Текст книги "Пара Ноя"

Глава 9

Яна тихо открыла своим ключом входную дверь и прокралась в прихожую, снимая грязные ботинки, не ступая за периметр идеально чистого половика. На просторной кухне под документальный фильм о Ляле Черной что-то шкворчало. Галина Ивановна готовила нехотя и без особой любви – просто потому, что так полагалось женщине. Не чаще двух раз в неделю она варила по огромной кастрюле густого супа с кругляшками застывшего жира поверх, запекала рыночное мясо и жарила рыбные котлеты, чтобы далее Константин Константинович просто разогревал себе еду в микроволновке. Никаких совместных ужинов как традиции у них не водилось. Первым заметил явление блудной дочери отец семейства:

– Привет, Янус! – Он вышел из ванной в старом банном халате с оторванным карманом. От него пахло ментоловым кремом после бритья.

– Звучит как анус! – как всегда, окрысилась Яна такому приветствию.

– Янус – между прочим, двуликий бог дверей в Древнем Риме, чего ты тут топчешься?

– Так у нее, – показала она взглядом на кухню, – шаг вправо, шаг влево – и швабра твоя на несколько часов.

– Это да, – согласился Константин Константинович с гестаповскими методами приучения домочадцев к порядку.

– Костя, откуда дует? Просила же: идешь курить на лестницу – закрывай дверь, – донеслось гневливое рычание с кухни.

– Тебе на кухне запретили курить под вытяжку? – дивилась нововведениям дочь.

– Санкции, – пожал плечами Константин Константинович. – Пришел тут с дня рождения Васильевых и разбил три банки лечо на балконе.

– Пойдем, может, правда покурим? – шаловливо покосилась на отца Яна.

– А ты с каких пор начала?

– С вот этих, – Яна закатила в прихожую чемодан, к выдвижной ручке которого был привязан мусорный пакет с косметикой.

Они спустились на полпролета вниз и молча затянулись, прикурив от одной потрескивающей спички. Яна даже не сразу заприметила, что отец заметно прихрамывал и моментально примостился на широком подоконнике, не в силах стоять.

– Слушай, – не дал Константин Константинович Яне первой начать исповедь, – я чего-то до Никиты не могу дозвониться уже неделю. Несколько СМС написал. У него все нормально? Хотя, – вспомнил он про чемодан, – чую, не все.

– Нет, пап, у Никиты как раз все шикардос. Это я в жопе. А тебе он зачем был нужен?

– Не хочу тебя в это вмешивать, это наше, мужское.

– Пап, мужского там ничего нет. Он меня в асфальт обещал закатать и изменил мне дюжину раз за год, так что давай уже.

– Вот сученыш, отродье, а как гладко стелил. Да операцию мне надо срочную, а он мне денег должен.

– В плане? – Яну будто окатили ледяной водой. Ее отец не богатей, а ученый-химик, заведующий поросшей мхом лабораторией в научном институте.

– Ну, я полтора миллиона давал на свадьбу и кольцо помолвочное. Ему не хватало.

– Пап, свадьба была четыре года назад. За год до этого он мне сделал предложение. Ты хочешь сказать, что за это время он так и не отдал?

– Ну, тут я сам не торопил, вы же на таунхаус копили.

– Пап, расписка хотя бы есть? Это же не две копейки.

– Дочь, ты говоришь как юрист. Ну кто с родных людей расписки берет? – Константин Константинович елозил глазами по паутине в углу оконного проема в надежде, что спадет пелена неловкости. Не хотел он вмешивать дочь.

– С ногой что?

– Трофические язвы и начальная стадия некроза из-за вен моих проклятых, надо оперировать. А срочная операция как раз те сраные полтора миллиона стоит.

– Пап, даже если я сейчас продам бизнес, моей доли вряд ли хватит. У нас после коронавирусных времен все очень негладко. Я машину сливаю, чтобы адвокатов оплатить, хотя… – Тут Яна подумала, что ноутбук с банковскими данными может стоить полтора миллиона. Как раз столько, сколько он должен ее отцу. Она моментально настрочила СМС и отправила адресату:

«Я готова отдать тебе ноутбук. Но вот мои условия: ты возвращаешь деньги, которые занял у моего отца, оформляешь задним числом договор займа и подписываешь брачный контракт, по которому все твои долги, как и доходы, остаются на твоей юридической совести. И еще соглашение с мамой, что ты выписываешься из квартиры в течение 30 дней после развода. Deal?».

«Юристы? Смешно. Ну пусть звонят мне твои юристы, поговорим».

«Сначала деньги и соглашение, что ты выписываешься, – потом ноутбук. Твой телефон передаю адвокатам».

Яна выключила звук на телефоне. Она сказала мужу все, что могла и хотела.

Константин Константинович окликнул дочь:

– Янус! Идешь? – Яна вернулась к отцу, укладывая телефон в карман. Ей даже понравилось жить без связи, и сейчас казалось, что все тревоги исходят из гаджетов. – Пойдем, дочь, расскажем маме, что ты разводишься. Готовься, может и подзатыльник прилететь.

– Идем, – выдохнула Яна, предвкушая тяжелый разговор. От квартиры отделял всего лишь пролет в десять ступеней, но его преодоление показалось восхождением на Голгофу.

Пахло домашней едой. И вроде бы нейроны мозга должны нарисовать перед глазами счастливое детство и доставить скорым поездом в страну беззаботности, но с Яниным мозгом подобные схемы не работали. Она не любила амбре жареного лука и куриного бульона. А если варили мясной суп – открывала настежь окна, брала флакон духов, орошала полотенце и прикладывала к носу, чтобы не вырвало.

– Не хотите объяснить причину возникновения чемодана в прихожей? – Галина Ивановна выглянула из кухни, встречая курильщиков.

– Хотим. Я развожусь. – Яна вошла в туман из маминых кулинарных паров.

– Это с какой радости? – Мама деревянной лопаткой, обожженной и изрядно потемневшей, помешала зажарку в суп.

– Ну, например, потому что Никита мне изменяет.

– Мне кажется, ты делаешь из мухи слона. – Мама продолжила заниматься дымящим варевом, не поднимая глаз на Яну. – Думаешь, твой отец мне не изменял? Кость, расскажи-ка.

Константин Константинович смотрел в окно, неподвижно стоя спиной к дочери.

– Кость, ну поведай, как ты с Мариной практически жил, когда Яне два года было. И про аспиранток своих. – Галина Ивановна медленно и спокойно высыпала золотистый лук с обжаренной морковкой в кастрюлю, бурлящую крупными пузырями.

– Пап? – Яна вопросительно сверлила глазами его затылок.

– Ну ничего, Ян, как-то же живем, – продолжила мама, не обращая внимания на молчание своего мужа. – Вон, видишь, у этого светилы науки даже совесть лысину не проела на голове.

– Галь, какое это имеет отношение к нашей дочери? – резко развернулся глава семьи к супруге. – К чему ты это начала?

– Ну а что, мне изменять – нормально, а Яне – нет? Только потому, что это твой ребенок? Замечательная логика.

– Мам, мне сейчас показалось или ты одобряешь мужские измены? – Яна оторвала краюшку бородинского, полила подсолнечным маслом и посыпала солью.

– Нет, не одобряю. Мне кажется, я их поощряю. – Галина Ивановна поставила для мужа тарелку с супом на поднос, положила рядом ложку, горбушку и зубчик чеснока – все, как он любит.

– Ян, неважно, с кем он спит, понимаешь? Если мужик от тебя хочет ребенка и пашет на благо семьи, прикрывает твой зад, когда ты в карантин чуть по миру не пошла, то в чем-то имеет право. Они все скоты полигамные, если хоть чего-то стоят. Выходила бы за страшного и убогого, если тебя это так задевает.

– Мы договорились на берегу не изменять! – воскликнула Яна, глядя, как медленно закрывается дверь за отцом, который просто молча ушел со своим супом, не вовлекаясь в разговор.

– А мы с Мавроди в 90-х – что будем богаты! И? – Мама заботливо укладывала котлеты на сковородку, поглядывая на белую как мел Яну лишь изредка.

– А что он участвовал в финансовых махинациях – тоже окей? Он вписал мое имя в свои схемы, и я могу отъехать по 159-й – это тоже нормально? – Яна редко переходила на крик в этом доме, но сейчас не могла снизить тон. Здесь обычно отношения выясняли шепотом, лишь иногда переходя на змеиное шипение.

– А ты много знаешь людей, которые сейчас честно зарабатывают на квартиры и дома? Или хочешь, как мы в твоем детстве, впятером в двушке жить и мечтать, чтобы бабка с дедом окочурились скорее? – Мать оставалась спокойной и рассуждала холодно. Как и всегда.

– Мам, он преступник! Я даже боюсь узнать подробности всех его дел. Я думала, что выхожу замуж за порядочного банковского клерка. Очнись, он отмывает деньги, брал ипотеки, кредиты, подделывал мои подписи…

– Я тоже у твоего отца лаборанткой шесть лет числилась, и ничего. Или ты думаешь, на какие шиши мы с тобой в Анапу ездили?

– Он угрожал мне! Это вообще не проблема, да? Еще скажи, что отец тебе тоже угрожал и вообще все так живут!

– Я угрожала ему. На эмоциях. Орала, грозилась яйца секатором отрезать.

Мамин ледяной голос пробудил воспоминание о горячем дыхании овчарок, вот бы сейчас ощутить хотя бы их тепло. Мама опять становилась точкой, которая отдаляется и растворяется на линии горизонта, хотя стояла в метре от Яны.

– Ян, вот ты выбрала творческую профессию, как бы я ни противилась и как бы тебя ни предупреждала. Вы открыли с Кристиной эту вашу костюмерную. Если бы не Никита, тебе бы в карантин нечего было есть, ты бы жевала собственные платья и кокошники грызла. И заметь: он не сказал тебе бросать все это и идти маски строчить, поддерживал. – Галина Ивановна разглагольствовала, теперь уже не сводя взгляда с опустившей глаза Яны. Даже про котлеты свои забыла. – Мы очень часто не замечаем того, что делают для нас мужчины. Возможно, если бы он не хотел лучшего для вас с ребенком, он не нарушал бы закон.

– А он нас с ребенком спросил, хотим ли мы жить с преступником? Готова ли я перебраться в места не столь отдаленные, если его схемы накроются медным тазом?

– Ну а чего ж ты тогда за какого-нибудь осветителя не вышла? Да еще щербатого и горбатого, чтоб не гулял?

– Бл… – осеклась Яна. – Мам, я могу хотя бы просто пожить в своей комнате несколько недель? Или ты скажешь сейчас валить с чемоданом на поиски верного квазимодо?

– В твоей комнате сейчас живет отец, с ним и договаривайся. Мы не ждали тебя с вещами, могла бы заранее сообщить. Извини, у меня котлеты подгорают. Ты есть нормально будешь? – посмотрела она на крошки на скатерти и пятна от подсолнечного масла.

Яна ничего ответила. Не проронив ни слова, встала и направилась в комнату к отцу, который неподвижно пялился в телевизор, не притрагиваясь к остывшему супу на журнальном столике. Пульт все так же хранился на подлокотнике дивана, запечатанный скотчем в целлофановый пакет.

– Пап, а зачем ты изменял маме?

– Хочешь честно?

– Хочу. – Яна выжидательно смотрела, готовясь к самым звонким подробностям интимной жизни отца.

– Я не знаю. Изменял, и все.

Яна помолчала, безразлично отворачивая голову к телевизору. Она выключила назойливый ящик, чтобы не отвлекал.

– А почему не ушел?

– Потому что я вас любил. Меня ничто не толкало бросить семью, даже мысли такой не возникало.

– Мама с самого начала знала? – продолжала она допрос. Даже мысленно посадила отца перед собой, поставила пепельницу, как в фильмах про матерых копов.

– Как потом оказалось, да. Просто молчала как партизан, – вздохнул Константин Константинович.

– И вы были счастливы?

– Мы не задавались таким вопросом, – немного подумав, ответил отец. – Да и деваться нам друг от друга было некуда. Разве что по двум халупкам в далеких спальных районах. А мне очень хотелось, чтобы ты училась в центре Москвы, а не сторчалась от героина или винта в Солнцево.

Яна смотрела, как папа уворачивается от беседы и прячет влажные уже старческие глаза. Раньше он не то что не плакал, он вообще не унывал и держался бодро даже на тризнах почивших родственников и над опустевшей сберкнижкой во время дефолта.

– Пап, ты что? – растерялась Яна, не зная, то ли обнять отца, то ли не трогать его. – Я просто никогда не смотрела на измену с другой стороны.

– Ян, прости, что не могу тебя защитить. Ни финансово, ни физически. – Он быстро взял себя в руки и уже не отводил взгляда: смотрел не моргая. Белки глаз были пронизаны сеточкой растрескавшихся капилляров.

– Ты можешь меня просто обнять. Этого хватит.

– Не могу, Яна. Мне стыдно. И ты не сердись на мать, ладно? Она не со зла.

Про то, где обустроить себе лежбище, она так и не спросила, как-то вылетели из головы все практичные актуальные вопросы. Захотелось выкурить все эти откровения из своего организма. Сигарета тут едва ли поможет, но все же это лучше, чем ничего. На лестничной клетке с жужжащим потолочным светильником она оказалась наедине с чахлой геранью. Растение, должно быть, выживало только благодаря залетным курильщикам, которые порой использовали глиняный горшок как пепельницу.

После чтения Торы в клинике мысли постоянно кружили вокруг библейских мотивов. Может, и правда в этой книге есть ответы на все вопросы?

Смутно вспоминалось что-то про расплату детей за грехи родителей. Яна вбила запрос в строку поиска и на скорую руку нагуглила статью протоиерея.

«Господь Бог человеколюбивый и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый и истинный, сохраняющий милость в тысячи родов, прощающий вину и преступление и грех, но не оставляющий без наказания, наказывающий вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода (Исх., 34: 6–7)». Далее священнослужитель рассуждал на эту тему, пытаясь то обосновать, то опровергнуть намерение Всевышнего карать людей за то, в чем они неповинны. Однако доказать ничего нельзя. Есть просто факты: хорошие люди порой получают пощечины ни за что. Грехи предков – одна из причин, вероятно. Что, если и Яна будет расплачиваться за испробованных в искушении отцом Марин, Ир, Свет или кто там у него еще был? А что, если и ее дети – тоже? И внуки? Пока круговерть сансары не сожмется в исходное ничто и не отрезвит вселенную долгожданным «стоп, снято».

Комнаты для Яны в этом доме не нашлось. Пришлось спать с вращающейся, как шампур на мангале, матерью, как в детстве, когда снились кошмары. Взрослые, оказывается, тоже видят кошмары. Только наяву.

Галина Ивановна сидела в ночной рубашке на краю двуспальной дубовой кровати. Добротной, но очень старой, с советских времен. Вся комната была пропитана духом прошлого. Она выдавливала остатки ценного крема из свернутого улиткой тюбика и втирала в шею.

– Мам, я ненадолго у вас задержусь. Теснить не хочу.

– Да живи, какие вопросы, дочь. – Мама с шеи переключилась на руки, взяв с прикроватной тумбы следующий тюбик и будто специально не доводя взгляда до дверного проема, где застыла Яна. – Ложись спать. Какую тебе подушку, побольше или поменьше?

Яна взяла ту, которая лежала ближе к ней, и улеглась в прохладную постель. Когда погас ночник, стало будто бы еще холоднее, чем тогда, на щербатых ступеньках моста, в отчем доме как в склепе.

– Мам, ты можешь меня обнять?

Яну обвили материнские руки как щупальца. Казалось, что даже ее дыхание обдает ноябрьским промозглым ветром. Яна поежилась, но не решилась освободиться от объятий. Галина Ивановна в душе горевала; не по Яне, а потому что зря делала вид, что у них здоровая семья, все равно не уберегло от токсинов мужской безнаказанности. А может, Яна вообще платит за то, что она терпела? Ее же никто не спросил, хочет ли она, чтобы ради нее сохраняли семью, в которой ничего общего, кроме счетов на коммунальные услуги, и не было отродясь.

Дальше была пятидневная юридическая война – Никита отказывался делить затраты на составление брачного контракта и даже жадничал скинуться на пошлины, коих накопилось на 50 тысяч рублей на двоих. Требовал, чтобы Яна на месяц покинула страну и только потом вернулась к разговору о разводе, когда все остынут. Яна же, как израильский Моссад, на переговоры с террористами не шла.

Наконец настал день Х.

Глава 10

«Я подъезжаю. Выходи» – узором букв пропечаталось у Коли на телефоне. Он и так уже накинул отпаренный китель, который был приготовлен для грядущей генеральской проверки. Планировал покурить на улице, пока будет дожидаться Яну около проходной. «Кстати, я с мамой приеду» – прилетело вдогонку. Знакомство с родителями – это тот этап отношений, который ему не особо нравился, хотелось бы его как-то проскочить. Конечно, сейчас обстоятельства другие, для дела надо.

Удивительно – Коля всегда умел очаровать мам своих девушек, даже если сами девушки особых чувств к нему не питали.

Погодка располагала вылезти из унылого кабинета с дряблыми жалюзи и подставить прищуренный глаз рыже-охровому в городской дымке апрельскому солнцу. Оно отблесками мигрировало по окнам зданий, те перемигивались между собой, вступая в хулиганский ребяческий сговор.

– Привет, герой-любовник! – Яна торопливо выпорхнула из пузатого такси и поцеловала Колю в гладко выбритую щеку. – Ничего себе, да ты при параде! Блин, погулять бы с тобой, картошку и молочный коктейль из «Мака» заточить, а не вот это все. Но остался последний рывок – и свобода!

– О, да мы на позитиве. Ну что ж, хорошо, – улыбался он бодрости духа Яны. Думал, уйдет в вязкий запой с походами в подвальные караоке, ан нет.

– Грязное месиво растаяло, подснежное говно смыло дождем. Все! Впереди только цветуечки, листуечки, ну и тополиный пух-жара-июль, понимаешь? – Яна улыбалась во весь рот и чуть ли не прыгала от радости, как щенок лабрадора. – Так, ладно, давай ноут, и я полетела.

– Ян, стопэ! Отпускай такси. И пусть мама выходит, – чуть сбавил градус беззаботности Коля.

– В смысле? – заартачилась она.

– Отпускай, отпускай.

– Да, блин, Коль, мы же спешим. – Яна не сводила глаз со злополучного ноутбука, который ей нужно было забрать и сплавить уже Никите. Не терпелось закончить эту неприятную историю.

– Дружище, поезжай! – Коля открыл дверь Галине Ивановне, подал руку и услышал из недр такси автоматический баритон «Поездка завершена».

– Здравствуйте. Что-то случилось? – растерянно озиралась обеспокоенная женщина. Она оделась нарядно, будто собралась на открытие театрального сезона во МХАТ, а не к нотариусу. Твидовое пальто в розовато-сиреневую клетку, широкие шерстяные брюки с выглаженными стрелками, каблуки, которые позволял изредка выгуливать варикоз, уложенная набок челка, намертво зафиксированная лаком.

– Не беспокойтесь. Я – Николай, старый знакомый вашей дочери. Буквально на пару минут задержу вас.

– Очень приятно, Галина Ивановна. – Женщина поправила шелковый шейный платок. Она тоже была в приподнятом настроении, в душе ликовала, что вырастила сильную девочку, способную постоять за себя и разрубить гордиев узел, в отличие от нее самой. Не дать пороку разъесть метастазами брак, не утяжелять тонущую лодку детьми. А ведь в 34 обнуляться, хороня надежды и пряча несбыточное в цитадели памяти, не так просто. Хватило бы у нее самоиронии и мужества заштопать жизнь аккуратными стежками?

– Ян, мы отойдем или при маме поговорим? – Коля переводил взгляд то на Яну, то на Галину Ивановну, не зная, вежливо ли будет им вдвоем отлучиться.

– Да при маме давай, какие секреты? – Яна стояла фертом и ждала объяснений, зачем их выдернули из такси.

– Вы к нотариусу сейчас? – сверялся с намеченным планом Коля.

– Нет, в банк.

– Зачем в банк? – смутился он, услышав новые вводные.

– Считай меня шантажисткой, которая продает ноут за полтора миллиона. – Яна затянулась его терпкой сигаретой и усмехнулась сама себе, глядя куда-то в сторону. – Но все, конечно, не совсем так. Никита занимал деньги у отца и теперь возвращает их по договору займа, а взамен получает свой чертов ноутбук.

– Договор задним числом?

– Именно. Специально выбирали дату, когда все были в Москве. Чтобы не прикопаться.

– Так, а в банк зачем? Просто переводом нельзя?

– Сказал, что отдаст только наличкой, и я настояла на проверке денег. Ну а из банка – сразу к нотариусу, он там через дорогу.

– Так, – переваривал информацию Коля. – Адвокаты будут?

– Да. Мы в их присутствии сделаем проверку, потом у нотариуса подпишем бумагу с мамой по поводу снятия его с регистрации и брачный контракт. Отец уже со своей стороны бумаги подписал. Ну и все – свобода.

– Ясно… – Коля почесал затылок. – Значит, так. Вон у забора стоит машина, предлагаю вам устроиться в ней. Вас покатают и вернут на место, куда скомандуете.

– Это еще зачем? – Яна посмотрела на дорогую машину у забора, без шашечек, наклеек и мигалок.

– А затем, что мой товарищ, полкан на пенсии, бывший мой начальник, домчит вас с ветерком, ну и подзаработает. Он как раз вживается в роль таксиста премиум-класса. Говорит, хочет с обычными людьми за жизнь тереть, устал с отребьем иметь дело.

– Мне ему заплатить надо?

– Сочтемся, у нас своя валюта. Поезжай, короче.

– Коль, а на фига нам с полканом кататься? – не понимала Яна перестановки фигур на шахматном поле.

– Мне так будет спокойнее. Ты можешь сделать это просто ради меня?

– Ну хорошо. – Яна не понимала, о чем вообще можно волноваться. – Мы же договорились обо всем, Никита согласился. Да и, вообще, в присутствии кучи людей, в здании с охраной что он сделает?

– Ян, – вмешалась Галина Ивановна, – поехали уже с полковником, ну почему бы нет. Я так понимаю, вопрос решенный, нас просто ставят перед фактом. Зябко! – поежилась она.

– Галина Ивановна, жаль, что дочь вас не слушается, – обрадовался Коля, что спор закончился. – Садитесь пока в машину.

– Спасибо тебе. – Яна обняла его, когда мама уже семенила в сторону изящного черного седана представительского класса. В ответ Коля поцеловал ее и быстрым движением схватил за задницу. – А ты не можешь сам с нами поехать?

– Сегодня вообще никак, полна жопа огурцов. Давай чеши уже в свой банк. Держи злополучную железяку, – протянул он ей ноутбук, – и давай там без самодеятельности.

Галина Ивановна не садилась в машину, ждала дочь. Когда Яна подошла, мужчина с жемчужной проседью вышел и чуть вальяжно открыл дамам двери, усаживая обеих на заднее сиденье.

– Яна, правильно? Пристегивайтесь, и помчали. Куда ехать?

– Здравствуйте, да. На Большую Дмитровку, перекресток со Страстным. У нас времени в обрез.

– Да тут недалеко, долетим минут за двадцать. Я Максим, кстати.

– Очень приятно, Максим. Я Галина Ивановна. Не гоните сильно, ладно? – Мать повернулась к Яне и спросила тихим полушепотом: – А что это было? Кто этот полицейский?

– Да это просто знакомый. Отдавала ему на хранение, – Яна потрясла в воздухе ноутбуком.

– Тебя все знакомые за попу трогают? – расплылась в довольной улыбке Галина Ивановна.

– Мам! Нашла время!

– А еще Никиту в чем-то обвиняешь…

– Мам, Коля случился уже после того, как я приняла решение уйти. Я никого не обманывала!

Минута неловкого молчания оборвалась благодаря Максиму.

– А вы знаете, Коля – классный парень. Я, конечно, извиняюсь за ремарочку.

– Давно знакомы? – Яне было интересно обсудить с кем-то своего любовника, ведь до этого у них не было общих знакомых. Случайное пересечение параллельных миров, как орган в костеле, рождает эхо.

– Да, отпахали вместе немало. Он, кстати, потомственный мент. Отец генералом был, недавно умер. Осталась на руках мать, ни дня не работавшая, парализованный дед.

– А он мне не рассказывал.

– На хрена это рассказывать? Нормальные мужики сопли на кулак не наматывают.

– А девушка у него есть? – встряла в разговор пытливая Галина Ивановна.

– Была. Как в семье жопа началась, так и сдриснула. Формально – из-за того, что он не купил ей сумку на день рождения. «Шанель» выпрашивала. Хотела пощеголять в своем Братеево, или откуда она там нарисовалась… Так-то жить с ментом – то еще развлечение. Засыпаешь одна, просыпаешься одна. Подумай, надо ли оно тебе, – подмигнул он пассажирке в зеркало заднего вида.

– Да я не мечу в жены или на какую-то роль в его жизни, – зардевшись, отнекивалась Яна.

– Дочь, не зарекайся. Пусть будет. Пусть будет! – Галина Ивановна вмешалась в разговор.

– Мам, что значит: пусть будет? Я ж не чулки в магазине откладываю, это живой человек!

– А вообще-то, наверно, это счастье, когда для кого-то ты – живой человек, – тяжело вздохнула мама, увидев за окном величественное здание Театра Станиславского и Немировича-Данченко, куда Константин Константинович водил ее в начале восьмидесятых, каждый раз встречая у метро с чайной розой. Одной, но без полиэтилена. Она чувствовала себя избранной, Лаурой Петрарки, Анной Керн, музой. В то время как все остальные разбирали гвоздики по рублю, ей выискивали розу на длинном толстом стебле, что, казалось, можно использовать как трость.

– Так какой у нас порядок действий? – Максим, подъезжая к месту, решил прояснить ситуацию.

Яна пересказала максимально сжато, детально останавливаясь на договоренностях о передаче денег и подписании бумаг. Ее уже тошнило от ежедневных разговоров о ее муже. Спасало только понимание, что это последний контакт с Никитой, что скоро они разведутся и жизнь больше никогда не столкнет их лбами.

Максим выслушал и немного помолчал: разрабатывал план действий.

– Давайте мы не будем светить меня у банка. Да и ноутбук оставим на десерт. Высадим Яну на повороте с Глинищевского переулка, пускай с адвокатами сами там все разрулят. Галина Ивановна, вас повезем сразу к нотариусу. Кстати, номер свой мне забей в телефон, Ян. Если почувствуешь, что что-то не так, сразу звони. Лучше перебдеть, – заметил он, протягивая влажные салфетки и перчатки, чтобы протереть ноутбук.

– Максим, ну и вы туда же? Паранойю от Коли воздушно-капельным путем подцепили?

– А ну-ка не выпендривайся и протирай!

Яна недовольно возила салфетками по клавиатуре, но быстро вошла во вкус и принялась оттирать все пятнышки с серебристого корпуса.

– Простите, я аккуратистка от природы. Это не лечится, – оправдалась Яна за свой перфекционизм.

– Ух, прям как будто шпионский боевик смотрю, – едва сдерживала смех Галина Ивановна. Поскольку Яна умолчала о психоделическом видео, отправленном Никитой, мать считала его угрозы выплеском эмоций, запрятанных в пубертат на дальнюю полку секретера, случайно отворенного Яной. Рычанием загнанной в угол болонки со спутанными лохмами, нассавшей на хозяйский пуф. Ей было невдомек, что сдержанность Никиты плохо женилась с криками в телефонную трубку.

– Мам, только жить в шпионском боевике и смотреть его – разные вещи, – вдруг задумалась Яна о том, сколько лжи в кинокартинах, на которых ей довелось работать. Там все героини сразу брали себя в руки, плакали, как бойцы, глубоко внутри, и тремора у них не наблюдалось, даже когда на тех надевали наручники. Яна бы на их месте, наверное, потеряла сознание или вообще наделала в штаны.

– Да не тряситесь вы так. Хотели бы отобрать ноутбук – уже бы отобрали. Да и цена вопроса не так велика, чтобы засады устраивать. Полтора миллиона – не те деньги.

Ноутбук, очищенный от отпечатков, уложили в пакет. Страшно было избавляться от власти над мужем, который угрожал. С другой стороны, и причина всех этих угроз исчезнет. Каждый получит, что хочет. Машина остановилась на перекрестке, мама и Максим пожелали удачи Яне и высадили ее у соседнего с банком здания.

У входа в банк на лавочке играл в бродилку на телефоне помятый утренними судами Володя. Сказал, что Никиты пока не было – одни только пенсионеры шныряют. Яна задымила электронной сигаретой и параллельно написала мужу: «Ну ты где?» – ответа не последовало. Спустя несколько минут Яна позвонила Никите – тишина. Некурящий Игорь вышел из холла и нервничал вместе с ней: к нотариусу чудом удалось втиснуться в плотное расписание и пропустить время очень не хотелось. Яна упомянула, что мама уже ожидает с паспортом в приемной.

Никита явился с опозданием почти на полчаса. С собой у него был спортивный рюкзак, который он брал на хайкинг, и засаленный потными пальцами подарочный крафтовый пакет. Никита практически не изменился. Да и времени прошло немного, они с Яной не виделись всего ничего. Просто это время показалось целой пропастью. И теперь им предстояло полить бензином навесной мост над этой пропастью и чиркнуть зажигалкой.

– Че хмурые такие? – выбесил он Яну своей плутовской улыбкой.

Его встретили молча. Все вчетвером одновременно зашли в банк. Касса за стеклянной дверью был свободна, поэтому, взяв талончик, они сразу протиснулись в укромную комнатку.

Никита поставил пакет на стойку перед кассой и, пока оператор разговаривала по телефону, обратился к Игорю:

– Слушай, давай мы с тобой сразу к нотариусу, с Галиной Ивановной все подпишем? Разделимся, чтобы времени не терять да и не тереться тут всем кагалом. Пошли, пошли, они тут с деньгами сами разберутся. Я доверяю людям, в отличие от Яны Константиновны.

– Да постой ты! – Яна занервничала и посмотрела на Игоря, давая понять, чтобы тот никуда не шел. – Паспорт твой нужен, Никит.

– На хрена тебе мой паспорт? Это ты отказалась вслепую брать и захотела проверку. Оформляй на свой. И оплачивай сама. Это не мне надо, я свою часть выполнил: бабки принес. – Никита загрузил пакет в отсек для денежных средств.

Яна осеклась и сдержала поток мата, который чуть не хлынул из нее и вулканической лавой не обратил присутствующих в пепел.

– Как тебя зовут? Игорь? Слушай, правда пойдем уже. Не хочу тут время терять.

– Ну пойдем… – Игорь посмотрел на Володю, стоявшего в дверях, чтобы не толпиться у кассы. Не встретив протеста во взгляде партнера, Игорь вышел в холл вслед за Никитой.

– Володь, разве мужики, предавшие бабу, ведут себя так? – ерепенилась Яна. Как-то по радио она услышала фразу «самые близкие чужие люди», так вот – они были самыми чужими из когда-то близких людей.

– Еще и не так ведут, – не удивился поведению Никиты адвокат.

Кассир закончила свои дела и обратилась к посетителям. Яна положила в передаточный лоток свой паспорт.

– Забей, никак не реагируй на его выпады. Прямо сейчас это все закончится, потом вас разведут.

Счетчик банкнот строчил громко и долго, как бесконечная пулеметная очередь. Яна затаив дыхание ждала окончания этого утра и того момента, когда она направится домой без бремени беспокойства и на руинах брака построит собственную жизнь.

– Блин, что так долго? – Яне каждая секунда казалась вечностью.

– Сколько там денег, ты говорила? Что-то и правда долго. – Володя пытался рассмотреть, что происходит по ту сторону клиентского окошка.

– Должно быть полтора миллиона.

– Да ты гонишь! Овер до фига купюр! Полтора бы нам уже давно отслюнявили. Подскажите, какая там уже сумма? – Володя наклонился к отверстию в окне.

Кассир сделал знак подождать и через несколько секунд, когда треск аппарата стих, назвала сумму.

– Семь пятьсот. И, кстати, тут 26 купюр – меченые. Сейчас их перепроверю.

Яна сползла по стенке на пол и схватилась за голову, запустив пальцы в волосы. Казалось, даже стекла солнцезащитных очков дребезжат от внутренней дрожи.

– Твою мать… – Володя, уже повидавший не раз всякие подставы среди своих клиентов-уголовников, совсем не ожидал чего-то подобного в семейном деле. – Ян, быстро звони маме, чтобы она уходила на хрен с ноутбуком. И что бы сейчас ни происходило – молчи, лучше говорить буду я.