Текст книги "Аратта. Книга 4. Песнь оборотня"

– И в это я верю. – Данхар повернулся к двери. – Прикажу-ка подать обед…

Он взмахнул рукой, будто собираясь позвать кого-то с лестницы, и тут Марга заметила, как в его ладони сверкнуло лезвие ножа. Она вскинула руку, чтобы выбить его, но Данхар стремительно шагнул ей навстречу…

Потом, уже сидя в яме, Марга пыталась понять, что он сделал, – но, к своему стыду, так и не сумела восстановить в памяти весь бой. Миг – и ее правая рука оказалась вывернута самым мучительным образом. Еще миг – и резкий тычок под левую ключицу рукоятью из оленьего рога заставил враз онеметь всю левую половину ее тела. В голове затуманилось, свободная рука повисла плетью, ноги накхини подогнулись. Она бы упала, если бы дядюшка не продолжал удерживать ее в живом капкане.

– Теперь слушай! Твой отец обвинил мою сестру в супружеской измене. Причем, чтобы унизить мою семью, заявил, будто она спуталась с каким-то грязным рабом. Сестра пыталась в бою отстоять свою честь, но Гауранг сбросил ее в пропасть.

– Все было совсем не так… – прохрипела Марга, пытаясь пошевелить онемевшими пальцами.

– Молчи и не дергайся, или я сломаю тебе руку! Твой отец был в своем праве, и мы не могли мстить. Тогда я вымолил у старейшин дозволение отправиться на север, чтобы самому восстановить справедливость… Я прибыл в Бьярму, поссорился с Гаурангом из-за какого-то пустяка и вызвал его на бой. Увы, я был чересчур самонадеян! Твой отец легко одолел меня. Однако убивать не пожелал. Издевательски смеясь, оставил мне жизнь – лишь располосовал лицо. Видишь этот верхний шрам? Его работа! Второй я получил в ту ночь, когда Ашья в одиночку уничтожила вендских вождей и открыла ворота нашему войску. Как же я гордился тогда ее победой! Ни одна женщина Накхарана не превзошла ее в доблести. И она любила твоего отца – но чем он ей ответил? Оклеветал и убил! Ты слышишь меня, дочь Гауранга?

Пальцы Данхара сжались, будто челюсти, и чуть повернули запястье девушки. Марга чуть не потеряла сознание от боли.

– Едва оправившись от раны, я вновь пришел за ним. Но было уже поздно. Великий Змей решил поглумиться надо мной. За пару дней до того море взяло Гауранга к себе…

Марга едва не падала, неустойчиво изогнувшись. От малейшего движения темнело в глазах, левая рука по-прежнему не слушалась, но онемение сменялось быстро нарастающим жжением…

– С той поры не было дня, чтобы я не проклинал богов за эту гнусность. И вот теперь являешься ты… – Данхар обратил лицо к закопченному потолку. – Исварха, я ничтожный червь! Я не верил в твою мудрость! Благодарю тебя за этот дар! Теперь ответь, дорогая племянница, – почему я должен повиноваться тебе и твоему старшему брату?

Марга вдруг распрямилась, как нападающая змея, качнулась, сбила в сторону руку. Попыталась было взять на излом плечо родича, но не успела на самое крошечное мгновение. Старый воин скорее угадал, чем ощутил начало ее движения. Острый выступ на костяной рукояти ножа ударил Маргу справа под ребра. Накхини скорчилась, хватая воздух, и в тот же миг твердое, как полено, предплечье Данхара с размаху опустилось ей на затылок…

Девушка пришла в себя, когда двое накхов с серыми лентами в косах тащили ее через двор. Руки были крепко стянуты за спиной. Живот раздирала боль, рубашку пропитала липкая кровь. Воины подтащили Маргу к накрытой решеткой яме посреди двора.

– Эй, открывайте!

– Рехнулись? – изумился охранник. – Она же сестра саарсана!

– Делай, что тебе говорят. Это приказ маханвира!

«Тот, который встретил меня в лесу, был из Бунгар, – лихорадочно вспоминала Марга, пока ее перекидывали через край ямы. – Есть ли тут накхи из рода Афайя? Надо это узнать как можно скорее!»

* * *

Сумрачное небо стало беспросветно-черным. Снег сыпал все сильнее – вот уже дно ямы начало смутно белеть в темноте, будто на него накинули легкий пуховый покров. Теперь рядом с лесной крепостью можно было пройти вплотную, не заметив ее, – зажигать огни накхам вовсе не было нужды. Всех их с детства учили видеть в темноте.

Марга, обхватив колени, сидела в яме, время от времени стряхивая с себя снег. Здесь было холодно и промозгло – куда холоднее, чем наверху. Влажные земляные стены будто высасывали последнее тепло из тела. Полученная в потасовке с Данхаром рана снова начала противно саднить. В другое время накхини, может, даже внимания бы не обратила на эту мелочь. Но сейчас, когда она осталась в одиночестве, ничтожная ссадина немало досаждала ей. Однако еще больше воительницу донимал холод. Он проникал сквозь одежду и пробирал до костей.

– Марга, дочь Гауранга! – раздался тихий оклик сверху.

Девушка подняла голову – над ямой склонились двое.

– Прошу, не держи на меня зла, что говорю с тобой через решетку, – заговорил первый. – Я Ставир из рода Зериг, а это мой младший брат.

– Вы из рода моей матери! – с невольной радостью воскликнула она.

– Говори потише! Да, так и есть.

– Когда я вернулся из дозора, мне сказали, что Данхар велел кинуть сестру саарсана в подземелье, – взволнованно зашептал младший накх. – Мы смотрим своими глазами – и все же не можем поверить, что это наяву…

– Можете поверить глазам, – ответила Марга, расправляя плечи и поднимая к ним лицо. – Это такая же правда, как и то, что Накхаран теперь – вольное царство. Мой брат саарсан прислал меня сюда с этой вестью. Данхар же бросил меня в яму, а значит – он изменник! Его приказы стоят не больше чем завывания ветра. Лишь я имею право здесь распоряжаться.

Накхи над решеткой молчали, осмысливая услышанное.

– Сколько в крепости наших родичей? Есть ли воины рода Афайя?

– Афайя всего двое, а наших много… Они сейчас в лесу, стерегут тропу.

– Когда сменятся, присылай их сюда. И передайте всем, кроме воинов рода Хурз, то, что я сказала…

Воины замолчали и отошли от решетки. Марга глубоко вдохнула и улыбнулась занемевшими губами. Разговор с родичами обнадежил ее. Однако холод брал свое, и мыслей о Хасте было уже недостаточно, чтобы с ним совладать. «Вот и хватит думать о пустяках», – приказала она себе и резко выдохнула, отгоняя досужие мысли. Когда вернутся воины рода Зериг? Вернутся ли вообще, кто знает? Самое важное сейчас – согреться. Дядюшка Данхар будет очень рад, найдя ее поутру окоченевшей и едва живой. К чему доставлять ему такую радость?

Марга уселась поудобнее, выпрямила спину, чуть прикрыла глаза – совсем закрывать их было нельзя: уснешь – замерзнешь – и едва слышно запела:

 
– Найя-Праматерь себя сотворила из вод
В мире пустом, где лишь волны бились о скалы.
Сущее все проницало
Первосознание Найи в черед:
Волны на глади рождало,
Придавало величье утесам – и вот
Камень безжизненный сделало костью живой,
Влагу же плотью воля Найи сгустила.
Эта священная сила
Скальную крепость нам дарит порой,
Пара летучего пылом
Обжигает – и холод приносит покой…
 

Марга сидела, вслушиваясь в свое тело. В каждую самую маленькую капельку воды, из которой Мать Найя некогда сотворила человеческую плоть. Сейчас важно было перестать управлять ею, слиться воедино с вечным сознанием Найи, чтобы несгибаемый огненный дух переполнил ее, вошел в бесконечное множество слитых воедино капель.

 
– Тот, кому в тягость великие Найи дары,
Ропщет на бремя косной и слабой плоти,
Век свой бредет, как в болоте,
Тащит вериги до смертной поры.
Мы же, в усердной работе
Познавая себя, постигаем миры…
 

Она сидела и чувствовала, как кипящая страсть – та самая, которая подвигает кинуться в схватку, – сейчас разогревает ее.

Над одеждой Марги начал понемногу клубиться пар.

 
– Холод и жар в нашей сути, в основе основ.
Их обращать на пользу себе без страха —
Благословение накха.
Милостью Найи согреется кровь,
Сырость исторгнет рубаха,
Не смущается дух, плоть не знает оков!
 

Долго ли она так просидела, Марга не знала, да ей было не до того. Клокочущий пламень в крови вознес ее дух так высоко, что Марга наблюдала за миром из-за облаков. Снизу простерлись темные просторы Бьярмы, над ними раскинулись поля колючих звезд, а она парила между небом и землей, вознесенная пылающим дыханием Матери мира, впитывая ее вечную созидающую силу. Накхини купалась в этой силе, чувствуя, как тело крепнет и досаждавшая боль уходит, будто ее и не бывало.

И в этот миг она увидела, как из-за окоема появляется слепящий край светила… Или светил?

Марга не поверила своим глазам. Их было два! Одно начинало свой дневной путь на востоке, как делало это обычно. Путь Исвархи предопределен до скончания времен.

Другое же всходило на севере!

Марга устремила взгляд прямо в нестерпимое сияние. Оно было иным, нежели свет Исвархи, и чем-то напоминало…

На краткий миг дочери Гауранга удалось разглядеть его источник. Вернее, лицо – совсем мальчишеское, преисполненное еще не осознаваемой силы. Это лицо было ей знакомо. Стройный большеглазый юноша с длинными волосами темного золота стоял на высокой скале над лесом, в середине огромной сияющей ладони, и смотрел на восток, где вставало солнце…

– Аюр? – с удивлением произнесла Марга, возвращаясь сознанием в яму.

В последний миг ей показалось, что мальчишка услышал и повернул голову. Затем видение исчезло. Все вновь погрузилось во тьму.

– Славнейшая Марга! – послышался голос сверху. – Отважная дочь Гауранга!

Она дернула головой и открыла глаза. Небо уже посветлело. В яме царил пронизывающий холод, стены исчертили стрелки инея. Деревянная решетка была убрана.

– Данхар уехал на заре, с ним люди его рода, – склонившись над ямой, сообщил накх с черно-рыжей лентой рода Зериг в косе. – Он увез с собой жреца и молодого ария. Доблестная Марга, поднимайся. Воины ждут твоего слова.

Глава 13
Тропинка через луг

Каморка, в которую на ночь поместили Хасту, вряд ли предназначалась для приема гостей. В ней хранились потрепанные седла, конская сбруя. Окон, как быстро выяснил жрец, не было вовсе, а единственная дверь была крепко заперта снаружи и выходила во внутренний двор, полный стражи.

Хаста вытащил из кучи хлама пару ветхих попон, расстелил их на дощатом полу, устроился как мог, закрыл глаза и задумался.

«Завтра ублюдок Данхар желает нас с Анилом куда-то отвезти… Выбор невелик. Будь Данхар в самом деле тем непримиримым поборником законности, каким себя выставляет, он отвез бы нас к Каргаю. Но скорее солнечный диск укатится с неба, чем накх пойдет извиняться перед полукровкой… Сам он говорил, что хочет доставить нас к наместнику. Это было бы неплохо… Даже слишком хорошо, чтобы быть правдой…»

Хаста и сам не очень осознавал, отчего ему настолько тревожно. То ли перед ним зловещей тенью стоял главарь накхов с его волчьей улыбкой, то ли потому, что он до сих пор не встретил Анила. На просьбу же поселить их вместе или хотя бы показать, где разместили юнца, накхов сразу одолевала глухота.

«Анил – человек Кирана. Если его отпустить, он тут же начнет строчить послания в столицу, жалуясь, что его схватили накхи. Зачем Данхару так себе вредить? То ли дело, если мы, к примеру, бесследно исчезнем! И вот третий жребий – до ближайшего укромного оврага… А Данхар потом скажет наместнику – дескать, на дорогу вывели, куда идти, указали. «Не наша вина, что они с пути сбились! Ничего, мы тебе еще самозванцев наловим!» Ну а если Аршалай с ним заодно, так и подавно спросит, зачем к нему чужаков притащил, не порешил на месте… Никогда не думал, что такое скажу, но себе, так и быть, можно: Марга с ее девочками сейчас бы очень не помешали…»

Ему припомнилась сестра Ширама, прижавшаяся к нему там, в яме. В тот миг она была совсем не похожа на ту грозную воительницу, с которой они впервые встретились в Нахкаране. «Надо же, как все оборачивается… Не о том думаешь, – предостерег он себя. – Интересно, хорошо ли ее обыскали родичи перед тем, как кинуть в яму? Или что-то все же упустили? Впрочем, если кто и способен отыскать все припрятанное в одежде змеиной дочери, так это другой накх…»

Хасте очень захотелось, чтобы, обыскивая Маргу, недруги пропустили ножик-другой. Или хотя бы неприметную заколку для волос… Ему живо представилось, что вот сейчас Марга откроет дверь и спросит: «Чего расселся? Уходить пора!»

Время шло, дверь не открывалась. Хаста усмехнулся. Да что там, глупо ждать чудесного спасения. Лучше самому позаботиться о том, чтобы соорудить Марге что-то напоминающее оружие. Дальше она сама придумает, как им воспользоваться.

Жрец обвел взглядом кучу седел, подпруг, рваных уздечек. Что, если попробовать сплести из кожаных ремешков нечто вроде накхского хаташа? Он поднял с пола длинный обрывок, подергал… «К утру вполне управлюсь. На рассвете начну стучать, скажу, что прихватило живот. Если получится, заболтаю стражника. Пройдем мимо ямы – глядишь, получится скинуть туда хаташ… Может, не особо хорошая мысль, но лучше-то нет… Интересно, чем сейчас заняты девчонки? Ждут в лесу или уже что-то предприняли?»

И Хаста принялся разгребать кучу седел в поисках подходящих ремешков.

* * *

Стучаться на рассвете не пришлось. Хасту разбудил звук отодвигаемого засова. Со двора послышался короткий окрик:

– Жрец, выходи!

– Мне бы в нужник, – изображая на лице страдание, попросил Хаста.

– В лесу найдешь, – оборвал его стражник.

– Но вдруг…

– Иди, не разговаривай!

Накх вытолкнул жреца из каморки, пихнул к воротам крепостицы. Хаста видел, что там уже седлают коней. Дюжина накхов – и все как один из рода Хурз… Когда жрец осознал это, живот стиснуло будто холодной рукой.

«Почему только они? Что задумал Данхар?»

Наконец во дворе появился и сам Страж Севера с любезной улыбкой, а рядом с ним заспанный Анил. Сегодня накх лучился благодушием. Хасте он почему-то напомнил весеннюю черную гадюку, вылезшую погреться на теплый камень.

– Я огорчен, что твой ночлег был не слишком удобен, – говорил юному арию Данхар. – Однако здесь, увы, совсем не дворец…

– Я расскажу отцу обо всем, что тут происходило. И упомяну, что ты принял меня не так плохо, как сперва показалось, – милостиво ответил Анил.

– Да-да, конечно, – кивнул накх. – Как только увидишь его, передай, сколь глубока моя печаль… А вот и твой спутник. Жаль, что вы шли пешим ходом. У меня здесь нет лишних коней. Но часть пути мы вас подвезем. А вскоре я и сам догоню вас, лишь расставлю людей…

Данхар повернулся к воинам:

– В седло!

– Вы же не будет настаивать, – он вновь повернулся к Анилу и Хасте, – чтобы вас вывозили так же, как привезли?

– В смысле, в мешке, перекинутом через спину коня? – уточнил Хаста.

– Вот именно, – широко улыбнулся Данхар.

– Вот еще! – возмутился Анил.

– Я почему-то так и подумал, – склонил голову Страж Севера. – В таком случае можете не беспокоиться. Мешки на голову вам надевать не станут.

«Вот это совсем скверно», – подумал Хаста.

Ехали через лес они шагом, довольно долго, по едва заметной тропе. Если в этих местах и имелась дорога, то накхи явно держались в стороне от нее. Наконец посветлело и они выехали на опушку леса. Данхар сделал знак своим людям остановиться.

– Дальше пойдете сами, – сказал он. – Вон через тот луг. Сразу за ним рощица, а за ней проходит большая дорога на Майхор. Я послал гонца еще ночью, так что, скорее всего, дальше у заставы вас будут ждать свежие кони.

– Ты разве нас не проводишь? – удивился Анил.

– У меня слишком много дел и слишком мало людей, чтобы идти к вам в провожатые. Но здесь совсем рядом. Видите горку? – Он ткнул пальцем в сторону мшистой скалы, одиноко торчащей среди кочковатого, покрытого увядшей травой пространства. – С нее наверняка уже видно заставу.

Хаста смотрел на луг не отрываясь. Редкие корявые деревья, торчавшие там и сям из рыжеющей травы, кусты с пожухлой листвой… Сказать, что этот лужок ему не нравился, значило ничего не сказать.

«Так вот что он затевает…» – кивая в лад словам Данхара и весьма правдоподобно изображая улыбку, думал рыжий жрец. Он с невольным содроганием глядел на заросли приметной травы, ковром раскинувшиеся в обе стороны от них, докуда видел глаз. У нее были необычные соцветия, похожие на легкий белый пух, так что издалека казалось, будто луг чуть припорошило снегом. Бьяры ее так и звали – пушица. Хоть стебли уже пожелтели и высохли, гроздья белых подсохших пушинок еще держались на них, колыхаясь под легким ветерком. Детские годы Хаста провел в Бьярме, а здесь мало кто не слышал о пушице и не знал, что как огня надо бояться мест, где она растет.

«Никакой это не луг. Это трясина. Когда бы мне прежде не доводилось жить в этих местах, может, и поверил бы. А так всякий бьяр, хоть среди ночи разбуди, скажет – где пушица, там в здравом уме лучше не ходить… Что же придумать?! Закричать, что идти нельзя, тут топь? А то Данхар этого не знает! Накхи мигом прикончат нас. А затем в это болото и побросают…»

Хаста бросил быстрый взгляд на конников. Они с любопытством глядели на них, удобно устроившись в седлах, и, похоже, предвкушали увлекательное зрелище. Улучив миг, когда на него никто не смотрел, жрец быстро смотал с пояса и сунул в рукав приготовленный для Марги самодельный хаташ.

– Ну, ступайте, – нетерпеливо приказал Данхар.

Анил, сидевший за спиной одного из накхов, спрыгнул наземь и обернулся к жрецу:

– Пошли?

Он сделал шаг, другой, и Хаста, не выдержав, схватил его за руку:

– Стой, не ходи туда! Это болото!

Позади он услышал легкий звенящий шорох, с которым выходит меч из ножен. Хаста резко отскочил и оглянулся. В руках Данхара блестел один из его парных кривых мечей.

– Ты испортил мне потеху, рыжий червяк! – с досадой произнес накх. – Впрочем, что это меняет? Вы все равно сдохнете.

– Да как ты смеешь?! – бледнея, закричал Анил. – Ты что, забыл, кто я и кто мой отец?

– Ты – корм для пиявок, – отозвался Данхар. – К вечеру они уже высосут всю вашу кровь и станут такими толстыми, что их можно будет поджарить на огне и славно отобедать.

Анил попятился, но вспомнил, где находится, и застыл на месте:

– Ты не осмелишься поднять руку на ария, чернокосый дикарь!

Данхар молча тронул пятками коня и двинулся на юношу.

– Постой, постой! – закричал Хаста, бросаясь наперерез. – Говоришь, я испортил потеху? Если ты так любишь игры – я предлагаю другую игру взамен!

– Что ты можешь предложить, замухрышка? – удивился Данхар. – Ты уже мертвец!

– Ты ведь хотел, чтобы мы тут потонули, верно?

– Ты весьма догадлив.

– Благодарю на добром слове. Значит, за той скалой дорога?

– Накхи не лгут.

– Я помню. Давай так: если мы доберемся напрямик через болото до скалы – получим свободу. А если не дойдем, – Хаста развел руками, – то и обсуждать нечего.

Данхар скривился, подумал, затем махнул рукой:

– Пусть так. На той стороне болота вы будете свободны. Можете выломать себе по шесту. Так еще забавнее… – Данхар оглянулся на своих накхов. – Поглядим, как они станут барахтаться, стараясь продлить свои никчемные жизни!

Воины ответили дружным смехом и отвели коней чуть подальше от края трясины, давая Хасте и Анилу выломать себе подходящие шесты среди росших у края топи тощих сосенок.

– Ты знаешь, как пройти через это болото? – с надеждой спросил Анил.

– Представления не имею! Но выбора у нас нет. Слушай! Постарайся найти жердь высотой с себя, а то и выше. Один край обломай, чтобы был острым. Если удастся найти лесину с веткой-крюком на конце, будет совсем хорошо. Когда будешь идти, тыкай острым концом перед собой. Если провалишься – не дергайся, сразу ложись плашмя и замирай, как бы ни было страшно. Старайся зацепиться крюком и выползай. И моли Исварху, чтобы этого оказалось достаточно. Одно скажу, – Хаста покосился на белеющие заросли пушицы, – такое болото почти непроходимо. Почти…

– Пошевеливайтесь там! – недовольно прикрикнул Данхар. – Не тяните время. У меня и без вас забот хватает.

– Вот и проваливал бы, – тихо буркнул Хаста, поднимая с земли обломанную бурей сосенку. – Никто не держит…

– Ты что там квакнул?

– Молю Исварху, чтобы наши дни были не короче ваших!

Рыжий жрец обломал со ствола несколько сухих веток и направился к краю болота.

– Я иду первым, – сказал он спутнику. – Ты за мной след в след. Не приближайся, но и не отставай. Держись так, чтобы можно было достать жердью.

Анил молча кивнул, бросив полный ненависти взор на довольного Данхара. Хаста видел, что мальчишка изо всех сил пытается не показывать страх. Но бледность и бегающий взгляд выдавали его.

– Видишь ту кривую сосну? – Хаста указал на одинокое дерево, что росло на полпути к торчащей среди пожухлой травы скале. – Сейчас идем к ней. Там передохнем и посмотрим, что делать дальше.

Шепча молитву Исвархе, Хаста шагнул в сырую поросль. Шаг, другой, третий… Почва, хлюпнув, просела под ногами, следы тут же заполнились грязной водой. «Это еще самый край, – стучало в висках Хасты. – Тут моховину держат корни. Дальше будет хуже…»

Он пошел медленно, ощупывая землю обломанной вершиной сосенки. Всякий раз, как палка утыкалась во что-то твердое, он нажимал, чтобы убедиться, не притопленная ли это коряга, которая, лишь наступи на нее, провернется под ногой. Пока шест, прорывая многолетние мхи, уходил неглубоко, чуть выше колена. Над болотными просторами тянуло холодной сыростью.

Хаста не обращал на это внимания. У него не было времени даже утереть вспотевший лоб. Шаг, еще шаг… Шест снова и снова уходил в обманчиво травянистую землю, пробивая ее и с каждым разом погружаясь все глубже. Унылая мошка, привлеченная движением, легкими тучками кружила над ними. «Слава Солнцу, уже осень! – думал Хаста, стискивая зубы, когда его шею и руки время от времени обжигали укусы. – Вот-вот начнутся первые заморозки, и эти твари окончательно исчезнут, да и сейчас они уже вялые и полусонные. Только это нас и спасает. Исварха, избавь и защити!»

Островок с кривой сосной был уже довольно близко, когда позади раздался вскрик. «Нет! – мелькнуло в голове жреца. – Только не это!»

Но солнечный бог на сей раз остался безучастен к его молению. За спиной послышался жирный чавкающий всплеск. С берега донесся слитный хохот. Хаста резко развернулся. Анил быстро погружался в болотную жижу, держа над головой свой шест и глядя на жреца безумными глазами. Прежде чем Хаста успел остановить его, Анил рванулся вперед и попытался опереться рукой о «землю», чтобы выпрыгнуть из западни, но только ушел в трясину еще глубже.

– Замри! – взмолился Хаста. – Слушай меня! Положи шест перед собой и ложись на него грудью. Да, вот так… Раскинь руки…

Он вытащил из рукава самодельный хаташ, быстро размотал его, превратив снова в веревку, размахнулся и метнул ее конец с грузиком в росшую неподалеку сосну так, чтобы тот обвился вокруг ствола. Подергал – ремни вроде бы держали.

– Теперь хватайся. – Он еще раз промерил дно перед собой и протянул Анилу свой посох.

Тянуть было тяжело – трясина вовсе не желала отдавать свою жертву. Хасте пришлось лечь в сырой мох самому и ползком выбираться к дереву, вытягивая за собой перепуганного юнца. Наконец оба оказались на крошечном твердом островке у корней сосны.

– Какие дивы понесли тебя с пути в сторону? – привалившись спиной к дереву и тяжело дыша, прохрипел Хаста.

– Мошка ужалила меня прямо в глаз! – жалобно отозвался перемазанный в грязи Анил, стуча зубами от холода и пережитого страха. – Я оступился и…

Хаста, скривившись, спросил:

– Может, хоть теперь ты расскажешь, почему Данхар решил нас утопить? Что ты сказал ему такого, чего не говорил мне?

– Да почти ничего! Только то, что наместник Аршалай – мой отец.

Хаста удивленно поглядел на юного ария:

– Наместник Аршалай – твой отец?

– Да. Он бросил нас с матерью в столице много лет назад, когда уехал в Бьярму. Мой высокородный дед Рашна проклял его и запретил мне носить имя предателя.

– Смешно… – Рыжий жрец криво ухмыльнулся. – Как бы то ни было, надо думать, как отсюда выбираться… – Он отмахнулся от примороженной мошки. – Мы прошли не более трети пути. Вот там, – Хаста показал на рощицу, темневшую позади замшелой скалы, – уже твердая почва…

Он задумался.

– Смотри-ка. – Хаста ткнул пальцем влево. – Видишь, вроде как лужи среди травы?

– Вижу, – кивнул Анил.

– Это самые гиблые места. Их там много. А теперь посмотри направо.

– Смотрю, и что?

– Здесь луж вовсе нет. Понимаешь, что это значит?

– Да, надо идти правее, но…

– Погоди, я о другом. Здесь когда-то было озеро, потом оно заросло. Но одна часть – куда быстрее, чем другая.

– Справа было мельче? – предположил Анил.

– И это тоже. Но еще я думаю, в этом озере имелся длинный мысок, деливший его на две части. И вон та скала, которая торчит перед нами, – оконечность того мыска…

– Может, и так, но что это нам дает?

– Если все получится, то очень многое. Возможно, даже жизнь. Бери шест, пошли.

– Куда?!

– Если я прав, то скоро поймем.

Хаста обошел дерево и двинулся вперед, прощупывая дно. Искать пришлось недолго. Как раз там, где можно было кратчайшим путем пройти до вожделенной скалы, шест уходил в мох едва на ладонь, упираясь в твердое дно.

Хаста сделал несколько шагов, повернулся и громко крикнул стоявшему возле сосны Анилу:

– Эге, дальше настелена гать!

Он небрежно закинул посох на плечо и зашагал по болоту, будто по столичной улице.

– Меня подожди! – заорал Анил, бросаясь следом.

Но, догнав, услышал тихое:

– Умерь прыть. Никакой гати тут нет. Видишь, до самой скалы ничего из мха не выпирает…

– Тогда зачем ты кричал? – нахмурился Анил.

– А вот зачем.

Он повернулся и указал на берег. Накхи, внимательно следившие за происходящим на болоте, дружно разворачивали коней. Повинуясь приказам Данхара, всадники сорвались с места и поскакали вдоль края трясины.

– А теперь обратно, как можно быстрее, – приказал Хаста, как только всадники скрылись в лесу. – Наши следы еще не затянуло. Старайся точно наступать в них. И помни, дерева рядом не будет. Если опять оступишься – мы пропали.

– Я же не хотел!

– Давай быстрее! Сейчас накхи умчались, чтобы перехватить нас с той стороны. Когда поймут, что я их провел, – вернутся. У нас совсем немного времени, чтобы попытаться дойти до берега и скрыться в лесу.

– Скрыться от накхов? – горько повторил Анил.

– Мне самому это не нравится. Но что ты предлагаешь?

– Если бы у меня было оружие, я бы принял бой!

– У тебя есть нож и палка – достаточно, чтобы принять смерть. Поторапливайся!

То и дело оглядываясь, они осторожно двинулись обратно к лесу. «Что же придумать? – напряженно размышлял Хаста. – Справиться с накхами нам не удастся. Как бы перехитрить их?»

Край болота был все ближе. Еще несколько шагов, и Хаста остановился, с наслаждением ощущая под ногами твердую землю.

– Они скачут обратно! – послышался за спиной встревоженный крик Анила.

– Быстрее в лес!

Хаста метнулся в сторону опушки. Но только он оказался под сенью раскидистой сосны, прямо над его головой раздалось шипение.

«Гадюка? Нет, змеи уже спят…» И тут ликование переполнило Хасту. «Ага, этих гадюк я знаю!»

– Поднимите руки, задержите дыхание, – послышался сверху тихий шепот.

– Анил! – заорал жрец. – Бегом сюда!

Юный царедворец подбежал к нему:

– Что такое?

– Прислонись к дереву и подними руки.

– Ну нет! Я буду драться!

Анил поудобнее перехватил жердину, не отрывая взгляда от всадников.

– Я сказал, прислонись к дереву!

Хаста поднял руки и, глядя на приближающихся накхов, нараспев возгласил:

– Исварха Всесветлый, отец и хранитель верных своих, защити и укрой нас от взора Змеевых отродий! Яви свою силу и спаси нас!

Четыре раскрашенные тыквы-горлянки ударились о землю почти у его ног. Раздался хлопок, повалили искры, опушку начало заволакивать густым дымом. В этот же миг Хаста ощутил, как его обвивают чьи-то руки и ноги и он птицей взлетает на дерево. Затем рядом, вытаращив глаза от изумления и хватая ртом воздух, возник Анил. Позади него красовалась довольная Яндха.

– А теперь помоги вытащить противовес, – приказала она.

В это время Вирья не отрываясь следила за дорогой. Делать это было непросто – мешали клочья дыма, – но все же в разрывах временами проглядывал берег.

– Есть! – быстро прошептала она. – Изменник и его люди остановились.

– Девочки мои! Как вы сюда попали?!

Хаста порывисто обнял каждую из накхини. Яндха фыркнула и отстранилась, Вирья расплылась в хитрой улыбке.

– Потом расскажу, – пообещала она. – Сейчас эти сюда не сунутся, но времени терять нельзя…

– Почему не сунутся?

– По берегу рассыпаны бронзовые колючки. Кони повредят копыта и захромают. Людям изменника придется спешиться и идти медленно, всякий миг ожидая нападения из засады. Нужно поскорее уйти. За мысом ждет лодка. Нас отвезут в безопасное место…

– Кто отвезет? – с подозрением спросил Хаста.

– Накхи, кто же еще! – радостно ответила Вирья.

– Погоди-погоди! Какие накхи?

– Накхи рода Афайя!

– Хватит болтать, уходим, – перебила ее Яндха.

– Спускаемся?

– Вот еще! Между деревьями перекинуты веревки. Следы на земле изменники сразу заметят.