Текст книги "Пара Ноя"

Яна совладала с тремором и набрала номер Максима:

– Берите ноутбук и уходите, сейчас же! Никита уже дошел до вас? – тараторила она в телефонную трубку.

– Да, только что. Что случилось? – Максим говорил тихо и спокойно.

– Эта тварь подложил деньги. А там мой паспорт! – практически выла она.

– Сколько подложили?

– Семь с половиной миллионов.

– А должно быть? – чеканил вопросы, будто мяч, Максим.

– Полтора.

– Переписка была про деньги и ноутбук в одном предложении? – пытался максимально быстро он прояснить ситуацию.

– Да, естественно.

– Пять минут продержись, Ян. Все решим.

– Подождите, пожалуйста, не оформляйте на меня проверку денег! – крикнула Яна кассиру.

– Девушка, с вас двадцать одна тысяча рублей. – Сотрудница банка, не проинструктированная на такие случаи, старалась разделаться со странной клиенткой.

– Отдайте мне паспорт. Я не буду забирать деньги. – Яна отложила телефон и припала к окну кассы.

– Что за цирк вы устроили? Оплачивайте проверку денег и уходите, не задерживайте очередь.

– Простите великодушно, мы кошелек в машине оставили, сейчас нам принесут, и мы рассчитаемся, – тянул время Володя, который заметно нервничал и тоже закончил разговор по телефону.

– А из этих нельзя? – манерно оглядела она миллионы.

– Из этих нельзя! – твердо стоял на своем Володя.

Долгое ожидание стучало пульсом в висках Яны. Впервые в жизни она понимала, что бежать некуда и что, возможно, сейчас она может отъехать на срок до семи лет, – это она примеряла на себя обрывки фраз из разговора Володи с Игорем. Несправедливость била ее током, казалось, что воздух наэлектризован: просто возвращая деньги отца, она может оказаться на нарах. И что в этой ситуации Никита – Господь Бог, не милосердный и не готовый к раскаянию.

* * *

У нотариуса Никита поздоровался с Галиной Ивановной так, словно ничего необычного не произошло, даже попытался сделать пару нелепых комплиментов ее наряду. Она восседала царицей в приемной, сверлила его взглядом, будто бором, и, будучи интеллигентным человеком, с трудом сдерживала себя, чтобы не наброситься с проклятиями. Она ожидала встретить виноватого щенка, а увидела бесчувственную гниду. «А ничего погодка, да?» – сказал Никита, прохаживаясь по коридору.

Игорь, стоявший рядом с Никитой, отпрыгнул, услышав встревоженный голос Володи по телефону. Ушел на лестницу разговаривать.

– Слышишь, ты на месте там? – Володя дозвонился Игорю, пока Яна лепетала Максиму в трубку про подставу. – Тут семь с половиной лимонов насчитали. По ходу, сейчас примут за вымогательство, нам нельзя выходить отсюда с баблом. Если что, звони Михалычу.

– Понял. Никита здесь. Максиму кто-то позвонил.

– Это Яна.

– Максим направляется к Никите, – выглядывал Игорь в коридор и докладывал обстановку партнеру.

Разговор Максима длился недолго, отвечал он крайне спокойно, будто нервы его выкованы из стали. Повесив трубку, он с ледяным спокойствием подошел к Никите, ткнул ксиву в нос, схватил за шкирку, прихватив в пригоршню и цепочку с крестом, которая перетянула шею, как веревка докторскую колбасу. Ничего не объясняя, вывел его из здания.

– Какого хера? – Никита попытался одернуть руку незнакомца, который так и не представился. Изначально он принял седого мужчину за еще одного адвоката.

– Обычного! – Максим еще раз потряс удостоверением и спрятал его во внутренний карман. – Ты не идешь ничего подписывать, возвращаешься в банк. Все понял?

– С хрена ли? Я все уже отдал, мне туда не надо. – Никита перебирал ногами, не сопротивляясь руке полковника, которая вернулась к его шее, хоть и с меньшей хваткой.

– Ты концы отдашь, если не вернешься. Шуруй давай на выход!

Возле банка Максим заметил серебристый «форд» с двумя оперативниками, которые, словно коршуны, ждали, что Яна с адвокатом выйдут из банка с деньгами. Увидев, как какой-то мужик толкает Никиту в шею, машина резко дернулась с места и скрылась вдали. Максим выглядел как полкан, а рыбак рыбака, как известно…

– Бросили тебя дружбаны твои?

Никита не ответил. Максим уже видел у себя в голове этот план: заметив, что денег слишком много, Яна наивно позвонит Никите, тот скажет, что ошибся и что деньги нужно забрать и принести к нотариусу. А как только она вышла бы из здания с миллионами и квитанцией на проверку денег, ее бы приняли по 163-й статье. Это легко: имеется переписка о передаче денег, вырезки из записей разговоров наверняка сделаны. Дальше Яне пришлось бы или торговаться за свою свободу, или понести наказание, то есть отсидеть до семи лет. В любом случае это были бы проигрыш и немалые потери для нее.

Даже будучи тертым калачом в вопросах подстав, Максим внутренне кипел от злости: мужик молодой, не сидевший, где только нахватался? Максим силой затащил Никиту в комнату за стеклянной дверью, снова показал удостоверение. Кассир, округлив глаза при виде полковника МВД, тут же отдала паспорт Яне и инстинктивно убрала руки от денег.

Яна вцепилась в свой документ мертвой хваткой, будто ее держали в рабстве, а теперь даровали долгожданную свободу. Или после того, как Лютер прикрыл лавочку с индульгенциями, ей удалось выцыганить заветный квиток и пропуск в небеса обетованные. Максим схватил ее под руку и повел в холл, где уже собралась очередь из бодро щебечущих о пролежнях и магнитных бурях бабушек.

– Адвокат, ты давай проследи, чтобы тут все нормально было. – Максим на всякий случай оставил Володю, хотя беспокоиться уже было не о чем, а сам двинулся вслед за Яной. – А ты давай без фокусов. Иначе наряд приедет уже за тобой, – добавил он, исподлобья глядя на Никиту.

– На каком основании?

– Да нарисуем мы тебе основание, не переживай.

Яна села на банкетку и, не моргая, словно в ступоре, смотрела прямо перед собой.

– Просто дыши. Все хорошо! Я все разрулю! Дыши! – Максим внимательно смотрел на бледную Яну, пытаясь оценить ее состояние и возможность того, что она шлепнется в обморок.

– Да ничего, я почти в норме уже. Что это было?

– Делец твой нагородил, конечно, схем… Слушай, ну мы можем не отдавать ему ноутбук. Подпишем бумагу, заберем твои полтора ляма да и поедем себе. Будет знать!

– Нет! – замотала головой Яна. – Я больше не выдержу. Он не отстанет ведь, придумает еще что-то.

В кабинке продолжалось цирковое представление, и сотрудница банка уже хотела звонить руководству.

– Ну перепутал я пакетики, – Никита был спокойнее буддистского монаха. – Давайте я просто заберу деньги?

– Оплачивайте проверку. И ваш паспорт, пожалуйста.

– Хороший у тебя дома набор пакетиков, – пробормотал Володя, схватившись за дверную ручку в надежде поскорее выбраться из банка.

Яна с Максимом быстро подскочили на ноги в надежде все же завершить все запланированные дела и попасть к нотариусу.

– Марш к нотариусу! – скомандовал полковник и поравнялся с Никитой, чтобы тот не расслаблялся. Они шли чуть впереди Яны с Володей.

– Дай сигарету, Володь. Что там было? Что дальше?

– Да ничего. Деньги свои заберешь у него, только не на улице, а под камерами у нотариуса. Меченые ему отдельно отдали, он бросил их в рюкзак. Короче, не парься, он дерзит, но очканул тоже. Полковника он никак не предвидел.

В офис нотариуса вошли все, кроме Максима. Он подмигнул Яне и достал телефон. «Я звонок сделаю и к вам», – пообещал он, указывая рукой на вход.

– Алло! Ну как там? – Коля ответил после первого же гудка.

– Слушай, дружище, ну мы с грехом пополам разобрались с деньгами. Сейчас подпишут бумажки, и все.

– С грехом?

– С семью с половиной меченых миллионов точнее.

– Сука! Так и думал, что без геморрняка – никак…

– Да я вот что думаю. А надо нам ноут этот отдавать? Или слать его? – предлагал свой вариант разрешения конфликта Максим.

– Жеваный крот! Да нет, пускай валит со своими миллионами. Он хотел комп? Получил. Все. Должен отвянуть.

– Да он явно не только игрушку свою назад хотел. Такой цирк с конями не устраивают без серьезных опасений. Может, оставим себе и покопаемся?

– Не-не, пускай забирает. Я подстраховался немного, так что…

– Ну смотри, тут у тебя инфы больше, так что не лезу. Ладно, давай, проконтролирую уже до финалочки. Потом наберу.

* * *

Время записи давно прошло, и Галина Ивановна с Игорем пропускали всех по очереди. Мама хотела бежать к Яне или хотя бы позвонить ей, не понимая, что произошло. Но Игорь объяснил ситуацию и успокоил, сказав, что Максим взял все под контроль. Им оставалось сидеть и ждать развязки, помочь тут больше ничем нельзя было.

Когда Никита появился на пороге, Галина Ивановна, вне себя от несвойственной ей ярости, бросилась к нему и начала колошматить по голове сумкой. Игорь не успел отреагировать, он подскочил после удара и сгреб женщину в охапку, когда она замахнулась уже во второй раз. Вслед за Никитой вошли Яна с Володей и, не понимая, что происходит, бросились к раскрасневшейся женщине. Яна впервые в жизни видела живые эмоции на лице матери.

– Вы совсем поехавшая? – Никита отскочил назад, пришибленный внезапными ударами. – Зачем вы?.. Хотя, впрочем… – он посмотрел на камеру под потолком, – как рекомендовано Библией, подставлю вам вторую щеку, бейте с левой теперь.

– И пойдешь побои снимать, тварина? – не унималась разъяренная мать.

– Мам, успокойся, это говно не стоит того, чтобы ему потом компенсацию за моральный ущерб платить. – Яна встала между мамой и Никитой. Но Галина Ивановна не растерялась и метко плюнула в лицо через плечо Яны. Никита вытер липкую слюну рукавом.

– Семейка истеричек.

Максим, закончив разговор, еще с улицы услышал голоса на повышенных тонах и ворвался в приемную. Потасовку он пропустил, но поспешил оттащить Галину Ивановну подальше от провокатора, который невозмутимо стоял и все косился на камеру наблюдения. Под воздействием непробиваемого спокойствия полковника все расселись и замолчали, приводя чувства в равновесие.

– Блин, вот смешно вышло. – Никита сел рядом с Игорем и по-товарищески легко толкнул его локтем в бок.

– Где смеяться-то? – Игорь равнодушно смотрел перед собой, не желая входить в контакт.

– Да над тем, как я пакеты перепутал. Так торопился на встречу с любимой женой. – Никита любовался сам собой, пусть его план не сработал, но антураж происходящего отчего-то приводил его в восторг, сравнимый с экзальтацией. – А как вам цирк в исполнении Галины Ивановны? Прямо анекдот. Такой же специально не придумаешь.

– Знаешь, будь я отцом Яны, я бы тебе не так всыпал.

– За то, что я перепутал пакетики?

– За то, что ты родился, ошибка природы. – Игорь злился не столько за Яну, сколько за то, что они все дружно могли попасть под уголовное дело. Сговор, вымогательство. И, главное, был бы Никита матерым мужиком с волосатыми руками и шрамами от пуль, а то метросексуал с полупокерской прической и замашками Наполеона.

Когда очередные клиенты вышли из кабинета, Яна и Никита поспешили к нотариусу первыми, вслед за ними вошел Володя. Игорь не покидал своего поста рядом с Галиной Ивановной.

– Так, проверяем все буковки! – скомандовала девушка неопределенного возраста, от двадцати пяти до сорока, в мятом брючном костюме.

– Какая же ты тварь! – прошипела Яна, сканируя документ глазами.

– Ян, да чего ты тут панику развела? Реально не тот пакет взял. Сложно было мне набрать? Спецоперацию решила замутить? – Никита в свою очередь просмотрел договор наискосок и кивнул, что можно печатать.

– Никит, ты работаешь в банке. Как можно перепутать полтораху и котлету в семь с половиной? – продолжала Яна вгрызаться глазами в каждую строчку уже распечатанного оригинала. Изучив документ, она передала Владимиру доверенность на оформление бракоразводного процесса.

– Ян, ну бывает и такое. Все хорошо же закончилось? – Никита поставил подпись на своем экземпляре и потянулся за Яниным.

– Иди к черту! – Яна вырвала из его рук свою копию и устремилась к выходу.

– Отлично, там и встретимся, – крикнул вдогонку Никита. – Раз мы разводиться будем заочно, то теперь встречи только у чертей.

Никита снова покосился на камеру и после судорожно схватил Яну за подол шерстяного платья:

– Я же как мог просил тебя уехать из страны. Почему ты меня не послушала?

– Гори в аду, тварь! Знаешь, чему я больше всего рада? Что я не успела забеременеть. Таким, как ты, нельзя размножаться с точки зрения эволюции.

Яна вышла из кабинета, не глядя больше в сторону пока еще мужа. Мама немного оправилась от шока и обрела привычно холодное выражение лица.

– Готово? – Галина Ивановна спокойно встала со стула. – Теперь я?

– Да, мам, заходи. Только, пожалуйста, давай без шоу.

Нотариус выдал копии соглашения, а Никита с Галиной Ивановной молча перечитали текст.

– Что ж вы так плохо дочь воспитали? Вещи ворует, письма чужие читает. – Никита, наскоро пробежав глазами документ, не смог промолчать и не поддеть еще раз тещу.

– Да замолкни ты уже, паскуда! – Галина Ивановна почувствовала новую волну ярости, но суровый взгляд сотрудницы помог ей сдержаться. – Чья б корова мычала про плохое воспитание! Ты – преступник! На лесоповал бы тебя!

– Да что вы несете опять?! – Никита поставил свою размашистую подпись и встал из-за стола. – Могу я идти? Надоел этот концерт, жаль, что билет нельзя сдать обратно в кассу.

– Подождите, обе стороны должны подписать, – остановила его секретарь.

– Да расписывайтесь уже, тянете кота за яйца… – Никита тяжело шагал за спиной Галины Ивановны.

«Тебя бы за яйца дернуть, сволочь! Да чтоб ни один врач не пришил на место», – кипела внутри та, которая еще недавно защищала его перед дочерью.

Наконец все собрались в приемной. Никита быстро оглядел присутствующих и, не сказав ни слова, направился к выходу.

Удостоверившись в успехе операции, Максим повез вымотанную Яну с мамой домой. Деньги были переданы, бумаги – подписаны.

– Коляну позвони. Он ждет развязки этого хренового детектива, и лучше ты ему скажи, что все окей, а то начнет отряд спецназа тут танцы с бубнами устраивать, – посоветовал Максим Яне уже в машине.

Галина Ивановна все еще приходила в себя, ощущая, как подрагивает нижняя губа. Она сжала рот в неестественной полуулыбке, чтобы не демонстрировать у себя истерический невроз, не показывать Яне, как содрогается и падает все внутри от страха, что могла потерять дочь в местах не столь отдаленных. Сожаления и стыда за эксцентричную выходку она не испытывала, скорее, наоборот, адреналин, ударивший в голову, как пролактин после родов, наконец выпустил из нее что-то живое. Оказывается, можно было не терпеть. Оказывается, терпеть было не нужно. И можно кричать, размахивать сумкой и не пытаться держать лицо, плюнуть кому-то в морду, и плевать, что о ней подумают.

Бабушка Галины Ивановны, набожная, ветхая старушонка, часто во время прогулок по уставленной деревянными домиками с резными наличниками на окнах в Тарусе, где обосновалась в старости, как-то усадила ее на лавку.

– Прими мою исповедь, в церковь не пойду, чтобы никого партийного билета не лишили. Так что будешь мне за батюшку, – сказала она и достала платяной носовой платок с вышитыми инициалами ее покойного мужа. – Деда своего ты не видела по моей вине. Я его убила… дура!

– Баб Зой, твой муж погиб в боях под Смоленском. Его немцы убили, а не ты, – приняла Галина Ивановна ее слова за старческую деменцию.

– Мы когда в эвакуацию отправлялись, я его с собой тянула, он же хромой был, в детстве под табун лошадей угодил, его даже мобилизовывать отказывались, кому такой нерасторопный нужен. А он нас на поезд посадил, вышел в тамбур покурить и не вернулся. На фронт от нас сбежал. Вот тогда я его и прокляла. За то, что на очевидную гибель пошел, а о нас не подумал. Ко мне потом однополчанин его приезжал, которого он собой закрыл. Оказалось, небесполезный был. Вот до сих пор думаю, не проклинала бы, может, вернулся бы? Каюсь я тебе, Господи Милостивый, в прегрешениях. Нет прощения мне на земле. Я поклоны дома отобью.

– Баб Зой, мне тут что надо ответить?

– Что отпускаешь мне мои грехи.

– Отпускаю.

– И не проклинай никогда никого, как бы ни злилась. Об этом всегда жалеешь.

И сама для себя Галина Ивановна неожиданно прокляла Никиту и весь род его до седьмого колена. И не чувствовала никакой вины. Даже в горле от горечи произнесенных шепотом слов не засаднило.

– Ну все. Едем домой, – Яна доложила Коле обстановку кратко, не найдя сил на эмоции.

– С Максом? Все нормально закончилось? – Коля усиленно приводил в порядок дела, чтобы завтра можно было ненадолго свинтить с работы к Яне.

– Да. Спасибо тебе, что подстраховал. Я, блин, и представить не могла таких схем. Думала, в жизни так не бывает.

– Да если бы. Деньги у тебя? Бумаги подписаны? Козлина этот ничего не исполнил на прощание? – допытывался он, все ли удалось порешать.

– Не-а, я его к черту послала, он сказал, что там и встретимся. По классике жанра. Ладно, мы скоро уже приедем. Завтра же увидимся, да?

– Да, как раз освобождаю себе на завтра пару часов. Отдыхай, чтобы завтра была огурцом.

Глава 11

Переступив порог квартиры, Яна сразу направилась к отцу. Ей не терпелось завершить дело – вернуть долг и успокоиться, что на операцию у него есть средства.

– Вот они, пап, твои полтора миллиона, – она достала из сумки и протянула три пачки купюр. – Жаль, что ты раньше мне этого не рассказал.

– Спасибо, Ян. Как все прошло? – Отец взял деньги и сразу положил на стол, торопясь обнять дочь. Она выглядела совсем потрепанной.

– Не спрашивай. Лучше не надо.

– Ладно, Галя расскажет. – Галина Ивановна вошла в комнату и стояла, молча наблюдая сцену. – Ян, тебе ж нужны деньги? Адвокаты влетели в копеечку, представляю. Возьми из этих сколько надо.

– У меня свои есть. Я же машину продаю. Обнуляюсь, так сказать.

– Дочь, ну зачем? – Константин Константинович помнил, как радовалась Яна покупке «жука».

– Да хрен с ней, с машиной. Заработаю на новую. Пап, а водка есть?

– Есть наливка черноплодная.

– Давай ее. Мам, – обратилась она к Галине Ивановне, – можно я нарежусь до синих чертей, и, когда буду блевать, как в десятом классе, ты подержишь мне волосы?

– Началось в колхозе утро. Но кто ж тебе запретит…

Яна взяла чуть початую бутылку наливки, которую выдал ей отец, достала фамильные стопки с подстершимся золотым кантом из укромного уголка серванта и отправилась в спальню, где включила последний альбом Земфиры.

Галина Ивановна хотела отправиться вслед за дочерью, достать ей какой-нибудь закуски. Но муж взял ее за локоть и молча подвел к креслу.

– Галь, что там этот козодер выкинул?

– Да что-что – подставил. Точнее, пытался. У Яны, оказывается, милиционеры в друзьях, точнее, оперативник и полковник еще от него, в общем, из МВД. – Она сбивчиво пересказала события, несколько раз упоминая, что у Яны очень хороший друг в органах и что если бы не он, то все могло обернуться арестом. А там – хоть квартиру продавай и живи на улице, лишь бы дочь была на свободе.

– Может, это мне, старому мудвину, наказание на старости лет? – Константин Константинович расположился на одном стуле, а на второй положил ноющую ногу.

– Кость, мир не вокруг тебя крутится. Ты правда думаешь, что это случилось с Яной, чтобы тебя уму-разуму научить? Старый ты мой маразматик. – Она достала хрустальную пепельницу, поставила на стол и села рядом с ним.

– Не знаю, Галь. Просто я до этого момента не думал, что на душе может быть так мерзко. Особенно когда твою дочь предают. – Он потянулся к стакану, в котором разболтал валерьянку, валокордин и пустырник. – А почему ты так холодно отреагировала, мол, ничего страшного, подумаешь?

– Ты так и не понял? – Она понюхала, что за зелье он пьет, и поморщилась.

– Нет. – Залпом опрокинул в себя успокоительное Янин отец.

– Чтобы если вдруг она решит его простить, то знала, что я ее пойму. Нет ничего страшнее, чем прощать предательство и чувствовать себя за это виноватой. Поэтому я столько молчала. Ни тебе не говорила, ни матери, даже Ольке Славяниной не ляпнула, а ты знаешь, как мы дружили, пока она в Таллин к внучке не уехала. Я рада, что наша дочь оказалась смелее и честнее меня. Эта рана до конца никогда не заживет, но с годами затянется. Просто Яна станет другой. Не хуже, не лучше – просто другой.

– Такой же хладнокровной, как ты, например? – Константин Константинович опустил глаза, оценивая наконец трезвым взглядом прейскурант за измены. – Вообще людям верить перестанет? – Его седая голова беспомощно упала на руки. – Вы же не виноваты в том, что мы член в трусах удержать не умеем.

– Кость, удивишься, но женщины виноваты настолько же, насколько и вы, изменники, – немного помолчав, нашлась с ответом Галина Ивановна. – Потому что мы терпим. Все терпим! Потому что кто-то когда-то решил, что нужно терпеть, прощать ради сохранения семьи, ради детей. Или из невозможности разменять квартиру. И я горжусь Яной, что она ушла, что не стала соглашаться с обществом, что измена – это норма. Что, несмотря на наш лживый и фасадный брак, она не растеряла семейные ценности в алчном и продажном мире. Может, и не зря играли в идеальную семью столько лет. Не знаю.

Ее муж молчал и не двигался, так и сидел лицом вниз, вцепившись пальцами в копну волос.

– О чем задумался, Кость?

– Если бы у меня было больше сил и я мог нормально ходить, я бы его убил. И даже на суде потом бы улыбался, когда бы мне приговор зачитывали.

– И Яна бы себя за это не простила… За грехи близких мы расплачиваемся не меньше, чем за свои.

* * *

Замаскировав дикое похмелье черными очками, Яна заявилась в автосалон на встречу с Колей. Ее «жука» забирали по хорошей цене. Хоть машина и не новая, Коля сумел отстоять ее и убедить, что автомобиль представляет интерес для любителей «раритета».

Доверенность с правом перепродажи делать было некогда, поэтому пришлось выдергивать Яну из дома для сделки. Да и Коля очень хотел увидеться с ней, пусть даже и в формальной обстановке.

Яна приехала без макияжа, с распущенными волосами, в кожаной куртке и рваных джинсах. Так уж вышло, что он всегда видел ее в будничном облике: то в пижаме, то в свитере. Он все ждал возможности встретиться при полном параде: чтобы она надела одно из тех платьев, в которых фотографировалась на красных дорожках и в заграничных поездках.

– Ну что, забирают у меня жесткокрылого, да? – Яна поцеловала щеку с мелкой щетиной. Коля обрастал молниеносно, хоть станок в кармане носи вместе с ксивой. – Теперь я официально пешеход?

– Доставай бумажки, пойдем, сплавим «жучару». Пока оформлять будут, можно и по кофе, ты же обещала как-то раз. Когда-то в октябре месяце…

Яна засмеялась, вспоминая их знакомство. Кто бы мог тогда представить, что все так обернется?

За столиком Коля быстро опрокинул в себя чашку горячего «американо» и заказал еще. Яна ждала свой салат и наблюдала, как он напряженно держится.

– Пойду руки помою. Ты со мной? – Яна вскинула бровь и провела рукой по его груди, намекая, что хотела бы уединиться с ним.

– Нет. Я что-то уже с полным животом кофе, посижу лучше.

– Ты серьезно? Ну ладно. – Яна вдруг ощутила отторжение, будто сплетенные мимолетной страстью, они разлетались подобно частицам отправившейся в небытие погасшей звезды. Что изменилось за сутки? Или она себе сочинила близость на пустом месте? Дитя искусства.

Ковыряя салат, Яна старалась пробудить страсть в любовнике: наглаживала колено, укладывала его руку себе на плечо, так, чтобы кисть коснулась груди, ненароком соскользнув. Раньше, она уверена, Коля бы не усидел смирно и сам потащил ее в туалет. Рьяно. За волосы.

Когда бумажные муки закончились и деньги за машину были на руках, Яна начала предвкушать, как они вместе поедут к ней. Может, на публике просто погас? А во мраке кулуаров вновь вспыхнет животный трепет?

– Коль, сколько я должна тебе за помощь? – спросила она, усаживаясь в его машину.

– Эй, не обижай меня! Я ж по-дружески помог, что ты из меня меркантильную падлу делаешь?

– Хм. А мы друзья? – Яна кокетливо провела рукой по его коротко стриженным волосам цвета воронова крыла.

– Конечно. А то стал бы я с тобой носиться как с писаной торбой! Знаешь, сколько своей работы я скинул на Саню, напарника? Он тебя ненавидит уже. – Коля выезжал с парковки и внимательно смотрел на дорогу, игнорируя Янины ужимки.

– Что-то новое. Раньше меня ненавидели только бабы моих друзей, а теперь вот и мужики. Ну да ладно. – Яна отвернулась от него и уставилась в окно. – Я так рада, что все закончилось, Коль.

– Ты про ситуацию? Или про нас с тобой?

– Про ситуацию, конечно! – Она легонько толкнула его кулаком в бок, чтобы выразить возмущение его предположением. В голове прокручивались вчерашние и сегодняшние события, среди которых она так и не отыскала причин его отстраненности.

– Ну что? Поднимешься ко мне на кофе? Я замки поменяла и постельное белье новое купила, чтоб ни духу прошлого. – Яна выкрутила обаяние на максимум, чтобы уж точно растопить лед между ними.

– Если я сейчас двину к тебе, не только Саня, но и товарищ начальник мне отвесит. Пора спасать граждан от оборотней в погонах и вурдалаков с кокардами. Я же нужен этому городу, – спародировал он Бэтмена.

– Хреново, что ты такой хороший мент. – Яна скрестила руки и поникла. – Ладно, беги спасать Готэм, человек – летучая мышь. Когда теперь увидимся?

– Ян, не порти мной свою жизнь. – Коля разблокировал замки дверей, чтобы она смогла выйти. – Моя миссия выполнена.

– Да ты чего? У меня для тебя еще много уровней с интересными миссиями. Давай поиграем! – Этот диалог застал ее врасплох.

– Ян, есть люди для войны, а есть – для мирной жизни. Я – не для мирного времени.

– В смысле? – Она развернулась к нему корпусом и ловила каждое мимолетное движение его глаз и губ, пытаясь разгадать, что же за тараканы влезли в его голову, и судорожно соображая, каким дихлофосом их травить. – Я никогда не дам тебе ту жизнь, которая тебя устроит. Мент – это склад сознания. Меня нельзя ни изменить, ни перепрошить. Я хорошо умею решать проблемы, в рамках своих возможностей, конечно, а все обыденное вроде ужинов и игр в нарды – это не про меня. Просто поверь мне, я сейчас пытаюсь вывести тебя из игры, правил которой ты не знаешь. Да и не надо тебе.

– А ты знаешь, какая мне нужна жизнь? По каким правилам?

– Я знаю, что если останусь сейчас, то себя не прощу. Но если что – звони. Я всегда тебе помогу.

– Спасибо, как-нибудь сама справлюсь.

– Ты мне потом спасибо скажешь, что не усложнила мной и без того непростую жизнь.

Яна терпеть не могла, когда за нее решали. С тех пор как Никита обесценивал ее чувства и диктовал, что нужно испытывать, о чем париться, о чем нет. И теперь этот, с погонами, – туда же.

* * *

Квартира обратилась огрызком пространства, где воспоминания блуждали эхом, настигая даже в самых укромных углах меланхоличными бемолями. Яна уже невольно позволила Никите оставить рубцы на сердце, но только не четкие следы в доме. Чтобы не дрейфовать на льдине по холодной бездне воспоминаний, она принялась избавляться от вещей, к которым прикасался без пяти минут бывший муж. Нещадно выбрасывала ворсистые банные полотенца, которыми он обтирался после душа, выносила к мусорным бакам постельное белье, на чьем хлопке они сплетались липкими телами, и даже подушки, о которые Никита терся влажными волосами. Посуду, помнящую скрип его ножа и вилки, раздала соседям. Книги выставила на широкий подоконник между этажами, к кадке с вербеной.

Так несколько дней Яна провела в резиновых перчатках, надраивая полы, будто провинившийся юнга палубу. Но неизбежность понедельника на удивление ее радовала. Ведь работа – лучшая панацея от упаднических настроений.

Жизнь начала возвращаться в привычное русло. Работа закипела в своем нормальном темпе: согласование эскизов, пошив костюмов, съемки, прогоны спектаклей – Яна любила эту суету постоянных встреч, энергичный ритм каждого дня, ни одной пустой строки в пухлом ежедневнике.