Текст книги "Концерт Патриции Каас. 3. Далеко от Москвы. Город Солнечный"

Но достаточно было взглянуть на чеканное лицо Умарова, чтобы понять – «я пришел со своей женщиной». И она танцевала только с ним – впервые в этом зале, и оказалось, что Иванищева – не синий чулок, а вполне женственная особа.

К КУТЕНКОВЫМ

– Аня, вы сегодня собираетесь домой, навестить своих?

– Да, Анатолий Иванович.

– Можно мне с вами? У меня дело есть к Пармену Порфирьевичу по поводу лошадей. Возьмете меня?

– Да конечно, Анатолий Иванович! Отец так рад будет!

Они встретились у входа в корпус.

– Только автобус до нас не доходит – идти придется.

– А я хотел на машине. Нам еще заехать в городе придется в одно место.

– И мне надо продуктов прихватить …

– Я подгоню машину, а ты набирай продукты.

Аня сидела у выхода с несколькими сумками. Свиридову показалось, что она взяла мало.

– Дай-ка гляну, что ты припасла!

– А что, слишком много?

– Наоборот, маловато будет. Пойдем, еще раз пройдемся.

На этот раз пакеты пришлось вывозить к машине на тележке.

– Мы с тобой по дороге заедем в одно место. Навестить надо.

Худенькая Олеся так обрадовалась Свиридову, что ему даже стало жалко ее.

Соседки Олеси ушли развлекаться, и она одна сидела, забравшись с ногами на кровать и укутавшись платком.

– Дядя Толя, дядя Толя! Здравствуй! Как здорово, что ты зашел!

– А это Аня.

– Привет, Аня! Вы посидите? – такая мольба была в ее голосе.

– Знаешь что, Олеся, поехали-ка с нами в гости. Одевайся, обувайся и айда! А там и у печки дадут погреться, и из самовара чаем напоят! Поехали?

– Так я сейчас!

Свиридов и Кутенкова вышли в коридор.

– Бедная девочка. Молоденькая совсем, а соседки у нее много старше. Им с ней неинтересно, вот она одна и сидит вечерами. Давай возьмем ее с собой?

– А я готовая, Анатолий Иванович!

Олеся в полушубке, в валенках, в теплом платке была похожа на замотанную куклу.

Чтобы девушку отпустили Свиридову пришлось писать специальное распоряжение.

Но наконец все решилось, и девушки разместились на заднем сиденье джипа.

– Вы там рассупоньтесь, а то взопреете!

Пользуясь подсказками Ани Свиридов быстро нашел нужный дом.

– Я сейчас отчиню ворота! – Аня выскочила из машины, юркнула в калитку и большие воротины стали уходить в стороны.

Машину поставили в сторонку, а на осветившемся крыльце появилась старушка.

– Кого это бог принес к нам в гости?

– Это я, мама, Аня! Я не одна!

В обширной русской горнице Аня обнялась с невысокой старушкой, затем с отцом.

Свиридов, сняв шапку, обозначил поклон в красный угол, а Олеся дополнила поклон крестным знамением.

Чинно поздоровались – и старушка Аксинья Паисьевна, и хозяин Пармен Порфирьевич были на удивление добродушны и приветливы.

Свиридов с девушками быстро перетаскали пакеты и сумки в дом, Аксинья Паисьевна стала сортировать привезенное да командовать девушками, а Свиридов завел солидный разговор с хозяином.

И буквально через несколько минут они уже оказались на конюшне, что была пристроена на сибирский лад к дому.

Несколько раз Аксинья Паисьевна выходила и звала мужчин за стол, те уже направлялись в горницу, и каждый раз останавливались и не могли прервать разговор, в котором принимали участие лошади.

– Ну, что же ты, отец! Замучил гостя совсем! Зову вас, зову …

– Простите великодушно, Аксинья Паисьевна, оторваться не могли.

Стол был скромен, но хозяйка выложила и привезенные деликатесы – свежие помидоры, огурчики, дорогую колбасу, красную рыбу.

– Анатолий Иванович, у нас в доме выпивать не принято. Но сегодня со свиданьицем, понемножку!

– Мир этому дому! Ваше здоровье!

С пузатого чугунка сняли крышку и такой духовитый пар пошел по горнице.

– Аксинья Паисьевна, вы волшебница! Именно этого нам и не хватало!

Картофелины брали руками, посыпали крупной солью, и это было так вкусно.

Олеся прослезилась, закрыла лицо руками.

– Ну, дочка, ты чего? Дом вспомнила?

Аксинья Паисьевна положила девушке на тарелку огурец, помидор и кусок домашнего черного хлеба. Та разрыдалась еще больше, и Аня увела ее от стола.

– Анатолий Иванович, мне дочка немного рассказала … Пусть Олеся поживет у нас, если можно. Видно, что девушка деревенская, простая, добрая … Если можно, конечно …

– Можно. А ведь я смущать вас приехал.

– Как это?

– Есть у нас подворье старое, побольше вашего. Прямо в лесу, но недалеко от заброшенной часовни и действующей больницы. Есть маленькие детишки, мальчики. Так они из зверей домашних только собаку знают – но собака у нас особенная, она людскую речь понимает. И вот хочется мне, чтобы эти старые избы ожили, чтобы в них снова людской дух появился. И чтобы лошади заржали, и чтобы мальчишки кормили их хлебом. Анютка ваша работает там недалеко, подворье уже в порядок приводят. Хочу вас сманить туда, к себе, вместе с лошадьми.

– Как же так – все бросить?…

– Нет. Перевезти душу дома на новое место. Мы когда подошли через снег к этим домам, так они не заперты, только дверь лесиной подперта. А на припечке лучина и береста приготовлена … Чья-то добрая душа подумала о тех, кто придет … А там все есть – и магазин, и врач заглянет, и молодежь снег раскидает и дров нарубит. В сарае сани-розвальни нашли …

– Как же так – бросить родное место?

– А вы не спешите решать. Пусть Аксинья Паисьевна съездит с нами, походит с Анютой, осмотрит. Потом и Пармен Порфирьевич может приехать погостить, место посмотреть. А решите – так переезд мы организуем, вместе с лошадками. У нас там работают многие с вашего края – Михеич, Кузьмич …

Разговоров на другой день было много – и о лошадях, и об Олесе, которая с радостью осталась у Кутенковых, и вырядилась в старенькое Анюткино платьице, и о старости …

Каждый отдельно – и Аксинья Паисьевна, и Пармен Порфирьевич сетовали на годы, на отсутствие внуков, на старшую дочь Варвару, что из города носа не кажет, на тяготы хозяйства …

ВИОЛЕТТА

Свиридов почти каждый вечер появлялся на танцах – правда, из-за занятости всякими делами это бывало очень кратковременно, но потанцевать он успевал. И не было ни одного случая, чтобы он не потанцевал со своей женой.

В кафе вошли Виолетта с Виктором – она первый раз уверенно держала его под руку. Они осмотрелись в поисках свободных мест.

Из-за столика им помахал рукой Худобин.

– Молодежь, идите к нам! Если вас не смущает наша стариковская компания …

– Ну, Лео!

– … и устраивает наше общество …

– Спасибо, Лев Вонифатьевич! Добрый вечер, Дина!

– Здравствуйте.

– Это – Виолетта.

– Очень приятно. Будем знакомы …

Дамам понадобилось всего пара минут чтобы оглядеть друг друга и завязать вполне женский разговор, в котором мужчинам не было места.

Сегодня Тоня задерживалась и Свиридов пригласил на танец Виолетту, спросив разрешения у Виктора.

– Анатолий Иванович …

– Ну, зачем же так! Мы уже перешли на ты.

– Прости, Анатолий, я еще не привыкла. Мне ужасно интересно – вы с Витей давно знакомы? Вы всегда разговариваете так, будто виделись весь день и только недавно расстались …

– Мы с Витей знакомы очень давно. Мы учились вместе в институте. Правда, у меня был перерыв, но потом я … я догнал свою группу. И так с тех пор несколько человек из нашей группы поддерживают связь друг с другом. Жена Виктора тоже училась с нами, была страстно влюблена в меня, но без ответа, и потом вышла замуж за Витю. А Витя влюбился в мою жену, правда, чуть позже, и у них прекрасные отношения.

– И у вас … у тебя с его женой тоже хорошие отношения?

– Очень хорошие. Когда я к ним захожу, то со стороны бывает трудно понять – кто тут муж, а кто просто так в гости пришел. И с Тоней у нее отношения … без сложностей.

– Объясните … объясни мне, если можно, как можно жить с женой и быть влюбленным в другую? Витя говорит, что любит меня и любит свою жену. Ты не подумай …

– А я и не думаю. Я же много знаю, многое вижу, и поверь мне … Я очень хочу, чтобы каждый из вас получил свою долю счастья …

Удивительное дело – раньше Виолетту на танец приглашали очень и очень редко и танцевала она преимущественно «белые» танцы, когда можно было «законно» пригласить мужчину.

А теперь ее вдруг стали приглашать – то кто-нибудь из офицеров Воложанина пригласит, то Левушка Худобин…

НА ТАНЦАХ и в ЛЕСУ

А Виктор танцевал с Тоней.

– Так и скажи, что влюбился в эту малышку!

– И влюбился. Конечно, не так, как в тебя – ты совсем другое дело …

– Стоп! Эта тема у нас с тобой закрыта. А малышка вполне … смотри, как Толя с ней танцует. Умненькая?

– Начитанная – жуть! И очень интеллектуальная – я не могу подобрать другое определение. Даже странно, что она тут и просто оператор.

– Ну, и как у вас? Толя ничего не рассказывает, ты не заходишь …

– У нас все хорошо.

– Даже так? Она, что же, тоже влюблена в тебя?

– Да. И я у нее был первым, представляешь?

– И что же будет дальше? А как же Лена? Она ведь забеременеть может?

– Боюсь, что да. Боюсь, что уже.

– Рожать будет? Будет у тебя еще один ребенок. Разводится не думаешь?

– Не думаю. И насчет ребенка … не знаю, как оставить ее с ребенком. Мой ребенок тут, а я – там. И не навестишь в воскресенье …

– Обязательно дай ей родить! Обязательно! Ты даже не понимаешь, какое это счастье – ребенок!

Тоня оставила его, но пошла не к столу, а к выходу.

Свиридов в этот момент стоял спиной к ним, но поднял вверх пальцы и Гриша как по команде устремился за Тоней.

Но скоро он вернулся.

– Дядя Витя, что ты ей сказал? Почему мама плачет? Ну?!

– Я ей ничего такого не сказал … она спрашивала про нас Виолеттой … и все.

– Но она плачет! Значит, ты ее обидел! Папа!

– Нет, Гриша, Виктор ничем ее не обидел. Я знаю, в чем дело. Пойдем, я тебе все объясню …

Свиридов и Гриша вышли из зала и прошли в начало подземного перехода.

– Я думаю, что дело было так. Виктор что-то сказал нашей маме насчет Виолетты и насчет того, что у нее может быть ребенок …

– А у тети Виолы будет ребенок? От дяди Вити?

– Возможно. И наша мама отреагировала на это … так болезненно, потому что … Потому, что у нашей Тони детей не может быть.

– Как это? Я думал, вы просто не хотите …

– Нет. Если бы она могла, то у тебя обязательно появился бы братик или сестричка.

– Но почему она не может?

– Видишь ли … Когда их с Марго первый раз отправили … отправили в командировку … Они решили, что так надо и пошли и сделали операции … После этого у них не может быть детей.

– И тетя Маргарита тоже? Они с мамой … знакомы так давно?

– Они уходили на свое первое задание вместе.

– Папа! Пойдем, найдем маму и успокоим ее! У нее есть я!

– Иди, найди ее и скажи ей это …

Тоня шла по снежной дорожке.

Она уже вытерла слезы, но еще нервно сглатывала, и вздрогнула от неожиданности, когда Гриша взял ее под руку.

– Мама, у тебя есть я. И есть папа.

– Гришенька, милый мой! Конечно, у меня есть ты и твой папа …

– У тебя есть я! Понимаешь, ты для меня родная мама.

– Я люблю тебя, Гриша. Очень люблю! А то, что я не могу родить Толе ребенка – что же тут поделаешь …

– Он тебя очень любит! Очень-очень!

Тоня наконец не выдержала и разрыдалась, а Гриша встал перед нею и стал поцелуями осушать ее глаза. Целуя ее Гриша почувствовал, что Тоня вздрагивает не только от сдерживаемых слез, но и от холода.

– Ты озябла? Давай быстро домой!

Он взял ее под руку и почувствовал, как она оперлась на его руку и крепко прижала ее.

Прямо у двери их встретил Свиридов.

Он молча стал раздевать Тоню. Снял полушубок, шапку, посадил и стянул сапожки с ее ног. Легонько поднял ее, поставил на ноги и стал стягивать теплые брюки, затем аккуратно стал снимать колготки.

Гриша стоял, не смея шелохнуться – совсем не потому, что его отец раздевал его мать, а потому что видел и чувствовал – как он это делал, с какой нежностью и любовью прикасался к ней.

Посадив Тоню на стул Свиридов стал растирать ей ноги и при этом целовал их, целовал ступни и пальцы, целовал колени и прижимался к ним лицом. Все это происходило молча и Тоня пальцами гладила Свиридова по голове.

Потом Свиридов поднял ее на руки и понес к себе в комнату – только теперь Гриша вздохнул.

– Прости меня, – шептал Свиридов, обнимая и укутывая Тоню и покрывая ее лицо поцелуями.

– Милый, я давно тебя простила за все … За все, в чем ты был или не был виноват …

СВИРИДОВ ПРИШЕЛ с ГРИШЕЙ

– Привет, население! – привычно обратился Свиридов к Виктору и Виолетте.

На этот раз он пришел с Гришей.

– Здравствуйте …

Виолетта сидела на диванчике, который заменил кресло, Виктор лежал, положив голову ей на колени. Виолетта сделала движение, чтобы встать, но Виктор удержал ее.

– Вот и гитара появилась, – Свиридов снял со стены новенькую гитару, прошелся по струнам. – И очень даже ничего.

Он подстроил гитару, подкрутив колки.

Никого

Не будет в доме

Кроме сумерек.

Один

Новый дом

В пустом районе

Незадернутых

гардин …

Гриша всматривался в лицо Виолетты, следил за ее глазами, видел, как ее рука незаметно ласкает руку Виктора, а он легонько прижимается лицом к ее груди.

Свиридов пел очень тихо, как бы про себя и играл тоже не в полную силу.

Но внезапно

По паркету

Пробежит волненья дрожь.

Тишину

Шагами меря,

Тишину

Шагами меря

Ты как будущность

Войдешь…

Звук струны долго еще плыл по комнате, постепенно замирая.

– Дай, я хоть кофе приготовлю…

Виктор неохотно спустил ноги с дивана и отпустил Виолетту.

– Тота, мне покрепче! – Свиридов повесил гитару обратно на стену и присел к столу.

– А тебе, Гриша, кофе или чай? – спросила Виолетта.

– Спасибо, но мне нужно идти. Меня дама ждет.

– Ну, беги, дамский угодник! – помахал ему вслед Виктор.

– Зачем ты так. Хороший мальчик … – укоризненно произнесла Виолетта.

ГРИША и ОЛЯ ПЕТРОВА

Они подошли к выходу почти одновременно – Ольга с лестницы, а Гриша вышел из лифта.

– Привет!

– Привет, моя милая дама! Пошли?

И они пошли по дорожке, что вела в сторону от корпуса, и Ольга взяла Гришу под руку.

– Как дела?

– Все хорошо, происшествий нет! – шутливо ответила Ольга.

Снег негромко поскрипывал под их ногами.

– Гриша, мне хотелось … Что ты думаешь о Скворцове и Ерцкой? Как ты считаешь?

– Я не хотел бы обсуждать их взаимоотношения. – помолчав ответил Гриша.

Они еще прошли молча.

– Я тоже обсуждать их взаимоотношения не хочу. Но посмотри: у меня там остался любимый человек, у тебя – любимая девушка, а мы тут с тобой …

Еще какой-то кусок тропинки они прошли молча.

– Наверное есть что-то похожее. Но чисто внешне, разве нет?

– Но мы с тобой проводим много времени вместе, гуляем вместе по вечерам, ты танцуешь почти только со мной … И что подумает посторонний, видя это … – Ольга не договорила.

– Видя это безобразие, хочешь ты сказать?

– А если серьезно? Как ты относишься ко мне? Честно-честно!

– Я к тебе отношусь очень хорошо … Мне сложно сформулировать, но это можно назвать какой-то формой влюбленности. Ты приятный мне человек, ты приятная мне женщина и даже в значительной степени близкая мне женщина. Но при всем при этом … поцеловать тебя так, как целуют свою любимую женщину, я вряд ли смогу … и физическую близость с тобой плохо представляю …

Ольга молчала.

– Извини, если вышло … немного резко. Но ты действительно стала близкой мне. А ты?

– Знаешь, ты очень хорошо сказал … Мое отношение к тебе практически такое же, только я не думала … Я не думала, что это на самом деле удивительно похоже на настоящую влюбленность – ты понимаешь?

– Но я не перестаю относится к Уле так, как я относился к ней раньше, до близкого знакомства с тобой. А ты? Твое отношение к дяде Володе изменилось?

– Если и изменилось, то в сторону еще большего желания быть с ним … И спать с ним – ты понимаешь? Он был для меня настоящим первым мужчиной и я хочу оставаться его женщиной …

– Давай дальше развивать это не будем … Нет, нет, совсем не потому, что у меня есть от тебя секреты или я стесняюсь обсуждать это … Нет. Просто у меня для такого обсуждения нет … нет достаточного опыта.

– Ты извини меня. Я не хотела тебя обидеть.

– Да чем ты могла меня обидеть? Тем, что советуешься со мной по таким тонким и щекотливым вопросам?

– Но это же очень важно!

– Согласен. Но если человеку не верить, то лучше сразу уйти в сторону. Иначе ничего путного не получится. А Виктор … Я действительно не берусь судить об их отношениях с Виолеттой, и мой опыт здесь ни при чем …

– Знаешь, Ангелина Митрофановна мне много рассказывала о своей жизни, о Тимофееве, о том, что почти всю жизнь прожила за колючей проволокой …

– Она была в заключении?

– Нет, просто работала в закрытых организациях вроде нашей. Значит за колючей проволокой, в изоляции от окружающего мира. И там, в такой изоляции, тоже шла своя нормальная жизнь с любовью и ревностью, с изменами, с предательством и прощением …

– А мы с тобой сейчас в двойной изоляции – изоляция внутри изоляции, да?

– Получается, что так. Но жизнь идет и поколотить тебя за вредность я могу и тут!

Ольга толкнула Гришу в снег и бросилась на него, но Грише удалось увернуться и он сам уселся верхом на ее ноги и схватил за руки.

– Агрессору дадим достойный ответ!

– Обязательно!

И Ольга вывернулась из-под Гриши, повалила его в снег, навалилась сверху и попыталась засыпать снегом. Это у нее почти получилось, но каким-то чудом Гриша оказался сверху и сам стал сыпать на нее снег.

Так они кувыркались, расширяя утоптанную площадку – интересно, а что подумают потом, видя этот пятачок утрамбованного снега?

Потом они старательно отряхивали друг друга и пошли назад, к корпусу, и Ольга крепко держала Гришу под руку и рассказывала про мальчиков и про массаж, который ей теперь делали …

Виолетта

СПРАВИТЕСЬ?

– Галя, пригласите Баранова, Долгополову и Потаповича. Срочно.

Не прошло и десяти минут, как появилась Долгополова, а за нею Потапович и Баранов.

После краткого приветствия Свиридов положил перед ними листок бумаги.

– Вот так необходимо перенастроить излучатели на «сотке Б».

– И надолго?

– Думаю, дней на десять – двенадцать.

– Отвернуть крепления – пара пустяков. Но ведь еще и юстировать надо …

– А вот юстировать нет необходимости – такая точность не требуется.

– Но зато потом, когда будем возвращать излучатели в прежнее положение, юстировка обязательно понадобится!

– Да. Поэтому неплохо бы придумать конструктивные ухищрения для точного возврата излучателей в прежнее положение. Это задачка для Лены.

– Да есть уже вариант станины, позволяющий заменять излучатели почти без юстировки. Точное положение устанавливает оператор с пульта – доводка минимальная.

– Тогда готовьте все детали для замены станин под все излучатели. А сейчас, на первых порах, придется юстировать вручную. За ремонтную смену управитесь?

– Управимся. Механика от Михеича, двоих от Потаповича, и, скорее всего, Карцеву. Справимся.

– Как, все согласны?

– Если Лена сказала, что управится – спорить бесполезно. Ты согласен, Саша?

– Я согласен. Тем более пока настоящей работы нет, я имею в виду биологию …

ГРИША у ВИОЛЕТТЫ

Гриша пришел к Виктору и они ждали Виолетту.

– Витя, а что же будет? Тетя Лена, Машка с Костей …

– Не знаю, Гриша, не знаю … Никак не могу понять всего этого …

– А Виола? Она понимает?

– Она очень многое понимает и ничего не требует …

Виолетта пришла вместе со Свиридовым, и было видно, что оба пришли прямо с улицы.

– Привет, население! А я вам снегурочку привел!

После горячего чая Свиридов взял в руки гитару.

Звезды

Поднимаются выше,

Красота их

Сводит с ума,

Если

Ты меня не услышишь -

Значит

Наступила зима.

Свиридов пел тихо и еще тише звучали струны гитары.

Небо,

Загрустив, наклонилось,

В сумерки укутав дома.

Больше ничего

Не случилось -

Просто

Наступила зима.

Виолетте почему-то показалось, что поет молоденькая девушка с длинной русой косой и большими, распахнутыми в мир глазами.

В тот день,

Когда

Ты мне приснился,

Я все придумала

Сама.

На землю

Тихо опустилась зима,

Зима.

Я для тебя

Не погасила

Свет

В одиноком окне …

Как жаль,

Что это все

Приснилось

Мне …

– Толя, что это было? – после долгого молчания спросила Виолетта.

– Эта песня еще не написана и еще не спета. Услышите в свое время. Пошли, сын?

– Пошли, папа. Счастья этому дому!

После того, как за Свиридовыми закрылась дверь, Виолетта спросила.

– Почему Свиридов сказал, что эта песня еще не написана? Что это значит?

– Это значит, что надо помалкивать. Не слышали, не знаем … А когда вдруг услышим по радио, то это будет первый раз … Свиридов – особенный …

Виктор поцеловал Виолетту.

– Ты позволишь мне … сохранить нашего ребенка?

Виктор молчал.

– Пожалуйста! Это будет памятью о тебе …

Виктор молча вышел из комнаты.

ВИКТОР и ТОНЯ

– Ты давно не заходил. Занят был?

В Тонином вопросе было все – и ревность, и подтекст, и действительно Виктор давно не заходил к Свиридовым.

– И то, и другое, и третье. Все ты знаешь. Виолетта – прекрасна, она оказалась совсем не такой, как всем казалась. И еще хуже – у нее … у нас с ней будет ребенок.

Тоня помолчала.

– Ты хочешь этого?

– И да и нет. Но она очень хочет этого ребенка.

– А как же Лена? Молчи, молчи! Я знаю, Лена есть Лена. И любовь у вас с ней … По крайней мере у тебя к ней …

– Но ты, наверное, была права – для нее ребенок будет настоящим счастьем, смыслом жизни … А я как-нибудь переживу … эту разлуку …

ТЫ ПОЗВОЛИШЬ МНЕ СОХРАНИТЬ НАШЕГО РЕБЕНКА

– Ты позволишь мне … сохранить нашего ребенка?

Виктор молчал.

– Пожалуйста! Это будет памятью о тебе …

Виктор молча вышел из комнаты.

Она не продолжила этот разговор, но через несколько дней Виктор сам начал его.

Он взял ее голову руками и сжал ее так, что ей стало больно.

– Я понимаю, как для тебя важно сохранить ребенка … Нашего ребенка … Твоего и моего ребенка … А каково мне? Мало того, что я оставляю тут тебя … Ты – взрослая, ты выдержишь, а он … А он? Чем он виноват? Представляешь, как мне будет ужасно все время чувствовать, что он здесь … без меня … Мой ребенок – без меня! Это же страшно!

Виолетта молча терпела боль от его рук.

– Пусть ребенок будет. Я так решил.

СВИРИДОВ у СКВОРЦОВА

Свиридов часто заходил к Виктору и Виолетте.

Здороваясь, он почти всегда произносил свое обычное «Привет, население!»

Сегодня он остановил Виктора, который хотел что-то сказать и сразу начал читать стихи, не ожидая обычного подхватывания строк.

Времена не выбирают -

В них живут и умирают.

Большей пошлости на свете

Нет, чем плакать и пенять,

Будто можно те на эти

Как на рынке поменять.

Стихи были странные и непривычные, а строй их – совершенно незнаком ни Виктору, ни Виолетте.

Что ни век -

То век железный.

Но дымиться сад чудесный,

Блещет тучка.

Обниму

Век мой, рок мой

На прощанье.

Время – это испытанье,

Не завидуй никому.

Виолетта напряженно вслушивалась в непривычный строй стиха и в его тревожный смысл, вглядывалась в лицо Свиридова.

Крепко честное объятье.

Время кожа,

А не платье.

Глубока его печаль.

Словно с пальцев отпечатки

С нас его черты и складки

Приглядевшись

Можно снять.

– Толя, что это? Чьи это стихи? Почему я их не знаю?

– Когда они будут написаны, вы их услышите. Привет!

И он помахал рукой и вышел.

– Объясни мне … я не понимаю … Как это – когда они будут написаны? Значит, они еще не написаны?

– Скорее всего именно так. И не нужно рассказывать об этом …

ПЕРВАЯ ПАРТИЯ

До ремонтной смены еще было три рабочих, и за это время Скворцов умудрился не только составить новую программу для операторов, но и испытать новый режим у себя на установке с одним излучателем.

А в мастерской срочно варили переходный шлюз для загрузки контейнеров в газовой атмосфере, стеклодувы паяли ампулы для рабочих контейнеров, а сменный диск загрузчика переоборудовали под эти плоские стеклянные ампулы.

Для загрузки изотопа – а для этого Скворцов тоже успел написать регламент – приспособили изотопный лабораторный шкаф, и начали загружать первые рабочие контейнеры. И к моменту начала ремонтной смены новый загрузочный диск был готов и заряжен контейнерами с продуктом 7/8 для очистки.

Переход на новый режим не вызвал затруднений у операторов и через день были получены первые образцы очищенного продукта и следом за этим данные анализов – чистота продукта была достаточно высокой. За сутки установка давала больше ста грамм очищенного продукта 7/8 и задержка была за транспортными контейнерами – первые образцы стали поступать только на третьи сутки. Их сразу стали загружать готовым продуктом, запечатывать и приклеивать к ним паспорта.

И через неделю в Москву вылетел самолет с готовой продукцией – в обшитых поролоном ячейках стояли двадцать поблескивающих металлических контейнеров, каждый из которых содержал по 50 грамм очищенного изотопа.

А установка продолжала работать, Черномырдин рассчитывал калькуляцию нового продукта, и в центр ушла заявка на поставку сырья.

«ЗВОНОК» ИЗ ПРОШЛОГО

Брызга позвонил в середине дня.

– Анатолий Иванович, срочно приезжай. «Малява» пришла для Шистер.

Свиридов вызвал Диану и вместе с ней отправился в горотдел.

– Да, это мой личный шифр, – сказала Дина, просмотрев засаленное письмо с претензиями по отгрузке запчастей. – Сейчас расшифрую.

Она взяла карандаш и стала писать на листке бумаги что-то в столбик, а затем появился текст.

«Для личного контакта срочно теруправление дядя»

– И что это может означать?

– Это может означать только одно – хотят убедиться, что Шистер на свободе, и что она работает не под контролем.

– Значит, ей надо ехать?

– Ехать надо, но … Мне придется ехать с ней.

– В качестве кого? И как это легендировать?

– Думай, Назар, думай. Я тоже буду думать. А ты что скажешь, Дайяна?

– Это контрольный вызов. Полковник прав – ехать надо. Но я могу съездить и одна.

– А сумеешь ли ты определить, кто тебя там будет ждать? И просто ли ждать?

– Ну, я слишком ценный кадр, чтобы меня попытались убрать. Да и причин пока нет …

– А если есть? Мне рисковать не хочется, тем более тобой.

– Спасибо, полковник, сэр. Но такова моя профессия.

– Хорошо. Пока думаем.

Вечером Свиридову принесли две шифрограммы.

Одна была от Сторнаса:

«Есть данные о вызове ШУ на контрольную встречу.»

Вторая была от куратора:

«Агент вызван на встречу для проверки тчк Категорически запрещаю личное участие тчк»

С НЕРОДИВШИМСЯ РЕБЕНКОМ

– Витюша, ты аккуратнее … А то он может обидеться …

– Он уже живет? Уже живет в тебе?

– Да. Твой ребенок, твой сын.

– Дай мне поговорить с ним!

– Положим руки вот сюда …

Виолетта показала Виктору, как ему сесть поудобнее, и куда положить руки. Он уселся между ее ног, просунул свои ноги под ее согнутые ноги, обхватил ладонями ее еще гладкий живот.

– Маленький мой, ты слышишь меня? Ты уже есть у нас с твоей мамой и мы уже любим тебя. Расти и ни о чем не волнуйся. Все будет хорошо. Я буду тебе рассказывать сказки, какие помню, а когда запаса сказок не хватит, то буду читать тебе стихи.

– Ты знаешь детские стихи? А я не очень … нескромно лежу?

– Мы с тобой сейчас изображаем какую-то позу из Камасутры. Но разве это имеет значение? У тебя груди начали набухать …

– Ой, правда? Уже заметно?

Виолетту сняли с контакта – это давно позабытое правило вспомнили, и вспомнил об этом Белосевич.

– Анатолий Иванович, это правило – снимать с контакта беременных женщин – появилось очень и очень давно, и очень трудно сказать, насколько оно оправдано. Но Виолетта Ерцкая беременна и я считаю, что ее необходимо снять с контакта, то есть не допускать к работе оператором на установках. А Карцева с самого начала поставила Самохину на камеральные работы.

– Роман Натанович, вы очень внимательны, спасибо вам. Но есть ли какие-нибудь реальные данные о влиянии излучения на утробное развитие плода или на организм беременной женщины? Я не встречал среди отчетов ничего подобного.

– Таких материалов не было. Но хочу вам напомнить, что тоже в самом начале, после нескольких неудачных родов мертвых девочек, было принято варварское решение о принудительном аборте в случае беременности. И все женщины на объекте стали избегать беременности и надежно предохраняться. Откуда же было взяться данным о влиянии излучения!

– Да, действительно. Придется это записать Иванищевой в свою программу, хотя я и не представляю, как это можно исследовать. А Ерцкую придется от работы с излучателями отстранить.

СНЯТИЕ с КОНТАКТА

– Привет, Витя! Я зайду вечером. Виолетту придется отстранить от работы с излучателями.

– Ладно, я сам с нею поговорю.

Вечером Свиридов пришел к Виктору еще до его прихода и застал Виолетту одну.

– Привет, Тота. Как дела, как здоровье?

– Нормально, Толя. Работаю посменно. График удобный – отдохнуть успеваю. И отоспаться, и в бассейн сходить.

– А как чувствует себя будущее потомство?

– Что, Витя сказал? Вот болтун! Ничего ведь еще не заметно!

– Но уже живет и развивается. Так? И ты похорошела – спасу нет.

– Уж будто бы!

– Для обеспечения здоровья потомства я принял решение освободить тебя от работы с излучателями. Поскольку блок управления отнесен от излучателей, то еще какое-то время ты сможешь работать оператором, а потом … Будешь заниматься бумажной работой. Инструкции, регламенты, программы …

– Излучение опасно для … для маленького?

– Мы предполагаем, что оно может быть нежелательным. Поэтому тебе нельзя даже появляться на «сотке Б».

– Спасибо за заботу … о нас. Ты Виктору сказал?

– Сказал. Но решил, что лучше тебе сказать это мне самому. Об этом старом правиле наш начальник медицины Белосевич вспомнил, когда увидел твои анализы. И гулять тебе теперь нужно побольше – скажи об этом Виктору.

Вскоре Виолетте понадобилось более свободное платье, и Тоня с Гришей соорудили специальную модель, и сшили ей новое платье.

Но первое просторное платье они сшили Нине Самохиной – ее животик уже стал выделяться. Это доставляло столько удовольствия Нине и Николаю – он так осторожно и ласково гладил ее живот, разговаривая с будущим ребенком.

А Гриша, прорисовывая модель платья для Нины, любовался ее телом, наполненным счастьем материнства.

Если Нина немного посмущавшись переставала обращать внимание на Гришу, то с Виолеттой было сложнее – она Гришу стеснялась и заставить ее раздеться до белья оказалось непросто. У Виолетты еще ничего заметно не было, просто она пополнела, и новое платье лишь подчеркивало ее изящную фигуру.

Швейная мастерская из одной небольшой комнаты уже превратилась в настоящее производство – примерочная, большой стол для раскроя ткани, несколько швейных машинок.

За машинки садились все, кто хоть немного умел шить, и количество и качество «самошвея» быстро росло …

СОВЕЩАНИЕ – КОГО СНИМАТЬ

– Галина Климентьевна, на одиннадцать на завтра. Белосевича, Иванищеву, Умарова, Баранов, Карцеву, Ерлыкину, Потаповича, Скворцова.

– Записано, Анатолий Иванович.

Ровно в одиннадцать все устроились в кабинете Свиридова. Галина вышла.

– Тема нашего сегодняшнего совещания – некоторые аспекты влияния излучения на организм беременной женщины и развивающийся плод.