Текст книги "Комната кукол"

– В общем, вот она, – устало произнесла я.

Вайолет кивнула:

– Посади ее на место, хорошо?

Отлично, именно этого мне и хотелось.

– И не волнуйся насчет имени. Давать куклам имена – не лучшая идея. Не надо так больше делать.

С одной стороны, это облегчало мне жизнь. С другой стороны, означало, что Вайолет мною недовольна, а это не очень хорошо.

– Хотите взглянуть на мои записи?

– Покажешь моему брату, когда он вернется, – рассеянно ответила Вайолет, не сводя взгляда с куклы. Так наша кошка в приюте Св. Маргариты обычно смотрела на мышей. И, как у Вайолет, у нашей кошки часто менялось настроение…

Интересно, в Холлихоке есть кошки? Наверняка. Я их просто еще не видела. И никаких следов мышей.

– Я могу идти? – спросила я. Вайолет меня нервировала, как и кукла.

– Конечно, дорогая, – проворковала Вайолет, вновь играя роль милой леди. – И не забудь забрать свой ключ. Я сама запру дверь.

Я ей не доверяла. Да, это Руфус обычно устраивал мне всякие проверки, но все же… Как бы то ни было, я могу сослаться на ее слова, что она позволила мне уйти, не закрыв дверь. И куклы – мои свидетели.

– Спасибо, – ответила я.

– И не забывай, – почти пропела Вайолет, когда я уже стояла в дверном проеме, – если заметишь еще что-то странное в какой-нибудь из кукол, сразу говори мне.

Да, безусловно. Это уж точно. Но вначале мне хотелось поговорить с кем-то – не о странной кукле, а о том, что Вайолет меня ударила. Почему-то мне казалось, что нужно предупредить Алана, чтобы он держался от Вайолет подальше. И он все еще называл Люси ее старым именем. Если это дойдет до ушей Вайолет… Я сразу отправилась на поиски. Но как раз в этот момент у Алана не было для меня времени.

Он выглядел уставшим. Совсем забегался и вспотел. Я вспомнила, как рано ему приходится вставать и какая тяжелая у него работа. Да, он начинал свой день с чистки ночных горшков, но этим дело не ограничивалось. И поэтому он просто не мог позволить себе стоять и болтать с кем-то в коридоре.

– Я бы и рад с тобой поговорить, но сейчас нам привезут лед, а тут нельзя медлить, прости.

Он подмигнул. Не знаю, как я должна была это воспринять. Но я прекрасно понимала, что такое выгружать лед из повозки. Глыбы льда были тяжелыми, так и норовили выскользнуть из рук, а если не поторопиться, то еще и начинали таять.

И я, пожелав Алану удачи, ушла. Жаль, что я так и не смогла спросить, что за история связана с именем Дженет.

Бедняжка Люси, которую эта история касалась непосредственно, тоже ждала приезда повозки со льдом, и я догадалась, что если не уйду из подвала как можно скорее, то и меня попросят помочь с разгрузкой, а этого мне совсем не хотелось. Не потому, что я лентяйка, – просто я уже поняла, насколько утомительна работа с куклами. Утомительна не физически, а морально. И духовно.

Я вернулась в свою комнату. Уже пора было начинать вести дневник. И не забыть при этом использовать тайный шифр.

Глава 7

Этой ночью мне приснился необычайно яркий сон. Я такого не ожидала. Я любила помечтать днем, погрузиться в мир своего воображения. Но тогда я бодрствовала и знала, чего хочу. В пространстве моей фантазии вспыхивали удивительные миры, где я переживала восхитительнейшие приключения, которые в реальной жизни едва ли были доступны девочке из приюта. Но переживать приключения во сне, ночью, просто так, без всякого контроля с моей стороны… Никогда. Или я их просто не помнила.

Может быть, все дело в том, как я росла в приюте Св. Маргариты: когда тебе нужно спать в одной комнате с другими девочками, у тебя просто нет другого выбора. Ты ложишься, закрываешь глаза – и на следующее утро возвращаешься в мир яви. А если спишь беспокойно и просыпаешься ночью в окружении двадцати сопящих и храпящих девочек – то тебе несдобровать. Уснуть в такой обстановке просто невозможно. Я никогда не жаловалась на сон, а поскольку в Холлихоке у меня была своя комната и очень удобная кровать, куда мягче, чем в приюте, то тут забыться сладким сном было намного легче. Тем не менее этой ночью мне приснился самый удивительный сон из всех, что я когда-либо видела.

Я стояла на канате, вокруг было темно. Внизу я не видела зрителей, никто не аплодировал, не задерживал дыхание от страха за мою жизнь. Там царила тишина. Насколько высоко натянут канат, я не знала. Подо мной ничего не было, я только смутно чувствовала, что нахожусь на большой высоте. А канат был не канатом вовсе, а тонкой шелковой нитью, но я почему-то знала, что он выдержит мой вес и не порвется. Нить тянулась куда-то вдаль, и я не видела ее конца. Через каждую пару метров на ней висели какие-то странные коконы размером с человеческую голову, будто свитые из той же нити.

В руке я держала не красный зонтик, с которым обычно представляла себя на арене, а корзинку, и когда я дошла до одного из этих коконов, то поняла, что нужно делать. Я опустилась на колени на нити, сорвала кокон и положила в корзинку. Это повторялось вновь и вновь, и с каждым сорванным коконом я чувствовала, как все больше становится вокруг меня каких-то сотканных из тьмы созданий, мотыльков с черными крыльями. Я их не видела, только чувствовала. В какой-то момент я выронила корзину, она полетела в густую темноту бездны, и я, оступившись, упала за ней, но в этот момент поняла, что и у меня на спине огромные крылья. Я не знала, черные они, как все вокруг, или белые, как мое платье, но крылья подхватили меня и увлекли вверх, в ночь…

И я проснулась. Но сон еще не развеялся, он был таким ярким и отчетливым, будто прорвался в явь и не отпустит меня просто так. Мне даже показалось, что я чувствую крылья за спиной, и я уже хотела повернуться и проверить, какого же они все-таки цвета, но тут поняла, что это не может быть правдой. Жаль. Я бы на самом деле не отказалась от пары крыльев…

Вот только заснуть больше не получалось. Встав, я подошла к окну, раздосадованная внезапным пробуждением. Да, я с удовольствием прогулялась по ночному Холлихоку один раз, потому что мне больше нечем было заняться. Но повторять этот опыт? Нет уж, увольте. Впустив в комнату свежий воздух, я улеглась в постель, глядя, как покачиваются на ветру занавески. Снаружи шел дождь, и я с наслаждением вдохнула его аромат. Дождь меня немного успокаивал. Я уже опасалась, что в Холлихоке всегда царит хорошая погода. Мир без дождя – это как-то пугающе. Под перестук капель я точно усну…

Но я ворочалась на кровати. Как бы я ни укладывалась, мне все время казалось, что я помну свои крылья, и чем чаще я повторяла, что никаких крыльев у меня нет, тем дальше убегал от меня сон. Не знаю, как мне в итоге удалось успокоиться. Может быть, я смирилась с тем, что у меня все-таки выросли крылья, хотя бы на эту ночь. Хотелось вылететь из окна, опробовать их, но я противилась этому желанию. Место сновидений – во сне, а не в яви. Проснулась я в холодном поту, что неудивительно. Я бы с удовольствием приняла ванну, повалялась в горячей воде – вот было бы замечательно. Я бы даже не отказалась от ванны, в которой до меня купалось семь человек и вода уже остыла. Интересно, есть ли в Холлихоке ванна? Если так, то я знаю, что сделаю, когда в следующий раз не смогу уснуть. Разрешение «можешь делать, что хочешь» я могла бы истолковать достаточно широко…

Когда я утром пришла на завтрак, Руфус уже вернулся, словно бы и не уезжал никуда. Может быть, это из-за его приезда я проснулась ночью – скажем, лошадь заржала или дверь заскрипела. Когда я вошла в Утреннюю комнату, он так пристально посмотрел на меня, что я потупилась, и на мгновение у меня в голове промелькнула мысль, что он обратил внимание на мои крылья.

– Вот и она. – Естественно, он обращался не ко мне, а к Вайолет. – Как она все восприняла?

– Она очень понятливая, – ответила Вайолет, и я сочла ее слова за комплимент. – И отлично справляется.

– Она смогла дать кукле имя?

Вайолет покачала головой:

– Мы слишком многого от нее требуем. Она берет имена из своей детской фантазии, не понимая их истинного значения.

– Извините, – громко сказала я. – Если хотите, я подожду за дверью.

– Нет, Флоранс, дорогая, присаживайся, – приветливо улыбнулась Вайолет. – Я лишь рассказывала брату о твоих успехах и наблюдениях. Его интересуют и твои записи.

Судя по взгляду Руфуса, записи его нисколько не интересовали.

– Вскоре твой распорядок дня немного изменится. – Руфус говорил, отвернувшись от меня и от Вайолет, но я поняла, что его слова обращены ко мне. – В имение приедет наша племянница. Она совсем еще юная девушка, твоего возраста. – Да, точно, он говорил со мной. – И мы будем рады, если ты составишь ей компанию.

Я машинально кивнула. Мне срочно нужна была подруга, которая помогла бы понять все окружающие меня странности. После смерти Элис подруг у меня не было – и я не хотела их заводить, но сейчас такое желание опять появилось. Впрочем, я уже выбрала, с кем хочу дружить. Люси. Люси, а не какая-то избалованная девчонка, миниатюрная копия Вайолет, которая сразу решит, что я нищая сиротка, поэтому мной можно помыкать.

– Это замечательно. Вы скажете, когда она приедет, или мне все время нужно быть готовой встретить ее?

Руфус едва заметно покачал головой.

– Мы поставим тебя в известность. Она сирота, и, как понимаешь, мы хотим избавить ее от выпавшей на твою долю участи. Именно поэтому мы решили взять ее в имение.

Я попыталась осознать, что за всем этим кроется. Руфус и Вайолет – брат и сестра. Раз девочка – племянница их обоих, значит, у них есть еще брат или сестра. И раз они заговорили об этой девочке только сейчас, значит, именно из-за нее Руфус ездил в Лондон, поскольку узнал, что семью Молинье после смерти мисс Лаванды постигла новая трагедия. Может быть, нужно выразить им свои соболезнования? Или это будет неуместно?

– Я буду рада компании, – наконец сказала я. – Куклы не очень-то разговорчивы.

Никто даже не улыбнулся, услышав эту шутку.

– В надлежащее время мы поставим тебя в известность, – повторил Руфус. – Тогда мы и сообщим тебе подробности. В любом случае, ты должна осторожно вести себя с нашей племянницей. Она хрупкая девочка, долго болела и теперь вынуждена заново привыкать к жизни. А ты вечно шумишь, несдержанна и невоспитанна.

Серьезно?

– В какой-то мере эти твои особенности пойдут ей на пользу. Но в остальном – избавь от них и ее, и нас.

Руфус в своем репертуаре. Детей нужно видеть, но не слышать. Я не стала задавать вопросы, вертевшиеся на языке. Зато вскоре у меня будет возможность расспросить эту девочку о ее семье – и я уверена, что племянница Молинье окажется такой же любопытной, как я сама, и многое знает. Значит, мои сегодняшние мучения за завтраком не пройдут даром.

После этого и Руфус, и Вайолет полностью меня игнорировали. О куклах разговор больше не заходил. Но когда я позже вошла в тайную комнату, то сразу увидела, что за время моего отсутствия что-то изменилось. Кукла, которую я назвала Дженет, исчезла.

После этого я решила не сообщать Вайолет, если замечу что-то странное. Почему-то я чувствовала себя в ответе за этих кукол и теперь не знала, что случилось с Дженет. Вайолет, должно быть, забрала ее, и мне не понравилось, что она поступила так за моей спиной, – хотя еще вчера я была бы рада отделаться от этой куклы. Безусловно, куклы принадлежали ей, она в своем праве. Вайолет может делать с ними все, что угодно, не спрашивая у меня разрешения. Но что-то тут было не так, и с тех пор, как я поговорила с Вайолет, она знала, что я это знаю. Каким-то образом это делало меня уязвимее.

То, что я слышала в Комнате кукол детский смех, было не единственной странностью этих кукол. И не последним, что меня испугало. Напротив, потом случилось такое, после чего я могла бы лишь улыбнуться своему прежнему испугу: подумаешь, услышала смех, ну и что? Но в том, что произошло, во многом была моя вина. Нельзя было воровать ту куклу.

Все началось через пару дней после исчезновения Дженет. Мне бросилась в глаза кукла, чье белое платьице очень напоминало мое. Мне нравилось выбирать кукол по каким-то внешним признакам – тогда у меня не было ощущения, что это кукла сделала этот выбор, а не я. Я взяла ее на руки и заметила, что и ее волосы похожи на мои. В Холлихоке никто не указывал мне, какую прическу носить, и эпоха косичек и чепчиков осталась в прошлом. Так как у меня не было камеристки, которая укладывала бы мои волосы, – и вообще, я чувствовала себя еще маленькой для таких причесок – я носила волосы распущенными. Они немного вились, даже после того, как я перестала их заплетать, и теперь я наконец-то узнала, каково это – морщить лоб и шевелить ушами. Только от челки пока пришлось отказаться. Прямой пробор придавал мне вид красотки с картин прерафаэлитов, и мне это нравилось. И именно такая прическа была у этой куклы.

Удивившись, я присмотрелась к лицу этой куклы. В целом, с моей точки зрения, все эти куклы были очень похожи друг на друга: те же пухлые щечки (сразу становилось ясно, что они не сироты, а хорошо откормленные детки), румянец, широкие брови, рты обычно приоткрыты и в них видны зубы. Отличались куклы только одеждой, цветом глаз и волос.

Но эта кукла, как мне показалось, чем-то напоминала меня. Безусловно, невзирая на высокое кулинарное мастерство миссис Дойл, щеки у меня не были такими пухлыми, но, с другой стороны, эта кукла казалась чуть стройнее остальных. Ее глаза, рот – все было как у меня. Или мне это только мнилось. Я же никак не могла это проверить, для этого нужно было зеркало, а в Комнате кукол зеркало убрали. Собственно, еще было заметно, где оно висело, – на стене над камином белело пятно на обоях. Может быть, там когда-то красовалась картина, но мысль о том, что кто-то намеренно унес из этой комнаты зеркало, представлялась достаточно жуткой, чтобы укладываться в общий порядок вещей.

А вот в комнате у меня зеркало было. Старое, тусклое, зато настоящее зеркало, и по утрам, умывшись, я могла смотреться в него сколько вздумается, точно вдруг увлеклась самолюбованием, чего явно не могло случиться со мной в приюте Св. Маргариты. Зеркало было прикручено к стене над миской для умывания, и так просто его оттуда не унесешь. Значит, нужно было как-то принести эту куклу к зеркалу.

Разумеется, я знала, что кукол нельзя отсюда выносить. Я не могла просто взять куклу под мышку и пройти с ней по дому. Таким образом, у меня оставалось два варианта: отказаться от этой идеи и больше не думать об этом или же тайком пронести куклу на третий этаж. Я выбрала второе. Я слышала, как когда-то проворачивали подобное контрабандисты, и сейчас настало время последовать их примеру. Никто не заподозрит, что я что-то прячу под юбкой, и, закрепив куклу резинкой чулка, я спокойно могла пронести ее в комнату.

Во всяком случае, в этом состоял мой план. Закрепить ее оказалось легко, но после первых же шагов я поняла, почему Ирэн Адлер[6]6
  Ирэн Адлер – персонаж рассказа Артура Конан Дойла «Скандал в Богемии», Флора Макдональд – историческая личность, шотландская якобитка, спасшая принца Чарльза Стюарта.


[Закрыть] и Флора Макдональд могли прятать под юбкой пистолет или наследника престола, но едва ли справились бы с куклой. Эта дурацкая кукла просто не держалась на месте. Она точно вцепилась в мою ногу, но все равно соскальзывала. А если запихнуть ее поглубже в чулок, то при каждой попытке сделать шаг кукла билась о мою ногу, не говоря уже о том, что так она выглядывала из-под подола.

Единственным способом пронести куклу в мою комнату оказался не самый приличный. Я разделась и сунула куклу себе в панталоны – ее голова торчала наружу, точь-в-точь как малыш кенгуру в сумке матери на картинках в альманахе. Твердая кукла холодила кожу, идти было неудобно и, в целом, до крайности непристойно. Я нервно покосилась на дверь и прислушалась, не идет ли кто-нибудь по коридору. Если бы кто-то вошел в Комнату кукол, когда я стояла там в панталонах и с задранной юбкой, я бы умерла со стыда. Если бы это была Вайолет, все оказалось бы достаточно плохо, но в случае с Руфусом это и вовсе обернулось бы катастрофой. Однако мне удалось поправить платье – и когда я изо всех сил втянула живот, то уже не выглядела так, будто жду ребенка. Кукла давила мне на низ живота, билась ногами о мои бедра, и я молилась, чтобы она в какой-то момент не ожила и не рассказала об этом случае – ни она, ни другие куклы, с интересом наблюдавшие за устроенным мною спектаклем.

Почему для меня было так важно увидеть себя рядом с куклой в зеркале? Действительно ли я хотела принести одну из этих ужасных кукол в комнату, где я сплю? Мне и без того снились странные сны… Но теперь уже поздно было об этом думать. Контрабандная кукла готова. Пора вынести ее из комнаты. Прижимая куклу рукой к животу, я заперла дверь и, согнувшись, на цыпочках направилась к лестнице. Да, вид у меня был странный, но если меня кто-то увидит, то подумает, что у меня просто болит живот. А учитывая, как я объедалась в последние дни, никого это не удивит.

Как это часто бывает, все меры предосторожности оказались излишними. В холле, на лестнице и на третьем этаже никого не было – с тем же успехом я могла нести куклу в руках. Дойдя до своей комнаты, я уже стеснялась сделанного, это выглядело глупой детской затеей. И снова я надеялась, что сюда никто не войдет, – впрочем, со времени моего приезда сюда такого еще не происходило, и я тут каждый день переодевалась, хоть с куклой, хоть без. Я поспешно достала куклу из панталон. Лицо у нее было таким же невинным, как и раньше, хотя она и соприкасалась с теми частями моего тела, которых у нее не было. И я откуда-то знала, что она меня не выдаст.

Я положила куклу на кровать, поправила платье, взяла щетку – в итоге она все-таки нашлась в комоде – и попыталась уложить волосы, как у куклы. Такой пробор сделать несложно… На самом деле мне хотелось бы, чтобы кто-нибудь сфотографировал меня с этой куклой, да и я давно думала о том, что неплохо бы иметь снимок на память, – но прежде чем я познакомлюсь с фотографом, я, видимо, начну работать в цирке. На такую диковинку, как фотография, у меня не было денег, да и особой красотой я не отличалась. В отличие от куклы. Она была такой миленькой, что я уже засомневалась в том, что мы похожи. Я взяла куклу, подошла к зеркалу…

В нем отражалась только я.

Первым делом я в ужасе отшвырнула куклу. Теперь она лежала ничком на самом краю кровати. Затем я попыталась успокоиться. Я говорила себе, что мне просто показалось. Все дело в том, что зеркало старое и облупилось. Наверняка на том месте, где должна была отражаться кукла, облезла амальгама, там пустое пятно, поэтому я и не вижу куклу. Скрепя сердце я поддела куклу кончиками пальцев. Я должна была доказать, что проблема в зеркале, а не в том, что кукла в нем не отражается. Подойдя к зеркалу, я подняла куклу перед собой, глядя поверх ее волос, чтобы что-то разглядеть. Но в зеркале я видела только собственное испуганное лицо, а руки выглядели так, будто я готовлюсь поймать мяч. Сомнений уже не осталось: эта кукла не отражалась в зеркале. И в глубине души я знала, что ни одна кукла из моей тайной комнаты в зеркалах не отражается.

Я села на край кровати и попыталась понять, что же происходит. Я все еще не могла поверить в случившееся. Сколько бы я ни подносила куклу к зеркалу, она там не отражалась, и после третьей попытки я сдалась. Было ли мне страшно? Не знаю. Наверное. Я даже подумала о том, чтобы сбежать отсюда: прочь из Холлихока, подальше от Вайолет, Руфуса, кукол… Оставить все это в прошлом. Иначе я сойду с ума. Если еще не сошла. Смеющиеся куклы. Куклы, которые не отражаются в зеркалах. И я – среди всего этого безумия.

Но хотя на первый взгляд казалось, что сбежать отсюда будет несложно, все было не так просто. От побега ничего не изменится – я уже успела слишком многое увидеть и услышать. Куда бы я ни пошла, эти воспоминания будут преследовать меня, вторгаться в мои мысли и мои сны. Если я останусь и разберусь во всем, если я избавлюсь от страха – только тогда я спасусь. Иначе никак. Нужно действовать спокойно и рассудительно.

Угрожает ли мне опасность? Если посмотреть на ситуацию со стороны, то, хотя меня и окружали эти странные пугающие создания, никакого вреда мне они не причинили. Даже та кукла, которая показалась мне странной на ощупь, производила скорее благоприятное впечатление. А с моим страхом куклы ничего не могли поделать, тут я сама виновата. Нужно просто их не бояться. Ничего сложного, верно? Правда, если бы я сейчас убежала, не раскрыв тайну творящегося в Холлихоке, я бы себе этого никогда не простила.

Кукла лежала рядом со мной на кровати, неподвижная и невинная. Мне хотелось вышвырнуть ее в окно. Спрятать на дне шкафа. Но я подавила этот порыв. Нельзя, чтобы кто-то что-то заподозрил. Вайолет могла позволить себе убрать куклу из комнаты, мне же нельзя так поступать, иначе все раскроется. Нужно вернуть куклу на место. Точно так же, как я принесла ее сюда. И как можно скорее. Я не хотела, чтобы она оставалась в моей комнате.

Я неохотно запихнула куклу в панталоны, чувствуя ее холодное прикосновение. Мне пришлось вновь и вновь напоминать себе, что ничего плохого не случится. Теперь я знала, что эта кукла не отражается в зеркале, но что от этого изменилось? Если бы у меня было карманное зеркальце, я могла бы пронести его в комнату и проверить остальных кукол, но ничего подобного тут не нашлось. Мне даже баночка с цинковой мазью пригодилась бы – эту мазь выпускают с такой крышкой, что в ней обычно можно увидеть свое отражение. Но мази у меня не было. Можно было попросить мазь у миссис Арден, это не так подозрительно, как просить зеркальце, но в глубине души я и так знала правду, поэтому мне не требовались дополнительные подтверждения.

На этот раз я не стала рассказывать Вайолет о случившемся. Она и так все знала, это точно. И Руфус тоже. Если в этой истории я невинная жертва, то они – злодеи, и если они заподозрят, что я слишком многое знаю… Вот тогда мне определенно будет грозить опасность. Итак, больше ни слова Вайолет о куклах. И Руфусу тоже. С куклой под платьем, этой нелегкой ношей, я отправилась вниз. Если бы я все-таки решила проверить свою версию с цинковой мазью, мне могла бы помочь Люси. Она ведь все время работает с мыльным раствором, значит, мазь у нее наверняка есть. Но все по порядку. Первым делом нужно отделаться от этой куклы – и никого не встретить по дороге. Похоже, свое везение на сегодня я уже израсходовала – я как раз дошла до второго этажа, когда столкнулась с Аланом. Уж кого я не ожидала там встретить, так это его. Я попыталась незаметно прошмыгнуть мимо, но он, конечно, увидел меня и, в отличие от горничных, не стал игнорировать.

– Привет, Флоранс!

Алан говорил очень тихо. Прислуге не пристало шуметь на этаже, где жили хозяева, даже если в коридоре никого не было. Я подозревала, что Руфус сейчас в библиотеке или в своем кабинете, а Вайолет – в Утренней комнате.

– Ты почему сегодня не пришла обедать?

– Плохо себя чувствовала, – солгала я, прижимая руку к животу, будто у меня желудок свело. – Я лежала. А ты что тут делаешь?

Алан ухмыльнулся:

– Может быть, я и сплю в подвале, но это не означает, что мне нельзя оттуда выходить. Мистер Молинье вернулся из Лондона, и мне нужно почистить его обувь. Этим я занимаюсь наверху. Том и Гай считают, что им не с руки заниматься такой черной работой.

Я кивнула, чувствуя себя глупо и не зная, как выпутаться из этой истории. Что, если он спросит, куда я иду?

– Тогда удачи, – слабым голосом ответила я. – Все лучше, чем ночные горшки чистить.

– Ты действительно плохо выглядишь. Бледная такая. Ты не заболела? Если тебе плохо, обратись к миссис Арден. Она тебя быстро на ноги поставит. Лекарства у нее мерзкие, но нам, работникам Холлихока, тут так просто поболеть не дадут.

Мне показалось или я услышала упрек в его голосе? Может, дело в том, что я ношу белое платье и он еще никогда не видел, чтобы я работала?

– Я тут тоже, знаешь ли, не бездельничаю, – отрезала я. – Я просто занимаюсь работой, о которой ты не знаешь.

– Вот как? – удивленно переспросил Алан. – И что же это за работа?

Ну вот. Мне нравился Алан, и я не хотела его обманывать. Я сама виновата, что он задал этот вопрос. Мне хотелось отвести его в мою комнату, показать ему куклу и зеркало, но я не могла промолвить ни слова, хотя секрет так и рвался наружу.

– Я… я читаю мисс Молинье. Я очень хорошо умею читать вслух. – В каком-то смысле это было правдой, по крайней мере вторая моя фраза. Но если Алан начнет задавать уточняющие вопросы… – Она меня ждет, я и так уже опаздываю. Спасибо за совет насчет миссис Арден, я подойду ней попозже.

Я попыталась пройти мимо него, но Алан стоял посреди коридора, и я боялась, что, если случайно его задену, он сразу же заметит проклятую куклу у меня в панталонах. Поэтому я отступила на шаг и прижалась к стене.

– Вчера у тебя не было на меня времени, – твердо сказала я. – А сегодня времени нет у меня.

– Это из-за той девочки, да? – спросил Алан. – Это как-то связано с племянницей хозяев, которая вскоре приедет?

Естественно, слухи распространялись быстро. Но я покачала головой, чтобы не ввязываться в разговор.

– Нет, мне правда нужно к мисс Молинье, почитать.

Наконец-то он меня пропустил. Меня мучили угрызения совести, что я солгала: Алан так хорошо относился ко мне, он не заслуживал лжи. Но юноша, ничего не подозревая, улыбнулся.

– Завтра у меня свободный вечер. Три часа свободного времени. Может, ты бы хотела… – Он покраснел. – Хотела бы провести это время со мной? Я знаю, мне нельзя общаться с девушками-служанками, но ты ведь не прислуга, так?

Я поспешно кивнула. Эта мысль мне нравилась. Может быть, мне удастся отвлечься, забыть о мире кукол. Заняться чем-то совершенно нормальным. Человеческим. Этого мне очень не хватало. А приятно провести время в компании Алана – это же вообще замечательно!

– Чем займемся?

– Я что-нибудь придумаю. Я обо всем позабочусь, а ты разберись с мисс Молинье.

– Спасибо.

Я спустилась по лестнице и направилась в Комнату кукол, по-прежнему прижимая руку к животу, чтобы никто не увидел, что я несу, так сказать, «во чреве». И вдруг я поняла, что с нетерпением жду завтрашнего вечера. Безусловно, в этом доме были ужасные куклы, от которых у меня волосы становились дыбом. Но были и такие люди, как Алан. Или Люси.

На следующее утро за завтраком я старалась не смотреть на Руфуса и Вайолет. Хоть куклы и казались жуткими, брат и сестра пугали меня куда больше – я боялась смотреть им в глаза, опасаясь, что стоит им взглянуть на меня, как они сразу поймут, что у меня есть от них секреты – о куклах и об Алане… Я подозревала, что Руфус и Вайолет не одобрят мое намерение провести время с Аланом, но в крайнем случае неприятности будут у него, а не у меня. Я не сводила взгляда с чашки чая и отчаянно старалась не заливаться краской. Я уже сама себя не понимала. Всякий раз, когда я думала об Алане, кровь приливала к лицу, что-то заставляло меня глупо хихикать и ухмыляться, хотя я и пыталась подавить в себе это желание. А я много думала об Алане. Я могла думать либо об Алане, либо о куклах, и выбор был очевиден. Иногда я думала и о Люси, но… иначе.

– Что с тобой, Флоранс? – спросила Вайолет. – У тебя сегодня такое хорошее настроение.

– Я очень рада. С тех пор как вы сказали, что скоро приедет ваша племянница, я все думаю о том, какая она и сможем ли мы подружиться. Будет замечательно наконец-то пообщаться с другой девочкой. – Я сглотнула, радуясь, что Люси этого не слышит.

– То есть, – Руфус уставился на меня, – ты скучаешь по сиротам из приюта? Разве ты не должна радоваться, что эти необразованные девицы остались в прошлом?

Я покачала головой.

– Мне было там нелегко, но мне нравилось проводить время с остальными девочками в приюте Св. Мар…

– Молчи! – перебил меня Руфус. – Мы не желаем, чтобы ты произносила название этого приюта. И в твоих же интересах забыть его поскорее. Приют остался в прошлом, и тебе никогда не вернуться в тот мир. Не думай о нем больше. Те времена миновали.

Я прищурилась, мысленно добавив имя «Маргарита» к имени «Дженет» в списке нежелательных для Молинье имен. Правда, может, их раздражало, что мой приют назван в честь святой, а в Холлихоке не принято молиться. «Посмотрим, пойдем ли мы в воскресенье в церковь», – подумала я. Но потом я подсчитала дни, проведенные в Холлихоке, и поняла, что уже пропустила воскресенье, и каждый день тут напоминал предыдущий. Мы не ходили на службу. От этой мысли мне стало не по себе, но потом я поняла, что до сих пор жива, Господь не наказал меня и, видимо, ничуть не огорчился из-за того, что я не пришла в церковь.

– Пройдет еще какое-то время, прежде чем наша племянница приедет. А до тех пор будь терпелива и занимайся своей работой. – Вайолет, видимо, была рада сменить тему.

Я кивнула.

– Непременно, – вежливо ответила я.

На этом разговор за столом завершился. Я постепенно привыкала к молчаливым трапезам. И ужинать в молчании со слугами мне нравилось куда больше, чем постоянно выносить пристальный взгляд Руфуса. Он мало говорил и обычно обращался не ко мне, но от его взгляда у меня на душе кошки скребли. Я не доверяла Вайолет, при этом общаться с ней было куда легче, и слащавость ее речей сглаживала неприятный смысл ее слов. Однако Руфус…

Я была рада, когда он не обращал на меня внимания. Войдя в библиотеку и увидев его там, я всегда находила какую-то отговорку, чтобы уйти. Я уже выработала в себе эту привычку, эти отговорки стали частью моей жизни и значимо все упрощали. Правда, мне все-таки нужно было обратиться к Руфусу: оставался еще вопрос, могу ли я выходить в сад. Последние дни шел проливной дождь, поэтому выходить наружу мне не хотелось, да и мысли мои были заняты загадкой кукол. Но какой бы плохой ни была погода, меня грела мысль, что сегодня вечером мы с Аланом выберемся на прогулку. Может, даже сходим в соседнюю деревню. Я не знала, как Алан захочет провести свои свободные три часа, но он обещал что-то придумать, и мне очень хотелось узнать, чем же мы займемся.

До этого нужно было выполнить мою работу на день. Нужно поторопиться, но, в целом, это будет не так уж трудно. Я могла несколько часов возиться с одной куклой, чтобы убить время, но сейчас, когда нужно расправиться с заданием поскорее, можно сделать все тяп-ляп. Моими записями все равно никто не интересовался. Мне все больше казалось, что моя так называемая работа была лишь поводом для того, чтобы я брала кукол в руки и потом могла показать, какие именно показались мне странными. Серьезно, Вайолет и Руфус могли бы мне так и сказать! Я же не дура. А раз мне все равно никому нельзя рассказывать о том, что я увижу и услышу в Комнате кукол, то почему бы сразу не объяснить, что от меня требуется?