Текст книги "Земля, до востребования"

– А-а, Макс! Тоже не спится? Заходи, – казалось, сосед даже не удивился столь позднему гостю.

– Ничего что я…

– Проходи, ты же знаешь, что я поздно ложусь спать, – Виктор не соврал, его рабочий стол был завален раскрытыми атласами, а на мониторе виднелся участок какого-то созвездия. – Помнишь, я тебе говорил про сигнал из дальнего космоса?

– Конечно, помню. Вы ещё сказали, что он искусственного происхождения.

– Именно так, мой друг! Мы начали работу по расшифровке сигнала. Э-э… это конечно не быстрая работа, – Виктор сложил руки на груди, слегка опустил голову, как будто говорил сам с собой, потом вдруг снова оживился, – но знаешь, что интересно?! Мы предполагаем, что сигнал пришёл отсюда, – он ткнул пальцем в атлас. – А если быть ещё более точным, то из созвездия Ориона!.. Конечно, пока это только гипотеза, требует тщательной проверки… нам предстоит ещё много работы, – он снова принял позу лектора.

Макс посмотрел в атлас на столе Виктора и сразу вспомнил карту звёздного неба, знакомую ему с детства. Он представил в уме место, где должно было быть созвездие Ориона. Он даже забыл, зачем собственно пришёл. Он мог слушать Виктора часами, когда тот говорил о звёздах. Макс был для Виктора благодарным, да к тому же ещё и образованным слушателем. Лорье красочно обставлял свои рассказы о галактиках, чёрных дырах, нейтронных звёздах и других космических объектах, давая иногда волю своей фантазии. Он обладал даром рассказчика, способным увлечь не только неискушённого слушателя, но и коллег по работе.

– Интересно, а как долго шёл сигнал?

– Ну… – Виктор, как обычно почесал затылок, потом потеребил бородку, – если принять нашу гипотезу как верную и учесть, что от нас до созвездия Ориона приблизительно пятьсот световых лет, то логично предположить, что и сигнал проделал именно такой путь. Но я повторяю, у нас пока слишком мало данных, чтобы говорить наверняка.

– Целых пятьсот лет назад кто-то послал сигнал! Видимо ответный сигнал дойдёт до них ещё через пятьсот лет, но это будут уже их потомки, – Макс представил эту картину.

– Пока тахионная теория не нашла экспериментального подтверждения, будем опираться на то, что перемещение со сверхсветовой скоростью невозможно. Соответственно ты прав – ещё пятьсот лет на то, чтобы сигнал вернулся назад.

Они ещё долго говорили о бесконечности вселенной и вытекающей из этого бренности земного существования, о чёрных дырах и побуждаемых ими квазарах. Мельком взглянув на флокс, Макс неожиданно вспомнил, зачем он собственно пришёл.

– Виктор, я ведь к вам с просьбой заглянул.

Лорье не без труда отвлёкся от своих рассуждений:

– Да, да. Так что ты говоришь, какая просьба?

– Мне нужно, чтобы вы сохранили для меня вот это голописьмо. Если вдруг со мной что-нибудь случится… в общем, ознакомьтесь с содержимым и распорядитесь им по своему усмотрению.

– Ты меня пугаешь Макс! Может, объяснишь, что случилось?

– К счастью ничего не случилось. Это я так! Перестраховываюсь.

– И всё-таки мне кажется, ты что-то не договариваешь. Может я смог бы тебе чем-то помочь, ты же знаешь я…

– Не беспокойтесь, просто я боюсь, что могу его потерять, а у вас он наверняка будет в сохранности.

– Хорошо, как скажешь, давай его сюда.

После того, как Чемизов ушёл, Лорье ещё какое-то время находился в состоянии растерянности. Его не покидало чувство, что на самом деле случилось нечто серьёзное, но Макс почему-то не хотел об этом говорить.

3

– Господин Белковский, до нас дошли сведения, что в последнее время участились случаи внезапной гибели или пропажи людей без следа. Совет вызвал вас, чтобы вы разъяснили эту ситуацию. Есть и другие причины: пожар на одном из предприятий «Эдельвейса» в Южной Америке, гибель пассажирского судна в проливе Ла-Манш. Всё это вызывает много вопросов, – Нона Венсдорф окинула взглядом советников, сидящих за большим интерактивным столом в виде кольца, давая понять, что говорит от имени всех членов Совета. – За последние тридцать лет, благодаря повсеместному внедрению высокотехнологичного оборудования и систем безопасности, нам удалось снизить гибель людей от техногенных факторов до минимума. А тут сразу столько происшествий, да ещё с криминальным подтекстом.

– Конечно, госпожа Председатель, – Стив Белковский, директор Единой Службы Безопасности, слегка кивнул головой, приветствуя Венсдорф и остальных советников. – Что касается пропажи людей, то по многим эпизодам расследование завершено. В тех случаях, когда были обнаружены тела, можно с уверенностью утверждать, что основная причина смерти – несчастный случай…

– Вы прекрасно понимаете, о чём я говорю, – Председатель подняла руку, не давая договорить директору. Очевидно, что это была женщина большой воли. По её смуглому, бесстрастному лицу нельзя было предугадать ход её мыслей. – Нас интересуют не результаты вообще, а по конкретным случаям. У меня тут аналитическая справка, – она уверенно провела пальцем по столу, и перед всеми советниками появилось изображение. – Из пропавших без вести интересующих нас десяти человек: пятеро – известные учёные в разных отраслях, трое – журналисты, двое – сотрудники вашей службы. Кроме того, внезапная смерть Трубникова, – учёного с мировым именем, заложившим основы современной климатологии.

– Да, да. Я как раз собирался доложить. Из вашего списка пропавших людей удалось обнаружить двоих: одного учёного – Эванса…

– Того самого, что занимался биоинженерией и который, как нам известно, стоял на пороге важных открытий, разве не так? – спросил один из членов Совета, не поднимая головы.

– Совершенно верно, он действительно работал над перспективным проектом, – подтвердил директор. – Второй человек из списка – журналист Кабальдо. В случае Эванса пока нет оснований, полагать, что имела место насильственная смерть. Тело учёного было выброшено на берег морским течением у Западного побережья Нормандии и найдено случайно рыбаком вдали от населённых пунктов. У него были сломаны шейные позвонки, но такую травму запросто можно получить при ударе о воду, падая с большой высоты. Эванс находился в отпуске и путешествовал с семьёй на океанском лайнере. Последний порт захода лайнера – Лондон. Возможно, он случайно выпал за борт судна… по крайней мере, мы проверяем все версии. Следующий – журналист Кабальдо, сорвался с ограждения высотного парка в Новом Амстердаме. Тело сильно пострадало при падении с высоты, но его опознали по голожетону.

– Не слишком ли много падающих с высоты, господин Белковский? – спросила женщина-советник с узким лицом и причёской, похожей на сакуру.

– И разве высотные парки не оснащены защитным силовым барьером? – колкий взгляд Председателя выражал некоторое недовольство.

– Да, конечно. Но в тот момент он почему-то был отключён. Мы сейчас выясняем – почему? Вероятно, у Кабальдо была назначена встреча с кем-то, – как бы оправдывался директор, хотя вопрос был адресован не ему, а одному из советников, который был, видимо, ответственным за городскую инфраструктуру.

– И этот кто-то очень хотел, чтобы с Кабальдо произошёл несчастный случай, – продолжила за него Председатель.

Директору ничего не оставалось, как только пожать плечами.

– Вам удалось узнать, с чем он работал? – черноволосый советник в светлом костюме пристально посмотрел на Белковского.

Но директора ЕСБ не так-то просто было пронять. Он выдержал паузу и продолжил:

– В его квартире не было найдено никаких записей, документов, а также электронных устройств записи и хранения информации, что конечно весьма странно… – директор изобразил лёгкое удивление. – Но сейчас мы работаем с коллегами Кабальдо. За этим журналистом прочно закрепилось звание любителя сенсаций, поэтому не исключено, что ответы мы найдём в сфере его профессиональной деятельности. Что касается Трубникова, то по единогласному заключению медицинских экспертов, смерть наступила в результате остановки сердца. Впрочем, можете сами ознакомиться, – директор активировал свой флокс. Над флоксом возникла голограмма древовидной структуры с надписями на концах ветвей. Коснувшись пальцем одной из них, а затем интерактивного стола, директор вывел перед советниками отчёт по делу Трубникова и данные по остальным вопросам. Дав время советникам ознакомиться с документами, директор продолжил:

– Далее пожар на заводе корпорации «Эдельвейс». Из снимков видно, что очага пожара не было как такового, хотя внутренняя система безопасности получила сигнал о возгорании в лаборатории. В данном помещении на тот момент находились двое сотрудников завода. Но система почему-то не обнаружила их, заблокировала двери и пустила газ. В результате два человека внутри лаборатории погибли. Представители «Стража» говорят, что это из ряда вон выходящий случай и обещали провести полное служебное расследование и ревизию технического состояния системы безопасности.

– И, насколько нам известно, – абсолютно лысый советник слева от Белковского быстро обвёл взглядом окружающих, а затем повернул голову к нему, – один из этих двоих опять-таки известный разработчик робототехники – Норти?!

– Да, но не стоит ассоциировать этот случай с другими. Скорее всего, речь идёт о технологическом сбое, – на лице Белковкого появилось нечто похожее на сожаление.

– Как и в случае с Кабальдо, – прокомментировала Председатель и обратилась к одному из советников:

– Господин Марвинс, проконтролируйте работу департамента Безопасного Жизнеобеспечения. Отказ оборудования или технологический сбой – должны стать последними в списке причин, угрожающих жизни человека.

– Наконец, гибель частного пассажирского судна, – продолжил свой доклад Белковский. – Судно подало сигнал бедствия и вскоре затонуло. Водолазы обнаружили искусственную пробоину на корпусе судна. Мы думаем, что целью была некая госпожа Файт – весьма эксцентричная особа, занималась частным сыском. Она единственная была заперта в каюте снаружи. Больше пока на неё ничего нет, но вряд ли она как-то связана с общим списком. Скорее всего, это происшествие также связано с её профессиональной деятельностью.

– Не густо! – резюмировала Венсдорф. Она встала с кресла и подошла к панорамному окну зала, открывавшему поразительный вид на мегаполис. Её слегка полноватую фигуру в бежевом костюме, невозможно было увидеть снаружи – она была всего лишь песчинкой в сердце мировой столицы. Но здесь, в зале на самом верху здания Совета, каждый присутствовавший чувствовал напряжение, исходившее от её фигуры, а собранные в пучок на затылке волосы, только усиливали это ощущение. Она стояла так всего полминуты, но советникам показалось, что прошла целая вечность. Председатель медленно повернулась и, подойдя к столу, сказала:

– Как вы все понимаете, такие случаи в наше время выглядят вызывающе и никак не вяжутся с идеологией безопасного жизненного пространства, которую Совет продвигает вот уже третье десятилетие. И продвигает, – она подняла указательный палец вверх, – надо сказать весьма успешно. Мы ежегодно тратим достаточно большие средства на внедрение организационных и технических мероприятий, улучшающих качество жизни людей. Сегодня роботизированные системы есть не только в каждом доме, но и везде где присутствует человек. Технический прогресс стал неотъемлемой частью нашей жизни, и мы не можем себе позволить, чтобы люди усомнились в данном утверждении. Тем более что подобные происшествия серьёзно подрывают основы всемирной безопасности, доверие к органам власти и как следствие авторитет Совета, как верховного органа планеты. Мы должны приложить все усилия для тщательного расследования этих дел. Особенно мы ждём действий от вас господин Белковский. Скооперируйтесь с другими службами и, если нужно подключите гвардейцев, – добавила она, положив руку на стол и глядя в упор на Белковского.

– Поверьте, я заинтересован в этом как никто другой – двое моих высокопоставленных подчинённых просто исчезли! – взгляд Председателя даже его привёл в замешательство.

– У кого-нибудь ещё есть вопросы или замечания к господину Белковскому? – Вэнсдорф снова окинула взглядом советников.

– Я думаю нужно дождаться конкретных результатов расследования, чтобы говорить предметно, – высказал мнение лысый советник. – К тому же нам нужно серьёзно проанализировать существующие технологические системы, обеспечивающие жизнедеятельность человека на предмет морального и физического износа. Я думаю, советник Марвинс займётся этим вопросом и отдаст соответствующие поручения.

Остальные советники лишь молча закивали головами, показывая, что согласны с предложением.

– Хорошо. Господин директор, подготовьте детальный отчёт к следующему заседанию. Советник Марвинс, жду от вас незамедлительных действий. Все свободны!

После того, как все покинули зал, декоративная панель в стене справа от панорамного окна открылась, и из проёма показался человек. Он был совсем непримечателен на вид: в тёмно-сером костюме с маленьким восьмиугольным значком на лацкане, с аккуратно уложенными коричневатыми волосами и сложенными перед собой руками.

– Что скажете Верналь? Белковскому можно доверять? – послышался голос, обращённый к вошедшему мужчине. Венсдорф снова стояла лицом к окну. Видимо это было её излюбленное место. Тут, как нигде в другом месте она чувствовала груз ответственности, лежащий на ней. Но, несмотря на это, она стояла тут, смотрела на город, и город в ответ делился с ней своей энергией, как будто понимая, что от этой женщины во многом зависит и его судьба.

– При вашей должности доверять нельзя никому, – мужчина сделал пару шагов в направлении окна, – но он назначен Советом, а это уже в своём роде кредит доверия. Я думаю, – в его же интересах как можно быстрее разобраться с этими делами.

– Почему-то такие люди у меня всегда вызывают неоднозначное впечатление, – продолжила она, так и не повернув головы.

– Согласитесь, было бы странно, если бы человек его профессии был прост и понятен всем.

– Наверное, вы правы Верналь, – Председатель, наконец, повернулась к своему помощнику. – Что там с этим сигналом из дальнего космоса? Удалось расшифровать?

– Пока нет, но в Бюро работают над этим.

– Хорошо, что ещё не успели законсервировать станции.

– Но вообще-то пока ничего неизвестно и стоит ли… – помощник явно не проявлял особого интереса к вопросу. – Тем более Совет уже рекомендовал…

– Да вы что Верналь! После этого сигнала не может быть и речи о сворачивании наблюдения за дальним космосом. Похоже, мы слишком увлеклись решением насущных проблем и перестали смотреть в перспективу. А исследования дальнего космоса, в свете последних событий, представляются мне как раз такой перспективой. Если упустим шанс сегодня, то завтра это может нам очень дорого обойтись в прямом и переносном смысле.

– Вы же знаете, за последние полвека много усилий было направлено на экологические программы, ядерную безопасность и производство продовольствия, – Верналь пустился в рассуждения.

– Всё так! Мусороперерабатывающие заводы только недавно избавились от наследия в виде мусорных свалок вокруг городов. Не понимаю! Как они вообще могли так захламить планету, что пришлось, потом полвека разгребать.

– Не забывайте, что наши предки были разобщены и много сил тратили на войны друг с другом.

– И чуть не ввергли нас в пучину ядерного безумия. Возможно, настало время повернуться к космосу лицом. Тем более не далёк тот час, когда человечеству всё равно придётся осваивать новые колонии. Нужно обсудить этот вопрос на ближайшем заседании Совета. Кстати, подготовьте мне справку о состоянии дел в Бюро. Можете идти Верналь.

– Слушаюсь, – помощник скрылся почти так же незаметно, как и появился, закрыв за собой потайную дверь. Председатель снова повернулась лицом к мегаполису и ещё долго стояла так с заложенными назад руками.

Новый Амстердам получил своё название в честь голландского Амстердама, почившего в глубинах мирового океана, в связи с изменением климата и ставшего центром индустрии глубоководных погружений всепланетарного масштаба. С высоты птичьего полёта, столица напоминала большой цветок с семью лепестками. На кончиках всех лепестков находились аэропорты, из которых ракетопланы бесконечными вереницами разлетались в разные концы света. Расположенная у подножья Швейцарских Альп на берегу огромного водохранилища, молодая столица вобрала в себя всё лучшее со всего мира в области архитектуры, строительства и технологий. Всю центральную часть этого цветка занимал правительственный комплекс сооружений, над которым возвышалось величественное здание Совета в виде перевёрнутого эллиптического параболоида. Его дымчатая стеклянная поверхность поблескивала в лучах солнца, напоминая драгоценный камень. Зелёные пятна садов и парков, чередуясь со спортивными площадками на террасах каменных исполинов, ниспровергались вниз замысловатыми фигурами, сплетаясь в единое, лоскутное одеяло с городской инфраструктурой. Театр в виде морской раковины, спиралевидное здание делового центра, самый известный в мире университет, похожий на звезду – неутомимая рука архитектора постаралась на славу. Миллионы спешащих людей и непрерывный поток транспортных средств задавали ритм этого большого города. Именно в этом городе решались судьбы всего человечества. Хотя знать это наверняка не мог никто…

На мониторе Белковского появился запрос на соединение. Директор активировал связь:

– Докладывайте!

– В издательстве, где работал Кабальдо, говорят – он был сильно озабочен в последнее время, замкнут и вообще вёл себя как-то странно. Последние командировки – Лондон, Астрополис, Сингапур и Неиджада, – оперативный сотрудник закончил перечисление.

– Неиджада?

– Да, да. Он посещал завод робототехники корпорации «Эдельвейс», где произошёл несчастный случай.

– Понял. Что ещё?

– Выяснилось, что до него там побывал его друг, тоже журналист, Генрих Броди. Видимо, они интересовались одним и тем же, кроме того, Броди исчез, вскоре после поездки в Неиджаду.

– Так, так!

– Пока всё.

– Продолжайте работать и информируйте меня сразу же, как что-нибудь узнаете! – директор отключил связь.

– Значит Неиджада, говоришь… – глаза Белковского на секунду сверкнули зловещим огоньком. Его и без того выдающийся подбородок, ещё больше выдвинулся вперёд, на лбу появились вертикальные морщины, а угловатое лицо застыло, став похожим на маску из бетона. Он ещё какое-то время смотрел в одну точку, барабаня пальцами по столу, а затем резко встал и вышел из кабинета…

Здание Центрального Исторического Архива напоминало три гигантских, стеклянных шайбы, положенных друг на друга со сдвигом. Ян Збышевский стоял в зале депозитария, склонившись над дисплеем архивного терминала. Светлые вьющиеся волосы время от времени падали ему на лоб, закрывая обзор. Он, не спеша, укладывал их рукой назад, почёсывал нос и продолжал работать. Иногда брови на его вытянутом лице подскакивали вверх, выдавая то ли удивление, то ли озабоченность. В такие моменты он обычно поднимал голову, подпирал её рукой и о чём-то сосредоточенно думал. Вся его фигура при этом принимала какую-то монументальность. Казалось бы – ну что может быть интересного в работе историка-архивариуса? Однако Ян считал иначе. Там, где другой уже начал бы зевать, он погружался в исследование, отправляясь в очередное, увлекательное путешествие по истории. На этот раз он был занят систематизацией данных, связанных с индустриальным прорывом, начиная с середины XX-го века, и по сей день. Вызов флокса оторвал его от дела.

– Слушаю! – ответил Збышевский, не отрывая взгляда от терминала.

– Ян, приветствую! – лежащий перед Збышевским флокс автоматически перешёл в режим громкой связи, так как Ян имел обыкновение снимать его с руки, когда был на работе.

Ян ткнул пальцем в одну из кнопок флокса и над ним появился маленький голографический экранчик.

– А-а, Макс. Как дела?

– Включи генератор переменного шифрования.

– Видимо дело секретное, раз понадобился закрытый канал. Ты не на работе? – спросил Збышевский, переключая флокс.

– Нет. Пришлось выйти ненадолго. Тут кое-что случилось. Просто не хотелось бы по открытым каналам трепаться.

– Что-нибудь серьёзное? – В голосе Яна послышались тревожные нотки.

– Не то, чтобы… но мне нужна твоя помощь, как специалиста.

– Конечно, никаких проблем.

– Не мог бы ты проверить следующую информацию: меня интересует всё, что связано с разработками в области создания искусственного интеллекта и особенно человекоподобных роботов.

– Да-а. Похоже, дело и, правда, – серьёзное. Но тебе повезло, я как раз занимаюсь изучением данных, связанных с историей научно-технического прогресса за последние полтора века.

– Тогда тебе это не составит большого труда.

– В общем, сделаю всё, что смогу.

– Вот и хорошо. Ты не передумал прилетать в Метрополис?

– Нет, нет. Всё как договаривались.

– Ну, тогда поговорим, когда прилетишь. Успеешь сделать?

– Успею. Я с тобой свяжусь перед вылетом.

– Договорились. Спасибо большое.

– Не стоит, но выпивка за твой счёт! – Збышевский постарался подбодрить товарища.

– Хорошо, – Чемизов засмеялся.

В Архиве хранились знания, накопленные человечеством за всю историю его существования. Знания эти были тщательно отсортированы, классифицированы, пронумерованы и втиснуты в цифровые носители круглой формы, размером с бильярдный шар. Шары были выполнены из чрезвычайно прочного сплава, который в совокупности с другими ударопрочными, а также радио– и электрозащитными технологиями обеспечивали достаточно высокую степень защиты информации. Носители были гарантом того, что ни единая крупица знаний не исчезнет бесследно с истлевшей книгой или не затеряется в дебрях глобальной информационной среды. Кроме того, информация на них могла храниться бесконечно долго. Ровные ряды стеллажей радиально расходились от центра огромного зала депозитария. Все их лотки были заполнены до самого потолка носителями, отдающими холодным стальным блеском, что делало депозитарий похожим на инкубатор. Автоматизированная система депозитария обрабатывала поступающие запросы, и вот уже очередной шар мчался по пневмотрубопроводам внутри стеллажей, а затем под полом к рабочему терминалу, с которого поступил запрос. Каждый такой носитель умещал в себе огромный пласт сведений из различных областей знаний: Большой Взрыв, зарождение вселенной, история Земли, наука, культура, искусство, – если где-нибудь и можно было найти ответ на интересующий вопрос, то это было именно, то самое место.

В течение последующих нескольких дней почти всё время Збышевский посвятил поручению Чемизова, тем более что его тема полностью укладывалась в то исследование, которым он был занят. Информационные шары со свистом катились к терминалу Збышевского и обратно. В этот период к вздымающимся бровям и сократовской позе мыслителя, добавились хаотичные прохаживания вокруг терминала. Збышевский был скрупулёзным человеком, почти дотошным, что позволяло ему собирать из разрозненных фрагментов цельную картину. Было очевидно, что история – это его призвание. В какой-то момент ему самому стало интересно это поручение, тем более что ответы наводили на определённые размышления.