Текст книги "Царь горы. Игра со смертью"

– Вообще-то ваше мнение и так учитывается, – Настя на всякий случай снова сжала пальцы на рукояти меча и отодвинулась вместе с рюкзаком. – Ваши стоят во главе самых крупных компаний, их полно в правительстве. И, раз они не продвигают вашу культуру или особые законы, может… они не так уж и нужны?

Насте не пришлось даже долго размышлять, чтобы сказать это. Она думала об этом много раньше, еще когда переводилась в школу, где учились змеелюды. Ей и тогда казалось, что равноправием между расами и не пахнет, и сейчас она ничуть не сомневалась в своей правоте.

– Мнение некоторых из нас, – Ника поджала свои и без того тонкие губы, а Насте стало скучно. Понятно, речь идет не о всеобщем равноправии, а чтобы правили те, кто ближе всех к ящерке. Или она сама.

Наверное, тут стоило и завершить разговор. Пусть обиженная ящерка идет куда шла, а Настя останется тут, разведет костер, найдет подземные воды и вскипятит чай. Или даже суп.

Но язык словно сам продолжил разговор:

– А что ты хочешь на самом деле? – поинтересовалась Настя, уже присматривая место для костра.

– Хочу, чтобы мы тоже были свободны, как вы, – тихо ответила та. – И Хозяйки не имели над нами власти.

Земля вздрогнула, и Ника согнулась, прикрывая одной рукой голову, а другой живот, словно это гнев подслушивающей Хозяйки должен был немедленно обрушиться на нее.

Но вместо этого перед ней и едва не задевая все еще сидящую Настю, упало тело. Удивительно, что, упав с неизвестной высоты, оно не сплющилось и не повредилось – и тут Настя вспомнила, как и сама свалилась сюда с неизвестной высоты. И лишь потом мозг наконец позволил ей рассмотреть тело.

Она узнала сначала длинные волосы, а потом и платье. Ей зря показалось, что тело цело. Через грудь проходила рваная рана, в запекшейся крови запуталось маленькое изумрудное перышко.

– Кристина, – первая произнесла Ника, ничуть не удивилась. Перестала прикрываться, встала ровно и, кажется, наконец вздохнула полной грудью. Ткнула тело носком туфли. – Не самая худшая смерть. Остаться в горе и стать ее частью.

А Настя с ужасом оглянулась. Статуи. Каменные, какие-то из серого скучного камня, а какие-то из поделочного вроде малахита или яшмы. Они… были живыми? Но их же здесь сотни!

– Пойдем, – махнула ей Ника. – При нас ее никто ставить в сад душ не станет, так и окаменеет прямо на полу пещеры. Некрасиво будет.

Настя торопливо поднялась. Она и так хотела оказаться как можно дальше от мертвого тела, поэтому спорить с Никой не собиралась.

– А как мы вообще здесь оказались? – запоздало спохватилась она, когда они с ящеркой пробирались между застывшими навсегда в камне фигурами туда, где слышался ручей. Настя старалась смотреть только под ноги, потому что больше всего ей хотелось вглядываться в лица и бояться встретить знакомые. Нет уж, лучше она будет глядеть под ноги и совсем не поднимать головы!

– Ты провалилась как-то, я пролезла, – Настя не видела, но чувствовала, что Ника пожала плечами. – Если знать, то найти проход несложно. У каждой хозяйки горы есть недра с несметными сокровищами. Ты что, сказы о нашей ближайшей Хозяйке даже не читала?

Настя читала, конечно. В детстве. Помнила смутно, в основном каменный цветок да мастера Данилу, и то в основном потому, что ее папу звали так же. В детстве она воображала, что ее папа и есть тот мастер, и постоянно требовала вырезать и ей каменный цветок. Папа смеялся, но послушно вырезал колокольчики и розы из селенита. Подросшая Настя так и не избавилась от целой клумбы на полке, но заметно в ней разочаровалась. Шелковистый гипс, как еще называли селенит, был минералом мягким, и вырезать фигурки из него мог кто угодно, даже она. Нет, мастер Данила резал из изумительного малахита, а ей папа и одного цветочка зеленого не принес. Наверное, он был не тем мастером. И Настя больше не мечтала об этом и не перечитывала сказы. А теперь сама была в одном из них. Хотя находилась за тысячи километров от Уральских гор.

Короче говоря, отвечать Настя ящерке не стала. К тому же они наконец выбрались из жутковатого, хоть и красивого сада окаменевших душ и добрели до подземного озера, в которое впадали немногочисленные ручейки.

– Хорошо, что здесь довольно светло, – Настя снова положила рюкзак и села на него. Пить ей пока не хотелось, она напилась перед падением в пещеру, так что она решила сначала убедиться, что это безопасно. Вот попьет Ника, значит, и ей можно. – Что это за огоньки?

Ответа она не ждала, но, похоже, Ника и сама устала от одиночества, потому что отвечала охотно.

– Каменные огни, – пояснила она. – Самые, пожалуй, безопасные огни. Почти не греют, зато и не обжигают. Условно разумные, но глупые до ужаса.

Настя ойкнула. Ей и в голову не могло прийти, что огни живые! Теперь она и на озеро поглядывала с опаской. Вдруг там кто-то может жить? Условно разумный.

Да и Ника прямо из озера пить не стала, подставила ладони под ближайший ручеек и старалась даже туфлями не залезть в воду. Подозрительно.

– А ты оборачиваться можешь? – чтобы отвлечься от озера, спросила Настя. Она уже подумывала вернуться к скульптурам. Там хоть все понятно и двигаться никто не начнет.

– Не могу, – Ника покачала головой с заметным огорчением и сама глянула на каменный лес, которым отсюда виделся сад душ. – Сил дара у нас немного – или облик, или регенерация.

– О! – Настя вспомнила ящерок с отросшими хвостами. – Ты можешь отрастить любую конечность?

Ника скривилась.

– Если бы… – вздохнула она. – Но я не умру от потери крови, если потеряю руку или ногу. Тоже неплохо, согласись.

Настя не уверена была, что этого достаточно, но кивнула. А потом они, не сговариваясь, медленно попятились к каменным статуям и выдохнули, лишь когда озеро скрылось с глаз, а ручей почти перестал быть слышен.

– Лучше мертвые, чем непонятно что живое, – высказала общую мысль Ника, когда они вернулись на прежнее место. Кристины уже там не было, она стояла рядом с незнакомым малахитовым юношей, и сама была покрыта тончайшим слоем яшмы, таким тонким, что через него кое-где просвечивала кожа.

Глава 24, в которой Настя слушает сказки про любовь

– Это так странно и жутко, – заметила Настя, с трудом оторвавшись от разглядывания Кристины. Хотелось коснуться хотя бы пальцем, но она удержалась. – Представляю, что сказали бы люди, если бы могли сюда попасть.

– Почему нет, – ящерка принялась устраиваться поудобнее. – Ты же сюда попала. Вот и другие люди иногда попадают, если в горах заблудятся или в расщелину попадут. Остаться тут не каждый может, даже мертвый. Кристине еще повезло.

– Так себе везение, – заметила Настя и потерла лицо. Ее клонило в сон. Сколько она нормально не спала?

– Спать в саду душ – очень плохая идея, – не переставая улыбаться, заметила Ника. – Никто не знает, как и кто начинает покрывать тело камнем.

Настя вздрогнула. Сонливость как рукой сняло.

– В такие места иногда туристы попадают, – продолжила трещать Ника, и Настя вдруг поняла – да она тоже боится! Боится остаться тут навсегда, уснуть боится и выбраться на поверхность, где на нее могут напасть, боится еще больше. – Видят красивую каменную деву и влюбляются сразу! И целуют! Только девы-то все мертвые! Расколдует поцелуй такую, а там тело мертвое. Ха-ха!

– Ты находишь это смешным? – удивилась Настя, с содроганием представив такую картину.

– Забавно, – Ника пожала плечами. – Хозяйки любят про любовь.

– А я… мне… – Настя пыталась вспомнить, в какой из реальностей Лев Григорьевич рассказал ей, что змеелюды не могут любить. Было ли это по-настоящему или нет? – Мне казалось, что змеелюды не могут любить.

– Ха, – Ника хохотнула. – Змеелюды-то да, мы любить не умеем, но Хозяйка – это Хозяйка. Они могут любить по-настоящему и любят долго. Не каждый век змеелюда застанет новую любовь Хозяйки.

Настя слушала вполуха. В голове билось «мы любить не умеем». Так значит, Кирилл все-таки ей солгал? Или врала сейчас Ника? Но зачем бы ей врать?

– А если кто-то, в кого Хозяйка влюбится, украдет сокровища и сбежит? – наконец спросила Настя, сообразив, что слишком долго молчит.

– У Хозяйки нельзя украсть и от Хозяйки нельзя сбежать, – с благоговением произнесла Ника. – Хозяйка может только подарить. И отпустить.

– То есть, если ты сейчас найдешь то, что ищешь, и уйдешь с горы с этим чем-то, пока она отвлечена на кровавые разборки мальчишек, это не будет кражей?

Глаза Ники забегали.

– Откуда ты знаешь, что я что-то ищу? – спросила она и тут же исправилась, отвечая на вопрос. – Нет, не будет. Никто не может обокрасть Хозяйку или уйти без ее ведома!

– Ты так говоришь, будто Хозяйки всесильны, – Настя снова зевнула. – Если бы все было так, то они бы решали, как вам жить. И нам заодно.

– А так и есть, – Ника тоже потерла лицо. Взгляд ее бегал по каменным друзам, словно она и впрямь искала что-то конкретное. – Мы обязательно должны принести ей кровь, пусть любой из них, но никто этого не минует. Гора получит кровь от каждого, свою или чужую, в игре или так… Да, есть и такие, знаешь? Скрывают, что они змеелюды, живут среди вас, абсолюдов, будто так и надо! Но и им не миновать горы. Они ходят на те, где хозяйки совсем старые и давно уставшие, приносят кровь в баночках и льют недалеко от вершины. Или просто цедят немного своей. Без битв и без испытаний. Но не прийти они не могут.

Настя молчала. Что тут сказать? Она и понятия не имела, насколько все серьезно.

– Хозяйки решают на самом деле, как жить змеелюдам, – с горечью произнесла Ника. – Хотя они сами мир не знают толком давно. Они не покидают гор.

Болтливую ящерку было не остановить, и Настя порадовалась, что столкнулась в горе именно с ней. Ящерки вообще были главными болтушками и сплетницами, в основном безобидными и яркими, но сейчас это было очень кстати.

– Поэтому все змеелюды боятся и слова лишнего сказать, – продолжила Ника. Она сняла туфли и с наслаждением пошевелила пальцами, заставив удивиться Настю. Неужели ей, как и обычной девчонке, было неудобно на каблуках? Оставшийся чулок Ника тоже стащила и повесила на чью-то каменную вытянутую руку. – Говорят, будто Хозяйка может даже оживить понравившихся ей или не дать умереть. Или спасти в последний момент, довести до верха или оставить себе. Кто-то об этом мечтает.

– О том, чтобы довели до вершины? – аккуратно спросила Настя, стараясь снова не зевнуть. Сонливость ящерки становилась заразной.

– Нет, – отмахнулась Ника. – Чего хорошего в победе, если ты не великий Полоз или кто-то вроде? Один раз повезло, а дальше будет суперигра на другой горе под присмотром совсем другой Хозяйки. Нет-нет, я бы на вершину не пошла, даже если бы волоком тащили! А вот остаться в горе многие втайне мечтают. Не смотри так, не как Кристинка, а живым. Служить Хозяйке, веселить и развлекать ее.

– Звучит как-то неважно, – Настя все-таки зевнула и рассердилась на себя. Больно щипнула за руку, чтобы не дать уснуть.

– Служить кому-то, кто едва тебя круче или богаче, вот что неважно звучит, – не согласилась Ника. – А вот служить могущественному, почти бессмертному существу – совсем другое дело!

– И ты тоже хочешь? – Настя огляделась. Тут было так тихо, она уже привыкла к мертвым статуям, и, если не ходить к почему-то очень нервирующему их с Никой озеру, можно тут запросто прожить несколько дней. Может, и спать. По очереди. Ника не вызывала чувства опасности и была больше увлечена собой. Да еще видения снова не появлялись.

Вопрос был лишь в том, хочет ли Настя довести до конца свою игру так, прячась в недрах горы, не видя неба. И почему-то казалось, что после того, как игра наконец завершится, выйти отсюда будет еще сложнее. А потеряться среди камней в сердце горы – нет, не для этого Настя пыталась выжить все эти дни!

– Я – нет, – Ника снова зевнула и свернулась клубочком на вытащенном из рюкзака спальном мешке. – Хозяйки не очень любят детей. Маленьким не вредят, но за пределы горы отправляют. А я, в общем, решила другого счастья попытать.

– Не спи, ты же сама говорила, что спать тут нельзя! – прикрикнула Настя.

– Детям Хозяйка не вредит, – сквозь сон ответила Ника и прижала руку к плоскому пока животу. – Жаль, что Хозяйки сами не появляются новые. Может, появись новая, она бы позволила змеелюдам жить, как они хотят… Или спускалась бы с гор… хоть иногда.

И она заснула.

Настя не менее получаса не могла оторваться от спящей ящерки, все боялась, что не заметит, когда та начнет покрываться каменной пленкой. Но Ника спала, и Настя решила прогуляться. Она больше не боялась каменных статуй, хоть и знала, что это такое. Рассматривала тусклые разноцветные огоньки, водила пальцами по острым граням прозрачных хрустальных и многоцветных незнакомых друз.

Про ящерок она все поняла. Ника не сказала это словами, но ясно дала понять, что регенерация ящерок устроена иначе, чем у их пресмыкающихся тезок. И зарасти может не только рана. Нервный смешок сам вырвался из груди. Понятно, почему такие уже взрослые ящерки, как Ника, – да ей лет двадцать пять, не меньше! – могли дать кровь горе.

И ящерки были куда умнее, чем ей показалось сначала. Похоже, они как-то чуяли не обязательно самых сильных, но и тех, кто мог погибнуть. Выходило, что больше всего ящерок ходило за смертниками – и тут популярность некоторых змеелюдов, в том числе и Марка, выглядела совсем иной. Для ящерок почет и уважение за возвращение утерянной крови в гнездо, а для погибших сильных и юных змее людов… забвение?

Впервые Настя по-настоящему пожалела их. Вообще-то они с Никой словно балансировали на противоположных чашах весов. Ника мечтала о свободе решать что угодно, а Насте не то, чтобы мешала ее собственная свобода, но возможность плыть по маршруту, выстроенному предками, тоже по-своему подкупала. Ты знаешь, что будет с тобой завтра и послезавтра, за тобой присмотрят, тебе найдут место в этом изменяющемся мире. Разве это плохо?

Раньше Насте казалось, что сказка про ящерку, поднявшуюся на вершину и ставшую после этого Хозяйкой, похожа на ставшую королевой пешку и потому может оказаться правдой. Откуда-то же должны браться Хозяйки! Но сейчас, когда в ее видениях было больше Хозяйки, чем кого-то другого, она понимала – это тоже всего лишь сказка, и это бессмертное существо ничем не походило на веселых беззаботных ящерок. А они могут только регенерировать и быстро перемещаться, даже под землей.

Настя на мгновение вспомнила про отца. Он недолюбливал ящерок, хотя старался это никак не показывать. Может, ее мама была ящеркой и, родив ребенка от абсочеловека, бросила отца с ней? И отец не смог простить то, что Настя понимала сейчас прекрасно – на пути ящерки не могло быть таких ответвлений…

Настя замотала головой, отгоняя глупую мысль и попутно избавляясь от желания разбудить Нику и спросить, могут ли у ящерок и обычных людей быть общие дети. Отец бы рассказал ей. Да и к чему она вдруг размечталась, чтобы мать оказалась просто ящеркой и ушла она из-за этого, и ее можно было вернуть?

Настя поспешила вернуться к спящей Нике и, убедившись, что та спокойно спит и не торопится покрываться камнем, решила действовать. Здесь, в этом странном и словно мертвом месте, ее одолевали странные мысли и желания, она словно не окаменевала, как все остальное тут, а размягчалась, сама себе начиная напоминать кисель.

Ее мама ушла, и точка! Нет смысла об этом думать. А она пока жива и собирается и дальше выживать, что бы ни случилось. И вернуться к отцу.

Настя затянула на себе пояс рюкзака, поправила лямки и взяла дурацкий, неудобный для нее меч. Нести его в руках было неудобно, и она его закинула за спину, пробивая свой рюкзак там, где не было ничего, чему значительно повредила бы пара дырок. Не до таких мелочей, когда осталось всего два или три дня. И какой-то из змеелюдов наконец дойдет до вершины и закончит эту дурацкую игру!

Она пошла в ту сторону, где пол немного поднимался, не оборачиваясь на спящую Нику, не оглядываясь к озеру, и оттого не видела, как от озера вода щупальцами потянулась к саду душ, как обогнула ящерку, даже не замочив ее спального мешка, и разочарованно плескалась теперь где-то в подножии тех каменных глыб, на которые полезла Настя, стремясь выбраться из казавшейся бесконечной пещеры.

Настя думала, что придется вернуться и пойти в другую сторону, потому что где-то должен быть выход. В конце концов, недра не могли быть просто закупорены со всех сторон, как-то туда попадал свежий воздух! Думать о том, что свежий воздух попадал из тех расщелин очень высоко под сводами пещеры, через одну из которых она и провалилась, когда попала сюда, совершенно не хотелось. Так можно и вовсе потерять все надежды выбраться и сидеть рядом с Никой, пока сон окончательно не сморит, и тогда она наверняка окаменеет. Пополнит сад душ местной Хозяйки и не вернется к отцу.

Ну уж нет! И Настя снова карабкалась выше, цепляясь за камни и подтягиваясь все выше. Ей даже показалось, что она почувствовала приток свежего воздуха, но в этот момент нога ее соскользнула и она полетела… нет, не вниз, и не так глубоко, как в прошлый раз. Ободравшись до крови об узкий лаз, куда соскользнула ее нога, а затем и она целиком, Настя уже через мгновение оказалась на земле.

Это была одна из таких складок в горе, в каких она ночевала и раньше. Чувствовался морозный свежий воздух, под ногами поскрипывал иней и снег. Настя зажмурилась от пусть неяркого утреннего света, но которого было куда больше, чем она привыкла воспринимать в пещере. Судя по воздуху и холоду, она находилась довольно высоко. Но думать о том, насколько она близко от вершины, было некогда. Была проблема куда серьезнее. Глаза уже привыкли к свету, и Настя обнаружила наконец, что в этой расщелине она не одна.

Глава 25, в которой Настя пригревает змея на груди

Сначала Настя в кровь разбила кулак о ближайший обломок скалы. Нет, она помнила, что так делать не стоит, и свою кровь горе стоит оставлять лишь в крайнем случае, но до чего же она разозлилась! Огромная! Нет, просто невероятно огромная гора! Крошечные на ее фоне человечки. Найти кого-то без вертолета не представлялось возможным, по крайней мере, нормальному обычному человеку, к которым Настя причисляла и себя.

И как можно, выбираясь из недр горы, вылезти именно в том месте, где окажется Марк? Да всего пара шагов в сторону – и другая расщелина, и она в жизни бы не узнала, что он где-то рядом, и они не пересеклись бы, как удавалось не пересечься до сих пор!

К тому же Марк был то ли ранен, то ли переживал свой первый оборот, то ли все вместе… Настя присела рядом, стараясь не смотреть на верхнюю обнаженную часть туловища, бледную настолько, что, если бы грудь не вздымалась, можно было бы решить, что он мертв.

Он не обернулся хвостом, как делали Арсений и Кирилл, и оттого замерзал. А хвост был отличный. Выглядевший бесконечным, глубокого черного цвета, по спинной части он казался словно с золотым напылением. Так и хотелось коснуться чешуи и проверить, не останется ли золото на пальцах.

Надо было встать и уйти, а еще лучше – пристукнуть змеелюда сейчас, пока он без сознания, но Настя прекрасно знала, что у нее рука не поднимется убить кого-то, даже Марка, даже зная, что он бы с удовольствием убил ее, если бы мог.

Она поправила рюкзак и пошла к выходу из расщелины. Солнце поднималось, но теплее не становилось. Под ногами похрустывал снег, снег и иней висели на кустах шиповника, которые не успели избавиться от листвы.

Настя помяла в руке один такой хрупкий от холода листок и выругалась.

– Ладно, хорошо, я такая же идиотка, как и все, – пробормотала она, пугаясь собственного голоса в стеклянной тишине. – Но он же мой одноклассник, хоть и агрессивный идиот.

Чтобы не выглядеть в своих глазах полной дурой, что идет куда-то и потом пафосно возвращается к оставшемуся позади вражине, Настя потратила несколько минут на сбор шиповника и лишь после этого вернулась.

Сначала она нашла место, где меньше всего помешает разведенный костер, достала горючие таблетки из рюкзака Марка, решив, что греть она собирается в первую очередь его синюю тушку, а значит, и запасы надо тратить его. Поставила вариться первым делом чай, потом разобрала рюкзак змеелюда и не нашла в нем спальника.

– Вот что за идиот, – пробормотала она, злясь. Потом вспомнила, что змеелюды нормально себя чувствуют, когда спят в кольцах. – Ладно, надеюсь, что я не надорвусь.

Говорить вслух помогало. Настя натянула перчатки – пальцы мерзли, и полезла ближе к змеелюду. Теперь она отчетливо видела бурые засохшие пятна на его теле, но вроде бы кровь была не его или же он тоже умел регенерировать.

Начала Настя с самого легкого – с тонкого кончика хвоста. Она крепко вцепилась в него и потащила так, чтобы обернуть хвостом замерзшего змеелюда. Даже кончик хвоста оказался дьявольски тяжелым!

– Я убил предателя, – вдруг послышался шепот, и Настя едва не уронила хвост. – Убил друга. Он напал со спины…

Судя по звукам, бредивший змеелюд заплакал, а Настя кивнула своим мыслям. Ну да, ее иллюзии уже рассказывали историю с Куликовым. Тот держался близко к Семину, дожидаясь удачного момента, чтобы напасть. Наверное, он был уверен, что Марк слаб, младший сын в семье полозов, самовлюбленный и наглый. Настя и сама считала, что он слабак, но Федор оказался слабее. Его Насте жалко не было. Как говорил папа, цитируя кого-то неизвестного Насте, «короля делает свита». Если бы не такие друзья, был бы Полоз настолько мерзким гадом или нет? Неизвестно.

Впрочем, и Марка, рыдающего в полубессознательном состоянии, Настя не жалела. Просто не хотела позволить ему умереть. Она с трудом разобралась в хвосте Марка, но свернуть удалось лишь один раз, зато, спихивая змеелюда с земли на его собственный хвост, Настя обнаружила потерянный спальник. Видимо, из последних сил раненый и начавший оборот змеелюд забрался в расщелину и сумел достать спальник. На этом его силы и закончились. Настя вместо одеяла накинула на плечи и грудь Марка спальник, закутала его хвост как могла и заварила чай. После чего отыскала в запасах змеелюда какой-то быстрый обед вроде «залей кипятком и ешь» и заварила его. На аромат синтетической еды Марк повел носом и приоткрыл мутные глаза.

– О, – прошептал он, с трудом открывая пересохшие губы. – Я тебя хочу убить.

Настя закатила глаза. Что взять с идиота!

– Я в курсе, – сухо ответила она, решив, что его пробуждение нужно использовать по полной. Кормить Марка оказалось ужасно сложно. У Насти не было братьев и сестер, но она почему-то была уверена, что с ними куда легче. Устав от того, что жидкость постоянно проливается то на него, то на спальный мешок, Настя сама села на его змеиное туловище, полусидя разместив Марка так, чтобы головой он упирался ей в живот, а руками в ее согнутые колени. Так кормить оказалось проще, за исключением того, что уставший от этого простого занятия змеелюд уснул прямо так.

«Хорошо хоть я в туалет до этого успела сходить», – подумала Настя. Вставать и тем самым будить слабого, как червячок, змеелюда вовсе не хотелось. Спиной она упиралась в свой рюкзак, ей было тепло, а доев приготовленную для Марка еду, она и вовсе почувствовала себя неплохо.

Прикрытый спальным мешком и испачканный в крови Семин не волновал ее, как в тех странных снах, его не хотелось поцеловать или коснуться, хотя, куда уж больше? Его голова покоилась у нее на груди, и сиплое дыхание грело подбородок, стоило ей чуть опустить голову. Руки лежали на ее джинсах, а под ней мерно подрагивало змеиное тело. Ей было бы странно и страшно, если бы ни Нинуца. Благодаря взбалмошной и диковатой княжне Настя знала, что ничего страшного с Марком не происходит и самое главное сейчас – не дать ему замерзнуть. Змеелюды в первый оборот очень слабы и должны спать. Все, что мог для своей безопасности сделать Марк, он сделал. Он избавился от своего возможного убийцы и забрался в безопасное место. Не его вина, что здесь оказалась Настя, и не его вина, что оборот начался до того, как он успел укутаться. Возможно, он даже не умер бы от холода без ее помощи, но ей было так спокойнее. Она прикрыла глаза. Только сейчас до нее дошло, как давно она не спит. Странно, в недрах горы спать хотелось просто до невозможности, а тут она успела столько всего, прежде чем сон снова сморил ее.

Она позволила сну навалиться на плечи, и согревшаяся Настя уснула. Ей казалось, что она лишь дремлет, ведь змеелюд то и дело вскрикивал, плакал или постанывал во сне, сжимал пальцы на ее коленях и снова забывался сном. Разве поспишь с таким беспокойным соседом?! Одним словом, Настя совершенно не ожидала, что заснет так крепко.

Она больше ничего не слышала и словно снова вернулась в подземную пещеру, где осталась Ника. Почему-то Настю очень обрадовало, что Ника жива и не окаменела, а вот каменные скульптуры, бывшие когда-то людьми, странно шевелились, словно в мягком и едва заметном глазу танце переступая с места на место. Похоже, они и впрямь оставляли свой сад душ. Некоторые уходили в темноту, отчего Настя уже в красках представляла, как будут ошеломлены несчастные туристы, исследующие пещеры где-то у подножия горы и столкнувшиеся с ними. Другие же пританцовывали вокруг всё еще спящей ящерки. А другие пританцовывали вокруг все еще спящей ящерки. Настя постаралась приблизиться, хотя и присутствовала здесь незримо. Ей нужно было убедиться, что с Никой все в порядке. Она понятия не имела, что будет делать, если окажется, что нет. Бросится искать ту расщелину, в которую провалилась, чтобы вернуться? Оставит здесь Марка? К счастью, мертвые девушки не трогали свою живую родственницу, их отталкивало то, как неярким светом пульсировал ее живот даже под корсетом.

Настя вздохнула спокойнее и огляделась, надеясь понять больше про то, что здесь происходит. Сейчас, когда она точно знала, что присутствует тут незримо, ей хотелось изучить странное подземное озеро.

Она направилась к нему, проходя через неловко танцующие фигуры, мимо сверкающих друз кристаллов и каменных светляков. Или огоньков, в которых она тоже пока совсем не разобралась.

Озеро манило ее совершенно недвижимой гладью, словно никакие ручьи и не втекали в него, оно выглядело, как мертвое зеркало, и Настя заглянула в него. И только сейчас поняла, что видит себя впервые с момента, как попала на гору. Зеркальце она взять не догадалась, телефона с камерой не было, а вода ей попадалась сплошь в форме льда, да в виде ручьев или бурных рек. Увиденное же ей совсем не понравилось. Она была не похожа на себя! Очень осунувшееся лицо с острыми скулами – Настя и до этого приключения не слишком беспокоилась о лишнем весе, но сейчас она изрядно похудела. Глаза от этого выглядели огромными, и это было бы красивым, если бы не темные круги под ними. Такое никого не красит. Волосы… что с волосами? Настя схватилась за торчащие во все стороны пушащиеся пряди. Конечно, когда едва успеваешь поесть, попить и сходить до кустиков между попытками тебя угробить как от змеелюдов, так и от природы, не до прически. Но в какой момент она перестала переплетать косу и пытаться расчесаться хотя бы пятерней? Там в голове, небось, и пауков, и мусора всякого навалом! Лицо еще бледное, все в мелких царапинах…

Настя потянулась и расстегнула куртку. В пещере было жарче, чем на поверхности, даже для призрака. А потом потянула и молнию на вороте свитера, хотелось вдохнуть побольше воздуха и убедиться, что она не такая грязная, как чувствует себя. Кожа шеи и ниже была обычная. Бледная. Не слишком грязная. Но окунуться в зеркальном отражении озера хотелось почти нестерпимо.

Настя уже протянула руку и почти коснулась, почти нарушила кончиком пальца идеальную поверхность, как ее отражение изменилось, и напуганная Настя поспешила взлететь выше и наблюдать оттуда. Она не сразу поняла, что это не ее отражение, а Хозяйка, которая, возможно, даже не почуяла незримую гостью. Сначала были заметны одни глаза. Не травянисто-зеленые, как у Насти, совсем другие. Ресницы словно подведенные – Настя, даже накрасившись, не могла добиться такого результата! А потом Хозяйка потерла лицо, словно силясь проснуться, и синяки под глазами исчезли, кожа стала белой и гладкой, точно мрамор. Губы заалели, словно Настя их искусала или накрасила, брови выглядели так, будто она только что вышла из салона. И поди пойми, Настя это или Хозяйка!

А Хозяйка меж тем не унималась. Каменная дева, но, в отличие от пленниц сада душ, совершенно точно живая, поднялась из озера и недовольно коснулась пальцами растрепанных волос. Они не были мокрыми, словно озеро не было водой, а вот под пальцами Хозяйки разгладились и словно сами свернулись в блестящую змею-косу.

Настя было потрогала собственные волосы – работало ли это невероятное зеркало и для них тоже, но не успела удостовериться в том, что коса и впрямь появилась, потому что ее пронзила неожиданная и оттого невероятно сильная боль.

Настя распахнула глаза и закричала, разом оказавшись в темноте и не сразу сообразив, где она и с кем. Но боль заставляла ее тело действовать быстрее, чем она могла соображать. Она оттолкнула кого-то, чувствуя, как рвется ее собственная кожа, и под свитер, который она, идиотка, похоже, расстегнула и в реальности тоже, струйками стекает кровь.

Настя рванулась с места, спихивая с себя тяжелое, неловкое тело, отрывая цепкие, но слабые пальцы от своих ног, едва не запнулась о невидные в темноте змеиные кольца, но перескочила. Швырнула попавшийся под руку термос, надеясь, что попала. Но не оглянулась. Почти сразу что-то еще звякнуло о камень, и бежать стало чуточку легче. Зажимая ладонью рану на шее, Настя бросилась прочь, не разбирая дороги.

Кажется, ей что-то кричали вслед, но Настя не слышала. Она чудом не разбилась, несколько раз в темноте поскользнувшись на камнях, пока наконец не позволила себе остановиться и упасть на землю. Она сидела с рюкзаком и потому побежала с ним. И теперь лежала на боку, пытаясь свернуться в комочек, а рюкзак этому мешал. А Настя давилась рыданиями. От боли, от ужаса – неизвестно же, как сильно и глубоко повредил ей шею этот змеелюд! А что, если он прокусил какую-нибудь артерию? Она смутно помнила, что в таком случае она должна была истечь кровью, едва убрала бы руку, и оттого подвывала от страха. И еще от обиды. Да как так-то! Она же помогла ему, не дала замерзнуть и окочуриться от голода, пригрела, спасла! Разумеется, он собирался ее убить, он так и говорил, но не сожрать же вот так, пока она спит рядом!

Настя была уверена, что, может, мышц, то есть куска мяса, он от нее и не сумел откусить, но крови точно хлебнул полным ртом, проклятая змеюка! Внезапно проскользнула мысль, что в случае, если они оба все-таки выживут, учиться в одном классе будет по-настоящему странно: как вообще можно привыкнуть к мысли, что одноклассник способен перегрызть тебе горло?