Текст книги "Концерт Патриции Каас. 3. Далеко от Москвы. Город Солнечный"

– Анатолий Иванович, но не может быть …

– Может, может … – раздалось из-под стола. – Я уж не говорю о себе … Видели бы вы, как он шлепал мою маму – уж как все просили ее пожалеть и не наказывать …

И только громкий хохот наконец успокоил Иванищеву и она засмеялась вместе со всеми.

– Закрывая сегодняшнее заседание поздравляю всех с пуском нашей «сотки» и началом нормальной работы. Пока еще наши медики не завалили нас своими заданиями, «сотки» работают по заданиям Скворцова.

МНЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРИСУТСТВОВАТЬ?

– Анатолий Иванович, мне обязательно присутствовать на таких заседаниях Совета, где я ничего не понимаю? – Иванищева вышла из зала заседаний вместе со Свиридовым.

– Разумеется, нет. Вы определяйте сами по плану работы, когда вам нужно быть. Это кроме обязательных случаев, но о них вам сообщат особо. Вам было скучно?

– Нет, что вы! Пусть я мало поняла в том, о чем говорил Виктор Антонович, но как он говорил … И этот ребенок, этот Мальчик – он всегда так неожиданно и серьезно высказывается?

– Бывает значительно серьезнее. Кроме того, учтите, что почти все члены Совета – телепаты. Мы стараемся теперь говорить вслух, но бывали уже случаи «безмолвного» обсуждения.

– Да, у вас тут не соскучишься … Да еще грозятся порку строить …

– Ну, это у нас запросто! А как ваши успехи? Где ваши люди? Где планы – работы, обследований?

– На днях, Анатолий Иванович, на днях … Я постараюсь избежать телесных наказаний!

В кабинете его встретила Суковицина, привычно вставая из-за своего стола.

– Вот бумаги, Анатолий Иванович. А еще Иван Раисович просил сказать вам, что начали заливать каток.

– Это прекрасно. Готовьте коньки, Галина. Умеете кататься?

– Маленько. Мы больше на лыжах.

– Когда вы последний раз ходили на лыжах? А когда были дома?

– Дома я была три дня назад. А на лыжах уж и не помню когда ходила …

– В бассейне не появляется, на лыжах не ходит … Непорядок. Так что Галина Климентьевна, в бассейн и на лыжи – я проверю. А то рассержусь.

– Слушаюсь, Анатолий Иванович …

Свиридов занялся бумагами, но что-то мешало ему и он никак не мог понять – что именно.

МЫСЛЕННЫЙ РАЗГОВОР С САНДАЛОМ

И он вспомнил о серьезной собаке по имени Сандал.

Он отложил бумаги и попытался мысленно установить контакт с собакой – ему показалось, что пес ответил и даже обрадовался.

Свиридов поднял телефонную трубку, соединился с дежурным по вольеру и попросил передавать ему подробности о поведении Сандала.

– Пес беспокоится, товарищ полковник. То встает, то садится. Оглядывается.

#Не оглядывайся, не ищи меня, я далеко. Сядь и внимательно послушай меня.

– Пес сел и шевелит ушами, товарищ полковник!

#Ты можешь поднять лапу? Подними правую лапу. Ты не знаешь, какая из лап правая? Вот эта.

– Пес поднял правую лапу, товарищ полковник! Так и сидит с поднятой лапой.

#Опусти. Ты хотел мне что-то <сказать>?

– Он опустил лапу и подпрыгнул! Его будто подбросило!

#Ты так лучше понимаешь меня?

Ответный сигнал был непривычен для Свиридова, но понятен.

#<Вот видишь, мы с тобой скоро научимся разговаривать. Как у тебя дела?>

И пес ответил – ответил по-своему, по-собачьи, но ответил довольно связным потоком эмоциональных картинок. При этом вся его передача была окрашена удовольствием от общения и желанием повидаться со знакомыми ему мальчиками.

#<А ты с ними тоже так общаешься, как сейчас со мной?>

Ответ пса был положительным.

#<Хочешь пойти к ним?>

Ответ был еще более положительным – это было не просто «да», а «да» восторженное.

#<Ты сможешь это сделать сам, один, без меня?>

Пес ответил утвердительно.

#<Я скажу, чтобы тебя выпустили. Иди спокойно, никого не трогай и никого не пугай. Ты понял меня?>

Пес опять ответил утвердительно.

– Дежурный, выпустите Сандала. Он знает, что надо делать.

– С-слу-шаюсь, товарищ полковник … Есть выпустить Сандала!

– Полковник Свиридов. Позовите к телефону дежурного внутренней охраны 401-го.

– Младший лейтенант Иванцова!

– Свиридов. Слушай, Иванцова. Мальчики гуляют?

– Так точно, гуляют.

– Кто с ними дежурит?

– Старший лейтенант Васин, товарищ командующий.

– Добеги до него, а потом до Огородниковой и передай от моего имени. Постарайся дословно – сейчас к вам придет пес по имени Сандал поиграть с мальчиками, мальчики могут с ним устанавливать контакт. Поняла? Тогда бегом. Потом доложишь мне.

– Есть бегом и доложить, товарищ командующий!

Свиридов закрыл глаза и постарался сосредоточиться – он стал мысленно звать Тоню. Ему показалось, что она это почувствовала и откликнулась. Он стал внушать, что ей нужно выйти в коридор и понаблюдать за гуляющими мальчиками и запомнить все, что она увидит. И с собой можно взять мам.

Контакт с собакой давался ему нелегко, но он старался следить за отрывочной информацией, которая поступала от пса. Ярче и отчетливей информация пошла, когда собака и мальчики встретились – радостное возбуждение шло и от мальчиков, и от собаки.

– Товарищ командующий, младший лейтенант Иванцова! Собака пришла и играет с мальчиками!

– Добро, Иванцова.

– Рожнова. Добрый день, Валерий Денисович. Как дела у вас с Черномырдиным по структуре? Предусмотрите в структуре два больших самостоятельных блока исследовательского направления: медико-биологический и материаловедческий. Подготовьте материалы по подразделению Скворцова о переводе его в режим работы военных учений. Да, со всеми вытекающими последствиями и в полном объеме. Остальные подразделения – как обслуживающие, но без какой-либо дискриминации в оплате, правах и прочем.

Обсуждая с заместителем начальника штаба вопросы структуры, занимаясь бумагами Свиридов продолжал мысленное наблюдение за встречей мальчиков и собаки.

– Галя, пригласите сестру в кафе 401-го на 16 часов.

– Слушаюсь, командир.

В КАФЕ ПЕРЕД СМЕНОЙ

К четырем часам зал кафе был полон – пришли не только те, кто собирался на смену, но и все заинтересованные лица. А так же полный состав оркестра.

– Анатолий Иванович, а я вам зачем понадобилась? – спросила Валя Суковицина.

– Петь будешь.

– Так не в голосе я, да и не одета.

– Насчет голоса – увидим, а чтобы голая – так незаметно.

– Да верно говорю, куда мне петь!

– Это приказ, старший лейтенант Суковицина, а приказы не обсуждают.

Валентина зло дернула плечом и отошла.

– Дорогие друзья! Сегодня у нас с вами праздник!

В зале замолчали.

– Сейчас на работу собирается первая смена. Перед сменой они подкрепятся, посмеются, поболтают, а потом в теплых автобусах отправятся на установку. И будут там трудится. И придет сюда следующая смена, и все повторится сначала, И так будет до тех пор, пока мы не выполним свою работу. И каждый раз, провожая вас на смену, я буду петь или играть для вас.

Свиридов взял гитару и еле слышно тронул струны.

Вечер тихой песнею

Над рекой плывет,

Дальними зарницами

Светится завод.

Он начал негромко, про себя.

И скрипка, подхватившая мелодию, была еле слышна.

Где-то поезд катится

Точками огня.

Где-то под рябинушкой

Парни ждут меня.

Гриша внимательно всматривался в лица девушек, внимательно слушающих песню – они ее никогда не слышали, но она их уже взяла в плен своей безыскусностью и душевностью.

Ой, рябина кудрявая,

Белые цветы.

Ой, рябина-рябинушка -

Что взгрустнула ты.

Валентине даже не пришлось давать сигнал – она сама добавила свой голос к голосу Свиридова, и это получилось так естественно. А потом она сама повела песню дальше.

Лишь гудки певучие

Смолкнут над водой,

Я иду к рябинушке

Тропкою крутой.

Треплет под кудрявою

Ветер без конца

Справа кудри токаря,

Слева – кузнеца.

Валентина пела одна и так же задумчиво и негромко, как до этого пел Свиридов, и ей удивительно тонко следовала мелодия скрипки.

А припев они со Свиридовым пели вместе.

Дальше пел Свиридов и могло показаться, что все это тщательно срепетировано.

Днем в цеху

Короткие

Встречи горячи,

А сойдемся вечером -

Сядем и молчим.

Смотрят звезды летние

Молча на парней,

И не скажут ясные -

Кто из них милей.

И снова солировала Валентина, и снова ее поддерживала скрипка. Аркадий даже вышел вперед и повернулся лицом к Валентине и спиной к залу.

Кто из них желаннее,

Руку сжать кому?

Сердцем растревоженным

Так и не пойму.

Оба парня смелые,

Оба хороши -

Милая рябинушка

Сердцу подскажи.

А припев запел весь зал – задушевно и задумчиво.

Ой, рябина кудрявая,

Оба хороши.

Милая рябинушка,

Сердцу подскажи.

И установилась тишина, только вздрогнули струны гитары, когда Свиридов поставил ее к стулу.

– Все, девочки. Пора на работу. По машинам! Я провожу вас.

ДАША ПРО АНЮТКУ КУТЕНКОВУ

– Юрочка, ты не можешь … я тебя никогда не просила …

– Так попроси. Даша, да ты что? Неужто есть что-нибудь, что ты мне сказать не можешь?

– Нету … Просто это не про меня … Тут Анютка Кутенкова с вашим Тагировичем … ну, с Чумачевым … а ведь ей еще семнадцати нет …

Даша спрятала голову у него на шее и чуть слышно в самое ухо продолжила.

– Ты понимаешь, ее за это выгонят с работы и закроют ей допуск, а у них в семье – она единственный кормилец. Сестра у нее спецшколу кончает, родители старенькие. Отец ее всю жизнь при лошадях, а кому сейчас лошади нужны …

– А что можно сделать?

– Я не знаю … Но у нас за … за связь с персоналом центра выгоняли из обслуги без разговоров в раз …

– Ты точно знаешь, что она с Чумачевым живет?

– Ну, Юрочка … Я же не знаю … как они там …

Не разнимая рук вокруг его шеи она отстранилась.

– А вот мы с тобой? Мы, как, … живем? – и она засмущалась и спрятала голову у него на груди.

– Ты – моя невеста, а остальное никого не касается. Но эта Анютка такая молодая … Тебя не смущает, что она такая молодая?

Даша не отрывая головы покачала ею, а потом добавила.

– Если они любят друг друга … Вот скажи, а если бы мне было … ну, шестнадцать лет – чтобы ты сделал? Не любил бы меня? Ответь!

– Любил бы. Только еще осторожнее … Дашка, что ты делаешь?

– Ничего особенного … Мой жених – что хочу, то и делаю … Я не очень … наглею?..

– Командир, есть пара слов.

– Слушаю тебя, Юра.

– Даша мне сказала, что у Анны Кутенковой роман с Чумачевым. Она из обслуживающего персонала, им такие контакты с сотрудниками центра запрещены, ей грозит увольнение, а она – единственный кормилец в семье.

– Кем она работает?

– Уборщицей. Ей семнадцати нет еще. Я бы не стал вмешиваться, но Даша уж очень просила …

– Мы, Юра, тут не только чтобы стрелять, но и чтобы не обижали слабых и не обманывали доверчивых … И чтобы заботились о других … Попробую разобраться с Чумачевым. Вроде, мужик нормальный, не бабник. Обещаю тебе. Дашутку поцелуй от меня.

ПЕРВАЯ СМЕНА

Ровно в семнадцать часов весь сменный персонал в синих форменных костюмах занял свои места.

– Товарищ начальник смены! Сменные операторы готовы к работе. Старший оператор Валерия Дзюбановская.

– Право первого пуска предоставляется Анатолию Ивановичу Свиридову!

Свиридов подошел к главному щиту установки и торжественно поднял вверх ручку старинного рубильника – вспыхнули контрольные лампочки на всех щитах.

– Образец номер один. Начать облучение!

А где-то в пустом помещении установки 100Б включились сигнальные красные лампы, вспыхнули настроечные светодиоды, пискнули сельсины и тихо басовито загудели силовые трансформаторы – излучатели начали работу.

На установке 100А операторы держали режим, корректировали его, поглядывая на экран монитора с изображением образца на установке 100Б. Таймер негромко прозвенел за три минуты до конца сеанса и, выждав положенное время, отключились излучатели.

Дисковый питатель – детище Лены Долгополовой – переместился в следующее рабочее положение, а обработанный образец по лотку покатился в накопитель. И пусть тележка, на которой катился образец, уж очень напоминала детский игрушечный грузовичок, а фигурный лоток, извивающийся по цеху и отводивший грузовичок в дальний конец, напоминал американские горки – все работало безупречно.

Пощелкивал фоторегистратор, помигивали лампочки при смене режимов, неслышно работала видеокамера на плече Чумачева, около которого неотлучно дежурила Анютка Кутенкова. Она стояла с полным правом помощника видеооператора, потому что приказ о ее назначении был подписан только-что, и никто не мог спросить ее – а что она тут делает?

Через час не прерывая работы операторы менялись и уходили наверх, в комнату отдыха, где очень тихо играла музыка и белели березовые стволы.

– Ну, как, Леночка? Все в порядке?

– Да, Толя, все нормально.

– Молодец, спасибо тебе. – Свиридов поцеловал Карцеву. – Ведь это – все ты.

В конце смены – как раз приехала новая смена – излучатели выключили. На установке 100Б сняли пломбы с дверей, заменили обработанные образцы на новые, зарядили дисковый питатель и вернули пломбы на дверь корпуса.

ВЫЕЗД НА СНЕГОХОДАХ

– Воложанина. Юрий Николаевич? Два снегохода в фургон, возьми с собой еще пару ребят. Я поеду с вами.

Фургон миновал постройки «загородной» больницы и остановился на расчищенной площадке. Невдалеке трудолюбиво пыхтел и урчал дизель сварочного генератора, к переплетам теплиц тянулись провода и где-то там, в недрах заснеженной постройки, вспыхивала сварка.

Оседлав снегоходы они углубились в лес и не сразу нашли заброшенные постройки, которые оказались совсем рядом. Несколько больших изб с крытыми дворами, надворными постройками и небольшая часовенка на отлете из почерневших бревен стояли среди нетронутого снега.

– Ну, что ж, будем пробираться. Идем все вместе, осматриваем все помещения. Вперед!

Нигде они не встретили запертой двери – подпертые палкой, они со скрипом, но легко впускали гостей. Окна были заставлены снаружи и пришлось воспользоваться фонарями.

Пыль и запустение под суровым взглядом образов встречали их везде.

Но столы и лавки были целы, сундуки пусты, но не взломаны, а на припечках лежали маленькие поленницы дровишек и кучки потемневшей от времени наколотой лучины.

В последнюю очередь они открыли дверь в часовню. Слабый свет подчеркивал запустение и суровые лица на образах …

На снегоходах они быстро вернулись на площадку.

– Воложанин, опять работа для твоих мальчиков. Нужно привести в порядок вон то подворье. Вычистить, подлатать, привести в жилой вид, протопить как следует. Возьми пару взводов у охраны, несколько мужиков у Михеича. Срок – неделя. Ответственного назначь сам.

– Есть, командир.

– А пока прогуляемся к сварщикам.

Перед остовом теплицы на утоптанной площадке тихо урчал дизель – сварщики не работали, а сидели у неяркого костерка. На ящиках была разложена нехитрая снедь, и мужики обедали. Но среди брезентовых курток виднелись меховые воротники женских пальто.

Подходя, Свиридов уловил беспокойство и даже некоторый страх, и привычно пустил сигнал добра и спокойствия.

– Здравствуйте! Мир вашему очагу и приятного аппетита!

– Здравствуйте!

– Привет, Анатолий Иваныч. Садись с нами, угостись, чем бог послал.

– Спасибо. А что это вас в столовой не покормят?

– Да заходили мы … Сказано, что на нас продуктов им не завезли … Вот бабоньки нас подкармливают, спасибо им.

– Понятно. Которые тут бабоньки? Очень приятные бабоньки, правда, мужики? Вы уж их не обижайте.

– Ты что, Иваныч? Они нам все стараются помочь, кипяточку приносят, то да се … Смотри, какие пирожки принесли – объеденье, да и только. И поговорить можно …

– Они ведь для нас теплицу восстанавливают, да, Анатолий Иванович?

– Конечно. И свежие овощи у вас свои будут, и цветы …

По дорожке запыхавшись торопился главврач, а за ним неспешно шагала Диана.

Бабоньки заерзали, стараясь спрятаться за спинами мужиков.

– Спокойно, бабоньки, спокойно!

– Товарищ Свиридов, я …

– Почему рабочие питаются не в вашей столовой, а здесь, в сухомятку? Почему ваши пациентки боятся вашего приближения?

– Но мы стараемся соблюдать режим, мы …

– Отставить! Кормить рабочих в столовой, меню подобрать соответствующее. Контакты ваших пациентов с рабочими считаю полезными. Неужели у вас врачи считают иначе?

– Да нет, вот Дина Егоровна даже настаивала, но мне казалось …

– Получите замечание в приказе. А тут, на рабочем месте, должен быть кипяток, по крайней мере …

С УМАРОВЫМ

– Свиридов, у меня к тебе несколько вопросов.

– Эрнест Умарович, я всегда к вашим услугам.

– Я почитал твои секретные папочки. В такой концентрации эти гадости плохо действует на организм.

Умаров задумался.

– Я был в больнице, говорил с Утечкиной. Надо будет обсудить ход реабилитации твоих больных.

– Моих?

– А там теперь Пчелинцеву, Тургумбаеву и Лабунец по другому и не называют. Но я хотел уточнить, что конкретно пробовал Нефедов на своих подопечных.

– Было подобрано электромагнитное излучение, действующее на организм наподобие препаратов типа первитина, но в разной степени на мужчин и женщин.

– Избирательно?

– Нет. Просто на женщин действует быстро, а на мужчин – через несколько часов. Если кратко, то на одной из подопытных женщин мужчина умер после пятидесяти трех актов за три часа, а эта женщина с другим мужчиной без перерыва продержалась еще сутки. Она умерла после семидесяти восьми половых сношений от кровоизлияния в мозг …

– Другая … работала поочередно с двумя мужчинами трое суток и была парализована после ста пятидесяти актов. Отравлена.

– Евдокия Ивановна Пчелинцева – великая мученица. Сперва была первая серия экспериментов: сутки с тремя мужиками, 98 половых актов. После двухсуточного перерыва с санаторным режимом – вторая серия: сутки с четырьмя мужиками, 127 актов. Опять двое суток перерыва и третья серия: сутки с шестью мужиками, около 200 половых актов. Кроме тех шестерых в сношения с ней вступали все, кому ни лень, в том числе и сам Нефедов. Несмотря на применение смазки – сильнейшая эрозия, полное перерождение и нечувствительность слизистой влагалища, воспаление придатков, воспаление матки …

– Сталина Валентиновна Лабунец – работала в активной позиции с разными партнерами по мере своей потребности. Потеряла сознание через сорок часов, за это время 132 акта – сперва часто, потом реже …

– В психологическом плане сильнее всех пострадала самая молодая из них – Тилен Тургумбаева. Она была и осталась девушкой, половых сношений с ней не было, визуального контакта с мужчинами во время опытов тоже. Ее страдания завершились через трое суток – она потеряла сознание только через трое суток.

– Это страшно слушать … Где теперь этот генерал?

– На том свете. Причем прихватил с собой практически всех, кто в этой работе участвовал. Иванищева должна знать одного из них – некто Карпенцежевский стажировался у них в Институте цитологии и генетики в Новосибирске.

– Сильное воздействие было, по видимому …

– Да уж порядочное. На женщин действовало быстро и безотказно – мы сами на трех проверили. Можете Тоню спросить, что и как она чувствовала.

– Додумался на жене проверять … Что известно об установке?

– Снят спектр излучения. А установка сама цела, только замурована под обломками верхних этажей здания.

– Надо бы уничтожить основательно и навсегда.

– Попридержу пока.

– Тебе виднее. Мы с Иванищевой готовим программу обследования детей, родителей и всех особых индивидуумов. Будет готова завтра к вечеру. Насчет программы работ по проекту сложнее – есть всякие идеи, но требуется твое вмешательство.

– Какое?

– Иванищева пока тебя побаивается, но все равно придется этим заниматься с тобой. Тебе будет нужно расшатать ее стереотипы и открыть фантазию творчества. Из вашей первой беседы я понял, что ты уже хорошо подковался в профессиональном плане и ей в знаниях не уступаешь. Поэтому подключайся …

– Только вместе с вами, учитель.

– Какой я тебе учитель …

– Учитель – это навсегда, навечно. И вы нам с Тоней учитель навсегда. Учитель с большой буквы.

– Ладно. Не знал бы тебя – принял бы за подхалима. А твоих больных обсудим завтра. Согласен?

ТРЕНИРОВОЧНЫЙ ЛАГЕРЬ

Когда Свиридов вместе с Тоней попал в тренировочный лагерь, то подполковник Умаров был первым – и некоторое время единственным человеком, который по доброму отнесся к нему и к Тоне. И там он стал «Учителем» …

А Свиридова, как случайного человека, захотели использовать в качестве «куклы» для тренировок в ходе подготовки разведчиков и диверсантов. Учитывая, что про Свиридова было известно, что он занимался боксом, то сперва его использовали для спаррингов.

Причем для разных весовых категорий его соперников.

Но быстро поняли, что эту «куклу» лучше не злить, потому что ни одному из его соперников, включая штатных тренеров, не удалось «положить» Свиридова. С одной стороны это раззадоривало спарринг-партнеров, но с другой было даже удобно – руководству.

Кроме бокса его стали использовать – так же в качестве «куклы» – в тренировках по различным видам борьбы. Тренеры сразу отметили, что Свиридов обучается мгновенно, в ходе одной тренировки осваивая неизвестное ему мастерство.

И как осваивая! Снова его не удавалось побороть даже тренерам – он ухитрялся уходить от самых неожиданных приемов, а на другой день применял эти приемы сам.

И не просто применял, а применял мастерски – и это было удивительно!

Умаров сразу отметил, что у Свиридова настолько быстрая реакция – даже опережающая, что справится с ним не могли ни мастера спорта, ни заслуженные тренеры.

Но самое громкое дело случилось тогда, когда Свиридов предупредил командование о том, что если его поставят на спарринг с одним из штатных тренеров со зловещей репутацией, то ….

Этот тренер мог возненавидеть своего обучаемого, и был случай, когда он изувечил такого человека.

Свиридов предупредил, что он убьет этого тренера.

И убил его в первом же раунде …

Скандал замяли – это была не первая серьезная травма, оканчивающаяся инвалидностью или списанием из личного состава …

Тоня тренировалась по своей программе, они днем не виделись, но зато ночью они иногда убегали в лес и там …

Умаров знал об этом, и проводя ежедневный медицинский осмотр Свиридова и Анны-4, как здесь называли Тоню, советовал более экономно расходовать силы …

По совету Умарова – и в нарушение сложившихся правил – Свиридова сперва допустили в тир, а затем и на полигон.

И стрелял Свиридов тоже намного лучше завзятых снайперов – этому Умаров уже не удивился …

А на полигоне оказалось, что Свиридов практически не уступает подготовленным курсантам как в общефизической, так и в специальной подготовке …

Поэтому вполне естественно, что после этого лагеря Свиридов попал в какие-то там списки …

ПРИВЕТ, МИХЕИЧ

– Привет, Михеич.

– Привет, Иваныч. Тебе поклоны от супруги и от дочки. Ждут в гости.

– Кланяйся им.

– Иваныч, отвлекаешь людей на парники …

МОНТАЖНИКИ

– Помнишь, Михеич, как во время войны танковые заводы делали коляски для инвалидов – безногих танкистов? И директорам разрешали делать эти коляски в счет плана выпуска танков, и я это разрешение никогда не забуду … Для увечных воинов … А эти старушки – разве это не увечные воины? Вдвойне, ведь они же женщины, они могли любить, растить детей, а мы им устроили …

– Не мы же …

– Какая им разница! Мы с тобой – их должники, и мы должны это сделать …

– Понял, Иваныч … Сделаем, не сомневайся.

– И пусть твои ребята пообщаются там с бабоньками, поговорят с ними, они же не заключенные …

– Хорошо, Иваныч.

– Как дела на «сотках»?

– По моему разумению делать там нечего. Так, ручки на дверях привинтить … А с «Веркой» ничего ясного пока нет, или у Лены что есть для работы?

– Пока нет. Будет перерыв – пусть ребята отдохнут. А не будет – значит, не будет. Приехала наша биологическая начальница, вот сейчас она взъерепенится и тогда работа появится …

– Ладно.

– Ты, часом, не знаешь там у вас такого Кутенкова?

– Как не знаю. Хороший мужик, без лошадей жить не может. Они с женой уже старые, за семьдесят. Живут бедно – оба не работают. Две дочери у них, одна учится в спецшколе, а младшая у нас тут работает – этим и живут. А он мужик добрый – лошадей у нас в городе сократили, так он их себе взял и кормит.

– Вот насчет лошадей мне и надо будет с ним побеседовать.

– Так это ему, что попу елей!

ПРОГУЛКА с ГРИШЕЙ

– Гриша, ты дома? Пойдем, погуляем, пока Тоня занята.

– Уже бегу, папа!

Он моментально оделся и они вышли на улицу. Уже смеркалось, загорались фонари и светились окна.

– Как прошел день? Что было интересного?

– Утром я занимался уроками. После прогулки все вместе с мальчиками ходили в бассейн, потом в спортзал. А еще я помогал Тоне с фасонами. Мои тетки совсем с ума спятили – всем срочно понадобились новые платья.

– К свадьбе?

– Да нет, к свадьбе будут еще. Вот я и рисую им, а они уже фыркать начали!

– Да ты что? Как это фыркать?

– То им то не нравится, то это. Разборчивые – жуть. Но повыпендриваются, пофыркают, а потом подлизываться начинают – Гришечка, миленький, лапочка …

– И какие же у вас с Тоней успехи?

– Кое-что получается. Для всех девочек фасоны подобрали, ткани выбрали, уже много сметано, меряем.

– Они тебя всерьез за модельера принимают?

– Привыкли. Сперва сложно было, стеснялись. Но теперь слушаются. Нет, правда, папа, слушаются! Тут была история с Ниной. Сперва она все платье хотела пошире, попросторнее. Мы с Тоней, а потом все тетки хором убеждали ее, что пока рано, потом можно будет другое платье сшить … Ладно, убедили. Потом Тоня стала объяснять, что ей нужно сменить лифчик – ей уже тесно, да и форма не та. Та ни в какую. Тетки стали Тоню поддерживать, делится опытом – ни в какую. Кончилось дело тем, что я ей скомандовал – снимай! Надевай!

– Нет, правда?

– И она послушалась, ты представляешь? Теперь совсем другое дело. А то еще мальчики придут и смотрят, как их мамы наряды меряют. Они так радуются! Кончается это всеобщим визгом и облизыванием.

– И ты позволяешь?

– Нет, они уже усвоили, что меня облизывать нельзя. Но настолько все это происходит весело и живо … Я тебе покажу потом, я несколько листов изрисовал эскизами.

– Ты много рисуешь?

– Мало. Я на ходу не могу. Мне подумать надо. Вернее, могу и быстро, но это не всегда удается. Ты посмотри потом, ладно? У меня там интересно получилось – Лена с дядей Сашей ссорятся, а еще как Лена Долгополова смотрит на дядю Потапа. Я ей показывать боюсь – убьет!

– Это за что же?

– Не знаю, но точно знаю – убьет. Она просто смотрит, как дядя Потап думает. Но смотрит так … Ну, увидишь сам. Я Вите показал некоторые рисунки, ему очень понравилось.

– Ты на людях-то Виктора Витей не называй – неудобно.

– А он сказал – не бери в голову. Но я все равно его дядей Витей называю при чужих.

– Занятия твои как?

– Кто их знает – учусь. Мы теперь все вместе занимаемся – я, Мальчик, мальчики. Только задания нам разные задают.

– И как мальчики? Все понимают?

– Объяснять приходится. Знаешь, они самых простых вещей не знают. Вот читаю я им сказку, там жена сварливая, мужа своего ругает, бьет, ни во что ни ставит – они не понимают. Они не понимают – как такое может быть, если они муж и жена. Я начинаю соображать и им объяснять, что не всегда муж и жена любят друг друга, что они могли пожениться совсем не из-за любви. Мне Даша начинает помогать, Никита – что их могли поженить, а они даже друг друга и не видели до свадьбы, ну и так далее. Вижу – верят, но не понимают. И больше эту сказку слушать не будут. Но знают они больше меня, больше Даши. Они знают что-то свое … я не знаю, как это назвать, но это больше всего, что мы знаем, что-то про все кругом …

– А математику?

– Это они усваивают очень быстро. А ты бы посмотрел, с каким интересом они изучают географию! Или про животных! Как они радовались живой собаке – как идем гулять, только о ней и разговоры – придет или нет? Неужели собака понимает их телесигналы?

– Кое-что понимает. Этот пес – толковый зверь. Пусть общаются, это полезно. Не очень они балуются? А то вон в бассейне устроят скачку на маминых животах – не остановишь.

– Ну, неправда! Остановить их можно запросто – Даша скажет, и все. Но вот заставить их надеть в бассейне трусики не может даже она – так и ходят голышом.

– Завидно?

– Ты что, папа? Я Тоню уже стесняюсь … Да и она … Слушай, там случай был! Дежурила Оля, мы с Мальчиком были у Владика, уговаривали его с нами в бассейн. Потом приходим, а все тетки без лифчиков – представляешь? Вера хотела завизжать, но потом посмотрела на Полину и на Тоню – а те на нас с Мальчиком глянули одним глазом и ноль внимания. Тоже без лифчиков. Мужчин в бассейне не было, так одна Даша и осталась одетая, а все остальные так и купались.

– Красиво?

– Еще как! Когда они не обращают внимания, что на них смотрят – так хороши! Я потом зарисовал, только не покажу, ладно?

– Ладно. А для Аришки Михеичевой ты нарисовал что-нибудь?

– Я ей куколку приготовил с нарядами. А лицо нарисовал ее. Вот удивится, вот порадуется! Она добрая, ласковая. Приласкай – ей больше и не надо.

– Не пользуйся ее привязчивостью. А то еще влюбится. И сам влюбишься. Не влюбился еще в нее?

– Ага. Обязательно. А еще в девчонок из обслуги.

– Ты подружился с ними?

– Да, мы хорошо поладили. Они меня за сынка начальника не считают, подзатыльник влепить могут при случае. Ну, я тоже могу врезать по заднице. Но сперва они были очень настороже – а как я себя поставлю? Не стану ли приставать? Теперь все путем.

– А как же Уля?

– Уля … Папа, я не знаю … Я о ней все время думаю и вспоминаю … Но не может ли это быть просто от того, что ее тут нет?

– Да-а … Ничего не могу тебе посоветовать, сын …

– Я даже письма ей написать не могу, представляешь?

ПОЕЗДКА К ЛЕТЧИКАМ

– Галина Климентьевна, завтра с утра поедем к летчикам.

– Есть, командир!

Экипаж размесился в типовой трехкомнатной квартире – конечно, было тесновато, но оказалось очень уютно. Свиридов быстро понял, что во многом это заслуга Суковициной – она бывала здесь часто и по тому, как встретили ее летчики, это сразу стало видно.

После обычных приветствий уже за столом из разговоров Свиридов уяснил, что Галина в курсе всех личных дел каждого, причем с нею делились новостями из писем от домашних. Он порадовался и за Галину, и за летчиков – такой добрый и сердечный контакт ей удалось установить.

– Когда вам только удалось так близко познакомиться с летчиками, Галина Климентьевна?

– Так я же несколько раз к ним ездила. Даже поругалась спервоначалу.

– Поругалась? Ну, не поверю.

– Да не сними, а с комендантом. Он им такую халупу выделил, что … Пришлось пошуметь. Хотя сработала, вернее всего, ваша фамилия.

– Это как это?

– Да я сказала, что ежели он не даст им нормальную квартиру, то объясняться придется с вами. Он струсил, ей-ей. Ну, потом я помогала им обустроится, занавесочки там, вилки-тарелки и всякое другое.

– Так их жены вам приветы в письмах передают!

– Так ведь ребята хорошие, скучают, мне рассказывают о себе. Что да как … Я и советую им по своему разумению.

– Получается?

– Получается.

– А вы, Галя, молодец. И это успеваете, и по работе …