Текст книги "Шоколадная вилла"

И вот Эдгар действительно нашел одного самоделкина, который ему в этом сможет помочь.

– Эдгар Нольд, ты просто так не отделаешься, – в шутку пригрозил ему Виктор, скрывая таким образом свое умиление. – Ты будешь расписывать вручную все шоколадные автоматы, которые мы будем производить!

Глава 20

Реформаторский санаторий доктора фон Гартунгена, Рива

Хелена долго смотрела на три письма, аккуратно разложенные на столе в ее комнате. Ни одно из них она до сих пор не открыла. Размашистый почерк ее дочери на двух конвертах значительно отличался от узких острых букв ее мужа на третьем. Цвет чернил на бумаге цвета слоновой кости был одинаковым на всех трех конвертах. Хелену охватили ужасные чувства, они ее и удерживали от того, чтобы распечатать и прочитать письма. Когда она думала о Юдит, ее одолевали тоска и угрызения совести. А когда она думала о муже, ею овладевал страх.

На улице было, как обычно, ветрено, но температура в сентябре была еще довольно приятной. Хелена накинула на себя легкое пальто, надела шляпу и вышла из комнаты на вилле Кристоферо, это было одно из зданий санатория. Прежде чем она прочтет письма, ей нужно было кое-что уладить.

После энергичной пешей прогулки она оказалась на Виа Санта Мария в центре Ривы. Там, недалеко от церкви Санта-Мария Ассунта, друг возле друга теснились узкие четырехэтажные дома. Хелена какое-то время ходила в поисках по маленьким узким переулкам и вскоре нашла номер 14.

Она постучала старомодным латунным дверным кольцом.

Окно на верхнем этаже распахнулось.

– Добрый день, вы госпожа Ротман? Минуточку, я спущусь!

Спустя некоторое время невысокая пухленькая женщина открыла ей дверь.

– Вас направила Анни, не так ли? – спросила она, широко улыбаясь. – Моя фамилия Лейтнер, проходите, мадам. – Ее тирольская манера речи вызывала симпатию.

Хелена вошла. Госпожа Лейтнер закрыла за ней дверь и провела вверх по узкой лестнице. Домик был старый, но ухоженный. Ощущался запах воска для пола.

– Вам нужна комната? – спросила госпожа Лейтнер, когда они подошли к ее квартире, она старалась изъясняться литературным языком.

– Да, если она еще свободна, – ответила Хелена.

– Пару человек интересовались комнатой, но я им пока отказывала. Поэтому я могу вам ее показать.

– Отлично.

Госпожа Лейтнер прошла через кухню в находящееся за ней помещение.

– Это единственный недостаток, мадам. Проходить нужно через кухню. В остальном комната действительно хорошая.

Хелена осмотрелась. Помещение было побелено; простая, грубоватая деревянная мебель придавала ему деревенский стиль, однако оформлено все было со вкусом. Хелене особенно понравилось то, что оба окна выходили на север. Если она собиралась рисовать, то непрямой дневной свет имел решающее значение.

Хелена подошла к одному из окон, из которого открывался вид на прилегающие крыши.

– Да, это преимущество верхних этажей, – объяснила госпожа Лейтнер. – Из окон открывается вид. Но нужно принимать во внимание лестницы.

– Лестницы меня не пугают, – с улыбкой ответила Хелена.

Госпожа Лейтнер показала ей ванную комнату, которую им предстояло использовать совместно, и туалет, за пределами квартиры.

– Сколько будет стоить комната, госпожа Лейтнер? – спросила Хелена, когда они вернулись в коридор.

– Я беру за нее девять марок в месяц. Если вас это устраивает, то необходимо внести оплату за три месяца вперед. А затем вы сможете платить ежемесячно.

Хелена уже подсчитала, сколько денег ей понадобится для переезда, поэтому долго не раздумывала:

– Хорошо, госпожа Лейтнер. Тогда я с удовольствием возьму эту комнату.

Госпожа Лейтнер немного задумалась.

– Мне вас порекомендовала Анни, – сказала она, скорее обращаясь к самой себе.

Но все же Хелена ответила:

– Да, я познакомилась с Анни в санатории. Она работает у доктора фон Гартунгена.

– Точно. Знаете что? Я сдам вам комнату, мадам. Анни точно знает, кого ко мне направляет.

Хелена заплатила госпоже Лейтнер за три месяца вперед и получила разрешение перевезти свои вещи. Затем они попрощались.

У Хелены словно выросли крылья – так быстро и легко она спускалась с лестницы.

Теперь у нее действительно есть своя комната, и она может готовиться к переезду. Какое облегчение!

Пребывание Хелены в санатории фон Гартунгена через две недели подходит к концу, и для нее придет время взять свою жизнь в собственные руки. Несколько прошлых месяцев оказались для нее знаменательными и целеполагающими. Благодаря натуральным продуктам питания, тишине, активности на свежем воздухе, а также большому расстоянию, отделяющему ее от мужа, к ней вернулась былая жизнерадостность. И после потрясающих разговоров с Гермионой фон Пройшен у нее созрело решение на самом деле остаться в Риве. Пусть даже это решение и означало жизнь вдали от детей и необходимость самой заботиться о своем пропитании.

Погрузившись в свои мысли, она направилась в порт. Там как раз был прогулочный корабль «Цанарделли». Хелена подумывала о том, чтобы устроиться на пароходе экскурсоводом. Тот факт, что она помимо немецкого говорила на своем родном французском, был ей в пользу; кроме того, она уже несколько недель учила итальянский. Потому что, хотя Рива и относилась к Австро-Венгрии, этот город был тесно связан с Италией, и граница была совсем близко. Здесь, в Риве, – так показалось Хелене – Северная и Южная Европа представляли собой уютное место для встреч.

Она дошла до площади Беначенсе у гавани и взглянула на часы известной башни Торре Аппонале, чтобы узнать время.

– О, Хелена, как же я рада вас видеть!

Хелена чуть не врезалась в Гермиону фон Пройшен, которая прогуливалась по площади в сопровождении молодого человека.

Художница выглядела хорошо, просто блистательно, и взгляд Хелены невольно упал на видного мужчину рядом с ней.

Гермиона не могла это не заметить.

– Разрешите представить вам Кристла фон Гартунгена, моя дорогая! Это сын нашего уважаемого доктора.

– Мадам! – Кристл фон Гартунген поклонился и снял соломенную шляпу.

Хелена слегка кивнула головой.

– Кристл, это моя дорогая подруга Хелена Ротман, – представила ее Гермиона и доверительным жестом приобняла Хелену. – Этим летом мы увлекательно провели время в Миттербаде.

– Просто замечательно, – коротко ответил молодой человек, и у Хелены появилось некое чувство, что ситуация складывается как-то неприятно.

– Я не хочу показаться невежливым, – быстро продолжил он, – но у меня еще есть несколько важных дел. Если вы меня, конечно, простите, мадам. – Он кивнул Хелене и посмотрел на Гермиону. – Разрешите мне оставить вас здесь?

– Ну разумеется, – снисходительно сказала Гермиона. – Мы увидимся вечером у ваших уважаемых родителей за ужином, верно?

– Хорошо, – ответил Кристл фон Гартунген с заметным облегчением и ушел в сторону Виа Газзолетти.

Гермиона мечтательно посмотрела ему вслед.

– Это очень мило со стороны молодого человека проводить вас в город, – отметила Хелена.

– О да! – Глаза Гермионы заблестели. – Он великолепен. Как вы смотрите на то, Хелена, если мы насладимся чашечкой кофе в гостинице «Централь»? Здесь, на юге, завтрак еще не закончен!

– С удовольствием!

До популярного отеля оставалось несколько шагов – он располагался у самого причала парохода. Они нашли себе место на солнечной террасе на берегу озера и заказали два капучино – мокко с жидкими сливками.

– Как вкусно, – восхитилась Гермиона, сделав первый глоток. Затем она посмотрела на Хелену и прямо спросила: – Мой спутник вас удивил, верно? Он как раз то удовольствие, которое я могу себе позволить.

Хелена чуть не поперхнулась своим капучино. Художницу и молодого человека разделяли как минимум два десятилетия!

– Я знаю, что вы сейчас думаете. Он значительно моложе меня, примерно лет на тридцать. – Она вздохнула. – Но я уже не хотела этому противиться. Мне с ним так хорошо, после того как великий писатель меня оставил. Мне было так одиноко, я была так разочарована.

– Писатель? Вы имеете в виду Генриха Манна?

– Вы же тоже его однажды видели в Миттербаде.

– Ах, да. Я что-то припоминаю.

– Нас с ним давно уже связывает крепкая дружба. И у нас, женщин, часто при сильной духовной взаимосвязи возникает желание физической близости.

Хелена маленькими глотками пила из своей чашки, пребывая одновременно в восторге и в шоке от того, чем Гермиона с ней так откровенно поделилась.

– А потом он просто уехал. Просто так. Объяснил мне, что его силы предназначены исключительно для творчества, он не может использовать никого из людей, которые с ним близки, это его отвлекает. Какое жалкое оправдание… – Гермиона потерялась в своих мыслях. – Он не человек. Он автомат по изготовлению художественных произведений.

Хелена увидела большую боль, которую испытывала ее до сих пор самоуверенная и сильная подруга.

– А сейчас вы находите утешение рядом с молодым господином фон Гартунгеном? – спросила она осторожно.

Гермиона посмотрела на нее, и в ее глазах опять появился этот блеск.

– О да! Он мне позировал, когда я вернулась в Риву. У него такие удивительные глаза, Хелена, очень темные. Они пленили мое безутешное сердце, пока он принимал такие чудесные позы…

– Вы его рисовали? Эм-м-м, без…

– Разумеется. Его тело божественно. Он завладел моей душой и чувствами. Невозможно было удержаться. – Гермиона снова вздохнула.

– Я искренне за вас рада! – сказала Хелена. – Правда. От всего сердца!

Гермиона удивленно на нее посмотрела и улыбнулась.

– Что касается Кристла, то я прекрасно понимаю, что он будет недолгим счастьем для меня. Я женщина в возрасте, а он еще так молод. Однажды он встретит красивую девушку со свежим телом, которая родит ему детей.

Хелена не знала, что на это ответить, и Гермиона сменила тему:

– А теперь давайте поговорим о вас. Я вижу, дорогая Хелена, что и в вашей душе что-то происходит.

Хелена кивнула.

Гермиона выпила свой капучино.

– Меня это очень радует. У вас уже есть планы на будущее?

– Я сняла комнату, вот только что, как раз перед нашей встречей. В Виа Санта Мария. – Она улыбнулась Гермионе. – На неопределенный срок.

– Очень хорошее решение. Конечно, будет нелегко. За всеми большими шагами скрывается определенный риск. Но если бы вы вернулись к мужу, раздоры вас и дальше разрушали бы. Рассматривайте это как спасение. Вы будете рисовать?

– Да, конечно. Но это меня не обеспечит. Как вы мне и рекомендовали, я собиралась спросить на «Цанарделли», возможно, им требуются экскурсоводы для туристов. Я думала о том, чтобы водить заинтересованных гостей по красивейшим местам озера Гарда, рассказывать им исторические факты, показывать прекрасную природу, предлагать продегустировать замечательное вино или первоклассное оливковое масло… Это то, чем бы мне хотелось заниматься.

– Это звучит прекрасно. Знаете что, дорогая Хелена? До обеда еще есть время. Давайте сядем на следующий пароход и прокатимся. Найдем чем вдохновиться и убедим, прежде всего, капитана в вашей компетентности. Чтобы он вас рекомендовал.

Поздно вечером Хелена наконец-таки вернулась на виллу Кристоферо. И, в конце концов, набралась смелости, чтобы прочесть письмо. Она взяла нож и открыла письмо мужа.

Дорогая жена,

после нескольких месяцев отдыха, лечения и безделья я считаю, что тебе срочно нужно возвращаться. Ты не можешь больше уклоняться от своих обязательств относительно дома и детей.

К тому же есть замечательные новости: Юдит через несколько месяцев выходит замуж, и для подготовки ей просто необходима материнская рука. Чтобы не навредить твоему здоровью, я совместил твое возвращение с окончанием сезона в Риве. Можешь это воспринимать как любезность с моей стороны.

В конверте ты найдешь билеты на 29 октября. До этой даты я сделал денежный перевод в санаторий и на твои личные нужды. Тео встретит тебя на вокзале.

Жду твоего возвращения – Вильгельм.

Штутгарт, 18 августа 1903 года

Письма Юдит она уже не читала. Не сегодня.

Глава 21

Штутгарт, вилла Эбингера, последний субботний вечер сентября 1903 года

Солнце уже зашло, когда Тео остановил повозку Ротмана перед ярко освещенной усадьбой машиностроительного предпринимателя Эбингера и стал в ряд других транспортных средств, которые в ожидании стояли вдоль Гумбольдтштрассе у подножия возвышенности Карлсхёэ.

– Это займет несколько минут, господин, – сказал он, обращаясь к Вильгельму Ротману.

– Сколько там повозок перед нами?

– Семь.

– Я выйду здесь, Тео. – Вильгельм Ротман открыл маленькую дверцу.

– Но, отец, – смущенно произнесла Юдит, – Вы не хотите со мной…

– Нет, Юдит. Не сердись, но у меня еще одна важная встреча перед балом.

– Мне это не по душе, – вздохнула Юдит, однако отец уже вышел из повозки и пошел пешком.

– Значит, у хозяина есть важная причина, – Тео попытался утешить ее. – Будьте к нему снисходительны, госпожа Юдит.

Спустя четверть часа они уже стояли у округлого, усыпанного светло-серым гравием подъезда к вилле Эбингера.

Тео спрыгнул и помог Юдит выйти. Затем он быстро вернулся, чтобы освободить место для других упряжек.

Таким образом, Юдит самой пришлось идти по каменному аркадному проходу ко входу роскошной виллы. Она вошла в просторный вестибюль здания, по обе стороны которого дугообразные лестницы вели на верхние этажи.

Одна из служанок взяла у нее кашемировую накидку. Затем Юдит приподняла юбку своего длинного, в пол, бального платья с прекрасным шлейфом и как можно элегантнее пошла вверх по ступенькам в бельэтаж. Ее новое платье было окружено тонкой мерцающей аурой, нежно подчеркнутой легкой прической с использованием вплетенных бисерных лент. Она использовала минимум украшений: нежное колье из белого золота с жемчугом и подходящие к нему серьги. Юдит знала, что она прекрасно выглядела, она чувствовала на себе взгляды и наслаждалась этим замечательным моментом.

У входа в гостиную прибывающих посетителей встречали супруги Эбингер. Дефиле было в самом разгаре, и Юдит стоило проявить терпение, пока не подойдет ее очередь. В то время как старик Эбингер лишь сухо поприветствовал ее, его жена приняла ее очень душевно:

– Госпожа Ротман! Как прекрасно, что вы пришли, наслаждайтесь сегодняшним вечером!

Юдит поблагодарила за приглашение, хотя и понимала, что хозяин дома – во всяком случае, по отношению к ее отцу – сделал его скрипя зубами, чтобы соблюсти общественные приличия. А возможно, и чтобы продемонстрировать, что его усадьба значительного превосходит усадьбу Ротмана по лоску.

Как бы там ни было, переступив порог праздничного зала, Юдит отбросила подальше эти мысли: роскошные декорации очень ее увлекли. Такое изобилие даже для высшего общества Штутгарта было необычайным – в этот вечер бал Эбингера действительно можно было сравнить с аристократическим банкетом.

Чтобы разместить множество гостей, двери расположенных друг за другом гостиных открыли, чтобы создать большую анфиладу. Со стороны сада были расположены большие окна в пол, их стекла отражали свет многочисленных ламп, ярко освещавших помещения. У противоположных стен огромные зеркала создавали эффект намного большего помещения. Вместе с тем они улавливали мерцание многочисленных кристаллов, которые каскадом спускались с люстр на потолке, и отражали его вместе с изображениями пышных бальных платьев и блестящих украшений. Большие пальмы в горшках и со вкусом развешенные гирлянды цветов вносили некий оживленный акцент и подчеркивали праздничную атмосферу, которая над всем парила. Заиграл оркестр, тихая музыка Сибелиуса и Моцарта разбавила разговоры и смех гостей, которые, собравшись маленькими группками, что-то увлеченно обсуждали.

Люди знакомились.

И пока мужчины обсуждали деловые вопросы, первый автомобиль некоего Генри Форда из Америки и потрясающие велогонки «Тур де Франс», прошедшие во Франции в июле, дамы делились последними сплетнями, одновременно демонстрируя свои роскошные бальные наряды из шелка, атласа, кружева и других дорогих тканей. В такие вечера наряды и аксессуары, а в связи с этим и вкус некоторых их обладательниц представляли собой неисчерпаемые темы для разговоров.

Среди всего этого мерцающего богатства как можно более незаметно передвигались слуги, многие из которых были наняты специально для этого вечера. Все, как один, одетые во фраки, они носили тяжелые подносы и предлагали прохладительные напитки.

Юдит взяла бокал холодного лимонада. Напиток имел приятный сладковато-кислый вкус и пощипывал язык. Она осматривалась по сторонам и очень обрадовалась, увидев в одном углу свою подругу Доротеа, оживленно беседовавшую с пожилой дамой. Юдит присоединилась к ним.

– Юдит, моя дорогая! – Доротеа засияла. – Как хорошо, что ты наконец приехала! Ты уже видела Шарлотту?

– Нет, я только что пришла. Но на улице повозки стоят коридором, если можно так сказать, вероятно, они еще не доехали.

– Юные дамы, прошу меня извинить, – сказала пожилая собеседница Доротеа. – Я поищу своих подруг. – Она дружелюбно им подмигнула.

– О, госпожа Эбингер, как это невежливо с нашей стороны! – воскликнула Доротеа. – Это Юдит Ротман, одна из моих лучших подруг. Юдит, это бабушка Макса. Ради сегодняшнего вечера она приехала из Людвигсбурга.

– Добрый вечер, госпожа. – Юдит сделала книксен, но госпожа Эбингер махнула рукой.

– Я прекрасно понимаю, что молодые девушки хотят побыть в своей среде. И, разумеется, понаблюдать за парнями. Развлекайтесь как следует!

Когда они остались одни, Доротеа тихо сказала Юдит:

– Сложно поверить, что эта милая женщина могла родить такого сына, как старик Эбингер.

Юдит засмеялась.

Вдруг в помещение вошли трое молодых людей, и колени Юдит подкосились, когда она узнала Макса. Его коротко стриженные черные волосы были не напомажены, а его лицо, вопреки моде на искусно оформленную бороду, было гладко выбрито. Так же как и у Виктора Райнбергера, вдруг пронеслось у Юдит в голове. Одновременно с этим она отметила, что бывали дни, когда господин Райнбергер вообще не брился; и тогда его покрытые щетиной щеки придавали ему немного дерзкий вид.

Юдит смутилась своих же мыслей и попыталась вернуться к здравому рассудку. Виктор Райнбергер был всего лишь служащим ее отца, и ему нечего было делать в ее голове.

Макс же давно был в ее мечтах – и вот он был так близок к ней! Она незаметно рассматривала его темный фрак, нежно-белую рубашку с хорошо подобранным галстуком и пришла к выводу, что в своем вечернем наряде он выглядел просто сногсшибательно.

В этот момент Доротеа прошептала ей на ухо «О Господи!», и, когда Юдит посмотрела на нее, она узнала ту искру в глазах. Наверное, не было женщины в этом помещении, которая бы не была сегодня вечером в восторге от сына хозяина дома.

Рядом с Максом был Эдгар Нольд, художник. Юдит не очень хорошо его знала, но он был ей симпатичен. Он излучал некую небрежность. И очень хорошо она знала Альбрехта фон Брауна, третьего в их компании, чей взгляд сразу был направлен на нее. Юдит охватило неприятное чувство. Он просто уставился на нее, и даже для сына банкира это было довольно дерзко. Она быстро отвела взгляд в сторону и стала за Доротеа – пусть лучше смотрит на свою сестру. Юдит себе даже представить не могла, что есть в мире такая девушка, которой бы понравился Альбрехт. Он, безусловно, был дорого одет, но его лицо напоминало мордочку поросенка, что не могли скрыть ни тонкие ухоженные усы, ни напомаженные светлые волосы.

С облечением Юдит заметила, что приехала Шарлотта со своими родителями. Она подняла руку, но подруга их уже давно заметила.

– О Господи, это скопление повозок сегодня вечером, – простонала Шарлотта, когда, наконец, подошла к ним. – Я уже думала, что мы вовсе не приедем и будем довольствоваться компанией нашего кучера!

– У нас было то же самое, – сказала Юдит. – Но сейчас ты уже здесь.

Втроем они прогуливались по помещениям, кокетливо играли веерами, наблюдали за гостями, время от времени болтали, наслаждались званым ужином и лакомились у изысканно укомплектованного буфета, где предлагали замечательные пирожные на нежной фарфоровой посуде, свежие фрукты в серебряных чашах и превосходные сладости на отшлифованных хрустальных блюдах.

Но особое внимание они уделили танцевальным картам, которые многие дамы и господа этим вечером носили с собой в надежде, что они быстро заполнятся. У Юдит чуть не остановилось сердце, когда Макс вписал в ее карту два венских вальса. Доротеа, покраснев, вписала в его карту польку и вальс. Шарлотту засы́пал приглашениями Эдгар, и она с улыбкой согласилась на несколько танцев с ним. Альбрехт фон Браун, слава Богу, держался в стороне, но некоторые другие молодые люди добивались расположения девушек. В предвкушении предстоящих танцев Юдит с Доротеа и Шарлоттой пошли дальше. Между тем они решили освежиться в соседней комнате.

Лишь полчаса спустя она увидела своего отца. Он увлеченно разговаривал с банкиром фон Брауном, но казался каким-то несосредоточенным, так как постоянно смотрел на свои золотые карманные часы. Заметив ее, он мимоходом кивнул. Банкир же, напротив, казался расслабленным, посмотрел на Юдит с мягкой улыбкой и кивнул своей дочери, когда они проходили мимо. У Юдит в груди появилось легкое беспокойство. Отец в последнее время был так напряжен. И что он, в конце концов, постоянно обсуждает с фон Брауном?

В этом момент она опять посмотрела на Макса, он беседовал с одной симпатичной девушкой, с которой она была отдаленно знакома. Она почувствовала легкий укол ревности, но, когда он ей кивнул с улыбкой на лице, ее сердце забилось быстрее. Она с нетерпением ждала танцев с ним. Возможно, сегодня вечером он посмотрит на нее другими глазами…

Внезапно раздался туш, и старик Эбингер вышел к собравшимся гостям. Все разговоры быстро стихли, и в зале воцарилась тишина.

– Уважаемые гости, – начал машиностроительный предприниматель. – Моя супруга, мой сын и я рады приветствовать вас на этом балу. Я не хочу долго рассуждать и просто пожелаю вам приятного вечера. Но уже сейчас я хотел бы сказать, что немного позже вас ожидает особенное событие. Дождитесь!

Гости начали перешептываться, но Эбингер не намерен был ничего объяснять.

– Уважаемые дамы и господа, – сказал он вместо этого. – Мы объявляем первый танец!

Один из музыкантов выкрикнул: «Вальс!», и вслед за тем зазвучали характерные ритмы популярного танца.

Согласно этикету, Эбингер пригласил на танец свою супругу, а Макс поклонился своей бабушке. Постепенно на паркете стало появляться все больше пар.

Юдит, Доротеа и Шарлотта решили пропустить это вступление и отошли к оконной стороне зала. Оттуда они наблюдали за гостями, особенно за другими молодыми девушками, многие из которых были дочерями многоуважаемых жителей Штутгарта. Среди них не было таких, кого бы Юдит совершенно не знала, по крайней мере, нет никого из аристократических семей, с облегчением заметила Юдит.

– Как вы думаете, что случится позже? – спросила Доротеа.

– Понятия не имею, – ответила Шарлотта, а Юдит пожала плечами.

– Я думаю, что Макс, возможно, женится, – сказала Доротеа и посмотрела на Юдит. – Ему как раз пора.

– Как и твоему брату, – съязвила Шарлотта.

Доротеа засмеялась:

– Но сначала Альбрехту необходимо обучиться галантности. Пока что он старается зря.

– Но тем не менее он прекрасная партия, – миролюбиво заметила Шарлотта и закрыла тему.

– Я не думаю, что Макс женится, – сказала Юдит. – Я не знаю, на ком бы он мог жениться.

– О, я знаю кое-кого, – многозначительно сказала Доротеа, и Юдит почувствовала, как вопреки здравому смыслу кровь приливает ей к лицу.

– Ну, ладно. Нам нужно немного потерпеть, и мы все узнаем, – прагматично отметила Шарлотта, в бокале которой вместо лимонада уже искрилось шампанское. – Давайте пока будем наслаждаться вечером. У вас есть ваши танцевальные карты?

Первый вальс отзвучал, и вскоре после него был объявлен второй. Юдит увидела, как к ней приближается Макс Эбингер. Ее пульс участился.

– Я думаю, это мой танец, госпожа Ротман? – вежливо спросил он.

Юдит кивнула, протянула бокал Доротеа, которая мечтательно ей улыбнулась. Макс протянул ей руку, и она, взволнованная, слегка пошатываясь, пошла с ним на паркет.

Когда он повел ее в танце в первый поворот, ликующее ощущение счастья охватило ее. Он вел ее уверенно и внимательно, то и дело улыбаясь ей. Юдит расслабилась, уловив свежий аромат его воды для бритья и приятный тембр его голоса, когда он шептал ей на ухо комплименты. Макс был превосходным танцором, и у Юдит сложилось впечатление, что она парит по паркету. Она порхала от счастья.

И в каком же ужасе она была, когда спустя два танца перед ней вдруг появился Альбрехт фон Браун.

– Госпожа Ротман? – спросил он.

– Эм… – Юдит закашлялась. – У меня в карте вас нет, господин фон Браун. – Она достала свою танцевальную карту и показала ему.

Альбрехт усмехнулся.

– А вот же, – он указал ей на несколько букв, которым до этого момента она не придавала особого значения, – вот я!

– Но… – пробормотала Юдит и раздраженно уставилась на аббревиатуру «АфБ».

– Господин Нольд был так любезен и внес меня в вашу карту, – объяснил Альбрехт. – Разрешите вас пригласить?

Юдит не хотела привлекать лишнего внимания и недовольно пошла за ним. Она чувствовала себя обманутой. Конечно, он догадывался, что она никогда не согласится на танец с ним, если он сам к ней обратится. Как же жалко это было с его стороны. И как подло со стороны Эдгара Нольда, что он позволил себя использовать для такого дела. Такого она от него не ожидала.

На паркете рядом с Максом стояла счастливая Доротеа. Шарлотта танцевала с Эдгаром. После польки и шотландского танца настала очередь венского вальса.

Как только они стали на паркет, Юдит было крайне сложно скрывать свое негодование. И когда они начали танцевать, к ее неприязни добавилось настоящее отвращение. Полнота Альбрехта не позволяла ей держать достаточное расстояние между ними. В непосредственной близости с ним минуты казались вечностью. Вскоре она почувствовала неприятную влагу повсюду, где он к ней прикасался, – на плече, на руке. Она видела пот на его лбу и, что еще хуже, чувствовала его запах. Как только раздался последний аккорд, она, пробормотав извинение, покинула паркет.

– Как же это было прекрасно! – мечтательно произнесла Доротеа, когда спустя некоторое время подруги решили утолить жажду малиновым напитком.

– Ну да, – сердито сказала Юдит.

– Да, Альбрехт не очень умелый танцор, – признала Доротеа. – Но может, все было не так уж и плохо, Юдит. В общем и целом, он хороший парень.

– Он твой брат, – ответила Юдит немного приветливее. – Конечно, он для тебя милый.

Примерно в девять часов музыка стихла. Гости затаили дыхание, когда Эбингер опять появился перед ними. Шампанское было налито, двое слуг вынесли большой мольберт с картиной, накрытой белым блестящим полотном. Один из них остался у мольберта.

В зале стало так тихо, что можно было бы услышать, как падает булавка. Все вытянули шеи, насколько это было возможно, не боясь показаться при этом невежливыми.

Макс и Эдгар равнодушно стояли в проходе. Альбрехт покинул помещение, и Юдит была этому очень рада. «Может, ему срочно нужно было домой, потому что он очень вспотел», – злорадно подумала она. В этот момент она увидела, как госпожа Эбингер обратилась к Максу, после чего он с явным раздражением подошел к отцу.

Она забеспокоилась. Что здесь происходило? Юдит нервно барабанила веером по руке.

Раздался туш.

– Уважаемые гости! – начал свою речь старик Эбингер, голос его звучал особенно торжественно. – Многие из вас наверняка задаются вопросом, что послужило поводом для этого бала…

Он выдержал многозначительную паузу, и Юдит охватила паника. Что же он собирался объявить?

– Машиностроительное предприятие Эбингера возникло тридцать лет назад из маленькой мастерской, – продолжил хозяин дома. – Между тем оно превратилось в предприятие внушительных размеров с несколькими тысячами сотрудников. Наши вязальные машины известны далеко за пределами государства. И как основатель я обязан позаботиться о дальнейшем существовании фабрики.

Непродолжительные аплодисменты в знак вежливости прервали его речь, и Юдит с облегчением выдохнула. Речь идет не о помолвке.

– Поэтому, – продолжил он, – я решил официально назначить своего преемника. Возможно, я выбрал для этого не совсем привычный способ, но мне хотелось бы подчеркнуть важность этого события.

Он дал слуге сигнал, и тот выразительным движением снял полотно с картины. Перед всеми предстала картина, на которой был изображен сам Эбингер. Портрет, на котором он был нарисован в полный рост, напоминал изображение из княжеской галереи фамильных портретов, цвета были довольно приглушенные, охотничья собака нашла свое место на этой картине, и все это творческое наследие было в тяжелой золотой раме. Гости опять начали перешептываться.

– Этим портретом основана династия Эбингер, – провозгласил предприниматель и немного закашлялся. Казалось, что он сам был тронут той историей, которую он положил в основу этого момента.

– Следующий, кому будет передана эта честь, это мой сын Макс. И именно тогда, когда он во всех отношениях будет достоин нашей фирмы. А он будет, в этом я не сомневаюсь. Таким образом, я объявляю Макса Эбингера компаньоном и будущим владельцем машиностроительного предприятия «Эбингер».

При его последних словах раздались громкие аплодисменты, и Эбингер засиял.

Юдит заметила удивление на лице Макса, когда он понял, что только что перед собравшейся публикой было провозглашено его будущее. Было видно, что происходящее с ним не обсуждалось. Выражение его лица становилось все более озлобленным, и, когда отец признательно похлопал его по спине, он сжал кулаки и покачал головой. Судя по всему, Макс был абсолютно не рад своей роли в только что образованной династии.

Юдит не могла понять такую явно негативную реакцию Макса. Его отец преподнес ему фирму, но, вместо того чтобы быть благодарным за это, он мрачно смотрел вдаль. Это был не тот Макс, который совсем недавно беззаботно кружил ее по залу. Таким Макса Юдит видела впервые, он был очень раздражен.

Оркестр снова заиграл туш.

– А теперь, – Эбингер хотел закончить свою речь так, будто все было в порядке, – я приглашаю вас в сад. Там всех нас ждет приуроченный к этому событию фейерверк! Но прежде давайте поднимем бокалы за предприятие Эбингера. И за прекрасных дам в этом зале!

Довольный, он поднял бокал.

Когда бокалы опустели, Юдит вместе с толпой гостей оказалась в сказочном саду, освещенном факелами и фонарями. Высоко в небе был виден месяц, который тоже бросал свой тусклый свет на праздничное общество, с нетерпением ожидавшее, когда же все начнется.

Шарлотта и Доротеа, которых она потеряла по пути, протиснулись к ней и взяли ее под руки.