Текст книги "Разоблачение"

Но ведь она сказала, что не собирается предъявлять ему официального обвинения.

И возникает вопрос, а почему, собственно, нет?

Сандерс застыл посреди улицы. Кажется, это то, что надо…

«…Мередит заверила меня, что не собирается выдвигать против тебя обвинения…»

Почему?

С тех пор как Блэкберн сказал Сандерсу об этом, у Тома этот вопрос ни разу не возник. И у Луизы Фернандес тоже. Но факт оставался фактом: отказ Мередит от предъявления официального обвинения не имел ни малейшего смысла. Она уже обвинила его, так почему не сделать этого официально? Почему бы не вынести все на обсуждение?

Может, Блэкберн ее отговорил? Он всегда заботился о внешних приличиях.

Но Сандерс не думал, что дело было в этом. Вовсе не обязательно было выносить сор из избы – можно было устроить расследование внутри компании.

А с точки зрения Мередит, формальное разбирательство имело реальные преимущества. В «ДиджиКом» Сандерс пользовался популярностью, он работал в компании довольно долго. Если целью Джонсон было избавиться от него, загнав в Техас, то зачем же пренебрегать такой удобной возможностью избежать пересудов и кривотолков, которые неизбежно разнесутся по всей фирме? Почему не встать на официальный путь?

Чем больше Сандерс над этим думал, тем яснее вырисовывался перед ним ответ: Мередит не зарегистрировала свою жалобу официально потому, что не могла этого сделать.

Она не могла, потому что это поставило бы ее перед другой проблемой. Более неприятной.

Что-то еще…

«…все спустим на тормозах…»

Перед Сандерсом постепенно все происшедшее начало рисоваться в ином свете. Сегодня утром Блэкберн не стал игнорировать его и пренебрегать встречей с ним. Ничего подобного – он еще и оправдывался.

Блэкберн был напуган.

«…Мы все спустим на тормозах, к полному удовлетворению всех заинтересованных лиц…»

Что он имел в виду?

Что у Мередит за проблемы?

Какие у нее вообще могут быть проблемы?

Чем больше Сандерс об этом думал, тем отчетливее понимал, что существует только одна возможная причина, почему она не стала регистрировать жалобу…

Сандерс снова достал свой телефон, позвонил в «Юнайтед Эйрлайнз» и заказал три билета до Финикса и обратно.

* * *

– Ты, чертов сукин сын, – сказала Сюзен.

Они сидели за угловым столиком в «Иль Терраццо». Было два часа дня, и ресторан был почти пуст. Сюзен слушала мужа уже полчаса, не перебивая и не комментируя. Сандерс рассказал ей о встрече с Мередит и обо всем, что случилось после этого: о совещании с «Конли-Уайт»; о разговоре с Блэкберном; о беседе с Фернандес.

– И как тебя после этого не презирать? Адель и Мери Энн разговаривали со мной по телефону, и они знали, а я нет? Как ты унизил меня, Том!

– Ну, – оборонялся он, – ты же знаешь, что позже нам с тобой было не до этого разговора…

– Брось, Том, – поморщилась жена. – Я не имею к этому никакого отношения. Ты не сказал мне потому, что не захотел.

– Сюзен, это не…

– Это так, Том. Я ведь тебя о ней спрашивала. Если бы ты хотел, ты бы мне все мог рассказать, но ты этого не сделал. – Сюзен покачала головой. – Сукин сын. Не могу поверить, что ты такой козел. Заварить такую кашу!.. Ты хоть понимаешь, во что влип?

– Понимаю, – признался Том, повесив голову.

– Только не надо мне здесь устраивать сцен раскаяния, скотина ты этакая!

– Мне очень жаль, – сказал Сандерс.

– Тебе жаль? Ему жаль! Господи, я не могу поверить, ну что за скотина! Ты провел ночь со своей чертовой любовницей…

– Неправда! И она мне не любовница!

– Какая разница! Она была твоей зазнобой.

– Она не была моей зазнобой!

– Да ну? А почему ты тогда ничего не сказал мне? – Сюзен потрясла головой. – Ответь мне только на один вопрос: ты ее трахнул или нет?

– Нет.

Она в упор посмотрела на мужа, помешивая свой кофе.

– Ты говоришь мне правду?

– Да.

– Ничего не скрываешь? Никаких неудобных для тебя подробностей?

– Нет, ничего.

– Тогда почему она на тебя пожаловалась?

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.

– Должна быть какая-нибудь причина, чтобы она на тебя пожаловалась. Ты должен был что-то сделать.

– Ничего я не делал. Наоборот, я отшил ее.

– Угу, конечно. – Она хмуро посмотрела на Сандерса. – Знаешь, Том, это ведь касается не только тебя: это касается всей семьи – и меня, и детей.

– Я понимаю.

– Тогда почему не рассказал все сразу? Если бы ты рассказал мне правду вчера вечером, я бы смогла тебе помочь.

– Тогда помоги мне сейчас.

– А что мы сейчас можем предпринять? – спросила Сюзен, преисполнившись сарказма. – После того, как она пожаловалась Блэкберну. Сейчас ты человек конченый.

– Я в этом не уверен.

– Можешь мне поверить, теперь тебе некуда рыпаться, – сказала жена. – Если ты обратишься в суд, на ближайшие три года наша жизнь превратится в ад, и лично я совсем не уверена, что тебе удастся выиграть дело. Мужчина, жалующийся, что его преследует женщина! В суде все со смеху попадают.

– Возможно.

– Можешь не сомневаться. А раз ты не можешь обратиться в суд, что остается? Ехать в Остин. О Господи!..

– А я все еще стараюсь понять, – сказал Сандерс, – ничему она обвинила меня в преследовании по сексуальным мотивам, но не зарегистрировала свое заявление. Что ее от этого удержало?

– Да какая разница? – раздраженно махнула рукой Сюзен. – На это может быть миллион причин: нежелание выносить сор из избы, например. Или Фил ее отговорил. Или Гарвин. Кому это интересно? Взгляни в лицо фактам, Том: тебе некуда рыпаться. Некуда, глупый ты сукин сын!

– Сюзен, успокойся, пожалуйста…

– Так тебя распротак, Том. Ты бесчестный и безответственный…

– Сюзен…

– Мы женаты уже пять лет. Я не заслужила подобного отношения!

– Можешь ты успокоиться? Послушай, что я хочу тебе сказать: я могу кое-что предпринять.

– Том, ты не можешь.

– А я думаю, что могу. Могу, потому что сложилась очень опасная ситуация. Опасная для всех.

– Что ты имеешь в виду?

– Примем на веру то, что Луиза Фернандес рассказала мне насчет судебного разбирательства…

– Можешь быть в этом уверен. Она хороший адвокат.

– Но она посмотрела на это дело со стороны истца, а не со стороны компании.

– Еще бы, ведь ты – истец.

– Вот и нет, – сказал он. – Я – потенциальный истец.

На минуту над столиком повисло молчание.

Сюзен смотрела на мужа, изучая его лицо. Сандерс видел, что она пытается понять, что у него на уме, но не может.

– Ты шутишь?

– Нет.

– Ты, должно быть, сошел с ума.

– Тоже нет. Суди сама: подготовка к слиянию «ДиджиКом» с очень консервативной компанией с Восточного побережья идет полным ходом. Эта компания уже отказалась от приобретения одной фирмы лишь из-за того, что в ней был какой-то скандал с одним сотрудником. Кажется, этот сотрудник не очень вежливо разговаривал с временно работавшей у них секретаршей, и это стало известно. Так «Конли-Уайт» отменили сделку, поскольку они очень щепетильны в отношении гласности. А из этого можно сделать вывод, что меньше всего «ДиджиКом» заинтересован в том, чтобы против нового вице-президента-женщины проводилось судебное разбирательство.

– Том, ты понимаешь, что говоришь?

– Да, – сказал Сандерс.

– Если ты попытаешься это сделать, они взбесятся; да они тебя уничтожат!

– Я это предусмотрел.

– Ты говорил об этом с Максом? По-моему, стоит.

– Черт с ним, с этим Максом – он сумасшедший старик.

– А я его спрошу, потому что это не только твое дело, Том. Ты никогда не имел склонности к сутяжничеству. Не думаю, что у тебя что-либо получится.

– А я думаю, что получится.

– Это будет отвратительно. Через день-другой ты сам пожалеешь, что не принял предложения о переводе в Остин.

– Плевать.

– Но это так, Том. Ты потеряешь всех друзей.

– Плевать.

– Но все равно будь готов.

– Я уже готов. – Сандерс взглянул на часы. – Сюзен, я хочу, чтобы ты взяла детей и съездила к своей матери на несколько дней. – Мать Сюзен жила в Финиксе. – Если ты сейчас поедешь домой и соберешь вещи, то успеешь на восьмичасовой рейс из Си-Так. Я забронировал для вас три места.

Сюзен посмотрела на мужа, словно видя его впервые, медленно выговорила:

– Ты… ты на самом деле решил сделать это…

– Да. Решил.

– Ну и ну… – Она наклонилась, подняла с пола свою сумочку и достала из нее блокнот-ежедневник.

– Я не хочу, – объяснил Сандерс, – чтобы тебя или детей втянули в это дело. Я не хочу, чтобы кто-то лез к нам в дом с кинокамерой.

– Подожди минуту… – Сюзен провела пальцем по списку назначенных дел. – Это можно отложить… Сюда позвоню… Так, – она подняла глаза, – я могу уехать на несколько дней. – Взглянув на часы, она заторопилась. – А сейчас я лучше пойду собирать вещи.

Сандерс встал и вместе с женой пошел к выходу из ресторана. На улице шел дождь, было серо и мрачно.

Сюзен взглянула на мужа и поцеловала его в щеку.

– Удачи, Том. Будь осторожен.

Сандерс видел, что она напугана. Ее испуг передался и ему.

– Все будет хорошо.

– Я люблю тебя, – сказала Сюзен и быстро вышла под дождь. Некоторое время Сандерс смотрел ей вслед, ожидая, не обернется ли она. Но она не обернулась.

* * *

Возвращаясь на работу, Сандерс внезапно осознал, как он одинок. Сюзен вместе с детьми уехала, и он остался сам по себе. Он пробовал было убедить себя в том, что он должен только радоваться, что может действовать без оглядки на семью, но на самом деле он чувствовал себя брошенным и подвергающимся опасности. Озябнув, он поглубже засунул руки в карманы плаща.

Он провел разговор с Сюзен не лучшим образом. Она ушла, ломая голову над его ответами.

«Почему ты не сказал мне?..»

Он так и не смог толком объяснить ей. Он не смог выразить противоречивые чувства, которые он испытывал прошлым вечером, – ощущение нечистоты происходящего, чувство вины и понимание того, что он делает что-то плохое, хотя ничего плохого он не делал.

«Ты мог бы все рассказать мне…»

Я не сделал ничего плохого, твердил себе Сандерс. Но почему же тогда он не рассказал все жене? И снова в его мысли вторглись образы из дальнего прошлого: белый пояс… коробка воздушной кукурузы… цветок, нарисованный на стеклянной двери его квартиры…

«Брось, Том. Я не имею к этому никакого отношения…»

…Кровь на белой фаянсовой раковине и смеющаяся по этому поводу Мередит. Почему она смеялась? Он никак не мог вспомнить – это был не связанный ни с чем образ… Стюардесса, принесшая ему поднос с едой… Чемодан на постели… Телевизор с отключенным звуком… Аляповатый цветок на стекле – пурпурный и оранжевый…

«…Ты говорил с Максом?..»

А ведь Сюзен права, подумал Сандерс. Он должен поговорить с Максом. И он сделает это – сразу после того, как сообщит Блэкберну неприятные новости.

* * *

Сандерс вернулся в свой кабинет к половине третьего и был немало удивлен, обнаружив там Блэкберна, стоявшего у его стола и разговаривавшего по его же, Сандерса, телефону. Увидев Сандерса, Блэкберн виновато положил трубку.

– А, Том… Отлично. Я рад, что ты вернулся. – Он обошел стол Сандерса. – Ну и что ты решил?

– Я все очень тщательно обдумал, – начал Сандерс, прикрывая дверь.

– И?

– Я решил пригласить Луизу Фернандес из «Мартин и Ховард» представлять мои интересы.

Блэкберн не сразу понял.

– Представлять твои интересы?

– Ну да. Это необходимо, чтобы начать дело в суде.

– В суде? – ошарашенно повторил за ним Блэкберн. – И на основании чего ты собираешься судиться, Том?

– «Преследование по сексуальным мотивам», согласно статье седьмой, – ответил Сандерс.

– Ох, Том, – сказал Блэкберн со скорбным видом. – Как это немудро! Очень немудро. Я настоятельно рекомендую тебе принять иное решение.

– Я обдумывал это решение весь день, – сказал Сандерс, – и факт остается фактом: Мередит Джонсон приставала ко мне, и я отверг ее ухаживания. Сейчас она насмехается надо мной и стремится мне отомстить. Я намерен искать защиты в суде, если это не будет прекращено.

– Том…

– Все, Фил! Я так и поступлю, если меня переведут из отдела.

Блэкберн картинно выбросил руки вверх.

– Но что ты предлагаешь нам сделать? Перевести Мередит?

– Да, – сказал Сандерс. – Или уволить ее. Именно так чаще всего и поступают со злоупотребившими своей властью руководителями.

– Но ты забыл, что она тоже обвинила тебя в сексуальном преследовании!

– Она лжет, – объяснил Сандерс.

– Но свидетелей нет, Том. Ты и она – вам обоим доверяют. Кому, ты считаешь, мы должны отдать предпочтение?

– Это ваши сложности, Фил. Я утверждаю, что я невиновен. И я готов подтвердить это в суде.

Блэкберн, нахмурившись, стоял посреди комнаты.

– Луиза Фернандес – опытный адвокат, и я не могу поверить в то, что она могла рекомендовать тебе подобный образ действий.

– Она не рекомендовала, это мое личное решение.

– Тем более это неумно, – сказал Блэкберн. – Ты ставишь компанию в очень неловкое положение.

– Компания сама поставила меня в неловкое положение.

– Даже не знаю, что сказать, – пожаловался Блэкберн. – Я надеюсь, что это не вынудит нас избавиться от тебя.

Сандерс посмотрел ему прямо в глаза.

– Я тоже на это надеюсь, – сказал он. – Но у меня нет уверенности, что компания примет мои угрозы всерьез. Поэтому мы с Биллом Эвертсом из отдела кадровой политики сегодня же вечером составим по всем правилам заявление о преследовании по сексуальным мотивам, и я попрошу Луизу Фернандес приготовить необходимые бумаги для предъявления в Комиссию по равным правам.

– Господи…

– Она зарегистрирует заявление завтра утром.

– Не вижу причин для такой спешки…

– Никакой спешки. Просто регистрация. Я должен это сделать.

– Но это очень серьезно, Том.

– Я знаю, Фил.

– Я хочу просить тебя, как друга, об одной услуге.

– Какой?

– Воздержись от официального заявления. По крайней мере, не носи его в Комиссию по равным правам. Дай нам возможность провести свое местное расследование до того, как это выйдет наружу.

– Но вы же не проводите местного расследования.

– Проводим.

– Ты даже не захотел сегодня утром меня выслушать; ты сказал, что это не имеет значения.

– Это не так, – возразил Блэкберн. – Ты совершенно неверно меня понял. Конечно, это имеет значение. И, уверяю тебя, мы заслушаем твой рассказ как часть служебного расследования.

– Не знаю, Фил, – ответил Сандерс. – Не представляю, как компания сможет быть беспристрастной в таком положении. Все говорит против меня. Все верят Мередит и не верят мне.

– Уверяю тебя, что это несущественно.

– Мне так не кажется. Утром ты мне сказал, что у Мередит хорошие связи, что у нее много союзников. Ты упомянул это несколько раз.

– Наше расследование будет скрупулезным и беспристрастным. Но в любом случае мне кажется разумным просить тебя до объявления его результатов воздержаться от подачи заявления в государственные органы.

– И сколько я должен, по-вашему, ждать?

– Тридцать дней.

Сандерс засмеялся.

– Но ведь это общепринятый срок для расследования случаев сексуального преследования. – Если вы захотите, то сможете во всем разобраться за один день.

– Но ты же сам видишь, что со всеми этими совещаниями по слиянию мы все очень заняты!

– Это ваша проблема, а у меня проблема своя. Я был оскорблен вышестоящим начальником, и я имею право как работник старшего звена с большим стажем на внеочередное рассмотрение моей жалобы.

Блэкберн вздохнул.

– Ладно. С твоего разрешения, я зайду позже, – сказал он и торопливо вышел из кабинета.

Сандерс тяжело опустился на стул и уставился взглядом в пространство. Началось…

* * *

Пятнадцать минут спустя Блэкберн встретился с Гарвином в конференц-зале на пятом этаже. Кроме них, здесь присутствовали Стефани Каплан и глава управления по соблюдению прав человека в «ДиджиКом» Билл Эвертс.

Блэкберн начал совещание словами:

– Том Сандерс нанял адвоката и угрожает судебной тяжбой с Мередит Джонсон.

– О Господи!.. – воскликнул Гарвин.

– Он жалуется на сексуальное преследование.

– Вот сукин сын! – выругался Гарвин и пнул ножку стола.

– И что, по его словам, произошло? – спросила Каплан.

– Деталей я еще не знаю, – ответил Блэкберн. – Но суть его жалобы в том, что Мередит вчера вечером делала ему сексуальные закидоны у себя в кабинете, он ее отверг, и теперь она ему мстит.

Гарвин тяжело вздохнул.

– Вот дерьмо, – сказал он, – именно этого я и боялся. Это может стать опасным…

– Я знаю, Боб.

– А она это делала? – поинтересовалась Стефани Каплан.

– Боже! – воскликнул Гарвин. – Да кто может в этом разобраться? – Он повернулся к Эвертсу. – Сандерс к тебе с этим подходил?

– Еще нет, но думаю, что не заставит ждать.

– Мы должны не допустить огласки, – сказал Гарвин. – Это крайне важно.

– Да, это важно, – согласилась Каплан, кивнув. – Фил должен обеспечить гарантию того, чтобы это не вышло за стены фирмы.

– Я уже пробовал, – сказал Блэкберн, – но Сандерс обещает обратиться завтра в Комиссию по правам человека.

– Это значит официальную регистрацию жалобы?

– Да.

– Когда об этом станет широко известно?

– Возможно, в течение ближайших сорока восьми часов. Это зависит от того, как скоро в Комиссии управляются с бумажной работой.

– Господи! – воскликнул Гарвин. – Сорок восемь часов?.. Что с ним происходит? Он хоть понимает, что говорит?

– Думаю, что понимает, – ответил Блэкберн. – Отлично понимает.

– Шантаж?

– Вроде того. Нажим.

– Ты с Мередит говорил? – спросил Гарвин.

– С утра еще не говорил.

– Кому-то надо с ней поговорить. Я сам поговорю. Но как нам остановить Сандерса?

– Я просил его подождать с подачей официального заявления в Комиссию по правам человека до окончания нашего внутреннего расследования – дней на тридцать. Он отказался – говорит, что мы вполне можем уложиться в один день, – доложил Блэкберн.

– Ну, ладно, – зловеще сказал Гарвин, – у него есть на это право. Кстати, и у нас чертова гора причин, чтобы провести это расследование за один день.

– Боб, я не думаю, что это возможно, – предупредил Блэкберн. – Дело весьма сложное, и по закону фирма должна произвести независимое и глубокое расследование. Нас нельзя торопить или…

– Ай, брось, – поморщился Гарвин, – я не хочу и слышать все эти причитания насчет законности. О чем вообще разговор? Два человека, так? Свидетелей никаких, так? Ну и сколько времени уйдет на то, чтобы спросить двух человек?

– Ну, не все так просто, – со значительным видом сказал Блэкберн.

– Все проще пареной репы, – язвительно сказал Гарвин. – Все очень просто! «Конли-Уайт» – это компания, помешанная на своем имидже. Она продает учебники школьным советам, в которых верят еще в Ноев ковчег. Она продает детские журналы и владеет заводом по производству витаминов. Одна из их фирм производит детское питание. «Рэйнбоу Маш» или что-то в этом роде. Теперь «Конли-Уайт» хочет приобрести нашу фирму, и в самый разгар переговоров высокопоставленную женщину-администратора, которая по всем планам должна в течение ближайших двух лет стать директором, обвиняют в том, что она домогалась женатого мужчину. Да ты представляешь себе, что сделают люди из «Конли», если эта история выплывет наружу? Ты отлично знаешь, что Николс спит и видит, как бы найти повод дать задний ход. Вот ему радость будет!

– Но Сандерс уже поставил нашу беспристрастность под вопрос, – возразил Блэкберн, – и я не могу с уверенностью сказать, как много человек знают о… э-э… предыдущих инцидентах, которые мы…

– Довольно мало, – вставила Каплан. – Это ведь не всплывало на прошлогоднем совещании руководящего состава компании?

– Погодите минуту, – сказал Гарвин. – Насколько я помню, у нас не должно быть правовых проблем в отношении работников управленческого звена?

– Точно, – подтвердил Блэкберн. – Работающие в настоящее время сотрудники управления по закону не могут допрашиваться или свидетельствовать по подобным делам.

– И никто у нас с прошлого года не уходил? Никто не уволился, не перевелся на другую работу?

– Никто.

– Прекрасно. Ну так к черту его! – Гарвин повернулся к Эвертсу. – Билл, я хочу, чтобы ты пошерстил все документы и внимательно прочитал все, что как-либо касается Сандерса. Посмотри, не найдется ли какой-нибудь зацепки. В случае чего сразу дай мне знать.

– Конечно, – ответил Эвертс. – Но я думаю, он чист.

– Ладно-ладно, – повторил Гарвин, – ты, главное, посмотри. Так, а что может заставить Сандерса дать отбой? Чего он хочет?

– Боб, я думаю, что он хочет сохранить свою работу, – предположил Блэкберн.

– Он не может сохранить свою работу.

– В том-то и дело, – вздохнул Блэкберн. Гарвин фыркнул.

– Если он все-таки пойдет в суд, какие претензии щргут быть нам предъявлены?

– Я не думаю, что на основании происшедшего тогда в кабинете он может что-нибудь состряпать. Самая большая претензия может быть заявлена по поводу нашего отказа провести глубокое всестороннее расследование и дать делу надлежащий ход. Если мы не будем осторожны, Сандерс может одержать победу только за счет этого. Я так считаю.

– Вот мы и будем осторожны. Отлично.

– Послушайте, ребята, – предупредил Блэкберн, – я чувствую, что должен всех предостеречь: очень деликатная ситуация требует тщательного обдумывания каждой детали. Как сказал Паскаль: «Бог – в мелочах». И в данном конкретном случае относительное равновесие между двумя противоречащими друг другу официальными заявлениями вынуждает меня честно сказать, что нельзя заранее с абсолютной точностью предсказать…

– Фил, – оборвал его Гарвин, – не мельтеши.

– Майс, – вмешалась Каштан.

– Что? – не понял Блэкберн.

– Это Майс ван дер Роге сказал: «Бог – в мелочах».

– Кого это, черт возьми, интересует? – грохнул кулаком по столу Гарвин. – Суть в том, что Сандерс, не имея шансов на выигрыш, тем не менее держит нас за яйца. И понимает это!

Блэкберна покоробило.

– Я не стал бы утверждать это в такой форме, – сказал он, – но… Но мы в заднице. Или нет?

– Да.

– Том не дурак, – сказала Каплан. – Немного наивный, но не дурак.

– Еще бы, – подтвердил Гарвин. – Не забывайте, что это я его натаскивал. Научил его всему, что он умеет. Он может доставить большие неприятности. – Он повернулся к Блэкберну. – Подведем итог: что там от нас требуется? Беспристрастие, так?

– Да…

– И мы хотим избавиться от Сандерса.

– Точно.

– Ладно. Как он отнесется к третейскому суду?

– Не знаю. Но сомневаюсь, что с энтузиазмом.

– Почему?

– Ну, обычно мы прибегаем к услугам посредников тогда, когда нужно разрешить вопросы, касающиеся дорожных расходов для уезжающих сотрудников.

– Ну и что?

– Я думаю, как Сандерс на это посмотрит.

– В любом случае надо попробовать. Скажи ему, что решающего значения это не имеет – может, удастся его на этом подловить. Дай ему три кандидатуры, и пускай он выберет, кого захочет. На завтра. Мне нужно с ним говорить?

– Возможно. Давайте сначала я сам попробую.

– Валяй.

Каплан заметила:

– Но, конечно, если мы прибегаем к услугам посредника, мы рискуем столкнуться с последствиями.

– Ты хочешь сказать, что посредник может рассудить не в нашу пользу? – спросил Гарвин. – Ничего, я принимаю такой риск. Самое важное, чтобы дело было разрешено тихо – и быстро. Я не хочу, чтобы Эд Николс наступал мне на пятки. На пятницу у нас назначена пресс-конференция, и я хочу, чтобы к этому времени все дело было благополучно похоронено, а Мередит Джонсон была представлена журналистам как новый руководитель филиала, всем ясно?

Присутствующие подтвердили свое согласие.

– Тогда к делу, – распорядился Гарвин и вышел из Комнаты. Блэкберн заторопился за ним.

* * *

В коридоре Гарвин пожаловался Блэкберну:

– Вот зараза! Должен тебе признаться, мне очень не по себе из-за всего этого.

– Понимаю, – скорбно сказал Блэкберн, печально качая головой.

– Ты на этом деле здорово обкакался, Фил. Ты мог все сделать лучше. Намного лучше!

– Как? Что я мог сделать? Сандерс заявил, что она приставала к нему. Это дело серьезное.

– Мередит Джонсон – половина успеха нашего слияния, – ровным голосом сказал Гарвин.

– Да, Боб, конечно.

– Мы не можем ее потерять.

– Да, Боб. Но мы оба знаем, что в прошлом она была…

– Она доказала всем, что у нее выдающийся административный талант, – перебил его Гарвин. – И я не позволю всякими голословными обвинениями ставить под угрозу ее карьеру.

Блэкберн знал о непоколебимой поддержке Гарвином Мередит. Уже несколько лет Гарвин замечал в ней только хорошее. Когда же кто-то в его присутствии заводил разговор о ее недостатках, он немедленно переводил беседу в другое русло. Переубедить его было невозможно. Но сейчас Блэкберн почувствовал, что он должен хотя бы попробовать.

– Боб, – начал он, – Мередит тоже человек, и мы знаем, что у нее есть свои недостатки…

– Ага, – согласился Гарвин. – Она молода и честна. У нее есть энтузиазм и желание работать в команде. И, конечно, она женщина. Вот это настоящий недостаток – быть женщиной.

– Но, Боб…

– Все, мне надоело, я не хочу больше это обсуждать, – продолжал Гарвин. – У нас не предоставляют женщинам высоких административных постов. В деловом мире Америки полным-полно мужчин, и, когда я говорю о том, чтобы дать шанс женщине, всегда кто-нибудь начинает причитать: «Но, Боб…» Черт возьми, Фил, должны же мы когда-нибудь сломать эту стенку!

Блэкберн вздохнул: Гарвин опять ушел от прямого разговора.

– Боб, никто не против того, чтобы… – начал было он.

– Все против. Вот ты против, Фил – ты ищешь объяснения и оправдания, чтобы заявить, будто Мередит нам не подходит. И я знаю, что, назови я какую-нибудь другую женщину, нашлись бы другие причины, чтобы отвергнуть ее. Я устал от этого.

Блэкберн попытался протестовать.

– Но у нас есть Стефани, у нас есть Мери Энн…

– Видимость! – Гарвин жестом отвел все возражения. – Ну да, конечно, давайте позволим женщине стать финдиректором. Давайте отдадим им пару должностей среднего ранга – бросим им косточку. Но факт остается фактом, и ты не сможешь объяснить мне, почему умная, способная молодая женщина, желающая добиться чего-то в бизнесе, не может получить хорошей руководящей работы. Ну да, на это есть сотни причин, очень убедительных причин, но в конечном счете это просто предрассудки. И кто-то должен положить этому конец. Мы дадим этой прекрасной женщине возможность проявить себя!

– Да, Боб, – сказал Блэкберн, – но с вашей стороны, по-моему, будет благоразумно узнать, что думает сама Мередит по поводу сложившейся ситуации.

– Узнаю. Я точно узнаю, что, черт возьми, случилось. Хотя я уже сейчас знаю, что она мне расскажет. Тем не менее этот вопрос нужно как-то решать.

– Да, все будет сделано, Боб.

– Я хочу, чтобы тебе было ясно – я жду от тебя всех необходимых мер для разрешения дела.

– Конечно, Боб.

– Всех необходимых мер, – повторил Гарвин. – Нажми на Сандерса, пусть он это почувствует. Потряси его клетку, Фил!

– Хорошо, Боб.

– Я поговорю с Мередит. А ты позаботься о Сандерсе!

Потряси его клетку так, чтобы он в синяках ходил…

* * *

– А, Боб! – Мередит Джонсон стояла у одного из Центральных столов в диагностической лаборатории, наклонившись рядом с Марком Ливайном над выпотрошенными «мерцалками». Заметив стоявшего у стены Гарвина, она сразу выпрямилась и подошла к нему: – Я не могу передать, как мне неприятно из-за этого инцидента с Сандерсом.

– Да, у нас в связи с этим появились небольшие проблемы, – согласился Гарвин.

– Я снова и снова пытаюсь понять, как же мне нужно было поступить, – сказала она. – Но он был зол и совершенно неуправляем. Он слишком много выпил и вел себя неподобающе. Нельзя сказать, чтобы такого у нас никогда не было, но… – Она пожала плечами. – В любом случае мне очень жаль.

– По-видимому, он собирается предъявить обвинение сексуальном преследовании.

– Как это неприятно, – огорчилась Мередит, – но я думаю, что это часть его плана – унизить меня, дискредитировать в глазах сотрудников отдела.

– Я не допущу этого, – пообещал Гарвин.

– Он рассвирепел оттого, что я получила эту работу, и он не мог смириться, что я стану его начальником. Он просто пытался показать мне мое место. Таковы многие мужчины. – Мередит печально качнула головой. – Несмотря на все эти разговоры о новом мужском мышлении я боюсь, что таких людей, как вы, Боб, найдется очень немного.

– Меня заботит, что официальное разбирательство может стать препятствием в продаже фирмы, – сказал Гарвин.

– Не вижу, почему это должно перерасти во что-то значительное, – ответила Мередит. – Полагаю, мы в состоянии держать все под контролем.

– Это станет серьезной проблемой, если он зарегистрирует жалобу в государственной Комиссии по правам человека.

– Вы хотите сказать, что он вынесет дело на обсуждение вне стен компании? – спросила Мередит.

– Да, именно это я и хочу сказать.

Мередит уставилась в пространство: похоже было, что ей впервые изменило самообладание. Она прикусила губу.

– Может получиться очень ловко.

– Еще бы. Я послал Фила узнать, согласится ли Сандерс на третейский суд. С опытным незаинтересованным человеком со стороны в качестве посредника. Кем-нибудь вроде судьи Мерфи. Я попробую организовать это уже завтра.

– Отлично, – сказала Мередит. – Я могу раздвинуть свое завтрашнее расписание так, чтобы выкроить пару свободных часов. Но я не представляю, что из этого получится. Он ни в чем не признается, я уверена, а свидетелей нет.

– Я хочу, чтобы ты во всех подробностях посвятила меня в события прошлого вечера, – сказал Гарвин.

– О, Боб, – вздохнула Мередит, – каждый раз, когда я об этом вспоминаю, виню только себя.

– Не нужно, Мередит.

– Я знаю, но не могу иначе. Если бы моя секретарша не пошла решать свои квартирные вопросы, я могла бы вызвать ее в кабинет и ничего бы не случилось.

– Я думаю, будет лучше, если ты расскажешь мне все, Мередит.

– Конечно, Боб…

Мередит наклонилась и несколько минут негромко что-то говорила спокойным, ровным голосом. Гарвин стоял рядом с ней и слушал, свирепо мотая головой.

* * *

Дон Черри взгромоздил ноги в кроссовках «Найк» на стол Ливайна.

– Ага, значит, Гарвин вошел к вам, и что дальше?

– А дальше он встал вон там, в уголочке, тихонечко переминаясь с ноги на ногу – ну, знаешь, как он обычно переминается. Ждал, когда его заметят. Ничего не говорил – просто стоял и ждал, когда на него обратят внимание. А Мередит в это время разговаривала со мной насчет «мерцалок», которые я разложил для нее на столе – я как раз показывал ей, какую неисправность мы нашли в лазерных головках…

– Она врубилась?

– Ага, вроде бы. Она, конечно, не Сандерс, но тоже ничего. Быстро учится.

– И пахнет от нее приятнее, чем от Сандерса, – вставил Черри.

– Да, мне ее духи нравятся, – сказал Ливайн. – Taк или иначе…

– Одеколон Сандерса оставляет желать много лучшего.

– Ага. Так или иначе Гарвину скоро надоело скакать в уголке, и он деликатненько так кашлянул. Мередит его заметила и сказала: «О!» Даже не сказала, а вроде как выдохнула с такой дрожью, ну будто у нее дыхание перехватило, знаешь?

– Угу, – сказал Черри. – Мы здесь будем разводить турусы на колесах или как?