Автор книги: Марк Вевиоровский
Жанр: Социальная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
Конечно, пришли жена Виктора Скворцова Лена, пришел муж Любы Докукиной Константин, пришли Грачевы в полном составе – Костя, Вера и Ника. И на своих почетных местах сидели дед Вася и мама Галя. Гриша и Уля помогали Тоне и устроились с краешку, поближе к родителям Гриши.
Из молодежи, по существу, были только Ника, Гриша и Уля. Ника относилась к Уле доброжелательно, как к маленькой, и пока не видела в ней соперницы в своих тесных дружеских отношениях с Гришей.
– Все, мать, садись. Хватит, все уже на столе, а если чего не хватит, то ребята принесут!
– Со свиданьицем! – Костя Докукин разлил по рюмкам и бокалам. – Вздрогнули!
После первой дело пошло веселей.
– Толя, расскажи, как там моя Люба!
– У Любы там небольшой детский сад – семь мальчиков. Они в ней души не чают, она – в них. Там у нас коллектив в основном женский, но ее приняли нормально – она же вне конкуренции. Правда, потанцевать нам с ней удается не так часто, но все же удается.
– Ты Толю не слушай – удается, и даже очень! Он на танцы ходить стал почти каждый раз!
– Тонечка, не ревнуй! Ты – самая лучшая, самая любимая, самая-самая …
– Конечно, Любе там скучновато – детей там мало …
– Но зато какие! Мальчики очень умненькие, любознательные …
– Школы там у нас нет, и они вместе с Гришей и Олегом занимаются со специалистами. С Барановым, с Потаповичем, с Черномырдиным. Кстати, Вера, я тебя хочу туда пригласить на консультацию … хотя на консультацию это будет похоже мало …
– А меня свозить на прогулку ты не хочешь, Толя? – капризно спросила Ника.
– Подрасти. Там не курорт и не заповедник.
– А Гриша говорил, что там интересно. Такое озеро, такое солнце, такие звери!
Уля прыснула и старательно стала есть, а Гриша показал ей кулак.
– А мне ты что расскажешь, Толя? Как там мой Виктор? Ты ему нашел занятие по вкусу?
– Знаешь, Леночка, он уже так увлечен новой работой. Уже начал изобретать по своему обыкновению, и довольно удачно. Но работы у него сейчас выше головы – ему приходится отдуваться за грехи предшественника. Коллектив у него почти чисто женский, но он держит всех в ежовых рукавицах, они у него по струнке ходят.
– Завел себе любовницу или еще не успел? Ты же говоришь, что женщин там в избытке?
– Насколько я знаю, любовницы у него пока нет. Да и угодить на нашего Витю – сама знаешь, не просто. Откопать что-то подобное тебе – это же сколько времени надо!
– Ладно, ладно, прикрывай дружка! Передай ему приветы от Маши и Костеньки – они без него скучают.
– Они скучают, а ты?
– Прощаю на правах старого друга. Ты же знаешь, как я к нему отношусь …
– Ладно. Витя прислал стихотворное послание для Ули. Да, да, Гриша, он это поручил мне, а не тебе. Послушай, Ульяша. И вы все послушайте.
Кто он, избранник твой будущий?
Чьею ты избранницей станешь?
И чем все это обернется?
Супружеством?
Иль в «герл-френд»
Всю жизнь прошагаешь?
Ты сегодня глупыха нескладная.
Никого еще нет с тобой рядышком.
Защищенная дедом и бабушкой…
А мне страшно,
Моя ненаглядная.
Все вокруг беспрестанно меняется.
Прежде постыдное –
Нормой считается.
Так найди себя
В мире модерновом
Современницей
С крепкими нервами.
Долгое молчание прервала Уля.
– Дядя Толя, передайте большое спасибо дяде Вите … Хотя я и не все поняла, мне очень приятно … его пожелание … Но у меня есть Гриша, поэтому мне … мне не страшно!
Уля смутилась, но крепко обхватила руку Гриши своими руками и прижалась к нему.
– Молодец, девочка!
– Видишь, Тонечка, какие дети пошли разборчивые. Глядишь, и Ника вот так обнимет какого-нибудь …
– Ника – человек серьезный. И какого-нибудь не выберет! Правда, Ника?
– Правда, правда! Толя, а какой у вас там климат?
– Ну, как тебе сказать … Резко континентальный … Градусов двадцать пять – тридцать, иногда и побольше … Но нет ветра …
– Значит, жара стоит постоянно?
Уля снова резко уткнулась в тарелку, давясь смехом.
– Толя, нам Тоня рассказывала, что у вас там какая-то чудная собака есть. Это правда?
– Это правда, мама Галя. Собака не столько чудная, сколько занятная. С виду волк волком, но характер … Я даже не знаю, как сказать …
– Папа, у Сандала очень покладистый характер.
– Возможно. К детям он относится очень покладисто – катает их, играет с ними, играет с Любой, с мамами мальчиков. Но это – сторожевая собака, и не дай бог – загрызет. Но самое интересное, что он понимает слова. С ним разговаривать можно.
– Мальчики с ним так разговаривают! И он почти все понимает.
– Так что же там за публика собралась? Ты говоришь, одни женщины? Что-то вроде нашей организации?
– Что-то похожее есть. Много аналитиков, много обслуживающего персонала. Поэтому у меня и у Гриши нет отбоя от модниц, от заказов на новые платья.
– Ты и там шьешь? И Гриша помогает тебе?
– Гриша, а как твои рисунки? Много рисуешь? Показал бы.
– Да я ничего не привез – папу вызвали и мы срочно улетали. А рисую много, там столько интересного.
– Загар у вас всех, ребята, такой соблазнительный! Часто на пляже греетесь?
– Да почти каждый день.
– Там этих мальчиков научили плавать, так их теперь из воды не выгонишь. Ну, и Люба с ними. Приедет вся шоколадная, не узнаешь!
– А говоришь, не курорт! Вон Тоня у тебя какая конфетка!
Гости разошлись поздно. Уля, позевывая, повела под руку маму Галю.
– Ничего лишнего не наговорили?
– Думаю, нет. Двусмысленности были, а так все нормально.
– А Уля иногда смеялась?
– Ничего, она девочка умненькая. Гриша ей объяснит все, что нужно.
ЛЕТИМ НА ОБЪЕКТ
– Слушаю. Здравия желаю, товарищ генерал.
– Привет, Анатолий. Поднял ты бурю … в стакане воды. Но не зря. Кое кто шевелиться начал … Вопрос – где тебе удобнее получить сырье – сюда ближе.
– Тогда желательно сюда, Владимир Альбертович. Много ли?
– Больше, чем на пару месяцев. Получишь со спецкурьером завтра. Привет Тоне.
– Благодарю. До свидания, товарищ генерал.
– Олег Митрофанович, добрый день.
– Слушаю, Анатолий Иванович. Здравствуйте.
– Подготовьте место на спецскладе для секретного груза. Краткосрочное хранение и отправка на объект «Солнечный».
– Слушаюсь. Примерные габариты и вес груза?
– Будет известно только по прибытии. Думаю, погрузчик справится.
На следующее утро на простом неброском 469-ом привезли небольшой металлический ящик, опечатанный сразу несколькими печатями, и в сопровождении толстого генерала технических войск.
Генерал явно был рад избавиться от груза, пыхтя поприсутствовал при вскрытии печатей и проверке содержимого. По описи, лежащей под крышкой ящика, там были семь номерных контейнеров с техническим осмием – их и было семь.
Контейнеры не вскрывали, лишь отклеили от каждого сложенные листки сертификатов. По датам было видно, что контейнеры извлекли из резервного хранилища.
Генерал уехал, а Свиридов отправил ящик на склад. От руки набросав чертеж, с пометкой «сегодня» он направил заказ в мехмастерскую.
А еще назначил вылет самолета …
Никаких прощаний и долгих сборов.
– Мы выезжаем через двадцать минут. Я жду вас в машине.
Тоня забежала к Галиным, расцеловалась с мамой Галей и дедом Васей. И мама Галя подтолкнула ее и Василия Васильевича в соседнюю комнату.
– Я улетаю, Уля. Я буду очень скучать …
– Как же так? Так срочно?
– Привыкай. Если хочешь быть рядом …
Уля обняла его и неловко поцеловала. Потом еще и еще.
– Я буду ждать тебя. И тоже буду скучать. Я хочу быть рядом с тобой! Всегда!
В самолет погрузили семь небольших металлических ящичков со следами свежей сварки, и самолет с тремя пассажирами без рулежки пошел на взлет.
– Антонина Ивановна, Анатолий Иванович, что приготовить? У нас есть отбивные – очень мягкая свининка, есть филе карпа – штурману прислали, есть цветная капуста, на гарнир – жареная картошка и макароны. Какие будут пожелания?
– Ну, Дмитрий Аникеевич, у вас как в хорошем ресторане! Что будем, мальчики?
– На твое усмотрение …
Смены
КАК ВЫ ПРОВОЖАЛИ СМЕНЫ?
#Как вы тут провожали смены, Леночка?
#Привет, Толя! Все нормально. Ребята поиграли, Валя попела, все путем. Как ты съездил?
#Нормально. Вечерком забегайте с Сашей, посидим.
#Обязательно! Как Москва?
#Стоит. Что ей сделается …
ПРИКАЗЫ
– Доброе утро, Галина Климентьевна.
– Доброе утро, командир. Бумаги?
– Давайте. И найдите и пригласите Скворцова. Срочно.
Они с Виктором обнялись среди комнаты и Свиридов усадил его за стол рядом с собой.
– Куча приветов, благодарность от Ули и все прочее – вечером, у нас. А сейчас – дела.
– Галя, приказ.
«Начальнику Отделения исследования материалов Скворцову В.А. приказываю:
Первое. Принять на ответственное хранение технический продукт под шифром восемь дробь семь в количестве семи контейнеров.»
– Вон они стоят у стенки. – показал он Скворцову.
«Второе. Разработать технологию и режимы очистки технического продукта восемь дробь семь до квалификации ОСЧ.
Третье. Обеспечить проведение очистки на установке блока «сто» с выдачей готового продукта в количестве триста грамм в неделю.
Четвертое. Расфасовку готового продукта производить в номерные контейнеры и снабжать сертификатами.
Пятое. Срок поставки первой партии … какое у нас нынче число? – через десять дней.»
– Сдурел?
– Подпись. Печатайте, Галя.
– Ты точно сдурел! Да для этой работы месяца мало!
– Конечно, мало. А неделя – самый раз. У тебя же есть технология. А для такой производительности достаточно, я думаю, развернуть излучатели в ряд …
– Ну, ты гусь! – после короткого раздумья произнес Скворцов. – Не даст Баранов их развернуть!
– Галя, лист ознакомления. Скворцов, Гнедаш, Баранов, аналитика, первый отдел и контрразведка, НТО и архив… Никого не забыл?
– Его забыл, – Скворцов показал пальцем куда-то вверх.
– Договоримся. Да, еще Долгополову.
– Записала.
– Тогда распоряжение. «Продукту, подлежащему очистке (приказ номер – какой там номер?) присвоить шифр восемь дробь семь и категорию секретности «для служебного пользования». Подписи – моя и первого отела.
Галина положила перед Свиридовым приказ и листок ознакомления. Свиридов подписал и подвинул Скворцову. Тот прочел и расписался – на приказе и на листке ознакомления.
– Ну, и что ты сидишь? Работать надо!
– Вот я Тоне на тебя пожалуюсь!
– Валяй! Ждем вечером!
– Разыщите Долгополову. Тоже срочно. А это – по списку с дежурным офицером.
Свиридов вынул несколько листов чистой бумаги, взял карандаш и начал что-то рисовать.
– Можно, Анатолий Иванович?
– Добрый день, Лена! Как всегда – прелестна. Нет, садись сюда.
И он усадил Долгополову тоже рядом с собой.
– На, посмотри. Галя, приказ.
«Заместителю руководителя предприятия Долгополовой Е.Г. приказываю:
Первое. Разработать конструкцию транспортного контейнера для особо чистого продукта восемь дробь семь.
Второе. Организовать изготовление транспортных контейнеров на машзаводе т. Дерендяева …»
–Дерендяева уже нет. Был, но весь вышел.
– Значит просто на машиностроительном заводе.
«Третье. Передать первый контейнер начальнику Отделения исследования материалов Скворцову В.А. через десять дней.»
– Подпись.
Свиридов на своем мониторе взглянул на текст, набираемый Суковициной.
– Вот, видишь, Лена, здесь фторопластовый вкладыш – все-таки особочистый продукт, а это защитный кожух. Резьба – крупная, дюймовая …
И они углубились в обсуждение эскизов контейнера.
– Все понятно? Иди, работай. Привет Потапу!
– На заводе может понадобиться ваше вмешательство, командир!
– Работай!
И Долгополова вышла из кабинета, грациозно переставляя свои длинные ноги в франтоватых брюках.
– Ну, все. Везуха кончилась. Теперь Иванищеву – придется ей вливание делать. Планов нет, штат не укомплектован. Пороть придется …
ИВАНИЩЕВА
После недолгого разговора со Свиридовым Иванищева выскочила из его кабинета с красными пятнами на щеках, под пулеметную дробь своих каблуков пулей промчалась по подземному переходу и влетала в свой кабинет.
А там сидел Умар Эрнестович.
Иванищева опустилась на крохотный диванчик для посетителей и уронила руки на колени.
– Выпорол?
Умар Эрнестович подошел и сел рядом – Иванищевой поневоле пришлось подвинуться, но все равно они сидели, плотно прижатые друг к другу.
Иванищева повернулась к нему, чтобы пожаловаться …
Удивление, растерянность, даже возмущение – но она не отстранилась и неожиданно для себя ответила на его поцелуй. А потом спрятала заалевшее лицо у него на груди, чувствуя его сильные руки у себя на плечах.
И вскочила, резко отошла к окну, встала к нему спиной. Видно было, что она обхватила руками лицо.
Умар Эрнестович тихо подошел сзади, коснулся ее плеч.
– У меня никогда такого не было! … Никогда! …
Он повернул ее лицом к себе, но она не отняла рук и не подняла глаз.
– Я немолодая некрасивая женщина … доктор наук … начальник … у меня никогда такого не было …
– И что дальше? Я тебе неприятен?
Она молча ткнулась лбом ему в грудь.
– Тогда молчи. Долго молчи! Говорить буду я, а ты молчи …
Когда в конце рабочего дня в кабинет к Иванищевой зашла ее ближайшая помощница Конопатова, то Иванищева писала не отрываясь, а когда подняла глаза на вошедшую, то та с удивлением увидела, что глаза у начальницы – голубые …
ВИОЛЕТТА
Свиридов открыл дверь без стука.
– Привет! – он как будто не заметил Виолетту, сидящую на кресле.
Они с Виктором обменялись легкими рукопожатиями.
– Чем мучаешься?
– На, посмотри.
Свиридов полистал бумаги, закрыл глаза.
– Знаешь, ты вот эти радикалы придумал напрасно. Таких нет и быть не может. А из того, чего в природе нет, в принципе возможны вот такие монстры, – и он изобразил на листе несколько загадочных структурных формул.
– А в остальном … идея есть! Подумай еще. Тебе бы сюда структурную лингвистику …
– Это что за зверь?
– Зайди к Рахматуллину – у него есть книга по этим зверям. Штука бывает полезной.
Скворцов задумчиво разглядывал нарисованные Свиридовым формулы.
Виолетта сидела молча и думала, как же ей вести себя. Кто она здесь?
Скворцов закинул руки за голову, потянулся.
Я к вам травою прорасту,
Совершенно неожиданно сказал он.
Виолетта не успела продолжить, как это делала это раньше, и Свиридов продолжил:
Попробую к вам дотянуться,
Но тут уже она не упустила возможности продолжить:
Как почка тянется к листу
И Виктор завершил:
Вся в ожидании проснуться.
Виолетта перехватила строку у Свиридова:
Однажды утром зацвести,
Свиридов продолжил:
Пока ее никто не видит,
Пришла очередь Виктора:
А уж на ней роса блестит
Завершила Виолетта:
И сохнет, если солнце выйдет.
Дальше читали по очереди, но по две строки…
Она из мрака прорастет
И к жизни присоединится.
Завершил Свиридов и все замолчали.
– Ты бы хоть чаем меня угостила, – реплика Свиридова была так естественна, что Виолетта ничуть не удивилась и обращению к ней на «ты», и вообще обращению к ней, как к хозяйке – пусть временной.
Чай пили молча, но Виолетта уже не раздумывала о том, как ей себя вести и что она тут делает. И когда Свиридов перекидывался с ней или Виктором ничего не значащими репликами, она чувствовала себя очень спокойно.
На меня надвигается
По реке
Битый лед.
На реке навигация,
На реке – пароход.
Свиридов запел вполголоса, очень медленно и задумчиво.
Виктор тихонько стукнул карандашом по хрустальной пепельнице.
Он не курил, но такая большая пепельница была обязательной принадлежностью его письменного стола, и Тоня подарила ему огромную хрустальную чашку, больше подходящую для салата или глинтвейна …
Свиридов встал и буквально выхватил Виолетту из-за стола и повел в танце.
Пароход белый-беленький,
Черный дым над трубой.
Мы по палубе
Бегали,
Целовались с тобой.
Виолетта даже не успела вставить ноги в снятые под столом туфли и так, босиком, закружилась в танце, название которого было ей неведомо.
Пахнет палуба клевером,
И смолой,
Как в лесу.
И бумажка приклеена
У тебя на носу.
Виктор стучал довольно ритмично, хрустальные удары поддерживали песню и танец.
Ах ты, палуба, палуба,
Ты меня раскачай,
Ты печаль мою,
Палуба,
Расколи о причал.
Под конец Свиридов так крутанул Виолетту, что она упала бы, но он подхватил ее и усадил в кресло.
– Ребята, заведите гитару … – и он вышел.
МЫ с УЛЕЙ
– Гриша, ты не составишь мне компанию? Мне будет нужна твоя помощь.
– Конечно, папа.
– Тонечка, мы едем в больницу. Сегодня консилиум по трем больным, хотя вряд ли мы успеем – случаи сложные.
– Успеха вам!
По дороге от машины к подъезду больницы Свиридов сказал Грише.
– Знаешь, случаи действительно очень трудные. Ты сам займись тут чем-нибудь – мне важно, что ты тут, рядом со мной. Хорошо?
– Хорошо, папа.
Гриша не очень понимал, чем он может помочь отцу, но привычка не спрашивать слишком много уже прочно укоренилась в его сознании.
Он и сам ловил себя на том, что говорит ровно столько, сколько считает нужным, не особенно заботясь о любопытстве собеседника.
Он побродил по коридорам, встретил знакомых, посидел в комнате дежурных сестер.
И даже выходил погулять – его тут знали и особенно расспросами не затрудняли – приехал – значит, так надо.
Гриша пообедал за столом со сварщиками и офицерами Воложанина, и только потом появился отец – усталый и грустный.
– Папа, поешь. Обед вполне съедобный.
– Нет, Гриша. Пойдем на воздух.
Они оделись и вышли из здания, и пошли по расчищенной дороге в лес.
– Мне показалось, что ты хочешь поговорить со мной. Так?
– Так, папа.
Они шли среди занесенных снегом деревьев и снег похрустывал под их ногами.
– Ты знаешь, мы так давно вместе с Улей, что мне иногда кажется, что так было всегда. Мы так … привязались друг к другу, что …
Он помолчал.
– Ты знаешь, прошлым летом я взял ее с собой на озеро мыть лошадей. Я раньше ездил туда один, а тут взял ее. И по привычке разделся совсем и пошел в воду, и позвал ее … И она тоже разделась совсем, а потом замерзла и я вытирал и растирал ее. И она вытирала меня …
– После этого мы много раз купали лошадей, и раздевались догола, и не стеснялись друг друга. И так привыкли к этому, что Уля могла переодеваться при мне, надевать чулки и пристегивать резинки … А любимая ее поза – пристроится на диване с ногами и забраться ко мне под мышку, и чтобы я обхватил ее рукой. Но когда мы голые, мы никогда не дотрагиваемся друг до друга … Но в лесу она может сесть мне на колени и чувствовать себя вполне … комфортно …
– Мы поцеловались с ней в первый раз, когда в этот раз прощались – мы никогда раньше не целовались. Мы скучаем друг без друга, а когда вместе, то можем болтать целый день напролет, но совершенно безразлично – о чем. И молчать нам не скучно. А как она обижается! Дуется, сердится, но проходит это мгновенно …
– Но я вижу, как она растет … И скоро из маленькой девочки превратится в … прекрасную девушку …
– Расскажи мне все, что мне нужно знать, папа …
Они проходили по дороге дотемна. Они доходили до расчищенной площадки у деревенского дома, поворачивали назад, снова шли к дому …
– Ты молодец, Гриша …
– Наверное молодец – это ты. Я почему-то думал, что все намного … проще.
– Проще?
– Нет, ты не понял. Но это же … целая философия, целая наука! Разве не так?
– Именно так. Ты помнишь, что должен сделать в своей жизни мужчина?
– Построить дом, посадить дерево, вырастить ребенка.
– Есть коррективы. Посадить дерево – да. Вырастить ребенка – да. Но не дом построить, а сделать женщину счастливой – тогда и дом будет, даже в шалаше. Дом нужно создать! Сделать женщину счастливой – наверное, главная задача мужчины.
– Ты так здорово справляешься с этой задачей! И Тоня так любит тебя!
– А мы любим тебя …
ВИОЛЕТТА
Они почти каждый вечер заходили в «погребок» – уже никто и не помнил, кто именно пустил такое название про это кафе в подвале 401-го корпуса.
Один зал со столиками, рядом, через широкий проем, зал для танцев с небольшим возвышением для музыкантов, а за портьерами – кухонька с добрейшей Степанидой Ананьевной.
То, что Виолетта «ходит» с Виктором, стало обычным, и поэтому никто не обращал внимания, что он чаще всего танцует с ней или с Тоней Свиридовой.
И уходят после всего Виолетта и Виктор всегда вместе – это тоже не вызывало повышенного интереса.
Свиридов заглянул к ним через несколько дней.
– Привет, население!
– Привет, начальник.
– Добрый вечер, Анатолий Иванович.
Виолетта сидела за столом, забравшись на стул с ногами, и разглядывала какой-то модный журнал.
Виктор сидел за своим рабочим столом, как всегда заваленным бумагами.
– А это что? – Свиридов выудил из кучи лист с текстом.
– Давай, лучше я прочту сам. Там много правки.
Виктор взял лист из рук Свиридова, но начал глядя в стену.
Уходим в мир.
Он нов и он без нас.
Уходим,
Подающие надежды.
Уходим весело,
И с каждым про запас
Иллюзий
Белоснежные одежды.
Как всякое авторское исполнение стихи звучали несколько заунывно.
Уходим в мир.
Он весел и суров,
Он так кристально ярок
И прекрасен.
Уходим в мир –
Он понял нас без слов,
И путь наш ясен,
ясен,
ясен.
Но появился ритм, появился темп.
Уходим в мир – но разве это мир?
О чем кричат
Испуганные птицы?
Уходим в мир,
И в мире ищем мир,
И по пути теряем
Небылицы.
Боль, недоумение, даже крик – все было в голосе Виктора.
Уходим в мир.
И ждем – кто нас предаст?
Еще не знаем,
Но уже готовы.
Уходим в мир
Уже который раз,
А мир все новый,
новый,
новый…
Жесткость, даже жестокость и – боль утрат.
Уходим в мир.
А миру не до нас.
Мы взрослые
Невежи и невежды.
Уходим в мир.
И матери глядят,
Глядят нам вслед
С тревогой и надеждой.
С болью и грустью закончил Виктор.
– Спасибо. Спасибо тебе …
– Ты же понимаешь, что это где-то там, изнутри …
Свиридов крепко пожал руку Виктору и тот ответил таким же мужским крепким рукопожатием, которое не требует слов.
Виолетта опустила голову на руки и плечи ее подрагивали.
– Я Тоне потом сам прочту, ладно?
Уходя Свиридов коснулся подрагивающей спины Виолетты.
– Мир вашему дому.
А Виолетта никак не могла успокоиться.
Ее рыдания то затихали, то вновь возобновлялись.
Виктор отнес ее на ее диван, снял с нее халатик, уложил, укрыл одеялом. Но она продолжала всхлипывать, и это было слышно, хотя Виолетта уткнулась в подушку лицом.
– Иди ко мне, – позвал ее Виктор. – Иди, а то мне лень вставать и тащить тебя на руках.
Всхлипывая, она прошлепала босыми ногами до его кровати и нерешительно легла под откинутое им одеяло на самый край кровати.
Он накрыл ее одеялом, обхватил рукой и придвинул к себе. Постепенно она затихла.
Утром он обнаружил Виолетту где-то у себя под мышкой, где она тихонько сопела, обхватив его руку своей.
Просыпаясь, она испугалась – и Виктор удивился «с чего бы это?».
Виолетта быстро выползла из-под его руки, повернулась на спину и натянула одеяло.
– Доброе утро … Я … не очень мешала тебе спать?
– Привет, рева! Вставай, а то опоздаем на работу!
Виктор перелез через нее и удалился в ванну.
Расходясь после скудного завтрака он в первый раз поцеловал ее.
В щеку.
Нередко Виолетта приходила сюда одна. Это бывало, когда у нее были вечерние или ночные смены на установке, или когда Виктор задерживался у себя в отделе.
И тогда она ждала его, читая книжки или разбирая его вещи – любовью к порядку Виктор не отличался. Но к его рабочему столу Виолетта даже не приближалась.
Иногда ей приходилось отвечать на телефонные звонки – ей сюда еще не звонили.
– Почему Антонина Ивановна никогда сюда не заходит?
– Потому что здесь ты.
– И что же?
– Она знает, что я в нее влюблен. И теперь ревнует к тебе …
Сегодня Виолетта подождала, пока он ляжет, и вошла в спальню в коротенькой комбинации со множеством кружевных вставок и довольно решительно юркнула к нему под одеяло.
– Ты что же думаешь, что через эти кружева лучше прощупывается твое тело? – заворчал Виктор.
Виолетта села, рывком сбросила комбинацию и сразу спряталась под одеяло.
И когда очень и очень нескоро все совершилось и движение на кровати прекратилось, Виктор с удивлением понял – у нее это было в первый раз и до него Виолетта была девственной …
Она пришла со смены и до прихода Виктора еще оставалось время.
Виолетта переоделась, надела свой привычный домашний халатик и занялась домашними делами – прибраться, навести порядок, отложить вещи для прачечной, пропылесосить пол.
Когда пришел Виктор она встретила его у двери, положила руки ему на плечи и поцеловала.
– Привет. Как дела? Есть хочешь?
– Привет. Ты давно? А сама поела?
– Я пожевала … В кафе пойдем?
– Не хочется … Мне подумать надо …
– Тогда садись и думай. Я тебе мешать не буду …
Виолетта устроилась в кресле с книгой – это был сборник стихов 1924 года с модными тогда авторами. Кое-кого она уже знала, кое-кого открывала вновь, а кое-кого пропускала из-за невоспринимаемости.
Виктор что-то писал, сидел с закрытыми глазами, думал, потом ходил по комнате.
И присел на корточки перед Виолеттой, взял ее руку. Погладил, прижал ее руку к своему лицу, поцеловал. Она молча сидела закрыв глаза, хотя рука ее в его руке жила своей жизнью, гладила его пальцы, его лицо.
– И откуда ты свалилась на мою голову …
– Это плохо?
– Это прекрасно … Но ты …
– Тебе плохо ос мной?
– Мне очень хорошо с тобой … Но, боюсь, что тебе со мной не столь хорошо …
– Мне с тобой очень хорошо. Я счастлива. Тебе этого мало?
– Конечно, мало! Мне нужна вся ты …
– На – вот она я … Вся здесь и вся твоя …
– Откуда же ты свалилась на мою голову?
– Из города Егорьевска … Я – поздний ребенок, и осталась сиротой в десять лет. Жила у тетки. Самой главной задачей было – стать самостоятельной, хотя тетка меня никогда и ничем не попрекала. Училась, много читала, стала подрабатывать корректором в местной газете – в школе меня считали самой грамотной. Потом завербовалась на работу в Сибирь, попала в этот город, училась на контрольного мастера механосборочных работ. А потом был набор операторов, были тесты. Я набрала 96 баллов из 100, а самый большой результат при отборе был 75 баллов. И работала …
– А личная жизнь?
– Мне очень хотелось стать взрослой … но мальчики на меня не особенно обращали внимания. Да мне и скучно было с ними – только и стараются потискать. А тут вообще мужчин дефицит и всех стоящих уже разобрали …
– А я – стоящий?
– Ты – самый-самый … И ты у меня первый. И ты это понял, я знаю.
– Не жалеешь? Я человек женатый, я уеду в Москву …
– Я ни о чем не хочу думать. Сейчас мне хорошо с тобой …
– Нам хорошо с тобой.
– Нам хорошо с тобой, и сколько мне отмерено для счастья, пусть столько и будет …
Он прижал обе ее ладошки к своим щекам и тут вошел Свиридов.
Виолетта сделала движение, чтобы освободить руки, но Виктор не дал ей этого сделать.
– Привет, население! Как жаль, что вас не видит Гриша – он бы нарисовал такой чудесный рисунок!
– Проходи, садись. Выпьешь чего-нибудь?
– Если есть, то выпью.
– Виолетта, посмотри – там еще оставалось … Ты знаешь, никак не сокращу ее имя до удобоваримого – может, поможешь?
– Виолетта, Виолетта … Мимолета, Многолета … Фтататита … Тота?
– Тота! Слышишь, ты Тота!
– Повинуюсь! Пусть сам Бернард Шоу будет свидетелем – мое имя Тота!
– За прекрасную Тоту!
– За твое здоровье!
– А теперь я с твоей Тотой хочу выпить на брудершафт. Позволишь?
Виктор немного удивился – что это Свиридов вздумал спрашивать его разрешения, но понял, что это сделано для Виолетты.
– Твое здоровье, Тота!
– Твое здоровье, Анатолий!
ПАЦИЕНТКИ
– Учитель, я хочу попробовать разблокировать сознание тех несчастных, что остались живы. Как вы считаете, стоит ли это делать?
– Если чувствуешь силы для этого, то действуй. Чем помочь тебе?
– Думаю – вы, Диана, кардиограф … даже два.
К эксперименту готовились очень тщательно, даже приготовили реанимационную палату.
– Начнем, пожалуй, с самой молодой, с Тилен Тургумбаевой. Все подключили?
И Умаров, и Диана с напряжением наблюдали за перьями самописцев. И пациентка, и Свиридов находились в разных комнатах и они их не видели.
Но особых изменений в кривых не было и зрители даже немного заскучали.
Их взбодрил Свиридов, вышедший в коридор.
– Идите, осмотрите девушку. У нее небольшая амнезия.
В палате неловко двигалась молодая женщина в мешковатом халате.
– Здравствуйте, – с сильным акцентом сказала она, – А где Анатолий Иванович? Он сказал, что вы поможете мне вспомнить все, что я забыла …
Через три для Таня, как стали называть ее все, бойко разговаривала, смеялась, и лишь иногда задумывалась, вспоминая что-то свое. По настоянию Дианы она вела подробный дневник.
– Говорят, ты почти волшебник?
– Знала бы ты, как это трудно … тяжело… Мне пришлось пройти всю ее жизнь, все ее муки, и попытаться убрать очень многое из ее памяти …
– Но удалось?
– Время покажет.
Евдокия Ивановна Пчелинцева и Сталина Валентиновна Лабунец были постарше, и Свиридов рассчитывал, что с ними работать будет труднее. А все оказалось наоборот. Вычеркнуть из их памяти тяжелые воспоминания оказалось даже легче, чем у Тургумбаевой.
Но вот чего Свиридову не удалось, так это убрать воспоминания о их контактах с мужчинами – он снял наиболее болезненные воспоминания, но полностью убрать это не смог.
Наибольшим успехом стали считать выздоровление Тургумбаевой.
Может быть потому, что Тургумбаева была и осталась девушкой?
В больнице все ходили ошарашенные, на Свиридова смотрели как на инопланетянина, но постепенно все успокаивалось.
– Ты сам-то понимаешь, что ты сделал?
– Я понимаю, учитель, что я сделал что-то невероятное, но я сам не понимаю, как я это сделал.
– Надо провести длительные наблюдения. Ты скажи Диане. Такая толковая баба оказалась!
УМАРОВ и ИВАНИЩЕВА
– Если вы думаете, что … произошедшее в моем кабинете дает вам право …
– Слушай, Анхелина, я азиат. Я сейчас тебе морду набью, паранджу надену, чтобы синяков видно не было …
А его ласковые руки говорили совсем другое. Он просто гладил ее плечи и ее руки, но это было так восхитительно, что доктор наук, профессор, начальник отделения и без пяти минут член-корреспондент Академии наук прошептала:
– Я … ничего не знаю … я … милый, но я же … Ты прекрасен … А я никогда … не замечала … мужчин …
Лежа рядом с ним, укрытая тонкой простыней и его смуглой рукой, она с трепетом слушала певучие стихи на незнакомом языке.
– Что это?
– Это Фирдоуси. О любви. О том, как ты прекрасна, как прекрасны твои груди, как изумителен твой живот, как чудесно твое лоно …
– Неужели это происходит со мной? Разбуди меня …
Прихватив простыню она убежала в душ, и мылась там, и разглядывала свое тело в зеркале, чего в принципе никогда не делала. И завернутая в простыню пошла к нему.
И остановилась, не доходя до кровати.
Умар Эрнестович лежал так, как она его оставила – обнаженный.
Иванищева остановилась, пораженная этим зрелищем, потом медленно освободила простыню и последние шаги до кровати сделала тоже обнаженной …
Когда в танцзал вошли Умаров и Иванищева, то, казалось бы, никто и не обратил внимания, что она держит его под руку и послушно идет рядом.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
