Текст книги "Дура"

Севинье. Неужели?

Жозефа. Он получил оба уха, хвост и ногу. Это очень редко. Даже в Мехико. (Тихо, с надрывом.) Оле! Домингин! (Рыдает.)

Севинье (вопросительно кивнув головой в сторону Морестана, шепотом). Что вы на это скажете?

Морестан. Комедия все это!

Жозефа бесшумно плачет, потом вдруг шмыгает носом.

Севинье (несколько свысока, но чувствуется, что он тронут). Высморкайтесь!

Жозефа. У меня нет платка.

Морестан (ехидно). Еще бы! С бельем у нее отношения…

Севинье (перебивая). Не расслышал?

Морестан (поспешно). Ничего, господин следователь.

Севинье хочет достать Жозефе платок из нагрудного кармана, но вспоминает – по сентиментальности или застенчивости, – что вытирал им след от поцелуя жены. Находит носовой платок в другом кармане и протягивает его Жозефе.

Жозефа. Спасибо. (Громко сморкается.) Я плакать не люблю, только грязь разводить.

Севинье. Успокоились?

Жозефа. Да. Простите. Больше не буду. Можете взять ваш платок.

Севинье. Держите пока, на всякий случай. (Внезапно.) Вы знали, что он собирался жениться?

Жозефа. Да.

Севинье. Кто вам сказал?

Жозефа. Он сам, за день до…

Севинье. До смерти?

Жозефа (поправляя). До убийства, его ведь убили!

Севинье. Вы его убили?

Жозефа. Не говорите глупостей!

Севинье. Вы чувствовали, что он изменяет вам.

Жозефа. Изменяет мне в моей постели?

Севинье. И потому, что он вам изменяет…

Жозефа (прерывая). Я могла бы его удержать, если бы пустила в ход «что-то такое, что во мне есть». Но я не захотела.

Севинье (меняя тон). Возможно, у вас на то были свои причины? (Чувствуется, что он придает этому вопросу большое значение.)

Жозефа. Я не захотела в его интересах.

Севинье (с иронией). Какое сердце!

Жозефа. Я вся – одно сердце! Я вся на виду. Ума у меня с наперсток, но зато сердца – сколько душе угодно!

Морестан (сквозь зубы). Насчет ума тоже еще посмотрим!

Жозефа. Я твердила ему с утра до вечера: «У тебя есть невеста. Она богата. Она красива». (Комментируя.) Это – чтобы ему было приятно. Не так уж она красива.

Севинье (обвиняющим тоном). На самом же деле вы его ненавидели, потому что он вам изменил.

Жозефа (горько). Изменил? С кем? С приданым? (Раскачивается на стуле.) У ее родителей бакалейная лавка на нашей улице. Не знаю, представляете вы, что это значит?

Севинье. Не раскачивайтесь, пожалуйста. У нас мебель старая. И после того, что вы нам о себе сообщили…

Жозефа (перестав раскачиваться). Ой! Простите! (Натягивает юбку на колени.)

Севинье. И, разумеется, он ее не любил?

Жозефа. Кого?

Севинье. Свою невесту?

Жозефа. Не знаю. Только знаю, что мы больше друг друга не любили.

Севинье. Однако в ту ночь он же пришел к вам в комнату.

Жозефа. В принципе, это было в последний раз.

Севинье (подмигнув). К несчастью для вас, не только в принципе.

Жозефа. Он приходил со мной прощаться!

Севинье. И вы не смогли этого вынести?

Жозефа. Смогла. Я много чего в жизни смогла вынести. Не знаю почему, но я никогда не была счастливой.

Севинье. Вернемся к этой знаменательной ночи.

Жозефа. О! Знаменательной…

Севинье. Я вас слушаю.

Жозефа. Сначала он долго плакал. Затем стал меня раздевать.

Севинье. Разумеется!

Жозефа. И бросал мою одежду как попало. Я была вне себя: ненавижу, когда с вещами неаккуратно обращаются.

Севинье. Неужели!

Жозефа. Тем более, что торопиться было некуда.

Севинье. Будьте добры, придерживайтесь фактов.

Жозефа. Да!.. (Мечтательно задумывается.)

Севинье. О чем вы задумались?

Жозефа (возмущенно). О чем?

Севинье. Не сердитесь! Я не хотел вас обидеть.

Жозефа. Бедняга Мигель.

Севинье (очень ласково). Странно. Только что вы мне рта не давали раскрыть, а теперь из вас слова не вытянешь.

Жозефа (мечтательно). Потому что я теперь сознаю…

Севинье. Что?

Жозефа. Свою вину.

Севинье. А! Наконец!

Жозефа. Я призналась Мигелю, что грешна перед ним.

Севинье. Так-так!

Жозефа. И когда я увидела, как он это тяжело переживает, я сказала, что это совсем пустяк.

Севинье. Но он вам не поверил?

Жозефа. Сначала вроде поверил. Потому что я поклялась головой своего отца. Бедный папа!

Севинье. С кем же вы согрешили?

Жозефа. Не ваше дело.

Морестан (возмущенно). О! Господин следователь!

Севинье. Грубость – не ответ.

Жозефа. Что я согрешила – к следствию отношения не имеет. Значит, нам уже и согрешить спокойно нельзя?

Севинье. Не в вашем положении.

Жозефа (очень встревоженно). Так вы и этому человеку будете нервы мотать?

Севинье (строго). Значительно меньше, чем вам.

Жозефа. Не знаю, зачем я это все рассказала Мигелю! Возможно, чтобы он не очень по мне убивался…

Севинье. Я уже знаю: у вас большое сердце!

Жозефа. Не смейтесь. Я, конечно, не из лучших, но, слава богу, и не самая плохая!

Севинье. Допустим!

Жозефа. Говорю вам, не смейтесь. Из-за того, что я его пожалела, он умер несчастным.

Севинье. Он очень страдал?

Жозефа. Как безумный. Он плюнул мне в лицо. Да что я вам голову морочу своими историями!

Севинье. Совсем нет, уверяю вас.

Жозефа. Да, да, морочу. Я чувствую.

Севинье. Клянусь, нет. Нас это очень волнует, правда, Морестан?

Морестан. Очень волнует!

Жозефа. Он плюнул мне в лицо. И обзывал всякими словами. Он одел пиджак и сказал: «Я пойду его убью».

Севинье. Как же так – ведь этот человек вас уже не любил?!

Жозефа. Да, и не старайтесь понять. Он долго смотрел на меня, не говоря ни слова. Потом пошел в другой угол комнаты взять пальто. В это время дверь открылась. Кто-то выстрелил. Я упала в обморок. Все.

Севинье. Благодарю вас.

Жозефа. За что?

Севинье. За то, что вы открыли нам причину своего поступка.

Жозефа. Я открыла?

Севинье. Мы прекрасно знали, что убили Остоса вы. Но не знали почему. Спасибо, что сказали.

Жозефа. Но я вам ничего не сказала!

Севинье (совершенно меняет тон. Говорит с Жозефой резко и отрывисто. Он думает, что ее «расколол»). Замолчите! Будете говорить, только когда я вас буду спрашивать. Резюмируем, что вы рассказали. (Морестану.) Пишите, Морестан!

Морестан. Пишу, господин следователь!

Севинье (Жозефе). Будете отвечать только «да» и «нет».

Жозефа. Как вам угодно!

Севинье. И называйте меня «господин следователь»!

Жозефа. Как вам угодно, господин следователь!

Севинье. Жозефа Лантене, вы обвиняетесь в убийстве Мигеля Остоса!

Жозефа (ока еще не обеспокоена). Я? Да этого не может быть, господин следователь! Посудите сами!

Севинье. К несчастью для вас, я уже «посудил».

Жозефа. Да это шутка! Опять я во что-то влипла! Вы такой шутник!

Севинье (строго). Не смейтесь над правосудием!

Жозефа. Где мне над ним смеяться. На него вся моя надежда!

Севинье. Состояли ли ранее под судом и следствием? Отвечайте – «да» или «нет».

Жозефа. Нет.

Морестан. Даже по поводу непристойного поведения?

Севинье (неодобрительно). Морестан! (Жозефе.) Теперь подумайте хорошенько! Не оговоритесь!

Жозефа. Я не оговорюсь.

Севинье. Он собирался оставить вас и жениться?

Жозефа (уже менее уверенно). Да.

Севинье. На бакалейной лавке…

Жозефа. У кого угодно спросите.

Севинье. Уже спросили.

Жозефа. Вы, наверно, ошиблись лавкой…

Севинье. Будьте спокойны, Дювали, все трое, родители и дочь, показали одно и то же. Ни о каком браке не было и речи.

Жозефа. Они боятся, что торговле повредит, если их ославят.

Севинье. Вы думаете?

Жозефа. И потом эта корова Соланж, наверно, еще и стыдится, что была невестой застреленного!

Севинье (категорично). Мигель Остос только один раз ходил в кино с мадемуазель Соланж Дюваль!

Жозефа. О! Вот врет!

Севинье. И во время всего сеанса говорил только о вас!

Жозефа. О-ля-ля!

Севинье. О вас и о своей ревности.

Жозефа. Ну дает! Да она к нему так приставала, что Мигель сказал: «Видеть ее больше не могу!».

Севинье (живо). Вы, значит, подтверждаете, что они только один раз ходили вместе в кино?

Жозефа (очень смущаясь). То есть…

Севинье (гневно). Вы покраснели!

Жозефа (таким же тоном). А что бы вы сказали, если бы я побледнела?

Морестан. Господин следователь, а кухарка!

Севинье. И до нее дойдем! Спасибо, Морестан. Кухарка Бореверов, Марта Эрбо…

Жозефа. Да она меня на дух не выносит!

Севинье (сухо). Прошу вас меня не перебивать. Зачитываю ее показания. (Читает.) «Мигель обезумел от ревности. Он знал, что Жозефа ему изменяет, но не знал, с кем…».

Жозефа. Нет, вы только послушайте! Только послушайте!

Севинье. Когда инспектор Кола попросил ее уточнить, Марта Эрбо ответила: «Жозефу нельзя назвать проституткой. Но уложить ее в постель может любой мужик!»

Жозефа (глубоко прочувствованно). Если бы я так не любила людей, как бы я их ненавидела!

Севинье удивленно смотрит на нее. Короткая пауза.

Севинье (снова беря в руки документы). Мадам Эрбо добавила также: «На Соланж Дюваль Мигелю было наплевать. Он бы ее себе и в судомойки не взял».

Жозефа. Кухарка и есть кухарка!

Севинье. Вы мне позволите продолжить? (Читает.) «Он мне кричал: „Для меня Жозефа – все, ты понимаешь, Марта?! Мне бы только узнать, с кем она путается. Недолго ему жить останется! Пам! Пам!“

Жозефа. Ох, и дождется она у меня!

Севинье. Долго будет ждать. Потому что, почти наверняка, уже сегодня вечером вы будете в тюрьме. И, вероятнее всего, проведете там достаточно долгий отрезок времени.

Жозефа (впервые осознавая свое положение). В тюрьме?! Я – в тюрьме?!

Севинье. Вы пытались обмануть правосудие, выдумав историю со свадьбой.

Жозефа (все более нервно). Совсем нет!

Севинье (с нажимом). Вы убили Остоса!

Жозефа. Нет! Никогда!

Севинье. Чтобы спасти того друга, которого вы безумно любите.

Жозефа (не очень убежденно). А! Я его безумно люблю?

Севинье (уверенно). Для вас это было не банальное приключение, как вы пытались внушить Остосу и нам, а необузданная страсть.

Жозефа (слабо улыбаясь). Необузданная! (Вызывающе.) Да! Я его люблю.

Севинье. Спасибо.

Жозефа. А вам-то что за дело до этого?

Севинье (обстоятельно). Все яснее ясного – вы его любите, его жизнь в опасности, и вы убиваете Остоса.

Жозефа (потерянно). Нет. Нет.

Севинье (наигранно добродушно). Сознайтесь же. Любовная драма. Присяжные в таких случаях очень снисходительны.

Жозефа. Нет! Нет! Поверьте мне!

Севинье (очень жестко). Я не могу вам больше верить. Вы мне только что солгали.

Жозефа. Ну, самую малость.

Севинье. Вы что же, считаете юристов дураками? Кто-то проходит по коридору, открывает дверь, стреляет и спокойно уходит?

Жозефа (страстно). Так и было!

Севинье. Будьте рассудительны!

Жозефа. Клянусь, это правда!

Севинье (с иронией). Головой своего отца? Бедный, бедный папа!

Жозефа. Ох!

Севинье. Вы узнали того, кто стрелял?

Жозефа. Нет, это был темный силуэт.

Севинье. Разумеется.

Жозефа. Я сразу же упала в обморок.

Севинье. Может быть, это был политический противник Остоса? А?

Жозефа. Да будет вам!

Севинье. Или тот, с кем он дрался на ножах?

Жозефа. Пепе? Да что вы! Они потом стали – водой не разольешь.

Севинье (меняя тактику). У кого еще был ключ от вашей комнаты?

Жозефа. Больше ни у кого. Даже у Мигеля не было.

Севинье (иезуитски). И даже у вашего нового любовника?

Жозефа (яростно). Пусть я не пример добродетели, как вы мне уже не один раз дали понять! Но я вправе знать, кто входит в мою дверь!

Севинье. Тогда как же этот человек ее открыл?

Жозефа. Не знаю.

Севинье (саркастически). У него были ключи от всех комнат дома, без сомнения!

Жозефа. Я не знаю.

Севинье. И вы ничего не слышали, естественно?

Жозефа. Ничего.

Севинье (притворяясь разгневанным). И это все, что вы смогли выдумать! Десятилетний ребенок сочинил бы лучше. Вы что, никогда в кино не ходите?

Жозефа. Редко.

Севинье. А в этот вечер к вам никто больше не приходил?

Жозефа (наклоняясь, чтобы завязать шнурок). Что вы сказали? Я не расслышала.

Севинье (с нажимом). В этот вечер к вам никто больше не приходил?

Жозефа. Не помню, не знаю, что вам и сказать.

Севинье. Сказать правду!

Жозефа (яростно). Правду! А в чем она, ваша правда? Я говорю, что знаю! То, в чем уверена, что знаю, но не знаю, правда ли это для вас!

Севинье (торжественно). Правда, Жозефа Лантене, заключается в том, что виновны – вы!

Жозефа (поднимая глаза к небу). Мой бедный Мигель, видишь ли ты, как я страдаю! Из-за тебя!

Севинье. Остоса убили вы, это очевидно.

Жозефа (жалобно). О! Опять вы за свое!

Севинье. Но, может быть, вы убили нечаянно?

Жозефа. Ни нечаянно, ни отчаянно. Кто-то открыл дверь.

Марестан. Как правдоподобно!

Севинье (предполагая). Может быть, вы пытались обезвредить Остоса?

Жозефа (ошеломленно). Как?

Севинье. Он выхватил револьвер. Вы бросились на него. И во время борьбы раздался нечаянный выстрел.

Жозефа. Как это на вас похоже, такой выверт!

Оба мужчины на мгновение остолбенели. Короткая пауза.

Севинье. Что-о-о?

Жозефа. Зачем было Мигелю размахивать револьвером у меня в комнате?

Севинье. Он мог достать его из шкафа.

Жозефа. Нет, вы только послушайте его! У нас револьвера не было. Ни у него, ни у меня. Мигель говорил, что убьет моего любовника навахой.

Севинье. Редко какие навахи делают «пам! пам!».

Жозефа (очень удивленно). Почему вы так говорите?

Севинье. А показания кухарки?

Жозефа. О! Эта еще!

Севинье. Протоколирую. Итак, вы не убили его нечаянно.

Жозефа (тягуче). Не-е-е-т!

Севинье. Вы правильно делаете, что не защищаетесь таким способом.

Жозефа (парируя). Это не мой способ, а ваш!

Севинье. Выстрел был сделан не в упор, как при борьбе! А… по меньшей мере с расстояния трех метров!

Жозефа. От двери, я же вам говорила!

Севинье. По меньшей мере с трех метров. И вами!

Жозефа. Заклинило вас на мне, что ли?

Севинье. Я допускаю, что потом вы упали в обморок.

Жозефа. А почему вы только это допускаете? А другое – нет?

Севинье. Потому что вы были без сознания более четверти часа. Это подтвердили мсье и мадам Боревер.

Жозефа. Слава богу!

Севинье (разъясняя). У вас хватило храбрости выстрелить, но затем при виде содеянного вы были настолько потрясены, что потеряли сознание.

Жозефа (насмешливо). Опять клоните к угрызениям совести?

Севинье. Присяжные, возможно, будут растроганы.

Жозефа. И зря! Потому что я ударилась головой о спинку кровати. У меня была шишка с кулак. Вот оно, мое угрызение!

Севинье. Вы это нарочно.

Жозефа. Что нарочно?

Севинье. Это даже ненормально. Нельзя быть до такой степени дурой.

Жозефа. Вы это говорите, чтобы вывести меня из себя.

Севинье. В конце концов, это ваше дело. Но советую вам взять адвоката.

Жозефа. Я невиновна, зачем мне адвокат?

Севинье (настойчиво). Я вас прошу взять адвоката.

Жозефа. Повторяю вам, я невиновна.

Севинье. Тем более! Для виновных достаточно прокурора и судей.

Жозефа. Я всегда слышала, что наоборот.

Севинье. Вы в очень тяжелом положении. Гораздо более тяжелом, чем вы думаете!

Жозефа. Да ладно уж!

Севинье. Я говорю не только о том, что вы то сами себе противоречите, то лжете, то в главном, то в мелочах. Против вас есть тягчайшее показание. Свидетельство самого Остоса! Он перед смертью говорил.

Жозефа. Так он не сразу умер?

Севинье. К несчастью для вас – нет!

Пауза.

Жозефа (крик души). Несчастный! Он сознавал, что умирает! Севинье. Он успел сказать – и свидетели слышали: «Жозефа, зачем ты это сделала?»

Жозефа (в отчаянии). Он так думал! Он думал, что это я! О, мой бедный Мигель!

Севинье. Теперь уже не его надо жалеть.

Жозефа (мечется в отчаянии). О! Несчастный! Он думал, что это я! Бедный! Бедный!

Севинье. И не только он один так думал.

Жозефа. Что мне другие! Плевать мне на всех! Мой бедный Мигель! Мой бедный Мигель!

Севинье. Вы даже не даете себе труда отрицать?

Жозефа (вся в своем горе). Но теперь, Мигель, там, где ты теперь, ты-то знаешь, что это не я?

Севинье. Вы по-прежнему отказываетесь взять адвоката?

Жозефа. Да. Отказываюсь.

Севинье. Я назначу вам государственного.

Жозефа. Если вам так хочется.

Севинье. Прочтите, пожалуйста, свои показания.

Жозефа. К чему? Есть же справедливость на свете. По крайней мере надеюсь, что есть. Где расписаться?

Морестан (просто). Желательно, чтобы вы прочли. Я мог допустить ошибку.

Жозефа. Вы допустили ошибку, когда меня арестовали. Где расписаться?

Морестан. Здесь, под словами «Ознакомилась и подтверждаю».

Жозефа. Я ознакомилась, и я подтверждаю. (Подписывает.)

За ней подписывают следователь и секретарь.

Морестан. Спасибо.

Жозефа. Не за что. Вы совершаете страшную ошибку. И я не в силах вам помешать. Потому что не я убила Мигеля! (Впервые кричит, почти вопит.) Я его не убивала!

Севинье. Разберемся. (Делает знак Морестану.)

Морестан выходит за дверь.

Жозефа (более спокойно). Я очень люблю… (Имя чуть не сорвалось с ее губ, но настороженность Севинье, целиком превратившегося в слух, останавливает ее.) Я очень люблю другого, может быть, даже готова умереть ради него, но не убить!..

Севинье. Может быть.

Жозефа. Возьмите ваш платок бессердечного человека. Мне стыдно вытирать им свои слезы.

Морестан приводит дежурного полицейского.

Севинье (полицейскому). Уведите ее. Вот мандат на арест.

Жозефа (полицейскому, который хочет взять ее за руку).

Не дотрагивайтесь до меня! Или я вас укушу!

Полицейский (жалобно). Господин следователь!

Севинье (раздраженно). O! Разбирайтесь сами.

Жозефа (к Севинье). Я вас ненавижу! Ненавижу! (Уходит.)

Пауза.

Севинье (встает, он в ярости). Черт побери, черт побери, черт побери!

Морестан (потрясенно). В чем дело?

Севинье. Вот не повезло! И нужно было, чтобы такое случилось именно со мной!

Морестан. Но в чем дело, господин следователь, в чем дело?

Севинье. В том… в том… что эта женщина невиновна.

Морестан. Я плохо понял.

Севинье. Невиновна! Невиновна, я вам говорю!

Морестан. Зачем же вы ее арестовали?

Севинье. Чтобы иметь право назначить ей адвоката. Чтобы кто-нибудь мог давать ей советы. Чтобы он изучил материалы следствия. Чтобы, наконец, не позволял ей нести всякую чушь.

Морестан (не веря своим ушам). Она невиновна?

Севинье. Да это просто бросается в глаза.

Морестан. А мне вот не бросается.

Севинье. Меня ждут жуткие неприятности. (Снова садится.)

Морестан. Боюсь, что так.

Севинье. Особенно, если виновен тот, кого я подозреваю. (Хватается за голову.)

Занавес

АКТ ВТОРОЙ

На следующий день в три часа.

Яркое зимнее солнце.

При поднятии занавеса сцена пуста. Через минуту входят Севинье и Антуанетта. Оба очень веселы.

Антуанетта. Итак, мой милый, я дарю тебе великолепную вещь, а ты не способен даже научиться ею пользоваться!

Севинье. Куда уж мне! Чтобы открыть твою картотеку, нужно рассчитывать по таблице логарифмов.

Антуанетта (подходит к картотеке и открывает). Логарифмов, говоришь? Смотри, дорогой! Для меня это проще простого.

Севинье. Словом, придется вызывать тебя каждый раз, когда мне понадобится ее открыть.

Антуанетта. Нажимаешь вот здесь – и не нужно быть Эдисоном!

Севинье. Гениально!

Антуанетта. Когда выходишь замуж за недотепу, гениальность приходится брать на себя!

Севинье. Гениально ловка – и гениально скромна!

Антуанетта. Что верно, то верно. Ты видишь меня насквозь – как в воду смотришь! (Целует его.)

Севинье. Да, в омут. (Целует ее.)

Антуанетта. Умеешь ты обращаться с женщинами. (Целуя, резко ударяет его по ноге.)

Севинье. Ой! А ты – с мужчинами.

Антуанетта отходит, и Севинье, притворно хромая, доходит до стола.

Все кости переломаешь. (Берет со стола портрет жены и целует его.)

Антуанетта (возмущенно). Я же здесь!

Севинье. Заметил.

Антуанетта. Будь добр, сейчас же мирись!

Севинье (притворясь, что ему очень больно). Я идти не могу!

Антуанетта (смеясь, подходит к нему). Негодяй! (Целует его.)

Севинье. Змея! (Целует ее.)

Антуанетта. Плохо поцеловал.

Севинье (логично). Но мы же в ссоре.

Антуанетта. Ты вообще стал очень плохо целовать!

Севинье. О! Как некрасиво! А теперь кто лжет?

Антуанетта. Ты плохо меня целуешь со вчерашнего дня!

Севинье (мелодраматично). Неблагодарная! Неблагодарная! И лживая! Омут! Омут!

Антуанетта. После допроса у тебя сердце ни к чему не лежит!

Севинье. Хочешь, я напомню тебе, какие слова ты мне сказала ночью, а именно – в одиннадцать часов три минуты?

Антуанетта (шокирована). Ты смотрел на часы?

Севинье. Это было – потом.

Антуанетта. Ну и пусть! Все равно, с тех пор, как ты допросил эту девушку, ты сам не свой, даже когда смеешься.

Севинье (притворяясь встревоженным). Я сам не свой, даже когда смеюсь? (Кричит.) Но это ужасно!

Антуанетта. Ты в нее влюбился – или мне кажется?

Севинье (нарочито ледяным тоном). Немедленно проси прощенья.

Антуанетта (возмущенно). Я? За что-о?

Севинье. Во-первых, за мою ногу. Во-вторых, за твой глупый вопрос.

Антуанетта. Никогда в жизни!

Севинье. Если не попросишь прощенья – предупреждаю, тебе нечего будет мне сказать в одиннадцать часов три минуты.

Антуанетта (преувеличенно униженно). Прощенья просим.

Севинье. А теперь проси у меня прощенья за то, что сразу не попросила прощения!

Антуанетта. Деспот! Тиран! Покорнейше прошу прощенья! (Целует его.)

Севинье. Вот так-то лучше.

Антуанетта (садясь за его письменный стол). Послушай, тебе целый день солнце в глаза, как ты выносишь?

Севинье (с галантным жестом). Привычка. Часто смотрю на тебя, моя дорогая.

Антуанетта. Ты чем-то расстроен?

Севинье. С чего ты взяла? Потому что я сказал тебе комплимент?

Антуанетта. Ты расстроен, потому что эта девушка невиновна?

Севинье (у него почти вырывается крик). Да нет, моя родная! Я расстроен, потому что… Да, впрочем, тебе-то что до этого?

Антуанетта. Ты расстроен из-за того, что знаешь, кто преступник? Да?

Севинье (решив не отвечать, ласково отталкивает жену, берет трубку и набирает номер из двух цифр). Алло? Это восемьдесят шестой?.. Ты, Ардуэн? Мне в центральной диспетчерской сказали, что на сегодня ты взял разъездную машину. Не сможешь ли мне ее одолжить от четырех до шести? Будь добр, выручи! Моя в гараже. Маслопровод течет… (Возмущенно.) Твое дело! Твое дело! Не более оно срочное, чем мое! (Очень вежливо.) Спасибо, старик! Я в долгу не останусь! (Вешает трубку.)

Антуанетта. Значит, к шести ты освободишься?

Севинье. Я потом вернусь сюда регистрировать протоколы.

Антуанетта. Насколько я понимаю, раньше девяти ты домой не вернешься.

Севинье (галантно). Нет, и на этот раз я у тебя прошу прощенья.

Антуанетта. Ты только начал здесь работать, я понимаю, нужно себя зарекомендовать. Я ведь не дура!

Севинье (напевая). Она не дура, какое счастье!

Антуанетта. Бесполезно петь, я знаю, в голове у тебя другое!

Севинье (ласково, но искренне). Оставь меня, пожалуйста!

Антуанетта. А тот, кто убил, – влиятельный человек? Очень влиятельный?

Морестан (входя, здоровается). Мадам! Господин следователь! (Снимает и аккуратно вешает пальто и шляпу.)

Антуанетта. Здравствуйте, мсье Морестан!

Севинье. Вы пришли раньше!

Морестан (указывая на свои часы). В зале тоже было ровно четырнадцать часов! Мы, секретари, часто задерживаемся после работы, но чтобы мы приходили раньше – никогда!

Антуанетта (мужу). У тебя из-за этого будут неприятности, из-за того, что она невиновна?

Морестан. Еще какие!

Севинье. Вас кто-нибудь спрашивает?

Морестан. И хуже всего то, что она все-таки виновна!

Антуанетта. Как – виновна?

Севинье (жестко). Морестан!

Морестан. Извините, господин следователь. Но вы меня просили, что если вы увлечетесь…

Антуанетта (взрываясь). Я была права, ты в нее влюбился!

Севинье. Этого еще не хватало!

Антуанетта. Она тебя прекрасно раскусила! Для чего это она рассказывала, что носит платье на голое тело?

Севинье. Она невиновна – говорю вам раз и навсегда.

Антуанетта. Тебе что, жалованье платят за то, чтобы ты разыскивал невиновных?

Севинье. Дорогая, до вечера!

Антуанетта. Тогда надо было стать адвокатом!

Севинье (сухо). До вечера!

Антуанетта (Морестану). А вы знаете, кого он считает убийцей?

Морестан (искренне). Нет! Честно говоря, даже не подозреваю!

Севинье. Господин секретарь, вы уже сообщили мне свое мнение, благодарю вас.

Короткая пауза.

Антуанетта (покаянно). Извини, что я вмешиваюсь в твои дела!

Севинье. Не извиняйся, Антуанетта. Тем более, что мои дела – твои дела. К несчастью для тебя!

Антуанетта (как эхо). К несчастью?

Севинье. Иди, родная. К девяти я буду.

Антуанетта (очень нежно). Мы, наверно, жили бы счастливей, если бы я меньше тебя любила! (Посылает ему воздушный поцелуй и выходит).

Морестан (недовольно). Вы ей сказали – «к девяти»?

Севинье. К девяти… Или даже к половине десятого. Потому что после обыска мы еще вернемся сюда.

Морестан. Должен сообщить вам одну неприятную новость. Мы сегодня фигурируем в утреннем выпуске «Орор». С огромным портретом красавицы «невиновной». (Достает и показывает газету.)

Севинье. На первой странице?

Морестан. К счастью, на предпоследней. Но теперь уже существует «дело Остоса».

Севинье (бросает взгляд на статью и складывает газету). Тем хуже для нас! (Меняя тон.) Послушайте, Морестан, сейчас, когда я попрошу вас ввести свидетеля, – не торопитесь!

Морестан (удивленно). Как так «не торопитесь»!

Севинье. Да так. Приведите все в порядок на своем столе, споткнитесь, может быть, обо что-нибудь! Словом – не спешите!

Стучат.

Войдите.

Эли Кардиналь заглядывает в комнату и входит. Это государственный адвокат. Он в мантии. Он молод, полон усердия, искренен и приятен. Далее все происходит очень быстро.

Кардиналь. Здравствуйте, господин секретарь.

Морестан. Уважаемый мэтр…

Кардиналь (представляясь Севинъе). Эли Кардиналь…

Севинье. А! Мой дорогой мэтр, очень рад, что вы заглянули ко мне до того, как я вызвал вашу подопечную! Вы видели ее?

Кардиналь. Да, видел вчера в Рокетской тюрьме и сейчас в коридоре.

Севинье. Расскажите.

Кардиналь. Она меня очень плохо встретила. Она вообще не хотела никакого адвоката. Я боялся, как бы она мне кости не переломала!

Севинье. Кости? Все они одинаковы! (Встретив изумленный взгляд Морестана.) Не напрягайтесь, вам все равно не понять!

Кардиналь. Должен сказать, что бедная девушка в таком состоянии!.. А в Рокетах ведь ужасно. Она три ночи не спала.

Севинье. Я тоже.

Кардиналь. И я ее понимаю. Она ведь так бесхитростна. Ей нужен адвокат – виртуоз.

Севинье. Вы не верите в правосудие.

Кардиналь (слабо). Нет, верю.

Севинье. Нужно произносить это с большей убежденностью.

Кардиналь. Я бы очень хотел, но мои коллеги уверяют, что для вас это дело решенное.

Севинье (спокойно и четко). А оно – не решенное.

Короткая пауза.

Кардиналь (в восторге). Но тогда – прошу прощения! Это меняет все! Мы им покажем, что значит государственный адвокат!

Севинье. Не впадайте сразу в другую крайность!

Кардиналь. Разве в крайности дело?

Севинье. И не предвосхищайте моих выводов. Я не говорю вам, что Жозефа Лантене невиновна, я говорю вам, что не она – убийца!

Кардиналь. Я чувствую, что вы в этом уверены даже больше, чем я! (Поднимает голову.) И подумать только, что эта дура вас ненавидит.

Севинье (удивлен). А!.. Морестан, приведите ее.

Полицейский вводит Жозефу и сам садится в отдалении. За время, проведенное в тюрьме, Жозефа сильно изменилась. Она очень бледна, под глазами круги, глаза от этого кажутся еще больше. Губы белые, и не только потому, что у заключенных отбирают губную помаду. Причесана она кое-как, но, несмотря на это, еще более привлекательна, чем раньше.

Жозефа (к Севинье, с тревогой и отчаянием). Я знаю, что вы меня ненавидите! Но выпустите меня, выпустите меня из этого ада! Я расскажу вам все, что знаю. Но я невиновна, и я не хочу в тюрьму!

Севинье (полицейскому). Ваше присутствие необязательно. Подождите в коридоре. (Жозефе.) Садитесь!

Полицейский по-военному отдает честь и выходит.

Жозефа (в ярости). Я там подыхаю, а вам хоть бы хны!

Севинье. Что вы! Успокойтесь! (Ласково.) Садитесь, мадемуазель.

Жозефа (потрясенно). Мадемуазель! В первый раз ко мне так обращаются!

Севинье и Кардиналь обмениваются взволнованными взглядами.

Севинье (недоверчиво). Не может быть.

Жозефа. На родине меня звали на «ты» и «Жозефа»; в замке на «вы» и «моя милая». Никогда меня не называли «мадемуазель». Спасибо, господин следователь.

Севинье. Садитесь же.

Жозефа (покорно садится и мечтательно произносит). Мадемуазель – как красиво! Даже в «Орор» и то меня просто «девушкой» назвали.

Севинье. Как? Вы видели «Орор»?

Жозефа. Она даже у меня с собой. (Вынимает газетную страницу из-за пазухи.) Гляньте-ка на этот снимок! Позор да и только!

Севинье. Как вы достали газету?

Жозефа (меланхолично). Если он это видел! На предпоследней странице! Вылитая наша соседка, тетка Рагунь. Ей восемьдесят лет.

Севинье (терпеливо и настойчиво). Как вы достали эту газету?

Жозефа. В первый день в Рокетах можно достать все что хочешь.

Севинье. Через служащих?

Жозефа. Через других заключенных, но сдается мне, что сегодня вечером или завтра… одним словом, вскоре придется так или иначе за это расплачиваться. (Ее передергивает от отвращения.)

Севинье. Вас очень трудно допрашивать.

Жозефа. Сегодня – нет. Сегодня я буду вас во всем слушаться. (С глубоким отвращением.) Я не хочу сидеть в тюрьме.

Севинье. Вот и прекрасно. (Ласково.) Первый вопрос…

Жозефа (перебивает его). В тот раз здесь был ледник. А сегодня – дышать нечем! (Снимает свое пальто и очень аккуратно вешает на спинку стула.)

Морестан. Господин следователь, может быть, мне открыть окно?

Севинье (соглашаясь). Будьте добры. (Жозефе.) Я повторяю: первый вопрос – и единственно важный вопрос – имя вашего любовника?

Жозефа. Мигель Остос.

Севинье (раздражаясь). Не стройте из себя дуру! Это, по-вашему, называется – хорошо себя вести? Я вас спрашиваю, кто тот – другой.

Жозефа молчит.

Не хотите отвечать?

Кардиналь. Отвечайте, пожалуйста.

Жозефа молчит.

Я вам ведь говорил…

Севинье (сухо). Простите, мэтр. Разрешите вам напомнить, что во время следствия вы не имеете права выступать от имени вашей клиентки…

Кардиналь. Но…

Севинье…и советовать ей!

Эли Кардиналь взмахивает руками.

Даже чтобы мне помочь.

Кардиналь (улыбаясь). О! Разумеется, знаю! Но если бы у меня был секретарь, я бы его послал вместо себя.

Дверь внезапно распахивается, и на пороге появляется Антуанетта Севинье.

Антуанетта. Не помешаю?

Севинье (в ярости). Очень помешаешь.

Антуанетта, вернувшаяся специально, чтобы посмотреть на Жозефу, настолько внимательно разглядывает ее, что та смущается и натягивает юбку на колени: кажется, это ее единственный стыдливый жест.

Антуанетта (пристально изучая Жозефу). Я на минутку. Если мы пригласим к себе на ужин прокурора, ты ему объяснишь, что…

Севинье (обрывая ее). Будь добра, оставь нас!

Антуанетта (не сводя глаз с Жозефы). Я начинаю кое-что понимать!

Севинье (стиснув зубы). Прошу тебя сию же минуту уйти.

Антуанетта (направляясь к дверям). Дорогой мой, мы все это обсудим сегодня вечером дома, когда у тебя мысли никем не будут заняты. Да, Камиль? (Выходит, со всей силы хлопнув дверью.)

Жозефа. Это ваша жена?

Севинье. Вы мне не ответили.

Жозефа (парируя). Вы мне тоже.

Севинье. Как зовут вашего любовника?

Жозефа. Конечно, она ваша жена. У вас, у следователей, не бывает любовниц, у вас все – только по закону!