Текст книги "Заклятый враг. Наша война со смертельными инфекциями"

Глава 5
Естественная история микробов

Когда дела становятся совсем плохи, происходит событие, направляющее процесс в нужное русло. Именно по этой причине я говорю об эволюции как о процессе совершения и исправления ошибок. И если исправлять ошибки у нас получится лучше – хотя бы на чуточку, – чем совершать их, то мы справимся.

ДЖОНАС СОЛК, ВРАЧ

Сравнение детективов-криминалистов и «медицинских детективов» справедливо на многих уровнях. В таком контексте о микробах можно рассуждать так же, как мы рассуждаем о людях.

Почти постоянно мы находимся в окружении других людей. В большинстве случаев ежедневно мы имеем дело с одними и теми же людьми, но также ежедневно мы встречаемся и с другими. Бо́льшая их часть никак не влияет на нашу жизнь – мы просто живем рядом с ними. Но есть друзья, родственники, возлюбленные и коллеги, которые оказывают на нашу жизнь положительное влияние.

Еще есть люди, с которыми мы даже никогда не встречались, но которые тем не менее играют исключительно важную роль в нашей повседневной жизни; мы просто не задумываемся об этом. К примеру, когда в последний вам приходило в голову сказать спасибо оператору электростанции, расположенной в ста милях от вашего дома или работы? А ведь это благодаря ему у вас есть свет, а в продуктовом магазине по соседству работают морозильные камеры и холодильники. А водителю автофургона? Ведь это благодаря ему лекарство, от которого сегодня зависит жизнь вашего родственника, есть в больничной аптеке. Они – из тех, кого мы не знаем в лицо, но на кого всегда рассчитываем.

Существуют и непорядочные, бесчестные люди или преступники, которые оказывают на нас исключительно негативное влияние. В самых экстремальных ситуациях по их вине может оборваться наша жизнь.

То же самое и с микробами. Большинство из них не влияют на нас ни положительно, ни отрицательно. Некоторые необходимы нам для поддержания качества жизни, другие же – хищные и вредные. Тех, кто зовется преступниками в сфере человеческих отношений, в мире микробов мы называем патогенными микроорганизмами.

Лишь недавно мы начали понимать, как мы, люди, сосуществуем с глобальной сетью микроорганизмов – тем, что мы называем микробиомом. К сожалению, наша точка зрения на эти отношения в основном все еще наивна, зачастую на ее формирование влияют популярные деятели СМИ, на лице которых читается отвращение, когда кто-то сообщает, что пробы, взятые с телефонов и дверных ручек, кишат микробами. Это упрощенное представление можно сравнить с заявлением, что хорошим растением может быть только мертвое растение, потому что сорняки во дворе никому не нужны. Чтобы понять потенциал патогенных микроорганизмов, начинать нужно с незапамятных времен.

Земля появилась примерно 4,5 млрд лет назад в виде расплавленной породы. В какой-то момент в течение следующего за этим миллиарда лет в развивающихся океанах планеты, которые сейчас называют «первичным бульоном», возникли одноклеточные организмы. Существует несколько теорий, как и почему появились эти клетки; возможно, мы так и не узнаем, что же произошло на самом деле. В 1920-х гг. советский биолог Александр Опарин и британский генетик Джон Холдейн выдвинули гипотезу, что ультрафиолетовое излучение дает энергию для преобразования метана, аммиака и воды в органические соединения. Те молекулы, которые объединялись с другими, получали преимущества в выживании.

Согласно более современной теории, простая органическая форма жизни появилась за счет химической энергии, возникающей из термических отверстий Земли. Вероятно, появятся и другие теории.

С нашей точки зрения важно то, что более трех миллиардов лет микробы были единственной формой жизни на Земле. Эволюция микроорганизмов позволила им в буквальном смысле слова обусловить возможность появления людей, животных и растений. Они создали кислородную атмосферу, обеспечивающую нам возможность дышать, а растениям – получать углекислый газ и необходимые для роста питательные вещества из почвы. Это то, на чем зиждется жизнь в том виде, в котором мы ее знаем сегодня.

Эволюция – сила, стимулирующая многообразие, а основой эволюции является стресс. Чем лучше организм любого размера – бактерия, шерстистый мамонт, человек или голубой кит – сумеет справиться со стрессом или адаптироваться к нему, тем больше у него шансов на выживание. Некоторые факторы стресса оказывают масштабное и немедленное воздействие, к ним относится, к примеру, столкновение крупного астероида с Землей. Однако бо́льшая часть источников стресса действуют на протяжении тысячелетий.

Почти 3 млрд лет вся эволюция была связана с бактериями – одноклеточными организмами без ядра. На протяжении столь необозримого периода времени, практически недоступного для человеческого восприятия, микробы неустанно комбинировались и эволюционировали во все формы жизни растений и животных, которые когда-либо существовали на Земле.

Не будем углубляться в сложную биохимию многообразия; важно помнить, что микробы были здесь до нас, эволюционировали вместе с нами, пока мы, люди, заселяли Землю, и останутся здесь, когда нас уже не будет. Человеческая склонность к высокомерию заставляет нас считать, что наш вид в значительной степени контролирует ситуацию. Но, чтобы понять истинный биологический смысл могущества микроорганизмов, нельзя забывать о том, что это мы пытаемся заранее просчитать их эволюцию и среагировать на нее, а не наоборот.

Для выживания нам нужны многие из существующих ныне микробов. Но некоторые из них могут нас убить.

Как отмечает в своей поучительной книге «Пропавшие микробы» (Missing Microbes) мой друг и коллега доктор Мартин Блейзер, профессор, директор программы «Микробиом человека» в Школе медицины Нью-Йоркского университета и один из самых авторитетных специалистов по инфекционным болезням, «бактериальные клетки – это полноценные, самодостаточные существа; они могут дышать, двигаться, питаться, эффективно расходовать ресурсы, защищаться от врагов и – самое главное – размножаться». В заключение Блейзер пишет: «Без микроорганизмов мы не могли бы ни есть, ни дышать». Так что терять основные бактерии нам невыгодно.

В самом конце развития истории до настоящего момента – в ее человеческой главе – мы переживали всплески стремительной эволюции. Но, несмотря на положение человека в современном мире, микроорганизмы (микробиом) все еще перевешивают все остальные компоненты биомассы Земли, вместе взятые.

В кишечнике человека микроорганизмов больше, чем клеток во всем теле, внутри нашего организма микробы есть практически везде. При этом на наш личный микробиом приходится всего около трех фунтов из общего веса тела. Так что ввиду того что общая масса микробов на Земле превышает все остальные формы жизни, их преобладание в нашей реальности просто ошеломляет.

Но главное вместе с водой не выплеснуть и ребенка. С большим почтением следует относиться к тем микроорганизмам, которые сохраняют здоровье людей, животных, растений и окружающей среды. Мы должны продолжать исследования и проводить политику, направленную на поддержку их жизнедеятельности. Это как обеспечивать процветание дождевых лесов для борьбы с изменением климата.

Теперь, когда мы разложили все по полочкам, необходимо понять, что люди и животные еще на старте находятся в невыгодном положении. Как вид, мы воспроизводим потомство в среднем каждые двадцать пять лет – примерно этот период и определяет человеческое поколение. Микроорганизмы же способны размножаться каждые двадцать минут. По нашим стандартам, они – существа гиперэволюционные. Так что в этой войне наша форма обновления не является доминирующей или стратегической.

Ситуация еще больше осложняется тем, что мы изменяем динамику развития патогенных организмов, просто встречаясь с ними. Мы вторгаемся в места обитания микробов в дождевых лесах, чтобы производить вырубки, посадки, добывать дичь, организуем большие скопления людей, выращиваем в тесных условиях многомиллионные поголовья свиней и домашней птицы, злоупотребляем антимикробными препаратами – и тем самым вынуждаем микробов адаптироваться к постоянному стрессу и даем такие возможности, каких им никогда не давала природа.

Но разве мы сами не адаптируемся? Конечно, адаптируемся, но вы же видите, сколько поколений микробов приходится на одно поколение людей: около 40 млн. Это как если бы Большой Каньон был создан за день с помощью водяной пушки высокого давления, а не капельной эрозией за многие тысячелетия. В третьем десятилетии ХХ в. Европа испытывала огромное истощение трудовых ресурсов, снижение производительности труда и замедление социального прогресса, что явилось результатом двойного удара – Первой мировой войны и пандемии гриппа 1918 г. Если уничтожить соответствующий объем микробов, штамм восстановится примерно за день.

В микробиоме Земли существует множество групп. В порядке возрастания размера и сложности к ним относятся прионы, вирусы, риккетсии, бактерии, грибы и паразиты. Мы сосредоточимся на тех микроорганизмах, которые способны нас убить или причинить нам серьезный вред, а также разрушить социальную, экономическую и политическую ткань мира или, по крайней мере, ее большие фрагменты. Вы увидите, что в этой категории доминируют вирусы. Они наносят тяжелый удар по людям, животным, растениям и даже по другим микроорганизмам, таким как бактерии.

Строго говоря, вирусы нельзя отнести к живым организмам, но и неорганическими они тоже не являются. Они существуют в неком промежуточном мире и ожидают момента, когда им удастся захватить репродуктивный механизм живой клетки и заставить ее вырабатывать миллионы копий вириона. Часто необходим конкретный хозяин – когда данный вирус может заразить только человека или определенные виды животных. Хороший пример тому – вирус натуральной оспы, по-латыни variola. Он поражает людей, а не животных. Есть и такие вирусы, которые легко поражают и людей, и животных, например вирус бешенства. Нередко наблюдается и высокий уровень органного тропизма, т. е. вирус имеет тенденцию поражать только определенные органы или части тела хозяина. Например, вирусы гепатита человека в основном инфицируют печень.

Размножение вирусов, как и большинства других микроорганизмов и более развитых форм жизни, обусловлено наличием ДНК или РНК – длинных молекул, формирующих наши хромосомы[10]10
  Наследственная информация хранится в РНК только у РНК-содержащих вирусов. У остальных живых организмов с помощью РНК происходит синтез белка на основе информации, записанной в ДНК. – Прим. ред.


[Закрыть]. Как только вирус попадает в клетку жертвы, он должен размножаться, и здесь включается в действие генетика вируса. Сложный мир репликации вирусов выходит далеко за рамки вопросов, обсуждаемых в данной книге. Чтобы определить, какие вирусы должны занимать первые строки в списке возбудителей, вызывающих наибольшую озабоченность с точки зрения угрозы пандемии или регионального кризиса, не требуется досконально разбираться в том, является ли РНК-содержащий вирус одноцепочечным или двухцепочечным, содержит ли он смысловую РНК или антисмысловую РНК или использует промежуточную ДНК.

Важно, чтобы мы, ученые, занимающиеся проблемами здравоохранения, определяли, какие микроорганизмы, вызывающие инфекционные заболевания, могут быстро мутировать или эффективно менять свои генетические коды, чтобы нейтрализовать защитное действие иммунной системы хозяина, вакцин или лекарств и даже расширить возможности передачи, особенно через дыхательные пути. Именно по этой причине вирусы гриппа остаются главными кандидатами в организаторы глобальной пандемии.

Иногда антигенные изменения делают микроб менее опасным, иногда – более. Как уже было сказано, каждый переход между поколениями – это не что иное, как генетический жребий.

Отдельные компоненты нашей крови, в том числе B-клетки и T-клетки, ищут чужеродные возбудители и используют различные механизмы, чтобы захватить и (или) уничтожить их. Они «запоминают» возбудитель на какое-то время, а некоторые и навсегда, и если он вновь нанесет удар, иммунная система будет к нему готова, при этом ей не придется активизироваться, как при первой встрече с агрессором. На этой концепции основано действие вакцин: вводится ослабленная или мертвая версия вируса, чтобы организм мог выстроить защиту до того, как будет нанесен реальный удар.

В некоторых случаях провоцирующий микробный фактор является лишь пусковым механизмом; «пуля» исходит из нашего собственного тела. Так получается, когда микроб вызывает сверхмощный ответ со стороны иммунной системы, провоцируя так называемый цитокиновый шторм. Цитокины – это небольшие белки, которые предупреждают соответствующие лейкоциты о том, что нужно спешить к месту заражения и бороться с захватчиками. При цитокиновом шторме непрерывный цикл обратной связи между цитокинами и защитными клетками может блокировать дыхательные пути и привести к остановке работы органов. Именно так, мы полагаем, действовал штамм вируса гриппа 1918 г., почему и погибло так много молодых и ранее здоровых людей с крепкой иммунной системой.

Мы показали механизмы, с помощью которых микроорганизмы попадают в категории микробов, вызывающих наибольшее беспокойство. Микроорганизмы, быстро изменяющие свои антигены или составные части посредством генных мутаций, вызывают высокую степень озабоченности, если они также распространяются через дыхательные пути и могут более эффективно убивать тех, кого инфицируют. Разработка эффективной вакцины для этой категории микроорганизмов – более сложная и ответственная задача, чем разработка вакцины для менее опасных форм микроорганизмов.

Боевые позиции определены четко: генетическая простота микробов и их стремительная эволюция против нашего интеллекта, творческой изобретательности и общей социальной и политической воли. Пересилить патогенные микроорганизмы мы не сможем: на их стороне огромное превосходство по численности и маневренности. Наше выживание зависит от того, сумеем ли мы их перехитрить.

Глава 6
Новый мировой порядок

Люди начинают понимать, что в мире нет ничего настолько далекого, чтобы это было неспособно повлиять на вас как на личность. Речь не только о болезнях. Экономисты уже говорят: если мы хотим, чтобы в Африке были хорошие рынки, значит, нужно, чтобы в Африке были здоровые люди.

УИЛЬЯМ ФОГЕ, ВРАЧ

На протяжении большей части мировой истории вспышки инфекционных заболеваний не считались предметом для проявления особого беспокойства по сравнению с другими проблемами – остаться в живых и найти достаточно пищи. Когда наши предки жили небольшими группами и занимались охотой и собирательством, плотность населения была недостаточной для того, чтобы возникали сколь-нибудь значимые эпидемии. Но около 10 000 лет назад, с началом развития сельского хозяйства, плотность населения стала увеличиваться в геометрической прогрессии, что привело к созданию деревень, а впоследствии больших и малых городов.

Сельское хозяйство также подразумевало одомашнивание животных в целях пропитания и выполнения хозяйственных работ, а возбудители многих наших инфекционных заболеваний обитают в организмах животных; такие заболевания мы называем зоонозными. Важность этой взаимосвязи между человеком и животными обусловила возникновение движения «Одно здоровье для всех», которое делает упор на то, что только способность разобраться в вопросах здоровья как человека, так и животных поможет нам предотвратить болезни нашего собственного вида.

Я был одним из первых, кто поддержал проект «Одно здоровье для всех», потому что он направлен на устранение важнейшей причины повышенной опасности возникновения инфекционных заболеваний у людей в современном мире.

Многие возбудители инфекционных заболеваний, в том числе полиовирус и вирус натуральной оспы, приспособились исключительно к человеку, а другие их варианты (такие как вирусы коровьей оспы и оспы обезьян) поражают человека и другие виды животных. Эболавирус Заир, вызвавший эпидемию в Западной Африке в 2013–2015 гг., смертельно опасен для человека: гибнут от трети до половины зараженных. Эболавирус Рестон, описанный в бестселлере 1994 г. «Горячая зона» (The Hot Zone) Ричарда Престона[11]11
  Престон Ричард. Горячая зона. Эпидемия. Настоящая и страшная история распространения вируса Эбола. – М.: Бомбора, 2020. – Прим. ред.


[Закрыть], поражал приматов, а на человека практически не действовал.

Каждой инфекции для поддержки собственного существования нужна определенная популяция людей или животных. К примеру, кори, одной из наиболее эффективно передающихся инфекционных болезней, требуется восприимчивая к заражению популяция в несколько сотен тысяч человек, в противном случае она сойдет на нет.

Некоторые биологические агенты могут просто выжидать подходящего момента для нанесения удара. Если в детстве мы переболели ветрянкой, то вызвавший ее вирус варицелла-зостер может десятилетиями оставаться латентным в организме. Затем, когда мы станем старше, а наша иммунная система ослабнет, он может активизироваться в форме сопровождающегося болевым синдромом опоясывающего лишая. Бактерия Bacillus anthracis может сохраняться в форме спор, никак не проявляя себя, практически до бесконечности – до момента вдыхания, проглатывания или соприкосновения с открытой раной, после чего она активизируется и вызовет у ничего не подозревающего хозяина смертельно опасную сибирскую язву.

После того как болезнь эффективно перейдет от животного-носителя к человеку, она начинает представлять новую опасность для популяции потенциальных жертв, не имеющей биологической памяти, а формирование иммунитета у этой популяции (выжившей ее части) займет время и нанесет ущерб здоровью. С ростом и развитием цивилизаций увеличивались скорость распространения и последствия инфекционных заболеваний. Бактерия Yersinia pestis – возбудитель бубонной и легочной чумы, уничтожившей от четверти до трети европейского населения в XIV в. во время эпидемии «черной смерти», – распространилась по всей Европе всего за десять лет и продолжала представлять смертельную опасность более века.

А двумя столетиями позже, приступив к «заселению» Нового Света, европейцы столкнулись с людьми, иммунитет которых был не обучен борьбе с микроорганизмами переселенцев. Вирус оспы, который они привезли с собой, за шесть лет вдвое сократил численность индейцев тимукуа во Флориде – примерно с 722 000 человек в 1519 г. до 361 000 к 1524 г. Спустя четыре года пандемия кори еще раз вдвое сократила численность населения. Эти заболевания имели аналогичные последствия и для других племен коренных американцев, и испанские конкистадоры решили, что таким образом Бог показывает свое благосклонное отношение к их завоеваниям и жажде золота.

По мере того как быстроходные суда приходили на смену парусникам, а поезда – гужевому транспорту, скорость распространения инфекционных заболеваний росла. Собственно, такая ситуация сложилась у нас к началу XX в.

По статистике, самая страшная пандемия современной эпохи произошла в 1918 г., когда весь земной шар охватил так называемый испанский грипп. В действительности же грипп был вовсе не испанский. Просто Испания, будучи в Первую мировую войну нейтральной страной, в которой пресса не подвергалась цензуре, честно сообщала о распространении эпидемии и таким образом по ошибке закрепилась в названии болезни. По самым скромным оценкам, число погибших во всем мире составляет от 40 до 50 млн человек, однако недавно проведенный анализ показывает, что их могло быть в два раза больше, а это намного превосходит число жертв жестокой и кровопролитной мировой войны, которая непосредственно предшествовала эпидемии.

По причинам, которые мы еще обсудим, острая респираторная инфекция 1918 г. была вызвана штаммом гриппа, в отличие от других эпидемий в истории человечества. Может ли подобное повториться? Без сомнений. Спокойно отдавайте голову на отсечение. Но если учесть все достижения медицины за последнюю сотню лет, лучше ли мы подготовлены к тому, чтобы справиться с этим?

Не будьте слишком уверены.

Сегодня мир совсем не тот, каким был сто лет назад. Собственно, сегодня мир даже не тот, каким он был двадцать пять лет назад. И в этой войне почти все произошедшие изменения играют на руку микробам, а не людям.

Во-первых, по своей природе общественное здравоохранение требует сотрудничества; сообщества и страны должны объединяться. Всемирная программа по ликвидации оспы сработала, потому что две сверхдержавы того времени – США и Советский Союз – согласились с тем, что это правильное решение. Если бы любая из сторон не поддержала эти усилия, искоренения оспы не произошло бы. И когда от них исходили приказы к действию, все остальные страны строились и брали под козырек.

После распада Советского Союза мир изменился. Индекс «неустойчивости государств», публикуемый некоммерческой организацией «Фонд Мира», в 2016 г. был значительно выше, чем в аналогичном исследовании 1975 г., и сейчас сложнее, чем сорок лет назад, заставить международное сообщество дружно работать на достижение общей цели. Сегодня насчитывается более сорока стран, обладающих крайне малой способностью к эффективному управлению.

И речь идет не только об Африке. На момент написания этой книги страны Америки – Венесуэла и Колумбия – находятся на грани экономического и политического коллапса, вызванного падением цен на нефть. Президент Бразилии подвергся импичменту, правительство страны распадается, в штате Рио-де-Жанейро объявлено «национальное бедствие». Пуэрто-Рико, территория США, практически банкрот. Все эти сбои в управлении могут привести к крупным катастрофам в области здравоохранения.

Внутренний и внешний терроризм представляет постоянную угрозу, неизменно сохраняется настороженность. На момент написания этой книги убиты несколько работников, проводивших вакцинацию против полиомиелита в районах Пакистана, где радикальные исламисты противодействуют этой кампании, поскольку она, по их мнению, противоречит воле Божьей и является тайной попыткой стерилизовать население.

Во-вторых, население имеет тенденцию к экспоненциальному росту, и все больше и больше людей и животных концентрируется в непосредственной близости друг к другу. Мы уже говорили о резком увеличении численности населения: в 1900 г. на Земле насчитывалось около 800 млн человек; к 1960 г. эта цифра выросла до 3 млрд. Сегодня она составляет 7,6 млрд. По оценкам Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), к 2050 г. численность мирового населения достигнет 10 млрд человек. В основном этот рост будет наблюдаться в мегаполисах развивающегося мира, где антисанитарные условия, в том числе отсутствие безопасной питьевой воды и канализации, таковы, что зарисовки из романов Диккенса по сравнению с ними кажутся не такими уж пугающими.

Озабоченность, чаще всего высказываемая сегодня в отношении популяций животных во всем мире, связана с серьезным сокращением их численности, в том числе с исчезновением все большего числа видов. При этом мы видим значительный рост поголовья животных, используемых в производстве продуктов питания, чтобы прокормить увеличивающееся население.

Например, в 1960 г. в мире насчитывалось около 3 млрд кур; сегодня их около 20 млрд. А поскольку курица растет очень быстро, то грудка, которую вы съедите сегодня, возможно, еще тридцать пять дней назад была всего лишь эмбрионом. За год можно вырастить одиннадцать или двенадцать поколений кур.

Каждая из этих птиц – потенциальная пробирка, в которой может вырасти новый вирус или бактерия. А сама природа птицеводства во всем мире такова, что эта птица находится в тесном контакте с человеком; она дышит одним воздухом с теми, кто о ней заботится. То же самое можно сказать и о свиноводстве. Сегодня ежегодно выращивается более 400 млрд свиней, а свинья – идеальный резервуар для генетического смешивания нестабильных и легко мутирующих вирусов птичьего и человеческого гриппа.

Подольет масла в огонь и планируемое увеличение поголовья кур и свиней по крайней мере на 25–30 % в течение следующих двадцати лет, направленное на то, чтобы прокормить быстрорастущее население.

В-третьих, изменения в международных перевозках и торговле сделали мировую экономику по-настоящему единой. Люди, животные и товары перемещаются по планете в беспрецедентных количествах и с беспрецедентной скоростью. До начала прошлого века бо́льшая часть мирового населения – особенно это относится к развивающимся странам – проживали в селах и вели изолированный образ жизни. Многие люди никогда не уезжали дальше чем на несколько миль от деревень, в которых они родились. В 1850 г. кругосветное плавание на быстроходном судне занимало почти год. Сегодня мы можем облететь мир на самолете менее чем за сорок часов. Первым коммерческим воздушным рейсом, состоявшимся в 1914 г., пассажиры преодолели залив Тампа. Спустя сто лет коммерческими рейсами ежедневно перевозится 8 млн пассажиров; это значит, что в год совершается более 3,1 млрд полетов.

Значимость того факта, что любой человек может оказаться в любом месте Земли в течение нескольких часов, совершенно очевидна. Однако не менее значима и идея о том, что из-за глобальной цепочки поставок и практики доставки по принципу «точно в срок», затрагивающей почти всю продукцию и комплектующие, последствия пандемии будут гораздо более серьезными, чем последствия пандемии, вызванной инфекционным агентом аналогичной вирулентности, которая имела бы место в прошлом. Лишь один пример: возможно, у нас в Соединенных Штатах одна из лучших в мире медицинских инфраструктур, но практически все непатентованные жизненно важные лекарственные препараты производятся за границей. Представим, что в одном из регионов Индии, откуда завозятся многие из наших лекарств, крупная эпидемия. Отсутствие важнейших препаратов приведет к тому, что в наших больших городах тоже начнут гибнуть люди.

В течение года до 30 июня 2014 г. авиаперевозчики перевезли 186 млн пассажиров между США и остальными странами мира. Те же перевозчики также перевезли 9,54 млн тонн грузов между этими странами. Во всем мире самолетами было перевезено более 150 млн тонн грузов. Ежедневно до 60 000 крупнотоннажных грузовых судов пересекают океаны, доставляя грузовые контейнеры с одного континента на другой, а вместе с ними и переносчиков инфекционных заболеваний – инфицированных вирусами комаров и зараженную сельскохозяйственную продукцию.

Как ни парадоксально, но наши усилия по организации современного мира для повышения эффективности, ускорения экономического развития и улучшения качества жизни – эти в основном успешные попытки превратить планету в глобальную деревню – сделали нас более чувствительными к воздействию инфекционных заболеваний по сравнению с теми, кто жил в 1918 г. И чем более продуманным, сложным и технологически интегрированным становится мир, тем уязвимее мы будем перед той ли иной гибельной стихией, разрушающей всю систему.

Четвертый фактор в нашей войне с микробами – это глобальное изменение климата. Честно говоря, мы не знаем, какими именно будут последствия, но можно поспорить, что они будут значительными. Распространится ли малярия, которая уже ежегодно убивает от полумиллиона до миллиона человек, на регионы, удаленные от экватора? Такое может произойти с любыми тропическими болезнями, особенно передающимися комарами, например с лихорадкой Зика. Неужели зимы на Среднем Западе больше не будут достаточно холодными, чтобы уничтожать летних болезнетворных агентов?

Пример малярии также иллюстрирует еще одно важное понятие общественного здравоохранения: различие между эпидемическими и эндемическими заболеваниями, о которых мы упоминали ранее. Эти более полумиллиона смертей в Африке намного превышают любые реальные оценки того, что мог вызвать вирус Эбола во время вспышки в 2014 г. Тем не менее малярия и другие эндемические заболевания, такие как туберкулез, не вызывают паники в других странах и не приводят к свержению правительств. Из-за них не звучат угрозы закрыть аэропорты и границы.

В отличие от хронического заболевания, вспышка, особенно вызванная вирусом, передающимся по воздуху от зараженного человека или посредством укуса комара, которого мы даже не почувствуем или не заметим, создает ощущение паники в сочетании с безуспешными попытками разобраться в научных данных и взять контроль над ситуацией в свои руки. Разумеется, это влечет за собой дестабилизацию и тяжелые последствия. После терактов 11 сентября 2001 г. от небольшого количества порошка со спорами сибирской язвы, отправленного почтой в Конгресс США и представителям СМИ, пострадало всего двадцать два человека, но на решение проблемы все равно потребовались миллиарды долларов. Офисное здание сената имени Харта, расположенное через дорогу от Капитолия, было закрыто в течение нескольких месяцев, а доставка почты в этом районе была парализована. При этом сибирская язва не так заразна, как лихорадка Эбола и оспа. От другого инфицированного человека ее не подхватишь.

Поэтому, какими бы серьезными ни были эпидемии и пандемии с медицинской точки зрения, следует иметь в виду, что вспышки некоторых опасных заболеваний способны вызвать панику и волнения, несоразмерные с их последствиями в простом количественном выражении. Часто это происходит от непонимания разницы между тем, что с наибольшей вероятностью нас убьет или причинит боль, и тем, что просто нас пугает или смущает.

Пандемия может привести к прекращению торговли в регионе, отдельной стране или даже между странами, что вызовет экономический хаос и потерю доверия к нестабильной власти. Если авторитет того или иного правительства пошатнулся, то стресс от пандемии может вызвать крах государства, что, в свою очередь, приведет к беспорядку и терроризму. Между тем во время пандемии население не перестает страдать от других эндемических и неинфекционных заболеваний, что в конечном итоге ляжет тяжким бременем на существующую систему оказания медицинской помощи или даже сломает ее.

В трех западноафриканских странах, пострадавших от вспышки лихорадки Эбола в 2014 г., остался несобранным урожай, закрылись школы, закрылись границы, а Корпус мира эвакуировал из региона 340 волонтеров. Из-за отсутствия возможности получать медицинскую помощь во время вспышки от ВИЧ, туберкулеза и малярии погибло почти столько же людей, сколько от лихорадки Эбола.

Тот самый враг, на борьбу с которым после 11 сентября было отдано столько денег и человеческих ресурсов, может с легкостью заполнить вакуум в руководстве, созданный пандемией. Борьба с инфекционными заболеваниями в самом прямом смысле относится к вопросам национальной безопасности.