Текст книги "Восьмерка"

Глава 1

Первый раз я не Появилась 11 января.

Когда число выбирали, этот наш дедулечка, Старший по датам, сразу сказал: «Хорошо, как Лермонтов Родишься».

А они одиннадцатого поссорились. Всё с Нового Года что-то выясняли, выясняли, а тут прямо с утра мама возьми и заяви: «Мне нужно подумать». А папа молчит. Я ему кричу через свой экранчик:

– Пап, ну ты что! Ты же постоянно в ноутбук таращишься! В этом твоем Интернете на каждом углу кричат, что нельзя женщине давать думать. Мама собралась и ушла. Чего доброго, к бабушке пойдет. Я бабулю люблю, конечно, но она как губы подожмет – мол, я же тебе говорила…

Вчера эта дура Настя из соседней капсулы появилась. Мы с ней как-то разговорились, я ей и рассказала, что буду новое лекарство изобретать. Так она мне несколько месяцев назад заявляет: «Мои в отпуск на моря поехали. Чувствую, пока ты Родишься, я твое лекарство уже запатентую». И язык показывает. Сейчас уже, наверное, мамин голос слушает.

На лекциях я многое мимо ушей пропускала, но тут прямо в голове начал жужжать голос одной из Старших: «После двух неудачных попыток Появления вы отправляетесь на Распределение».

Мам-пап, не надо, а? Видела я этих распределенцев…

Глава 2

Сегодня пошла выбирать новую дату.

С утра включила экранчик для вдохновения. Вдохновляться, правда, особо нечем. Мама вчера пришла поздно и весь вечер с папой не разговаривала. Ходила по дому и демонстративно напевала что-то. Папа упрямо смотрел в ноутбук. Я тоже заглянула – что там такого интересного? «Футбольное обозрение»… Не понимаю, что можно обозревать. Он и футбол-то никогда не смотрит. Потом мама накрыла на стол, и они так же молча поужинали.

Сегодня ничуть не лучше. Папа за завтраком буркнул:

– Что, так и будем молчать?

А мама ему очень весело из кухни:

– Молчи, скрывайся и таи и чувства, и мечты свои.

Я не поленилась, полезла в наше Хранилище, почитала. Сомнительная жизненная концепция, особенно учитывая биографию этого Тютчева. Попробовала разобраться в его женах и детях – запуталась (ну и имена у них там, кстати, были – Эрнестина, Элеонора, Гортензия – Лизке расскажу, обхохочемся. Нам тут пока хорошо, сами себе имена выбираем, а вот потом родимся, как обзовут нас какими-нибудь Мирабеллами, и красней потом всю жизнь). Пока я про этого поэта с двадцатью женами читала, мои стали в таком же молчании на работу собираться.

Ну и ладно. Без них обойдусь. Вот сейчас пойду и выберу самую правильную дату. И никуда они уже не денутся. По-хорошему, надо бы к Лизке зайти, посоветоваться. Она ж у нас жутко умная. Все лекции по выбору родителей слушала внимательно, все записывала, отмечала. С личными архивами целый месяц сидела. Все что-то сравнивала, высчитывала. А я как своих увидела на экранчике, так сразу и заорала: «Вот эти!». Тётенька с Распределения на меня очень недовольно посмотрела и говорит так строго:

– Попрошу Вас говорить тише и вести себя спокойней.

Я вспомнила, что нам на уроках по этикету общения говорили (ну, точнее, мне Лизка потом пересказывала, на самом уроке я под партой про пингвинов читала – случайно попалась ячейка в Хранилище, не оторвешься. Родителям бы тоже не мешало почитать, как друг к другу надо относиться).

Постаралась сделать такое же лицо, как у ангелочков на рождественских открытках, которые накануне в Хранилище рассматривала. И говорю, как Лизка, тихим, смиренным голосом:

– Прошу прощения. Давайте продолжим.

Но я-то имела в виду – продолжим этих родителей смотреть, а она возьми и перелистни на следующее изображение. Я перепугалась, что мы их сейчас потеряем, и опять как заору:

– Нет, нет, не этих! Вон тех верните!

Она тогда вздохнула и что-то у себя на экране посмотрела. Потом так грустно на меня взглянула и говорит:

– Хотите ознакомиться с личным делом? Могу предоставить в распоряжение на сутки.

А я ни с каким личным делом знакомиться не хотела. Что там можно читать? И так ведь понятно, что вот эти – самые лучшие. Я когда увидела, как они идут по улице, обнявшись, сразу поняла, что только меня им и не хватает.

Но тётенька почему-то еще раз очень тяжело вздохнула и поставила галочку в своем журнале.

– Всё, – говорит, – идите.

Я спрашиваю:

– Как это, идите? Я без этих родителей никуда не пойду! Выдайте мне на них разрешение.

Она уже не сердилась совсем, даже улыбнулась.

– Разрешение будет выписано в течение дня. Ожидайте появления специального приложения на Вашем экране. В случае принятия решения об отказе от заявки…

Но я ее не стала дослушивать. Крикнула «спасибо» и со всех ног помчалась в капсулу. Весь день просидела у себя, даже к Лизе не ходила и в Хранилище ничего не смотрела. Все ждала, когда появится приложение, экран из рук не выпускала. Волновалась ужасно – вдруг тетенька что-то перепутала? Вдруг мою заявку потеряли. Или еще хуже – не одобрили.

Но тут экранчик замигал голубоватым светом, и под кнопками «Хранилище» и «Помощь» появилась еще одна, с красивой витой рамочкой. У меня так дрожали руки, что я никак не могла на нее нажать. А когда наконец попала по кнопке «Родители», мне вдруг сразу стало легко и хорошо, потому что мама с папой сидели на диване и смотрели какой-то фильм. В комнате было темно, только маленькая уютная лампа в виде изогнутого фонаря горела на столе. И лица у них в свете этой лампы были такие…

В общем, я, наконец, поняла, что такое счастье. А то в Хранилище об этом написано как-то непонятно.

Глава 3

По дороге в Центральное Управление все-таки решила зайти к Лизе. Наверное, на самом деле я очень боялась снова идти к доброму дедушке. Один раз уже не получилось, а три шанса дают только в сказках, которые нас заставляли читать на занятиях «для формирования общеантропологического представления». Не знаю, у меня ни обще, ни конкретно, никакого антропологического представления не сложилось. За исключением того, что не стоит разговаривать со старушками, обитающими в избах на курьих ножках. А Лизка говорит, что я просто несознательно подошла к освоению материала.

В общем, к Лизе я шла не в самом лучшем настроении. Чтобы хоть немножко развеяться, решила пойти длинной дорогой – мимо капсул с Появившимися. И хотя нас оттуда гонял Смотритель – дядечка со строгим голосом и очень добрыми глазами, я все-таки часто пробиралась к капсулам и подолгу смотрела на тех, кто скоро должен был Родиться. Они безмятежно болтались в невесомости с закрытыми глазами и почти все время улыбались.

Я переходила от одной капсулы к другой и с завистью разглядывала Появившихся, мягко покачивающихся в воздухе. Многие попали в наше Управление позже меня. И вот, пожалуйста, дату выбрали верно и уже через несколько месяцев Родятся в своих семьях. Конечно, мне не очень нравилось, что как только ты Появляешься, начисто забываешь все, что успел усвоить из Хранилища. Как-то я спросила у преподавательницы по тем самым «Основам антропологии», зачем нам вообще дали доступ к Хранилищу, если от Появления до Рождения мы все-все забудем. Она как всегда ответила загадочно:

– Чем больше успеете усвоить, тем лучше потом будет вспоминаться. Иначе станете теми, про кого говорят: «Не знал, да еще и забыл».

Лизка немедленно это себе куда-то записала, а я только плечами пожала – сплошные тайны.

Девочка Женя – самая тихая и грустная из нашей группы – Появилась совсем недавно. Она была очень красивая и напоминала девушек с картин любимого Лизкиного художника (то ли Моне, то ли Мане – я вообще в них не разбираюсь. Когда пыталась объяснить Лизке, кого имею в виду, вообще сказала «Мунк», и она почему-то долго улыбалась этой своей выводящей из себя всезнающей улыбкой).

В отличие от мальчика из соседней капсулы, который весело подлетал в своем стеклянном домике, Женька и сейчас казалась печальной. Она постоянно поворачивалась с боку на бок, как будто ей было очень неудобно. А потом произошло что-то странное: Женька сильно дернулась, резко села в своей капсуле, открыла глаза и посмотрела прямо на меня. Ее лицо перекосилось от ужаса, и было похоже, что она хочет закричать. Может, она и кричала, но сквозь толстую стенку капсулы ничего не было слышно. Женька все смотрела и смотрела на меня, а потом ее стало подбрасывать вверх, и она несколько раз ударилась о потолок, а потом об стены. Я хотела позвать кого-нибудь на помощь, но тут вся Женькина капсула замигала красным светом. И через несколько секунд к ней уже бежали Смотритель и незнакомая женщина с туго собранными на затылке волосами и маленьким чемоданчиком в руках. Она на ходу выхватила из него молоточек с заостренным концом и с размаху ударила по стенке капсулы. Я хотела помочь ей достать Женьку, которая уже перестала биться об стенки и неподвижно лежала на дне капсулы, но Смотритель схватил меня за руку и потащил из Сада.

Но я стояла на выходе и не могла пошевелиться. Все еще видела перед собой Женькино лицо с широко открытыми глазами, и как она судорожно открывает рот.

Смотритель, казалось, забыл про меня. Он повернулся лицом к Саду, где среди деревьев виднелась фигура женщины, присевшей у разбитой Женькиной капсулы, и мрачно пробормотал:

– Отказались, сволочи. Отказались от такой девчонки…

Я совсем ничего не понимала, кроме того, что с Женькой сделали что-то очень плохое, и спросила срывающимся голосом:

– Как отказались? И кто такие сволочи?

Смотритель опомнился и снова посмотрел на меня – уже не сердито, но очень устало.

– Тебе это знать не нужно. И приходить сюда тоже не нужно. Каждому – свое время. Вот как будешь к Рождению готовиться, тогда добро пожаловать. Ступай.

И он нехотя двинулся в глубь Сада. Все это мне совсем не понравилось, и я снова побежала за ним:

– Дядь Смотритель, не уходите, пожалуйста! Я помочь хочу! А что теперь с Женей будет? И почему это все случилось?

У него снова стали добрые-предобрые глаза, он меня даже потрепал по голове:

– Ты славная девочка. Но сейчас ничем не поможешь. Ступай и постарайся никому не рассказывать, что здесь видела.

Глава 4

Конечно, я уже не пошла ни к Лизе, ни в Управление. Мне хотелось хоть что-нибудь сделать, чтобы понять, что случилось с Женькой. На занятиях нам все время твердили, что время от Появления до Рождения для нас самое спокойное: плавай себе в капсуле, спи целыми днями да прислушивайся к маминому голосу, как он звучит – не через экран, а совсем рядом.

Вот тебе и спокойное. Бедная Женька.

Но больше всего меня беспокоило слово «отказались». Кто отказался? Ясно, что не родители. Какие же родители откажутся от своего ребенка. А кто тогда эти загадочные сволочи?

Полезла в Хранилище. Так, смотрим. Ячейка «сволочь»:

1. Собир. подлые люди; сброд, подонки.

2. Разг. – сниж. скверный, дрянной, подлый человек; негодяй, мерзавец.

3. Собир. существа (насекомые, животные и т. п.) или предметы.

Про негодяев и мерзавцев и так было понятно – разве кто-то хороший стал бы так с Женькой поступать? А зачем это животным и насекомым – совсем неясно.

В общем, без Лизы здесь не разберешься. А разобраться надо! Это что же получается: ты родителей выбрал, они тебя ждут, и тут – раз! – какая-то сволочь по своей прихоти тебя вернет?

Конечно, дядь Смотритель меня просил никому не рассказывать. Но Лизка ведь не никто!

В этот раз я пошла прямой дорогой, очень не хотела встретить Женьку. Как с ней после всего этого разговаривать? Но даже в районе Управления было пусто. Вспомнила, что так и не зашла дату назначить. Ну, теперь уже завтра, сначала надо выяснить, как с этой сволочью бороться.

Глава 5

Лизка как всегда читала.

Когда я зашла, она быстро перевернула экран и накрыла его сверху листами бумаги.

Я остановилась на пороге и сказала торжественным шепотом:

– Лизка, поклянись, что никому не расскажешь.

Она посмотрела на меня подозрительно:

– Что ты опять натворила?

Я возмутилась:

– Что значит опять?

Но всегда спокойная Лиза сегодня явно была не в духе:

– То и значит. Надо выбором родителей заниматься, дату устанавливать, а ты вечно непонятно чем занята. Ты даже имя себе выбрать не можешь.

Это было правдой, но прозвучало все равно обидно. Поначалу я не хотела выбирать себе имя, потому что не собиралась здесь надолго задерживаться (я вообще не понимала Лизку, которая давно выбрала себе родителей, но дату не назначала, все чего-то ждала. «Они еще не готовы», – отвечала она коротко и возвращалась к своим графикам и конспектам). Когда выяснилось, что пока не пройдешь полный курс обучения, выбирать родителей все равно никто не разрешит. Я, конечно, пыталась придумать себе имя, но ничего не вышло: перелопатила всю ячейку «Список имен», присмотрела себе несколько, но выбрать между ними никак не могла. Лизка так устала от бесконечной смены вариантов, что однажды просто посчитала, под каким номером от начала ряда находится моя ячейка, и стала звать меня Восьмеркой. Мне это совсем не нравилось, но правильное имя все не находилось, и я постепенно смирилась с Лизкиным прозвищем, жутко завидуя тем, кто выбрал имя легко и быстро. Но сейчас мне было даже не до постоянных споров об имени.

– Лиза, – снова сказала я очень торжественно, подражая ее манере разговаривать, – хотя мне очень обидно слышать от тебя эти в высшей степени несправедливые слова, я забуду все, что ты мне тут наговорила, потому что пришла к тебе по важному делу.

Чтобы произвести на нее еще большее впечатление, я посмотрела по сторонам и наконец сказала громким шепотом:

– Негодяи и подлые люди вернули нашу Женьку.

И поскольку Лиза продолжала молча смотреть на меня, я решила, что нужно еще чем-то ее впечатлить и добавила:

– Возможно, к этому причастны животные.

Лиза молчала.

– И насекомые, – добавила я уже менее уверенно, потому что увидела, как Лиза побледнела. Она вскочила и дернула рычажок, чтобы створки капсулы плотно закрылись – в отличие от капсул Появившихся, стены наших жилищ были непрозрачными, и теперь нас никто не мог увидеть.

– Повтори еще раз, что ты сказала.

И я рассказала Лизке все, что увидела в Саду Появившихся. И про Смотрителя, и про отказавшихся сволочей. Лизка села прямо на пол капсулы и закрыла лицо руками:

– Вернули, – прошептала она. – Отказались. Так я и знала. Бедная Женя, так этого боялась.

– Чего боялась? Кто вернул? Лизка, расскажи толком! Ничего не понимаю!

Она поднялась с пола и посмотрела на меня сурово.

– Я тебе расскажу, но если ты когда-нибудь кому-нибудь что-нибудь…

Я нетерпеливо ее перебила нашей главной клятвой:

– Никогда никому ничего! Рассказывай!

Лизка для верности еще раз дернула рычажок и, только убедившись, что створки сомкнуты плотно, достала экран из-под груды листов.

– Помнишь, в нашей группе Слава учился? Очень компьютерами интересовался, все, что можно, в Хранилище об этом перечитал… Ты же знаешь, что у нас не ко всему Хранилищу доступ есть. И что родители говорят – нам не все показывают. А Слава способ нашел, как через экран все запреты обойти. Правда, у него дата Появления была назначена, поэтому мы только ячейки буквы «А» успели открыть и несколько раз на своих родителей в непредусмотренное время посмотреть. Женька тоже один раз с нами была. Она услышала, как мама по телефону с подругой говорила и очень часто одно слово повторяла…

Я не выдержала:

– То есть вы с Женькой и Славой без меня собирались? И ты мне даже ничего не рассказала? Какая же ты подруга после этого?

Но тут Лиза откопала свой экранчик из-под груды листов, полистала там что-то и протянула его мне. Наверху мигала надпись: «Доступ к информации разрешен», а внизу, под надписью…

Я не отрываясь смотрела на картинки, возникающие на экране, пока Лиза не отобрала его у меня.

– Ну все, хватит, – она сердито тряхнула головой. – Я вообще не хотела, чтобы ты это видела.

И мне вдруг стало ужасно стыдно за то, какой важный вид я напустила на себя. И за то, что пять минут назад злилась, что Лиза Женьку, а не меня посвятила в свою тайну. А еще мне очень захотелось домой, в свою капсулу, включить экранчик и увидеть не беспомощный Женькин взгляд, не кошмарные картинки из Хранилища, а лица моих родителей, которые никогда никому ничего такого не сделают.

– Никогда никому ничего! – строго напомнила мне Лиза, и я только кивнула, выходя из капсулы.

Я издалека увидела, что в Саду Появившихся на месте Женькиной капсулы пусто. Только одинокая фигура Смотрителя маячила неподалеку. Он ходил туда-сюда по дорожке и, наверное, думал о том же, о чем и я: Женька в этот Сад больше никогда не вернется.

Глава 6

Ночью думала обо всем вчерашнем. И к утру приняла решение больше не думать. Потому что если допустить хоть на минуточку, что мои родители тоже… то вообще ни в чем нет никакого смысла.

Но одна мысль все-таки в голову пробралась и думалась там всю дорогу до Управления: а как же со всеми этими теперь разговаривать? Ведь они же, получается, знают, раз от нас в Хранилище все это спрятали? Знают и все равно нас отправляют без предупреждения.

Или я опять что-то важное на лекциях пропустила? Теперь мне уже не казалось, что выбрать дату – такое простое дело. Хотелось найти нужные лекции и почитать, что нам там говорили. Может, мне и не стоит прямо сегодня решать. Но ноги сами вели меня в Управление. Было страшно, но сидеть одной в капсуле казалось еще страшнее.

Перед Кабинетом по выбору дат с утра очереди почти не было. Только какой-то незнакомый мальчик равнодушно водил по своему экрану пальцем. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, и я уселась на другую скамейку. Щелкнула по экрану. Родители с вечера были какие-то странные – тихие и молчаливые. Только не такие молчаливые, как все последние дни, а чем-то взволнованные. Не знаю, что там у них произошло, пока меня не было, но сегодня утром папа первым делом поцеловал маму, когда вышел на кухню. Давно я такого не видела! Смотрела бы и смотрела, как они мирно завтракают и как улыбаются друг другу, случайно столкнувшись в дверях. Сейчас они мне даже напоминали самих себя в первые дни моего знакомства с ними – мама тогда жутко натерла ногу новыми туфлями, и папа целых четыре этажа тащил ее по лестнице. И они потом весь вечер смеялись, обсуждая это событие, пили свой любимый имбирный чай (мне уже очень хочется попробовать, какой же он на вкус), а я как будто сидела вместе с ними на кухне, пока на экранчике не появилась эта дурацкая надпись: «Сеанс завершен». Ненавижу этот момент – как будто родителей у тебя взяли и забрали просто так.

Вот и сейчас экран замигал, и появилась надпись: «Запрос информации отклонен». Надпись была какая-то новая, но с этим можно и потом разобраться. Главное я уже увидела.

Лиза бы сказала, что все это подозрительно, но я думаю, что это в любом случае добрый знак – значит, самое время назначать новую дату. И хотя сегодня я опять не понимала, почему бы не назначить свое Появление на самое ближайшее время, после предыдущей неудачи и вчерашних событий мне было как-то не по себе.

Дверь открылась, и из нее выскочила рыжая веснушчатая девчонка.

– Сегодня! – радостно закричала она и поскакала по лестнице, перепрыгивая через ступени, так что рыжие косички подлетали вверх.

Мальчик, сидевший напротив двери, кивнул ей и продолжил лениво перелистывать что-то на своем экране. Я не выдержала:

– Там нет никого. Ты идешь?

Он посмотрел на открытую дверь, потом на меня и пожал плечами:

– Хочешь, иди. Мне все равно.

Я не очень хотела, но глупо было сидеть, раз уж пришла.

Добрый дедушка и в этот раз принял меня очень приветливо. Он приложил считывающее устройство к моему экрану и улыбнулся.

– Ну что, второго Лермонтова не получилось? – и добавил уже грустно. – Может, оно и к лучшему.

Потом полистал что-то и нахмурился:

– Так, юная леди, а Вы ко мне по какому вопросу?

Я растерялась:

– Новую дату выбирать.

Он еще раз посмотрел на свой экран.

– Не вижу активной заявки. Прежде чем выбрать дату, нужно выбрать родителей.

– Как это не видите? Я же уже выбрала родителей, просто первая дата оказалась неправильной!

Дедушка повернул ко мне экранчик, на котором горели надписи: «Поданных заявок – 0», «Одобренных заявок – 0», «Реализованных заявок – 0». Потом что-то сообразил и взглянул на меня внимательно:

– А дата-то еще позавчера не сработала! Вчера заявку ходила продлевать?

Я окончательно растерялась:

– Как это – продлевать? Я об этом не знаю ничего.

Он улыбнулся:

– Ворон на лекции по алгоритму подачи заявки считала?

Я уже совсем ничего не понимала:

– Каких ворон? Они у нас не водятся!

Дедушка рассмеялся:

– А раз не водятся, то и считать не надо. Если дата Появления не была реализована, нужно в течение суток подтвердить заявку, а иначе она аннулируется.

Я почувствовала, как в носу у меня подозрительно защипало:

– Значит, моих родителей у меня больше не будет?

Он потрепал меня по голове, совсем как Смотритель вчера:

– Отставить панику! Беги в Управление к Старшей по выбору и попроси возобновить заявку.

Я побежала было к двери, но в последнее время сделала столько ошибок из-за своей торопливости (как говорит Лизка, «поспешишь – людей насмешишь». И почему она вечно права?!), что остановилась:

– Дедушка Старший по датам! А мне точно-преточно разрешат моих родителей выбрать?

– Точно-преточно! – засмеялся он. – Возобновляй заявку и прибегай. Будем тебе другого поэта выбирать, посчастливей.