Текст книги "Аманда исчезает"

Глава 11

Молли надела серый хлопковый свитер и любимые джинсы с декоративными заплатками на коленях. Она с нетерпением ждала заседания Общественного комитета и обрадовалась, что муж вернулся вовремя.

– Привет, дорогой! – бодро прокричала Молли. – Вот, готовлюсь к сегодняшнему вечеру.

– К сегодняшнему вечеру? – спросил Коул. – А что сегодня вечером? Я так устал!

Он навзничь упал на кровать, раскинув руки и ноги. Его ступни свисали с кровати, а ладони едва не доставали до краев матраса «королевского» размера. Мятая форменная куртка чуть задралась, обнажив соблазнительный мускулистый живот с темными волосками.

Молли села рядом. Ее пальцы скользнули по шершавым щекам Коула, поднялись ко лбу, потом спустились к нежной коже век. Она улыбнулась: в лице мужа невинность ребенка и сексуальность зрелого мужчины.

– М-м-м, – простонал Коул. – Как приятно! Давай так весь вечер, а?

– Угу, – отозвалась Молли и встала. – Не получится. – Она повернулась к зеркалу, встряхнула густыми волосами и недовольно поморщилась.

– Почему нет?

– Потому что сегодня заседание Общественного комитета. В бывшей бойдской школе для черных Ньютон Карр расскажет об истории города. Забыл? – Молли подбоченилась. – Неужели забыл? Я же напоминала! – Молли привыкла, что память Коула, в больнице похожая на губку или магнит, дома превращается в решето.

– И нам обязательно нужно идти? – простонал Коул, обнимая колени Молли. – Я закажу тебе суши, сделаю массаж стоп, только, пожалуйста, позволь мне остаться дома!

– Милый, я хочу пойти на заседание! – улыбнулась Молли. – Тебе ведь раньше нравились выступления Ньютона, помнишь? И на заседаниях комитета нравилось. Главное – приехать.

Коул снова скорчил умоляющую гримасу.

– Если поедешь со мной, обещаю угостить тебя суши и сделать массаж стоп, – соблазняла Молли.

Коул сдался.

– Ладно, за тобой должок, – с улыбкой сказал он, направляясь в душ.

– Ага, заметано! – рассмеялась Молли.

Пока Коул мылся, Молли рассказала ему о младшем брате пастора Летт, его роли в исчезновении Кейт Пламмер и трагической гибели. Она ждала ответа, слушая, как муж выключает воду и на кафельный пол льются остатки воды из душа.

– Пастор сказала, что Родни знал, где пропавшая девочка… – Молли запнулась. – По-моему, он был вроде меня. – Она зажмурилась, гадая, стоит ли продолжать, но все-таки поделилась своими мыслями: – Думаю, он невиновен.

От Коула пахло гелем, бедра закрывало полотенце, темные волосы торчали в разные стороны.

– Что значит – он вроде тебя? И в каком смысле невиновен?

– Ну, Родни видел разные вещи… – робко начала Молли. – Так же, как я. Помнишь, например, я увидела события одиннадцатого сентября?

В глазах Коула отражались воспоминания о тех днях – как ей привиделись самолеты с пилотами-камикадзе, как она поделилась своими страхами и как он не поверил, когда трагедия и впрямь произошла.

– Да, помню, – тяжело вздохнул Коул и обнял Молли. – Детка, зачем тебе это? Зачем вмешиваешься?

– Я должна, сама не понимаю почему. – Молли заглянула мужу в глаза, пытаясь донести до него свою решимость и важность своих слов. – У меня и видения об этом были. – Нужна ли сейчас откровенность, Молли не знала, но слова уже лились рекой: – Я видела девочку, скрючившуюся на земле, и эти… пещеры или туннели, что-то подобное. Я видела женщину на пне. – Молли достала из тумбочки блокнот, он же дневник видений. – Здесь все записано. – Она протянула блокнот мужу: – Прочти!

Коул взял блокнот, смерив жену недоверчивым взглядом.

– И вот еще, посмотри! – Молли сняла повязку с ладони и продемонстрировала порез. – Чем не буква Т?

Теперь и наморщенный лоб, и глаза Коула выражали сочувствие. Он явно жалел Молли.

– Я знаю, о чем ты думаешь! Смотри, это же Т. Значит, Трейси! – умоляюще проговорила Молли.

– А если это просто совпадение? – Но, увидев отчаяние в глазах жены, Коул понял, насколько для нее это важно. – Ладно, ладно, ты настроена решительно и, наверное, что-то знаешь о Трейси. – Он притянул жену к себе и поцеловал. – Главное – береги себя. Для меня важна лишь ты, остальное на двадцать втором месте. – Коул разжал объятия и стал одеваться. – Ну, поехали слушать Ньютона.

По лестнице Молли спускалась вприпрыжку, радуясь, что муж ей верит. О том, что дневник Коул даже не открыл, она не подумала.

Ньютон Карр напоминал Молли школьника, впервые выступающего перед большой аудиторией. Темной, как шоколад, гладкой, как масло, кожей семидесятисемилетний Ньютон разительно отличался от своей бледной, морщинистой (возраст как-никак!) жены Бетти. Он стоял перед членами комитета, прятал глаза и теребил листочки с текстом. Короткие густые волосы с заметной сединой, очки в тонкой оправе и очевидное волнение вполне соответствовали его мягкому, уживчивому характеру. Ежедневно выгуливая своего маленького терьера, Ньютон сохранил неплохую физическую форму. Ньютона Карра называли неофициальным историком и летописцем Бойдса, но узнать его мнение о нынешних событиях было очень непросто.

Ньютон был сооснователем Общественного комитета Бойдса, собственноручно спас бойдскую железнодорожную станцию, которой грозило закрытие, и заслуженно считался самым эрудированным историком округа. Он с рождения жил на Уайт-Граунд-роуд в одной из знаменитых Раскрашенных Дам – в викторианском доме с яркими стенами. От дороги дом отделяло поле, а в гараже такого же яркого цвета хранились папки и коробки, в которые Ньютон собирал все, так или иначе связанное с Бойдсом и его жителями. Архив регулярно пополнялся, и Ньютон – пожалуй, единственный в Бойдсе – держал всю информацию в голове. Не человек, а ходячая энциклопедия, но вел себя Ньютон скромно и не кичился своими знаниями.

Солнце садилось, а Ньютон стоял на лужайке перед маленькой школой, так называемой школой для черных, построенной на пустынном участке Уайт-Граунд-роуд. Прохладным вечером там было уныло и мрачно. Двенадцать горожан Бойдса, большинству хорошо за шестьдесят, внимательно слушали доклад на тему «Тайные сокровища Бойдса». Ньютон выступал в обычной своей одежде – терракотовых брюках-чино и полосатом свитере. Во время доклада он переступал с ноги на ногу и слишком часто хмыкал, что очень растрогало Молли. Она с удовольствием слушала про город, где жила уже столько лет. Как многие городки округа, Бойдс вырос вокруг основных зданий – железнодорожной станции, почты и магазина. По другую сторону от железной дороги стояли Раскрашенные Дамы, яркие викторианские дома, и Бойдская Пресвитерианская церковь, окруженные величественными деревьями, которые сто лет назад были совсем молодыми. Вокруг исторического центра появились фермы, и последние двадцать лет они храбро сражались с расползающимися на север предместьями округа Колумбия.

Молли думала о Ньютоне и о городских тайнах, которые он наверняка знал, но так же наверняка никому не выдал бы. Тем временем Карр рассказывал о мини-отеле «Весенняя ферма»:

– Бревенчато-каркасный дом, построенный в 1768 году, первоначально использовался как фермерский коттедж, а ныне относится к объектам архитектурно-исторического наследия. Вокруг тридцать акров лесов, садов, лугов, хм… – Ньютон оторвал взгляд от своих дрожащих рук, посмотрел поверх голов слушателей, потом снова на ладони, – ручьев, родников. Есть свой, хм, пруд. В общем, мини-отель – закрытый мирок, царство покоя и уединения, пережившее века. Вручную отглаженные простыни, домашнее мыло, свежие цветы и внимательное отношение к каждой мелочи делают этот мини-отель уникальным, – не хуже менеджера турагентства нахваливал Карр.

Пока он описывал прилегающую территорию, Молли понемногу отвлеклась. От мини-отеля ее мысли перетекли к садам, от садов – к лесам, к пастору Летт и, наконец, к Родни. Надо же, человека до смерти забили! Едва Молли представила, как пастор Летт вернулась домой и увидела тело брата, доклад Ньютона отступил на второй план. Не поэтому ли пастор Летт уехала из пасторского дома? Может, пастырский долг закаляет человека, готовит к жизненным перипетиям и не дает утратить веру? Молли задумалась о своей вере в Господа, и тут ладонь под повязкой словно полыхнула. Жар, нарастающий с каждой секундой, вернул Молли к реальности.

– …Старый дом Перкинсонов. Хм, строился он как отель и тоже имеет историческую ценность. Отель… хм, отель «Уиндербер», да, так он назывался в пору, когда Бойдс был Меккой отпускников и состоял из трех отелей, нескольких частных домов и железнодорожной станции.

Порез на ладони горел все нестерпимей. Молли сжала запястье другой рукой и сморщилась от боли.

– Что такое? – шепотом спросил Коул. – Молли, в чем дело?

– Ладонь как огнем жжет. – Молли встряхнула перевязанной рукой и закачалась взад-вперед. – Боль адская! – шипела она, отчаянно стараясь не закричать.

Ньютон уже заметил и красное лицо Молли, и слезы на глазах.

– Что с вами?

Кто это спросил, Молли не поняла. Все смотрели на нее – кто с недоумением, кто с любопытством. Она не могла перестать качаться: боль простреливала от запястья к локтю, словно с кровью по венам двигалась. Коул уже поднялся и помог встать Молли.

– Я… ладонь порезала, сильно, – как можно спокойнее проговорила она. – Пожалуй, мне лучше уйти.

Невозмутимый Коул повел ее к машине, заверив членов комитета, что с Молли будет все хорошо.

На полпути Молли неожиданно повернулась к Ньютону и отрывисто спросила:

– Ньютон, как найти дом Перкинсонов?

В глазах Молли читалось такое страдание, что потрясенный Ньютон не сразу понял, о чем речь.

– А-а! – протянул он, вспомнив свой доклад. – За грунтовой дорогой у озера, но ходить туда нельзя. Ни в коем случае. – Ньютон покачал головой, глядя, как Коул упрашивает Молли сесть в машину. – За домом присматривает пастор Летт. Ей строго-настрого запрещено пускать посетителей не только в дом, а даже на тот участок дороги.

Молли кивнула – спасибо, мол, поняла – и отвернулась.

– Спасибо, Ньютон, – поблагодарил вслух Коул. – Доклад отличный, но, боюсь, нам пора. – Он помог жене сесть в машину.

Молли рухнула на сиденье и сложилась пополам: не закричать бы в голос! Коул снял повязку с ее ладони, а Молли отвернулась, боясь смотреть на рану.

– Что там? – спросила она. Коул не ответил, и она настойчиво повторила: – Что там? Как рана?

– Молли, что это?

Молли взглянула на ладонь: место пореза покраснело и опухло. Обвиняет ее воспаленная Т или умоляет, Молли не знала, но чувствовала: пульсирующая боль – сигнал.

– Утром никакого воспаления не было, честное слово!

За долю секунды разрывающаяся от боли рука онемела, опухоль спала, краснота поблекла. В следующий миг прошло и онемение.

– Что за ерунда? – пробормотал Коул.

– Понятия не имею, – отозвалась Молли. – Уже не болит. Вообще не болит! Господи, Коул, что со мной?!

Глава 12

Прошло несколько часов, а Трейси по-прежнему чувствовала себя разбитой и измученной. Открыв глаза, она увидела: женщина сидит на пне, в одной руке – старый перочинный нож, в другой – деревянная птичка.

– Мамочка не любит плохих девчонок, – проговорила женщина.

Трейси уже не мучили ни боль в руках, ногах и плечах, ни отчаяние.

– Придется отправить тебя в страшное место.

– Нет, – шепнула Трейси. Сил сопротивляться не осталось. Девочка умоляюще смотрела на похитительницу.

– Юная леди, вы сами лишили меня выбора. Мне будет хуже, чем тебе.

Трейси смотрела, как стружка падает с деревяшки на земляной пол. Взгляд остановился на ноже, потом скользнул к деревянным птичкам, выстроившимся вдоль стены, у которой спала Мамочка. Вдруг каждая птичка означает похищенного ребенка? Трейси снова взглянула на нож.

Мамочка молча вырезала птичью голову. Когда обозначился клюв, похитительница встала и бережно посадила птичку на пень. С ножом в руке она и повернулась к Трейси.

Девочка стиснула зубы, сдерживая рыдания.

Так, с ножом, Мамочка и шагнула к Трейси, протянула к ней обе руки. Девочка отпрянула и крепко зажмурилась, но Мамочка, засмеявшись, осторожно поставила ее на ноги.

– В чем дело? – тихо спросила Мамочка.

Трейси украдкой глянула на нее и попыталась отстраниться, но Мамочка крепко держала ее за плечи. Наконец женщина отпустила одно плечо Трейси, поднесла руку с ножом к глазам, внимательно вгляделась, нахмурилась. Негромко хмыкнув, швырнула нож к пню и отпустила девочку.

– Пошли, – устало проговорила она.

Трейси облегченно выдохнула и побрела за ней. Мамочка отодвинула фанеру и повела девочку по земляному коридору. Возле входа в темную пещеру Трейси охватила слабость – не может она туда идти, просто не может! От страха сжало горло. Мамочка обернулась, схватила за руку и потащила за собой.

– Нет! – закричала Трейси. – Я больше не буду, обещаю! Прости меня, прости! Пожалуйста, не сажай меня в страшное место, ну пожалуйста!

Мамочка забубнила молитву, еще больше напугав Трейси:

– «Книга пророка Осии», глава 9, стих 7: «Пришли дни посещения, пришли дни воздаяния; да узнает Израиль, что глуп прорицатель, безумен выдающий себя за вдохновленного, по причине множества беззаконий твоих и враждебности».

Мерзкий запах мочи, дохлятины и страха стоял в пещере, будто дождевая вода – в фундаменте старого дома. Окаменев от ужаса, Трейси не могла сдвинуться с места. Сильные пальцы впились в плечо девочки, сжали словно тисками. Другой рукой Мамочка толкнула ее в спину, заставляя двигаться вперед.

Ноги не слушались Трейси. Свет фонаря отбрасывал на пол жуткие тени. Сухая земля, камни, черный провал – нет места страшнее.

– Пожалуйста! – прошептала Трейси. – Пожалуйста! Я буду хорошей!

Мамочка толкала ее вперед.

– Ты ничего не ценишь! – отрезала она. – Избалованное сучье отродье, ты научишься дорожить моими дарами! – Мамочка дернулась. – Я тебя спасла! – зло крикнула она и толкнула Трейси с такой силой, что девочка упала на землю в каких-то дюймах от ямы.

Трейси пыталась отползти, хваталась за безжалостную землю, отчаянно цеплялась пальцами ног и коленями. Похитительница наступила на ногу Трейси, пригвоздив девочку к месту.

– Я спасла тебя от страшной участи! – надрывалась она. – Теперь ты не станешь частью жестокого мира! Частью бездушной толпы!

Трейси всхлипывала и беспомощно извивалась.

– Я тебя спасла. Ты будешь счастлива! – Гнев Мамочки неожиданно стих, а потом она спокойно и оттого особенно жутко сказала: – Ты научишься ценить чужие дары! – И всем своим весом придавила ногу Трейси.

Девочка жалобно взвизгнула.

Похитительница отступила, приподняла девочку и спихнула в яму. Трейси упала, больно ударившись пятками, и осела на дно, сползла, прижавшись спиной к холодной земле. В яме было так тесно, что ноги ей пришлось подтянуть к груди, и дышать стало еще труднее. Трейси посмотрела вверх в тот самый миг, когда на яму легла решетка из толстых веток с листьями. Решетку придавила доска, пропускавшая лишь лучик тусклого света. Трейси плотнее прижала ноги к груди и сосредоточилась на отверстии размером с теннисный мяч в центре гнилой доски. «Оно для воздуха», – объяснила Мамочка. На доску полетели комья земли. При каждом стуке Трейси вздрагивала. Она отчаянно боялась, что отверстие забьется. Мочевой пузырь не выдержал, под ногами растеклась лужа. В яме сгустился мрак. Трейси принялась считать тяжелые удары земли о доску, стук редких камушков, бьющихся друг о друга. Один… два… три… четыре… В отверстие посыпалась земля, и девочка прикрыла голову руками. Пять… шесть… семь… восемь… девять. Наконец стало совсем темно и тихо. Стук сердца эхом отдавался в ушах, точно бой индийского барабана. Трейси чудилось, что сердце по кусочкам вырывают из груди. Живот болел. Она ничего не ела, а казалось, желудок набили булыжниками. Неостанавливающиеся слезы отняли у измученной девочки последние силы. Вялая, опустошенная, Трейси провалилась в забытье. «Может, лучше вообще не просыпаться?» – успела подумать она.

Глава 13

Коула беспокоило, что прошлое снова настигло жену. Встревоженный и озадаченный, он наблюдал за ней в машине перед зданием школы. Он заново перевязал Молли руку и повез домой. На Уайт-Граунд-роуд царили тишь и мрак. Фонарей здесь никогда не было, а густые кроны деревьев глушили лунный свет, поэтому Коул ехал осторожно, поглядывая то на Молли, то на узкую дорогу.

Молли крепко прижала ладони к бедрам, но они все равно тряслись. Она смотрела прямо перед собой, погруженная в себя.

– Держись, Молли! – проговорил Коул, прикидывая, что ближе – дом или больница.

– Мне плохо, Коул.

– Мы почти дома!

– Коул! Коул!

В ее голосе было столько страха, что Коул остановился. Молли медленно поднесла ладони к лицу, закрыла глаза.

– Господи, господи! – Молли лихорадочно ощупывала лицо. – Я ничего не вижу! Ничего!

– В больницу! – решил Коул. Крепко взяв лицо жены в ладони, он запрокинул ей голову, чтобы осмотреть глаза. – Молли, ты меня видишь? Что ты видишь, скажи.

– Я тебя слышу, но… Подожди…

– Молли! – Коул испугался, что она сейчас потеряет сознание. – Молли, держись!

– Ничего… не чувствую. – Молли откинула голову на подголовник.

Коул выскочил из машины, открыл багажник, забитый коробками и медицинскими справочниками.

– Мать твою! – выругался он, расшвыривая бесполезное барахло. – Наконец-то! – Найдя аптечку, Коул сорвал пластмассовую крышку и бросился к жене.

Та тряслась всем телом, точно в конвульсиях.

– Молли, Молли, ты меня слышишь?

Коул быстро вскрыл упаковку с нашатырем, сломал ампулу и сунул к носу жены.

– Рука! – чуть слышно прошептала Молли и закричала в голос: – Коул! Черт, как жжет!

– Молли! – Коул похлопал ее по щекам, проверил пульс.

Дышала Молли нормально, но пульс был учащенный. Коул прыгнул за руль, включил передачу и рванул с места.

– Держись, Молли! – Коул гнал, не разбирая дороги. – Держись, милая, держись!

Впереди показался дом Ханны Слейт. Коул резко затормозил у ворот и глянул на Молли, глаза которой по-прежнему были плотно зажмурены.

– Молли! – позвал Коул.

Она разлепила веки. Коул взял ее за руку, осмотрел рану. Осторожно убрал челку и пощупал лоб – жара не было. Поднес палец к ее глазам, поводил из стороны в сторону – Молли поворачивала голову вслед за пальцем. Коул прижал ладонь к ее лбу и строго произнес:

– Следи только глазами. Следи за пальцем только глазами.

Молли снова зажмурилась.

– Коул!

– Я здесь, милая! Открой глаза! Следи за моим пальцем!

Молли послушалась.

Коул обнял ее и прижал к себе.

– Мне казалось, что я отморозила ноги, а сейчас все нормально…

Молли пошевелила пальцами, увидела на повязке подпалину в виде буквы Т, показала ее мужу.

Коула разрывало от злости. Не на Молли – на необъяснимое. Он отвернулся, чтобы не закричать, но тут же развернулся обратно к Молли и быстро снял повязку. На месте пореза розовел свежий, затягивающийся рубец.

– Коул, это была Картина, – тихо прошептала Молли. – Тут что-то есть… Нет, не здесь, а там, – она кивнула на лежащую во мраке Уайт-Граунд-роуд, – на дороге.

Коул не знал, кому или чему не верит – жене или тому, что видел собственными глазами.

– Не понимаю, почему это случилось на собрании, – бесцветным голосом сказала Молли, и Коул понял, что она просчитывает следующий шаг. – Дом Перкинсонов! – вскрикнула Молли. – Боль появилась, когда Ньютон заговорил о доме Перкинсонов!

– Что? – растерялся Коул. – При чем тут дом Перкинсонов? – Он пытался вспомнить, какие заболевания сопровождаются теми симптомами, что он наблюдал у жены.

Молли проигнорировала его возглас.

– Мне нужно попасть в этот дом! Там что-то скрывается; может, разгадка. Может, это связано с Трейси.

– Ради бога, Молли! Причины наверняка медицинские. – Коул отчаянно хватался за рациональное, логичное объяснение. – Ты же не просто так в обморок упала. Думаю, это был приступ или припадок, а вовсе не какое-то…

– Не какое-то паранормальное явление, которое ты не можешь объяснить? Прости, Коул, но со мной творится именно это. Я не больна! Господи! Мы знаем друг друга как облупленные. У меня хоть раз случался приступ или припадок?

Коул молчал.

– Ну почему ты мне не веришь? – вскричала Молли.

Коул свирепо смотрел вперед, на подъездную аллею к дому Ханны.

– Молли, это не Филадельфия! Вдруг у тебя опять проблемы с психикой?

– Посмотри на меня! – Молли взяла мужа за подбородок, повернула его злое лицо к себе. – Коул, посмотри на мою повязку! – Она протянула правую ладонь, демонстрируя отчетливую Т. – Ты же видел, что случилось. Разгадка наверняка скрыта в лесу или… или, не знаю, здесь, на Уайт-Граунд-роуд.

Молли вдруг замолчала.

– Ханна, ну конечно! Ханна!

Коул увидел, как к машине идет Ханна Слейт.

Вечер казался Молли бесконечным. Стоило Ханне тронуть ее за руку, как возникло видение: лес плотным коконом окружает стоящую на коленях женщину, она склонилась над деревянным ящиком; поперек крышки забиты гвозди, их выступающие шляпки образуют полосы.

Молли отпрянула и попросила Коула отвезти ее домой. Ее грубость лишь еще больше разозлила Коула, и по дороге в машине царила напряженная тишина. Их отношения давно напоминали американские горки, и как восстановить спокойствие, Молли не представляла.

Дома она села за компьютер и проверила электронную почту Общественного комитета. Как она и ожидала, писем пришло много, целых двадцать семь. Молли вздохнула. Как все-таки хорошо наконец переодеться в шорты и мягкую водолазку Коула. Она забралась в кресло с ногами, извлекла из ящика стола припасенную шоколадку и принялась разбирать письма. Ощутив спиной чье-то присутствие, Молли обернулась. В дверях стоял Коул, во взгляде его читалась хорошо знакомая ей досада.

– Почту проверяешь? – спросил он равнодушно.

– Ага, ящик Общественного комитета.

Качнув головой, Коул ушел.

Молли вздохнула. Трещина между ними неумолимо росла. Надо бы оставить корреспонденцию на завтра и помириться с Коулом, только Молли считала, что извиняться ей не за что, она лишь хочет спасти пропавшую девочку. Аманду она спасти не сумела… «Черт подери, Коул – мой муж! – думала Молли. – Он должен доверять мне!» Молли решительно подавила злость и занялась письмами. Лестница заскрипела под шагами Коула, хлопнула дверь спальни, и Молли вздрогнула.

Неожиданно ее внимание привлекли три письма. Все три были ответами на ее письмо об исчезновении Трейси. Она прочла первые два – обычные обещания следить в оба. Открыла третье письмо, но тут из кухни донесся собачий лай. Молли досадливо поморщилась – вот дурные псины. Она прошла на кухню, отперла дверь черного хода, выпустила собак во двор, сама тоже вышла на крыльцо. На двери белел листок. Молли сняла его, развернула. От короткой фразы, черневшей на белой бумаге, по спине побежали мурашки.

НАЙДИ ЕГО – НАЙДЕШЬ ЕЕ.