Текст книги "Золотые вёсла"

Дурная река

Леда считала плоские камушки на дорожке. Не все, а только те, что большие, как колеса, или блестят. Если насчитает десять, прежде чем дойдет до деревни, произойдет что-то хорошее. Иро бежала впереди, напевая: «Волчок-волчок, ты тут?»⁵

– Ну Леда, ну давай поиграем. Догоняй!

Леда притворилась, что не слышит. Младшая сестра – просто катастрофа. Опять все испортит, опять собьет со счета.

– Леда, какая же ты зануда! Не сестра, а скука смертная! Вечно то читаешь, то думаешь.

– И что в этом плохого?

– Это не плохо, просто жутко скучно. Может, ты и книжки писать начнешь?

– Ой, это вряд ли.

– Если станешь писательницей, напишешь про меня?

– А с чего бы, скажи на милость, мне про тебя-то писать?

– Потому что я хочу быть героиней, как те девчонки из наших книжек.

– Ай, ладно, глупышная ты простофиля.

– Тогда поймай меня!

Леда побежала за Иро. Та скакала по камням, как дикая козочка, и с легкостью перепрыгивала все препятствия на пути. Они неслись, покуда не показались деревенские дома, а ветер не принес мятное благоухание. У всех на подоконниках стояли горшочки с мятой, чтобы отгонять дурное. Девочки остановились у дома госпожи Марии.

– Слышишь?

– Что?

– Если слышишь… Не играет ли музыка?

– Возможно.

– Так да или нет?

– Слышу… немножко.

– Вот только тетя Виргиния говорит, что госпожа Мария уже два года как померла. И никто в ее дом не захаживает. Но каждый раз, когда мы идем мимо, там звучит музыка. Ну правда же!

– Может, тетя Виргиния просто не знает, что у госпожи Марии есть какая-нибудь племянница или еще какие родственники, которые приехали и стали тут жить.

– А, ну тогда давай постучимся.

– С ума сошла? Пойдем отсюда, Иро. Вдруг кто-то придет и увидит, как мы в чужой дом заглядываем.

– А вдруг в этом чужом доме живут призраки?

– Известно, что призраки появляются по вечерам.

– Стало быть, как-то вечером призраки позабыли выключить радио в доме госпожи Марии?

Леда обогнула Иро и припустила вперед, чтобы та ее догоняла.

– Подожди меня, Леда.

– Поспеши, давай скорее.

Девочки уже немало продвинулись в глубь деревни. Из каждой трубы валил дым. В этом месте в каминах горит огонь и зимой, и летом. Сестры собирались завернуть за угол, как вдруг раздался какой-то шум, послышались голоса, бумы, клацы. Леда резко затормозила. Иро с разбегу врезалась в нее.

ПОЛНАЯ БОЕВАЯ ГОТОВНОСТЬ!

К ОРУЖИЮ!

– Леда, что там такое? Война?

Леда затащила Иро за угол. Они принялись наблюдать. Сотирис, зеленщик, держал на плече деревяшку и, пригнувшись, шагал вперед, точно солдат. Внезапно он развернулся и побежал обратно с криком: «Мирные, прячьтесь!» Схватил два помидора и метнул их, будто гранату. Стекла цирюльни⁶ заалели от томатного сока. Господин Андреас вышел на улицу, вооруженный ножницами, но Сотирис продолжал верещать: «Цель на мушке. Нечестивец, ты у меня поплатишься!» Андреас поспешил в укрытие, но помидоры обрушивались градом.

– Сотирис?

– Господин Агафоклис?

– Сотирис, дорогой, ты что делаешь?

– Господин Агафоклис, Андреас из цирюльни напротив несет всякую чушь! Будто бы моя зеленная лавка портит и пейзаж, и атмосферу.

– Сотирис, дорогой! Вот ты с детства такой: чуть что – сразу кидаешься в драку.

– Господин учитель, это все он начал, говорю же вам.

– Леда, ты это видишь?

– Они в войнушку играют.

– Но они же взрослые.

– Похоже, в этой деревне взрослые тоже играют. Давай, пойдем.

Сестры прошли перед лавкой господина Сотириса.

– Доброе утро, девочки.

– Доброе!

– Как поживает ваш дедушка?

– Все хорошо.

– Скажите ему, пусть как-нибудь нас навестит. Мы не кусаемся.

– Сотирис! – пригрозил ему господин Агафоклис.

– Ладно, учитель, я ведь не дикарь. Я просто старый вояка. Если на меня нападают – атакую в ответ. Я ведь не полоумный какой, чтоб сидеть смирно и выслушивать гадости от этого умника Андреаса с той стороны улицы.

Упомянув цирюльника, зеленщик позабыл обо всех приличиях. Он вновь схватил помидор и со всей дури метнул его в дом напротив. Девочки пригнулись, чтоб их не задела шальная помидорина.

– Скорей, бежим отсюда!

Леда и Иро гуляли по деревне. Они уже неплохо тут все знали. Пары дней хватило, чтобы изучить местность вдоль и поперек. Сегодня они хотят исследовать Дурную реку – в эту часть они еще не забредали. На окраине деревни начиналось небольшое ущелье, которое проходит мимо садов-огородов и спускается к речке. Конечно, сейчас, летом, она уже пересохла. Девочки следовали указаниям Томаса, нового друга Иро. Леда его еще не видела.

– Леда, а почему Томаса зовут Томас?

– А как его должны звать?

– Фома, как по-гречески принято.

– Виргиния говорит, что его папа – иностранец, только я не помню откуда.

– Он католик.

– Но католик – это ведь религия, а не место.

– Ну, скажем, это как буддист, мусульманин и так далее?

– Нет, католик – это христианин, просто немного иной, чем мы.

– Это как?

– Да хватит, Иро! Достала со своими бесконечными «этокаканьями».

– Ну так как? Христианин или нет?

– Да.

– А.

– Ну и что с того?

– А то, что я, может, когда вырасту, захочу за него замуж выйти. Потому я и хочу знать, где буду жить.

– Да господи, Иро, угомонись! Томас намного старше тебя.

– Это сейчас. А когда вырастем, шесть лет не будут казаться такой уж большой разницей.

– Кто тебе сказал такое?

– Виргиния.

– Я все маме расскажу.

– Вообще-то мама в нашем возрасте уже была влюблена в мальчика.

– А это тебе кто разболтал? Хотя дай угадаю: Виргиния.

– Все так, Виргиния. И ты, если б не перечитывала «Гарри Поттера» в тысячный раз, пошла бы со мной к тете Виргинии. И познакомилась бы с Томасом.

– Да мне он до лампочки.

– И все же вам было бы о чем поболтать. Он тоже много читает, правда, не «Гарри Поттера».

– Ого! А что тогда?

– Поэзию. Но он читает только стихи, которые ему по вкусу.

– Как это?

– Вот-вот. Он и говорит, что это непросто. Нужно прочесть несметное число стихотворений, чтобы найти то, которое тебе понравится. А потом он читает одно-единственное стихотворение много-много дней подряд.

– Понятно. И какие же стихи ему нравятся?

– Думаю, те, от которых хочется плакать. Он мне все слезливое что-то читал.

– Ох ладно, меня все это не волнует. Ни Томас, ни его стихи.

– Тебе не кажется, что мы потерялись?

– Смотри, вон там у скалы стоит домишко. Пойдем спросим?

У дома они увидели мужчину лет пятидесяти. Его волосы плотно прилипли к голове. Затасканные штаны держались на паре подтяжек и были ему коротковаты: из-под штанин выглядывали лодыжки, до которых не дотягивались носки. Едва завидев девочек, он пошел к ним навстречу с широкой улыбкой:

– Доброе утро! Вы, наверное, брата моего ищете? Я – не мой брат.

– Нет, мы ищем Дурную реку. Откуда начинается тропинка?

– Какого цвета мои подтяжки?

– Синие.

– Отлично, значит, я – это я. Тропинка начинается сразу за скалой.

Девочки пошли куда им указали. Иро хотела как-то прокомментировать этот странный диалог, но Леда знаком приказала ей помалкивать. И все же младшая не выдержала и помахала руками, мол, «неужто тот господин чокнутый?».

За изгибом тропинки показалась фигура. Девочки с облегчением поспешили к ней. И тут произошло что-то жутко странное. Они увидели того же самого господина. Будто он побежал со всех ног другой дорогой, чтобы вновь возникнуть перед ними. Сестры тревожно переглянулись. Что здесь творится? И когда он успел взвалить на себя вязанку дров?

– Добрый вечер, девочки. Я – не мой брат.

– Когда вы успели нас обогнать?

– Я – не мой брат. Какого цвета мои подтяжки?

– Красные.

– Отлично. Будьте осторожны на тропинке, нынче много воды. Я брату не позволяю переправляться на другой берег, когда там так много воды. Впрочем, он мне тоже не разрешает.

Девочки вежливо попрощались и развернулись обратно. У обеих пропало настроение гулять. Дурная река может и подождать. Сейчас им хотелось найти кого-нибудь нормального и расспросить о братьях, одинаковых с лица. Кто лучше всех знал деревню? Виргиния. Сестры бегом пронеслись через площадь. Сотирис, зеленщик, спокойно сидел у разложенных на прилавке овощей и что-то напевал.

– Девочки, погодите, у меня кое-что для вас есть.

Леда и Иро подошли к зеленщику, и тот передал им пакетик клубники.

– Вот, поешьте с сахарком.

– Спасибо большое, господин Сотирис.

Сестры почти бежали. Вот они миновали дерево, похожее на чудище. Лихая молния разбила его надвое, и теперь одна часть тянулась в сторону деревни, а вторая стремилась к лесу.

– Леда, когда я смотрю на дерево, мне кажется, что одна его половинка хочет уйти в лес, а вторая противится.

– Ну Иро, хватит воображать незнамо что. Читаю «Гарри Поттера» я, а в волшебном мире живешь ты.

– Такая магия, как в «Гарри Поттере», мне не нравится!

– Ты просто не читала.

– Раз ты его читала и теперь так действуешь мне на нервы, только представь, что будет, если и я возьмусь его читать! Только представь!

Последний дом перед их хозяйством принадлежит Виргинии. Дедушка называет его Штаб-квартирой разведывательной службы. Ничто в деревне не происходит без того, чтобы Виргиния об этом не узнала.

– Близнецы? И как вы только туда забрались, бродяжки? Когда умерли их родители, братья отгородились от мира и стали жить в том домике у реки, как отшельники. Они вежливые и дружелюбные, но родились немного…

– Что немного?

– Эм-м, не понимаете? Ну, разума у них маловато. Но они безвредные. Никого не беспокоят. Все время боятся, что запутают людей своей похожестью. Так они придумали себе новое занятие: целыми днями оправдываются и просят прощения. Будто виноваты, что пришли в этот мир похожими как две капли воды. В школе мы цепляли им на майки бумажки с их именами: так они чувствовали себя спокойнее. Думаю, они так долго живут в своем страхе, что уже и сами запутались, кто есть кто. Теперь они дичатся людей и лишь изредка спускаются в деревню. Жаль их, конечно.

Уже смеркалось, когда сестры вернулись домой с пакетом свежайшей красной клубники. На кухонном столе их дожидались две тарелки: дедушка накрыл их крышками, чтобы еда не остыла. Из подвала вновь доносился шум. Девочки поели и побежали в свою новенькую кровать, в детскую комнату, которая когда-то принадлежала их маме. На кухонном столе они оставили дедушке пару красных ягод.

Золотая ветвь

Томас оказался в деревне, потому что его папа – тот самый католик – обожал Грецию.

– Он даже умеет разговаривать по-гречески, как всамделишный древний грек! – восхитилась Иро.

– Опять выдумываешь всякое? – буркнула Леда.

Но Иро настаивала.

– Ничего я не выдумываю! Хочешь, сама спроси Виргинию. Это она рассказала, что папа Томаса изучал древних. А точнее их автографы⁷.

Последнее предложение Иро произнесла со всей напыщенностью, какую смогла из себя выдавить, но эффект получился обратный, и Леда покатилась со смеху.

– Леда, ну почему ты такая зазнайка. Не смейся, если не разбираешься.

Иро помчалась к дому Виргинии.

– Вот увидишь! – крикнула она на бегу.

Леда поспешила за ней, чтоб сестра не дай бог не ляпнула ничего, чтоб ей насолить. Хотя что такого она могла бы сказать? Что они, к примеру, называют Виргинию «главой разведслужбы»? Вот только когда девочки вошли на кухню, они и вовсе язык проглотили. В кресле у окна сидел Томас. Завидев сестер, он встал и вежливо их поприветствовал. В одной руке он держал очки с круглой оправой, а в другой – книгу в черной обложке, толстую как кирпич.

– Томас, это моя сестра, Леда. Она жесть какая душ-ни-ла!

– Привет, Леда! Очень рад познакомиться! Иро постоянно о тебе рассказывает.

– Мне радоваться или переживать?

В дверях показалась Виргиния.

– Глазам своим не верю! Собрание всей молодежи общины – и на моей кухне!

– Община – это деревня? – уточнила Иро. Такая уж она девочка: ни одна непонятка мимо нее не проскочит.

– Что-то вроде того, но чуть повыше по официальному статусу. Скажем, в деревне есть зеленщик, мясник, цирюльник, но нет супермаркета, – ответила Виргиния.

– Ага, но ведь у нас тоже нет супермаркета? – продолжила допытываться Иро.

– Верно, моя умничка, нет. Я хотела тебя подловить. Зато у нас есть органы управления общиной, а еще… книжный магазин.

– Книжный магазин? Здесь? Книжный? Я не знала! – с восторгом воскликнула Леда.

– Вот только это, конечно же, не совсем обычный книжный. Я бы даже сказал, исключительный, – объявил Томас.

– Это магазин одной полоумной, которая, по ее словам, хочет нести свет в местные массы. Когда-то в нашей деревне жили ее бабка с дедом. Так вот она пять лет назад сюда приехала, повыгоняла из дому всех духов и устроила там книжный.

– Так в деревне и духи есть, и книжный? – поразилась Иро.

– Иро, ты что, невнимательно слушаешь тетю Виргинию? Она же, как всегда, преувеличивает.

– Ничего я не преувеличиваю. Разве полоумная не посреди ночи в деревню заявилась? Эй, Томас, подтверди.

Никто не осмеливался перебивать Виргинию, когда она говорила. Та принялась рассказывать, как все было, с самого начала.

– В ту ночь, когда она появилась, на площади оставалась от силы пара человек. Михалис это отлично помнит: он убеждал Поливиоса пойти наконец домой, а тот требовал подать ему еще рюмашку. Тогда-то она и приехала – ну, Оливия – в небольшом закрытом фургончике, вымазанном, что твои цыплята.

– Это как? – удивилась Иро.

– Кругом желтый. Она припарковалась на площади и спросила Михалиса с Поливиосом, где тут особняк Лулидов⁸. Поливиос, как только услыхал эту фамилию, так сразу сорвался с места и ускакал за горизонт. Испугался, видите ли, как бы духи не пробудились. А Михалис и рад: выпроводил наконец последнего посетителя. Он, чем мог, постарался помочь приезжей. В итоге Оливия ночевала в кофейне, потому что дом ее стариков – ту самую усадьбу, про которую она спрашивала, – заполонили летучие мыши и пауки.

– И духи?

– Всем в деревне известно, что в доме Лулидов водятся призраки. С тех самых пор, как их всех убили немцы. Понимаете, Лулиды были коммунистами и прятали в подвале евреев.

– Коммунисты – это евреи?

– Боже, Иро! Прекрати эти свои шуточки.

– Но я правда не понимаю, что значит «коммунисты».

– Говорят, после гибели они вернулись в деревню призраками и вновь обосновались в своем старом доме. Некоторые клялись, что видели, как их младшенькая Агафи бегает и играет в том дворе. Но с тех пор много воды утекло.

– А раз их всех убили, как тогда появилась Оливия? Чей она ребенок? – спросила Леда, и Томас взглянул на нее с восхищением.

– Агафи, о которой я вам рассказала…

– Призрак? – перебила Иро.

– Хоть некоторые и говорят, будто она по сей день бегает по двору, в тот злополучный час Агафи играла со старшими в прятки, залезла в бочку и надвинула крышку. Когда поднялся шум, она спросила брата, который был поблизости: «Василис, мне выйти?» – но он строго-настрого велел ей не высовывать носа, что бы она ни услышала. Мол, так она точно победит в прятках.

– И что дальше? – хором спросили ребята.

– Она не вышла из укрытия и там заснула. Деревенские нашли ее, когда все уже случилось. Потом Агафи выросла, уехала из деревни и больше сюда не возвращалась. Ой и разное о ней болтали! Одни говорили, что она стала умницей-красавицей. Другие – что родила ляльку, а потом сошла с ума, и ее упекли в психушку. Во всяком случае, до приезда Оливии мы не знали наверняка, как сложилась судьба Агафи.

Томас сказал, что Оливия – само очарование и умеет рассказывать захватывающие истории. Он предложил девочкам прогуляться и заглянуть в книжный. Сестры возразили, что у них нет денег на покупки, но Томас убедил, что в этом нет ничего страшного: Оливия совсем не против, чтобы дети сидели на балкончике и листали книжки.

Иро с Ледой согласились, и они все вместе отправились в путь. Прошли по каменистой дорожке за кофейню господина Михалиса. Поодаль ветер покачивал деревянную табличку: сверху вырезана веточка, а снизу написано «Золотая ветвь». Под табличкой был припаркован красный велосипед.

– Скажу маме с папой, чтоб подарили мне такой на Рождество, – размечталась Иро, пока Томас толкал входную дверь.

Когда ребята вошли, их окутало чудное благоухание. Девочки глядели во все глаза и не могли насытиться. Высокие-высокие полки, аж до самого верху – и все ломились от книг. Фиолетовый столик, а рядом два стула. На одном из них сидела женщина, погрузившись в чтение. «Динь-дон!» – прозвенел колокольчик над дверью. Каждый раз, когда кто-то входил в магазин, он извещал хозяйку о посетителе. Похоже, Оливия уже давно привыкла к его звону.

– Иду-иду, уже заканчиваю, – крикнула она, не отрываясь от страниц.

– Не беспокойся, это мы.

– А, Томас, это ты. Я тут нашла кое-что невероятное. На Руси был один обряд для хорошего урожая. Присядь, пока я дочитаю. Они срубали дерево, одевали его ствол в женскую одежду и заносили в дом, как дорогого гостя. Разговаривали со стволом, оберегали его, а спустя два дня бросали в реку.

– Рубить деревья – плохо. Не нравится мне эта традиция, – выкрикнула Иро, и только тогда Оливия оторвала взгляд от книги.

– Опачки. Кто это тут у нас нарисовался? Две девчушки. Ваши гостьи, Томас?

Иро перепугалась от такой манеры речи. Оливия расхохоталась. Томас, тоже посмеиваясь, подтвердил, что это самые обычные девочки, а вовсе не разнаряженные древесные стволы. И закидывать их в речку уж точно не стоит.

– Здравствуйте, меня зовут Леда, а это – Иро. Мы живем у нашего дедушки, господина Адрахтаса.

– Я бы очень хотела однажды познакомиться с этим загадочным героем, господином Адрахтасом, – бросила Оливия, утекая в одну из соседних комнат.

Она вернулась с подносом, на котором несла печенюшки и стаканы с соком. Оливия рассказала детям о многом: о прочитанных книжках, о прогулках по деревне, горам и ущельям в окрестностях. Когда Оливия говорила, она вся приходила в движение, вскрикивала, смеялась, а потом и вовсе запела. Если в магазин заглядывал посетитель, дети поднимались на верхний этаж. Леда всё пожирала глазами бесконечные полки с книгами. Прошло много времени, прежде чем она смогла наконец выбрать одну-единственную, самую-пресамую интересную книжку. Взяв ее с полки, Леда подошла к остальным – Томас с Иро утонули в уютных темных кожаных креслах. Леду эти удобства не волновали. Она где стояла, там и села. Раскрыла книгу. Но совсем скоро отвлеклась. Буквы выпрыгивали из текста, бежали наперегонки и складывались в совсем другие слова: «Я бы очень хотела однажды познакомиться с этим загадочным героем, господином Адрахтасом».

Ее дед – загадочный герой? Прямо как те герои, которые живут в книжках?

Железный рыцарь

Иро скакала по зеленой тропинке, которая вела от деревни к дому дедушки. По дороге она все время о чем-то болтала – или, скорее, размышляла вслух, потому что Леде по большей части ни словечка не удавалось вставить.

– Ох ну и крутая же эта Оливия! Мне она жуть как понравилась. Мы столько дней уже торчим в деревне и ни разу ее не встречали. Чудно, да ведь, Леда?

Старшая шла рядом, мусоля во рту травинку. Она смотрела вверх и следила, какими дорожками бродят по небу облака. Полушепотом Леда напевала мелодию, которую они часто пели дома с мамой.

– Эй, Леда! Ты чего не отвечаешь?

– На что конкретно мне надо ответить в первую очередь? Ты который час трещишь без умолку. «Бывают ли деревья-гиганты⁹? Живут ли деревья семьями? Кто у деревьев папа, а кто мама?»

– Именно! Это же такой восторг! Откуда она только все это знает? Ну, Леда, скажи, что тебе тоже понравилась Оливия, да ведь? Все, о чем она рассказывала, – это та-а-ак круто! Это даже лучше, чем сказки, лучше, чем…

– А может, это просто очередная бредятина, придуманная теми, кто рассматривает наросты на деревьях и пытается по ним гадать?

– А пусть бы и так! Значит, дерево и правда пыталось им что-то сказать.

– В такое верили дикари.

– Какие еще дикари?

– Те, что жили много лет назад где-то очень далеко, я даже толком не знаю где.

– А я знаю.

– Что?

– Деревья взаправду разговаривают. Помнишь, мама рассказывала об одном дереве, с которым она делилась своими тайнами?

– Да, помню.

– У меня тоже такое есть. Каждый день я хожу к нему и шепчу ему свой секрет.

– Какой такой секрет? Расскажи!

– Не могу. Это что-то вроде желания: если рассказать, не сбудется.

– Ну ладно, храни свой секрет. Не очень-то и хотелось.

– Даже не выпытывай.

– А где это твое дерево растет? Пойду найду его. Может, оно мне само выдаст, что ты там ему нарассказывала.

– Леда, ну хватит дразниться.

Иро убежала вперед. С недавних пор она многое утаивала от Леды. Например, непонятное чувство на душе. Она скучала по маме с папой, но в то же время отлично проводила время в деревне. Да и дедушка вовсе не был чокнутым. Иро не раз замечала, как по вечерам он заглядывал к ним в комнату. Она тогда прикидывалась спящей. Дедушка подходил поближе к кровати, словно хотел убедиться, проверял, все ли в порядке, а затем уходил.

Леда поравнялась с Иро. В последнее время они мало говорили друг с другом. Раньше Иро шагу ступить не могла без Лединого совета, а сейчас, чуть что, сразу неслась то к Виргинии, то к Томасу, то на площадь. Болтала со всеми подряд. Пока Леда погружалась в мир «Гарри Поттера», Иро пропадала где-то снаружи. Леде приходилось разыскивать сестру по всей деревне, чтобы дедушка не заметил, как долго младшей не было дома.

Дед этот пугал Леду до мурашек. Однажды ночью она проснулась и услышала за окном голоса. Выглянула и увидела деда верхом на Молнии, они были едва различимы в кромешной тьме. Леде показалось, что он ее заметил. Дед пришпорил лошадь и унесся в темноту. Куда ж он поскакал в такой час? На следующий день его берцы в налипших комках грязи отмокали в раковине, а Молния стояла изнуренная ночной вылазкой.

Иро снова прилично обогнала Леду, но развернулась и побежала обратно к сестре. Было видно, что ей не терпится еще чем-то поделиться.

– И чтоб ты знала, я маме скажу, пусть она позовет Ольгу сюда, к нам в деревню. Вот увидишь, ей Оливия понравится не меньше, чем мне самой!

– Да что на тебя нашло опять?

– Помнишь, как Ольга нам рассказывала про всякое древнее? Например, про то место – как же оно там называлось… – что-то вроде маргаритки.

– Ага, и что?

– Ну так как оно называлось-то?

– Мадагаскар.

– Точно, на Мадагаскаре девочки и мамы постоянно танцевали, чтобы послать силу мужчинам на войне.

– Да-да, я помню, и что?

– Ольга и Оливия точно подружатся, потому что им нравятся вот такие старинные истории.

– Уф, Иро, а ты ведь сейчас не шутишь, да?

– И если тебе вдруг интересно, я в то место тоже поеду. Потому что мне нравится танцевать и нравятся древние истории.

Иро ринулась вперед, чтобы успеть во двор первой. Леда последовала за ней, обдумывая слова этой мелкой козявки, ее сестры. По правде сказать, Леду Оливия тоже впечатлила. Она совсем не походила на тех женщин, которых Леда знала до сих пор. И ее истории про деревья были на самом деле интересными. Вот только Леда не понимала, какие науки изучала Оливия. Все эти ее невероятные истории – точно не сказки. Но ведь и не правда же. Или это правда иных эпох? Впрочем, неважно. Главное, что у них в деревне – книжный магазин. И Оливия, что ищет деревья. И Томас, не похожий ни на каких других мальчишек. Леду вдруг окутало счастье оттого, что она именно здесь. В их деревне.

Сестры распахнули дверь кухни: стол был уже накрыт. Они удивленно переглянулись – посреди в небольшой бутылочке стоял прекрасный букет цветов. В дверях показался дедушка, сегодня он выглядел как-то иначе. Да, он улыбался. Девочки поспешили вымыть руки и через миг уже ели: втроем за столом, с букетом цветов по центру.

– Дедуль, а мы сегодня в книжном были.

– Ого, у нас в деревне есть книжный?

– В миллион раз лучше, чем те, в которые мы ходили с мамой.

– Возможно, это лучший книжный на планете.

– Вот это новости! А кто ж его открыл? Поливиос или Агафоклис?

– Дедуль! – возмутилась Иро. – Не смейся. Это магазин Оливии.

– А кто такая эта Оливия? Что-то не припомню никого с таким именем.

– Она издалека приехала, дедуль. Ее бабушка здесь жила.

– Всю их семью немцы поубивали, и только бабушка Оливии осталась жива: она уснула в бочке.

– Агафи, – сказал дедушка и вперил взгляд в тарелку.

– Оливия наполовину англичанка, наполовину гречанка.

У дедушки пропал аппетит. Он поставил свою тарелку в раковину и сообщил, что пойдет вздремнуть. Без дедова присмотра девочки угостили Мойру и Ивана вареной картошкой, которая собакам пришлась совсем не по вкусу, а потом поднялись к себе в комнату.

Железную двухъярусную кровать для девочек дедушка сварил сам. В первый день, когда он впервые показал ее внучкам, Иро забралась на верхний ярус и провозгласила на весь свет, что отныне будет спать в небе. Леда согласилась и все же каждый раз перед сном переживала, как бы небо не свалилось ей на голову.

– Я ее потому из железа и сварил, чтоб поустойчивей была. Она вас обеих выдержит.

– Спасибо, – только и выдавила в ответ Леда.

– Дедуль, ты нам мощную спальню сделал. Тара-та-та! Это не кровать, а настоящий железный рыцарь. Будет нас оберегать.

В комнате стояли деревянный шкаф, письменный стол и прикроватный столик. Из окна открывался вид на гору. Рядом с домом высился дуб, что так и норовил забраться ветками внутрь комнаты. Окошко располагалось в нише, и на подоконнике было удобно сидеть. Девочки забирались на него: Леда с одной стороны, Иро с другой – и глядели наружу. Отсюда было отлично видно, кто приближается к хозяйству, что происходит в стойлах и даже шастает ли Виргиния по их огороду. Отличный наблюдательный пункт. А вечерами по комнате скользили тени: девочки смотрели на них и сочиняли истории.

* * *

Ставни с размаху хлопнули по окну, и оно распахнулось. Порыв ночного ветра ворвался в комнату. Леда почувствовала холод и укуталась в одеяло, но его не хватило, и она все еще мерзла. Очень не хотелось открывать глаза, вставать и шлепать к окну: Леду страшили пляшущие на стенах тени. Она лежала и слушала жуткий грохот, с которым створка билась о раму. Наконец собралась с духом, открыла глаза и тут увидела его – он сидел на краю ее кровати. Железный. С ног до головы. Одетый в железные доспехи. Леда натянула одеяло повыше, пытаясь спрятаться. Это сон, всего лишь сон, совсем скоро она проснется, и все будет как раньше. Она в своей кроватке, Иро сверху в небе, а железный рыцарь испарился. Леда зажмурилась как можно крепче, но, когда вновь открыла глаза, железный рыцарь никуда не делся: так и сидел на ее кровати. Леда вжалась в стену. Однозначно, это самый кошмарный кошмар за всю историю кошмаров. Леда бы что угодно отдала, лишь бы он сгинул с глаз долой и можно было наконец проснуться.

Леда не стала ничего говорить. Поднялась и тоже села на кровати в полной уверенности, что это – всего лишь сон. Только спина, казалось, оставалась в реальном мире: слишком уж зябко было от ледяной стены.

– Меня зовут Морфей¹⁰, – сказал железный рыцарь. – Много лет назад тут спала другая девочка. Я рассказывал ей истории.

* * *

– Леда, Леда, проснись.

Леда распахнула глаза. Впервые в жизни она так сильно обрадовалась, что Иро рядом.

– Ты звала во сне маму и перепугала меня.

– Мне привиделся кошмар.

– Что там было?

– Не помню. А ты почему не спишь?

– Смотри, что я нашла в шкафу.

Только теперь Леда заметила, что Иро держит в руках старый блокнот.

– Что это такое?

– Мамин дневник.

– Чего?

– Ты все верно услышала, это мамин дневник. На нем написано «М. А.».

– Ну да, это же ее инициалы. Дай-ка посмотреть.

– Нет-нет, давай вместе читать.

Девочки примостились рядом на нижней кровати и принялись читать.

Мой дорогой дневник,

обещаю рассказывать тебе все как надуху. Даже то, что не рассказываю Виргинии. Я живу в наипрекраснейшем месте насвете. Вмоей деревне. Она маленькая, но вней есть все, что я люблю. Здесь живут самые лучшие люди, растут самые красивые деревья, есть высокая гора, а чуть дальше– озеро. Яживу вместе с мамой и папой, а еще сцелым стадом животных. Унас есть свиньи, коровы, собаки, кошки, курицы, гуси, кролики– и, я уверена, мышки тоже водятся. Я позавчера видела одну под дровами. Я начала было кричать, но эта кроха оказалась такой милашкой! Еще нехватало верещать из-за такой масюсечки. Я люблю всех животных, всех птиц, даже летучих мышей люблю– я их нераз видела насвету. Я люблю деревья. Мне нравится просыпаться, едва выпадет роса, и нравится, как втот час пахнет земля. Я открываю окно и вдыхаю воздух изо всех сил. Унас богатый огород: там растут салат, фасоль, бамия¹¹, бобы, огурцы, морковь, клубника, помидоры. Я туда с мамой хожу. Мы надеваем галоши, мама поливает растения, а я прыгаю полужам. Потом я помогаю ей срывать созревшие плоды. Всему– свое время. Помидоры поспевают вместе сфасолью. Когда дергаем морковку, срезаем и салат сцветной капустой. Мама любит, чтобы все было красиво и основательно. Она говорит: если поспешишь, времени не выиграешь. Мама часто выражается несовсем понятно. Сегодня, когда мы собирали первые красные помидоры, она сказала: «Понюхай их. Они пахнут жизнью». Я принюхалась, но почувствовала лишь запах земли. Мама настаивала: «Окунись взапах, Марфула¹²». Ах, вот такая вот моя мама! Если б можно было, мы бы спали под звездами, пили воду из ручья и ели фрукты с деревьев.

Адля папы жизнью пахнет сама мама. Я как-то раз спускалась к завтраку и услышала, как он ей об этом говорит: «Моя Мелити, ты пахнешь жизнью. Твои волосы пахнут жизнью». Папа часто осыпает ее всякими несусветицами, какие только способен сочинить. Немогу представить, чтоб папа Виргинии заявил такое своей жене. Да и вообще, немогу представить, чтоб хоть кто другой из деревенских мужчин так разговаривал. И всеже если хорошо знать моего папу– видеть, как он бегает пополям, пьет ракию в кофейнях¹³, подскакивает в танце и болтает с односельчанами, – сразу понимаешь, как он умудряется подбирать для мамы именно такие слова.

Девочки засмеялись. Иро чмокнула дневник, а Леда потянула его обратно и перелистнула страницу.

Дорогой дневник,

Сара, мамина лошадь, беременна. Если отец – Гектор, то получится самая чудесная лошадка на планете. Завтра попрошу папу, чтоб он не продавал жеребенка, а оставил мне.

…

Папа РАЗРЕШИЛ!

…

Дорогой дневник,

прошло уже одиннадцать месяцев – я считала каждый день! – и Саре наконец настал срок рожать. Папа говорит, роды будут вот-вот.

…

Я никак не могу заснуть. Мне кажется, я слышу, как Сара зовет на помощь. Я дважды будила папу, и мы ходили в стойло. Результат? Папа разозлился. «Марфа, спи уже. Сара сегодня не родит, а мне завтра предстоит дальний путь ради всех нас».

И все же я слышу, как Сара хрипит. Я уверена. Это не просто фантазии, а реальность. Папа сказал, чтоб я даже не думала еще раз будить его посреди ночи. Что ж, его тревожить я не стану. А сама пойду. Я открою окно и спущусь по дубу. Я так уже делала. Вот только сегодня дождь идет. Ну ничего, дерево любит меня и все обо мне знает. Оно знает, как я жду этого малыша. Оно мне поможет. Пока-пока, моя комнатка.