Текст книги "Заклинательницы ветров"

– Ну и?.. – подтолкнул ее Вандиен, ибо Джени явно сочла все объяснения законченными.

Девушка посмотрела на него, как на безнадежного идиота:

– Ну и дождись, пока наступит прилив. Вода начнет поднимать плот, и либо упряжка поднимется вместе с ним, либо треснет веревка. Только я видела тот конец, что дала тебе Зролан, и думаю, что скорее все же поднимется упряжка… Ну, а как только ты отдерешь ее ото дна, до берега ее уже и ребенок дотащит. Может, конечно, подзастрять на храмовых стенах, но уж с этим ты, я думаю, как-нибудь справишься.

– Я тоже так думаю, – сказал Вандиен и, прищурившись, посмотрел в сторону берега. Ки с Сашей уже возвращались, причем каждая несла небольшую охапочку хвороста. Обе смеялись. Русые волосы падали Ки на лицо.

Вандиен вдруг сказал:

– А почему бы вам обеим не уехать с нами, Джени?

– Вот так взять и уехать?.. – отозвалась она. – Ты нас приглашаешь? А Ки ты спросил? Не спросил. Ты что же думаешь, я прямо так брошу свою дори, свой домик и помчусь с вами неизвестно куда? А жить мы как будем?

– Так, как живут ромни. Они не берут в голову лишних забот и верят, что дорога сама о них позаботится. «Счастье колес», так они это называют. Ки среди них порядочный еретик – она возит грузы, торгует… Все прочие ромни, с которыми я сталкивался, веруют только в счастье своих колес. И, между прочим, не такая уж плохая это жизнь, Джени. Да и Саше, надо думать, понравится…

– Может, и понравится, – кивнула Джени. – Только будет ли ей с того польза? Как бы она не забыла, кто она такая и откуда, и…

– А может, и пускай бы забыла? Да и ты вместе с ней. Живи своей жизнью и будь Джени, а не только внучкой старого Дуса, как до сих пор.

Джени напряглась всем телом:

– Я пришла сюда, чтобы подсказать вам, как вытащить упряжку, и предложить помощь, но если ты будешь…

– Я не буду. Где бы нам раздобыть бревен?

– На Скалистом Мысу всегда полным-полно плавника. Придется воспользоваться моей дори.

– Отлично. Ступай за дори, а я пока пойду пущу кляч пастись.

Когда они возвратились, в небе уже вовсю сияла луна. Джени подогнала дори к берегу. Остроносая лодка заскребла днищем по песку, и Вандиен спрыгнул в воду, достигавшую колен, чтобы вытащить суденышко подальше на берег. Джени ему помогала.

Ки разложила костер у дальней от них стороны фургона, чтобы укрыться за ним от ветра. Если смотреть с моря, фургон был сплошной тенью, слегка позолоченной по краям. Когда Вандиен и Джени обошли фургон, Вандиен увидел, как расстаралась Ки для маленькой Саши. Возле фургона был разбит самый что ни есть настоящий ромнийский бивак. Сама Саша сидела, как на троне, на необъятной подушке, укутанная в стеганое покрывало, и на голове у нее красовался красный платок с ярко-лиловыми кисточками. Кругом костра было в живописном беспорядке разбросано столько подушек, как если бы Саша принимала целую дюжину гостей. Обеими ладошками она сжимала большую кружку. Из кружки шел вкусно пахнущий пар. Идя мимо, Вандиен скосил глаза и увидел в кружке непривычно большой кусок пряного сушеного фрукта. А сама Ки!.. Она не просто переоделась в сухое: она облачилась в традиционную юбку и просторную рубашку с расшитым жилетом, который удерживался замечательным поясом, украшенным серебряными нитями и крохотными колокольчиками. Один лишь Вандиен мог по достоинству оценить, какие раскопки ей пришлось предпринять, чтобы извлечь на свет Божий все эти сокровища. Ко всему прочему, она распустила на дикарский манер свои волосы и вставила в уши красивые серьги с цветной эмалью, которые он ей купил на ярмарке когда-то давно. Да, Саша определенно запомнит эту ночь. И это будет не какая-то заурядная ночь, когда кто-то там откуда-то вытащил никому не нужную упряжку. О нет! Это будет великолепная, блистательная ночь, когда она пила чай и преломляла хлеб в самом настоящем лагере ромни!

– Ага, тушеное мясо по-ромнийски, – заглянув в котелок на огне, сказал Вандиен.

– И ромнийский хлеб с ромнийским же сыром! – подхватила Ки, и ее зеленые глаза блеснули таким заговорщицким огнем, что у Саши перехватило дыхание.

– И еще совершенно не ромнийский плот, связанный совсем не ромнийскими узлами, к которому подвешены четыре скильи, – вмешалась Джени, разрушив хрупкое волшебство. Ки подозрительно посмотрела на них.

– Когда мы связали плот, – пояснил Вандиен, – мы подумали, зачем еще чего-то ждать и пропускать такой хороший отлив. Так что мы поехали и, хм, привязали. Так что, по идее, прилив еще до утра должен вытащить скилий из подвала, а там уж мы их как-нибудь и на берег отбуксируем.

– Ну да, вверх по лестнице, потом по всем этим каменюкам и…

– …И через храмовые стены. Ты бы знала, чего стоило связывать впотьмах столько веревок! А что делать, – мы их потащим через стены, вместе с плотом.

– Исключительно просто, – Ки была полна сомнений.

– Я, кажется, не обещала, что все пройдет как по маслу, – вмешалась Джени. – Я только говорила, что это ВОЗМОЖНО. В отличие от того, чем вы тут занимались раньше.

– Да я вовсе не против, – успокоила ее Ки. – Мы с Сашей вам тут обоим поесть оставили. Извиняемся, что не подождали, но было невмоготу. Миски вон там, в сундуке…

– Спасибо, не стоит. Ты и так накормила Сашу и развлекала ее, хотя я на это отнюдь не рассчитывала. За это тебе тоже спасибо. Только сейчас нам надо домой. У рыбаков день начинается рано. И у маленьких девочек, которые помогают убираться в гостиницах…

Счастливая улыбка Саши мгновенно увяла. Правда, она, не капризничая, поднялась и стянула с головы яркий платок.

– Нет-нет, оставь себе, – быстро сказала Ки.

Джени официальным тоном пожелала им спокойной ночи и собралась уже вести Сашу прочь, но девчушка вдруг вырвалась, стремительно обняла Ки и, не дав той сообразить, что к чему, опрометью умчалась следом за старшей сестрой.

Тьма поглотила Джени и Сашу. Ки медленно принялась сворачивать пестрое покрывало, а Вандиен вытащил из сундука миску и коврижку черствого хлеба.

– К этой маленькой я бы скоро привыкла… – очень тихо сказала Ки в пространство.

– Я уже закидывал удочку, – так же тихо ответил Вандиен. – Никаких шансов. Джени полагает, что ужасно подведет давно умерших предков, если Саша вырастет свободной, счастливой и не прикованной за ногу к замшелому прошлому.

– М-м-м… – отозвалась Ки, усаживаясь на подушку и укладывая на колени свернутое покрывало. Вандиен устроился по другую сторону костра и стал есть. Одной рукой он держал ложку, другой – миску, а хлеб каким-то образом сохранял равновесие у него на колене. Для этого требовалась долгая практика, но Вандиен в полной мере ею обладал. Ки наморщила лоб, силясь припомнить, как именно выглядел этот человек, когда ей в самый первый раз довелось кормить его у своего костра. Он был куда более тощим, чем теперь, это уж точно. И таким ободранным она с тех пор его не видала. Да, еще тогда он оброс волосами, и нечесаные космы спадали ему почти до плеч, а на лице топорщилась щетина. Все так, но вызвать в памяти целостный образ ей так и не удалось.

– Чайку? – спросила она, и он на миг поднял темные глаза, потом кивнул. Глаза. Они у него и теперь были такими же бездонными. И алчущими. Теперь она лучше понимала, что за этим стояло. Вандиен был слишком жаден до жизни и никогда не мог насытиться ею.

Чай лился в кружку из глиняного горшка, сладко пахнущий, совсем золотой в свете костра. Холод бежал прочь, аромат напитка напоминал о весне. Ки передала кружку Вандиену и наполнила свою собственную. И спросила, больше затем, чтобы не молчать:

– Ну и скоро прилив?

– Выше всего он будет, когда рассветет, – ответил Вандиен. – Но работать на нас он начнет гораздо, гораздо раньше… Да, Ки, с тех пор как я сюда попал, я столько всего узнал о приливах и лунном притяжении, что пора бы уже и начать забывать! Жду не дождусь поскорее уехать отсюда и выкинуть все это из головы. Кроме одной и самой важной подробности: прилив никогда не наступает тогда, когда он действительно нужен. Вот и сейчас вода поднимется СЛИШКОМ РАНО, чтобы я успел лечь и отоспаться, и СЛИШКОМ ПОЗДНО, чтобы просто скоротать время здесь у костра. Я обязательно задремлю и просплю…

– Вообще-то надо еще коней привести, – ненавязчиво напомнила Ки. – И запрячь. А также вымыть и убрать все миски и котелки. И все в кабинке приготовить для дороги. Потому что, как только мы выудим скилий, мы сматываемся. Хватит уже с меня всякой там воды, в особенности соленой. Сколько у меня в фургоне металлических частей, хоть бы одна не позеленела!

– Насчет смотаться как можно скорее – полностью поддерживаю. Что же касается всего остального, наука мне на будущее: никогда тебе не выбалтывать, что мне надо как-то убить время…

– Зато я, если у меня будет свободное время, тебе обязательно сразу скажу, – пообещала Ки. Вытащив из кабинки конскую упряжь, она помаслила тряпочку и принялась пропитывать кожу ремней и отчищать металлические части. Некоторое время Вандиен криво улыбался, наблюдая за ней. Потом поднялся и стал собирать посуду и ложки.

Когда все пряжки заблестели в свете огня, Ки удовлетворенно кивнула и повесила сбрую обратно на гвоздик. К тому времени и Вандиен вернулся к костру. Усевшись, он стал смотреть на огонь, неспешно потирая пальцем свой шрам. Ки молча смотрела на него, пока он не почувствовал ее взгляд и не поднял глаза. Его рука сразу упала на колени. Он улыбнулся. Улыбнулся совершенно прежней улыбкой. Туча унеслась: перед Ки снова был Вандиен, которого она любила и знала. Ки испытала огромное облегчение и поняла, что оно в полной мере отразилось у нее на лице.

– Нет, какая все это глупость была, а? – сказал Вандиен. – Теперь, когда наша здешняя эпопея вроде кончается, я мысленно поставил на ней точку и… слушай, я успокоился! А ведь какая чушь, если подумать! Пока Зролан не предложила мне вывести шрам, я ведь ни о чем таком ни разу не думал. Но стоило ей заикнуться об этом, и я немедленно так размечтался, что сам себя уговорил, будто это возможно! Я с полным удовольствием выставил себя на посмешище, да еще и тебя в это дело втравил… и все это ради такой чепухи, как гладкая физиономия! И вот теперь я словно очнулся. Я понял, каким был идиотом, и с трудом верю, что вправду столько всего натворил. Это… ну, вроде того, как протрезвеешь и силишься вспомнить свое вчерашнее остроумие. И выясняется, что на самом-то деле такое городил… – Вандиен обращался к огню костра, осуждающе покачивая головой.

– Что ж, теперь я по-новому оценил мой шрам и смирился с ним как с неотъемлемой частью моей внешности. Тоже наука…

– «Себя смиряй и подрастай», как говаривал мой батюшка, – согласилась Ки.

– «Смиряйся и тони», как говорят рыбаки, – произнес чей-то голос, и из темноты в круг света вступила Джени.

Ки с Вандиеном разом подпрыгнули. Шорох прибоя заглушил шаги девушки, подошедшей по песку и мелким камешкам.

– Как там Саша? – сразу поинтересовалась Ки, и упрямо-воинственное, по обыкновению, выражение лица Джени мигом смягчилось.

Она протянула руки к огню:

– Спит. – Теперь ее лицо отражало любовь и заботу. – Нипочем не желала укладываться, пока не сгребла к себе в постель подушки и одеяла со всего дома. Взяла свою куклу, чашку, деревянные ложки и устроила у себя «настоящий ромнийский фургон»… Думается, ночь у нее выдастся повеселей нашей…

– Нашей?.. – осторожно осведомился Вандиен.

– Я пригнала дори. «Повелительница Дождя» стоит там на берегу. Я тут все думала про камни, стоящие торчком внутри храма, и про зазубрины стен. Конец обязательно запутается, если не проследить. Но, если Ки присмотрит на берегу за упряжкой, я уж как-нибудь присмотрю за лодкой, пока Вандиен будет отпутывать. Я с собой багор захватила…

– Мы тебе весьма признательны…

– Ничего вы не понимаете! Это я вам признательна. За тот вечер, который вы устроили для Саши. У нее теперь только об этом и разговор. Она точно в сказку попала! С ней никогда, НИКОГДА еще так не обращались. Не принимали как почетную гостью и не ублажали просто потому, что она ребенок. С ней никто никогда не считается! Это все из-за происхождения… из-за нашей семьи. Она любопытна, как все дети, а люди говорят, что она вечно сует нос не в свое дело. Если она как-то не так себя ведет, в этом опять-таки видят не безобидную шалость, а злой умысел! И если уж она наговориться не может о вечере, проведенном у Ки… – Джени помолчала, не находя достойных слов, потом сказала: – Хотела бы я снова стать ребенком, и чтобы все мои болячки загладил такой же вечер…

Голос ее дрогнул: видимо, она ожидала, что над ней станут смеяться. Но Вандиен как раз нарезал пахучий сушеный фрукт, бросая кусочки в дымящуюся чашку, которую наполнила Ки. Джени опустилась на пухлую подушку, которую указал ей Вандиен, и взяла горячую кружку.

После этого они почти не разговаривали, да и то в основном о вещах малозначительных. Джени попивала чай, и настороженное, диковатое выражение мало-помалу уходило из ее глаз. Пригревшись, она даже стащила свою шерстяную шапочку, разбросав по плечам светлые волосы, на что Вандиен заметил:

– Когда ты вот так распустишь волосы, а в глазах отражается огонь… право же, только у ромнийского костра тебе и сидеть!

– Подобный вечер и меня на такие мысли наводит, – отозвалась Джени без малейшего следа обычной своей резкости. Было очень тихо; только потрескивал огонь да волны с шорохом вкатывались на берег. Казалось, море тяжеловато, с хрипом дышало: волны катили мелкую гальку, и звук с некоторой натяжкой мог сойти за храп великана.

Джени вдруг прокашлялась.

– Вода поднялась достаточно высоко, – деловым тоном заявила она и принялась заталкивать волосы обратно под шапочку.

Итак, все кончилось. Ки отправилась за лошадьми, а Вандиен безропотно последовал за Джени к ее дори, весело плясавшей у берега на волнах.

21

– Ки, эй! Придержи!..

Расстояние превратило голос Вандиена в слабенькое эхо, казалось, цеплявшееся за гребни волн. Ки без промедления передала команду серым, остановив их решительным движением вожжей. Тяжеловозы послушно остановились, с самым несчастным видом переступая тяжелыми копытами. Была охота посреди ночи вытягивать из воды упирающуюся веревку!.. Сигурд топнул ногой, потом осторожно налег на хомут…

– Тпру! – тотчас пресекла его Ки и еще крепче перехватила вожжи. Молодая женщина оглянулась в сторону моря, и оно показалось ей темным колышущимся одеялом. Голоса Вандиена и Дакени, звучавшие в отдалении, напоминали взволнованную перекличку морских птиц. Ладно, следовало поблагодарить судьбу хотя бы за то, что нынче ночью против них не колдовала никакая Заклинательница Ветров…

– Давай!.. – донесся издалека крик Вандиена.

– Н-но! – стронула Ки тяжеловозов. Громадные кони зашагали вперед, и обмякший канат медленно натянулся. Обернувшись, Ки увидела, что он повис над водой, и с него падают капли. Она напрягала слух, ожидая, что Вандиен вот-вот велит придержать, но крика не было слышно. Серые знай топали вперед по песку, и звенящая струна каната поднималась над волнами все выше с каждым их шагом. Ки, привыкшая чувствовать свою упряжку как себя самое, ощутила, как ее кони вдруг сдвинули что-то там, вдалеке, в море. Струнное напряжение покинуло канат: теперь он был просто туго выбран, не более.

И в тот же миг на Ки накатило необъяснимое головокружение.

Она споткнулась буквально на ровном месте. Песок как будто слегка подвинулся у нее под ногами. Серые ни дать ни взять пошатнулись и обеспокоенно зафыркали. По песку и гальке прошла дрожь. Из морской глубины изошел огромный неслышимый звук и подернул рябью воду. Ки снова потеряла равновесие и качнулась, стараясь удержаться на ногах.

Воцарилась тишина: так молчит великан, набирая в грудь воздух для крика. И вновь прокатилась волна неслышного гула, сопровождаемая рябью на воде, какая бывает от града. Серые зафыркали и замотали тяжелыми головами, вытягивая вожжи из онемевших рук Ки. Спохватившись, она попробовала их удержать, но кони не слушались: знай ускоряли и ускоряли шаг.

– Вандиен!.. – закричала Ки. – Джени!..

Ответа не было. Зато из деревни долетел тревожный ропот множества голосов. Перепуганные люди выскакивали из домов, спрашивая друг друга, что происходит. Дрожь земли между тем на какое-то время прекратилась, и Ки вдохнула поглубже, собираясь вновь позвать Вандиена, но он опередил ее, прокричав:

– Колокол!..

Его человеческий голос показался святотатством после того сверхчеловеческого, который им только что выпало пережить. И, словно бы в подтверждение его слов, колокол затопленного храма прозвучал вновь, наполняя дрожью море и твердь и сотрясая ночной воздух. У Ки вовсю гулял по коже мороз. Тишина, последовавшая за ударом колокола, показалась ей еще хуже звука.

Ки оглядывалась то на своих серых, то на канат, исчезавший в море. Нет уж, будь что будет, только они с Вандиеном загрузят скилий и укатят отсюда к шутам собачьим прямо сейчас. Хотя бы ей и пришлось гнать серых вверх на утес в кромешной тьме. Она в который уже раз окинула мысленным взором долгий и извилистый путь, приведший сюда Вандиена. Вернее, которым его сюда ПРИВЕЛИ. Мысль о своем невольном соучастии заставила ее содрогнуться. Да чтоб им сдохнуть в страшных мучениях, и Дрешу, и всем его приятелям-колдунам!!! Загнал, стервец, Вандиена в дерьмо по уши, и сделал это с такой же легкостью, с какой хозяйка, ободрав капустный кочан, выкидывает в помойное ведро грязные листья!..

…А впрочем, время и расстояние исцеляли и не такое. Ки уже приходилось в том убеждаться…

– Эгей! Придержи!.. – снова, на сей раз громче, донесся голос Вандиена. Ки остановила серых и стала ждать. Ее знобило, но совсем не от холода. Стало быть, легенда о подводном колоколе храма Заклинательниц имела-таки под собой основание. Оставалось только гадать, какое хитросплетение приливных течений требовалось для того, чтобы колокол заговорил. Ки слышала, как Вандиен и Джени что-то обсуждали вполголоса. Потом раздался плеск, веревка слабо затрепыхалась.

– Тяни! – велел Вандиен.

Ки стронула серых и сразу почувствовала, в чем разница. То, что они тянули, больше не плыло, подвешенное в воде. Теперь оно тащилось по дну: веревка, проходившая как раз рядом с Ки, дергалась вверх-вниз, то натягиваясь, то провисая.

Тяжеловозы между тем одолели прибрежный подъем и помаленьку двигались к соленому болотцу, поросшему жесткой осокой. Скоро копыта звучно зачавкали по грязи, которая к тому же еще и отвратительно пахла. Ки даже подумала, а не вернуться ли да не укоротить ли конец, но затем все же решила гнать вперед, не давая слабины. Насколько ей было известно, скильи могли отреагировать на слабину самым неожиданным образом.

– Стой!.. Вытащили!..

Ки облегченно вздохнула, но где-то глубоко внутри нее неистребимо гнездилась тревога. Звон потонувшего колокола заставил содрогнуться самую ее душу. Ни дать ни взять Заклинательницы Ветров наклонились к земле из своего эфирного царства и похлопали ее по плечу, напоминая: мы здесь. Мы знаем твое имя.

Ки развернула серых и побрела с ними назад к берегу. Следовало смотать конец, но это можно было отложить и на потом. Кстати, что теперь прикажете делать с такой прорвой каната? Разве только продать его по сходной цене на ближайшем торгу?..

И тут впереди послышались какие-то совершенно дикарские вопли. Ки даже остановила коней и некоторое время стояла неподвижно, напрягая слух. Неужели это кричал Вандиен?.. А тот, другой голос, – неужто он принадлежал Джени?.. Мгновенный испуг сменился изумлением: вопли сменились хохотом. Ки повела тяжеловозов дальше, недовольно хмуря брови. Во имя Луны, что могло их до такой степени рассмешить? Вандиену, конечно, простительно было возрадоваться, вызволив скилий. Но не до такой же степени!..

– Ки!.. – Вандиен вылетел из темноты, едва не наскочив на коней. Сигурд гневно топнул копытом и клацнул на Вандиена зубами. Сигмунд ограничился взглядом, полным кроткого неодобрения. С Вандиена ручьями бежала вода; когда он взмахнул руками, во все стороны полетели брызги. Он сгреб Ки в охапку, немилосердно вымочив ее при этом, и закружил. Она только и успела приказать коням стоять смирно.

– Скильи! Они облепили сундук! Сундук Заклинательниц!.. Джени видела его!.. Когда мы выволокли их на берег, они были все сплетены в узел! Величиной с утопленную корову!.. Сплошь хвосты, довольные морды и лапы, перепутанные так, что и зверей-то не сосчитать! Попробовали мы их кое-как отодрать… и тут Джени УВИДЕЛА!!! Уголок торчит, махонький такой уголок! Сундук, видно, как раз рядом стоял, когда им приспичило заняться любовью. Вот он и оказался в самой середине клубка. Но это он самый и есть, и никакой ошибки тут быть не может! Совсем такой, как Джени и рассказывала! Мы даже перевязь разглядели, которая его запирает. Она сияет, точно золото, прямо как новенькая, и каждая нить кажется тоненькой, словно волос ребенка, а на ощупь – твердый металл! Пошли, пошли скорее!..

Вандиен скакал и прыгал как ненормальный, а потом схватил ее за руку и потащил за собой.

– У меня кони, и я их не… – заартачилась было Ки, но Вандиен без лишних слов ухватил Сигмунда под уздцы и заставил громадного коня пойти рысцой. Ки поспешила следом, изумленная не меньше, чем ее кони.

– Сейчас впряжем серых и погрузим скилий в фургон, – распоряжался Вандиен на бегу. – Привезем их в деревню и, клянусь Луной, вот так прямо и вкатим весь клубок в гостиницу! То-то Джени им всем нос утрет, а? А я получу кучу денег и новое лицо! – Он задыхался от смеха, веселье и восторг распирали его. – Ух, как мы накормим твоих чудо-коней! Самым лучшим зерном! От пуза!.. Потом отвезем скилий в Горькухи, и знаешь что? Я там в одной лавочке видел плащ, ну просто как раз под цвет твоих глаз. Мы его обязательно купим. Да, и еще рапиру с ножнами, потому что я решил: тебе непременно нужно обзавестись рапирой. Зачем? Ну хоть затем, что надо же мне с кем-то упражняться… И мы устроим пирушку… там будет все, КРОМЕ РЫБЫ! И еще мы накупим Саше подарков! Ах, каких подарков! Какие-нибудь глупенькие яркие платья, и кучу звенящих и бренчащих браслетов, и…

Он называл все новые и новые способы десять раз подряд просадить еще не полученные деньги, и фантазия его не знала никакого удержу. Ки улыбалась, слушая его. Ее радовал восторг Вандиена, но самой как-то не очень верилось, что так оно и будет. Уж слишком все это было хорошо, чтобы произойти в действительности.

Однако, подойдя, она в самом деле увидела уголок сундука, выглядывавший из тугого клубка скилий. Ки долго смотрела на него, не решаясь притронуться к холодной черной оковке. На скилий тоже определенно стоило посмотреть. Длинные упругие хвосты были перевиты самым невозможным образом, – казалось, сундук оплели стебли какого-то ползучего растения. Глаза животных были блаженно зажмурены, лапы цепко удерживали одна другую, аккуратно прикрывая рыльца. Клубок скилий представлял собой почти правильный шар, насколько это позволяло телосложение приземистых тварей. Но поистине самым странным был насыщенный розовый цвет, которым налились и словно светились изнутри крапчато-серые шкуры, обычно такие скучные и тусклые.

Тяжеловозы нехотя дали припрячь себя к фургону. Пока Ки сворачивала бесконечные кольца веревки, ставшей ненужной, Вандиен и Джени со смехом и шутками подкатили живой шар к корме фургона. Чтобы погрузить животных, понадобились соединенные усилия всех троих. Несколько раз тяжеленный клубок вырывался из их рук и шмякался обратно на землю. Скильи ни на что не обращали внимания. Когда, наконец, их удалось перевалить через край и закатить на грузовую платформу, Ки вконец ослабела от смеха и сознания полного идиотизма происходящего, сравнявшись в этом с Джени и Вандиеном.

Они быстренько свернули лагерь, распихав вещи как попало, на скорую руку. Вандиен затоптал костер и засыпал угли мокрым песком. Теперь только фонарь на фургонном сиденье разгонял темноту. На какое-то время все трое умолкли, так что лишь голос волн нарушал тишину. Ки вдруг показалось, что волны шептали предостережения, намекали на страшные тайны… Она почувствовала, как рассеивается ее легкомысленное настроение, но тут Вандиен жизнерадостно заорал:

– В гостиницу!

И серые, приняв это за команду, двинулись вперед. Ки напряженно вглядывалась вперед, чтобы не наскочить впотьмах на какой-нибудь валун или корягу.

– Наконец-то! Наконец-то!.. – чуть слышно шептала Джени, сидевшая на сиденье подле нее. – Придется им своими глазами увидеть свидетельство моей правоты. Сундук – вот ответ сразу на все! Пусть только попробуют вести себя как прежде…

– Я тут подумала… – осторожно начала Ки, повинуясь неведомо откуда пришедшему вдохновению. – А может, не стоит в гостиницу? Давайте просто заберем Сашу, да и укатим отсюда. Вернем скилий владельцу, а сундук продадим в Горькухах. Уж сколько-то за него, верно, дадут! А сами поедем дальше и будем смотреть вперед, а не назад…

– Да ты что, с ума сошла? – не поверил своим ушам Вандиен. – Зачем, во имя Луны? Я, конечно, понимаю, что на мою рожу тебе глубоко наплевать, но нам еще и золото обещали! ЗОЛОТО! Такой хорошенький, пухленький мешочек…

– А я? – подхватила Джени. – С какой стати мне по-воровски удирать ночью, чтобы они тут по-прежнему мусолили мое имя? Позволить им думать, что я со стыда сбежала? Да никогда!..

– Ладно, ладно, я просто в порядке бреда, – попробовала умаслить их Ки. И замолчала, сожалея про себя, что они не согласились с ее предложением. Между тем каждый шаг тяжеловозов приближал их к корчме. К разборке с односельчанами, которой жаждала Джени, и к щедрому вознаграждению, на которое надеялся Вандиен. Но Ки смотрела вперед и видела перед собой в основном тьму, которую лишь подчеркивали желтые огоньки в окнах деревенских домов. Чернота затопила поселок, а душу Ки понемногу охватывала тоска.

Вывеска гостиницы раскачивалась на морском ветру, словно петля виселицы, изнутри слышался гул множества голосов. Похоже, удары подводного колокола подняли всю деревню из теплых постелей и согнали народ в харчевню. Напуганным людям хотелось общества. И выпить для храбрости.

– Ступай, Ки, объяви о нашем прибытии! – легко спрыгнув наземь, со смехом сказал Вандиен. – А мы с Джени вкатим наше сокровище.

Ки поставила фургон на тормоз. Вандиен с Джени, хихикая и дурачась, занялись скильями. Ки привязала вожжи к коновязи и внезапно почувствовала, что ЗАВИДУЕТ своим спутникам. Их беззаботное веселье почему-то никак ей не передавалось.

Наконец живой шар с глухим шмяком обрушился наземь с фургона. Вандиен и Джени покатили его вперед и вверх по мосткам, пристроенным к крыльцу для тележек и бочек. Ки растворила тяжелую входную дверь.

Шум и смех выплеснулись на улицу.

– А ну-ка все с дороги! – повелительно прокричала Ки. Вся таверна мигом умолкла и повернулась к ней, стоявшей в дверях.

– Закрой дверь, сквозит, – начал было Хелти, но тут у него отвисла челюсть: с крыльца вкатился огромный клубок перепутанных скилий. Он слегка застрял в дверях, но Вандиен налег снаружи плечом, так что шар рывком преодолел проем и даже немного прокатился по полу, прежде чем остановиться. Рыбаки вскакивали на ноги, изумленно глазея на путаницу лап и хвостов.

– Какого хрена?.. – первым спросил кто-то, и следом зашумели все остальные.

– Ущипните меня, я, по-моему, сплю, – улыбнулась Берни. – Зверюшки действительно занимаются ЭТИМ, или мне кажется?

– Эй, вы что делаете! По чистому полу!.. – возмущенно заорал Хелти. – А ну, живо уберите их отсюда! Что за шуточки у этих сухопутных крыс! Чтобы всякие мерзкие твари спаривались прямо здесь и все мне провоняли!.. Я кому сказал, убрать их! А ну, живо!..

– Тихо!.. – отчетливо и удивительно властно прозвучал среди общего гама голос Зролан. Ее темные глаза обшарили ухмыляющуюся физиономию Вандиена и перебежали на сияющее лицо Джени. Старая женщина медленно выпрямилась во весь рост. Она откинула голову, разметав по плечам волосы, и ее смех прозвучал пророчески и грозно. – Вы что, не видите? – обратилась она к односельчанам. – Вы все слышали колокол. Вы сбежались сюда, чтобы друг у друга позаимствовать мужества. Но неужели вы и теперь не поняли, ПОЧЕМУ звонил колокол? Смотрите же! – Ее вытянутая рука указывала на живой ком. – Сундук! Сундук Заклинательниц! Эти люди вытащили его из моря и принесли к нам сюда!

– Все случилось В ТОЧНОСТИ так, как предсказывал мой дедушка! – подхватила Джени, и Зролан умолкла. Выйдя вперед, девушка с гордостью положила руку на угол сундука. В ее глазах впервые не было смущения и робости, когда она обвела ими толпу и задержала взгляд на Колли, сидевшем возле очага.

Тут Ки почувствовала, что настала пора собраться с духом. Тишина, установившаяся в таверне, показалась ей предгрозовой. Кое-кто опустил глаза, уткнувшись в кружки с вином. Хелти стоял столбом, машинально вытирая руки о мешковину, повязанную у него на поясе в качестве передника. Ки заметила человека, отпускавшего похабные шуточки о них с Вандиеном в ночь Храмового Отлива. Он не сводил глаз со скилий. Его капюшон был низко надвинут, скрывая лицо, но Ки так и ощетинилась под его взглядом.

– Храмовый Отлив, между прочим, давно миновал, – вдруг сказал этот человек. Поднял кружку к губам и выпил с таким видом, словно говорить было более не о чем и беспокойные чужаки могли убираться на все четыре стороны.

– А он прав, – заявил Хелти. И тоже – тоном окончательного решения.

– Совершенно прав, – отозвался еще один старый рыбак. И передвинулся поближе к огню, не обращая больше никакого внимания на скилий. – Слушай, Джени, и что тебе неймется посреди ночи?

У Джени ошарашенно приоткрылся рот, а глаза округлились. Она отказывалась понимать происходившее. Она судорожно пыталась найти какие-то необходимые слова… Одной Ки было более-менее все ясно. Деревня попросту НЕ ЖЕЛАЛА НИКАКИХ ПЕРЕМЕН. Она не желала признавать их победу и таким образом ставить точку на освященном временем празднестве. Она не желала платить золото какому-то чужаку.

Но более всего она не желала признавать правдивость истории, рассказанной дедушкой Джени.

И нипочем не признает.

Ей так проще.

И не помогут никакие вещественные доказательства, таскай их хоть охапками, хоть мешками. Деревня их просто не примет. Не пожелает заметить.

Седобородый рыбак, гревший руки возле огня, наконец поднял глаза. Он сказал:

– Ты же помнишь соглашение, возчик. Мы обещали заплатить золотом за сундук, вытащенный В НОЧЬ Храмового Отлива. Вот если бы ты управился с этим тогда, во время шторма, да, вот тогда бы ты действительно совершил знатный подвиг, достойный и награды, и почестей. А то, что мы тут видим, – это не подвиг, а просто неплохо провернутая работенка. С которой любой из нас справился бы не хуже. Неплохая работенка, да, очень неплохая, приуменьшать не буду. Но не подвиг. А у нас тут, извини-подвинься, за обычную работу золота не отстегивают.