Текст книги "Forest. Книга о медленной жизни и поиске себя"

– Что с тобой? – спросила подруга. – Выглядишь встревоженной.

Эльза хотела сказать, что плохо спала, волновалась за праздник, но перед Ариэль не имело смысла лукавить.

– Мне показалось, я видела здесь мужчину, который живет в лесу, – призналась она тихо.

– Почему бы ему не прийти на праздник? Он же не дикий зверь. Расслабься. Думаю, тебе поможет вот это, – и Ариэль протянула Эльзе медовый напиток.

Эльза сделала пару глотков, и покой разлился по ее напряженному телу. Она благодарно улыбнулась Ариэль, передала детей бабушке с дедушкой, а сама разыскала Мартина. Он фотографировал праздник, и фоторепортаж обещал получиться впечатляющим.

– Я устала, – сказала она.

– Так давай сбежим отсюда, – неожиданно предложил ее тяжелый на подъем муж.

И они сбежали, в тишину своего дома, где их никто не беспокоил. Праздник удался, они много работали и заслужили это время наедине друг с другом.

10

После маркета все единогласно решили, что это был полный успех. Журнал распродали, получили много новых заказов, все, кого пригласили, тоже отлично отторговались, а это значило – маркеты «Forestа» теперь можно устраивать регулярно. Эльза с Мартином проводили гостей, Кристоф вернулся в школу, а они к своей обычной повседневной жизни. Как только выдалась минутка, Эльза поспешила к Яну. Она так и не знала, его она видела на празднике или нет. И сама не понимала, почему так испугалась. Но каждый раз, когда Эльза представляла Яна рядом со своими близкими, ее охватывал страх.

Ян был у реки, удил рыбу. Увидев Эльзу, помахал ей рукой, потом потряс в воздухе тремя рыбинами.

– Пойдем жарить улов.

Они вернулись к разожженному костру. Ян принялся чистить и насаживать на прутья рыбу, а Эльза сидела и, как маленькая девочка, следила за его уверенными движениями. Погода стояла сухая и теплая – затишье перед скорой зимой.

– Даже не знаю, какую историю тебе рассказать, деточка, – проговорил Ян, и это обращение еще больше усилило ощущение, что Эльза маленькая девочка рядом с мудрым, многое повидавшим в жизни взрослым.

Эльза не отвечала. Она знала, Ян и не ждет от нее слов.

– Расскажу-ка тебе вот что. История эта случилась в Варшаве…

История Войцеха

Так закрутилась жизнь, так задул ветер перемен, что я оказался в Польше, а конкретно – контролером в трамвайном депо в Варшаве. Не улыбайся, я много, где бывал и много кем работал. Так вот, был у меня напарник Войцех. Молодой, задорный парень на такой не очень-то веселой работе. И придумали мы развлечение. Обязательно в течение дня с кем-нибудь знакомиться, а вечером, после окончания смены, встречаться в кабачке неподалеку от старой площади. Такая «игра» доставляла нам много удовольствия, скрашивала и наполняла смыслом скучные будни. Куда приятнее работать, зная, что вечером отдохнешь и узнаешь какую-нибудь новую девичью историю. Мы, конечно, старались знакомиться с симпатичными девушками, но иногда, как в рыбалке, клева не было. Приближался вечер, а на крючке пусто. Поэтому знакомились и приглашали в кабачок, кого придется. Некоторые из наших знакомств заканчивались приятной ночью, но это не было целью. Цель наша была прозрачна и невинна – знакомство ради общения.

И вот наступил такой день, когда клев не шел. Еще ни разу я не приходил в кабачок без пары, но, похоже, сегодня этому предстояло случиться. На улице целый день лил дождь, пассажиров было мало, а те, что садились в трамвай – угрюмые и неразговорчивые. Никто не хотел со мной знакомиться, тем более куда-то идти вместе. До окончания маршрута и смены оставалось несколько остановок. Я уже смирился с тем, что пойду в кабачок один. И тут в качающийся на рельсах, мокрый трамвай впорхнуло ангелоподобное существо с небесно-голубым зонтом. Существо оказалось хорошенькой молодой женщиной. В руках она, помимо зонта, держала что-то большое, квадратное, похожее на гигантский конверт. Боясь спугнуть удачу, я предложил девушке помочь с «конвертом» и, заодно, согреться в такой промозглый вечер в кабачке. Красотка замешкалась, но согласилась. Когда мы доехали до конечной остановки, я помог ей сойти и поинтересовался, что такое она везет.

– Это… – рассмеялась девушка, – картина. Я – художница.

«Художниц у меня еще не было, – подумал я. – Сегодня я переплюну Войцеха».

– Куда же вы ехали в такую погоду? – спросил я.

– На встречу с подругой.

– И решили вместо нее встретиться со мной?

– Нет. Просто она ждет меня там же, куда предложили пойти вы.

Я удивился такому совпадению.

– Она тоже художница?

Моя спутница кивнула.

«Вот это везение, – решил я. – Если появлюсь перед Войцехом с двумя художницами, то произведу фурор!»

Мы нырнули в теплоту кабачка, скрывшего от нас промокшую Варшаву.

– А вот и Агнешка! – воскликнула Изольда, так звали мою новую знакомую, и указала куда-то во мрак. Я поискал глазами и увидел за столиком Войцеха с той самой девушкой. На секунду я приуныл, но утешил себя тем, что история все равно забавная. Мы посмеялись, как два приятеля познакомились с двумя приятельницами, и продолжили весело проводить время.

В конце вечера выяснилось, что Войцеху по пути с Изольдой, а мне – с Агнешкой. Если честно, мне не хотелось ее провожать, хотелось пойти с Изольдой, в которой, вопреки имени, не было ничего холодного. Напротив, взгляд ее обволакивал теплом, а улыбка была такой жизнерадостной, что хотелось вечно смотреть на ее. Агнешка была полной противоположностью. С темно каштановыми, коротко остриженными волосами, в строгом темном платье и пальто, которое, казалось на несколько размеров больше ее худой фигурки, с мрачным выражением лица, саркастическими высказываниями… И как они могли стать подругами?

В общем, Войцех ушел со светлой Изольдой, я – окунулся в темные улицы Варшавы с Агнешкой.

Мы свернули в какой-то особо узкий переулок. Фонарей здесь не было, но Агнешка уверенно продвигалась вперед своим размашистым шагом, мощно ударяя каблуками по тротуару. Потом отперла входную дверь, и мы оказались внутри. Девушка взяла меня за руку и повела по темной, крутой лестнице. Отперла еще одну дверь. Зажгла свет.

В комнате Агнешки почти не было мебели, кроме стола, заваленного художественными принадлежностями, табурета и узкой софы, зато все стены были завешаны картинами, а рядом с окном стоял мольберт. Мне не очень понравилось творчество Агнешки. Я не понимал, да и сейчас не понимаю современную живопись. Нагромождение разноцветных клякс, каких-то загогулин, линий. Все ярких цветов, без полутонов, теней, перспективы, так что резало глаз. В углу я заметил какие-то фигуры и вздрогнул. Они оказались манекенами.

– Я иногда рисую людей, и манекены мне помогают, – объяснила Агнешка.

Я еще раз обвел глазами картины, но не увидел на них ни одного человека.

– Здесь ты не найдешь всей этой традиционной чепухи. Я пишу ее на заказ, чтобы зарабатывать на жизнь.

Я подошел к мольберту.

– Это, – сказала Агнешка, – моя самая важная картина. От нее зависит, попаду я на выставку или нет. Выставка – это пропуск в мир настоящих художников, от участия в ней зависит, будут тебя покупать или не стоит и надеяться.

– Но тебя же и так покупают.

Агнешка фыркнула.

– Простые обыватели, которым нравятся мещанские картиночки. Они берут их, чтобы украсить свои гостиные. А я говорю про настоящих ценителей искусства, владельцев галерей, коллекционеров… Вот для такой публики я хочу работать.

Я перевел взгляд на мольберт.

– Картина называется «Птицы», – сказала девушка.

Я удивленно смотрел на разноцветные, наподобие радуги, полоски.

– Сейчас кое-что тебе покажу.

Агнешка залезла под стол и достала коробку полную птичьих перьев. У меня мороз побежал по коже. Жутковатое зрелище.

– Хочу наклеить эти перья на картину.

Я ничего не ответил. Агнешка задвинула коробку обратно, а потом поцеловала меня – неожиданно и крепко. После чего мы предались любви прямо под картиной, которой предстояло стать пропуском Агнешки в мир настоящих художников. Предались неловко и грубовато, так что я даже не понял, понравилось мне или нет. Я лежал на полу с головой Агнешки на плече и смотрел в черный потолок. Мне казалось, надо мной бесконечность. Космос.

– Вы с Изольдой учитесь в одном художественном училище? – спросил я, потому что сон не шел, а просто лежать и молчать мне надоело.

Агнешка хмыкнула.

– Она тоже пишет картину для выставки? – снова спросил я.

– Пишет, – прошипела девушка и в голосе ее послышалась неприязнь. Я решил, мне показалось, ведь в Агнешке все было не как в других женщинах.

– Я должна стать лучшей и попасть на эту выставку, – сказала Агнешка зло.

– Лучше остальных художников? – уточнил я.

– Лучше нее, – прозвучало отчетливо. Стало ясно, что никакая Агнешка Изольде не подруга, и главная ее цель – обойти Изольду.

– Я думал, вы подруги… – все-таки сказал я.

– Подруги!? У нее есть все – ангельская внешность, богатые родители, куча приятелей, поклонники… Она и рисовать-то начала развлечения ради. Не получится, так в любой момент выйдет за какого-нибудь ухажера замуж. Или вернется к родителям. Они живут, как короли. Изольда играет в самостоятельность. Для нее все это – забава. А для меня – выживание. Я не красива, трудна в общении, у меня нет друзей, никто не хочет на мне жениться, а родители – простые фермеры, которые ничем не смогут мне помочь. Я выбрала живопись, приехала сюда и выживаю из последних сил. Для меня каждая неудача может стать роковой. И я не могу видеть ее всегда радостное кукольное лицо. Но должна претворяться. Потому что вокруг нее постоянно вьются люди, ею восхищаются, стараются познакомиться, а я подбираю крошки. Вот как сегодня. Ведь ты, – Агнешка поднялась, и теперь ее темная мальчишеская фигурка возвышалась надо мной, – ты хотел пойти с Изольдой! Я это ясно видела. Видела, какие отчаянные взгляды ты на нее бросал и завистливые – на своего приятеля. Но от безысходности пошел со мной. От безысходности остался тут. Крошка со стола Изольды.

Последние слова сочились не ненавистью, а горечью.

– Уходи, – сказала она.

Возможно, ей было стыдно того, что она мне наговорила. Возможно, полегчало от того, что выговорилась. В любом случае, видеть меня она больше не желала.

По-прежнему в темноте, потому что свет Агнешка включать не позволила, я, как мог, оделся и выбрался из квартиры. На улице стояла глубокая ночь. Транспорт уже не ходил. И я отправился домой пешком, чувствуя неприятный осадок от этого приключения.

На следующий день я встретился перед сменой с Войцехом и услышал новость, которая сильно меня огорчила. Он сказал, что наша традиционная встреча в кабачке отменяется, вечером он будет помогать Изольде перевозить что-то. Весь день потерял для меня смысл, ведь не нужно было ни с кем знакомиться, вечером меня не ждала компания, отдых и расслабление. День длился необыкновенно долго. Улицы Варшавы, по которым мы ездили, казались серыми и унылыми, по-весеннему грязными, отталкивающими. Люли – такими же полинявшими и неприятными. После окончания смены я не знал, куда себя деть. Решил пойти в кабачок один, но без балагура Войцеха и компании, которую мы собирали, здесь все тоже казалось другим. Я выпил наливки, чтобы согреться и вышел на улицу. «Куда же пойти?» – думал я. Возвращаться в свой съемный закуток совсем не хотелось, и тут я вспомнил про Агнешку. И хотя видеть ее мне не хотелось тоже, я направился к ее дому.

В окнах девушки горел свет. Я вошел в подъезд, поднялся на нужный этаж и постучал. Агнешка открыла и удивленно уставилась на меня.

– Зачем ты здесь? – спросила она.

– Увидеть тебя, – ответил я, и она пропустила меня в комнату.

***

Наши встречи в кабачке с Войцехом прекратились. Он, как говорила Агнешка, был околдован Изольдой. Все вечера проводил, выполняя ее поручения, про кабачок и новые знакомства не вспоминал. Я же от нечего делать продолжал встречаться с Агнешкой. Свидания с ней напоминали невкусный ужин. Ешь, потому что голоден, а не потому, что еда доставляет удовольствие. И вот, однажды, когда весна окончательно вступила в свои права, и город наполнился головокружительными ароматами проснувшейся природы, Войцех сказал, что Изольда устраивает выставку одной своей приятельницы и хочет, чтобы на нее пришло как можно больше людей. Досадно, что меня звали ради массовки, но я пошел. Агнешка тоже получила приглашение, и, хотя поносила как могла Изольду и ее альтруизм, направленный не на нее, тоже не собиралась пропускать вечер.

– Она считает меня слишком гордой, чтобы предложить подобное, – свистела змеей Агнешка, когда мы направлялись к галерее. – А я лучше сдохну с голоду, чем попрошу ее о помощи.

Выставка проходила в старинном здании, на тихой улочке с каштановой аллеей, которые вот-вот должны были зацвести. На входе нас встречала Изольда с какой-то неприметной девицей – художницей, как я догадался. Я не видел ее с далекого вечера в кабачке и теперь словно впервые знакомился. Изольда была как сама весна – с распущенными волосами, в длинном струящемся платье, со счастливой улыбкой на лице, с распахнутыми объятиями.

Есть такие люди, которые притягивают к себе как магнит. Попадая в их окружение, ты словно попадаешь в сеть, из которой не хочется выбираться. Такой была Изольда. И я шел за ней, как за путеводной звездой, вмиг позабыв про Агнешку.

Подходили новые и новые люди, Изольда всем улыбалась, всех обнимала, а я все не мог отойти от нее. Агнешка теребила меня за рукав, но я стряхнул ее цепкие пальцы.

– Я ухожу отсюда, – прошипела она мне на ухо.

Я ничего не сказал, и не знаю, когда она ушла. В один момент кто-то из гостей отвлек меня, и я потерял Изольду из вида. И сразу заметался, словно голодный, у которого отняли кусок хлеба. В высокие окна галереи я увидел ее фигуру на улице. Наверное, она вышла проводить или встретить кого-то. Я бросился за ней. Она уже возвращалась и остановилась у каштана, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Вздрогнула, когда увидела меня рядом. Наверное, я действительно производил пугающее впечатление, потому что просто стоял и смотрел на нее, не в силах произнести ни слова. Наконец, я благоговейно коснулся ее платья… и признался в любви, чего секунду назад делать не собирался и даже не думал об этом. Слова вырвались сами собой. Изольда смотрела на меня со смесью нежности и сострадания. Видимо, не в первый раз слышала подобное.

Скоро к нашему тет-а-тет присоединился Войцех. Обычно жизнерадостный и улыбчивый, в этот раз он был мрачен.

– Думаю, тебе уже пора, – сказал он.

– Почему это ты мне указываешь? – вскинулся я.

Кровь ударила мне в голову. Чувство любви сменилось ревностью и ненавистью. Хотелось выместить их на Войцехе – своем сопернике. И я ударил Войцеха в лицо. Я слышал, как вскрикнула Изольда, видел, как Войцех схватился за нос. Я стоял, тяжело дышал и ждал. Войцех отер кровь с разбитого носа и бросился на меня. Я даже не защищался, только прикрыл голову руками. Войцех обрушил на меня несколько ударов. Потом наступила тишина. Я лежал под каштаном и боялся открыть глаза. Мне казалось, надо мной стоит Изольда и укоризненно смотрит на меня, а рядом с ней Войцех с разбитым носом. Но когда я отнял руки от головы и огляделся, никого рядом не было. Я поднялся и медленно побрел прочь. Я чувствовал себя опустошенным, но в то же время понимал Агнешку. Мне казалось, я примкнул к ее братству ненависти, только она ненавидела Изольду, а я – счастливчика Войцеха. Когда я пришел к ней – потрепанный и побитый, Агнешка не стала расспрашивать, сжалилась и приняла меня.

На работе я извинился перед Войцехом, сказал, что перепил на фуршете и не понимал, что делаю. Мы помирились, но оба понимали, что сделали это неискренне, и прежней дружбе конец. Я завидовал ему, ревновал, мечтал оказаться на его месте, как Агнешка мечтала оказаться на месте Изольды.

Приближался день, когда предстояло решиться, чьи картины примут на выставку. Агнешка дописала своих птиц и представила на суд жюри. Сказала, что видела работу Изольды – приторный сюжет с играющими в мыльные пузыри детьми.

– Меня тошнит от нее и от ее картины. Если судьи выберут ее, я выброшусь из окна.

Жюри отклонили работу Агнешки. И приняли картину Изольды. Мне сказал об этом Войцех. Я в волнении поспешил к девушке. Зная ее горячность и прямолинейность, представлял самое худшее. К счастью, Агнешка не выполнила свою угрозу, не выбросилась из окна, зато разгромила комнату. Все картины со стен были сорваны, обнажив облезшие обои. Распорола все свои холсты, разломала манекены, причем я без труда догадался, кого она представляла, совершая эту расправу. Перебила скудную посуду и распотрошила подушки. Когда я вошел в комнату, Агнешка сидела на полу в полном разгроме с опухшим от слез лицом.

– Она победила, – сказала Агнешка не своим голосом.

Словно что-то снизошло на меня. Какая-то нежность к этой девушке, которая мне никогда по-настоящему не нравилась. Я опустился перед ней на колени, взял ее израненные руки в свои.

– Да забудь ты эту Изольду, – сказал я. – Хватит с ней соревноваться. Причем она об этом соревновании даже не подозревает. Ненависть снедает тебя, отравляет жизнь и творчество. У тебя свой путь, своя судьба. Ты – художница, независимо от того, приняли твою картину на выставку или нет. Хватит оглядываться на других, хватит завидовать.

– Не могу. Все во мне сгнило. Все черно. Уходи. Оставь меня.

И я ушел. Когда же на следующий день вернулся ее навестить, комната оказалась пуста.

Я еще год жил в Варшаве, правда, сменил работу. Собираясь уезжать, понял, что хочу найти Агнешку, узнать, все ли с ней в порядке. Иначе не обрету покой даже на новом месте. Я решил разыскать ее через Изольду, а саму Изольду – через Войцеха. Когда я пришел в трамвайное депо, оказалось, что Войцех оттуда тоже уволился. Наш общий знакомый сказал, что полгода назад Войцех женился и ушел отсюда. Сердце мое сжалось. Понятно, что Изольда не пожелала, чтобы ее муж служил контролером трамвая. Но я в любом случае собрался найти ее и разузнать про Агнешку. Я вспомнил про галерею, куда был приглашен на выставку, пошел туда. Администратор, когда я с ней разговорился, сказала, что Изольда – ее хозяйка. И хотя сама больше не рисует, продолжает содержать эту галерею и выставлять в ней молодых художников. Мне удалось узнать, когда Изольда бывает в галерее, и застать ее. Она изменилась. Повзрослела, но теплая жизнерадостная улыбка по-прежнему освещала ее лицо. Увидев меня, она обрадовалась, словно мы были давними друзьями, пригласила пообедать.

– Не жалеешь, что оставила творчество? – спросил я, когда мы сидели за столиком в кафе. – У тебя был талант. Твою работу приняли на выставку.

– Я и не порвала с творчеством. Я люблю его и стараюсь всячески поддерживать.

– Хотел узнать, есть ли у тебя какие-нибудь сведения об Агнешке? Мы расстались, и я потерял с ней связь..

Изольда сказала, что Агнешка внезапно исчезла из ее жизни, но у нее сохранился адрес ее родителей. Она обещала найти его и оставить у администратора галереи.

– Ты вышла замуж, – обронил я перед уходом.

– Да, и очень счастлива. Кстати, мой муж придет сюда с минуты на минуту. Не хочешь с ним поздороваться?

– Нет, нет, – отказался я, не желая видеть довольное лицо Войцеха.

– Поздно, – сказала Изольда. – Он уже здесь.

Я обернулся и увидел, как к столику направляется незнакомый мне мужчина. Он поцеловал Изольду, и она представила нас друг другу. Я растерянно пожал его руку.

– А Войцех? – вырвалось у меня.

– Он женился на одной из моих приятельниц. У ее отца фабрика в Кракове. Они уехали туда вместе.

Я еще раз пожал руку мужу Изольды, поцеловал ее в щеку и ушел, чувствуя, как с души спал камень зависти и ревности, который все это время на ней висел. Через пару дней я заглянул в галерею, и девушка-администратор передала мне записку с адресом родителей Агнешки. Не откладывая, я отправился в небольшую деревеньку недалеко от Вроцлава. Нашел нужную ферму. Со слов Агнешки я представлял нищее захолустье, в реальности же увидел вполне приличную усадьбу. Я нервничал. Вдруг с девушкой что-то случилось, как я посмотрю в глаза ее родителей, ведь я ушел, оставив Агнешку одну в тяжелый момент. Решив испить чашу до дна, я пошел к дому. У входа встретил мужчину. «Ее отец», – догадался я.

Я представился знакомым Агнешки из Варшавы. Сказал, что уезжаю из страны и хотел попрощаться с ней. Мужчина ответил, что Агнешку можно найти в школе. Объяснил путь, и я почувствовал необыкновенное облегчение. Девушка не только жива, но и нашла себе занятие. Правда, я плохо представлял ее в роли учительницы.

На улице стояла теплая, почти летняя, погода, и урок проводился на школьном дворе. Ребята рисовали дерево, а Агнешка ходила между мольбертов, подсказывала и поправляла что-то у учеников. Я не мог поверить своим глазам, но это была она. С довольной улыбкой на лице, с длинными волосами, с просветленным лицом. В такую Агнешку я мог бы влюбиться. Она нашла дело своей жизни, полюбила себя, а взамен ее полюбили окружающие. Но мне пора было отправляться в путь. Я не мог позволить себе влюбиться в новую Агнешку. Поэтому я сбежал, как обычно делал. Дорога и новые приключения манили меня.

11

Сделав репортаж о праздничном маркете на сайте, собрали планерку, чтобы обсудить зимний номер «Forestа». Окрыленные успехом, задумали провести рождественский маркет и презентовать на нем новый выпуск. Впереди ожидало самое уютное, волшебное и хлопотное время. Это потом можно погрузиться в отдых и созерцание, а сейчас ежедневники всех, причастных к журналу, переполняли дела. В их потоке Эльза еле находила время на книгу. Уже больше недели она не навещала Яна и сегодня собралась сделать вылазку. Осень заканчивалась. Деревья почти все обнажились, лишь кое-где на ветках трепетал пожухший лист. Главную площадь Грюнберга начали украшать к рождеству, а в окнах домов зажглись свечи. Эльза не спрашивала Яна о планах, но понимала, что зимовать в палатке – не лучший вариант. Тропу в лесу заметало снегом, мужчина мог оказаться отрезанным от людей. Да и заметно похолодало. Эльза бросила взгляд в окно. Небо так низко нависло над землей, что, казалось, задевает верхушки сосен. Мартин трудился в загоне, дети копошились рядом с ним. Она же собрала теплые вещи, завернула в салфетку хлеб, ветчину и пирог, насыпала в пакетик заварки и кофе. Собрав все необходимое, надела пальто, укуталась в шарф и вышла на улицу. Парню совсем не хотелось идти в лес, и он с укоризной взглянул на Эльзу. Пес чувствовал приближение непогоды, переводил взгляд с женщины на хмурое небо и обратно, но Эльза не собиралась возвращаться в дом.

Лес показался Эльзе особенно мрачным. Все было пронизано холодом и неестественной тишиной. Эльза продвигалась по знакомой тропе, но не чувствовала привычного успокоения. Даже река, когда она до нее добралась, замедлила ход. Наверное, в горах уже все сковал лед и родники, что ее питали, замерзли. Эльза нырнула в щель между елями, которая от частого «использования» уже хорошо проглядывала меж веток. Яна она увидела почти тотчас же. Он сидел, сгорбившись, у потухшего костра.

– Ян? – бросилась она к нему. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, моя добрая фея, хорошо.

– Ты заболел? Замерз? – не унималась Эльза.

– Не то, не другое.

– Почему же костер не разведен? Почему ты так сидишь?

– Просто… задумался.

Эльза засуетилась. Мелкий хворост Ян приготовил заранее, поэтому она быстро разожгла огонь. Заставила мужчину надеть шерстяную душегрейку, которую принесла, и толстые носки. Сверху накинула одеяло. Вскипятила чай, дала еды. Мужчина, хоть и покапризничал, поел и попил. Настроение его улучшилось, но во взгляде оставалась тоска.

– Ян, – сказала Эльза, дотронувшись до его руки. – У тебя есть семья?

Мужчина усмехнулся.

– У меня? Семья? Столько со мной общаешься и не поняла, что у такого человека как я не может быть семьи.

– Ну, не жена и дети, а родственники, пусть дальние… Неужели совсем никакого нет?

Эльза тревожилась за мужчину. Истории отошли на дальний план, зиму он здесь не переживет, это точно. Как Эльзе не жаль прекращать их беседы, она не могла думать только о себе.

– Хочешь, я помогу с ними связаться? Ты не можешь зимовать в лесу!

Ян погладил ее по голове.

– Когда-то у меня была семья. Но так давно, словно в другой жизни.

Взгляд мужчины обратился куда-то в пространство, лицо внезапно озарилось нежностью и любовью.

– Я встретил ее, когда учился в колледже, на экскурсии. Не знаю, что в ней меня привлекло. Может, глаза – наивные и беззащитные, может то, как она держалась – особняком ото всех, была в компании, но словно одна, а может те самые нити, которых никто не видит, но о которых все говорят. И они связали меня с этой девочкой. Мы познакомились, стали встречаться. Я купил подержанную машину, и мы объехали с ней всю страну. Однажды нас даже занесло сюда. Да, да, в это самое место. Провели ночь на берегу реки. Смотрели на звезды и мечтали.

Мы поженились. Не стоило этого, конечно, делать, но я еще не знал, что не предназначен для оседлой семейной жизни. У нас родился ребенок.

Мрачная тень легла на лицо Яна.

– Я старался. Как мог старался стать хорошим мужем и отцом нашей малышки, но не получилось. Испугался, что сковал себя цепями навсегда, что никогда больше не смогу летать. Мне словно обрезали крылья, и место это кровоточило, не могло затянуться. И тогда я совершил подлейший поступок в своей жизни. Я сбежал! Просто не вернулся однажды домой и все. Снял номер в гостинице на чужое имя и прятался. Если думаешь, мне это легко давалось, ошибаешься. Такие муки терзали меня, не передать словами. Каждую минуту я представлял, как сходит с ума от волнения моя жена, как плачет новорожденная дочь. Она, конечно, ничего не понимает, но чувствует: что-то не так. Каждый час я порывался вернуться, надевал пальто, выходил на улицу. Несколько раз даже доходил до дома, останавливался у подъезда и… убегал назад. Я не мог уехать совсем, но и не мог вернуться. И с каждым прошедшим днем возвращение мое становилось все более невозможным. Я весь извелся, запутался, не знал, что делать. Куда уйти? Как вернуться? Как жить дальше? Проблему решил мой брат. Видимо, жена вызвала его, чтобы искать меня. Он и нашел. Сказал все, что думает обо мне и моем поступке. Я не оправдывался. И добавил, что возвращаться я не должен. Если моя сломленная горем супруга узнает, что я от нее сбежал, это ее уничтожит. Она навсегда потеряет веру в меня и покой. Я должен покинуть ее и малышку, покинуть страну, стать другим человеком. Он же обещал позаботиться о них. Я был так слаб, что ухватился за это решение, как за соломинку. Я уехал из Германии и стал тем, кем ты видишь. Вот, в общем, и вся история. Конечно, родители мои знали правду, но они давно умерли, брат тоже. Хотя я узнал об этом недавно.

Эльза не шелохнулась. Казалось, весь холод мира сковал ее. Она не могла ничего сказать, не могла пошевелиться. Только одна мысль билась в голове. Перед ней – отец. Ее настоящий, родной отец. Это было и большой радостью, и большой бедой.

– Мне нужно уйти сейчас, – сказала она не своим голосом.

Пошла не в ту сторону, вернулась. Шла и ничего не видела. Несколько раз запнулась и чуть не упала, несколько раз натыкалась на деревья. Благо дома все уже легли спать. Мартин знал, что если Эльза у Яна, то вернется поздно и сразу сядет за книгу, поэтому ее лучше не беспокоить. Как порадовалась она этому уговору, потому что сейчас не могла никого видеть, ни с кем разговаривать, даже с Мартином. Дав знать, что дома, Эльза опустилась на кухонный стул. Она не зажигала свет, не раздевалась. Она столкнулась с тайной и не знала, как поступить. Это была не ее тайна, поэтому Эльза не могла доверить ее мужу, не могла разделить с ним этот тяжкий груз. «Как же быть с матерью?», – терзала Эльзу мысль. Она всю жизнь прожила в несчастливом браке. Всю жизнь помнила о своем первом, пропавшем, муже. И только сейчас, на склоне лет, нашла покой и счастье со Стефаном. Как Эльза разобьет все это? Что будет, если мать узнает, что ее первый муж не погиб, в чем она себя убедила, бросил ее с маленькой Эльзой, а его брат, за которого она в итоге вышла замуж и которого всю жизнь считала своим благодетелем, оказался тем, кто окончательно разрушил шанс на воссоединение с любимым. Правда станет для нее страшным ударом. Нет, Эльза не могла этого допустить. Не могла сказать. Полжизни Хелена хранила эту тайну от Эльзы, боясь нанести ей незаживающую рану, теперь пришла очередь Эльзы молчать. А как же Ян? Или Эрих, как его на самом деле звали. Знает ли он? Чувствует ли? Может, не случайно появился в Грюнберге? Не случайно призраком возник у дома Хелены? Не преступлением ли будет отнять у него шанс обрести семью. А она сама? А ее дети? Она лишит их родного деда, а себя отца, если промолчит. Что делать? Эльза обхватила голову руками. Так и сидела, пока не заснула прямо за столом.

Проснулась она на рассвете от того, что все помещение заливал неестественно-белый свет. Женщина бросила взгляд в окно и… увидела снег. Всю округу занесло снегом. Видимо, он шел всю ночь и укрыл белой шалью Грюнберг. Луга, лес и горы – все стало белым, как чистый лист.

«Ян! – тут же возникло в голове Эльзы. – Как он там!»

Женщина выскочила из дома и поспешила в лес. Она ни о чем не думала, не знала, какое решение принять, что сказать и о чем промолчать, как правильно поступить. Знала только, что ее отец один в заснеженном лесу, и она не позволит ему там остаться. Не успокоиться, пока он не окажется в тепле и безопасности.

Эльза бежала, зачерпывая ботинками снег, но не чувствовала холода. Красота заснеженного леса осталась за гранью ее восприятия. Метеором пронеслась она по знакомой тропе, проскользнула меж деревьев и остановилась. На месте костровища и палатки было пусто. Снег замел все следы, словно здесь никогда никого и ничего не было, словно Эльза все придумала. «Может, я заблудилась, перепутала место», – не могла поверить увиденному Эльза. Она вернулась к реке, еще раз убедилась, что все верно. За ночь река замерзла, покрылась снегом и льдом. Словно и реки здесь тоже не было. Словно Эльза спала и все произошедшее ей приснилось. Только поваленное дерево оставалось на прежнем месте. Эльза устало опустилась на него. «Ян уехал. Когда он это сделал? – размышляла она. – Сразу, как я ушла? Понял, что я обо всем догадалась, и сбежал. Или еще до моего прихода собирался покинуть эти места, от того его грустный вид».

«А какая разница? – вдруг озарило Эльзу. – Ян или Эрих – это призрак, мираж. Он умер для меня и моей матери много лет назад. Мне выпала удивительная возможность на короткое время встретиться с ним, прикоснуться к его жизни, приподнять завесу тайны, прежде чем он снова исчез. Теперь навсегда. Ян – вольный ветер, удержать его невозможно. Я должна поблагодарить судьбу за такую встречу и отпустить мысли о нем».