Текст книги "Перекресток трех дорог"

Глава 17. Дворец цветущих яблонь

Остров Ириты весь порос древним лесом, местами деревья подбирались почти к высоким скалам морского берега. Молодые почки на ветвях вот-вот грозились лопнуть, выпустить листву навстречу нежному солнцу, прежде тёмная сталь вод залива окрасилась густой весенней бирюзой, скромно вытягивались под лаской света из прошлогодней травы белые да голубые первоцветы.

– Видать, мы пробыли в верхнем мире почти всю зиму, а нынче завершается третий её месяц? – задумчиво произнёс Ферр, оглядываясь.

– Не может ли тут быть так всегда? – с сомнением спросила Эйдре, попыталась приметить за морем далёкий берег, но его оказалось не узреть и скромной линией у горизонта.

– Моряки, что плывут мимо острова, говорят: дом Ириты живёт нашим временем, также уходит отдыхать да пробуждается в общий срок, – возразил Ульд. – Здесь можно доверять приметам природы, а значит, до Бъёла остаётся чуть больше четырёх лун. Лучше, чем могло бы оказаться, раз рог похищен.

– Теперь всего трудов – его отыскать да забрать, – хмыкнул жрец, крепче перехватил чёрный посох и первым отправился в чащу леса, пытался высматривать звериные тропы, по которым всё легче пройти, чем продираться сквозь древнюю густую поросль.

Друзья пошли следом, приглядывались да прислушивались с осторожностью, поминая беду в чертогах Эталла. Здешние земли будто не таили опасностей, медленно просыпались после холодной зимы, стряхивали звоном ручьёв остатки дрёмы. Лишь птичьих песен не находилось среди негромкого весеннего шума, но, может, стаи и не жили здесь вовсе, не летали через воды залива к дикому острову.

– Я всё думаю… – тихо сказала Эйдре, пока они пробирались вглубь чащобы. – Куда же подевались от Сьюгоря Коби и Клив? Почему не уберегли?

– Должно быть, тоже плясали у трона Эталла? – отозвался Ульд, остановился, наблюдая, как Ферр сосредоточено оглядывает следы на земле да выискивает дорогу. – Там собралось полно диковинных созданий.

– Именно, – кивнула дева, – но я не приметила иных людей. Коби и Клив – колдуны-сэйды, они ничем не отличимы от нас с вами, не имеют ни шерсти, ни копыт. Да и представить, что кто-то сумел чарами пересилить мастерицу хрустального клёрса, кажется горячечным бредом.

– Никогда о них не слыхал. – Жрец на миг оторвался от заметных лишь ему знаков лесных обитателей, глянул на Эйдре с любопытством. – Тайну Сьюгоря оберегают от срединного мира, но об Эталле и его дворце сказителям что-то да известно.

– Они неотделимы от фонтана ветров, вот ты и не знаешь, – пояснила колдунья с улыбкой. – Хотя я успела увидать в вашей пещере изображение Сьюгоря на одной из стен, просто вам не удалось разобрать, что это, в одиночку. В давние времена, едва верхний мир только начался, сэйды разбрелись по нему кто куда, искали места для своих домов. Беда или злой умысел затянули одну семью в само сердце наваждения, что кипело и бурлило тогда пуще нынешнего в сотни раз. Родители погибли от налетевших кошмаров, но двоих детей, близнецов шести вёсен, успел уберечь Эталл, когда ходил там да унимал туманы. Он забрал сирот в свой дворец, вырастил, выучил могучими колдунами. После верхний мир устоялся, успокоился, а наваждение растеклось всюду, и наступила пора выдумать, как усмирить молодые ветра да отдать их мирам. Коби и Клив вместе со своим учителем создали тогда Сьюгорь: Коби выстроил с приёмным отцом котёл, зачаровал ветра перерождаться в глубине из туманов, а его сестра Клив смастерила хрустальный клёрс и сыграла на нём мелодии Эталла, дарующие характер каждому молодому ветру да соблюдающие их равенство в природе. Владыка Сэйда остался доволен трудом близнецов, благословил их оберегать фонтан, присматривать за ним. С тех самых пор Коби и Клив следят за Сьюгорем да помогают Эталлу при дворце.

– Раз за столько веков они не скончались от старости, то, видно, бессмертны, – решил Ульд, – а тогда странно, что кто-то пробрался мимо и сумел зачаровать арфу.

– Они не бессмертны: люди же, а не боги, – мотнула головой Эйдре, печально объяснила: – По легенде брат и сестра испили живой воды, и время над ними более не властно. Но оружием их убить можно, что, должно быть, и сделали прежде, чем зачаровать клёрс фонтана. Бедняги. Единственные колдуны, пережившие сердце наваждения, не сумели устоять перед подлостью дворов Мерга.

Мужчины тяжело вздохнули, мысленно соглашаясь с девой. Жрец махнул рукой, указывая дальнейшую дорогу, да отметил про себя, что живая вода из легенды никак не могла принадлежать Эталлу, – то было даром Ириты, а стало быть, бог ветров просил её помочь сиротам, коих вырастил будто родных сына и дочь. Страшно и подумать теперь, сколь велик окажется гнев владыки ветров, ежели он проснётся от чар да услышит, что его ограбили, а приёмных детей вовсе сжили со свету, да так, что не осталось от них ничего. Но скорбь нынче не сумела бы помочь делу, а потому оставалось лишь идти дальше да надеяться, что хоть деву плодородия не сумели задеть своим коварством порождения тьмы.

– Какой чудно́й след, – вдруг удивился Ферр, присел, разглядывая отпечаток копыт. – Здесь прошла коза о двух ногах, может, одна из илсиг, созданий Ириты, что служат при её чертогах. Но заметь я такой шаг у обыкновенного зверя, сказал бы, что он ранен или болен: уж слишком сбивчиво лёг путь, а на бег не походит. Хорошо бы отыскать её, только дальше он обрывается на камнях.

– Игви справится и без следов, – заверил Ульд да тут же велел искать.

Пёс обнюхал отпечаток, недовольно фыркнул, но отправился к западу, а друзья поспешили за ним. Вскоре Эйдре заслышала странный звук, шепнула друзьям, махнув рукой за высокие валуны подле чёрных дубов:

– Впереди кто-то стонет или плачет, но едва-едва, будто уже не жилец.

Ферр молча сорвался с места, бросился туда, куда указала колдунья. Молодая дева нашлась быстро, лежала, свернувшись клубочком, на поросшем мхом камне. Белые косы рассыпались длинными локонами, изорванное о ветки платье открывало козлиные ноги в густой светлой шерсти, небольшие рожки, с трудом различимые в копне волос, выдавали существо совсем юное. Жрец подскочил, развернул дрожащую девицу на спину, торопливо запел исцеляющее заклятие. Она открыла большие, опухшие от слёз глаза цвета опавшей листы, губ коснулась кроткая улыбка:

– Не трать сил, чары меня не спасут: я и сама пыталась их шептать, а могущество илсиг в лечении выше людского. Лучше выслушай и, дадут боги, смерть моя не станет напрасной, коль сумеешь сберечь госпожу.

– С Иритой беда? – глухо уронил Ферр, бережно положил голову девы себе на колени, глянул с тревогой на подоспевших друзей.

– Она умирает, – ответила незнакомка тихим шелестом. – Госпожу не свести ни оружием, ни огнём, ни водой, но отравить оказалось возможно. Быстрых ядов она не опасалась вовсе, но медленного не заметил никто из нас. Всё началось с Сайма, когда пришли в её чертоги туманы наваждения. Они здесь гостят при зыбких границах, мы и не приметили опасности, но после… – Она тихонько всхлипнула, затем собралась, заставила себя продолжить: – Долго творилось дурное, усталость накатывала, а тело временами отказывалось слушать, не поддавалось. Госпожа сказала про яд, выискивала, но… Всё случилось разом. Пересох источник живой воды в чертогах, погибли птицы, а сама ледди Ирита в тот день обессилила мигом, не смогла больше подниматься с ложа, да к вечеру вовсе провалилась в беспамятство. Все мои сёстры и иные слуги заболели с ней, а теперь их уже нет на свете. Я шла к пещере у западного берега острова, что отмечена двумя скалами, за которые сходит закатом солнце, – там берёт начало ручей, дарующий жизнь и исцеление. Но яд убивает и меня, а добраться туда уже не выйдет. Принеси госпоже живой воды, прошу. Я выронила здесь сумку, в ней золотая чаша Ириты, набери туда…

Эйдре огляделась, отыскала вещи девы поодаль, добыла изящную чашу, но вдруг откинула прочь, словно проклятую, процедила с гневом:

– Каждый глоток из неё убивал Ириту всё вернее! Яд, что вы не сумели обнаружить – чары сэйд. Кто-то во дворце предал вашу госпожу да позволил наложить заклинание на её кубок.

– И оказался редкостным дурнем, – с прохладной усмешкой добавил Ульд, который до того будто прислушивался к чему-то. – Ибо её силы поддерживали жизнь в каждом из вас, а когда Ирита ослабела, начали гибнуть и её создания.

– Тогда туда ему и дорога, – слабо прошептала дева, но в голосе почудилась на короткий миг ярость.

Она судорожно вздыхала, с великим трудом заставляла себя говорить, а тело сводило лютой дрожью, словно она замерзала на морозе. Каждому было видно, что бедняге оставались последние мгновения:

– Живая вода из источника всё ещё может спасти госпожу, его не отравить и не зачаровать, а всё, что попадает в него, лишь делает сильнее прежнего. Найдите способ принести ей хоть каплю. Обещайте…

Игви подлез под бок илсиг, попытался отогреть своим теплом, а Ферр нежно утёр слезы с бледного девичьего лица и твёрдо заверил:

– Мы не позволим Ирите погибнуть.

Тонкая рука скользнула по шерсти пса, будто илсиг попыталась его погладить, но тут же обвисла безвольно, и дева больше не шевельнулась. Жрец бережно опустил её голову на мох, поднялся, оглядел друзей, спросил:

– Что ещё сказал Радга?

– Что она права, – ответил Ульд хмуро. – Нужна живая вода и срочно. Эйдре, сумеешь снять заклятие с чаши?

Колдунья уже некоторое время крутила её в руках, пересилив отвращение, а потому сразу же покачала головой:

– Слишком сложные чары, я не могу и понять их природы в точности. Только чувствую, что это дело рук могущественного сэйда. – Колдунья убрала чашу в сумку, пояснила: – Её стоит взять с собой, вдруг Ирита заметит больше, когда придёт в себя. Или Эталл поможет, пробудившись. Какой же поганец посмел предать их?..

Друзья поспешили к западному берегу острова, порешив разобраться на месте, как добыть воды для богини плодородия. В пути встречались лишь дикие звери, но Ферр и Эйдре отгоняли их прочь чарами, а потому в дороге не случилось ни бед, ни остановок. Вход в пещеру отыскали с помощью Игви: пёс уверенно провёл неприметной тропой почти к вершине крутого, растрескавшегося от морской соли утёса.

Воды ручья старательно завалили камнями, сквозь которые за долгий срок не вытекло и капли. Подле длинного жёлоба, что нёс прежде живую воду ко дворцу Ириты, лежал мёртвым человек, покрытый шерстью да с ветвистыми рогами на голове.

– А вот и наш предатель, – с холодным презрением бросил Ферр, первым обошёл тело, внимательно оглядел исток, попытался расчистить, но сделать того не удалось.

– Не обвиняй напрасно, – нахмурилась Эйдре. – Он мог погибнуть здесь, пытаясь освободить ручей. Правды нам не узнать никогда, так не стоит и бездумно бросаться злыми словами.

Жрец на миг коснулся её ладони, будто извиняясь за опрометчивую резкость, после стукнул посохом, с сомнением посмотрел на копьё Балларга, но тут Ульд уверенно велел:

– Бей. Живой воде нет дела до чар Мерга, они над ней не властны.

Ферр не стал медлить, несколькими мощными ударами уничтожил каменную преграду, и поток вновь побежал по жёлобу со звонкой радостью. Йорги тотчас вылил из своей фляжки воду, наполнил её, плотно закрыл, пояснил друзьям:

– Неизвестно, кто успеет добраться до чертогов Ириты прежде: мы или ручей. И неясно, нет ли иных завалов на его пути. Так надёжнее.

В густых сумерках друзья поспешили в центр острова, где запрятался дворец богини плодородия. Отыскать путь в темноте оказалось сложно, но для того были у них острый нюх Игви да следопыт Ферр, пусть с усилием, но сумевший обнаружить звериные тропы даже во мраке.

Чертоги Ириты открылись взору внезапно. Расступились заросли, явилось среди ветвистых крон прекрасное здание в один этаж, но широкое, словно целая деревня, увитое плющом так надёжно, что сказать, из чего оно выстроено, было бы невозможно. Времена года не имели власти над жилищем богини: здесь царила вечная весна той поры, когда цветут деревья, а белые шапки стройных яблонь чудились во тьме пушистыми облаками. Дивный сад омрачали лишь тела погибших созданий, то и дело попадавшиеся на пути. Друзья оглядывали несчастных со скорбью, но им не сумела бы помочь даже живая вода, ведь души давно покинули хрупкие земные пристанища, и вернуть их в мир прежними стало в тот миг невозможно.

По просторным коридорам среди умерших слуг Ириты они проследовали к центру чертогов, где должен был располагаться трон девы Ирда. Там оказалось пусто, а воды ручья и впрямь ещё не успели добраться до украшенного резными деревянными панелями каменного источника, который тянулся вдоль всей комнаты и оканчивался водопадом в сад подле высокого окна.

Богиню плодородия друзья обнаружили в комнате поменьше неподалёку от главного зала. Ирита лежала на ложе без движения, золотые локоны обрамляли нежную светлую кожу, изящные руки покоились на груди. Слуги успели укрыть свою госпожу лёгким пледом, а потому виделось, что дева просто устала и прилегла отдохнуть. Даже умирающей Ирита была прекрасна настолько, что на миг замирало дыхание. Высокая и стройная, в одеянии, схожем лёгкостью и окраской с хрупким очарованием первого сливового цветка, с безукоризненно правильными чертами лица, коих даже в болезни не коснулось и морщинки. Лишь прерывистое дыхание выдавало тяжкое состояние девы. Сложно было представить, что эта молодая дама, – властительница природы Ирда, родившаяся в тот миг, когда древние люди впервые уронили зерно в землю да дождались всходов.

Ульд подошёл, достал флягу, с бережной осторожностью приподнял голову богини, принялся вливать воду в приоткрытый рот по маленькой капле. С губ Ириты сорвался короткий стон, дрогнули пушистые ресницы, открылись глаза, напомнившие разом и морскую пучину, и зелень холмов Ирда.

– Ллив? – прошептала она с изумлением, а в нежном голосе скользнули мороком птичьи трели. – Ты вернулся? Ко мне?

– Прости, госпожа, – смущённо ответил колдун, отступил на шаг. – Перед тобой не тот, кого ты любила прежде, – он давно мёртв. Я лишь его внук, Ульдар Йорги.

– Сын Радга. – Богиня не выглядела опечаленной, напротив, светло улыбнулась. – А похож, как и его мальчики…

Она хотела сказать что-то ещё, но тут раздался из тронного зала оглушающий грохот. Друзья, схватившись за оружие, бросились туда, лишь Игви по короткому слову мерга остался подле Ириты оберегать её.

– Здесь сэйд, – предупредила Эйдре на бегу. – Очень сильный.

Она первой влетела в зал и замерла, со страхом и удивлением оглядывая отрывшуюся картину. У жёлоба, по которому начала уже бежать живая вода, стояла колдунья. Прекрасное лицо уродовала лютая ярость, растрепались густые каштановые кудри, в синих глазах застыла безумная злоба. Дева раз за разом била чарами по искрошившемуся уже под напором ветров камню, успела изломать в мелкую щепку часть изящных деревянных панелей, а в бешенстве не приметила и того, что кто-то вошёл в комнату.

– Нет-нет-нет! – кричала она сумасшедшей птицей. – Тебе не спастись, не спастись!

– Клив? – воскликнула Эйдре одновременно с ужасом и недоверием. – Ты пыталась убить Ириту?!

Колдунья оторвалась от истязания источника, обратила на них полный гнева взор, прошипела:

– Вы! Выжили! Но не могли успеть, вода только появилась… Я убью вас сама… Сначала вас, а уже после займусь Иритой.

– Ты предала того, кто звал тебя дочерью? – Эйдре отступила на шаг, изготовилась для атаки. – Что Мерг мог дать тебе такого, чего не нашлось у бога ветров?!

– Свободу! – расхохоталась Клив, взмыла в воздух будто на крыльях, наотмашь ударила по колдунье, и Эйдре лишь чудом удалось отскочить, но пролетевший мимо порыв всё равно изорвал рукав да оставил ожог на плече.

– Твоя свобода на конце кинжала Мёрб! – прорычал Ферр, обратил посох колчаном, ловко уцепил за пояс, вскинул лук.

Клив заметалась над полом, без всякого труда отбивая любую стрелу да умудряясь при том хлестать по друзьям ветрами столь сильными, что они разбивали камни и оставляли трещины на стенах. Под потолок ей подняться не удалось, но достать до неё оружием, уворачиваясь от атак, казалось невозможным. Зал гремел и трещал от чар, Эйдре с огромным усилием успевала защищать друзей заклинаниями от быстрых ударов, а добраться до самой Клив чудилось невероятным. Куда деве двадцати одной весны сравниться в могуществе с колдуньей, коей исполнилось уже под тысячу лет, да ещё обученной самим Эталлом?

Клив играла с ними как кошка с мышатами. Налетала бешенным ураганом, отпускала в последний миг, с издёвкой целила по мужчинам, приговаривая, что столь слабой сэйд можно заняться позже. Эйдре стояла словно в стороне от бури, поспешно шептала сберегающие чары, старалась не обращать внимания на слова, чтобы не злиться да не ринуться на колдунью, позабыв об остальных. Осколки ветров долетали и до неё, рвали платье, болезненными кровавыми ранами ложились на кожу. В груди вскипала ярость, но Эйдре сдерживала её всеми силами, лишь бы не бросить друзей без поддержки.

Жрец отыскал укрытие за повалившейся колонной, целил оттуда, ждал мига, когда противница отвернётся, отвлечётся, чтобы выстрелить. Мерг попытался подобраться сзади, но колдунья резко обернулась, заметила, швырнула коротким заклинанием. Ульда полоснуло по щеке, разодрало кожу, будто когтями, а тело раскружило в потоке воздуха. Он сбился с ног, повалился на пол, чудом не выпустил меча.

– Глупышка Коби, – рассмеялась Клив, потеряла всякий интерес к упавшему Йорги, обратила взор на Ферра, быстрым движением истерзала колонну в мелкую крошку, и осколки обрушились на жреца, едва не угодив в глаза. – Он так старался уничтожить тихо, а надо было просто прийти да размазать вас ветрами за мгновение!

Ферр не успел отскочить: его ударило могучим воздушным порывом, отпечатавшимся раной от плеча до бедра, откинуло, с громким стуком приложило спиной об источник так, что с того сорвало ещё одну панель. Тут во взоре Эйдре зажглась ледяная ярость, и она, будто не приметив, заслонилась от внезапной атаки да ответила заклятием такой мощи, что потемнело в глазах, а бессилие повалило на колени. Но Клив не сумела отразить нежданного нападения, ветер раскружил её в бешеном потоке, скинул на пол. Тотчас подскочил к ней Ульд, рубанул мечом, но удар, что мог бы пополам рассечь молодое дерево, оставил лишь лёгкий порез. Клив вскочила, хлестнула чарами, и мерг едва успел уклониться, а прошедший стороной воздух всё равно обжёг руку и отпечатался широкой кровавой полосой.

Вдруг его меч засиял, объятый золотым пламенем, а колдунья вскрикнула, попыталась отбежать, но не успела. Гибкие корни пронзили пол, связали руки и ноги крепкими цепями. Выплеснулась в тот же миг из ручья вода на Ферра, заставила дышать ровно да вольготно. В дверях стояла величественной царицей Ирита, а в глазах богини блестела ярость силы столь огромной, что на неё не хватило бы и сотни смертных. У ног девы рычал Игви, но лёгкого касания её пальцев хватало, чтобы пёс застыл смирно и даже не пытался броситься в бой.

– Она твоя, сын Радга, – ровным голосом произнесла Ирита. – Убей сам, если желаешь, пока этого не захотела сделать я.

– Не стоило бы её допросить? – слабо прошептала с пола Эйдре: ей так и не удалось пока подняться на ноги.

– Разве ты не услышала уже достаточно? – Губы богини тронула мягкая улыбка. – Планы Мерга нам известны и без неё, а вот скажет ли она правду да не сумеет ли связаться со своей госпожой, пока мы выясняем очевидное, неведомо.

Клив остервенело дёргалась в путах, с ужасом следила за Ульдом, который решительно направился к ней, вскинув золотой клинок. Один короткий удар завершил её жизнь, а корни тотчас утянули тело под камни и землю, не оставив и следа.

– Что привело вас ко мне этой ночью? – поинтересовалась дева плодородия так спокойно, будто они встретили её восседающей на троне в окружении верных слуг, а не нашли умирающей в могиле её созданий.

Мерг объяснил всё, что было известно друзьям: о пророчестве, беде во дворце ветров, пропавшем роге. Богиня слушала внимательно, не сводила с его лица взгляда, который словно ласкал и согревал, но в то же время пронзал насквозь.

– Мой меч отныне в твоих руках, Йорги, внук Ллива, – молвила Ирита после недолгого молчания, когда рассказ был окончен. – Он пробьёт любую защиту, колдовскую или нет, словно её не существует, а с рунами твоего отца станет лишь сильнее. Мирное время окончено, и этому клинку более не место в ножнах.

Колдун с поклоном убрал оружие, и золотое сияние угасло, но Ульд продолжал чувствовать его могущество даже теперь.

– Испейте воды, все трое, – велела богиня. – Она сотрёт боль от ран и усталость от сражения.

Друзья с опаской и трудом подобрались по истерзанному полу к искалеченному источнику. Набрали в ладони прохладной влаги, переглянулись, сделали по глотку. Тотчас стало легко да радостно, более не властны над ними оказались не только разгладившиеся в тот же миг кровавые раны от ветров Клив, но и само время отступило прочь, одарив силами непривычными, но желанными.

– Вы всё ещё уязвимы для любого оружия, – напомнила Ирита, оглядела каждого с нежной лаской. – Потому будьте осторожны, как если бы не прикасались к живой воде никогда.

Они не нашли, что ответить, лишь склонились в поклоне. Богиня подошла ближе, изящным жестом велела оставить церемонии, положила ладонь на щёку Йорги, короткий миг вглядывалась ему в глаза, после отпустила, попросила, протянув руку:

– Прогуляйся со мной, Ульд.

Прикосновение нежных пальцев объяло кожу теплом, которого не захотелось потерять. И мерг, не раздумывая, принял приглашением, взял деву под локоть, позволил повести себя прочь из зала.

Ирита, не обернувшись, взмахнула ладонью, и в тот же миг взметнувшийся из-под пола плющ выпустил из густых объятий юную илсиг да исчез, а богиня наказала служанке:

– Проводи гостей в покои да убедись, что их сны окажутся крепки и восстановят силы.

Девчушка не старше десяти вёсен с рвением поклонилась, задорно подпрыгнули густые чёрные кудряшки, взметнулся озорным колокольчиком подол длинного светлого платья, обнажил на миг крошечные совсем копытца да немного тёмной шерсти на козлиных ногах, когда она по-детски скоро обернулась к Ферру и Эйдре. Нежное личико расцвело в приветливой улыбке, девица вежливо позвала за собой, смотрела большими глазами цвета опавшей листвы с любопытством и доверием.

Друзья проводили быстрыми взглядами богиню и мерга, а после побрели за её помощницей к комнате. Тела созданий Ириты исчезли куда-то без следа, а коль не вспоминать изуродованного сумасшедшей колдуньей источника, мерещилось, что друзьям просто довелось прибыть к деве плодородия поздней ночью, и от того в её чертогах нынче так безлюдно. Маленькая илсиг прытко спешила впереди, цокала копытами по полу, добавляла жизни пустым коридорам, и свершившееся чудилось лишь дурным кошмаром.

– Какое очаровательное дитя, – сказал Ферр, когда девочка оставила их в покоях и резво ускакала прочь, тихонько напевая весёлую песенку. – Хорошо, что она умудрилась не заметить разрухи в тронном зале.

– Я отвела ей глаза, – едва слышно призналась Эйдре, опустила пушистые ресницы, вздохнула. – Не хотела, чтобы её жизнь началась с этого…

– Хватило сил? – удивился жрец, внимательно глянул на деву. – После того, как ты едва не потеряла сознание от того заклятия, что бросила в Клив?

– Может, помогла живая вода, – пожала плечами колдунья. – Я сумела держать морок лишь до коридора. Повезло, что Ирита уже успела проститься со своими погибшими созданиями, дальше мне бы не удалось справиться.

– Ирита… – печально произнёс Ферр, отошёл к окну, посмотрел на белые шапки цветущих яблонь во тьме. – Даже не знаю, порадоваться ли за то, что она увидела сегодня внука Ллива, или лучше сочувствовать всем сердцем.

– Она была его возлюбленной? – тихо спросила Эйдре из-за спины.

– Нет. Никогда не была. Но любила безгранично и, видно, продолжает любить спустя столько веков. Ллив был много старше неё, помнил ещё крошечным дитём, смотрел как на дочку или младшую сестру, не разделял её чувства. А Ирита всегда оставалась рядом, верным другом, чтобы после потерять, так и не узнав его ласки. О том говорят легенды, а сегодня я убедился, что они верны.

– Лучше уж желать и оставаться друзьями, чем предать того, кто стал тебе отцом и спас жизнь. – Эйдре почти неслышно подошла к Ферру, обняла, положила подбородок на плечо. – Коби и Клив, мастера Сьюгоря, наречённые детьми Эталла. Он не заслужил такого. Даже верить не хочется…

– Почти бессмертие и могущество сдюжат свести с ума, – вздохнул жрец. – Позволят отринуть сомнения, желать большего, играть с судьбой. Радга всё же прав, что не говорил Ульду. Да он и сам знает, что отец поступил верно.

– Но теперь он считает себя сыном бога, – усмехнулась колдунья, припомнив давнее уже утро в неприметной деревеньке у Великого Раздела.

– Нет, – мягко поправил Ферр. – Теперь он считает себя внуком Ллива. Племянником Балларга. Сыном Радга. Среди них возможно углядеть богов, но он видит верных защитников Ирда, если только я не ослеп да не перестал разбираться в людях.

Эйдре задумчиво улыбнулась, а после потянула своего жреца за руку:

– Идём отдыхать. Кто знает, сколько ещё спокойных ночей нам достанется до Бъёла.

Ферр позволил увести себя на ложе, крепко обнял деву, заметил мысленно, что впервые она сама предложила остаться вместе на всю ночь. Игви повозился немного, нашёл местечко подле окна, вскоре спокойно засопел. Усталость вдруг накатила тягучей волной, даже несмотря на испитую живую воду, а в ней плескались тревоги и страхи обо всём, что творилось вокруг. Но среди кошмара грядущего пророчества находилось место и светлому, а пока оно оставалось, удавалось обрести решимость бороться дальше. Мягкие перины дарили тепло да уют, шапки цветущих яблонь сияли под луной и звёздами, золотом мерцали в углу узоры на чёрном посохе, журчал в тронном зале чудесный ручеёк в каменном жёлобе. И Ферр с Эйдре забылись глубоким, словно зачарованным сном, видели в грёзах летние дожди, раннюю весну, изумрудные холмы да древние леса срединного мира. Чертоги Ириты будто баюкали, разгоняли тоску и опаску, оберегали от бед. Когда лучи рассвета всполохами меди заглянули в высокие окна, жрец с сэйд проснулись посвежевшими, полными новых сил, и направились на поиски Ириты и Ульда, чтобы узнать, где запрятали рог Эталла, да придумать, как заполучить его обратно.