Текст книги "Золотые вёсла"

…

Ура! Сара родила. Все говорят, что, если б не я, Молнии– я так назвала малышку– сейчас небыло бы снами. Я спустилась подубу ипобежала встойло. Сара привставала и падала животом наземлю, пыталась выдавить из себя жеребенка, но тот никак не вылезал. Повсюду вода и кровь. Хоть я очень боялась разбудить папу, но побежала к дому, стала колотить вдверь и кричать. Я разрыдалась отстраха, что Сара умрет, но папа применил свои волшебные знания– чик!¹⁴ – и жеребенок вышел. Поначалу малышка запуталась в пузыре, как в сети, но папа не разрешил мне ей помочь. Сара перегрызла пуповину, и Молния ровнехонько встала на ножки. Я аж захлопала в ладоши от радости, а мама крепко меня обняла. Я никогда не забуду этот миг. Видимо, в жизни есть моменты, которые ты кладешь в отдельный памятный кармашек. Кармашек под названием «Я останусь с тобой навсегда».

* * *

– Леда, мне так спать хочется. Можно я с тобой посплю?

– Иро, мы же тут еле помещаемся. Но я благодарна тебе за то, что ты нашла дневник, так что сегодня я подвинусь. Только, чур, не возись и сразу засыпай!

– Молчок, сплю.

Леда выключила свет. Она и сама не хотела спать одна, даже без просьбы Иро: слишком боялась, что железный рыцарь вернется.

– Хоть бы папа поправился, и они с мамой приехали к нам сюда, – прошептала Иро.

– Что?

– Это мое заветное желание, которое я рассказала дереву.

– А.

– И, если тебе интересно, они приедут.

– Это тебе дерево рассказало?

– Нет, я увидела во сне.

Внутренним взором

С самого утра Иро сыпала вопросами: «Кто создал мир? Почему некоторые насекомые живут только один день? Вот бабочки, например, такие красивые. Кто и почему задумал, чтоб их жизнь была такой малюсенькой? Лучше б они жили целую вечность».

Дедушка принес кувшин теплого молока и оставил его на кухонном столе. Леда намазывала масло на хлеб.

– Вот бы на свете жили только хорошие и добрые, – продолжила Иро и перевела взгляд на дедушку, который разливал молоко по стаканам.

– Дедушка, мне не нравится это молоко. Оно пахнет козой.

– От козы и есть, Леда. Хорошо, что козой пахнет. Было бы странно, если б козье молоко пахло шоколадками. Нате, пейте.

– А я, дедуль, обожаю козочек, потому и молоко их мне по вкусу! – громко выдала Иро.

– Одной воняет, второй нравится. Так хорошее молоко или плохое? А? У кого есть право решать, кто хороший, а кто плохой? Говоришь, только хорошие должны жить в мире. Так посудить, в деревне нашей кто хороший? Поп, учитель, председатель, зеленщик, мясник, цирюльник? Кто?

Леда немного подумала и сказала:

– Тот, в ком есть любовь.

Дедушка расхохотался и спросил снова:

– Любовь к кому? К собственным детям, к жене, к родному месту, к животным?

– Ко всем детям, ко всем женщинам, ко всем местам, ко всем животным, – настаивала Леда.

– Это сказочки для детей малых. Такой любви не существует.

– Неправда. Я, дедуль, люблю всех животных, – заявила Иро.

– Даже тех, которые тебя грызут и жалят?

Некоторое время они сидели за столом в полной тишине. Иро не могла упустить такой момент и заговорила первой:

– Дедуль, а за ущельем есть озеро?

– Нет там ничего. А коли и есть, то вам все равно запрещено туда ходить. Ни шагу в ту сторону, поняли? Где начинается ущелье, там для вас заканчивается белый свет.

Дедушка встал. Огромный, он заслонил собой солнце, что проникало в комнату через окно.

Чуть позже, по пути в книжный магазин, Леда сказала:

– Видимо, дедушка не на стороне добра. В нем ни к кому нет любви.

Иро развернулась, перегородила ей дорогу, руки в боки.

– У тебя шарики за ролики заехали? Дедуля любит и нас, и нашу маму. И конечно же, бабушку нашу он тоже любил. Не помнишь разве, что мы прочитали в том секретном дневнике из шкафа?

– Может, любил. Тогда. А вот сейчас он никого не любит. Давай живее, Иро.

Девочки притормозили у дома госпожи Марии и услышали, как по радио играет классическая музыка.

– У привидений загадочный вкус, – заметила Леда, а Иро покатилась со смеху.

– Бу, буа! Привидения радио слушают… Та-та-та-та… Моцарта!

– Это не Моцарт, а Бетховен¹⁵, – возразил голос совсем рядом с ними. Девочки подпрыгнули от неожиданности.

Они понеслись было прочь, как тут в окне соседнего дома показалась женщина. Девочки переполошились, что рассердили госпожу Марию своими шуточками про призраков, вот она и восстала из мертвых. Старушка из соседнего окошка поманила их к себе.

– Здравствуйте, – вежливо поприветствовали ее девочки.

– Подойдите-ка поближе, погляжу на вас.

Девочки шагнули вперед.

– Ну же, ну, еще чуточку.

Леда покосилась на Иро, которая изо всех сил подмигивала, мол, время уносить ноги.

– Подойдите, дайте-ка ваши ручки.

Иро протянула ей свою маленькую ладошку. Женщина, одетая во все черное, схватила ее и погладила.

– Ах, какая чудесная пухленькая ручонка! Вкуснющая, небось, а?

Иро побелела и попыталась выдернуть ладонь, но старуха вцепилась в нее, а затем поднесла к губам и поцеловала. Она принялась гладить лицо и волосы Иро и спросила, как ее зовут и сколько ей лет. Иро, застывшая от ужаса, еле промямлила: «И…Иро…», пытаясь ухватиться за Леду свободной рукой.

– А ты, девчушка? Подойди-ка тоже. Я и на тебя погляжу, – произнесла женщина.

Леда подошла к ней: она привыкла, что пожилые женщины в деревне немного не в себе. Они ни свет ни заря гуляют по садам и огородам, слоняются повсюду в дырявых шлепках. Забираются куда надо и куда не надо, скачут по горам, как козочки. Смешивают заквашенное молоко с зерном, раскладывают получившиеся комочки на длинных столах и высушивают их на солнце, а затем варят из них кашу¹⁶. И все же эта конкретная женщина была какая-то другая. Взгляд застыл, улыбка до ушей.

– Ты, значит, старшенькая. Как тебя величать?

– Леда.

– Эх, ни одну из вас не назвали в честь бабушки.

Леда и Иро переглянулись. Раз она знала их бабушку, тогда другое дело. Как минимум, она их не съест: когда старушка попросила подойти их поближе, сестры испугались, вдруг это переодетый серый волк из сказок. Теперь-то они сообразили: хоть стой совсем рядом, старушка их не разглядит, потому что она в принципе ничего не видит.

– Айда, заходите-ка в дом, угощу вас чем-нибудь вкусненьким. Я – Харула, но можете звать меня тетей, бабушкой или как пожелаете.

Девочки проследовали за ней и вскоре смекнули: чем сильнее не хватало госпоже Харуле зрения, тем дороже ее сердцу было все то, чего она не видела. Она от души смеялась над рассказами сестер. Старушка достала из шкафчика большую вазу, полную шоколадных конфет, и предложила девочкам.

– Ешьте, какие хотите. Сейчас-сейчас, еще морса вишневого вам принесу. Вам нравится морс?

Девочки неуверенно переглянулись. Госпожа Харула, будто могла их видеть, спросила:

– А ну-ка, отвечайте честно: неужто вы не пробовали никогда вишневого морса, а пьете только кока-колу и прочие глупости?

Девочки посеменили за старушкой на кухню. Все вместе они напились вишневого морса, а на столе выросла горка золотых фантиков: и девочки, и старушка только и успевали закидывать в рот конфетки. Госпожа Харула и вовсе уминала по две за раз.

– Станем есть и веселиться!¹⁷ – приговаривала она. – Разве соседка Мария поняла жизнь больше нашего оттого, что не ела, не пила и спала с курицами? Чих-пых – и нету человека!

Девочки хотели разузнать как можно больше. У Харулы же были ответы на любые вопросы. Каждый раз, когда сестры спрашивали ее о чем-то, она возражала: сперва угощение, потом развлечение. Так, конфетка за конфеткой, рассказ за рассказом, девочки всё выведали. Узнали, что их бабушка Мелити была красивая, словно нереида¹⁸. Дедушка так в нее втюрился – чуть не высох от любви! Харула то и дело приговаривала: «Какая же чудесная была пара! Когда они гуляли по деревне, не было никого краше их», – но она произносила это не с улыбкой, а со слезами на глазах. Девочки очень хотели еще послушать о бабушке с дедушкой, но Харула перепрыгивала с темы на тему и, не успев начать новую историю, кричала: «Охохонюшки, давненько я так не забавлялась. Душечки, угостите-ка меня чем-нибудь вкусненьким».

Сестрам нравилось смотреть, как старушка хохочет. Они делились в ответ своими историями и смеялись вместе с ней. Радость Харулы¹⁹ была заразительна. А может, в конфетках или вишневом морсе был какой-то секретный ингредиент, от которого хотелось заливаться соловьем. Девочки рассказали обо всем. О танцующей Ольге. Об Оливии, что открыла книжный и изучает деревья. О Томасе, их деревенском лучшем друге, что читает стихи. Только о папе они особо не распространялись. Лишь упомянули, что мама их отправила к дедушке, пока всё не закончится. Что закончится? Как закончится? Об этом ни слова.

Госпожа Харула поведала, что они были четыре подружки: бабушка девочек Мелити, Агафи, Артеми из деревни по ту сторону ущелья и сама Харула – не разлей вода.

– Как это – по ту сторону ущелья? А что там? Дедушка запрещает нам туда ходить.

– И правильно делает. Девчушкам там делать нечего.

– Почему?

– Там живут духи. Не как те хорошие духи радио. Это злые сущности, которые отрезают людям языки.

– Это потому близнецы, которые там живут, так странно разговаривают?

– Ох, вы видели мальчишек? Как они там? Ах, бедолажки. Да, они тоже несут кару, вот только расплачиваются за чужие грехи. Так и живут там на отшибе. Так и ждут, что убийца вернется. Чтоб ему пусто было.

Застывший взгляд Харулы помрачнел и затянулся дымкой, будто вот-вот разразится буря. Девочки переглянулись. Им хотелось расспросить обо всем подробнее, столько всего осталось непонятным, но Харула уже переключилась:

– Ладненько, угостите-ка меня чем-нибудь, чтоб прогнать эту ядовитую горечь.

Иро порылась в вазе, но нащупала лишь золотые фантики. Они всё подчистили.

– Нету, слопали! – сказала Иро, и, будто по команде, все трое покатились со смеху.

Может, всё дело было в быстрой музыке, что заиграла по радио. Рок-н-ролл. Иро принялась танцевать так, как показывала Ольга.

– Браво, Иро! – воскликнула госпожа Харула. Леда попыталась отгадать, правда ли старушка что-то увидела или просто прикидывается.

– Леда, я смотрю внутренним взором. С годами научилась. Я не только знаю, когда кто-то заходит в дом, но и вижу, шагает ли кто мимо по улице. Друзей-свидетелей да подружек-трещоток у меня тоже немало. Скажем, в первый раз, когда вы шли мимо моего дома, вы трогали горшочек с мятой на подоконнике у Марии. Донесся запах – и выдал вас. А потом услышала, как вы обсуждали, не живут ли в доме призраки, которые то и дело включают радио. Я тогда от души посмеялась. С тех пор всё старалась улучить минутку, когда снова тут пойдете, и перехватить вас.

– Ясно. А все-таки живут там привидения или нет? – спросила Иро. Она запыхалась и вся покраснела.

Харула улыбнулась, ее глаза вновь оттаяли.

– Когда Мария только купила радио, мы дружили, и я частенько ходила к ней слушать передачи. Много разных программ тогда было: и про музыку, и про театр – про что только не рассказывали. Под звуки радио мы пили кофе, мыли посуду и тяпали грядки, стирали одежду и вешали сушиться – всё под музыку. Однажды Мария на меня рассердилась – а она была та еще скандалистка, – и как ножом мне радио отрезала.

– Ага. А почему сейчас-то оно работает все время?

– После смерти Марии играет и днем и ночью. Вот такое волшебство. Только никому не говорите, вдруг придут и выключат. Мне это радио все равно что компания. Большая отрада. Кто станет навещать слепую старушку?

– Мы! – пообещали девочки и пошли домой, потому как уже припозднились.

Куда время утекло – загадка. Почти целый день прошел за шоколадками, карамельками, чистосердечными признаниями и под приглядом Харулы. Иро все время наблюдала за ее глазами. Леда даже как-то помахала ей – мол, отлепись ты уже, – но, по правде сказать, сделать это было трудно. Глаза Харулы были наполнены живой, трепещущей страстью, наполнены пламенем, будто они были где-то не здесь, а странствовали в иных местах, в иных временах. Слепые глаза берегли живые впечатления.

– Сегодня уже без книжного, – заключила Леда.

Дедушка просил их возвращаться домой до того, как начнет смеркаться.

Девочки шли спокойно, как вдруг раздался треск, будто ветка разломилась надвое, и они понеслись к дому со всех ног. Ветер донес музыку из радио призраков.

В ином мире

Дети сидели на балкончике книжного магазина. Оливия вновь рассказывала истории.

– Вы знаете, что за горой, там, где заканчивается ущелье, есть живописное озеро? Там в стародавние времена росли деревья – огромные, как великаны.

– Как давно? – перебила Иро.

– Очень давно.

– Мой дедуля уже жил тогда?

– Нет. Думаю, даже дедушка твоего дедушки еще не родился.

– Ва-а-ау, настолько давно!

Значит, в тогдашние стародавние времена, продолжала Оливия, было там одно дерево, что укрывало тенью всю деревню.

– Как такое возможно? – вновь перебила Иро.

– Так гласит предание.

– И все же наша деревня очень далеко от того места, где, как ты говоришь, расположено озеро и где росло это дерево, – согласилась с сестрой Леда.

– Представляешь, Оли, – сказал Томас, – я никогда даже до ущелья не доходил. А ты говоришь, что это еще дальше.

– Таково предание.

– А почему бы нам как-нибудь не собраться и не сходить всем вместе? Посмотрим, где когда-то росли деревья-исполины.

– Отличная идея! – согласилась Оливия.

Леда и Иро промолчали. Лишь переглянулись. Дедушка ни за что не разрешит.

– А вот еще послушайте. Говорили, что листья того древа чудотворны. А ветви огромные, словно весла. Люди клали на них больных, чтобы те выздоровели. Или наоборот, когда хотели спасти родного человека, срубали ветви, становились на них и молились о том, кого настиг недуг.

– Невероятно. Совершенно идолопоклоннические обычаи, – заметил Томас.

Леда и Иро сидели тише воды ниже травы. Только и думали, как сильно хочется пойти с Оливией и Томасом на озеро. Но как уговорить дедушку?

– Есть один способ сходить, – позже сказала Леда, когда они возвращались домой.

– Скажи, Леда, какой?

– Проще простого. Не говорить деду вовсе.

– И это ты называешь «проще простого»? А? – Иро ушам своим не верила.

И в этот миг – вжух – перед ними откуда ни возьмись появилась Виргиния.

– Что там, говорите, проще простого?

– Ничего, пустяки.

– Секрет, Виргиния.

– Иро, что Леда такое говорит? У тебя есть секреты от твоей подружки Виргинии?

Иро задумалась. Вовсе не хотелось, чтоб Виргиния считала, будто она от нее что-то скрывает. Но и сознаваться в безумной затее ни за что не хотелось.

– У меня кроссовки порвались, я распереживалась, в чем же мне теперь ходить. Вот Леда и сказала, что это пустяки: мама приедет и привезет новые – проще простого.

– А, так вот как Леда сказала: проще простого!

– Именно так.

– А ты?

– Что я?

– Ты что сказала?

– Согласилась. Проще простого.

– И правильно сделала. Потому как ваши мама с папой точно приедут. Если вы будете об этом думать. С оптимизмом. Хочу, чтоб вы так думали.

– Да, они приедут, когда смогут, – повторила Иро.

– Мне тут птичка напела, что вы вчера немерено шоколадок съели.

Иро и Леда переглянулись. Она-то откуда знает? Госпожа Харула никогда не выходит из дома. Раз в столетие к ней заходит зеленщик Сотирис, и она надиктовывает ему свой заказ. Немыслимо, чтоб она рассказала зеленщику про их посиделки!

– Какая птичка? – с деланым безразличием спросила Иро.

– Да та же, что насвистела мне, будто вы задумываете провернуть кой-что безумное.

– Ничего такого мы не задумали.

– Прекрасно, не то ваш дедушка, старый чудак, прихлопнет вас на месте, если узнает, что вы его ослушались.

– Мы?

– Нет, другие две девочки, которые вчера стрескали целую шоколадную фабрику и магазин в придачу. Вы вообще знаете, как Харула потеряла зрение?

– Как?

– От шоколада. Никак не могла остановиться, всё ела да ела. Ее папа владел бакалеей, которая теперь принадлежит Сотирису. Однажды она в одиночку съела все шоколадки, которых должно было хватить на несколько месяцев торговли. Э, месяцами в деревне никто шоколада в глаза не видел, потому что Харула всё умяла в один присест. Сахар у нее в крови подскочил до тысячи²⁰. От такого количества сладостей она перестала что-либо видеть.

– Неужели рядом никого не было?

– Никого. С тех пор как умерла Мария, никого.

– Почему? Разве они с госпожой Марией родственницы?

– Мария вышла замуж за брата лучшей подруги. То есть Харулы.

– У них не было детей?

– Не было. Они только-только поженились, когда ее муж умер.

– И больше она замуж не выходила?

– Никогда. Мария в итоге сбрендила. Ей всё казалось, будто муж приходит к ней каждый вечер и они танцуют. Я ее спрашивала: «Госпожа Мария, как прошла ночь?» – а она мне: «Пляски до утра! Только Харуле не рассказывай, а то обзавидуется».

– И что, к ней правда кто-то приходил?

– Ага, конечно, с того света. Думай, что говоришь, Леда.

– А что такого-то? Может, у нее еще какой друг был.

– Мария жила в ином мире. И могу сказать… Да, могу сказать, она была в нем счастлива. В последние годы жизни она словно заново расцвела. Носила свои девичьи платья. Красилась ярче, чем в молодости.

– Значит, они были лучшими подругами?

– Ох. Под конец Мария решила, будто Харула настраивает брата против нее. Забудьте. Говорю же, она жила в ином мире. И не только она.

– Что ты имеешь в виду, Виргиния?

– Посмотрите вокруг: другие тут тоже не могут расстаться с призраками прошлого. Почему, скажем, ваш родной дед витает в том мире?

– Потому что очень любил нашу бабушку?

– Он жил ради нее. Обожал ее. Не знаю, кто бы еще так кого любил.

– Я знаю, – сказала Иро. – Моя мама и мой папа так любят друг друга.

Вечером они, конечно же, не стали ничего говорить дедушке о предстоящей вылазке на озеро. Если повезет, получится сбегать туда и вернуться так, что он и не заметит.

Поздно ночью, когда все, кажется, уже спали, Леда встала и попыталась включить ночник, но не вышло. Рядом с тумбочкой она нащупала спичечный коробок. Вытащила одну спичку, зажгла свечу в подсвечнике и полезла в шкаф за маминым дневником. Многие страницы изжевала влага, и они стали совершенно нечитаемыми. С немалым трудом Леде удалось разобрать одну, хотя некоторые буквы совсем стерлись.

Стех пор как мама ушла, папа совсем про меня позабыл. Не то чтобы он перестал меня любить. Просто унего больше нет глаз, нет рук, нет рта, ничего нет. Нет радости. Нет причины просыпаться поутрам, потому что нет мамы. Мне страшно. Я боюсь, что он тоже покинет меня и я останусь совсем одна. Я весь день слоняюсь где-нибудь. Ухожу к Вирго²¹, и папа никогда меня не ищет. Позавчера, когда я гуляла по деревне, меня окликнули тетя Мария и тетя Харула. Им привезли большую коробку. Они ждали нас с Виргинией, чтобы ее открыть. Там было радио. Мы включили его в розетку и услышали музыку. Чуть с ума не сошли от радости! Прыгали, кричали, обнимались. Харула приготовила огромный пирог, мы ни крошки не оставили. У меня разболелся живот, и на него положили теплые полотенца. Я провалилась в дрему, но все равно не один час слышала, как они поют под музыку, которую передавали. Харула аж захотела переехать к Марии, поселиться в комнате с радио и под него спать. Было уже очень поздно, когда Мария объявила, что радио устало и ему надо отдохнуть, а нам пора по домам. Виргиния ушла пораньше. Я взяла Харулу под руку, чтобы ее проводить, хотя она и живет в двух шагах. «Давай-ка, малышка, поднимемся наверх, – сказала она мне, – дам тебе шоколадку». Выдала мне ее и попросила закрыть дверь, когда буду уходить. Я закрыла дверь, но не ушла. Когда я поняла, что Харула заснула, я поднялась и легла на диван. Мне не хотелось возвращаться домой. Я хотела, чтобы папа испугался; чтобы ему было так же страшно, как мне. Хотела, чтобы он проснулся в ужасе: вдруг меня тоже не стало. В ночи он пришел и забрал меня. Не знаю, откуда он знал, где меня искать. Посадил меня за собой на лошадь и вновь не произнес ни слова. Я обняла его, и на секунду мне показалось, что мама ждет нас дома. Но мама не здесь. А мне предстоит прожить всю жизнь в мире, в котором нет ее.

* * *

Когда Леда прочитала последние слова, свеча погасла. Будто задул кто из иного мира. Леда разрыдалась. Она плакала из-за того, что прочитала в дневнике. Плакала, потому что скучала по маме. Плакала по папе. Папа ничего им не сказал. Только что ему нужно уехать, и там он будет сражаться, чтобы поправиться. «Можно я поеду с тобой, пап?» – спросила она. Но папа ответил, что каждый ведет такую борьбу в одиночку. Впервые в жизни Леда испугалась, что папа больше никогда не вернется. И заледенела от ужаса. А вдруг с папой что-то случится, и у мамы больше не будет причин просыпаться по утрам?