Текст книги "2030. Как современные тренды влияют друг на друга и на наше будущее"

1
Будущее – за детьми
Демографический спад, беби-бум в Африке и следующая промышленная революция

Младенец появляется на свет не только со ртом и желудком, но и с парой рук.

Эдвин Кэннан, британский экономист и демограф

Скорость роста численности населения вселяет ужас. В 1820 г. на Земле проживал миллиард человек, через 100 лет людей было уже больше 2 млрд. После сравнительно краткого перерыва, обусловленного Великой депрессией и Второй мировой войной, темпы прироста населения достигли умопомрачительных значений: 3 млрд – к 1960 г., 4 млрд – к 1975 г., 5 млрд – к 1987 г., 6 млрд – к 2000 г. и 7 млрд – к 2010 г. «Регулирование рождаемости или прямиком в небытие?» – такой вопрос красовался на обложке весьма авторитетной книги профессоров Стэнфордского университета Пола и Энн Эрлих «Демографическая бомба» (The Population Bomb), опубликованной в 1968 г. С того момента правительства по всему миру и значительную часть широкой общественности не на шутку встревожила перспектива, которую они считали неизбежной: люди переполнят нашу планету и уничтожат не только себя, но и миллионы видов животных и растений.

Реалии, однако, таковы, что к 2030 г. проблемой будет низкая рождаемость.

В ближайшие несколько десятилетий мировое население будет увеличиваться в два с лишним раза медленнее, чем в период с 1960 по 1990 г. Более того, в некоторых странах население даже уменьшится (если, конечно, не будет высокого притока иммигрантов). Так, с начала 1970-х гг. женщины в США в среднем рожали менее двух детей за репродуктивный период жизни. Это недостаточно для воспроизводства населения от поколения к поколению. Аналогичный тренд наблюдается во многих других районах мира. Людей в таких разных странах, как Бразилия, Канада, Швеция, Китай и Япония, волнует вопрос о том, кто будет заботиться о пожилых людях и содержать их на пенсии.

По мере снижения темпов рождаемости в Восточной Азии, Европе и в Северной и Южной Америке при значительно более медленном спаде рождаемости в Африке, на Ближнем Востоке и в Южной Азии происходят сдвиги в распределении экономического и геополитического могущества. Так, сегодня на каждого ребенка, рождающегося в развитых странах, приходится более девяти младенцев, появляющихся на свет в развивающихся странах. Если взять США, то на каждого рождающегося там ребенка приходится 4,4 ребенка в Китае, 6,5 – в Индии и 10,2 – в Африке. Более того, улучшение качества питания и профилактика заболеваний в наибеднейших районах мира позволяют все большему количеству детей доживать до совершеннолетия и самим становиться родителями. Полвека назад один ребенок из четырех умирал до достижения 14 лет в таких африканских странах, как Кения и Гана. Сегодня этот показатель – менее 1:10.

Эти стремительные изменения в относительной населенности различных районов мира происходят не только в результате более высокой рождаемости, но и из-за увеличения ожидаемой продолжительности жизни. Например, в 1950-х гг. ожидаемая продолжительность жизни людей в наименее развитых районах мира была в среднем на 30 лет меньше, чем в наиболее развитых районах мира. Сегодня эта разница сократилась до 17 лет. В период с 1950 по 2015 г. уровень смертности в Европе сократился всего на 3 %, в то время как в Африке – аж на 65 %. Более бедные страны благодаря снижению уровня смертности во всех возрастных группах выравниваются по продолжительности жизни.

Чтобы понять общемировое значение этих демографических сдвигов, посмотрите на рис. 3, где представлены доли мирового населения, приходящиеся на разные регионы в период между 1950 и 2017 гг., а также прогнозы ООН до 2100 г.

Обратите особое внимание на 2030 г. К этому времени Южная Азия (включая Индию) закрепит за собой статус мирового лидера по численности населения. Второе место займет Африка, а Восточная Азия (в том числе Китай) отойдет на третье место. Европа, которая с точки зрения численности населения была вторым крупнейшим регионом мира в 1950 г., откатится к 2030 г. на шестое место после Юго-Восточной Азии (которая, помимо других стран, включает Камбоджу, Индонезию, Филиппины и Таиланд) и Латинской Америки.

Международная миграция может частично смягчить эти эпохальные перемены за счет перемещения людей из районов мира с высокой рождаемостью в районы с низкой рождаемостью. В действительности аналогичные процессы неоднократно наблюдались в истории. Так, многие жители Южной Европы мигрировали в Северную Европу в 1950-х и 1960-х гг. Однако на этот раз миграции будет недостаточно для компенсации демографических трендов (см. рис. 3). Я подчеркиваю это, поскольку для контроля ситуации на границах слишком многие правительства, похоже, собираются возводить заграждения – от простых стен (кирпичных и бетонных) до супертехнологичных барьеров (с лазерами и химическими детекторами).

Но даже если стены останутся на бумаге или окажутся малоэффективными, мои прогнозы свидетельствуют, что миграция не сможет изменить демографические тренды. С учетом текущих показателей миграции и прироста населения Африка к югу от Сахары – 50 африканских государств, не омываемых Средиземным морем, – станет вторым по численности населения регионом мира к 2030 г. Даже если предположить, что в ближайшие 20 лет миграционные потоки увеличатся вдвое, это отодвинет момент расплаты до 2033 г. – всего лишь на три года – и никак не обратит вспять основные демографические тренды, которые ведут к концу привычного нам мира.

Миром заправляют женщины и младенцы

С чем же связано снижение общемирового уровня рождаемости? Это вопрос, не имеющий простого ответа. Ведь процесс зачатия детей всем отлично известен, прост и исключительно популярен. Я подойду к этой проблеме, представив вам свою собственную родословную. Одна из моих прапрабабушек в Испании была беременна 21 раз и произвела на свет 19 младенцев. Первый ребенок родился у нее, когда ей был 21 год, последний – когда ей было 42 года. По мере развития моей родной страны и расширения доступа женщин к образованию семьи стали уменьшаться, и сейчас на одну женщину приходится не более одного-двух детей.

Важно осознавать, что сейчас в некоторых регионах мира, в том числе в Африке, на Ближнем Востоке и в Южной Азии, проживают миллионы женщин, которые за жизнь родили или родят 5, 10 или даже больше детей. Впрочем, средний уровень рождаемости на одну женщину в развивающихся странах также сокращается с течением времени по тем же причинам, по которым два поколения назад он стремительно упал в развитых странах. Женщинам теперь открыты большие возможности за пределами домашнего хозяйства, и, чтобы воспользоваться ими, они продолжают обучение и зачастую получают высшее образование. Это приводит, в свою очередь, к отсрочке времени деторождения. Изменение роли женщин в экономике и обществе в целом является наиболее важным фактором снижения уровня рождаемости по всему миру. Женщины все в большей степени определяют происходящее в мире.

Обратите внимание в этом контексте на США, где произошла резкая смена приоритетов женщин. В 1950-х гг. американские женщины выходили замуж в среднем в 20-летнем возрасте, мужчины женились в среднем по достижении 22 лет. Сегодня эти показатели составляют 27 и 29 лет соответственно. В равной мере вырос средний возраст женщины при рождении первого ребенка – 28 лет. Во многом эти изменения связаны с продолжительностью обучения. Все больше женщин оканчивают среднюю школу, и многие из них получают высшее образование. В 1950-х гг. около 7 % женщин в возрасте от 25 до 29 лет имели диплом о высшем образовании – наполовину меньше, чем мужчины. В наши же дни почти 40 % женщин имеют диплом о высшем образовании, в то время как у мужчин аналогичный показатель составляет лишь 32 %.

Падение интереса к сексу

Рост народонаселения обычно происходит беспорядочно. В течение тысячелетий численность населения зависела от наличия продовольствия, войн, распространенности заболеваний и последствий природных катаклизмов. Философы, теологи и ученые веками мучились вопросом, существование какого количества человеческих существ способны обеспечить ресурсы планеты Земля. В 1798 г. преподобный Томас Мальтус, британский экономист и демограф, предостерегал мир от того, что позже назовут «мальтузианской ловушкой», – склонности человечества чрезмерно размножаться и исчерпывать собственные средства к существованию. При жизни Мальтуса население Земли составляло менее 1 млрд (сравните с 7,5 млрд сегодня). Мальтус полагал, что человечество является своим худшим врагом из-за собственного бесконтрольного сексуального влечения. С его точки зрения, неограниченный прирост населения мог привести к голоду и болезням, поскольку запасы продовольствия не могли расти с той же скоростью, что и количество людей. Мальтус и многие его современники опасались, что человечество может довести себя чрезмерным размножением до вымирания. «Скорость прироста населения настолько превосходит возможности земли производить питание для людей, что человеческий род должна постичь в той или иной форме преждевременная гибель», – писал демограф.

Задним умом мы с позиций сегодняшнего дня можем отметить, что Мальтус недооценил потенциал изобретательности и инновационности человечества, который сделал возможным феноменальное увеличение продуктивности сельского хозяйства. В равной мере ученый не уделил достаточно внимания огромным возможностям расширения международной торговли продовольствием благодаря более быстрым и дешевым трансокеанским перевозкам. Тем не менее Мальтус был прав в той части, что население и еда – это две стороны одной медали.

Если потенциальное воздействие инноваций на производство и распределение продовольствия Мальтус недооценивал, то о том, насколько современные технологии могут умерить наш сексуальный аппетит, он даже не подозревал. Связь между этими двумя факторами невероятно прямолинейна: чем больше у нас альтернативных форм развлечений, тем меньше мы занимаемся сексом. В современном обществе нам открыт доступ к целому арсеналу средств увеселения – от радио и телевидения до компьютерных игр и социальных сетей. В некоторых развитых странах, в том числе США, на протяжении нескольких десятилетий наблюдается сокращение частоты вступления в сексуальные контакты. Развернутое исследование, опубликованное журналом Archives of Sexual Behavior, указывает, что «совершеннолетние американцы занимались сексом примерно в девять раз реже в течение года в начале 2010-х гг., чем в конце 1990-х гг.» Это особенно характерно для женатых американцев и американцев, имеющих постоянного партнера. С учетом возраста «те, кто родился в 1930-х гг. (так называемое молчаливое поколение), чаще всех занимались сексом, а те, кто родился в 1990-х гг. (миллениалы и поколение iGen), делали это реже всех». Вывод исследователей – «американцы реже занимаются сексом, поскольку… все больше людей не имеют постоянного партнера или супруги/супруга, а также в связи с сокращением частоты сексуальных контактов у пар».

Любопытный пример, который демонстрирует воздействие альтернативных форм развлечений на наш интерес к сексу, – это отключение электричества в 2008 г. на острове Занзибар у побережья Восточной Африки. Это была особо неприятная ситуация, поскольку перебои с электричеством продолжались целый месяц. Проблема коснулась лишь той части острова, которая была подключена к энергосети. Оставшаяся часть местного населения продолжала, как и прежде, пользоваться дизельными генераторами. Инцидент создал для исследователей редкую возможность проведения «естественного эксперимента» с целью изучения воздействия отключения электричества на рождаемость: «экспериментальная группа» клиентов энергосети целый месяц не имела доступа к электричеству, а «контрольная группа» с дизельными генераторами жила как ни в чем не бывало. По прошествии девяти месяцев у «экспериментальной группы» родилось примерно на 20 % больше малышей. У «контрольной группы» подобной динамики не наблюдалось.

Деньги правят миром

Нет чего-либо удивительного в том, что деньги являются важным фактором в принятии наших решений о продолжении рода. В 2018 г. The New York Times организовала опрос, чтобы выяснить, почему американские семьи имеют меньше детей, чем прошлые поколения, если они вообще заводят детей. Четыре из пяти основных причин были связаны с финансовой ситуацией. «Рост заработной платы не поспевает за повышением стоимости жизни. К тому же не стоит забывать о студенческих кредитах[1]1
  Специфика жизни в США, где высшее образование, с одной стороны, воспринимается как неотъемлемый этап на пути к успеху, с другой – практически всегда платное. Многие американцы значительную часть жизни выплачивают долги по студенческим кредитам. – Здесь и далее прим. пер.


[Закрыть]. В результате сейчас крайне сложно добиться финансовой стабильности, даже если ты получил высшее образование, работаешь в крупной компании и в твоей семьей два источника дохода», – заметил Дэвид Карлсон, 29-летний женатый мужчина, супруга которого работает наравне с ним. Молодые люди из семей с низкими доходами также опасаются рожать детей. Им приходится выбирать между созданием собственной семьи и расходами на другие цели. Например, Бриттани Батлер родом из города Батон-Руж, штат Луизиана, стала первой представительницей своей семьи, получившей базовое высшее образование. Сейчас, когда ей 22 года, ее приоритеты связаны с получением диплома в сфере социальной деятельности, погашением студенческих кредитов и поиском жилья в безопасном районе. Детям придется подождать своей очереди.

В далеких 1960-х гг. экономист из Чикагского университета Гэри Беккер выступил с новаторским представлением о решении людей в отношении рождения детей: родители пытаюсь найти баланс между количеством и качеством детей, которых они хотят иметь. Например, с ростом дохода семьи она может купить второй или третий автомобиль, однако не будет приобретать один или два десятка машин, даже если ее финансовое положение продолжит улучшаться. Не будет она покупать и лишнюю дюжину холодильников или стиральных машин. Беккер предположил, что увеличение доходов приводит к фокусированию на повышении качества, а не наращивании количества. Иными словами, люди меняют свои колымаги на седаны или внедорожники поновее, покрупнее и пороскошнее. В случае детей это проявляется в уделении большего внимания и больших ресурсов меньшему числу отпрысков. «Взаимосвязь между количеством и качеством детей является наиболее важной причиной того, что реальная цена воспитания ребенка увеличивается вслед за доходами», – указывает Беккер. Иными словами, по мере роста заработков родители предпочитают инвестировать больше средств в каждого ребенка, чтобы обеспечить ему более благоприятные возможности в жизни.

Взгляды Беккера на природу человеческого поведения принесли ему Нобелевскую премию по экономике в 1992 г. Несмотря на то, что в своем подходе к такому сложному явлению, как рождаемость, Беккер не учитывает индивидуальные предпочтения, а также культурные нормы и ценности, ему тем не менее удалось выявить важный социальный феномен. В наши дни многие родители готовы вкладывать больше времени и ресурсов, будь то накопление средств на оплату вуза или дополнительные занятия вне школьной программы, в меньшее количество детей, чтобы обеспечить им максимальные возможности для достижения успеха в будущем. Как отмечает социолог из Мэрилендского университета Филип Коэн, «мы хотим вкладывать больше в каждого ребенка, чтобы он имел больше возможностей для конкуренции во все более неравных условиях». С этой точки зрения мы воспринимаем детей как инвестиционные проекты с приведенной стоимостью и доходностью.

Для понимания логики родителей при определении количества детей, которых они хотели бы иметь, полезно подсчитать, сколько средств затрачивается на воспитание каждого ребенка. По данным федерального правительства США за 2015 г., среднестатистическая американская семья расходует ошеломляющую сумму $233 610 на воспитание ребенка до 17 лет. И это без учета оплаты высшего образования, которое увеличивает затраты как минимум вдвое. В тот момент, когда я писал эти строки, в моем ноутбуке была открыта таблица с доходами и расходами американских семей за год. Поразительно, что американские семьи готовы в среднем потратить свыше полумиллиона долларов на каждого ребенка, если тот окончит дорогой вуз. Я создал новую таблицу с теми же данными, но исключил из нее детей и расходы на их воспитание. На выходе в этой второй таблице вместо высокообразованного отпрыска мы имеем роскошный автомобиль или загородный дом на побережье.

Могут ли «Большие братья» из правительства влиять на наши решения о количестве детей в семье?

Несколько лет назад правительство Сингапура попыталось ответить на этот вопрос. Его беспокоило то, что семейные пары в этом небольшом, но обеспеченном островном государстве, где треть населения составляют этнические китайцы, предпочитали рождению детей «пять атрибутов приличной жизни»: деньги, автомобиль, кредитную карту, кондоминиум и членство в загородном клубе. Чиновники направили группе бездетных семейных пар письмо, в котором указывали на потребность Сингапура в молодежи для поддержания роста национальной экономики. Послание включало в себя необычное предложение: бесплатный отдых на Бали, который, с точки зрения правительства, должен был настроить пары на нужную волну. Получатели письма, обрадованные возможностью понежиться на красивых пляжах, ухватились за эту редкую удачу и на отдых съездили, не выполнив, однако, свою часть договоренности. Пилотная программа не увенчалась рождением детей, по крайней мере в том количестве, которое удовлетворило бы чиновников, и была закрыта по истечении девяти месяцев.

Китайская Народная Республика также пыталась переломить демографические тренды своей драконовской политикой «одна семья – один ребенок». В конце 1970-х гг. китайские реформаторы под руководством дальновидного Дэн Сяопина, глядя на отсталую и дезорганизованную коллективистскую экономику, пришли к выводу, что стремительное увеличение населения не даст стране выйти из состояния устойчивой нищеты. Китайские деятели хорошо знали историю своей страны: в период с 1500 по 1700 г. население Китая росло примерно теми же темпами, что и в Западной Европе, однако в 1700-х гг. прирост значительно ускорился. Это было время мира и процветания, которое сделало возможным беспрецедентное увеличение объемов сельскохозяйственного производства. В 1700-х гг. урожайность рисовых и пшеничных полей в Китае удвоилась, а то и утроилась. Завезенные из Америки новые культуры, в том числе кукуруза и батат, позволили повысить продуктивность сельского хозяйства. Таким образом, в отдельных районах Китая уровень жизни повысился даже раньше, чем в Англии, колыбели первой промышленной революции. В период с 1800 по 1950 г. рост населения фактически замедлился в низовьях реки Янцзы, хотя это было в равной мере связано с чрезмерно интенсивным земледелием, политической нестабильностью, гражданскими войнами и иностранными интервенциями.

Однако в дальнейшем, несмотря на ужасающий голод, спровоцированный реализацией программы «Большого скачка» конца 1950-х гг. и неурядицами во время Культурной революции в 1960-х гг., население КНР каждое десятилетие с 1950 по 1979 г. увеличивалось на 120–150 млн человек. Ко времени прихода к власти Дэн Сяопина Китай был близок к тому, чтобы стать первой страной с населением, превысившим 1 млрд человек. Дэн Сяопин и его соратники поняли, что если с этим что-то не сделать, то Китаю не миновать экономической катастрофы. Итак, в 1979 г. была принята политика «одна семья – один ребенок».

Проблема заключается в том, что политики не были осведомлены о реальной ситуации. В действительности рождаемость в Китае стремительно падала с 1960-х гг. во многом по причине тех же факторов, которые приводили к аналогичным процессам по всему миру: урбанизация, повышение образовательного уровня и численности работающих женщин, все большее стремление к хорошему обеспечению небольшого количества детей в противовес рождению множества детей. Китайские реформаторы смотрели на проблему однобоко. Приведу следующие цифры: в 1965 г. рождаемость в городских районах Китая составляла около 6 детей на женщину. К 1979 г., когда была введена политика одного ребенка, она уже сократилась примерно до 1,3 ребенка на женщину – значительно ниже уровня восстановления естественной убыли населения, для которого нужно, чтобы на одну женщину приходилось не менее 2 детей. В сельских районах Китая тем временем рождаемость составляла около 7 детей на одну женщину в середине 1960-х гг., а к 1979 г. этот показатель упал примерно до 3 детей на одну женщину. За время реализации политики одного ребенка уровень рождаемости в городских районах КНР снизился с 1,3 до 1,0, в сельских районах – с 3 до 1,5 ребенка. Как отмечали демографы в China Journal, «сокращение рождаемости в Китае по большей части не имеет отношения к политике одного ребенка». Замедление рождаемости было спровоцировано теми решениями, которые люди принимали под влиянием изменяющихся обстоятельств, а не по воле бюрократов, сидящих в правительстве. «Кампания „один ребенок на одну семью“ была продиктована в большей степени политикой и псевдонаукой, а не реальной необходимостью, и тем более не надежными демографическими данными», – заключают эксперты.

В 2015 г. Китай полностью отказался от этой политики. Означает ли это, что во второй крупнейшей экономике мира возобновится рост населения? Как отмечает экономист, лауреат Нобелевской премии по экономике Амартия Сен, «укрепление социального статуса женщин положило конец политике одного ребенка в Китае». Китайские женщины получили более широкий доступ к образованию и возможности для продвижения по службе. Соответственно, маловероятно увеличение количества детей в стране. Для сравнения: на Тайване и в Южной Корее, где политика одного ребенка никогда не реализовывалась, показатель рождаемости составляет где-то 1,1 ребенка на одну женщину – гораздо ниже, чем текущий уровень в 1,6 ребенка в материковом Китае. В конечном счете популярный слоган «Лучший контрацептив – экономическое развитие» оказался применимым к Китаю точно так же, как и к любой другой стране мира.

По иронии, наибольший эффект политики одного ребенка проявится через несколько поколений. К 2030 г. в КНР станет на 90 млн человек меньше в возрастной группе от 15 до 35 лет и на 150 млн человек больше в группе старше 60 лет. В Китае идет самый масштабный и быстрый процесс старения населения в мире. Я проанализирую глубинный смысл этих колоссальных изменений в главе 2.