Текст книги "Психушка"

– А что я сделал не так? – удивленно посмотрел на врача Гарик.

– Ты человеку жизнь угробил. Он из тюрьмы не выйдет.

– Он не человек, он «голубой». Его лечить надо, как пассивного педераста, чтоб заразу эту по городу не разносил, – жестко произнес санитар. – Мы его на горячем взяли на ваших глазах. Не отвертится теперь.

– Гарик, а зачем ты его по затылку бил? Это ж запрещенный удар. По затылку даже боксеры не бьют.

– А каратисты бьют. Я имел право. Крайняя необходимость. Он сам виноват. А вы откуда знаете этого Каретникова? – подозрительно посмотрел на Алису Гарик.

– Я с ним с четырех лет танцевала. Потом он институт культуры закончил, балетной студией руководил. У него дети на всесоюзных конкурсах побеждали. Его подставили.

– Алиса Викторовна, его ж с поличным взяли. При свидетелях. Голым. Его же Старовойтов…

– Рот закрыл! – подлетела к Гарику Алиса. – В жизни всякое может случиться. Вот ты сейчас душевнобольных ловишь, бьешь невинных, судишь их, а завтра тебя самого в психушку сдадут. И что делать будешь?

– Меня не сдадут. У меня нервы из железа, – самодовольно улыбнулся Гарик. – Я каратэ занимаюсь.

– От сумы и тюрьмы не зарекайся.

– Хотите, я вас приемам научу, – неожиданно сменил тему Гарик.

– И когда у вас тренировки?

– Сегодня в восемь.

– А в чем занимаетесь?

– Кто в чем, а под вашу фигуру есть настоящее кимоно из Японии. Муха не сидела. Правда, тренер говорит, что оно для дзю-до, но смотрится неплохо.

– Если есть кимоно, поехали, чего ждешь, – приказала Алиса.

– Только учтите, у нас тренер кореец. На разминке гоняет всех, как проклятых. Если дыхалки не хватит, переходите на шаг, но не останавливайтесь. Стоять нельзя. На кулаках отжиматься заставит.

– И где ваш спортзал?

– На Некрасова. Нас Костя подбросит.

Тренировка

Через полчаса Алиса вслед за Гариком спустилась в подвал. По всему залу висели боксерские груши и плакаты, рассказывающие о преимуществе боевого самбо над другими видами единоборств. Центр зала занимал борцовский ковер.

– Этот подвал нашему комсомольскому оперативному отряду отдали. Тут у нас и штаб, и спортзал. Только болтать о том, что мы каратэ занимаемся, не советую. Официально – это секция боевого самбо. А вот и тренер наш, Виктор Ли. Знакомьтесь.

Алиса с интересом посмотрела на молодого мужчину с раскосыми глазами.

– Новенькую привел. Она врач. Хочет попробовать, – сообщил тренеру Гарик.

– Переодевайтесь! – указал на женскую раздевалку тренер.

Гарик передал Алисе упакованное в специальный пакет кимоно.

– Красоту ничем не испортишь, – увидев через несколько минут Алису в кимоно, зааплодировал Гарик. Он смотрел на женщину влюбленными глазами. – Алиса, как бы я хотел побывать на месте твоего мужа. Я б тебя на руках носил и кофе подавал в постель каждое утро.

– Я с тобой коров не пасла, так что обращайся ко мне «на вы». И мужем моим ты никогда не будешь, – осадила Гарика Алиса. – Но для живой макивары сгодишься.

– Какие вы слова японские знаете, Алиса Викторовна, – улыбнулся Гарик. – От ваших рук я даже нокаут приму с радостью.

– И не заплачешь? – пристально посмотрев на Гарика, спросила Алиса.

– Нет. Все стерплю.

– Ловлю тебя на слове, кучерявый. Бить буду долго и больно.

Потом началась разминка, в которой участвовали десять человек из комсомольского оперативного отряда. Алису и девчонок-студенток тренер поставил в первый ряд. Они бегали по кругу с поочередно вытянутыми вперед ногами, боком, спиной вперед, на корточках, подпрыгивая вверх, отжимались на кулаках.

– А теперь, растяжка, – скомандовал тренер. – Сели на шпагат все. Ноги потянули.

Алиса легко выполнила упражнение.

– Вот, это растяжка, – удивился тренер. – Вы занимались каратэ?

– Нет. Я первый раз на тренировке, – улыбнулась Алиса.

Потом тренер учил спортсменов блокировать удары противников, группироваться и правильно падать.

По окончанию тренировки, когда тренер и спортсмены покинули спортзал, Алиса подошла к Гарику и попросила показать ей удар, которым он вырубил Старовойтова и его друга.

– Ничего сложного в нем нет. Боксеры становятся друг против друга и бьют в челюсть или в голову. Я же бью противника по затылку или по теменной части головы. При этом кулак летит по кругу. Хитрость в том, что нормальные люди так не бьют и подобного удара не ожидают.

Гарик нанес несколько сильных ударов по боксерской груше.

– А ты знаешь, что этот удар может привести к весьма печальным последствиям? Ты о посттравматической эпилепсии слышал? – подошла вплотную к Гарику Алиса.

– Не только слышал, но и видел, – кивнул головой санитар.

– А теперь ответь мне, пожалуйста. Если ты знал, что этот удар может привести к серьезным травмам, зачем ты бил по затылку Славку Каретникова? Он же и так обречен.

– Чтоб не наглел. Он меня первый ногой по лицу ударил.

– Я так понимаю, ты не виновен, потому что это был адекватный ответ танцору?

– В самую точку попала, – улыбнулся Гарик.

– Тогда защищайся, – предупредила Алиса.

Гарик, продолжая улыбаться, отошел на пару метров от врача и тут же получил сильнейший удар ногой по лицу. Удар был настолько сильный, что Гарик отлетел на пару метров от Алисы.

– Это тебе за Славку Каретникова, – крикнула Алиса.

Встав на корточки, Гарик тяжело мотнул головой и стал подниматься на ноги. Но стать в стойку не успел. Алиса нанесла ему еще один удар ногой, на этот раз слева. После чего прыгнула на поверженного противника и отвесила ему две звонкие пощечины.

– А это за Светку и поцелуи у стен дурдома! И за вчерашнюю ночь! – закричала Алиса. – Я убью тебя, кучерявый! Убью!

Она стала кулаками лупить санитара по голове и груди.

Гарик обхватил сидящую на нем женщину и попытался ее поцеловать, но она вывернулась и вскочила на ноги.

– Нет, кучерявый! Не будет у нас с тобой больше ни поцелуев, ни любви! Ты меня предал! Ты изменил мне. Променял меня красавицу на какую-то медсестру!

Но Гарик сдаваться не привык. Он сделал подсечку, повалил женщину на ковер и после недолгой борьбы поцеловал Алису в губы. После чего сорвал с нее куртку…

Домой Алиса пришла около двенадцати.

– Ты где была? – подскочил к Алисе муж.

– На работе.

– Врешь. Я звонил главврачу.

– Тогда у любовника, – с презрением посмотрела на мужа Алиса.

– Ты как со мной говоришь!? Я волновался!

– А ты вчерашний вечер вспомни! Пока не извинишься, спать будешь на диване! Ты меня понял?

– Алиса, дорогая, прости. Я больше не буду, – Владимир упал на колени, уткнулся лицом ей в юбку и заплакал.

– Маменькин сыночек, – с издевкой в голосе произнесла Алиса. – Будешь себя так вести, отберут твою любимую игрушку навсегда. А тебя, психопата, на помойку выбросят. Ужин разогрей. И «Мускат» достань из шкафа. Пить будем.

Владимир побежал на кухню, а Алиса отправилась в ванную комнату. У нее было прекрасное настроение. Сегодня она добилась всего, чего хотела.

Приняв душ, Алиса в коротком белоснежном халатике пришла на кухню. Сама наполнила вином бокалы.

– Этот тост я поднимаю за конченую шлюху, за твою жену! Пей до дна! До последней капли! Я сделала то, о чем ты просил вчера! И ко мне больше не подходи!

– Алиса, что ты несешь? Извини…

– Пей, я сказала, до дна! За грязную шлюху! И запомни, ты для меня пустое место, психопат и истерик. Отправляйся к своей маме и скажи, что она была права. Тебе в жены нужна была девственница, никем не тронутая! А я – шлюха неблагодарная! Шлюха!

С этого дня Алиса каждый вечер выезжала с Гариком к социально опасным больным, а после восьми приходила в спортзал. Час уходил на общую разминку и отработку приемов в группе, а потом они оставались вдвоем. Алиса нападала первой, Гарик защищался, но уследить за ее ногами успевал не всегда, потому что в балетной студии, где она занималась больше десяти лет, балерин учили не только танцам, но и приемам самообороны. Эти занятия начали проводить с ними после того, как двух девчонок из балетной школы изнасиловали местные отморозки. Хорошая растяжка и сильные ноги после этих тренировок давали возможность балеринам отбиться от любого насильника. И то, что это не шутки, Гарик испытывал теперь каждый вечер на себе. Алиса видела в своем партнере потенциального насильника и била его жестко и резко. И только в конце тренировки она разбрасывала руки в стороны и закрывала глаза.

Потом они шли к морю, о чем-то говорили, спорили, смеялись и читали стихи. А однажды, когда Гарик в очередной раз предложил Алисе бросить все и уехать из этого города, она рассказала ему о предсказание колдуна.

– В машине он сказал, что не видит тебя рядом со мной. Он говорил, что мы не должны встречаться. Потому что мы живем на разных полюсах.

Лицо Алисы неожиданно стало бледным как полотно. Гарик не на шутку испугался. Он взял ее руки и стал растирать пальцы. Делал он это нежно и ласково. Они стояли на причале. Он наклонился к Алисе и поцеловал ее. У Алисы на глазах появились слезы, она плакала не стесняясь. Гарик губами ловил ее слезинки, и обещал… убить колдуна.

– Он хотел нас разлучить. Запугать тебя, сделать тебе больно. Не верь ему. У нас все будет хорошо. Тебе же хорошо со мной, ты же меня любишь. А с мужем я разберусь по-мужски, пусть только пикнет. У тебя есть теперь защитник, способный на все.

Бред ревности

Лариса Ивановна делала вид, что не замечает того, что происходит с Алисой и Гариком. Она никого не вызывала к себе на беседу. Повлиять на них она попыталась через больных, вернее, через трагедии, которые привели в психиатрическую больницу разных людей.

– Алиса Викторовна, вы сегодня работаете на выезде с Гариком, – передавая амбулаторные карточки врачу, сообщила Кравчук. – Лариса Ивановна попросила осмотреть этих больных. Она ждет проверяющих из прокуратуры.

Первой в списке оказалась старая шизофреничка Евтухова Маргарита Ивановна.

– Я ветеран МВД, – заявила с порога Маргарита Ивановна.

– А я ваш новый доктор, – широко улыбнулась Алиса. – Как ваше самочувствие. Есть ли жалобы на здоровье?

– Все плохо, доктор, – провела в комнату неожиданных гостей старуха. – Живу одна. Словом не с кем перекинуться. И все ревность моя, мужа поймать хотела на измене с молодой. Мне уже было за сорок. Я тогда работала в научно-техническом отделе горотдела милиции. Проводила экспертизу аудио– и видеозаписей. Техника тогда еще была военная, но, несмотря на это, отдел наш работал весьма интенсивно. Я даже видеокамеры в гостиничных номерах ставила. В основном мы снимали пьяные оргии высокопоставленных начальников и сотрудников правоохранительных органов.

– И какое отношение ваша работа имела к вашей болезни? – поторопила Евтухову Алиса, ей не хотелось выслушивать воспоминания соглядатая из МВД.

– Самое прямое, – заволновалась старуха. – Я же потом все эти записи не только просматривала, но и записывала на бумаге каждое слово, произнесенное в номере. Кроме этого, сразу же после выезда клиента из гостиницы приходили мы и проводили тщательнейший обыск помещения. Наша задача состояла в том, чтобы аудио– и видеозаписи подкрепить материальными уликами. Мы собирали заколки, зубочистки, платочки, извините, и даже презервативы для того, чтобы потом идентифицировать подозреваемого по остаткам спермы и другим выделениям сами знаете откуда. Так вот, однажды я нашла в гостинице заколку в виде змеи, покрытую серебром. Вещь редкая, не наша, сличила ее с видео. Хозяйкой заколки оказалась местная продавщица, которая в свободное от основной работы время соблазняла командировочных мужчин в баре «Три семерки». А недели через две я нашла в своей собственной постели точно такую же заколку. Отнесла ее в НТО, один к одному. Думаю, что за чертовщина, неужели эта проститутка ходит к моему мужу?

– И вы решили проверить, – ускорила рассказ ветерана МВД Алиса.

– Да. Но как это сделать? Можно было обратиться к своим коллегам из угрозыска, но тут проблема была в том, что там как раз и служили мои, как бы это поточнее сказать, – стала подбирать нужное слово старуха.

– Любовники, – подсказал ей Гарик. Он уже не первый раз слушал эту историю.

– Нет. Вы что, какие любовники. Любовников у меня не было, но были кавалеры.

– И чем отличались кавалеры от любовников? – поинтересовалась Алиса.

– Любовники – это когда долго, много лет, и чуть ли не вторая семья, а кавалеры – это когда по-быстрому, к примеру, в обеденный перерыв или за совместным просмотром видеокомпромата с оперативником. Девочки из НТО должны были сидеть рядом, чтобы неопытный в технических вопросах оперативник чего-нибудь там не стер.

– И много у вас таких кавалеров было? – задал свой вопрос Гарик.

– Боже упаси. У меня немного было. Если считать таких, которые часто ко мне заходили, человек десять, а если сюда приплюсовать и тех, у кого жена головной болью страдала или была неактивной в постели, то тогда три десятка наберется. Это я вам от чистого сердца, без вранья. От кого теперь скрывать. Мы даже трусики, когда в обеденный перерыв закрывались – заранее снимали, чтоб время не терять. Надо ж было еще успеть и пообедать. Но я не о том сейчас говорю. Я ж вам про заколку начала, а вы меня сбили на другую тему. Короче, решила я проверить своего мужа-изменника и установила видеокамеру у себя в спальне, чтобы поймать его с поличным. А он, гад, обнаружил камеру, и чтобы спасти свое реноме, пошел на самую настоящую подлость. Он подговорил эту проститутку-продавщицу вместо себя сына нашего соблазнить. Рассказал, что жена заколку ее нашла, скандалит дома. А сыну тогда уже 16 лет было.

Короче, купил он ей билет в кино на последний ряд, а второй сыну вручил. В общем, она моего сына своими шаловливыми руками до такого довела, что они в кино целоваться стали. А потом сын и предложил этой продавщице, пока предков нет, к нему в гости зайти, музыку послушать. В то время, если шуры-муры хотели сделать, музыку звали послушать. Ну, сын мой ее на кухне посадил, вином хотел угостить. Но ей то вино не надо. Ей же кое-что другое нужно. Она завела его в нашу спальню и там такое с моим сыночком устроила, что это ни в кино показать, ни в сказке сказать. Восемь раз за рабочий день. Вот что она сделала и после всего этого заколку свою со змеей оставила.

Я пришла домой, проверила запись и мужа позвала посмотреть на это безобразие. Я ж вначале не знала, что муж мой эту провокацию сам устроил. Хотела с сыном поговорить, а муж говорит, что это непедагогично, и тогда в качестве компромисса я потребовала от мужа то же самое ночью повторить. Но мужу куда там до сына. Он на третий раз уже за сердце стал хвататься. А мне интересно проверить, почему так получается. Утром я мужу сказала, что заболела, а сама сына в спальню привела и кино ему это показала, и так разозлилась на него, что потребовала повторить то же самое со мной.

Он сначала отказывался, и тогда я сказала, что этой проституткой опозорю его в школе. Так он со мной на один раз даже больше смог сделать. Вечером пришел муж, узнал, что я вытворяла с сыном, и отправил меня в психушку, а на следующий день мужа паралич разбил, и сына посадили через полгода за изнасилование учительницы на сельхозработах.

И что обидно, я до сих пор на учете у вас стою как особо опасная старуха, а вот та лярва, из-за которой все это случилось, за мной собесом закреплена. Она еду мне покупает, в квартире убирает, как у одинокого инвалида. И что очень важно, эта проститутка-продавщица, которая семью мою уничтожила, – честная труженица, а я дура, шизофреничка с красной полосой. Скажите, а вы можете меня с учета снять?

– Могу, – улыбнулась Алиса. – Вы уже мужчинам не опасны. Я вас по возрасту сниму с учета. Спокойной ночи.

– И что скажешь? – спросил Гарик, когда они вышли из квартиры больной. – У нее было тридцать любовников, а как узнала, что у мужа завелась одна единственная, устроила ему черную пятницу.

– Это как раз нормально, – улыбнулась Алиса. – У женщины была потребность в кавалерах. И потом, она же все по-быстрому делала, чтобы успеть пообедать. Так что это не измена, а благотворительная помощь коллегам по работе. Она просто помогала мужчинам, жены которых страдали ночной головной болью.

– И какой бы ты ей диагноз поставила, если б она рассказала психиатру о своих кавалерах?

– Никакого. Просто женщины из НТО таким образом пытались разнообразить свою жизнь.

– Но в финале-то ей поставили шизофрению! Значит, она была шизофреничкой от рождения, – остановился на лестничной площадке Гарик.

– Спорная теория. В СССР все, что было до первого осмотра больного психиатром, считается нормой. Но в данный момент меня твоя Лариса бесит. Зачем она такие вызова нам дает, унизить хочет или на тебя, никем не тронутого, покушается?

– Не бери дурное в голову, – махнул рукой Гарик. – Если я анамнез каждого больного начну на себя примерять, то мне цвет халата менять придется. У тебя же не было тридцати кавалеров?

– Нет, – прижалась к Гарику Алиса. – Кавалер у меня один, и он всегда рядом.

– Тогда пошли погуляем. Не хочу я больше этот дебилизм слушать. Я целовать тебя хочу.

– Много хочешь, ничего не получишь. Работа прежде всего. Так что поцелуи и тренировка отменяются. Тем более, что сегодня мой муженёк собирался лично посетить Ларису Ивановну.

– И что он от тебя хочет? – напрягся Гарик.

– Чтобы я стала порядочной женщиной и пустила своего законного мужа к себе в кровать.

– И что ты решила?

– Да вот, думаю, может, отдать его Ларисе, пусть лечит Володю от ревности народными средствами.

– Она вылечит. Смотри, уведет мужика, и что тогда делать будешь? – спросил Гарик.

– С кавалером жить стану. Я же женщина, мне без мужчины никак.

– Так, может, прямо сегодня и переедешь ко мне? – прижал к себе Алису Гарик.

– Нет. Володя к столь решительным переменам еще не созрел, да и в мужья я тебя брать не собираюсь. Какой из тебя муж в восемнадцать лет? Максимум, на что ты годишься, мальчик для битья в спортзале. Ты еще до настоящего кавалера не дорос, который по-быстрому, в обеденный перерыв.

Брудершафт на крыше

До полуночи они целовались на пустом пирсе. Гарик звал Алису к себе, но она боялась переступить последнюю черту. Она целовала его, ласкала, шептала слова любви, она сходила с ума от его сильных рук и страстных поцелуев, но пойти к нему так и не смогла.

– Я боюсь тебя, я не смогу потом уйти, но жить вместе в этом городе мы не сможем. У меня сын, муж. Он сойдет с ума, если я уйду, а тебе скоро в армию, и что я буду делать одна в этом городе.

Домой Алиса пришла в час ночи.

– Где ты была? – закричал Владимир, услышав звук открываемой двери.

– На работе.

– Мне сказали, что вы отпустили Костю в десять вечера, – Владимир метался по квартире, как раненый зверь.

– Сказали, и что, – спокойно произнесла Алиса, отправляясь в ванную. – Мог бы и ужин разогреть.

– В час ночи?

– А что тебя смущает, я хочу кушать, – у Алисы было хорошее настроение, и она не хотела втягиваться в очередной скандал.

Владимир разогрел котлету и жареную картошку.

– Пока ты с ним гуляла, картошка потеряла товарный вид.

– А ты не хочешь даму угостить вином? – тихо спросила Алиса.

Владимир поставил на стол бокалы и наполнил их «Крымским мускатом».

– Предлагаю выпить на брудершафт.

– Со мной на брудершафт, – удивился супруг. – Последний раз мы с тобой пили на брудершафт три года назад.

«Какой же он нудный, – подумала Алиса, – все считает, все запоминает. Он помнит даже, сколько раз я пересдавала зачеты».

– Предлагаю выпить за светлое будущее, – произнесла тост Алиса. Потом она поставила на стол бокал и поцеловала мужа в губы.

– Что с тобой происходит. Ты гуляешь с ним до часа ночи, а потом пьешь со мной на брудершафт.

– И не только пью, – потянулась Алиса. Тонкий поясок халата неожиданно развязался, и Владимир увидел ее прекрасное тело. – Пошли спать. Только я хочу долго. Сможешь? Ложись со мной. Нет – твой диван. Докажи, что ты лучше Гарика и всех остальных, и мы будем жить вместе, как раньше.

Но долго у Владимира в эту ночь не получилось, его отвлекали мысли об измене, перед глазами все время маячил санитар, страстно целующийся с медсестрой из хирургии.

Минут через десять Владимир окончательно выдохся и лег на спину.

– Что-то не вижу рядом мужчину. После свадьбы ты мне всю ночь спать не давал, а сейчас… Может, тебя к врачу отвести, лекарство выписать? – она прекрасно знала, что добивает его этими словами, но продолжала холодно и бесстрастно. – Мне надоело прикидываться, что ты меня удовлетворяешь в постели. Я хочу, чтобы ты был таким, как после свадьбы. Я хочу много, я хочу долго, я хочу страстной любви от тебя. И пока этого не будет, не смей на меня кричать и обвинять в измене. Я не изменяю тебе. Вот, я рядом, молодая красивая, страстная. Бери меня, сделай счастливой прямо сейчас. Не завтра, не через месяц, а в эту минуту. Я хочу тебя, хочу, как мужчину. Делай, хоть что-нибудь. Стань мужчиной, наконец-то!

Владимир попытался обнять жену, приласкать, но у него опять ничего не получилось.

– А теперь, слушай меня, проблемы не во мне. Я красивая, желанная, страстная. Я готова любить тебя всю ночь, но ты ж ничего не можешь. Ты способен только обзывать мать своего ребенка шлюхой! А я не могу по утрам постоянно вставать с постели с головной болью. Я женщина, я хочу любви. Настоящей любви, такой, какой она была в день свадьбы. А теперь лежи и думай, что ты должен делать для того, чтобы мы были счастливы. И не прикасайся ко мне, пока ты не сможешь сделать меня по-настоящему счастливой в постели. А для этого пяти минут будет мало. Я хочу долго и всю ночь!

Алиса понимала, что эти слова окончательно добьют Владимира, и никакое лечение ему уже не поможет. Никакие таблетки, мази и уколы. Она сознательно сделала то, что ни одна женщина не должна делать с мужчиной.

После этих слов Владимир молча перебрался на диван, а Алиса всю ночь во сне целовалась со своим любимым мальчиком на пустынном пирсе, на пляже, в машине.

Утром Алиса сделала вид, что ничего не произошло. Она приготовила завтрак на двоих, прибрала на кухне, надела свое самое нарядное платье, накрасилась и в половину восьмого пошла на работу по той самой набережной, где она так страстно целовалась со своим любимым мужчиной.

Проходя мимо причала, она остановилась и, оглянувшись по сторонам, побежала вверх по лестнице, села на самый краешек деревянного настила. Внизу огромные волны разбивались на мельчайшие седые брызги. Здесь они вчера целовались под рокот волн. Где-то далеко за морем сквозь утренний туман неожиданно появились первые лучи солнца.

«Надо было уйти к Гарику навсегда, и тогда не пришлось бы добивать Владимира, – подумала Алиса. – Я убила собственного мужа. После вчерашнего разговора он уже не сможет быть мужчиной. Во всяком случае, со мной у него теперь ничего не получится ни сегодня, ни завтра, никогда. Кто бы знал, как я хочу этого мальчишку!».

Алиса закрыла глаза и вновь пережила свои самые счастливые минуты.

Неожиданно за ее спиной кто-то кашлянул и неуверенно спросил: «Женщина, вам плохо?».

Алиса вскочила на ноги. Перед ней стоял рыбак в грубом плаще с удочками в руках.

– Что вы, мне хорошо! Мне очень хорошо! – счастливо рассмеялась Алиса. – Удачи вам! Сегодня будет самый удачный день в вашей жизни.

Мужчина удивленно смотрел на Алису широко открытыми глазами.

– С утра на причале такая красавица! – пробормотал рыбак.

Но Алиса его не слышала, она как школьница бежала по причалу, размахивая своей сумкой и широко улыбалась. В это утро она была по-настоящему счастлива.

И только возле больницы она вдруг осознала, что ее счастье в том, что она уничтожила собственного мужа.

«Зато теперь он не будет приставать и мотать мне нервы своими подозрениями, ревностью и скандалами. Пусть лечится. Он мне надоел своим занудством и постоянным нытьем. Ему нужна была красивая жена, но что он сделал для того, чтобы стать достойным такой жены? Он согласился на роль неразумного сына при строгой мамочке сразу же после свадьбы, но я не мать Тереза. Я хочу, чтобы меня обнимал настоящий мужчина, сильный смелый, решительный, чтоб от его рук по телу пробивала дрожь!».

– Где вы ходите, Алиса Викторовна, – увидев врача, закричала из регистратуры медсестра Кравчук. – Тут страшное ЧП. Весь город на ушах.

– Я переоденусь, потом расскажете, – резко осадила женщину Алиса. На работу она опоздала на десять минут. Надев халат и поправив волосы перед зеркалом, Алиса приоткрыла дверь.

– Входите.

– Тут такое ЧП. Телефон уже раскалился от звонков. Полуголый мужик бегает по крыше дома и грозит покончить жизнь самоубийством.

– Звоните Ларисе Ивановне.

– Я звонила. Она трубку не берет. Лариса спит, – и, понизив голос до шепота, продолжила. – У нее ночь свиданий с мужчиной.

– Нехорошо сплетничать, – недовольно произнесла Алиса.

– У Ларисы в конце месяца всегда так, ну, перед этими днями.

– Кравчук, я не хочу слушать всякие гадости с утра, – повысила голос Алиса.

– Я позвонила директору медучилища, чтобы они отпустили с занятий Гарика.

– При чем тут Гарик, – неожиданно взорвалась Алиса. – Это дело милиции. И кто вам разрешил звонить директору училища. У него сегодня зачет по глазным болезням.

– Так там уже председатель горисполкома и секретарь горкома партии. Они требуют психиатра.

– Позвоните на «скорую», пусть заедут за мной.

– А вот и Гарик, – обрадовалась медсестра. – Вы без него ничего не сделаете.

– Я тебя не просила никого вызывать.

– Что случилось? – радостно улыбаясь, спросил санитар. – Директор училища сказал, что вам нужен человек, способный на все.

– Нам никто не нужен. Иди, сдавай зачет. Тебя вызвали по ошибке, – недовольно проговорила Алиса.

– Как по ошибке, а кто психа с девятого этажа снимать будет?

– Этим занимается милиция. Свободен. А вы, – Алиса повернулась к медсестре, – идите и ищите главврача. Без нее никто никуда не поедет.

– Алиса, ты что делаешь, там каждая минута на вес золота. Мужик погибнуть может. Он же бегает по крыше девятиэтажного дома, – подскочил Гарик к врачу.

– Ты кто такой?! Альпинист, скалолаз? Пусть этим человеком милиция занимается. А ты иди, сдавай зачет.

– Ты боишься за меня! – схватил за плечи Алису Гарик. – Значит, ты меня любишь.

Гарик попытался поцеловать врача.

– Я сама поеду и посмотрю, что там происходит, – попыталась вырваться из его рук Алиса. В этот момент широко распахнулась дверь и на пороге в очередной раз появилась Кравчук. Увидев целующихся, она укоризненно покачала головой и громко объявила:

– Только что звонил заведующий горздравом, Ларису искал, сказал, что к этому дому первый секретарь горкома подъехал. Требует немедленно послать туда бригаду из психбольницы.

– Фамилия больного, – оттолкнув от себя санитара, спросила Алиса.

– Самборский.

– Он состоит у нас на учете?

– Нет.

– Завгорздравом требует не только врача. Он приказал, чтобы приехали сотрудники психбольницы.

– Успокойся, я поеду вместе с Алисой Викторовной. Машина где?

– Уже у ворот. Счастливого полета, – недовольно буркнула Кравчук.

– Не боись, все будет тип-топ, – весело закричал Гарик. – Где мой халат?

– Ты шапочку не забудь, а то на выговор нарвешься, – напомнила медсестра.

– Белая шапочка на голове спасает голову от дурных мыслей, главное, чтобы не было потом на ногах белых тапочек, – пошутил Гарик. Он хотел выйти из кабинета, но его остановила Алиса.

– Ты чему радуешься, ненормальный. Больной на крыше девятиэтажного дома. Один неверный шаг, и все. Ты хоть понимаешь, что это опасно?

– Нет, моя любимая девочка, – Гарик обнял Алису и страстно поцеловал ее на глазах медсестры. Алиса не вырывалась. Она обняла его и крепко прижала к себе.

– И как тебя муж встретил? – спросил Гарик, когда они вышли из диспансера.

– Нервно, но я нашла способ, чтобы он до конца жизни ко мне больше не приставал.

– И что это за способ? Поделись.

– Ты еще маленький. Подрастешь, расскажу, – рассмеялась Алиса.– Я тоже умею мстить!

– Ты что, на него порчу навела? Тебя этому колдун научил?

– Можешь называть это порчей, и учти, если ты еще раз меня поцелуешь на работе, я сделаю то же самое и с тобой.

– Я согласен на то же самое десять раз в день без передышки.

– Это не то, о чем ты подумал. Садись в машину. А где твое полотенце?

– Там все городское начальство понаехало, а я за психом буду бегать с полотенцем в руках по крыше. Меня завтра же за эту беготню выгонят с работы.

– И что ты собираешься делать?

– Целоваться с тобой.

– Только не здесь. Мы еще в «скорой» не целовались. И не надо корчить из себя героя, я тебя люблю таким, какой ты есть. Ты меня понял? Этот алкоголик мизинца твоего не стоит. Прошу тебя, умоляю – не рискуй. Ты не альпинист, не спасатель.

– Да я знаю, кто я. Я санитар психиатрической больницы с окладом в 37 рублей в месяц.

– Вот, это и запомни: с окладом 37 рублей. А милиционеры получают в десять раз больше, потому пусть и рискуют.

– Алиса, ну кто на этого дурака полезет, кроме меня. Ты поглупела от любви. Это же моя работа, и никто ее за меня не сделает.

– Я не хочу, чтобы ты рисковал своей жизнью из-за конченого алкаша. Ты меня понял? Поклянись!

– Именем отца и сына клянусь любить тебя всегда и везде крепко-крепко, – рассмеялся Гарик. Он схватил Алису за плечи и поцеловал ее, не обращая внимания на водителя «скорой».

– Сумасшедший! Я тебя убью! Я же просила. Что теперь о нас водитель подумает? – возмутилась Алиса, но чувствовалась, что ей самой это все безумно нравилось.

Возле дома собралось человек пятьдесят зевак.

– Хлеба и зрелищ! Они ждут последний прыжок, свободный полет и… – прокомментировал Гарик. – А вон и начальники. И чего они понаехали сюда? Руководить полетом или спасти никчёмного алкаша?

– Это исполкомовский дом, – пояснил участковый. – Тут все городское начальство живет, вот и понаехали сюда все, кому не лень.

– С начальством понятно, ты про алкаша расскажи, – обратился к милиционеру Гарик.

– Алкаш не из этого дома. Его фамилия Самборский, он не с моего участка. Мы уже три часа его гоняем по крыше.

– Одобряю. Правильный подход. Внесите в анналы.

– Чего? – недовольно посмотрел на Гарика милиционер.

– Я хотел спросить вас, уважаемый сэр, нет ли тут человека, который бы знал не только его фамилию, но и имя, отчество и школьную кличку.

– Есть такой человек, есть, – неожиданно подколол санитара милиционер. – Его бабу только что привезли. Она с первым секретарем горкома сейчас беседует. Но ты туда не лезь. Сергей Сергеевич не в духе. Пусть к нему ваша главврач идет, он с санитаром говорить не станет и я тебя за оцепление не пущу.

– Ну, мы тогда поехали, пусть главного врача ждут. Алиса Викторовна, не рви сердце, пошли. У нас теперь классная отмазка, милиция за оцепления не пустила.

– Подожди, как пошли, – возмутился участковый. – Пусть доктор идет, а ты здесь стой. В зоне ЧП к первому еще санитары не подходили.