Текст книги "Девчуля для братвы"

ГЛАВА 20

Вольф оказался прав. Подозреваю, он всегда оказывался прав – такой это был человек.

Я действительно увидела Глеба на следующий же день. По телевизору, который я включила чисто машинально, не особо задумываясь.

Это была передача, реабилитирующая Эдуарда Лиханова. Мой муж вещал с экрана об ужасной ошибке, из-за которой он возвел напраслину на этого честного коммерсанта и доброго семьянина. Глеб выглядел очень убедительно, чуть ли не посыпал голову пеплом и то и дело отвешивал Эдику цветистые комплименты.

– Вся съемочная команда и я лично приносим Эдуарду Константиновичу свои искренние извинения за то, что пустили в эфир непроверенные сведения. Эта передача далась нам нелегко. Кому захочется признаваться в профессиональной ошибке? Однако у нас хватает мужества и смелости это сделать. Очернить человека легко. Но намного сложнее вернуть ему доброе имя. Однако мы постараемся.

Для пущего эффекта Глеб положил руку на сердце. Его лицо было очень хорошо загримировано и ярко освещено, а голос звучал так открыто и искренне, что я сама была без оглядки готова поверить в сказанное им.

Если бы я не знала, что из себя представляет мой муж, то поверила бы. Да.

Глеб стоял на фоне стеклянной стены, за которой кипела работа телевизионного канала – сновали туда-сюда люди с большими папками и без, передвигались камеры, гримировались ведущие…

Это придавало еще больше правдоподобия тому, что говорил Глеб.

Я замерла перед огромным вогнутым экраном плазмы, что находилась в гостиной и сделала звук погромче.

А потом попыталась посмотреть на Глеба по-другому. Не так, как я привыкла на него смотреть. И, странное дело, как будто почувствовала, что из глаз сыпется битое стекло. То самое стекло от розовых очков, которые я, не снимая, носила больше трех лет.

И которые, как водится, в один прекрасный день разбились стеклами внутрь.

Мой муж был непроходимо, откровенно фальшив. Фальшь сквозила во всем его облике, в жестах и взглядах. И даже в его прекрасном низком голосе. А еще он был слащав. В Глебе не было ни мужественности, ни характера, ни стержня. Одна неестественно белая улыбка. Оскал искусственных фарфоровых зубов.

И как я могла принимать все это за чистую монету? Как могла так слепо, искренне доверять этому недостойному человеку?

– Соскучилась? – послышался насмешливый голос Вольфа.

Я вздрогнула и от неожиданности выронила пульт. Не знаю, каким образом он умел так бесшумно передвигаться, но факт оставался фактом. Этот мужчина постоянно заставал меня врасплох.

Возможно, потому что он ходил на мягких волчьих лапах?!

– Не жалеешь, что тогда, три года назад, ты выбрала этого козла, а меня продинамила, малышка?

Да, Глеб оказался полным козлом. А я – самой настоящей дурочкой. Но, бог мой, как же мне не хотелось признавать это перед Вольфом! Признавать, что я замарала себя таким выбором. Связала свою жизнь с таким недостойным мужчиной.

Хотелось сказать, что мой муж любит меня. Обожает, заботится и боготворит. И чтобы это было правдой…

– Глеб – не козел! – в запале воскликнула я. – В отличие от вас, он очень интеллигентный, тонко чувствующий и обаятельный челове…

– Такой тонко чувствующий, что без вопросов отдал свою жену, чтоб ублажила кодлу бешеных псов? – тут же отреагировал Вольф. – Что все три года изменял тебе направо и налево? Позволил своей любовнице выгнать тебя из дома? Очень обаятельно и интеллигентно.

– Откуда вы знаете? – прошептала я.

– Навел кое-какие справки, – он шагнул ко мне. – Надо было сделать это раньше. Избавить тебя от унижения. А ты бы сказала мне «спасибо». Хотя, как я посмотрю, ты совсем не умеешь благодарить.

– Это была моя семейная жизнь, – всхлипнула я.

– Значит, тебе нравится, когда тебя унижают?

Каждый раз, когда он так близко, мне хочется сжаться в комок. Мышцы деревенеют, а дышать становится тяжело. Слишком тяжело.

Вольф касается моего подбородка, а затем… моих губ. Его большой палец обводит их контур.

Его янтарные глаза.

Привкус страха. Внутреннего трепета перед этим мужчиной, от которого я, наверное, не избавлюсь никогда.

Каждый раз. Каждый раз мне кажется, что вот сейчас это случится.

Ведь он легко справится со мной. Одной левой. Каждый раз я, замирая, жду насилия и боли. Но каждый раз напрасно. И от этого еще мучительнее, еще страшнее.

– Господи боже, нет! Конечно же, нет… – выдавила я.

– Я знаю о тебе все, малышка, – раздается в моем ухе его вкрадчивый шепот. – Все, чем ты дышала эти три года. Все, что ты говорила на приемах у психолога.

Да, я действительно какое-то время посещала психолога. Но как, как такое возможно, чтобы он знал о моей проблеме?

– Ложь! – с навернувшимися слезами прошептала я. – Это врачебная тайна! Вы не можете знать!

– Могу, – пожал плечами он.

– Вы не человек! Вы – злой дух! – закричала я.

Но Вольф смотрел не на меня, не на мое, подозреваю, безобразно искривившееся от слез лицо, а на экран телевизора за моей спиной. Там Глеб на всю страну униженно извинялся перед Эдуардом Лихановым. Кажется, даже готов был встать перед ним на колени за то, что оболгал такого хорошего человека.

– Твой муж редкостный придурок, – проговорил Вольф. – Я хочу, чтобы ты покончила с ним раз и навсегда. Одевайся – доедем в одно место.

Что-то смутно подсказывало мне, что вчера он все-таки имел ввиду не телевизор, и я увижу Глеба не на экране, а вживую.

Странно, вроде бы я не выходила на улицу всего несколько дней, а кажется, что целую вечность.

У меня мелькнула мысль броситься прочь со всех ног, как только мы выйдем из подъезда, но Вольф словно прочитал ее и взял меня под локоть.

Я мучилась догадками, куда же он меня везет и даже рискнула спросить. Само собой, мой вопрос остался без ответа.

Впрочем, долго гадать не пришлось.

Это был ЗАГС. А около входа стоял Глеб Рудной.

Мой мерзавец-муж собственной персоной.

– Иди, – отрывисто сказал Вольф. – И давай без глупостей.

На ватных ногах я вышла из его машины. Я понимала, зачем он меня сюда привез и что происходит. С одной стороны, я испытывала облегчение – ведь я сама этого хотела. С другой стороны было тяжело.

Невыносимо тяжело смотреть на Глеба и понимать, что этому человеку я слепо доверяла.

Удивительно, но он поздоровался со мной, как ни в чем не бывало. Хватило наглости даже сделать это с легкой завуалированной издевкой. Задержался взглядом на машине Вольфа, пытаясь разглядеть, кто за рулем, но стекла были тонированы, и это было достаточно сложно.

Я старалась не смотреть на Глеба. Вести себя так, будто его рядом нет. Получалось, кстати, на удивление неплохо.

И вот оно – в моих руках. Бледная сине-зеленая гербовая бумага.

Свидетельство о расторжении брака.

Я – больше не жена Глеба Рудного. Облегчение и горечь. Ведь я все равно несвободна.

И об этом красноречиво напоминает мужчина с тяжелым взглядом в черном распахнутом пальто, который ждет меня у машины.

– Обзавелась новыми дружками? – свысока интересуется Глеб.

– И тебе хватает совести спрашивать? – распахнула глаза я. – Ты… ты обманул меня – сказал, что снял квартиру, а сам отправил к этому Эдику, в логово диких зверей! Такое ощущение, что ты просто не осознаешь всего ужаса своего поступка, Глеб!

– Ну, не убили же они тебя. Мы с Лихановым договорились, что больно тебе не сделают, – хихикнул бывший муж. – Так, поиграют слегка, немного помнут…

– Слегка поиграют? – мне показалось, что я ослышалась. – Немного помнут?

– Между прочим, тебе полезно, – искривил губы Глеб. – Может, хотя бы его ребята тебя немного расшевелили. А то ты в постели, как бревно! Что, пустили они тебя по кругу? Или делали это все вместе?

– Подонок! – мои губы задрожали, а на глаза навернулись слезы. – Какой же ты подонок!

Я замахнулась для удара, но мое запястье перехватили.

– Не марай об эту падаль руки, детка, – проговорил Вольф, буравя Глеба своим тяжелым волчьим взглядом.

– Падаль? – завопил Глеб. – Падаль – это она! И такие, как ты!

Он трусливо попятился назад, но позади него была стена. Поэтому отступать моему бывшему мужу было некуда, когда Вольф хорошенько приложил его об эту стену. А затем – я даже не поняла, как это произошло. Движения Вольфа были неуловимы, но спустя несколько мгновений Глеб с окровавленным носом валялся около крыльца ЗАГСА, баюкая правую руку.

Которую, судя по всему, Вольф ему сломал. Легко, словно деревянному болванчику.

Глеб мучительно скрючился, а грязный снег облепил его дорогую дубленку некрасивыми хлопьями.

– Ты не прав, – негромко и очень спокойно проговорил Вольф, склонившись к моему бывшему мужу. – Надеюсь, ты уяснил это?

– Уя…уяснил, – провыл мой бывший муж, размазывая кровь по своему лицу.

– Что ты уяснил?

– Что… что я – падаль, – жалко проскулил Глеб.

– Замечательно, – кивнул Вольф. – Я рад, что ты такой понятливый. Не забывай этого.

Брезгливо тронув Глеба носком идеально начищенного ботинка, Вольф кивнул мне, что означало, что я должна следовать за ним.

Забавно, я уже понимаю его без слов…

Забавно? Нет, дико.

Жалкий и униженный Глеб в снегу продолжал стоять у меня перед глазами.

ГЛАВА 21

– Жалеешь его? – спросил Вольф, внимательно наблюдая за мной.

Я прижималась к стеклам отъезжающей машины, пытаясь разглядеть, что там происходит с Глебом. Несколько прохожих кинулись к нему, его подняли, отряхнули…

Дальше я уже не видела, потому что автомобиль Вольфа вырулил на проспект.

Наверное, я плохой человек, но мне было ни капли не жаль своего бывшего мужа. Даже сама себе удивилась. Наоборот, в душе поднялось какое-то темное удовлетворение и… И ощущение, что он еще мало получил за то, что меня предал.

– Мне жаль того, каким он оказался, – едва слышно ответила я. – И что я так долго верила в фальшивку.

Жаль, что милый, дружелюбный и нисколько не высокомерный парень, каким я помнила Рудного, когда мы с ним познакомились, оказался таким отпетым негодяем.

– Уже неплохо, – усмехнулся Вольф. – Возможно, так ты дойдешь до осознания, что на самом деле тебе было нужно все эти годы.

– Принадлежать вам – вы имеете в виду? Это исключено, – я отвернулась. – Вы – совершенно чужой, неприятный и отталкивающий человек. Весь ваш образ и ваши методы бесконечно от меня далеки.

– Со мной ты получишь то, о чем говорила психологу. То, чего не давал тебе твой муженек. И не один раз. Поверь мне, малышка.

– Это мерзко! – щеки мои заалели. – Мерзко, что вы позволили себе узнать такое и… заговорить со мной об этом!

– Дурочка… – он покачал головой и неожиданно  сказал. – Ладно, давай так. Ты сможешь сделать два звонка – своим родственникам и на свою долбанную работу. Хотя, между нами говоря, с такой зарплатой ты можешь послать ее ко всем чертям. В обмен на два моих условия.

– Каких условия? – встрепенулась я.

Даже страшно подумать о том, какие условия он способен мне поставить. С другой стороны – это шанс поговорить с Варей! И с Романом Евгеньевичем!

Вольф не ответил. Преодолев кованые ворота, машина въехала на территорию «Огней Манхеттена».

Около входа в башню нас уже ждали.

Одиннадцать молодчиков очень значительного вида, среди которых я углядела Обезьяна. Своей низкорослостью парень портил общее впечатление, однако так же сурово, как и остальные, выдвигал челюсть вперед и свирепо пучил глаза.

Обычно в таких местах, как этот жилой комплекс, очень хорошая охрана, но, похоже, эта команда с легкостью смогла ее обойти. В целом, это не радовало. Все-таки их было много, и, скорее всего, даже с оружием.

– Может быть, мы не будем выходить из машины? – неуверенно поинтересовалась я. – Может, куда-нибудь еще съездим? Вам не надо в продуктовый? Или в химчистку?

По мою душу они пришли. Я знала это. Знал и Вольф.

– Развернуться и уехать сейчас – значит дать им карты в руки. Странно, что ты этого не понимаешь, Ульяна. А, хотя – нет, не странно. Выходи из машины. И главное – молчи. Не начинай вопить и качать права в своем стиле. Для тебя это сложно, я понимаю. Но ты ведь постараешься, да?

Я хотела возразить – как он может затыкать мне рот?!

Но язык просто не повернулся.

Слишком внушительно выглядели эти парни. Возможно, иногда действительно лучше помолчать.

– Здорово, Немец, – чавкая жвачкой, прохрипел один из парней, когда мы подошли ближе.

Коренастый крепыш с такими широкими плечами, что удивительно, как такие вообще существуют в природе. Кажется, он был в этой команде главным.

– Зачем пожаловал, Бурый? – бросил Вольф.

Словно одиннадцать быков не глядели сейчас так, как будто хотели разорвать в ту же минуту.

– Да знаешь ты, – отозвался крепыш. – Эдик меня прислал. Подгончик ты общий от фраерка одного приватизировал. Попользовал девку, а делиться не хочешь. Общество обижается.

– Обиженных через шконку перекидывают, – уголком рта ухмыльнулся Вольф.

– Огорчается в смысле, – тут же исправился Бурый, поймав свирепые взгляды товарищей. – Эдик говорит – пора девчулю по очереди-то… Ее – вона Жорик заждался. Только о ней и балаболит.

И он указал на Обезьяна, который гордо выступил вперед и еще свирепее выпучил глаза, которые, казалось, от напряжения готовы были полезть у него из орбит.

Даже что-то вроде подвыл со своим картавым выговором.

– Уродец ваш пусть хлебало свое завалит, – Вольф оскалился. – Девка моя.

– Дык, – крепыш поскреб в затылке. – Дык, чего-то я не пойму, что ты, Немец, толкуешь? Это ж баба! Сунул – вынул. Шваль подзаборная. Было б, о чем базар тереть?

– Она не шваль, – оборвал Вольф. – Только лишь моя. Даже не думайте разевать на нее свои грязные пасти.

Он правда в эту минуту походил на волка. До чего похож! Стоял, ощерившись. Мелкие снежинки оседали на его темных приглаженных волосах, на черном кашемире пальто.

Я куталась в свою куртку, зажимала воротник со сломавшейся застежкой.

Зябла. И страшно. Такая свора на него. Ну как одному против?

А Вольфу словно и не холодно было вовсе. И не страшно.

Говорю же, не человек – злой дух.

Такой же красивый, как демон или оборотень. Безукоризненное лицо – хоть сейчас в рекламу мужского парфюма или лосьона для бритья. Тяжелый колючий подбородок, чувственные губы. Нос – тонкий и прямой, благородный высокий лоб… Прядь темных волос выбивается из идеальной прически.

Я бы поправила.

Какие они на ощупь? Мягкие или жесткие? Если бы я гладила его по волосам, когда он…

Он сказал, что… Что я могу не один раз…

Стоп, Ульяна!

Ты с ума сошла?! Что за мысли приходят тебе в голову, сейчас, когда целая толпа потихоньку окружает нас.

Все они представляют разительный контраст с мужчиной, который стоит рядом со мной. Простецкие лица, покатые лбы, маленькие мутные глазки, ручищи с толстомясыми пальцами и тупая враждебность. Особенно усердствовал Обезьян. Чувствуя за собой такую мощную поддержку, он чуть из штанов не выпрыгивал.

– Ай, как нехорошо, – протянул Бурый, перекатывая во рту жвачку. – Неуважительно как-то. Не все тебе одному сливки снимать. Ребятам тоже такую чистую и ладную девку попробовать хочется.

– Их проблемы, – процедил Вольф.

Они боялись его! Я видела это по их глазам. Но все-таки их было намного больше и они были уверены в своей силе, поэтому страх уступал место злости и зависти.

– Никто против тебя идти не хочет Вольф, но коллектив негодует, – выступил вперед еще один из парней – со шрамом в форме галочки на щеке. – Нечестно ты поступаешь, не по понятиям. Отдавай девчулю по-хорошему, иначе… Даже на тебя может найтись управа, раз порядки наши нарушаешь. Эдик привезти ее велел, и его приказ исполнен будет.

– Передайте Эдику, чтобы забыл о ее существовании. Остальным рекомендую сделать то же самое.

В светло-желтых глазах Вольфа – пламя, а весь вид буквально источает открытую угрозу. Чувствую это на физическом уровне и мне жутко.

Почему небеса распорядились так, что я оказалась связана с этим страшным человеком? В полной зависимости от него и его странного чувства ко мне.

Что он во мне нашел? Ведь я не красавица, не роковая девушка… Почему он так упорно идет из-за меня против этой злобной и яростной толпы?

– Гля, он бохзый, бхатва! – Жорик сплюнул. – Моя очехедь с девчхулей хазвлекаться! А наглого Немца – на расход!

Толпа разъярившихся мужиков утвердительно загалдела. Я схватилась за сердце, потому что понимала – шансы Вольфа на победу ничтожно малы.

Жорик сунулся первым.

Первым и получил.

Никогда не видела ничего подобного – даже в кино. Не успела я оглянуться, как парни, которые собирались проучить Вольфа за дерзость, лепестками разлетелись по асфальту.

А он… Он даже не запыхался, пока их раскидывал.

– Девка моя. Кто еще сунется – живьем в землю закопаю, – негромко проговорил Вольф.

ГЛАВА 22

– Постойте, подождите!

Я изо всех сил пыталась поспеть за Вольфом, но это было довольно сложно. На тринадцатый этаж он почему-то решил подняться не на лифте, а пешком.

Подозреваю, что он хотел проверить, нет ли засады на лестнице, и это было дальновидно, нужно это признать. Двигался быстро и четко, как робот, не выказывая вообще никаких признаков усталости.

Не то, чтобы я жаловалась на свою физическую форму, но его темп был слишком быстрым для обычного человека.

– Как это у вас получается? – выдохнула я. – Там, около подъезда… Это какая-то особенная военная подготовка, да? Мне кажется, что теперь бандиты точно не вернутся, и мне нечего бояться. Я могла бы поехать к…

Под его мрачным взглядом я осеклась и сникла.

Нечего бояться, ага… Это надо же было такое ляпнуть?

Тот, кого нужно бояться по-настоящему – вот он, рядом со мной. Дело не в Лиханове и его приспешниках, а в том, что Вольф не хочет отпускать меня от себя.

– Вы… вы говорили, что разрешите мне позвонить Варе и на работу, – негромко проговорила я. – Если я выполню какие-то ваши два условия…

Даже подумать страшно, что он может от меня захотеть…

– Все очень просто, – отозвался он. – Даже ты справишься. Во-первых, ты перестанешь говорить мне свое дурацкое «вы», а во-вторых… я хочу видеть тебя в платье.

Это было неожиданно. По-настоящему удивительно.

Я ждала каких-то жутко неприличных и пошлых требований, от которых уши в трубочку свернутся. И уже сразу приготовилась ответить возмущенным отказом, мол, такое не для меня. И я ни за что на это не пойду…

Но то, что он озвучил, прозвучало вполне приемлемо. И целомудренно.

– Вообще я сейчас в платье… – осторожно проговорила я. – Значит, ваше условие как бы… выполнено. Что касается того, чтобы перейти на «ты», я постараюсь…

Хотя это и будет для меня очень сложно. Вольф мне не друг, не возлюбленный. Даже знакомым, если разобраться, его назвать сложно.

– Мое условие выполнено? Ты серьезно так думаешь? – он засмеялся. – Это не платье, Ульяна. Это мешок из-под картошки.

Я замолчала, глубоко оскорбленная этими словами. Я очень любила это свое платье и считала его самым приличным из всего своего гардероба. Первым положила в сумку, когда собирала вещи, чтобы уехать от Глеба и Олеси.

Ну да, оно не облегало мою фигуру, вернее, являлось самым настоящим балахоном, имело грубоватую материю и скучный коричневый цвет. Но зато было одним из немногих, выбранных для меня Глебом лично. Он утверждал, что это платье какого-то известного бренда – очень стильное и очень мне идет.

Еще он говорил, что меня из-за деревенского происхождения тянет на все яркое, кричащее и безвкусное. Поэтому мне нужно выбирать вещи темных, спокойных и нейтральных расцветок – тогда уж точно не ошибусь.

– Ну, у меня в вещах есть еще несколько… платьев, – начала я. – Выберите из них, какое вам нравится, и я… я его надену. Для вас.

Все это было неловко. Странно.

К чему он вообще клонит? Чего хочет от меня с этим платьем? Наверное, тут какой-то подвох, который я не могу разгадать…

– Для вас? – с нажимом переспросил он.

Я поняла. Конечно же, я сразу поняла, о чем он…

– Для… для тебя, – с усилием проговорила.

Второе слово далось очень тяжело.

Некомфортно. С трудом.

Вольф не тот человек, которому я бы могла говорить «ты» и чувствовать себя при этом… нормально.

А он… Он достал из кармана пальто свой сотовый и, глядя мне в глаза, поднял руку.

Я рванулась к нему, как сумасшедшая. В этот момент я позабыла обо всех своих страхах, обо всем…

Неужели, неужели, о Господи…

Хотя бы капля адекватности во всем этом безумии, происходящем со мной в последние дни.

Вольф позволил мне выхватить из своей руки телефон и откинулся в кресле, с интересом за мной наблюдая.

Я, я, я…

Первый порыв – набрать номер полиции и…

И да – что я скажу? Что меня отдал бандитам собственный муж в качестве компенсации за собственную роковую ошибку? Что я побывала в самом настоящем казино в центре города? Или что меня силой удерживает в одной из башен «Огней Манхеттэна» мужчина, которого я до смерти боюсь?

Играем по правилам, Ульяна.

Или, как сказала бы Варя, делаем вид, что…

Мысль была новой в моей голове, и ее следовало обдумать. Хорошенько обдумать.

Варя, Варюша… Неужели я могу услышать голос своей сводной сестры? Вот прямо сейчас.

Посреди всего этого. Запросто.

Дрожащими пальцами под пристальным взглядом Вольфа я набрала номер, который помнила наизусть, и…

Гудки, гудки, гудки…

Она безалаберная, как не знаю кто! Вечно забывает свой телефон, где не попадя. Тоже мне, будущий юрист. Вроде как поступила на такую серьезную специальность, хочет стать инспектором уголовного розыска… А такой ветер в голове!

– Алло… – наконец, раздался в трубке сонный-пресонный голос.

– Варя… – позвала я. – Варька!

Каких усилий мне стоило тут же не зареветь – видит один лишь бог.

– Ульянка! – голос сестры из сонного стал оглушающим и страшно возбужденным. – Ульянка, ты? Додумалась-таки позвонить, дурочка несчастная? Слава богам! Ну, ты как там? Догадалась все-таки телефон себе купить?

– А, догадалась, да… – пробормотала я, совершенно не представляя, о чем она.

– Глебчик папе рассказал, что ты в тур «Жемчужины Северного Кольца» махнула, а он не смог, потому что его в последний момент сниматься в какой-то новогодний огонек позвали! – Варька орала так, что у меня заложило уши. – А потом ему позвонила и сказала, что у тебя телефон украли. А я ему сразу и говорю – пусть купит там где-нибудь самый дешевенький. Ты ж сама-то не догадалась бы, я уверена!

Варька кричала в трубку что-то еще, расспрашивала, как там красоты русского севера – Печоры, Кемь, Калевала, а я просто слушала ее голос и внутри меня разливалась теплота.

Варька, Варька, родная… Ты даже не представляешь себе, что в кармане куртки у меня лежит сложенное вчетверо свидетельство о разводе с Глебом. Может, я бы и рассказала тебе, или хотя бы заикнулась, но… Но только не под пристальным взглядом мужчины, который сидел сейчас напротив меня.

– Да-да, у меня все отлично, – охрипшим голосом выдавила я. – И Кемь, и Калевала – просто обалдеть! И телефон у меня взаправду украли, ну ты ж знаешь, это я… Ты лучше расскажи, у вас-то как?

– У нас? У нас все в порядке.

В ее голосе прозвучало напряжение. Или мне кажется?

– Правда? Как папа, как Наталья Семеновна?

– Все нормально, Уль. Ты там отдыхай, наслаждайся, – пожелала Варя. – Я знаю, как ты об этом путешествии мечтала. Жаль, у Глеба не получилось поехать. У вас все… так же? Ну, ты понимаешь, о чем я. Ты так и не…

Я покраснела, как июньская заря, чувствуя на себе внимательный взгляд Вольфа. Пристальный. Голодный.

– Нет, не сейчас об этом говорить… – замялась я. – Мне пора идти, я еще позвоню. Очень люблю вас…

– Мы тоже, Улька… – кажется, что-то в моем голосе ей все-таки не понравилось, потому что она переспросила. – У тебя точно все нормально?

– Конечно, – сглотнув, сказала я.

И отключилась.

– Как видишь, твои родственники пребывают в блаженном неведении, – усмехнулся Вольф. – А вот у них, судя по всему, все далеко не так радужно…

– Почему вы так считаете? – встрепенулась я. – Что-то знаете?

Молчал, глядя на меня исподлобья. Хуже нет этого молчания. Как будто я что-то не то сделала или спросила! Что, так сложно ответить?

Вообще-то да, не то. Вдруг поняла.

И исправилась.

– Почему… ты так считаешь? – сглотнув, повторила. – Что-то знаешь? Располагае…шь какой-то информацией?

– Отнюдь нет, – отозвался он. – Всего лишь ее интонации.

– Я знаю свою сестру! – вспылила я. – Если бы что-то произошло, она мне сказала! Вы… Ты! Не смейте лезть! Тебе этого не понять!

Сама мысль о том, что он может быть прав, сводила с ума…

С моей семьей все в порядке. Они в безопасности. По-другому и быть не может.

– Я смотрю, на работу ты звонить не собираешься? – холодно оборвал он.

Черт побери!

Дура!

Зачем я опять кричу?

– Простите. Простите, бога ради. Можно, я позвоню? – выдавила с трудом.

– Валяй.

Кажется, ему действительно интересно. Забавляется. Для него это развлечение. Наблюдать за тем, как рушится моя жизнь. Принимать в этом живейшее участие.

Ненавижу…

В отличие от Вари, Роман Евгеньевич взял сразу. В своей холодной манере, как это может только он, отчитал меня за недельное отсутствие на работе.

– Совесть есть, Рудная, нет? – отчеканил начальник в трубку. – Конец года, на носу столько важных мероприятий, а ты просто пропадаешь – и все! Загуляла где-то с мужиком – могла бы предупредить. Я бы поискал тебе замену. Или Бэллой Ахмадулиной себя возомнила? Анной Ахматовой?

Да, он никогда не стеснялся в выражениях. Я униженно оправдывалась, на ходу придумывая что-то малоправдоподобное. В этот момент мне казалось главным – не потерять свою драгоценную работу, которая осталась последним связующим звеном с моей нормальной жизнью.

– В общем, так, Рудная, – оборвал мой сдавленный монолог начальник. – Не выйдешь в понедельник – ищи себе новое место работы. Я подобной наглости не терплю – сама знаешь. Вот только для тебя и готов исключение сделать.

– Шли его, – отрывисто приказал Вольф, даже не пытаясь понизить голос.

– Что там? У тебя там… Или мне послышалось? – кажется, Роман Евгеньевич нахмурился. – Ульяна, ты всегда была очень хорошим и ответственным работником, но…

– Послышалось! – изо всех сил завопила я. – Послышалось вам, Роман Евгеньевич! Я приду в понедельник, обязательно приду! И заказов мне можете больше дать – все сделаю! Я не хочу терять эту работу! Пожалуйста! Умоляю вас!

– Ладно, не вопи. В понедельник посмотрим, – недовольно буркнул начальник и отключился.

– Я не хочу терять эту работу… – едва слышно повторила я, избегая смотреть на Вольфа. – Пожалуйста… Умоляю вас… Позвольте мне пойти в понедельник… Это очень важно для меня, очень…

Кого я прошу? Кого умоляю? Это же человек с другой планеты. Из другого мира – отвратительного и жестокого.

Вольф так смотрит на меня… Так плотоядно смотрит…

Вот сейчас… Сейчас…

И я… Я этого просто не выдержу.

– Раздевайся, – медленно проговорил он.