Текст книги "Дура"

Севинье. Имя того, кого вы любите!

Жозефа. Камиль! (Корчится от смеха.)

Морестан (возмущенно). Господин следователь?

Севинье (не находя в ситуации ничего смешного). Даю вам слово, что через пять минут я узнаю его.

Жозефа. Не думаю.

Пауза.

Севинье (возвращаясь к досье). Что вы можете сказать о ваших хозяевах?

Жозефа. О мсье и мадам Боревер?

Севинье. Да, у вас других не было.

Жозефа. Они очень добры. Особенно мадам.

Севинье. Особенно мадам?

Жозефа. Хотя она очень красивая. И элегантная! И модная! И, несмотря на это, никогда голоса не повысит.

Севинье. Что она, на самом деле очень хороша?

Жозефа. О-ля-ля!

Севинье. Однако инспектору Кола вы сказали: «Она ничего себе. Смотря на чей вкус».

Жозефа. На мой вкус тоже. А глаза! Мой отец говорил, что они так горят, что можно трубку раскурить!

Севинье. Да?

Жозефа. А Мигель однажды сказал хорошую пословицу про ее глаза… Как это… «женские ресницы – то занавес тяжелый, то веер кружевной».

Севинье. Неужели?

Жозефа. Мадам – это личность. Даже эта шлюха кухарка говорит про нее, что она экстракласс!..

Пауза.

Севинье. А мсье?

Жозефа. Что – мсье?

Севинье. Как – что мсье?! Вы что, моего вопроса не понимаете?

Жозефа. Мсье тоже что надо. Естественно.

Севинье. Он тоже экстракласс?

Жозефа. Конечно. (Поправляясь.) Хотя держится так, что к нему не очень подступишься.

Севинье. Вы пишете, Морестан?

Морестан. Все пишу, господин следователь. Все!

Жозефа. Но никогда ни одного замечания. Я даже однажды ему сказала: «Не может быть, мсье, чтобы вы настолько были мною довольны!»

Севинье. И что он ответил?

Жозефа (делая вид, что не помнит). Не помню сейчас, что-то в своем духе, как они обычно говорят.

Короткая пауза.

Севинье (смотря в бумаги). У вас и Остоса выходные дни были в один и тот же день?

Жозефа. Нет, у меня был в среду, а у него – в четверг. Кому-то одному надо было оставаться.

Севинье. С начала вашей связи и примерно в течение года вы каждую среду ходили вечером в кино или на танцы.

Жозефа. О! Каждую среду!..

Севинье. Каждую среду. Одна или с подругой, но каждую среду.

Жозефа (агрессивно). А что, я не имею права, что ли?

Севинье. В сентябре Мигель Остос уехал в отпуск в Пиренеи. А вы остались в имении.

Жозефа. Точно.

Севинье. В октябре все вернулись в Париж. И с тех пор каждую среду вы проводили вечер у себя в комнате.

Жозефа. О! Каждую среду!..

Севинье. Каждую среду! Настолько, что даже Остос, несмотря на свою ревность, – я цитирую показания кухарки…

Жозефа (автоматически). Опять она за свое…

Севинье (читает). «Остос говорил Жозефе: „Проветрись, дорогая, а то стала как паровая котлета“.

Жозефа (смеясь). Опять кухонные словечки! Мигель даже не знал, что такие котлеты бывают!

Долгая пауза.

Севинье (смотрит на нее, неожиданно Морестану). Введите свидетеля Боревера.

Жозефа (в смятении). Как? Сюда придет мсье?

В соответствии с полученными указаниями Морестан приводит в порядок бумаги на столе, делая это с преувеличенным усердием; он оттягивает время.

Севинье (притворно равнодушно, мимоходом). У вас будет очная ставка. (Погружается в досье.)

Жозефа (ее смятение растет). Но при чем тут он?

Севинье. Ну! Что вы возитесь, Морестан!

Морестан (не торопясь). Сейчас, господин следователь.

Жозефа (инстинктивно бросается к окну посмотреть на себя, как в зеркало, почти в лихорадке). На кого я похожа! Нос блестит, под глазами круги, надзирательницы у нас отобрали все: и пудру, и помаду… (Как может, поправляет прическу.) Одна забрала даже мой розовенький шарфик, он мне так шел. Боялась, что ли, что я на нем повешусь, дрянь!

Жозефа (оборачивается и понимает, что все трое мужчин внимательно за ней следили). А!

Морестан выходит.

Севинье. Говорил я вам, что не пройдет и пяти минут, как я узнаю его имя!

Жозефа (не отвечая). Накину пальто. Меньше буду похожа на прислугу.

Адвокат Кардиналь помогает ей надеть пальто.

Спасибо. (К Севинье.) Господин следователь, я вас презираю, презираю всей душой. Этого я еще никому никогда не говорила!

Вихрем врывается Мари Доминик Боревер, несмотря на то, что Морестан пытается ей помешать. Она красива, изысканно одета. Жозефа не преувеличила ее достоинств.

Мари Доминик. Мы пришли, господин следователь!

Морестан (пытается ее урезонить). Мадам, я повторяю вам, что вас господин следователь пригласит позднее!

Мари Доминик. Вы его не так поняли!

Морестан. Прошу вас, мадам!

Кардиналь (пользуясь переполохом, говорит своей подзащитной полушепотом). Следователь идет на все, чтобы вам помочь! А вы его оскорбляете!

Жозефа (удивленно). Вы так считаете?

Кардиналь. Клянусь вам! Перед вашим приходом он почти мне в этом признался!

Севинье (бросает взгляд в его сторону). Хм!

Входит Боревер. Он, как и его жена, очень элегантен, выражается в высшей степени изысканно и даже вычурно. Но в этом нет нарочитости – его поведение естественно. Он породист, флегматичен, пресыщен.

Мари Доминик. Разумеется, господин следователь, вы будете допрашивать моего мужа в моем присутствии?

Севинье. Боюсь, что нет, мадам.

Мари Доминик. Что вы можете ему сказать такого, чего бы я не должна была слышать?

Севинье (холодно). Мадам, в этом кабинете вопросы задаю я. Приношу вам свои извинения, но прошу вас удалиться.

Мари Доминик (мужу). Вы слышите, Бенжамен?

Боревер. Слышу, моя дорогая.

Мари Доминик. И это вся ваша реакция?

Боревер. Полагаю, что господин следователь мог бы дать себе труд быть более любезным. Но, вероятно, подобные тонкости представляются ему излишними.

Жозефа (к Севинье, к которому она, начиная с этого момента, обращается доверительно). Потрясающе, а? Половину не понять из того, что он говорит.

Севинье (к Мари Доминик). Не волнуйтесь, мадам, я скоро и вас допрошу.

Мари Доминик (высокомерно). Вы меня допросите?

Севинье. И могу почти пообещать вам, что ваш муж не будет при этом присутствовать.

Мари Доминик. Сколько таинственности вокруг пустяка!

Севинье. Не такого уж пустяка, как вам представляется, мадам.

Мари Доминик (гневно). И это все из-за вас, Жозефа!

Жозефа (вяло). Вроде, так.

Мари Доминик (с горьким упреком). А я, Жозефа, так к вам хорошо относилась!

Жозефа. Я не виновата в том, в чем меня обвиняют!

Севинье (нетерпеливо). Морестан, проводите мадам Боревер.

Мари Доминик. Сколько времени, вы полагаете, мне придется ждать?

Севинье. Точно не знаю, мадам. Представьте себе, что вы у парикмахера, и кого-то приглашают без очереди.

Мари Доминик (в ярости). Справедливость! Пустой звук! (Выходит.)

Боревер. Могу я сесть? Безумно утомлен.

Севинье. Прошу вас. (Жозефе.) И вас тоже. (Бореверу.) Простите, но вначале – пустые формальности. Ваше имя, фамилия, род занятий?

Боревер. Боревер, Бенжамен, банкир, улица Фэзандери, сто двенадцать бис.

Жозефа (не обращая ни на кого внимания, Бореверу, с чувством). Мсье так похудели! Как вы похудели! (В течение всего действия она будет произносить слово «мсье» таким тоном, как будто она говорит «мой любимый».)

Боревер. Вы тоже неважно выглядите, моя бедная Жозефа.

Жозефа. Это потому, что в тюрьме у нас отбирают и пудру и помаду.

Боревер. А я – потому что у меня отобрали виски.

Жозефа. Мсье, наверно, расстроен! Мсье ведь так любит виски!

Боревер. Не могу с вами не согласиться, для меня это большое лишение.

Севинье (до этого очень внимательно за ним наблюдавший) Позвольте напомнить вам, что вы находитесь в кабинете следователя.

Боревер. Эта подробность не ускользнула от моего внимания.

Жозефа (Бореверу, указывая на Севинье). Вы увидите. Он хороший. (Делает дружеский жест рукой в сторону Севинье.)

Севинье (ошеломлен, ищет форму вопроса). Ну, мсье Боревер… не можете ли вы мне рассказать… хм… то есть объяснить?

Боревер (покровительственно). Не смущайтесь, я человек простой.

Севинье (разгневанно). Уверен. Вы давно в браке?

Боревер (неопределенно). Кажется, да.

Жозефа (уточняя). Два года и два месяца.

Боревер (удивленно). Всего лишь?

Севинье (сардонически). Для вас, видно, время долго тянулось.

Боревер. С Мари Доминик мы дружили с детства. У меня такое ощущение, словно я женился на ней в третьем классе.

Севинье. Нельзя возлагать большие надежды на детскую дружбу.

Боревер (бесстрастно). Кто может, пусть возлагает.

Севинье (внезапно). Знаете ли вы, почему Жозефа Лан-тене начиная с октября месяца каждую среду оставалась вечером в своей комнате?

Жозефа и Боревер обмениваются взглядами; это замечают все присутствующие.

Жозефа (кивая на Севинье). Можете все говорить. Господин следователь все понимает.

Боревер (бросив на Жозефу холодный взгляд). Мы предоставляем нашим служащим полную свободу располагать временем своего еженедельного выходного дня по собственному усмотрению.

Севинье. Вы не можете выражаться проще?

Боревер. Хотел бы. Но не умею. (Берет из золотой коробочки пастилку.)

Жозефа (восхищенно). Мсье всегда должен был повторять свои распоряжения по два-три раза, чтобы мы их поняли!

Севинье. Проживал ли в особняке на улице Фэзандери еще какой-нибудь мужчина кроме вас и покойного?

Боревер. Нет. (С иронией.) Этот ответ достаточно прост?

Севинье. Тем не менее мы убеждены, что у Жозефы был еще один любовник.

Боревер (с притворным упреком). О! Жозефа!

Жозефа закрывает лицо руками, чтобы не было видно, как она прыскает от смеха.

Севинье. И этот любовник – не кто иной, как вы!

Пауза.

Боревер. Что прикажете отвечать?

Севинье. Правду.

Боревер. Я был бы в отчаянии, если бы моя жена была поставлена об этом в известность.

Севинье. Надеюсь, что в этом не будет необходимости.

Боревер (решаясь). Что же! Тогда признаюсь!

Жозефа (в восторге, Кардиналю). Он сказал! Он сказал! Спасибо, мсье.

Севинье. Записали, Морестан?

Морестан. Даже подчеркнул, господин следователь!

Севинье. Где и когда это началось?

Боревер (решив, что после признания надо говорить откровенно). Началось в имении, в Отриве, в сентябре прошлого года.

Севинье. Очень интересно.

Жозефа (весело). Спасибо, господин следователь.

Боревер. Не будем преувеличивать. В сентябре в Отриве смертельная тоска. Мари Доминик – моя жена – как амазонка скачет по долам и весям в сопровождении моего друга мсье д'Азерга.

Севинье (как бы мимоходом). Кто он, этот д'Азерг?

Боревер. Бедный малый, еще и прихрамывает, но наездник превосходный. Д'Азерг жил у меня – скажем прямо – из милости.

Севинье. Понимаю.

Боревер. А со мной, представьте себе, целый день была рядом эта восхитительная птичка…

Жозефа (следователю). Вы знаете, что такое женская интуиция?

Севинье. Да.

Жозефа. Вот это у меня есть. Я сразу поняла, что нравлюсь.

Боревер (как бы призывая всех мужчин разделить его мнение). Вы все знаете. Мужчина гонится за женщиной до тех пор, пока она его не поймает. Что мне еще добавить? Благоприятные обстоятельства, мягкая травка…

Жозефа (поправляя). Это было в библиотеке.

Боревер. На мое счастье или нет – это уж как сочтете, – в этот день она натирала паркет в библиотеке, восемнадцать метров на шестнадцать. И так хорошо натерла, что поскользнулась.

Морестан (сквозь зубы). Естественно.

Боревер. Должен довести до вашего сведения, господа, что она почти всегда носит платье на голое тело…

Жозефа. Они уже в курсе!

Боревер (очень удивленно). А! (К Севинье, язвительно.) Следствие ведется очень досконально.

Севинье. И вы не так уж недоступно держитесь, как нам говорила героиня вашего романа!

Боревер (искренне). Какая героиня?

Жозефа (ласково). Я, мсье.

Боревер. Да, и в самом деле, у меня с тобой был роман!

Жозефа (живо). Это только для правосудия.

Боревер. Смешно и странно, но это факт.

Севинье. Факт.

Боревер. Она просто была… мой полевой цветочек!

Жозефа. Ну уж нет! Полевые цветы не пахнут и скоро вянут.

Севинье. Вы переписывались с Жозефой Лантене?

Боревер (насмешливо). Я? Никогда!

Жозефа (ранена в душу). О!

Севинье. Инспектор Кола обнаружил в ее комнате одно из ваших писем.

Боревер. Не может быть!

Севинье (жестом фокусника достает письмо из папки). Вот!

Жозефа (доверчиво). Но вы мне его после отдадите?

Севинье. Вот что вы ей писали: «Жозефочка, я вернусь в субботу. Будь готова. Боревер».

Боревер. Ничего компрометирующего.

Жозефа (вздыхая). Нет.

Боревер (шутливо). Хотя справедливость требует признать, что «будь готова» допускает различные толкования.

Жозефа (следователю). Он уезжал на две недели в Париж и оттуда мне написал.

Севинье. Что вам не сидится!

Жозефа (Бореверу). Как я была счастлива! Как счастлива! Два дня мне даже казалось, что я влюблена в почтальона!

Севинье (Кардиналю). Мэтр, я бы не возражал, если бы вы попросили вашу подопечную быть посдержанней!

Кардиналь (Жозефе). Прошу вас. В ваших же интересах.

Жозефа (вполголоса, но рассчитывая, что Севинье услышит). Молчу, молчу. Но наш следователь просто прелесть.

Морестан (бормочет). Скоро следователей будут набирать на конкурсах красоты.

Севинье (Бореверу, который грызет вторую пастилку). И вы вернулись в субботу?

Боревер. Вернулся.

Севинье. И, естественно, в тот же вечер…

Жозефа (с чарующей улыбкой). Я была готова.

Боревер. Мари Доминик предпочла остаться в Париже.

Жозефа (Бореверу, внезапно очень серьезно). Те четыре дня, что вы мне подарили, я их никогда не забуду.

Боревер (эта пылкость начинает его утомлять). Забудете, забудете!

Жозефа. Никогда! Бог свидетель, я старалась.

Севинье смотрит на нее. Пауза.

Севинье. Ас тех пор как часто вы встречались?

Боревер (небрежно). Эта девушка привязывает к себе больше, чем может показаться на первый взгляд.

Жозефа (следователю, весело). Но иногда я такой стервой бываю. (Бореверу.) Простите, мсье.

Боревер. Не за что. Она ревнива, как все необразованные женщины. Но это, возможно, и потому, что она меня очень любит.

Жозефа (следователю). Как только с ним случалась какая-нибудь неприятность, мсье поднимался ко мне.

Севинье (Бореверу.) И часто поднимались?

Жозефа. Каждый день.

Севинье (стараясь все-таки говорить с Боревером). А Остос?

Боревер. Ну и что, Остос?

Севинье. Он вам не мешал?

Боревер. Ни в коей мере. Я посылал его на другой конец Парижа получать до востребования надушенные письма, которые я сам себе писал.

Жозефа (следователю). Мсье посылал его даже и в другие города. Несколько раз.

Боревер. Он очень сочувствовал мне, что я влюблен и постоянно жду писем. Полный кретин.

Севинье (быстро). Вы его недолюбливали?

Боревер. Терпеть не мог.

Севинье. А! А! До или после?

Боревep (искренне не понимая). Простите?

Жозефа. Господин следователь спрашивает: «До меня или после?»

Боревер. О! Задолго – до.

Жозефа. Этого я и боялась.

Боревер. Во-первых, он был на голову выше меня. И голова была красивая, хоть и грубая, но – настоящего мужчины. В нем это чувствовалось. Ко всему еще настолько неразговорчив, что почти нем. А нагл так, что перед ним теряешься. Шляпу снимал только перед дамами. Я давно хотел от него отделаться.

Севинье (намеренно повторяет). Отделаться от него? Боревер. Дав ему расчет. Но при мысли, что он может увезти с собой Жозефу, не решался.

Жозефа (Кардиналю). Мсье любит меня гораздо больше, чем думает!

Кардиналь. Тихо!

Севинье (атакуя). Вы первый оказались на месте преступления?

Боревер (вздрогнув от неожиданности). Кажется, да.

Севинье. Вам кажется? Вы не уверены?

Боpeвep (взяв себя в руки). Уверен. Моя жена вошла потом.

Севинье. И что вы увидели?

Боревер. Увидел Жозефу на полу у кровати в обмороке и – нужно ли добавлять – абсолютно голую.

Жозефа. Мне очень стыдно.

Боpeвep (беспристрастно). Впрочем, восхитительно прекрасную.

Жозефа. Мсье очень любезен.

Боревер. Прежде всего я занялся ею.

Севинье. Не сомневаюсь.

Боревер. Но я тут же успокоился. Грудь ее равномерно вздымалась.

Жозефа. Это у меня самое красивое!

Боревер. Тогда я подошел к Остосу.

Севинье. Который лежал…

Боревер…в глубине комнаты, ничком.

Севинье. И он что-то говорил?

Боревер. Да.

Севинье. И вы все разобрали, что он говорил?

Боревер. Разобрал.

Севинье. Значит, он говорил не с трудом?

Боревер. Боюсь, что не смогу взять на себя подобного утверждения.

Севинье (сгорая от нетерпения). А что вы на себя взять не боитесь?

Боpeвep (делая вид, что не заметил укола). Он произнес только одну фразу. Но повторил ее несколько раз. Вот почему я ее прекрасно понял.

Севинье. Не будете ли вы так любезны повторить мне эту фразу.

Короткая пауза.

Боpeвep (сухо). Нет.

Севинье. Почему?

Жозефа. Но я же здесь! За кого вы его принимаете?

Боревер (Жозефе). Благодарю вас за то, что вы меня поняли.

Жозефа (следователю с вызовом). Можно спать со своей прислугой и иметь великодушное сердце!

Севинье (повелительно). Мсье Боревер, прошу вас повторить нам эту фразу.

Жозефа. Я вам ее повторю, я! Мигель все время твердил: «Жозефа, зачем ты это сделала?» Он думал, что я его убила, чтобы спасти мсье. О! Я бы на это пошла!

Кардиналь. Да замолчите вы наконец! (Извиняясь.) Простите, господин следователь!

Севинье (не обращая внимания на инцидент). Жозефа Лантене, вы слышали, как умирающий произносил эту фразу?

Жозефа. Нет. Я повторяю то, что вы мне сказали.

Севинье. А я повторяю то, что сказал мсье Боревер.

Жозефа. А!

Севинье (Бореверу). Потому что в конечном счете вы – единственный, кто слышал это обвинение.

Боревер (стараясь выиграть время). Простите, я вас, кажется, не совсем понял.

Севинье. Ваша жена вошла, когда Мигель уже замолчал?

Боревер. Не знаю. Кажется, да.

Севинье. Что я и говорил: только вы один и слышали эти слова.

Боревер. Возможно.

Севинье. Следовательно, вы могли бы и не ставить нас об этом в известность.

Короткая пауза.

Боревер. Действительно.

Жозефа (стремясь помочь Бореверу). Но это же правда, он ведь правду говорил.

Севинье. Не понимаю вашей позиции. Вы – единственный, кто слышал слова, которые могут погубить вашу любовницу…

Жозефа. Ничто меня не может погубить, я невиновна.

Севинье… и вы спешите сообщить о них инспектору Кола?

Боревер. Я не «спешил». Вы упрекаете меня в том, что я оказываю содействие следствию?

Севинье. Я удивляюсь, что вы обвиняете девушку, которую вы любите…

Жозефа (перебивая). Мсье правильно делает. Он знает, что мне нечего бояться.

Севинье…причем обвиняете совершенно произвольно, на основе не поддающихся проверке слов умирающего.

Боревер. Мне не нравится ваша формулировка «не поддающихся проверке».

Севинье. Глубоко сожалею, но я не знаю, как иначе можно было бы квалифицировать заявление, которое нельзя проверить.

Боревер. Скажите уж сразу, что я их выдумал!

Севинье. Боюсь, что не смогу взять на себя подобного утверждения.

Боревер (передразнивая Севинье). А что вы на себя взять не боитесь?

Севинье. Что вы могли их выдумать.

Жозефа. Ну нет!.. Что он говорит?! Что он говорит?!

Боревер (угрожая). Знаете ли вы, с кем вы разговариваете?

Севинье. И еще я не боюсь взять на себя утверждение, что обморок обвиняемой и отсутствие вашей жены позволяют вам приписать Остосу именно те слова, которые вам могут быть выгодны.

Боревер (резко обрывая). Выгодны? Мне нужно было приписать Остосу слова, которые мне – выгодны?

Жозефа (следователю). Ну, я вам это припомню!

Севинье. Именно, и очень выгодны! Потому что уже за несколько дней до развязки Мигель Остос стал вас подозревать.

Боревер. Нет!

Жозефа. Да! Но мсье не знал!

Боревер. Я не знал.

Севинье. Вы меня удивляете. На этот счет я имею показания Марты Эрбо. (Свойственным ему жестом фокусника вытаскивает бумагу из досье.)

Жозефа. Опять кухня!

Севинье. За несколько дней до преступления она советовала вам порвать с Жозефой Лантене.

Жозефа. Ох! Ну куда она лезла!

Севинье. Вы ответили ей словами, в принципе несколько несвойственными вашей манере выражения. (Читает). «Моя добрая Марта, о чем вы говорите? Она во мне сидит».

Жозефа (Бореверу). Почему вы этих слов мне никогда не говорили?

Боревер (пожимая плечами). С какой стати я должен был делиться с кухаркой такими сокровенными мыслями?

Севинье. Она застала вас вместе…

Жозефа. О! Мерзавка!

Севинье…и вы ей платили за молчание пятьдесят тысяч франков в месяц.

Жозефа. На мне она зарабатывала пятьдесят тысяч франков?! На мне! Мне сейчас плохо будет!

Севинье. Впрочем, она не зря их получала. Она посоветовала вам не просто так, а привела причину. (Читает.) «Мсье должен остерегаться Мигеля».

Боревер (бесстрастно). Не припоминаю.

Севинье. Не припоминаете?

Жозефа (как будто ее прорвало). Что значит память! Меня, например, она так подводит! Правда, последнее время лучше. Теперь я вспоминаю, когда что-то забываю. Если только могу вспомнить, что именно забыла! (Останавливается под осуждающими взглядами Кардиналя, Морестана и Севинье.)

Севинье (Бореверу, после короткой паузы). Как вы относитесь к тому, что обвиняемая сама вас защищает? Вам это нравится?

Боревер (с силой). Да. Я ее обвиняю, а она меня защищает. Я нахожу это возвышенно-прекрасным. Благодарю вас, Жозефа.

Жозефа. Не за что, мсье, не за что.

Севинье. Значит, вы не припоминаете, что Марта Эрбо вас предостерегала?

Боревер. Совсем не припоминаю.

Севинье. И, следовательно, вы не можете вспомнить слова, которыми вы ей ответили. (Читает показания.) «Побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто попадает первым». Боревер. Следовательно – нет!

Севинье. Ни то, что вы прибавили? «Наваха, конечно, оружие страшное, но револьвер – вернее».

Боревер. Это шутовство какое-то!

Жозефа (начинает волноваться). Вы знаете… всем известно, что кухарка целый день у плиты… и от жара ей кровь приливает к голове. Марте вполне могло все это показаться. Ведь свидетелей-то тоже не было!

Севинье (грубо, Жозефе). Еще слово, и я вас удалю!

Боревер. Тем не менее свидетелей таки не было!

Севинье. Но не всегда вам так везло. Ваш разговор с господином Гильомом Ансенисом, например, слышали многие.

Боревер. Ах, мерзавец!

Севинье. В добрый час! Вот вы и заговорили как все люди.

Боревер. Вы вызывали Ансениса?

Севинье. Он пришел к нам по собственной инициативе. (Вынимает бумагу из досье.)

Жозефа. Ансенис, это тот, у которого такие холодные руки?

Севинье. Накануне ссоры с ним, вечером в клубе Вольнэ вы признались ему, что обожаете некую Жожо.

Жозефа. О! Жожо!..

Севинье. Вы не сочли нужным информировать его, что Жожо – ваша горничная. Но вы уверяли его, что чтобыее сохранить… (Читает.) «Вы пойдете на любую глупость, пойдете на все…». Даже на развод. Даже на преступление.

Жозефа (вне себя от радости). Господин следователь, дайте я его расцелую!

Севинье (наклоняется к Бореверу, отталкивая Жозефу). Вы говорили очень громко. Поэтому и бармен и господин Тюрмер, которых пригласил господин Ансенис, подтвердили его показания. (Жестом фокусника извлекает два листа из досье.) На этот раз вам память не изменяет?

Боревер. Что-то припоминаю.

Севинье. А теперь – вы знаете, почему вы первый оказались на месте преступления?

Боревер. Признаюсь, нет.

Севинье. Потому что вы приняли все меры. Потому что, в соответствии с вашей излюбленной тактикой, вы отослали Марту Эрбо на другой конец Парижа.

Боревер. Это был ее выходной день.

Севинье. Вы заплатили ей за то, чтобы она в этот день ушла из дома.

Жозефа (с отвращением). Ей платили даже за то, чтобы она не работала!

Севинье. Вы ей заплатили за то, чтобы она осталась ночевать у своей подруги в Аньере. Заплатили за то, чтобы она не вернулась в дом до девяти утра. Заплатили за все, чтобы быть первым на месте преступления.

Боревер. Марта Эрбо и это мне инкриминирует?

Севинье…и еще многое другое, что вы, естественно, будете отрицать. Например, то, что накануне преступления… (Читает.) «Мсье мне сказал странным голосом: „Не могу вынести, что Мигель и она…“

Боревер. Но это ложь! Ложь!

Жозефа. Мсье это очень хорошо выносил!

Боревер. Почему это ничтожество, которое я озолотил, из кожи вон лезет, чтобы погубить меня?

Жозефа (обращаясь к нему на «ты» первый раз в жизни). Кто-то ей заплатил. И больше, чем ты.

Севинье (смотрит на Жозефу, резко поворачиваясь к ней). Жозефа Лантене, вы ответили на много вопросов, но больше всего на те, которые вам не задавали.

Жозефа. Это невольно. Как бы я хотела, чтобы мне нечего было сказать! Потому что только тогда можно быть полностью уверенной, что не скажешь ничего во вред.

Севинье. Но один из моих вопросов вы оставили без ответа.

Жозефа. Что вы говорите?!

Севинье. Вы даже нагнулись, чтобы я не разглядел вашего лица.

Жозефа. Что? Что?

Севинье. Этот вопрос я задаю вам снова. В этот вечер к вам никто, кроме Мигеля Остоса, не приходил?

Жозефа (с глубокой усталостью). Я вас не понимаю. В моей голове не умещается все то, что вы хотите в нее вложить.

Севинье. Кроме Мигеля Остоса кто-нибудь у вас был в тот вечер?

Жозефа (встает). Отведите меня в тюрьму.

Боревер. Отвечайте, Жозефа.

Жозефа (инстинктивно). Мсье с ума сошел! (Извиняясь.) Ох! Простите!

Боревер. Я был с Жозефой с восьми до десяти часов.

Жозефа (честно). Это было чудесно!

Боревер. Удовлетворены?

Севинье (небрежно). Очень интересно.

Боревер. Я предоставляю вам еще одну улику против меня.

Севинье (преувеличенно галантно). Прошу вас.

Боревер. Первоначально Жозефа и я договорились встретиться в одиннадцать часов.

Севинье…то есть, в тот час, когда был убит Остос.

Боревер. Да.

Севинье. Ах, та-а-ак!

Морестан (на которого за последнее время никто не обращал внимания). Будьте спокойны, господин следователь, я все записываю.

Боревер. Но моя жена позвонила около восьми и сказала, что остается ужинать у подруги. Тогда мы подумали: «Чего ждать одиннадцати?»

Жозефа. Поставьте себя на наше место!

Боревер. Тем более что в этот вечер Жозефа была особенно соблазнительна.

Жозефа (погруженная в воспоминания). Это была сказка! (Садится.)

Севинье. Пойдем дальше! (Бореверу, с ноткой недоверия.) И в десять часов вы спустились к себе?

Боревер. Я догадываюсь, о чем вы думаете. Никто не сможет подтвердить, что Жозефа была раздета не мною и что Остос не застал нас вдвоем.

Севинье. Никто. Куда вы послали Остоса?

Боревер. В Лион, отвезти мою сестру.

Севинье (достает бумагу своим жестом фокусника). Инспектор Кола это подтверждает. (Кладет листок назад в досье.)

Боревер. По моим расчетам, даже очень опытный шофер не мог вернуться раньше полуночи.

Севинье. Значит, Остос летел к своей смерти со средней скоростью свыше ста километров в час.

Боревер (сардонически). Прекрасно представляю себе, какую версию вы мне сейчас предложите: мы с Жозефой забываем о времени. Остос застает нас. Он решает меня убить. Я стреляю. Законная самооборона.

Севинье. Ничего я вам не буду предлагать. Я вас слушаю. Вы и без подсказок хорошо говорите.

Боревер (с силой). Так вот! Он нас не застал! И я его не убил.

Севинье (мягко). Я вас и не обвиняю.

Боревер (в высшей степени возбуждения). Я его не убил! Это правда. И правда то, что она во мне сидит. Я не выдержал и рассказал об этом своему старому другу. И, может быть, даже и кухарке.

Морестан (повторяет, записывая). «Может быть, даже…».

Боревер (подойдя вплотную к Жозефе и глядя ей прямо в глаза). Я ее безумно желал, я был с ней и по-прежнему хочу ее.

Жозефа (удивленно). Как? Здесь?

Боревер (волнение его все растет). Во мне говорит животный инстинкт. У этой девочки такое тело!.. (С гордостью.) Вы не можете себе представить!

Севинье. Можем! Можем!

Боревер (сухо). Нет. Очень жаль, но нет.

Севинье. Неужели?

Боревер. Она колдунья. Вы не знаете, что значит сгорать от желания.

Жозефа (весело). А может быть, и знает.

Боревер. Задыхаться. Зависеть от взгляда и улыбки. Вы не знаете, что значит, когда постоянно мучительно ноет в затылке. До нее я тоже не знал.

Жозефа (смиренно). Простите меня.

Боревер. Но убить ради нее? Чтобы я убил? Я не люблю ее, вы понимаете. Она для меня ничего не значит, кроме того, что она мне необходима!

Жозефа (смертельно бледная, подтверждает). Мсье меня совсем не любит.

Боревер. Я даже и на развод бы никогда не пошел, что бы там ни думал Гильом Ансенис. И не из-за миллионов моей жены! Но жить с Жозефой! Между сценами ревности и гнетущим молчанием!

Жозефа. Мсье прав. Это Мигель меня любил.

Боревер. И если бы я кого-нибудь убил, то в первую очередь ее. Чтобы освободиться от нее! Чтобы стать тем, кем был прежде!

Жозефа (внезапно с глубоким горем, Бореверу). Но как бы ты горевал! Ты еще не понимаешь, как ты будешь горевать без меня. Как ты будешь без меня страдать… у вас ничего нет от головной боли?

Кардиналь. У меня есть. (Дает ей таблетку.)

Морестан суетится и подает ей стакан и графин, которые стояли на столике позади него.

Я вам сочувствую! Какое ужасное испытание!

Жозефа. Судьба иногда такое делает с людьми! (Пристально смотрит на Боревера, который почти лежит на письменном столе следователя, не смея поднять глаз. Держа стакан в руке.) У меня голова раскалывается! (Иронизируя над собой.) Вот ведь как: вам разбивают сердце, а раскалывается – голова! (Медленно пьет.)

Кардиналь и Морестан сочувственно смотрят не нее. Боревер недвижим.

Звонит телефон.

Севинье. Алло! (Внезапно подтягиваясь.) Да, господин прокурор. Но, господин прокурор… Да, я действительно предполагаю выдвинуть новое обвинение по делу Остоса. (Подчеркивая свою просьбу.) Да, я действительно просил у Ардуэна машину на четыре часа. Думаю произвести обыск. (С силой.) Но тем не менее мне кажется, что… (Покорно, смиряясь.) Простите, господин прокурор, больше не буду вас перебивать! (Покорно слушает.)

Жозефа (медленно запивает таблетку водой, не сводя глаз с Боревера. Затем спокойно ставит на стол пустой стакан и наклоняется к любовнику, все это время сидевшему без движения, почти шепотом). Страх – это некрасиво! А как вам было страшно! (Голос ее постепенно повышается, доходя до крика.) Я чувствовала, что вы дрожите всем телом. Вы правы: все, что между нами было, – чисто физическое. Поэтому я физически чувствовала, как вы дрожите, мсье! Но не от страсти!

Севинье. Я вас слушаю, господин прокурор!

Кардиналь. Не поддавайтесь!

Жозефа. И это неправда, что вам было стыдно за меня. (Яростно.) Вы боялись, боялись, боялись… Вы страдали, когда втаптывали меня в грязь, но вы не могли иначе.

Боревер (не поднимая головы). Да, страдал.

Жозефа (передразнивая Боревера). «Я ее не люблю». «Если бы я кого-нибудь и убил, то только ее, чтобы освободиться». (С сарказмом.) В ту осень вы другое говорили. (Яростно.) Лжец!

Севинье. Вот именно, господин прокурор!

Жозефа (как бы жалея себя). Подумать только, когда вы мне говорили о вашей великой любви, вы мне казались смешным и даже глуповатым!

Кардиналь. Успокойтесь!

Жозефа. А дура-то – я! Я верила вашим предательским поцелуям!

Кардиналь. Вы напрасно себя мучите!

Севинье. Да, я так считаю, господин прокурор.

Жозефа (яростно). И еще туда же со своим нытьем в затылке! У него от меня в затылке ныло! А?! Дальше уж ехать некуда!

Кардиналь (Бореверу). Мсье, неужели в вас ничто не дрогнет?

Боре вер неподвижен.

Жозефа. Тогда, мсье, прошу прощения. За все, и за затылок особенно. Простите мне мои грехи. И мои заслуги. (Кричит). И особенно то, что я вам так нравилась!