький деревянный ящичек.

Дерево потемнело от сырости, но ящик, кажется, остался цел. Мы не стали пытаться его открыть, а просто вернули камень на место и натолкали вокруг него земли. Теперь никто не заметит, что мы тут побывали.

Когда мы шли к выходу, я испытала большое облегчение. Как приятно будет снова выйти на воздух! Но Орест остановился у двери погреба.

– Замок исчез, – проговорил он. – Висячий замок, который был тут позавчера, куда-то делся. Его кто-то забрал.

Кто побывал в земляном погребе до нас? Зачем? И нашел ли этот человек то, что искал?

Или же это случайность, что кто-то убрал замок, как раз когда нам с Орестом понадобилось проникнуть туда?

Пока мы были в погребе, склон укутало каким-то странным туманом. Свет фонарей вдоль дороги превратился в туманные желтые шары, и все приобрело мягкие расплывчатые очертания. Асфальт стал скользким, как стекло. Мы не встретили ни души, пока недошли до садика. Там навстречу нам быстро двинулась какая-то фигура, темная тень.

– Эй!

Я буквально подпрыгнула, когда тень окликнула нас, но потом увидела, что это мама!

– Привет! – крикнула она и фыркнула, догнав нас. – Где вы были?

– Э-э… а ты где была? – спросила я, порадовавшись, что ящичек, который мы обнаружили в погребе, надежно спрятан в большом кармане дождевика Ореста.

– На работе, ясное дело, – ответила она. – Как раз иду от станции.

Я подумала, что в этом случае она пошла домой кружной дорогой. С другой стороны, мама всегда плохо ориентировалась на местности.

– А вы чем занимались? – спросила мама, с любопытством разглядывая нас. Вернее, лопату, которую Орест нес на плече.

– Забрали кое-какие садовые инструменты, – быстро сказал Орест. – Мама одолжила их своим знакомым вон в том доме.

Он сделал неопределенный жест в сторону таунхаусов.

Мама кивнула.

Домой мы пошли все вместе. У поворота в конце улицы мы с мамой попрощались с Орестом, и она обняла меня за плечи, когда мы направились к нашему дому.

– Ты что так долго сегодня работала? – спросил папа, когда мы вошли в дверь. Часы показывали почти половину девятого.

– Работы много, – коротко ответила мама и положила на пол тяжелый рюкзак, с которым ходит на работу. Он до того набит бумагами и компьютерами, что весит не меньше ее самой. Мама у меня маленького роста и сложения хрупкого. Она потянулась и застонала.

Я посмотрела на нее с тревогой. Она такая бледная! Когда же мама сможет отдохнуть?

Как оказалось, очень скоро.

На следующее утро мама поскользнулась на так называемом черном льду и сломала ногу в лодыжке.

Черный лед ложится на асфальт, как ледяная корка. Его не разглядишь – дорога кажется черной и сухой. Зато он невероятно скользкий. Реально опасен для жизни. И утром, когда мама, как всегда, опаздывала на электричку, она выбежала на улицу и сразу же упала. Ее крик был слышен даже в кухне.

Папа повез ее в травму – ну а мне, разумеется, пришлось пойти в школу.

18

В этот день мне хотелось поскорее бежать из школы домой, чтобы узнать, как дела у мамы. Когда я влетела, мама только что вернулась из больницы и лежала на диване перед телевизором, а нога у нее была упакована так, как будто вместо нее был огромный тюк. Вид у мамы был довольный, но папа сказал, что ей просто вкололи много обезболивающего.

– К сожалению, потом будет хуже, – сказал папа. – Когда лекарства перестанут действовать.

Стоя в кухне, он варил маме кофе.

Мы наперегонки заботились о ней, но, когда мы принесли ей кофе, два шоколадно-кофейных бисквита из морозилки, книги, подушки и одеяла, она сказала, что очень устала, и сразу заснула.

Я пошла к себе – переписываться эсэмэсками с Санной. Когда в дверь постучали – три коротких стука, – я была так уверена, что это Орест, что кинулась вниз открывать.

Но это был не Орест. Это была Мона. В руках она держала большую корзину. Рядом стояла Электра в зеленом комбинезончике и красных резиновых сапогах – она, как обычно, вбежала в дом, прежде чем я успела сказать хоть словечко.

– Привет, Малин! – сказала Мона. – Я так поняла, что твоя мама получила травму.

– Да… – с сомнением пробормотала я. – Она сломала лодыжку… и сейчас отдыхает!

– Понимаю, – кивнула Мона. – Перелом ровно посредине между двумя полнолуниями. На это потребуется время… Держи!

Она протянула мне корзину и показала, что в ней.

– Это календула. Заваривай как чай и давай ей как можно чаще, по меньшей мере два раза в день. Но вечером – вот это. Это шнитт-лук. А еще там несколько флюоритов[7]7
  Флюорит – минерал, который при облучении ультрафиолетовым светом фосфоресцирует. Якобы обладает магическими свойствами.


[Закрыть], их нужно класть под подушку. Они способствуют заживлению.

В корзине лежали маленькие красивые пакетики с сушеными листьями и приправами. И еще три зеленоватых камня неправильной формы. Они загадочно мерцали.

– Передавай ей большой привет, – сказала Мона, когда я взяла у нее корзину.

Она осталась стоять на крыльце, а я пошла искать Электру. И нашла: она стояла у маминого дивана и своей маленькой перепачканной в земле ручкой гладила ее по щеке, но мама не просыпалась. Электра казалась такой заботливой и понимающей, хотя она еще совсем маленькая. Словно догадалась, что с мамой сейчас надо обращаться бережно. Я взяла ее за руку и отвела к Моне. От ее резиновых сапог на полу гостиной остались грязные отпечатки.

Когда они шли через улицу, Электра обернулась и помахала мне рукой. Уж не знаю, лозоходец она или нет, но одно точно: она избранный ребенок, призванный радовать всех в моей семье. Как только они ушли, по лестнице из подвала поднялся папа.

– Кто приходил? – спросил он и, заглянув в корзину, кивнул: – Ага!

Мы посмотрели друг на друга. Очень мило со стороны Моны принести календулу. Но это, пожалуй, не совсем то, о чем мечтает моя мама. Посовещавшись, мы поставили корзину в кладовку с пылесосом, подумав, что пылесосить мама точно еще не скоро соберется.

Тут я заметила, что руки у папы в земле, как у Электры. Наверное, он пересаживал в подвале свои горшечные растения. Взяв книгу, я села рядом с мамой в гостиной и стала читать.

Так прошел вечер. А в пятницу Ореста не было дома – кажется, он поехал тренироваться в спринтерской эстафете с той командой, в которую его так хотел включить наш учитель физкультуры, поскольку Орест бегает быстрее всех в школе.

Кстати, я и не хотела уходить из дома – уж наверное, мама и папа хотели бы видеть своего единственного ребенка дома во время пятничных посиделок, когда мама оказалась почти обездвижена.

Достав из кладовки листья календулы, я заварила маме чай и налила в ее любимую чашку. Мама сидела на диване в пижаме. Она была немного взъерошенная, и бледная, и к тому же вялая, поскольку нога теперь все время болела.

– А что, это вкусно, – сказала мама, потягивая чай. Я не сказала, что его принесла Мона. Но успела втихаря спрятать три зеленых камня под подушкой.

Не то чтобы я верила, будто это помогает. Просто на всякий случай.

Таким образом, уже наступила суббота, когда мы с Орестом собрались в его комнате, чтобы открыть деревянный ящичек, найденный в погребе. Боковины ящичка были серо-коричневые и сырые. Я осторожно, чтобы не насажать заноз, провела ладонью по крышке. Ящик не был заперт, просто закрыт сбоку небольшой задвижкой, а внутри что-то лежало – стоило наклонить его, как внутри перекатывался и грохотал какой-то тяжелый предмет.

– Ты правда его не открывал? – спросила я Ореста. Ящик простоял у него в комнате несколько дней! Я на месте Ореста умерла бы от любопытства.

– Конечно нет, я тебя ждал, – сказал он серьезно. Но потом отвел глаза в сторону и пробормотал: – Ну, если честно, то не дождался. Открыл. Просто не мог удержаться. Но сейчас ты открой, увидишь! Я ничего тебе не буду говорить.

– На счет три, – решила я. – Раз, два… три! – и подняла крышку.

Внутри коробки лежала такая маленькая… Да, именно… такая маленькая… штучка.

Понятия не имею, как ее назвать.

Это был предмет из серебристого металла. Маленький – размером, наверное, сантиметров пять-шесть. На боку у него какие-то странные кнопки. А посредине – отверстие с толстым белым кантиком по кругу. На металле над отверстием большими буквами было выгравировано имя: С WHEATSTONE. Ниже было написано INVENTOR – что по-английски значит «изобретатель» – и указан адрес в Лондоне. Стало быть, в Великобритании. Но что же это за штучка?

Я взяла ее и повертела в руках. Металл был холодный на ошупь. Я потрогала кнопочки. На две из них можно было нажать. Попыталась заглянуть в отверстие, но это ничего не дало.

– Ты знаешь, что это такое? – спросила я Ореста. Он только покачал головой.

– Нет, хотя долго ломал голову. Не понимаю, для чего эта штука предназначена. Письмо я тоже посмотрел, но там все так сложно. Может быть, там написано про эту вещь. Но у меня не хватило сил прочесть все.

Я заглянула в ящик, и точно: как в прошлый раз, на дне лежало несколько тонких пожелтевших листов. Я осторожно расправила их и прочла вслух.

Вот письмо. Как обычно, внизу я кратко пересказала, о чем оно. Читать его правда жутко трудно.

Лондон, 3 ноября 1893 г.

Дорогой брат!

Здесь я изложу тебе вторую часть моего рассказа о том, что же приключилось со мной, когда я отправился на заседание Сообщества Свидетелей Странного (или как его там). Я перед тобой в вечном долгу, что ты пообещал мне следовать моим инструкциям о том, как хранить мои письма.

Парадный подъезд дома, адрес которого мне дали, оказался одним из самых помпезных в городе. Он был обильно декорирован ангельскими крылышками и прочими архитектурными излишествами. Когда в среду вечером я постучал в эту дверь, мою душу разъедали сомнения. «Сообщество Свидетелей Странного» звучало ничуть не более разумно, чем сборище лозоходцев. Дверь мне открыл тот же молодой человек, который пригласил меня сюда.

Он приветствовал меня, однако вскоре я понял: не он желал моего прихода. Он провел меня по роскошному коридору, обшитому деревянными панелями, в небольшую комнату, где царил полумрак. Поначалу мне показалось, что в ней совсем нет окон, – но окна там были, просто задернутые плотными портьерами.

За большим письменным столом сидел человек моего возраста. Едва я зашел, как он поднялся мне навстречу.

– Господин Острём, добро пожаловать, – он стиснул мою руку в необычно крепком рукопожатии и потряс ее. – Не соблаговолите ли присесть?

Я последовал его приглашению и сел на стул напротив него.

Мужчина представился как господин Г. (не хочу указывать здесь его фамилию), но больше ничего о себе не пояснил: чем занимается, почему находится в этом доме или чего-нибудь еще. Вместо этого он тут же принялся расспрашивать меня.

– Господин Острём, – начал он, – стало быть, вы интересуетесь лозоходством, маятниками, земным излучением.

– Интересуюсь, – ответил я. – Но я далеко не убежден в существовании всего этого.

– Возможно, существует нечто… другое, – проговорил он, смерив меня проницательным взглядом.

Тогда я решил пойти ва-банк.

– Милостивый государь, – сказал я. – Долгое время я изучал силовые линии Земли, однако не обнаружил никаких доказательств их существования. Кроме того, я пытался связать активность силовых линий Земли с движением небесных тел, но и здесь удача не сопутствовала мне. Я готов отбросить все это как белиберду, но я…

Внезапно я запнулся, не зная, как продолжить, не рассказав о фрёкен Сильвии.

– Если бы только не… – прервал меня господин. – Если бы только не…

Он постучал костяшками пальцев по столу.

– Вам известно, в каком доме вы находитесь?

Разумеется, я прекрасно знал этот дом.

Не зря же я всю жизнь проработал в дорожностроительном ведомстве Гётеборга! Однако господин остановил меня, прежде чем я успел сказать хоть слово.

– Это Сальгренский дом. Именно в этом доме господину Сведенборгу в восемнадцатом веке явилось знамение, предсказавшее Стокгольмский пожар. Это совершенно особое место… господин Сведенборг, как вам наверняка известно, начинал как ученый и исследователь, а закончил как писатель и мистик. Господин Острём… вы должны понять. Много лет я изучал сверхъестественные силы. Знайте, что мы с вами не первые, кто желает научным образом доказать существование силовых линий Земли… Многие интересовались этим феноменом: Сведенборг, Польхем, а теперь, в новые времена – братья Эрикссон.

При этих его словах я вздрогнул.

Известно ли ему, что я тот, кто много лет назад похитил у Нильса Эрикссона звездные часы?

Словно прочтя мои мысли, господин проговорил:

– Многие мечтали о том, чтобы укротить силы природы. Измерить их, оценить их, использовать по своему усмотрению… Тот, кто сможет это сделать, станет сказочно богат!

Сидя в уютном кресле, легко было поддаться мистическому настроению. Однако я овладел собою и ответил, что, по моему скромному разумению, ожидания моего собеседника слишком завышены. Даже если бы удалось более глубоко изучить переменчивые земные силы, маловероятно, что это сразу даст конкретные результаты. Необходимы долгосрочные и многочисленные опыты, прежде чем удастся извлечь какую-либо пользу. Вспомните, например, как давно ученые исследуют электричество, но только сейчас оно нашло себе широкое применение!

Несколько минут господин сидел молча.

Потом произнес:

– Господин Острём. То, что я сказал вам, – это не то, во что я верю. Я это точно знаю.

Из внутреннего кармана пиджака он извлек свернутый лист бумаги, медленно его развернул.

– Этот документ, – сказал он, – хранил среди своих вещей Кристофер Иольхем… Не в моих силах вычислить, откуда это взялось изначально. Написано здесь, разумеется, на латыни.

– Польхем! – воскликнул Орест. – Так прямо и написано? Точно Польхем?

– Ну да, – ответила я. Имя показалось мне знакомым, я где-то его слышала – и вдруг вспомнила: ведь об этом человеке мне уже рассказывал Орест! – Он тоже был инженером, да?

– Да, – ответил Орест. – Он жил давным-давно. Создавал модели различных механических соединений и…

– Хорошо, – перебила я его. – Давай сначала дочитаем до конца, хорошо?

Мне не терпелось узнать, что было в том документе, который незнакомец показал Акселю. Я стала читать дальше:

Он показал мне документ. Бумага была старинная и плотная, как пергамент. Текст напечатан старинным шрифтом, которого я не мог разобрать. Но посредине пергамента я увидел изображение странного инструмента, который не мог не узнать, – астролябии.

Насколько я мог понять, документ представлял собой не что иное, как инструкцию, в которой разъяснялось, как пользоваться звездными часами. На одном рисунке была изображена передняя сторона астролябии, со странной стрелкой-крестом, а на другой – ее задняя сторона, со странными извилистыми линиями. Но на рисунке и на задней стороне имелась стрелка! Ничего подобного я не видел на настоящей астролябии! Возможно, она потерялась? Возможно, именно поэтому мои измерения не дали никаких результатов? В следующее мгновение сердце мое отчаянно заколотилось в груди, и я страстно желал только одного: снова держать в руках астролябию!

– Вы узнаёте ее, – тихо проговорил господин. На моем лице слишком очевидно читалось, что он прав.

– Я видел ее… – запинаясь, проговорил я. – Видел однажды у Нильса Эрикссона… во время строительства железной дороги.

Это хотя бы частично было правдой.

Господин Г. медленно кивнул, сворачивая пергамент.

– Да, ею владел Нильс Эрикссон, это мы тоже установили… но потом она бесследно исчезла! – Он убрал пергамент во внутренний карман. – Никто не знает, куда она делась. Никто!

Он пристально посмотрел мне в глаза.

Мне уже за шестьдесят. Однако под его суровым взглядом я почувствовал себя маленьким мальчиком. Наконец он отвел глаза и продолжал:

– Пэворят, что астролябия сама находит свой путь. Якобы земные токи и звездные поля управляют ею… и что ее невозможно подчинить своей воле. Чепуха, говорю я! Не сомневаюсь, что решительные люди – такие, как вы и я, – могут заставить астролябию исполнять нашу волю, заставить земные силы подчиняться нам!

Он снова постучал костяшками пальцев по столу.

– Нильс Эрикссон лишился астролябии.

Но куда она делась? Мы имеем основания полагать, что о ней знали и другие… Вам наверняка известно имя знаменитого брата Нильса Эрикссона?

Джон Эрикссон, знаменитый изобретатель! Разумеется, мне знакомо это имя!

– Джон Эрикссон ставил некоторые довольно странные эксперименты… например, с солнечными машинами. Не мог же Джон Эрикссон думать, что их можно привести в движение только за счет солнечной энергии… наверняка он искал и нечто другое…

Он прервал сам себя и помолчал, глядя куда-то мимо меня. Потом продолжал:

– Мы – Сообщество Свидетелей Странного – решили любой ценой найти астролябию и разгадать ее загадку, чтобы потом использовать этот прибор для… для наших целей. Мы встречаемся по средам, – добавил господин Г. – Приглашаем вас присоединиться к нам.

И он дал мне адрес своего дома, где проходят эти встречи Сообщества.

Я с благодарностью принял приглашение. Встретиться с другими, теми, кто всерьез обсуждает земные и небесные силы, было моим самым заветным желанием все те годы, когда я тщетно пытался измерить силовые линии Земли в окрестностях Лерума.

Когда я возвращался в свою меблированную комнату на Вэстра-Хамнгатан, голуби подняли вокруг меня ужасный шум.

Но я не обратил на это никакого внимания. Осведомленность господина Г. произвела на меня столь сильное впечатление, что я старался прогнать сложившийся у меня малоприятный образ – человека холодного и честолюбивого.

Ах, быстро же я позабыл о своих намерениях разыскать фрёкен Сильвию!

ЧДМЖУЦРУВРБЦРДЩРОЖЖРМЦОДХЭЕДНЖ

У инструмента есть ключ!

Твой друг

Аксель Острём