Текст книги "Ген Химеры. Часть первая"

В ванной обнаружилось треснувшее зеркало. На минуту Ойтуш остановился, уставившись в него. Мятая рубашка и брюки действительно принадлежали Терри Сэнкову. Даже прическа, старательно прилизанная по просьбе Карен. Но вот лицо. Такое не носят офисные работники, не носят служители морга. Это было лицо мятежника, преступника, опасного террориста. Ойтуш носил его со времен, когда в институте подделал документы, впервые пойдя против воли начальства.

Старая была история. Один его друг, гражданин Второго класса, срочно нуждался в пересадке легкого. Ойтуш сделал все возможное, чтобы найти ему донора, но в последний момент орган решили отдать мальцу, что захлебнулся собственной рвотой, после передозировки метамфа. Закон требовал жертвовать всем ради Первого класса, но Ойтуш молча послал всех подальше и “перепутал” документы.

Разумеется, история вскрылась. Ойтуша обвинили в халатности и исключили из университета; поставили крест на карьере врача и определили работать в морг. А уже через два дня к нему принесли тело того самого школьного друга. Протекторий убрал его, чтобы продемонстрировать Ойтушу свою власть и силу, и дело было уже не в органах.

Ойтуш знал, что никогда не сможет забыть, как безуспешно пытался сдержать слезы, когда его принудили вскрывать труп перед комиссией важных шишек из протектория. У него никогда не было шансов стать добропорядочным гражданином, жаль, что он понял это только сейчас. Ему не место было в Метрополе, его место среди сопротивления, среди таких же мятежников, как и он сам.

И если он хотел двигаться дальше, ему нужно было забыть о Сати. Жива она или мертва, ее больше нет для него, и пора было смириться с этим.

***

Оставалось еще три с половиной часа: как раз столько, чтобы спокойно вернуться. В последний раз окинув взглядом химический склад, Ойтуш вышел на воздух. Было душно и пыльно. Солнце уже почти село, в последний раз окрашивая алым стены бараков.

Ойтуш мог заметить, что за ним следят, еще в метро, где он провел почти час, перемещаясь с одного конца Метрополя на другой. Но за более чем двадцать часов на ногах он настолько вымотался, что не заметил бы, наверное, и толпу аниматусов.

Дорога к заброшенной станции лежала через лесопарковую зону. Солнце давно скрылось и на пригород опустила холодная ночь. Ойтуш шел быстрым шагом, то и дело дуя в кулак, чтобы согреться.

“Успеть бы до дождя”, – подумал он, прислушиваясь к отдаленным раскатам грома. Когда до станции оставалось около двух километров, Ойтуш понял, что за ним хвост. Фигура в светлом то и дело мелькала между стволов деревьев, озаряемых молниями.

Собрав в кулак последние силы, Ойтуш принялся петлять. Нельзя было допустить, чтобы шпион проник на станцию вслед за ним, ведь тогда под угрозой окажется не только он, но и охранники на контрольно-пропускном пункте.

Охранники… Очередная вспышка осветила лес, и Ойтуш явственно разглядел экзоскелет преследователя. Экзоскелет с нефункционирующей левой конечностью.

Глава – 21

Холод отступил моментально, стоило Ойтушу понять, что это он пришел по его душу. Человек из его воспоминаний, который так старательно пытался сжить его со света, устраивая покушение за покушением. Но сейчас все было по-другому. Он был один на один с Катокином, посреди этого темного леса и неба, которое вот-вот должно было пролиться дождем.

Ойтуш сошел с асфальтированной тропы и, переходя на бег, начал петлять между высоких сосен. В своей голове он судорожно взвешивал шансы на удачный исход: он был вымотан, невооружен, а туфли, принадлежащие Терри Сэнкову были категорически не предназначены для бега. Катокин же был одним из лучших офицеров Айзека. Он был быстр, силен и, разумеется, при оружии. Да, его экзоскелет был поврежден, но Ойтуш сомневался, что это станет проблемой для такого опытного бойца, как он.

Ойтуш бежал, перепрыгивая через кусты и коренья почти не оглядываясь. В какой-то момент ему показалось, что преследователь отстал, но именно в эту секунду острая боль пронзила его плечо. Боль, которая тут же сменилась выпадением чувствительности.

“Парализатор”, – догадался Ойтуш, ощущая, как его рука ниже плеча полностью онемела. – “Вот ведь скотина”.

До станции оставалось совсем немного: парень понял это по редеющему лесу и фрагментам красного кирпича, что валялись тут и там.

На полном ходу Катокин сбил его с ног. Соты его экзоскелета поменяли конфигурацию и стали совсем мелкими, из-за чего офицер был похож на человекоподобное насекомое, покрытое хитиновой оболочкой. Забрало было опущено, но Ойтуш почти видел как пылает жаром лицо Катокина, как горят глаза и раздуваются ноздри.

Катокин уселся на него сверху, намертво придавив к земле. Достал из кобуры парализатор и всадил в правую ногу Ойтуша с десяток игл.

“Что он делает?” – мелькнуло в голове Ойтуша. – “Почему просто не прикончит меня?”

То же самое повторилось и с левой ногой, после чего Ойтуш четко уяснил: солдат не собирается убивать его. Зачем марать руки, когда можно просто подождать час, по истечении которого пиратский чип сам сделает грязную работу?

Но сдаваться Ойтуш не собирался. Схватив осколок кирпича, он ударил Катокина по шее, туда, где броня была мягкой и эластичной. Это возымело эффект, но лишь на время. Подняв с земли увесистый валун, Катокин наотмашь ударил Ойтуша по лицу, затем еще и еще, пока лицо парня не начало превращаться в месиво. Валун побагровел от крови; кровь из разбитых сосудов на лице заливала глаза.

“Только не так”, – подумал Ойтуш, когда Катокин поднялся во весь рост и, нависнув над ним, приставил парализатор прямо к его груди.

Пошел дождь. Без предупреждений, сразу косой стеной, словно небо хотело побыстрее избавиться от всей этой воды.

Единственной уцелевшей рукой, Ойтуш принялся шарить в грязи вокруг себя в поисках хоть чего-то тяжелого или острого. Внезапно его рука нащупала нож. Самый настоящий нож, выпавший у него из кармана. Неужели Карен сунула его ему, когда угрожала Монтанари?

Собрав последние силы, Ойтуш всадил лезвие в бедро Катокина – выше было просто не дотянуться. Тот взвыл от боли и в очередной раз ударил Ойтуша по лицу – теперь уже ботинком. А в следующую секунду выпустил целую очередь из игл-парализаторов ему в грудь. Все было кончено.

На мгновение приподняв забрало, Катокин смачно сплюнул на землю. А затем, прихрамывая, направился прочь, куда-то в темноту парка.

Хрипло застонав, Ойтуш попытался перевернуться на живот; это удалось ему с большим усилием, словно убийца все еще держал его. Ойтуш прополз несколько метров по скользкой глине и грязи, словно червь, прежде чем силы окончательно покинули его.

И почему он не пошел обратно вместе со всеми? С Карен?

Станция была близко, так близко, что в свете молний Ойтуш различал ее очертания. Звать на помощь было бессмысленно: все, кто может его услышать находятся в десятках метров под землей.

Он продолжал ползти, повинуясь какой-то невероятной инерции, словно боялся, что остановившись, он погибнет. Но остановится все же пришлось, когда оцепенение охватило каждую клеточку тела Ойтуша. До ликвидации чипа оставалось всего сорок минут.

***

Несколько дней Юкка провалялся в коме. Врачи объяснили Томасу и Сати, которые регулярно навещали его, что одаренность парня далеко не так проста, как кажется на первый взгляд. Она тесно связана с эмоциями человека, голос которого он воспринимает. Именно поэтому Юкка может совершенно спокойно переносить громкие механические звуки, звуки грозы или шум водопада, но очень чувствителен к эмоциональному окрасу. Так, даже тихий плач может свести его с ума, потому что его окрас несет для одаренного неприятные болезненные ощущения.

– Что же такое он услышал? – все спрашивала молодая доктор, наблюдая за стабильной электроэнцефалограммой Юкки. Томас и Сати только качали головой и надеялись, что скоро он придет в себя.

Сати заметила, что после увиденного Томас заметно сдал. Да, ее тоже привела в ужас жестокость по отношению к Сарасти, но он-то успел заглянуть в ее голову. Одному черту известно, что он увидел там – сам Томас рассказывать наотрез отказался. Сати смотрела на его сдвинутые брови и отрешенный взгляд и думала, что, должно быть, это очень тяжело – иметь возможность считывать сознание других людей. Видеть события их глазами, чувствовать то, что они пережили. Сама она ни за что бы не справилась с такой одаренностью.

Эвридику решено было подкараулить после ужина. Сати и Томас были удивлены, заметив, что она уже порядком набралась. Узнав, с каким разговором они пришли к ней, женщина не стала отнекиваться, как в прошлый раз.

– Идем в зимний сад, – негромко сказала она, оглянувшись по сторонам.

Сати еще ни разу не была здесь. Зимний сад был очень тихим и спокойным местом, наполненным негромким пением птиц и свежестью деревьев. Воздух был обогащен кислородом и вызывал легкую эйфорию – а это именно то, что нужно было всем троим.

– Все началось около двадцати лет назад, когда я сама только-только приехала на Остров, – начала Эвридика, располагаясь на скамейке возле миниатюрного кипариса. – Тогда Роланд Грейси еще не был президентом, он получил эту должность двенадцать лет назад.

– Программа “Аниматус”, которую он курировал, потрясла меня своей задумкой, – продолжала она. – Мы привозили психически нездоровых людей из Метрополя и восточных провинций, чтобы лечить их. По крайней мере, я так думала.

Но потом я своими глазами увидела, в кого он превращает их. В марионеток, в зомби, в сырье, лишенное инициативы и способности выбирать. Создавалось ощущение, что он готовит некую армию. Тупоголовых солдат, выполняющих его приказы, – на лице Эвридики отразилось отвращение.

– Как он делает это? – спросил Томас.

– Изучая человеческую психологию, мы установили, что каждый из нас обладает особыми свойствами характера, мнением, набором реакций, поведением. Тебе должно быть хорошо это известно, Том, – Эвридика взглянула на парня и мимолетно улыбнулась. – Кто-то называет это душой, самосознанием, но мы, генетики, гордо назвали это геном.

– Геном? – переспросила Сати. – Единицей информации?

– Да. Наследуемым свойством психики, – кивнула Эвридика. – Ментальный ген каждого человека делает нас такими, какие мы есть: искренними, капризными, хитрыми, жестокими. Одаренными и безумными. Лишая человека этого гена, мы, по сути, лишаем его жизни.

– Какое отношение это имеет к аниматусам? – спросил Томас, нервно покусывая веточку пихты.

На лицо Эвридики вновь упала тень.

– Грейси разочаровали тупые, лишенные души солдаты – я буду называть их так, за неимением более подходящего слова – и тогда он вплотную занялся их телесной оболочкой. Модифицировал тела насколько это было возможным, скрещивал с другими видами, создавая химер. Если оболочки погибали, он просто пересаживал ген в искусственно выращенное тело. В этом ему активно помогала молодая помощница, которую мы за глаза называли Ангелом Смерти. В те годы она была тем еще садистом, – Эвридика скривила губы.

– Ты говоришь о Дане? – догадалась Сати, на что женщина утвердительно покивала.

– Сколько же ей лет?

– Около сорока, – расплывчато ответила Эвридика. – Уроженцы Хаммацу очень долго остаются молодыми.

– Где проводятся все эти опыты? – спросила Сати.

– Между собой мы называем это место зона “Х”, – сказала Эвридика. – Там работают специально обученные одаренные, чьи способности необходимы для экспериментов. А Роланд Грейси лично контролирует всю эту контору.

– А затем отправляет своих монстров в Метрополь и другие города, – мрачно сказал Томас.

– Продает, – уточнила Эвридика. – Меркантильная сволочь. Продает напрямую протекторию.

Сати прислушалась к мелодичному пению птиц, которое совсем не соответствовало их разговору.

– С Сарасти будет то же самое? – спросила она.

Перед тем как ответить, Эвридика сделала большой глоток из миниатюрной фляжки на поясе.

– Было кое-что в чем Роланд Грейси сильно просчитался, – наконец сказала она. – Он попытался использовать вместо сырья талантливых одаренных…

9 лет назад

Первая партия была небольшая, человек пять. Больше всего Эвридике запомнилась маленькая девочка с невероятно яркими голубыми глазами, которые буквально светились на смуглом лице.

– Ты знаешь, зачем ты здесь, Сони? – мягко спросил президент Грейси, потирая одну ладонь о другую.

– Конечно, Роланд, – ответила та, пристально взглянув на сидящую рядом с президентом Дану Хатт. – И твою тайну тоже знаю.

Возможно, Эвридике показалось, но на безэмоциональном лице Даны впервые за все время их знакомства, мелькнула гримаса ненависти.

– Не бойся, я никому не скажу, – Сони Тао мило улыбнулась.

“Неужели у него рука поднимется?” – в смятении думала Эвридика, рассматривая Сони и других ребят, которые ждали в коридоре. Юные одаренные, которым суждено было стать чудовищными химерами…

Эвридика сделала все, что могла. Выкрала Сони из зоны “Х”, намереваясь лично отвезти обратно в Метрополь. Но все обернулось ужасной трагедией.

Сони Тао приготовила Острову прощальный подарок. Чудовищная инфразвуковая волна убила и покалечила тысячи одаренных, оказавшихся в тот день на пляже. Эвридику же Сони не тронула, привязавшись к ней за время знакомства.

Когда Роланд Грейси узнал, что натворила эта девочка, он испугался. Страх отчетливо читался на его побледневшем лице, в его ледяных глазах.

– Я зашел слишком далеко, – сказал он Эвридике. Это было первое и последнее проявление его слабости.

В тот же день все пятеро одаренных детей были убиты во сне, а проект “Аниматус” вскоре вернулся к старым добрым психбольным…

– Так значит, это была Сони Тао, – улыбка Томаса была пронизана болью. – Одаренная, которая уничтожила небоскребы на пляже.

– Ты знал ее? – удивилась Эвридика.

– Судьба имеет паршивое чувство юмора, – ответил Том. – Это именно она уговорила меня развивать свои способности, не замыкаться в себе.

Сати промолчала, наверное, просто устала удивляться всем этим вещам.

– С тех пор я была уверена, что подобного больше никогда не повторится, что Роланд больше не посмеет…

– Ты говоришь о Сарасти, верно? – сказал Томас.

– Из протектория поступил заказ на нового аниматуса: более сильного, мощного и неуязвимого, чем когда-либо. Сарасти Розвели – идеальный претендент на эту должность. Если Роланду удастся сделать с ней то, что он задумал, Метрополь ждет большая напасть.

– Она и больная, и одаренная, – произнесла Сати, припоминая поведение девочки и ее взгляд сквозь непроницаемое стекло.

– Кстати, одаренность точно так же обуславливается геном, – заметила Эвридика. – Он не наследуется, точнее, мы так и не смогли установить, что на это влияет, но факт остается фактом: человек вместе с душой теряет свою одаренность.

– Становится обычным? – приподнял брови Томас.

– Да. Одаренность – это не физическое свойство, как многие утверждают. Это свойство души.

– Свойство души… – повторил Томас, – Сони говорила точно так же.

– Она была очень мудрой для ребенка, – Эвридика покачала головой. – Мне жаль, так жаль, что все случилось именно…

Женщина умолкла, так и недоговорив. В зимний сад вошло двое людей, судя по всему, влюбленная парочка.

Томас и Сати оглянулись на них, а когда повернулись обратно, вместо Эвридики перед ними сидела молодая студентка с веснушками и светлыми волосами, забранными в высокий хвост.

– Спасибо, что поделилась с нами, – искренне сказала Сати.

– На свой страх и риск, – выпивка действовала на нее, и глаза студентки уже сбежались в кучу.

– Мы придумаем как остановить его, – негромко добавила Сати, когда парочка прошла мимо.

– Это невозможно, – Эвридика покачала головой. – Если Сарасти не удастся уговорить, он возьмет ее душу силой.

– В чем разница? – спросил Том. – Не все ли равно, ведь человек в любом случае умрет.

– Ген, отданный добровольно, более стабилен, чем изъятый насильно, – покачала головой Эвридика.

Сати почувствовала, что сестра Ойтуша привязалась к девочке, даже такой странной и дикой, как эта Сарасти Розвели. Должно быть, она видела в ней Сони Тао, или же причина была в чем-то другом.

Дольше в зимнем саду оставаться было небезопасно, и троица разошлась по своим делам.

***

В доме было темно. Эрика ждала мужа и, не зажигая свет, нервно бродила по комнате, кусая ногти. Они переехали сюда из отсека после рождения ребенка. В этой квартире было гораздо просторнее, а на одной из стен, вместо окна был панорамный дисплей. Сейчас он был отключен, и лишь световые пятна лениво плыли по нему, словно какие-нибудь простейшие под микроскопом.

А вот и он: Марк вернулся с работы.

– У меня новость для тебя, – сходу начала Эрика, подлетая к мужу. – Я беременна.

Она внимательно смотрела в его глаза, чтобы не пропустить первое, самое главное впечатление. К ее счастью, это была искренняя радость.

– Провидцы сказали, возможность одаренности семьдесят-восемьдесят процентов…

– Так мало? – Марк вскинул брови и прислонился к барной стойке. Цифры его не убедили, тогда Эрика решила попробовать другой вариант.

– В центре планирования мне составили его портрет. Вот смотри, – женщина загрузила на дисплей изображение щекастого мальчугана.

– Это в десять лет, а вот это, – изображение поменялось, – В двадцать.

– Похож на меня, – улыбка тронула уставшее лицо Марка. На него смотрел молодой человек с голубыми глазами и вьющимися волосами, спадающими на плечи. – Но семьдесят процентов, Эрика!

– Ты предлагаешь прервать беременность? – холодно произнесла женщина, зная, что после увиденного муж ни за что не согласится на это.

– У нас уже есть один ребенок! – Марк нервно налил себе воды в стакан. – Это эгоизм заводить второго, зная, что его одаренность может никогда не проснуться.

– Нам бы выделили квартиру просторнее, – пытаясь преподнести ситуацию с другой стороны, Эрика нерешительно заломила руки.

– Ты с своем уме?! – с силой поставив стакан на стол, Марк схватил ее за плечи и встряхнул. – Какая квартира, если речь идет о человеческой жизни? Если он станет гражданином Второго класса, челюсти Метрополя проглотят его и не подавятся! Ты даже не представляешь, сколько людей умирает от голода, от тяжелого труда и травм на заводах!

Красивые пухлые губы Эрики задрожали.

– Мы даже не знаем, что будет с нашей дочкой, – Марк выпустил ее из рук и отвернулся. – Она все еще не получила штампа, а ведь ей уже одиннадцать!

Эрика села на кровать и тихонько заплакала. Это был запрещенный прием. Марк Эвери был готов на все, лишь бы не видеть слез своей жены. Когда-то он влюбился в нее с первого взгляда. В эти каштановые волосы, что струились по плечам, в эти раскосые глаза в обрамлении длинных ресниц, смотрящие всегда немного насмешливо.

– Ну все, все, – примирительно сказал он. – Я же не сказал, что я против.

Эрика взглянула на него с благодарностью, а слезы вмиг исчезли.

– Как назовем нашего сына? – спросил Марк с улыбкой.

***

Это было как смотреть фильм в очках виртуальной реальности. В быстрой перемотке, задом наперед, с самим собой в главной роли.

Вот стволы деревьев озаряет свет молний, а по пятам гонится человек в экзоскелете. Карен плачет в подвале психушки. Тренировки с Айзеком. Подземка. Снова тренировки. Темнота и леденящий ужас, который всегда внушал ему туннель.

Шероховатые стены одиночной камеры, гулкая тишина и сновидения на грани безумия. Допрос. Арест. Аниматус. Сати.

Разряд тока будто бы прошел сквозь его тело, уходя в сырую землю. Ойтуш порывисто вздохнул и открыл глаза. Карие, а не голубые, вопреки ожиданиям его родителей. Он почувствовал, как дождь барабанит по его телу, смывает грязь и кровь, но приходить в сознание было еще рано: жуки в его мозге активно принялись за работу.

Подоспели картины из детства. Начальная школа и безуспешная попытка отдать его на воспитание приемным родителям. Плавательный бассейн и вкусный запах еды из школьной столовой; что ж, и в жизни Ойтуша было время, когда протекторий заботился о нем.

Затем он увидел нечто странное: круглую капсулу с толстыми стеклами. А за ними – километры воды. Вода давит, пытается расплющить, но капсула сдерживает ее, и все поднимается, поднимается, поднимается. Наверх с самого дна, черного и жуткого, как дьявольская нора.

Ойтуш то спит, то просыпается, то вновь проваливается в тревожную дрему. Двое людей, что смотрят за показаниями датчиков, не замечают этого. Они уверены, что ребенок спит, как и все до него. Как и миллионы после.

Снова разряд тока и порывистый вздох. В рот натекло порядком воды и Ойтуш сплюнул ее. Вот бы посмотреть на таймер и узнать, сколько ему осталось… Но тело все еще не подчинялось ему.

Он на Острове. Гуляет по пляжу, коротая последние часы перед отбытием, и старательно топчет идеально ровный песок, пишет на нем свое имя, чтобы оставить хоть какие-то воспоминания после себя. Сказать, что он и вправду был здесь.

Перемотка в голове ускорилась, смешивая кадры в одну кашу. Чайки, пальмы, камни идеально круглой формы, большой обеденный зал. Голоса и смех, звон посуды – все это Ойтуш не раз видел в своих снах. И лишь перед последним кадром события снова замедлились, будто сознание хотело дать ему время насладиться самым первым и самым ярким воспоминанием.

Это было лицо молодой девушки. Она что-то ласково пела ему, когда он засыпал. Теперь Ойтуш не сомневался, что это была она – та самая беременная девушка из его снов. Его мозг всегда дополнял ее образ сиреневыми волосами, как у Сати, но на самом деле волосы Саши Лаллеман были цвета слоновой кости. Именно она заботилась о нем в детстве, и именно ей пришлось отправить его на большую землю перед своей смертью.

Теперь все встало на свои места. Ойтуш открыл глаза, закашлялся и перевернулся набок. Паралитическое действие игл закончилось, а большинство из них покинуло его организм, и теперь ливневые потоки стремительно уносили их прочь.

Остатки некогда светло-синей рубашки Терри Сэнкова насквозь пропитались кровью; Ойтуш без колебаний сорвал ее и швырнул прочь. Взглянул на часы. Ну надо же! 00:11:04! Одиннадцать минут на то, чтобы вернуться и извлечь чип. Вовремя он оклемался, ничего не скажешь! И все-таки Ойтуш не торопился.

Ему хотелось закрепить этот момент в памяти, ведь именно сейчас он чувствовал себя как никогда живым и целостным. Все обрывки воспоминаний, все недомолвки сложились в его голове в одну большую картину.

Рядом не было ни души. Только лес и косая стена дождя, спускающаяся из темного неба. Ойтуш поднялся и подставил разбитое лицо этой воде, бьющей упругими каплями. Было больно, но терпимо, после того, что он пережил.

Теперь он помнил все. Он знал, что представляет из себя Остров и где он находится. И теперь просто не смел умирать, не сообщив эти сведения сопротивлению.

– Ойтуш! – это была Карен.

В том же самом платье, только испачканном и насквозь сыром, она бежала к нему.

– Пять минут! – крикнула она не своим голосом.

Нет, сопротивление не списало его со счетов. Его ждали до последнего момента.

Ойтуш кинулся бежать навстречу, и в какой-то момент двое налетели друг на друга, чуть не сбив с ног.

Деактивировать чип было поздно: его оболочка уже начала растворяться под действием химической начинки. Поэтому Захария и еще трое врачей, которые ждали Ойтуша на станции, предприняли другое. Инкапсулировали устройство, поставив заслонку, сохраняющую вещество мозга, чтобы позже, в стерильных условиях извлечь.

Айзек тоже был здесь. Он смерил Ойтуша долгим тяжелым взглядом, а затем произнес лишь одну фразу:

– Мы поймали его.

Глава – 22

Заброшенная подземка больше не внушала Ойтушу ужаса. Куда страшнее было там, посреди лесопарковой зоны, когда он осознал, что за ним гонятся. В метро опасность была надуманной, порождением баек и игрой воображения, тогда как там она была вполне реальна.

В первую очередь Ойтуш хотел рассказать Айзеку об Острове, во вторую – попытаться извиниться, но глава сопротивления дал понять, что ни для того, ни для другого сейчас не время. Его человеческий глаз пылал от гнева, а на скулах играли желваки – еще бы, ведь он крепко разочаровался в одном из лучших своих вояк. Суд на Катокином должен быть состояться в ближайшие часы.

– Могу я поговорить с ним? – спросил Ойтуш, после того, как врачи привели его в божеский вид. Остатки игл-парализаторов были извлечены, а на лицо наложено с десяток швов.

– Только быстро, – ответил Томб Ситис, которого приставили охранять предателя. – Скоро начнется суд.

Ойтуш знал, что Катокина признают виновным и казнят, но он не мог не увидеть его перед этим.

– Если что, кричи громче, – Томб постучал по железной двери ангара, в которой держали бывшего офицера. – Хотя, больше он не представляет угрозы.

Это было верно подмечено. Катокин сидел на стуле, безжизненно опустив голову вниз. Его руки были скованы наручниками за спиной, а по лицу текли струйки крови. Должно быть, при задержании парню не слабо досталось.

Ойтуш медленно приблизился к нему; рана на бедре Катокина кровоточила, видимо, никто не удосужился перебинтовать ее.

– Это ты, – хрипло сказал бывший офицер, поднимая лицо на Ойтуша.

– Жив, как видишь, – сухо ответил тот.

– Меня… меня подставили, – Катокин сипло закашлялся.

– Да ну? – голос Ойтуша звучал уверенно, но самому ему вдруг стало по себе. Катокин был не из тех людей, которые стали бы лгать перед лицом неминуемой смерти.

– Меня казнят, ты же знаешь наши законы. Я просто хочу, чтобы ты был в курсе.

– Кто тебя подставил? – Ойтуш попытался поймать его мутный ускользающий взгляд.

– Личный состав уже пытался выбить из меня хоть что-то, – во рту Катокина не хватало доброй половины зубов. – Но я ничего не помню.

– Ты хотел убить меня с самого начала, – бросил Ойтуш. – С тех пор как меня выловили из кислотного озера.

– Я не доверял тебе, это правда, – кивнул Катокин. – Но это не повод убивать.

– Я ранил тебя, – сказал Ойтуш, кивая на ногу.

– Ошибаешься, – горько усмехнулся вояка.

– Ты устроил обвал на станции? – Ойтуш перешел в наступление.

– Нет, говорю же!

– Тогда кто, черт возьми?!

– Не знаю! – крикнул Катокин и дернулся всем телом.

Его наручники звякнули, но Ойтуш и не подумал отшатнуться. Подоспел Томб Ситис и еще двое крепких парней.

– Все в порядке, Ойтуш? – спросил Протон.

– Да, в полном, – ответил Ойтуш, продолжая сверлить Катокина взглядом.

Но это было неправдой. Он вышел из ангара в полном смятении. Возможно ли, что Катокин не лжет? С одной стороны, Ойтуш не видел лица нападавшего, но с другой стороны колотая рана на его бедре была в том же месте, куда он всадил нож Карен. Солдаты сказали, что взяли Катокина в лесу, к тому же его экзоскелет был неисправен, это Ойтуш заметил еще на станции. Возможно ли, что кто-то вырубил здорового офицера, взял его оружие, экзоскелет и выволок в лес, да так, что никто не заметил? Ойтуш покачал головой: это было слишком нереалистично.

Вопреки его ожиданиям, суд был публичным. К главному кострищу стянулись десятки обывателей. Грязные, в лохмотьях, многие женщины были с грудными детьми на руках. В какой-то момент Ойтуш почувствовал отвращение ко всей этой толпе, которая слетелась посмотреть на казнь офицера. Но взглянув на Айзека, вышедшего вперед, он понял, что данная мера создана для устрашения. Пусть все знают, что бывает с предателями.

Двое людей в форме привели Катокина. Он был раздет по пояс, а его лицо напоминало огромную гематому. Ойтуш говорил с ним всего час назад, но теперь вид этого сломленного человека заставил его вздрогнуть. Избиения и пытки не оставили и следа от того улыбчивого мужчины с задорными усами-щетками.

– Катокин Рид, – громогласно произнес Айзек. – Ты обвиняешься в сговоре с протекторием, в подрыве станции метро, в предательстве армии сопротивления, а также в двойном покушении на убийство офицера личного состава – Ойтуша Эвери.

Услышав свое имя, Ойтуш невольно вздрогнул.

– Тебе есть что сказать в свою защиту?

– Я уже все сказал, – не поднимая головы, ответил Катокин, и Ойтуш понял, что эти слова адресованы ему лично. – Меня подставили.

– При задержании у тебя нашли парализатор с двумя пустыми обоймами, – сказал Айзек. – К тому же ты был ранен солдатом Эвери, когда пытался убить его.

Толпа зашепталась, и Ойтуш почувствовал, что взгляды многих обращены на него.

– Все, что я помню, это то, как в конце моего дежурства на станции кто-то вырубил меня… – выдавил из себя Катокин.

– Хватит морочить нам голову, Рид! – не выдержал Соторн. – Ты один из лучших бойцов в личном составе, кто мог тебя вырубить?!

Офицеры одобрительно зашептались; очевидно, что большинство из них было настроено против Катокина.

– Тишина! – рявкнул Айзек. В жилете, надетом на голое тело, с неизменным тесаком за поясом киборг внушал трепет огромной толпе, что стояла перед ним. – У меня есть еще один свидетель.

Ужас отразился на лицах людей, когда из туннеля, ритмично стуча рукояткой дрезины, выкатился Нейт. Сейчас, при свете костра, он выглядел не так пугающе, как в первый раз, и все же холодок пробежал по спине Ойтуша.

– Добрый вечер, добрый вечер, – вальяжно сказал он, выпуская изо рта столп дыма. – А вот и ваш незримый ангел-хранитель пожаловал.

Солдаты тотчас взяли его на мушку, на что Нейт лишь усмехнулся:

– Очень рад вашему теплому приему.

Солдаты насупились, но оружия не опустили.

– Ты помнишь, зачем ты здесь? – холодно напомнил ему Айзек.

– Мне надо дать показания, – Нейт затянулся. Было заметно, что он опасается Айзека, хоть и старательно не подает вида.

– Говори.

– Месяц назад я видел как человек в экзоскелете закладывал взрывчатку на станции “Арсенальная”, – произнес Нейт.

Толпа негромко зашумела.

– Тебе известно, что защитные костюмы имеются лишь у офицеров личного состава? – спросил Айзек, перекрывая всеобщий гул. – Более того, все они персонализированы. Другими словами, нейроинтерфейсом одного экзоскелета не может управлять другой человек.

– Разумеется, – Нейт кивнул.

Вот те на. Этого Ойтуш не знал. Выходит, что Катокин все же был виновен, если, конечно, кто-то не взломал этот нейроинтерфейс.

– Я укреплял стены, – возразил Катокин, а затем, взглянув на Айзека, добавил. – Ты сам отдал мне такой приказ.

Глава сопротивления не удостоил его даже взглядом. Остальные же смотрели на Рида с неприкрытой ненавистью и отвращением, словно на таракана. Все, кроме Ойтуша.

– Я хочу выступить с показанием, – послышалось из толпы. Народ расступился, пропуская к костру Тору Матиаса.

– Мы с Карен вернулись на станцию раньше Ойтуша. На КПП мы не заметили Катокина, а на вопрос, где он, караульные ответили, что он ушел без объяснения причины.

– Так и есть, – закивали некоторые из офицеров.

– Никто не имеет права покидать свой пост, – произнес Соторн, сжигая обвиняемого взглядом.