Текст книги "Железные амбиции. Мои победы с Касом Д'Амато"

– Меня предупреждали, что ты часто говоришь обо мне гадости, но я никогда по-настоящему не верил в это, – сострил он, пытаясь растопить лед.

– Почему же, все именно так и есть, – прорычал в ответ Кас.

Норрис растерялся. Он заявил, что сейчас они просто познакомились, а деловую встречу проведут в другой раз, после чего поспешно удалился. Блэк решил было, что этот отъезд ставит крест на будущем поединке, однако Кас был уверен, что Норрис вернется. И оказался прав. Когда через несколько дней Чарли позвонил Норрису и сообщил, что Д’Амато не заинтересован в предварительных встречах, предпочитая сразу же конкретные результаты, тот сел за стол переговоров. А затем мой учитель сделал один из своих лучших ходов. Он потребовал, чтобы еще до согласования деталей поединка между Паттерсоном и Джексоном Норрис возместил финансовый ущерб. Кас имел в виду компенсацию за отказ Норриса организовывать поединки для Флойда, а также за публично нанесенное им оскорбление. Причем речь в том числе шла об ущемлении интересов бойцов, за которых отвечал друг Каса. За все это Д’Амато потребовал 20 тысяч долларов авансом. У Норриса не было другого выбора, кроме как организовать «ссуду» от Международного боксерского совета. Совет долгие годы практиковал такой метод, чтобы держать менеджеров и боксеров в долговых тисках. Но сейчас все было иначе. Кас не собирался возвращать Норрису эти деньги – и так этого и не сделал в итоге. Он считал этот шаг чрезвычайно остроумным и гордился собой, хвастаясь: «Я заставил его заплатить 20 тысяч долларов еще до того, как он открыл рот». Норрис не заслуживал даже капли уважения.

Когда начались жесткие переговоры по поводу поединка, Кас проявил непреклонность: оба боксера, и Флойд, и Ураган, должны получить по 50 тысяч долларов. Норрис гарантировал Касу выплату в 40 тысяч долларов, однако с учетом предстоящего количества зрителей была достигнута договоренность о сумме почти в 50 тысяч для обоих бойцов. Это не шло ни в какое сравнение с теми четырьмя тысячами долларов, которые предлагались изначально. Возможно, Норрис расценивал это как разовые расходы, по всей видимости, полагая, что Джексон победит Флойда. Но у Каса был туз в рукаве. Однажды, когда он проводил поединки в никому не известном спортлагере в Нью-Джерси, между Джексоном и Флойдом состоялся бой. Хотя боксеры были хорошими приятелями, Флойд жестоко измочалил Урагана.

Вскоре Норриса вызвали для дачи показаний по делу о монополии Международного боксерского совета. Ему пришлось объяснять судье Райану обоснованность одалживать крупные суммы боксерам и менеджерам – включая Каса. Адвокат защиты поинтересовался, чем он может объяснить такую практику.

– О, это помощь боксерам и их менеджерам, когда они оказывались в беде и остро нуждались в деньгах. Эти деньги позволяли им избежать грабительских кредитов или продажи части контракта тому, кого не следует пускать в бизнес, – ответил Норрис, изображая филантропа.

– Вы даете им деньги, чтобы они не попали в лапы коварных личностей, которые могут повлиять на бойцов, организуя поединки? – в сомнении переспросил судья Райан.

– Я бы так не сказал, ваша честь, но думаю, что мои деньги их поддерживают, – неубедительно ответил Норрис.

Поединок был назначен на 8 июня в Madison Square Garden. Джексон казался достаточно странным чуваком. Энтони Патти однажды видел, как тот натуральным образом уснул, отрабатывая удары по боксерскому мешку. Большинство спортивных журналистов были не слишком высокого мнения об Урагане. Артур Дейли из New York Times писал: «Джексон дерется отвратительно, он просто никудышный боксер… его многочисленные частые удары похожи на рой пчел. Он не останавливаясь наносит их неутомимо, словно ветряная мельница. Жало этих ударов совершенно безвредно». Мартин Кейн, в свою очередь, отмечал в журнале Sports Illustrated: «Джексон – это боксер, успех которого покрыт тайной. Он смог обеспечить себе позицию претендента номер два на титул чемпиона (сразу же после Мура, никак не меньше) странным набором лягания и пощечин. В предстоящем бою с Паттерсоном Ураган будет удивительным образом сочетать свои фирменные двойные апперкоты, боковые шлепки открытыми перчатками, нисходящие рубящие правой и восходящие с размахом левой – и все это в хаотичной последовательности».

Но если Кейн считал Флойда «таким же достойным, как молодой Джо Луис, а возможно, даже и лучше», то Дейли присоединился к прессе, настроенной против Каса. Он отмечал, что Паттерсон «благодаря своему сверхосторожному менеджеру Д’Амато содержался в стерильных условиях, на мягкой перинке, и строил карьеру, побеждая дохляков и ничтожеств». При этом нельзя забывать, что Ураган был весьма стойким боксером, способным выдерживать огромное количество ударов. Его можно было сравнить с вечным двигателем. Хотя он не мог похвастаться сокрушительным ударом, в предыдущих поединках ему удавалось здорово измотать многих соперников. Но не в этом бою. Флойд дрался просто превосходно. Он не пытался угнаться за сумасшедшим темпом Джексона, грамотно защищался от града ударов, а затем, в последние 30 секунд каждого раунда, сам переходил в атаку. Паттерсон создавал Джексону проблемы во всех восьми раундах и в результате выиграл раздельным решением судей: двое подтвердили его существенное преимущество, в то время как третий отдал свой голос Урагану. Однако это была дорогая победа: Паттерсон сломал четвертую пястную кость правой руки, попав Джексону в лоб. Кас жаловался на Флойда: «Он не следовал моим установкам! Пытался переураганить Урагана!» Однако в целом тренер был доволен, что теперь его подопечный стал претендентом на чемпионский титул.

А вот от действий Норриса Д’Амато вновь пришел в ярость. В ходе согласования деталей по поединку Паттерсона с Джексоном Кас взял с Норриса обещание, что в дальнейшем при организации отборочных поединков на чемпионский титул Международный боксерский совет будет привлекать лучших бойцов, независимо от того, контролируются они Советом или нет. Норрис также пообещал помогать независимым промоутерам и небольшим боксерским клубам. После боя Паттерсона с Джексоном эти обещания не были выполнены. Норрис поспешил обвинить в этом своих лакеев из Madison Square Garden, Брауна и Марксона. Когда Кас потребовал уволить их, Норрис этого не сделал. Д’Амато не простил ему такого бездействия.

Теперь Норрис оказался в руках Каса. Флойда от чемпионского титула отделял один поединок. Что помогло моему учителю манипулировать столь могущественной империей? Вот тут-то в дело вновь вступила эта чертова черная магия. Как спустя несколько лет Кас рассказывал репортерам, вспоминая свое противостояние с Международным боксерским советом, против его врага объединились какие-то неведомые силы. Сам Кас не был типичным менеджером: его не интересовали деньги. Он как безумный бросился в бой: не спал сутками, разрабатывая соответствующие планы, постоянно изучал своего врага, обратил силу, деньги и власть Норриса в его слабость, а также убедился в том, что противник постоянно недооценивает его. Со временем Кас стал играть с Норрисом в воображаемые игры. Ему представлялось, будто его соперник сидит в комнате с двенадцатью дверями, а он запирает каждую из них снаружи. Решив выйти из комнаты, враг пробует открыть первую дверь, однако ему это не удается. Он толкается во вторую – тот же результат. Норриса охватывает паника. Семь, восемь, девять запертых дверей подряд… Он сходит с ума от страха. Наконец, добравшись до последней двери, которую Кас оставил незапертой, Норрис распахивает ее с облегченным вздохом, выходит наружу – и видит Д’Амато, который ждет его с топором в руке. Учитель на полном серьезе делился своими фантазиями с Томом Патти и мной.

Но чем объяснить тот факт, что Кас переигрывал Норриса на каждом шагу? По теории вероятности он должен был хотя бы иногда ошибаться – но этого никогда не происходило. Однажды, когда Кас задумался об этом феномене, его осенило. Дело заключалось в том, что ему были открыты мысли противников. Более того, он мог усилием воли заставлять Норриса и его дружков совершать нужные ему действия – и они подчинялись! По аналогии с шестеренками, вращавшимися в головах его боксеров, он понимал, что творится в мозгах врагов. Кас обладал столь удивительной способностью к концентрации, что мог мобилизовать каждую клеточку своего тела и навязать другим людям собственную волю. Логика подсказывала ему, что это невозможно, но факты доказывали обратное. Кас впадал в состояние, схожее с трансом, что-то вроде сна наяву, и представлял себе, как его враги делают то, что он от них хочет. Д’Амато сосредотачивался на возникшей в его голове картине, после чего она внезапно исчезала, но он знал: все, что ему представилось, непременно случится. У него не было и тени сомнений в этом.

Многие, вероятно, сказали бы, что все это чушь собачья и Кас сошел с ума. Но разве он дейстовал безрассудно или практиковал черную магию? Идея контакта мозговых импульсов, исходящих от разных людей, не так уж нова. Кас просто тщательно проработал ее. Каждому под силу взглянуть на случайного парня и сказать: «Я знаю, о чем он думает». И это всего лишь результат усилий дилетанта. А представьте себе человека, глубоко погруженного в вопрос. Такая вот разновидность магии. Кас называл это по-разному: развитием ума, проявлением собственной сущности. На самом деле эта форма колдовства вписывалась в концепцию Каса. Он брал отдельные фрагменты мозаики, складывал их – и у него получался «Кас Д’Аматизм». С тех пор как я встретил своего наставника, мне удалось повидать мир и убедиться в том, что многое из того, о чем он говорил, – настоящая магия.

Однажды я видел, как Кас стоял перед окном, наблюдая за парнем, который шагал по улице, и вдруг велел ему: «Обернись, обернись, обернись!» Чувак остановился и оглянулся. Кас верил в действенность такой практики, и я, наверное, тоже. Она принесла мне пользу, помогла стать значимой фигурой. Трезво оценивая себя, я понимаю, что не являюсь каким-то здоровяком. Но когда дело доходило до поединков, мне представлялось, что я вовсе не коротышка, а гигант, – и это срабатывало.

Кас выступил войной не только против Норриса. Нельзя забывать, что Фрэнки Карбо и его друзья-гангстеры контролировали боксеров и менеджеров, которым приходилось иметь дело с главой Международного боксерского совета. В отношении криминалитета Кас разработал особую стратегию, принимая во внимание то уважение, которое все питали к этим парням. В 1985 году в Олбани в ходе разговора со мной Кас изложил свой план борьбы:

– Карбо назвал меня сумасшедшим, потому что никто никогда не сделал бы того, на что решился я. Однако я все тщательно просчитал. Мне, выросшему на улице, известен этот тип людей. Я всегда знал, чем они дышат, поэтому осознавал, как далеко можно зайти. Нужно было проявлять крайнюю осторожность. Это походило на ходьбу по натянутому канату. Стоило совершить один неверный шаг – и конец. Меня могли застрелить в любой момент. Безумием было даже намекать на то, что этим людям брошен вызов, поскольку они из тех, кому никогда и никто не осмеливается переходить дорогу. В этом случае под угрозой оказывается их репутация, а они не могут такого позволить. Поэтому я делал запланированное, не афишируя того, что, по существу, кидаю им в лицо перчатку. И хотя я здорово нервировал и раздражал их, дело ни разу не дошло до того, чтобы эти парни решились на активные контрмеры.

Кас вступил в противоборство с боксерским истеблишментом, но сделал это не ради того, чтобы как-то возвыситься самому. В то же время он опубликовал интересную статью «Монополия в боксе еще жива», в которой раскрыл мотивацию своей борьбы с Норрисом. Упомянув, что его называли «психопатом», он пишет:

«Возможно, это и так. Но если я и психопат, то искренне верящий в то, что он делает. И причина, побудившая меня вступить в длительную борьбу с самым могущественным и гибельным для боксерского мира объединением, осталась неизменной. Моя единственная цель – восстановить честные, независимые от чьего-либо влияния соревнования по боксу на всех уровнях. Я хочу возродить систему небольших районных клубов, передающих опыт любителям, которые желают построить спортивную карьеру. Важно вернуть менеджерам право заключать честные соглашения, учитывающие мастерство их боксеров и интерес зрителей к этим спортсменам. Иными словами, я добиваюсь условий свободного предпринимательства в сфере бокса – в стране, гарантирующей эту бесценную свободу как конституционное право».

Теперь эта цель оказалась в пределах досягаемости. Однако у Норриса оставался в запасе еще один трюк. Атлетические комиссии и общественность называли Паттерсона тем боксером, который должен бросить вызов Арчи Муру за освободившийся титул чемпиона в супертяжелом весе. Однако Норрис попытался свести Мура в поединке с другим бойцом, которого также контролировал Международный боксерский совет. С учетом этого обстоятельства Кас решил привлечь своих друзей на телевидении и радио, которые могли поспособствовать справедливому разрешению вопроса. Одним из них был молодой Говард Коселл, симпатизировавший Касу и Флойду. Коселл так часто приглашал Каса на свое радиошоу, что тот по сути стал его завсегдатаем. Д’Амато понимал, что пресса может лгать общественности сколько угодно, но если ему удастся обнародовать свою позицию через радио и телевидение, то к его мнению прислушаются. В конечном итоге именно так и случилось. «Отчасти я стал героем», – скромно резюмировал Кас впоследствии.

Итак, он пришел к Коселлу и рассказал, что Норрис пытается исключить его боксера из чемпионского боя. Коселл изменил уже утвержденную программу и вставил в нее Д’Амато, который в прямом эфире с первых же минут перешел в наступление: «Бокс должен находиться под контролем и присмотром национальных уполномоченных. Однако у нас в стране появился человек, который, полностью контролируя этот вид спорта, заменил все Атлетические комиссии, согласившиеся с тем, что только Флойд Паттерсон может сразиться за чемпионский титул». Когда Кас в тот вечер вернулся домой, Норрис позвонил ему и сказал: «Послушай, у меня и в мыслях не было игнорировать Флойда Паттерсона».

У Норриса были причины проявить такое великодушие. Во-первых, он считал, что судья Райан вынесет решение в пользу Международного боксерского совета. Во-вторых, и сам Арчи Мур, и его менеджер Док Кернс заверили его, что в ходе поединка Флойд будет отправлен в нокаут. Итак, бой был назначен на 30 ноября 1956 года на спортивной арене Chicago. Такие эксперты, как Нат Флейшер, настолько недооценивали Флойда, что даже не включили его в рейтинг лучших тяжеловесов по версии журнала Ring.

Норрис добивался того, чтобы бой состоялся в его родном Чикаго, и Кас беспокоился, как бы встреча не завершилась «чикагским решением». Однако лица, приближенные как к губернатору штата, так и к мэру города Ричарду Дэйли, заверили его, что поединок будет честным и справедливым. Кас разбил лагерь Флойда в Sportsman’s Park, заброшенном ипподроме на окраине Чикаго. Посетив это место, Коселл написал: «Оно такое пустынное, такое безлюдное, что я ушел оттуда с чувством жалости к тем, кто там остановился».

Журнал Sports Illustrated, однако, смог усмотреть в выборе дислокации определенные преимущества: «Д’Амато, который читает Фрейда и носит фетровую шляпу… решил последовать принципу Павлова, издавна применяемому при дрессировке собак. Каждый раз, когда Флойд хорошо дерется, Кас награждает его подарком, формируя тем самым у своего боксера условный рефлекс. Увидев, что его подопечный катается верхом, Кас задумал подарить ему коня, если тот выиграет чемпионат. Поскольку Паттерсон любит лошадей и является отличным наездником, это обещание, вероятно, заставит его пускать слюни, подобно собаке Павлова, когда судья-хронометрист ударит в гонг».

Флойд совершал пробежки на скаковом круге и проводил спарринги на ринге, установленном в VIP-зоне. Его спальня находилась в помещении для жокеев. После того как боксер укладывался спать, его наставник вытаскивал раскладушку и располагался у входа. Обычно перед поединком Кас выставлял брата Тони у раздевалки своего боксера, чтобы не пускать туда гангстеров, но действо с раскладушкой стало еще одним шагом к обеспечению безопасности. Кас, возможно, научился этой предосторожности у Аль Капоне, чей телохранитель Фил Д’Андреа всегда ночевал перед дверью в спальню босса. Флойд так писал в своей автобиографии об этой легендарной раскладушке:

«Кас до такой степени боялся, что кто-нибудь попытается нас прикончить, что каждую ночь ставил лежак поперек входа в комнату, где спали мы с Бастером, моим спарринг-партнером. В большинстве случаев он даже не удосуживался раздеться – забирался на свою импровизированную кровать прямо в одежде. Кас постоянно был настороже. Однажды репортер поинтересовался у него, не слишком ли он драматизирует события. На что тот ответил: «Знаю, это кажется безумием – охранять его таким образом, но вы сами наслышаны обо всех этих историях и понимаете: никогда нельзя расслабляться».

Кас гордился тем, что был таким крутым. Он никогда никому не позволял собой помыкать. Но почему же нужно было одному дежурить под дверью? Д’Амато полагал, что мафия желает заполучить именно его. Ему казалось, мафиози не собирались причинять вред Паттерсону, ведь они хотели заставить боксера работать на них. А следовательно, их мишенью был Кас – это ему они намеревались переломать коленные чашечки, чтобы убрать с дороги.

Кас скрупулезно изучил все поединки Арчи Мура на профессиональном ринге и придумал способ преодолеть его знаменитую защиту. Учитывая оборонительную позу Мура, было сложно наносить ему удары по корпусу, однако при этом боксер открывал челюсть. Кас велел Флойду постоянно теснить противника, держась на близкой дистанции, и использовать свое преимущество в скорости.

Большинство спортивных журналистов и знатоков бокса считали, что Кас слишком рано выставил Флойда на такой ответственный поединок и молодой боксер даже не отвечает принятым для тяжеловеса параметрам. Они, казалось, сочувствовали Д’Амато, прогнозируя поражение его бойца. Однако мой учитель никогда бы не поставил Флойда в критические условия, когда тому пришлось бы драться с превосходящим его противником. Позже, в интервью журналу Argosy, Кас скажет:

– Титульный бой значил для меня очень многое. Но если бы у меня хоть на минуту появилось опасение в том, что Флойд может серьезно пострадать, я бы никогда не позволил ему перелезть через канаты на ринг, пусть даже за полмиллиона долларов. Я достаточно долго занимаюсь боксом, чтобы понимать, насколько это тяжелый бизнес. Мне довелось видеть, как молодые парни вроде Аарона Перри теряли зрение. Я знал Джонни Брэттона, который когда-то был чемпионом, а теперь живет в ночлежке. И я был свидетелем того, как парней, наподобие Ла Верн Роуча, просто убивали на ринге. Слишком много мальчишек страдает, потому что их рано выпускают на ринг и они не соответствуют предъявляемым требованиям. У моего парня было время натренироваться и научиться извлекать пользу из своего опыта. Я не желаю видеть его с переломанным носом или превратившимся в пьяного мопса, который состарился раньше времени.

На пресс-конференции накануне поединка Кас предсказал не только победу Флойда, но и реакцию прессы после боя:

– Еще до того как состоялся бой, вы назначили Арчи Мура победителем, и ваш выбор основан на впечатлении от поединков, проведенных за последние несколько недель. Вы наблюдали за выступлениями обоих боксеров. Исходя из того, что они вам продемонстрировали, вы предпочли Мура. При этом большинство из вас, за очень редким исключением, ожидает, что он победит нокаутом. Сомневаются в этом, вероятно, лишь два-три человека. Однако завтра вечером, после того как Флойд Паттерсон нокаутирует противника, вы все скажете: «Он избил старика!»

Флойд решил проявить такое же высокомерие, что и Кас, и, когда его спросили, как парень с четырехлетним стажем может победить бойца с двадцатилетним опытом, ответил, улыбнувшись: «Ну, возможно, за четыре года я смог узнать столько же, сколько он за двадцать».

В день взвешивания одна из чикагских газет опубликовала материал о том, что Норрис втайне предоставил Арчи Муру денежное обеспечение в размере 200 тысяч долларов, вне зависимости от исхода поединка. Это не было предусмотрено контрактом Мура с Атлетической комиссией штата Иллинойс. Кас был в ярости от очередной подлой выходки Норриса.

Когда было объявлено о предстоящем поединке, Муру отдавали предпочтение в соотношении 3:1, хотя спортсмену было уже тридцать девять лет – на восемнадцать больше, чем Флойду. Чарли Блэк и его друзья из Восточного Гарлема поставили на Флойда кучу денег. К началу боя шансы Арчи Мура упали до соотношения 8:5, но это не беспокоило Норриса, который сделал на своего бойца ставку в размере небольшого состояния.

Жена Флойда должна была родить в день поединка; это могло произойти в любую минуту. И действительно, она родила дочь за пять часов до начала боя. Кас, однако, запретил кому-либо сообщать Флойду, что он стал отцом. «Где-то за пару часов до поединка Д’Амато шепнул мне эту новость, зная, что она прибавит мне сил. Так оно и случилось», – скажет позже Паттерсон.

Кас ужасно нервничал, когда боксеры вышли на ринг. В своем углу он вполголоса давал Флойду последние указания. Позже Д’Амато признался: «Я пытался сделать вид, что это всего лишь очередной поединок. Хотя на самом деле это было не так». Флойд посмотрел на Каса, и тот понял, о чем думал его воспитанник: «Его мысли были о том же, о чем и у меня: оправдается ли наша программа? Смогут ли все эти годы специальной подготовки сейчас воплотить нашу мечту в реальность? Или же мы слишком осторожничали, проводя бои на детском уровне, и правы были те газетчики, которые потешались над нами?» Кас волновался наравне со всеми, однако тщательно скрывал свои чувства. Поначалу он испытывал некоторые сомнения, но после первого раунда вновь обрел уверенность. «Только не делай глупостей, и ты станешь новым чемпионом», – сказал он Флойду во время перерыва. В следующих раундах Паттерсон не сбавлял темпа и боксировал просто мастерски. Арчи был лишен возможности хоть раз пробить его. А затем Флойд сбил противника с ног, и это стало началом конца. Рефери остановил бой в пятом раунде.

Зрители буквально обезумели, но Кас даже в этот момент контролировал свои эмоции. Раньше он уже представлял себе эту сцену и теперь мыслями обратился к отцу: «Вспомнилось, как он однажды сказал – после того как в очередной раз избил меня, – что настанет день, когда я буду рад получить суровую порку, только бы он был рядом. Прямо сейчас я был готов принять самую страшную взбучку в своей жизни, лишь бы отец мог увидеть, чего достиг его сын». Кас был просто потрясающим парнем. В тот вечер Паттерсон заработал 114 257 долларов, и они с Касом послали 3 тысячи долларов священнику, с которым они познакомились, когда Флойд выступал в Литл-Роке, штат Арканзас.

На следующий день после поединка, как и предсказывал Кас, лояльная Норрису пресса заявила, что победа Флойда «запятнана» тем, что он дрался со «стариком». Однако Флойд был признан чемпионом в журнале Sports Illustrated. Корреспондент издания Мартин Кейн не стеснялся в похвалах в адрес победителя: «Своим смертоносным ударом Флойд продемонстрировал такую силу, которая не посрамила бы ни Луиса, ни Демпси. Менее чем за пять раундов он показал и оборонительное мастерство, и тактику атак гениального Танни[79]79
  Джеймс Джозеф Танни (1897–1978) – американский боксер-профессионал, чемпион мира в супертяжелом весе. В 1926 году он одержал победу за звание чемпиона мира в поединке с Джеком Демпси.


[Закрыть]. Его стиль не похож на схему поединка, которой придерживались эти боксеры. Он дрался как Паттерсон, достойно войдя в их славную компанию… Нокаутировав Арчи Мура, Флойд Паттерсон стал самым молодым в истории бокса чемпионом в супертяжелом весе. И это больше, чем триумф на ринге. Это событие ознаменовало собой крушение боксерской монополии».

Через несколько дней после боя Говард Коселл находился дома в Нью-Йорке, когда в его дверь позвонили. Это был Кас, исполненный энтузиазма. Он принес в подарок бутылку арманьяка столетней выдержки. «Все это время ты поддерживал нас», – поблагодарил его Кас. Они просидели за разговорами несколько часов. Д’Амато сообщил Коселлу, что собирается созвать пресс-конференцию с целью сделать объявление: с этого момента Международный боксерский совет не будет иметь никакого отношения к поединкам с участием Флойда. Он действительно провел ее, болезненно щелкнув Норриса по носу.

Впоследствии Кас мог звонить Коселлу в любое время дня и ночи. Однажды он велел водителю съехать на обочину Меррит-Парквей и из придорожного телефона-автомата сообщил Говарду, что опасается за свою жизнь. «Если со мной вдруг что-нибудь случится, ты поймешь, кто это сделал. Расскажи всем правду», – попросил он друга.