Текст книги "Навозный жук летает в сумерках"

Selandria Egyptica

Они не хотели уносить шкатулку из Селандерского поместья. Поэтому хотя бы раз в день встречались в летней комнате и читали письма. После этого они всегда аккуратно ставили шкатулку на место и закрывали ее половицей.

Писем было много, чтобы прочитать их все, требовалось время, и ребята решили действовать методично. Это все равно что найти старый пазл с тысячью деталей. Начинаешь складывать и все время боишься, что самые важные детали окажутся утерянными.

Каждый разыскивал свои фрагменты: Юнаса интересовала статуя, Давида – мысли Андреаса, Аннику – люди и их судьбы.

Анника взяла на себя организацию и общее руководство. У нее это отлично получалось. Хотя, конечно, она часто задумывалась, во что же это они ввязались.

– Мне уже даже не страшно, – заметила она, – но иногда кажется, что мы не сами принимаем решения, а нас все время кто-то ведет.

Давид признался, что чувствует то же самое. Будто их направляет чья-то невидимая воля.

– Точно! – таинственно произнес Юнас. – Ведомые к шкатулке шаг за шагом! Избранные судьбой!

В шкатулке было две пачки писем: от Андреаса и от Магдалены.

Решили, что Давид начитает на магнитофон письма Андреаса, а Анника – письма Магдалены. Дома Анника все аккуратно перепечатает на машинке. Таким образом, содержание писем будет зафиксировано дважды.

Параллельно они продолжали ухаживать за цветами, а Давид играл в шахматы с Юлией Анделиус, которая регулярно звонила ему.

Вообще с цветами особых трудностей не возникало. Но Селандриан, или, как они его прозвали, цветок Давида, вел себя как избалованный ребенок. Если за ним ухаживали Юнас или Анника, он сразу сникал и выглядел очень жалко. Но стоило появиться Давиду, листья снова расправлялись. И судя по тому, что они больше не указывали на лестницу, цветок добился своего.

Дети узнали, откуда взялось это растение. В одном из писем Андреаса говорилось:

Моя дорогая Эмилия.

В этом сложенном листке ты найдешь несколько семян, которые я привез из земли Египетской. Посади их в горшок с землей из твоего сада.

Остальные семена я передал Карлу Линнею, моему уважаемому мастеру и учителю, и должен рассказать тебе, что было дальше.

Поскольку в нашей стране это растение неизвестно, Линней хотел, следуя обычаю, назвать цветок в честь того, кто привез семена, то есть в честь твоего Андреаса. Я же попросил его назвать цветок твоим, столь дорогим мне именем, на что мой учитель сразу же охотно согласился.

Цветок, который с Божьей помощью вырастет из этого семени, будет иметь большие сердцевидные листья, цвести ярко-голубыми цветами и носить имя Selandria Egyptica.

Твой навеки, Андреас.

Пока Давид читал письмо, Анника мечтательно смотрела перед собой.

– Как красиво, – сказала она. – Он попросил Линнея назвать цветок не в честь себя, а в честь Эмилии. Как это благородно!

– А по-моему, немного по-детски, – возразил Юнас. – Но примечательно, что и статуя, и цветок привезены из Египта. Запомним это.

– Какая наблюдательность, Юнас! – Анника засмеялась. – Съешь-ка лучше «салмиак»!

Юнаса не особенно интересовали письма – если только в них не содержалось наводок о статуе. Его воображение почти сразу приписывало всему особый смысл и мистический характер. Юнас был уверен, что статуя спрятана где-то в Селандерском поместье. Скорее всего, на чердаке – с его точки зрения, это был идеальный тайник. Кому придет в голову копаться в старом хламе! Юнас злился на Давида и Аннику за то, что они не позволяли ему поискать на чердаке. И отказывались понять, что если до смерти Эмилии статуя лежала в сундуке, то после ее вполне могли унести на чердак и позабыть о ее существовании. Но Давид и Анника вовсе так не считали. Они полагали, что статую с такой же вероятностью могли унести из дома. И вообще не собирались ничего предпринимать, пока не прочтут все письма.

И это при том, что хвоя с дверных ручек, которую насыпал Юнас, исчезла! Сегодня ее не было на ручке входной двери. И на некоторых внутренних дверях. Но Давид и Анника только рассмеялись. Решили, что хвоя осыпалась сама собой! Ничегошеньки они не понимают! Будут сидеть и ждать, пока кто-нибудь не утащит статую прямо у них из-под носа. Они не понимают, какая на них возложена ответственность! Только и делают, что болтают о всякой ерунде.

– А тебе, Давид, не кажется, что это очень благородно? – спросила Анника.

– Что?

– Ну, что Андреас попросил Линнея назвать цветок в честь Эмилии.

Анника могла без конца говорить о подобных пустяках. И обижалась, когда Давид не отвечал, а вместо этого начинал говорить о Линнее.

– Надо же, Андреас Виик, оказывается, был учеником Линнея, – сказал он. Нашел чему удивляться, когда на чердаке, возможно, лежит-дожидается трехтысячелетняя египетская статуя!

– Вы понимаете, что мы избраны? Мы должны найти ее! – снова завел свое Юнас, но Давид только рассеянно взглянул на него.

– Да, да, но в первую очередь мы должны узнать, о чем думал Андреас, – сказал Давид. – Кстати, Юнас, почему сегодня утром, когда позвонила Юлия, ты повесил трубку? Мог бы и поздороваться.

– Что? Я не подходил к телефону. Ты о чем?

– Вечером звонила Юлия и спросила, кто утром подходил к телефону и повесил трубку. Я думал, это ты.

– Вот видишь! Обалдеть!

Юнас ужасно разволновался. Ни он, ни Анника не были сегодня утром в Селандерском поместье. И к телефону подойти никак не могли.

Значит, это был кто-то другой!

Вот и объяснение, почему с ручек исчезла хвоя!

Неужели это им ни о чем не говорит? Поняли они наконец, с чем имеют дело?

Нет, ничегошеньки они не поняли.

– Значит, Юлия просто не туда попала, – вот и все, что ответил Давид. А Анника с ним согласилась.

– Юнас, не горячись! – сказала она.

Да, нелегко ему приходится. Почему его никто не слушает? Анника все время твердила, что кроме них о письмах и статуе не знает никто. Но что она понимает? Вдруг кто-нибудь опередит их и найдет статую? Посмотрим, что она тогда скажет! А этого человека потом пригласят в Египет посмотреть на пирамиды и гробницу Тутанхамона.

Но когда Юнас заговорил об этом, Давид и Анника только рассмеялись.

Чего тут смешного?

Речь идет о древней надгробной статуе из древней гробницы! А может, вообще из пирамиды! Выносить статуи из гробниц опасно. Разве они не читали, что случилось с теми, кто открывал гробницу Тутанхамона? Этих людей, всех до единого, постигли страшные несчастья, и все они умерли! Так что не над чем тут смеяться! В письме сказано, что на статуе лежит проклятие. И на Селандерском поместье, по словам Натте, тоже лежит проклятие! Неужели они не могут сделать простых выводов? Ведь если они втроем призваны спасти статую, но отнесутся к этому несерьезно и статуя попадет не в те руки, то несчастье может постичь их самих! Неужели не ясно?

Нет, похоже, они ничего не понимают!

Анника собралась уходить, чтобы перепечатать письма с пленки. Давид тоже спешил домой – порыться в книжках, немного побыть в тишине и подумать.

– Не удастся тебе сегодня покопаться на чердаке! – с ухмылкой сказали они.

Давид пообещал в следующий раз спросить Юлию, кто утром подходил к телефону. Юнасу оставалось только довольствоваться этим обещанием.

Синий «пежо»

Давид был в библиотеке. В конце концов ему удалось найти книгу с подробным описанием Селандриана.

Итак, в Швецию его привез ученик Линнея в середине восемнадцатого века. Это Давид и так знал. Но имя ученика в книге не называлось. Затем следовало описание растения, в точности соответствующее внешнему виду Селандриана, за которым ухаживал Давид. Он еще не цвел, но в книге цветы описывались так:

«Переливающиеся голубым блеском лепестки замечательно контрастируют с темными тычиночными нитями и яркими тычинками».

Там говорилось также, что Селандриан – растение прихотливое.

«Часто оно сильно разрастается, но иногда перестает цвести и, несмотря на самый тщательный уход, может погибнуть без видимой причины».

Давид и сам заметил, что цветок на редкость чувствительный. Например, он по-разному реагировал на разных людей. Как такое возможно? Давид решил разобраться, в чем причина, есть ли этому какое-то объяснение.

Еще Давид нашел книгу о насекомых, где было приведено описание навозного жука, что навело его на некоторые мысли.

Навозный жук принадлежит к тому же семейству, что и египетский скарабей, – семейству пластинчатоусых, на латыни – Scarabaeidae. В Древнем Египте скарабей считался священным насекомым. Его называли «священным катальщиком», а Линней дал ему латинское название – scarabeus sacer, священный скарабей.

В истории культуры трудно найти второе живое существо, которое играло бы столь же важную роль, как священный скарабей в жизни древних египтян. Его часто находили забальзамированным в древних гробницах, а иногда и в самих мумиях на месте сердца. Считалось, что он может помочь человеку увидеть бога Солнца. Говорили, будто скарабей, как и сам бог Солнца, происходит из «первородной материи» – начала всего живого.

Навозный жук – северный родственник священного скарабея!

Казалось, все вдруг завертелось вокруг Египта. Сначала цветок, Selandria Egyptica, который своими листьями указал на летнюю комнату. Затем навозный жук, провалившийся между половицами. Жук сидел на ключе шкатулки с письмами, и в первом же письме говорилось о египетской надгробной статуе. Ну разве не странно!

Похоже, все это только доказывает, что Юнас прав.

Но надо ли ему говорить об этом? Тогда им, чего доброго, еще придется день и ночь охотиться за египетскими статуями. Давида не оставляло предчувствие, что кроме статуи было что-то куда более важное.

В первую очередь это мысли Андреаса, которые Эмилия доверила потомкам, то есть им.

Вообще-то это слишком большая ответственность. Как определить, что время для мыслей Андреаса действительно пришло? Ведь Давид даже не был уверен, что сможет сам в них разобраться.

А Эмилия – интересно, насколько хорошо она понимала Андреаса?

Андреас много писал ей, посылал письмо за письмом, он философствовал, размышлял о жизни и развивал теорию о том, что все живое взаимосвязано.

Что отвечала Эмилия на его письма?

Этого, к сожалению, они никогда не узнают. Ее письма наверняка не сохранились. Кроме письма потомкам – ее единственного собственного письма, узнать что-то об Эмилии можно было только из писем, написанных ей другими людьми.

Надо позвонить Аннике, спросить, сколько она успела сделать.

Моя бесконечно, навеки любимая Эмилия…

Анника сидела с магнитофоном и расшифровывала письма. Она слушала голос Давида на пленке – он читал так выразительно, как будто сам их написал, – и мечтала, чтобы…

Нет, она не знала, о чем мечтает. Она выключила магнитофон и записала только что прослушанный отрывок:

Поскольку занятия мои в Вэкшё подходят к концу, половину будущего лета я надеюсь провести с тобой в Рингарюде, а уж осенью отправиться в Упсалу, дабы закончить обучение в университете. Надеюсь, что смогу посещать лекции великого Карла Линнея по ботанике и…

Зазвонил телефон. Это был Давид.

– Как успехи? – спросил он.

– Ничего. Эти письма просто потрясающие.

– И много ты успела?

– Я почти закончила юношеские письма, которые Андреас писал из школы в Вэкшё. Представляешь, ему было всего шестнадцать, ей – четырнадцать, а они уже были уверены друг в друге.

– Что ты имеешь в виду?

– Похоже, они уже тогда решили, что всю жизнь будут друг другу верны. Это невероятно. Все письма оканчиваются словами «Твой навеки, Андреас». – Анника смутилась, возникла пауза, потом Давид сказал:

– Понятно, но в то время было принято так писать. К тому же мы ничего не знаем о ее письмах…

– А мне кажется, мы знаем довольно много. Когда читаешь письма Андреаса, можно легко вычислить, что писала ему Эмилия, чему удивлялась и о чем спрашивала. По крайней мере в то время. Потому что Андреас, как тебе известно, тогда еще не ударился в философию. Речь пока что идет о них двоих, об их мечтах и надеждах…

– Да, да, знаю, дальше, наверное, будет поинтереснее.

Анника снова замолчала. Как это похоже на Давида – считать, что философия интереснее, чем люди.

– Не уверена, – сказала Анника после паузы. – Но это тоже очень интересно. Мы понимаем, что Андреас был не самой подходящей партией для Эмилии. Ее отец был состоятельным человеком, а папа Андреаса – всего лишь пономарем.

– Да, Петрус Виик. Бедняга, ведь это он обещал похоронить Эмилию в неосвященной земле, рядом с Андреасом. Интересно, чем это кончилось? Ты не говорила с Линдротом?

– Говорила, он был очень мил и пообещал разыскать все, что нам нужно. Например, кто и когда жил в Селандерском поместье и тому подобное. Это совсем не трудно. Сохранились старые церковные книги, а также особые книги – реестры умерших, но здесь, в Рингарюде, их нет. Они хранятся в Вадстене, так что это может занять несколько дней.

– Надеюсь, ты ему ничего не сказала о письмах?

– Конечно, нет, я притворилась, будто интересуюсь историей Рингарюда. А Селандерское поместье – самый старый дом в нашей деревне.

Нет, Линдрот ни о чем не расспрашивал… Он сказал, что семейный склеп Селандеров находится в церковной крипте[1]1
  Крипта – это подземное помещение под алтарной и хоральной частью церкви. (Здесь и далее примечания переводчика.)


[Закрыть]. Но где похоронен Андреас Виик, Линдрот не знал.

– Подожди минутку, Давид! Кто-то пришел!

Анника убрала трубку от уха и прислушалась.

Вдруг где-то поблизости раздался голос Юнаса. Но звучал он хрипло и как-то странно. Было слышно, что он дурачится.

– Раз-раз! Говорит Юнас Берглунд! Человек с двумя лицами! У-ха-ха-ха-ха!!!

Юнас старался, чтобы его голос звучал устрашающе. Но где он? Голос звучал как будто с улицы.

– Прости, Давид! – сказала Анника. – Подожди, я только разберусь с Юнасом! Я только открою ему дверь.

Но Давид ответил, что Юнас стоит у него под окном и страшным голосом уверяет, что он – человек с двумя лицами.

Анника отложила трубку и подошла к окну. Она все время слышала голос Юнаса, но его самого не было ни за окном, ни за дверью.

– Юнас, пожалуйста, хватит меня пугать! Выходи, прошу тебя!

Она выглянула в окно и вдруг увидела странный аппарат, который висел на крюке за окном. Что это еще такое?

– Это я… у-ха-ха-ха! – раздался голос Юнаса из аппарата.

– Дурак! – Анника вернулась в комнату и взяла трубку. Но из трубки тоже звучал голос Юнаса. Анника содрогнулась, все это напоминало проделки привидения. Но тут она услышала, что Давид тоже смеется.

– Давид, что происходит? Чем вы там занимаетесь?

Она рассказала об аппарате, говорящем голосом Юнаса.

– Да, я знаю, – ответил Давид. – Юнас здесь, у меня. Он обзавелся рацией.

– Где он ее нашел?

– У меня есть связи, – ответил Юнас своим обычным голосом.

Оказывается, рацию ему дал Лось-Янне. Юнас объяснил, что теперь он сможет свободно передвигаться и поддерживать связь с «генеральным штабом» в летней комнате. А в случае, если его присутствие потребуется где-то еще, такая «мобильная» связь ему не повредит.

Юнас был очень возбужден. Он хотел сразу же продемонстрировать свое устройство и провести проверку связи.

Поэтому они все вместе отправились в Селандерское поместье. Давид с Анникой поднялись в летнюю комнату и стали ждать, а Юнас тем временем носился где-то поблизости.

Анника с рацией в руках заняла позицию у окна.

Вдруг раздался голос Юнаса:

– Юнас Берглунд вызывает Аннику Берглунд! Прием!

– Говорит Анника Берглунд!

– Ты всё? Прием!

– Что «всё»? Ты о чем?

– Ты будешь еще что-нибудь говорить? Прием!

– Что говорить? Что ты раскричался как ненормальный – «прием», «прием»!

– Я говорю «прием», чтобы ты поняла, что я все сказал. И ты тоже должна говорить «прием», когда закончила и хочешь услышать ответ!

– А-а. Тогда прием!

– Нахожусь примерно в двухстах метрах от Селандерского поместья, качество звука хорошее. Как слышно? Прием!

– Слышу тебя хорошо. Прием!

– В штабе все в порядке? Прием!

– Да, здесь все в порядке. Прием!

– Хорошо, выйду на связь из другого места при следующей проверке. Это был Юнас Берглунд, конец связи!

Голос Юнаса пропал, и Анника перевела рацию в режим ожидания.

– Смешной… Думаю, из него получится неплохой репортер, – сказала она Давиду.

– Да, Юнас – талант, что ни говори, – Давид засмеялся.

Шкатулка лежала перед Анникой на столе. Она начала перебирать письма.

– Я так сроднилась с этими людьми, – сказала она, – что иногда кажется, будто я знаю их лично. Просто в голове не укладывается, что они жили больше двухсот лет назад. Я думала об этом сегодня утром, когда расшифровывала письмо Давида.

– Ты имеешь в виду Андреаса?

– Ну да…

– Ты сказала «Давида». – Давид посмотрел на Аннику, но она быстро отвернулась. И объяснила, что оговорилась, потому что письма Андреаса начитывал Давид.

– Когда я их читаю, я чувствую себя немного Андреасом, – признался Давид.

– А я Эмилией…

– Ты хочешь сказать, Магдаленой? Ведь ты читаешь письма Магдалены, а не Эмилии.

Но Анника покачала головой. Она чувствовала себя Эмилией. На этот раз она не оговорилась.

В летней комнате на минуту стало тихо. Потом Давид пояснил: он имел в виду, что его особенно интересуют мысли Андреаса.

– Да я поняла, – ответила Анника и тихонько вздохнула. – Это трудно не заметить.

Анника заглянула в шкатулку. Бесшумные вздохи иногда повисают в воздухе, но Давид ничего не заметил или же сделал вид, что не заметил. Он сказал:

– В одном месте Андреас Виик пишет, что цветы, возможно, имеют отношение к вселенской душе, общей для всех живых существ.

– Это продолжение его мысли о том, что все живое взаимосвязано?

– Именно. Таким образом, все живые существа и предметы могут переговариваться друг с другом при помощи вселенской души, которая нас всех объединяет. Цветы и люди могут понимать друг друга, нужно только быть восприимчивыми и внимательными. Научиться слушать всеми органами чувств. А органов чувств у нас, вероятно, гораздо больше, чем мы думаем. Это чувства, которые когда-то были хорошо развиты, но со временем атрофировались, ослабели или же за ненадобностью вообще отмерли.

– Ты говоришь о шестом чувстве? – спросила Анника.

– Ну да, или о седьмом, да о каком угодно… Андреас называет это чувством души.

– Какие удивительные мысли… – сказала Анника.

– Да, удивительные мысли, – повторил Давид.

– Только настало ли время для таких мыслей?

В голосе Анники слышалось сомнение, но Давид сказал, что вообще-то встречал подобные рассуждения и в современных книгах. Так что Андреас Виик намного опередил свое время.

– Но ведь если какие-то рассуждения напечатаны в книгах, это еще не значит, что их время пришло, – возразила Анника, и Давид с ней согласился.

В ту же минуту в рации снова раздался возбужденный голос Юнаса:

– Юнас Берглунд вызывает генеральный штаб. Прием!

– Да. Прием! – ответила Анника.

– Объявляется боевая готовность! Как слышите? Прием!

– Слышу тебя хорошо. Прием!

– Юнас Берглунд докладывает из наблюдательного пункта у дороги, к югу от Селандерского поместья. Слушайте внимательно! Я спокойно двигался в северном направлении, когда вдруг увидел машину, припаркованную на юго-западной стороне дороги, недалеко от калитки. Это синий «пежо», пикап, дизель, старая модель. Машина заведена. Вот послушайте шум двигателя. Прием!

Юнас замолчал, и Анника услышала отдаленный звук мотора.

– Да, слышу мотор… Прием!

– Итак, я, Юнас Берглунд, сижу в укрытии за кустами крыжовника на расстоянии десяти метров к юго-востоку от машины. Веду наблюдение. В машине сидит странный мужчина. Жду указаний. Прием!

– Юнас, подожди! – Анника повернулась к Давиду. Как это похоже на Юнаса – за каждым кустом ему чудится что-то подозрительное. Очевидно было, что никаких «указаний» он ждать не собирается.

– Что будем делать? – спросила Анника Давида.

– Пусть идет сюда, хватит шастать по кустам, – шепнул Давид.

– Юнас, прекращай слежку, иди сюда! Прием!

На другом конце послышалось фырканье, но потом Юнас снова включил свой репортерский голос:

– Я остаюсь вопреки приказу. Будьте на связи! Прием!

– Тогда не говори, что ждешь указаний, раз все равно делаешь по-своему! – сказала Анника, но Юнас ее не слышал. Там у него что-то происходило, и он возбужденно докладывал:

– …человек в машине достает бинокль и смотрит в сторону Селандерского поместья. Немедленно спрячьтесь. Если у вас горит свет – погасите! Передаю номер машины: CSL 329 – три, два, девять. Повторяю: Цезарь, Свен, Леннарт, три, два, девять. Прием!

Анника застыла на месте, не зная, что отвечать. Послышалось какое-то шуршание. Наверное, Юнас достал «салмиак». Затем он сообщил, что у мужчины на голове шляпа. Звук мотора стал громче, и Юнас доложил:

– Он уезжает. Прием!

– Хорошо, иди сюда, Юнас!

– Повинуясь приказу, Юнас Берглунд возвращается в генеральный штаб. Конец связи.

Им не пришлось долго ждать – Юнас уже несся вверх по лестнице, задыхаясь от возбуждения.

– Вот это да! Вы бы видели этого типа! Очень подозрительная личность!

– Как он выглядел?

– Не знаю. Он был в шляпе.

– Но как же ты можешь утверждать… – хотела было возмутиться Анника, но Юнас ее не слушал.

– Да все в нем… машина… бинокль… то, как он себя вел, – все подозрительно. А по-вашему, это нормально – лазить по кустам вокруг дома и что-то высматривать в бинокль? Что тут непонятного? Кстати, какой там был номер машины?

Давид и Анника явно растерялись. Юнас гневно посмотрел на них и вздохнул:

– Не записали? Так я и думал. Пока я лежал в кустах крыжовника, скрючившись в три погибели, вы тут расслаблялись. По-вашему, я назвал номер машины, чтобы вас позабавить? Идиоты! Ни в чем нельзя на вас положиться!

Юнас был очень огорчен. Тоже мне помощники… Просто руки опускаются. Давид и Анника не знали, что и сказать, но вдруг Давид что-то вспомнил. Точно, и как он мог забыть!

– Слушай, Юнас! Я снова говорил с Юлией. Я спросил, не ошиблась ли она, когда звонила в последний раз и к телефону подошел кто-то незнакомый. Может, она просто не туда попала? Но Юлия точно помнила, что набрала номер правильно. Это было «лицо мужского пола», как она выразилась. Мужчина ответил: «Алло», но, услышав ее голос, сразу бросил трубку. А когда она потом перезвонила, ей никто не ответил.

Юнас оторопел. Ну, это уж слишком! Такая важная новость – ее следовало сообщить немедленно, а Давид так говорит об этом, будто только что вспомнил! Ну что ты будешь делать!

Юнас был прав. Эти двое ничего не соображают. Эти неисправимые болваны не смогли даже записать номер машины! А ведь он повторил его дважды!

Это просто ужас! И хуже всего то, что их не переубедишь. Остается только проглотить свою злобу. Юнас сунул в рот «салмиак», потом еще один. Он жевал так выразительно, что, глядя на него, ни у кого не возникало сомнений: в голове Юнаса Берглунда вовсю работают маленькие серые клеточки!